Визит В.М.Молотова в Берлин, состоявшийся в ноябре 1940 г., является одним из важнейших событий кануна войны и, бесспорно, центральным в советско-германских отношениях в период после заключения пакта о ненападении и до 22 июня 1941 года.  Внимание исследователей  привлечено прежде  всего к решению следующих проблем:  а) Каковы были цели сторон на переговорах?  б) Как были оценены результаты переговоров в Москве и Берлине? И какое влияние эта оценка оказала на дальнейшие действия руководства Германии и СССР?

       В советской литературе на эти вопросы отвечали так: авторы "Истории внешней политики СССР" характеризуют предложение Гитлера Советскому  Союзу  присоединиться  к Тройственному пакту как "провокационное", целью которого было "заставить Советский Союз отойти от проводимой  им политики  нейтралитета и поссорить его с Великобританией и США.  /.../ СССР отверг гитлеровскую программу раздела мира и отказался  присоединиться  к  Тройственному пакту".  В книге П.П.Севостьянова "Перед великим испытанием" утверждается,  что Германия, предлагая осенью 1940 г. встречу на высшем уровне, преследовала цель "притупить бдительность СССР" в условиях начавшийся подготовки к нападению,  а  также  не  допустить улучшения отношений Советского Союза с Англией.  Главным в намерениях советского руководства было попытаться использовать  визит  в

Берлин  для выяснения намерений Гитлера,  а также "содействовать тому, чтобы как можно дольше оттянуть германскую агрессию". В ходе переговоров  Гитлер предлагал обсудить проблему раздела английского колониального наследства, что не нашло отклика у В.М.Молотова, который попросил объяснить цель пребывания германских войск в Финляндии, а также "смысл деятельности германской военной миссии в Румынии". Подводя итоги переговоров,  П.П.Севостьянов  говорит  об  отказе  СССР "присоединиться к тройственному пакту".

     Новые подходы в изложении хода и содержания переговоров появились после 1989 г.  Дискуссии в новейшей литературе связаны прежде всего  с утверждением о том,  что Германия,  начиная переговоры, предлагала Советскому Союзу (всерьез,  либо в тактических целях)  присоединиться  к Тройственному  пакту.  В отказе советского руководства (или требовании слишком большой платы в виде согласия на оккупацию Болгарии и  Финляндии) некоторые историки усматривают причину решения Гитлера напасть на СССР летом 1941 г.  Что касается позиции Советского Союза, то представители этого направления пытаются доказать,  что советское руководство в лице И.В.Сталина и В.М.Молотова рассчитывало на продолжение начатого в  1939  г.  "сотрудничества"  с  Германией  в  целях расширения своей экспансии. Согласие советской стороны "принять в основном проект пакта четырех  держав",  выраженное в ходе беседы В.М.Молотова с Шуленбургом 25 ноября 1940 г.,  рассматривается в данном случае как  свидетельство решимости  руководства СССР подписать с Германией соглашение о разделе "сфер влияния".

     Данная концепция  нашла  свое  отражение,  в  частности,  в книге М.И.Семиряги "Тайны сталинской дипломатии", а также статьях В.К.Волкова, Л.А.Безыменского и ряда других историков.

     Согласно изложению М.И.Семиряги,  например,  в  ходе  переговоров В.М.Молотов  согласился с предложением участвовать в Тройственном пакте,  "предложил учесть интересы Советского Союза на Балканах, в районе Черного моря, в частности в Румынии, Болгарии и Турции", "настаивал на окончательном урегулировании финского вопроса" -  т.е.  требовал  согласия Германии на оккупацию Финляндии Советским Союзом,  на что Гитлер ответил отказом. 13 октября Риббентроп предложил Молотову "проект соглашения  между  державами  Тройственного  пакта  и  Советским Союзом". В.М.Молотов обещал "посоветоваться со своими друзьями в  Москве".  Уже 25  ноября  он  сделал  заявление,  "которое выражало дух и стиль сталинско-молотовской внешней политики./.../  Нетрудно  представить  себе реакцию Гитлера на выдвинутые Молотовым чрезмерные требования для согласия СССР присоединиться к Пакту Трех Держав".

     А.С.Орлов, В.Я.Сиполс,  Г.Л.Розанов, Н.П.Шуранов и некоторые другие  авторы в своих работах выступили с развитием традиционной концепции, расценивая затеянные немцами переговоры как дезинформационный маневр со стороны Германии,  призванный  ослабить  опасения  руководства СССР.  В ходе переговоров,  утверждает В.Я.Сиполс,  Гитлер и Риббентроп вели "двойную игру:  имели в виду одно, а говорили совсем другое, даже противоположное". Советское руководство, считает он, отдавало себе отчет в действительных  намерениях  Гитлера.  Об  этом  свидетельствует,  в частности,  письмо в НКИД советского полпреда в Румынии  А.И.Лаврентьева от 20 октября 1940 г., в котором тот раскрыл цели проникновения германских войск в Румынию.  Еще один документ, по которому можно судить  о стратегических установках советского руководства - утвержденные в октябре 1940 г.  "Соображения об основах  стратегического развертывания  на Западе и на Востоке на 1940- 1941 годы".  "Соображения..." однозначно свидетельствуют о  подготовке  Советского  Союза  к войне  со  странами  фашистского блока во главе с Германией.  "Молотов имел в виду эти соображения,  когда отправлялся на переговоры  в  Берлин", - заключает В.Я.Сиполс.

     В 1995 г.  в журнале "Новая и новейшая  история"  Л.А.Безыменским был  опубликован  документ и озаглавленный "Некоторые директивы к Берлинской поездке", представляющий собой конспективное изложение той позиции,  которой надлежало придерживаться советскому наркому в ходе переговоров.  Эта публикация дала аргумент в  пользу  необходимости пересмотра традиционных представлений.

     Л.А.Безыменский, анализируя "директивы",  заключил, что их содержание является свидетельством того, что "советская экспансия" вступила в  "новую  стадию":  за счет продолжения начатого в 1939 году курса на "умиротворение",  нового "сговора" с Гитлером Сталин и Молотов намеревались расширить границы СССР. Прежде всего, это расширение должно было быть осуществлено в "южном направлении":  ввести войска в Болгарию, захватить часть территории Турции. При этом Гитлера следовало "заинтересовать" будущим четырехсторонним соглашением,  для чего было предусмотрено предложить  "открытую декларацию" о гарантиях Британской империи. Третий пункт документа,  по  мнению  Безыменского,  демонстрирует "как  значительны  были  аппетиты  Сталина".  При этом,  указывает он, "...стратегическая сверхзадача - обеспечение безопасности СССР и  подготовка  к отражению будущей фашистской агрессии - оказалась заслоненной соблазном временного раздела сфер влияния с державами "оси" .

В.К. Волков, подобно Л.А.Безыменскому, характеризует этот документ как "раскрывающий подлинные цели сталинской политики, ее тактическую линию и стратегические расчеты" (34). Анализ "директив", по его мнению, позволяет говорить о стремлении советского руководства заключить с Германией  соглашение на условии признания со стороны Германии "сферы интересов" СССР.

     В.К.Волков, Л.А.Безыменский  и  М.И.Семиряга сделали вывод о том, что Сталин и Молотов не смогли правильно оценить результаты  переговоров.  Советскому руководству,  пишет В.К.Волков,  не только не удалось раскрыть истинные намерения Германии,  но, более того, оно утвердилось в ложном представлении о перспективности развития с Германией дружественных отношений и возможности согласования обоюдных  интересов.

"...как свидетельствуют документы,  - указывает М.И.Семиряга, - Сталин и Молотов отнеслись к итогам переговоров в Берлине серьезно и  рассчитывали  на  их  дальнейшее развитие и конкретизацию по дипломатическим каналам..."

     Как доказательство в данном случае рассматривается документ,  переданный В.М.Молотовым Шуленбургу 25 ноября 1940 г., в котором от имени  советского  правительства  выражалось согласие "принять в основном проект пакта четырех держав об их политическом сотрудничестве и экономической  взаимопомощи",  который  был предложен Риббентропом во время его последней беседы с Молотовым в  Берлине.  М.М.Наринский,  в  частности, считает, что это заявление советского правительства было вполне искренним и выражало действительную готовность СССР пойти на  заключение  пакта.  Л.А.Безыменский расценил такое развитие событий как "парадоксальное",  однако, по его мнению, тот факт, что советская сторона  впоследствии  "упорно" добивалась ответа на свои предложения,  а также предпринятые шаги в  отношении  Болгарии  свидетельствуют,  что, выдвигая свои условия, Сталин и Молотов не старались провоцировать немецкий отказ,  а, напротив, подтверждали "серьезность своей берлинской позиции".

     Такое истолкование позиции советского руководства основано на утверждении,  что германская сторона предлагала Советскому Союзу присоединитьс к Тройственному пакту, а также на допущении, что Сталин и Молотов не видели угрозы войны со стороны Германии. Кажется, однако, что это совсем не очевидно.  В.Я.Сиполс, цитируя предложенный Риббентропом проект соглашения, отмечает, что предлагавшаяся Германией формулировка о  политическом  сотрудничестве СССР с участниками Тройственного пакта представляет собой не что иное,  как  "чистую  демагогию".  В.Я.Сиполс справедливо подчеркивает, что истолкование предложения Риббентропа как предложения присоединиться к  Тройственному  пакту  лишено  каких-либо оснований: Тройственный пакт представлял собой военный союз, Советскому Союзу же предлагалось заявить о готовности сотрудничать с  Германией, Италией и Японией "для установления мира".

     В.Я.Сиполс рассматривает ответ советского правительства от 25 ноября следующим образом. "Необходимо было отклонять явно провокационные предложения Гитлера, - пишет он. - Но это вело бы к осложнению положения.  /.../ В Кремле решили ответить Гитлеру и Риббентропу на их предложение,  но в их же манере.  Они говорили о сотрудничестве  Германии, Италии,  Японии и СССР,  хотя к этому не стремились.  И Москва в ответ сообщила о готовности к такому сотрудничеству,  хотя на самом деле такого намерения не имела. Поэтому "согласие" было обставлено фактически нереальными, причем явно неприемлемыми для Германии условиями".

При подготовке данной работы были использованы материалы с сайта http://www.studentu.ru