Легенды окружают фигуру Махно и сейчас. Вбитое в наши головы многолетними усилиями советской историографии представление о “батьке”, как длинноволосом истерике и погромщике, не изжито до сих пор. Стараниями ученых Нестора Ивановича кое-как отчистили от несправедливых обвинений, но тут же ударились в другую крайность. И вот со страниц современных трудов “национально озабоченных” историков и публицистов (В. Горак, Р. Самбук, В. Савельев) встает новый образ: Батька – украинский патриот, воевавший против поганых москалей, красных и белых, за “самостiйну i незалежну державу”. Правда ли это?

Н. И. Махно родился 26.10.1888 г. в Гуляйполе (40 км от нынешней границы Донецкой области). Край наш, Новороссия, ныне перекрещенный в юго-восточную Украину, никогда не был озабочен украинским вопросом. Здесь испокон веков вперемешку селились русские и украинцы, греки и немцы, сербы и евреи – полный интернационал. Проблем с общением не возникало – был единый “язык межнационального общения”. И сам Махно, хотя был этническим украинцем, разговаривать предпочитал по-русски, и работая на местном чугунолитейном заводе, и общаясь с товарищами по анархистской группе “Союз бедных хлеборобов”,

За участие в “эксах” периода первой русской революции Махно был приговорен к смертной казни. Благодаря П. Столыпину, участь Махно была смягчена.

Февраль 1917-го освободил Махно из Бутырок. Вернувшись в Гуляйполе бывалым революционером, он возглавил местный Совет, национализировал помещичьи земли и раздал их крестьянам, вооружил конфискованным оружием старых друзей-товарищей анархистов и создал первый свой отряд. Но немецкое наступление 1918-го вытеснило махновцев в Россию. При помощи большевиков Махно нелегально вернулся в Гуляйполе и создал партизанский отряд, боровшийся против оккупантов и помогавшей им “державної варти” гетмана Скоропадского. Так начиналась махновщина.

Было у нее одно кардинальное отличие от петлюровцев и прочих независимых атаманов – отсутствие антисемитизма (вопреки распространенным представлениям). Батька погромов не устраивал, погромщиков не любил и расстреливал на месте. Костяк его штаба и военно-революционного Совета состоял из евреев-анархистов. А погромщиками были атаманы Петлюры (ныне считающегося национальным героем) Григорьев, Семесенко и Ко.

По данным председателя Махновского ВРС Аршинова, был лишь один случай чисто махновского погрома – когда отряд грека Дерменжи погулял в еврейской колонии Веселой, а Батька (уникальный случай) не расстрелял зачинщика, видно, пожалел старого боевого товарища. Это на Западной и Центральной Украине еврей-торговец, ростовщик, корчмарь ассоциировался с эксплуататором. В широких же степях Новороссии мирно соседствовали украинские села и еврейские земледельческие колонии (в главном махновском районе их было 17).

В самом Гуляйполе уживались храм и синагога, церковно-приходская школа и хедер (украинских школ не было). Господствовал интернациональный настрой. Кстати, знаменитый Лева Задов, так талантливо, но неправдиво изображенный А. Толстым одесским уголовником, на самом деле – наш земляк, юзовский рабочий-металлург, за участие в анархистских “эксах” осужденный на 8 лет каторги. В 1917-м был освобожден, избран в Юзовский Совет, в котором состоял до апреля 1918-го.

Поэтому Батька на дух не переносил киевских националистов. По его инициативе гуляйпольские районные съезды Советов еще в июле и декабре 1917-го выносили резолюцию: “Смерть Центральной Раде!”. Ее сторонников он в мемуарах называл не иначе, как “шовинисты”, и писал о них: “Такая идея оскорбляла крестьян. Они стягивали с трибуны таких проповедников и били, как врагов братского единения украинского народа с русским”.

Весной 1918-го, когда махновская дружина готовилась к обороне, из-за предательства агентов Центральной Рады немцы без боя захватили и Гуляйполе. Бывшие офицеры, объявившие себя “украинскими эсерами”, - Волох, Соловий, Сахно, Пидойма - помогли гайдамакам разгромить штаб и разоружить махновскую дружину. Осенью 1918-го, когда накануне падения гетмана зашевелилась национальная Директория, Махно твердо помнил, что Петлюра “шел в авангарде с гайдамацкими бандами, дико расправлявшимися с каждым революционно мыслящим крестьянином и рабочим”.

И Махно сделал свой выбор – примкнул к большевикам. Весну 1919-го он встретил командиром 3-ей бригады Заднепровской дивизии 2-ой Украинской Красной Армии, державшей фронт в Донбассе против деникинцев на линии Волноваха-Мариуполь. Званием комбрига он гордился не менее, чем титулом “Батька”.

К сожалению, из-за левацких заскоков руководства УССР вскоре произошел разрыв. Под натиском белых Махно отходил на северо-запад. При обороне Гуляйполя полностью погибла единственная в его армии национальная часть – еврейская рота Шнайдера.

Под Уманью Махно оказался прижат к петлюровцам. В Жмеринке 20 сентября был подписан договор: 3000 раненых и больных махновцев были переданы на попечение Украинского Красного Креста, а взамен Петлюра ПРОДАЛ Батьке патроны за 50 000 золотых рублей. “Головной атаман” предал Батьку – все махновцы были потом интернированы в Галицию. Поговаривают, что Махно хотел убить Петлюру во время встречи в Умани 26 сентября, но его боевики не решились начать стрельбу при явном численном перевесе петлюровцев.

Махновцы пытались заигрывать с “белыми”, потом изрядно били тех же белых. Опять заключили союз с “красными”. Потом отбивались от красных, пока “мудрый Ленин” (так писал Махно в мемуарах) не придумал НЭП. Но никогда более Махно не договаривался с националистами-петлюровцами, помня их предательства.

Знал бы он, какого “национально свiдомого” из него сделают 80 лет спустя, когда писал под впечатлением гетманской украинизации: “Это явление вызвало во мне какую-то болезненную злость, и вот почему. Я поставил себе вопрос: от имени кого требуется от меня такая ломота языка, когда я его не знаю? Я понимал, что это требование исходит не от украинского трудового народа. Оно – требование тех фиктивных “украинцев”, которые народились из-под грубого сапога немецко-австро-венгерского юнкерства и старались подделаться под модный тон. Я был убежден, что для таких украинцев нужен был только украинский язык, а не полнота свободы Украины и населяющего ее народа, несмотря на то, что они внешне становились в позу друзей независимости Украины”.

Как современно звучит, будто вчера написано! И после этого модные “историки” на основании единственной фразы из предисловия к мемуарам, в которой Махно сожалеет, что книга “выходит не на Украине”, строят глобальные концепции об украинском национализме Махно! А ведь писала диаспорная “Енциклопедiя українознавства” еще в 1955-ом: “Махно в 1918 виступив проти української влади, ворожу позицiю щодо української держави Махно займав i пiзнiше”. Признавался петлюровский генерал-квартирмейстер Купустянский: По своим убеждениям Махно не был украинцем, до последнего времени даже не умел и не желал разговаривать на украинском языке и не интересовался украинской проблемой. Батька тормозил успешное развитие нашего дела”.

Таковы документальные свидетельства о национальной “ориентации” батьки Махно.

Список литературы

Юлий Фёдоровский. Батька-интернационалист.