Л.Р.Прозоров

В вопросах этнического самосознания очевидно первостепенную роль играют принципы, по которым народ определяет "своих" и "чужих". Нельзя не заметить, что в самосознании современных Русских фактор расы, "крови" играет ничтожно малую роль. В отличие от немцев, у которых "Blud und Boden" ("Кровь и Почва") составляли и составляют неразделимое единство, в Русском общественном сознании последних веков вопрос скорее ставился "В1ud oder Boden", с явным предпочтением второго. Это характерно как для массового сознания, так и для т.н. "национально мыслящей интеллигенции" (А. Г. Кузьмин, В. В. Кожинов) и даже для некоторых идеологов праворадикальных организаций (А. П. Баркашов, РНЕ; Э. В. Лимонов, НБП).

Отношение всех вышеперечисленных к теме этноса и расы можно вкратце сформулировать так: "русская идея НИКОГДА не основывалась на крови; русский - это тот, кто любит Россию, воспринял русскую культуру. Православие и пр., раса и происхождение роли не играют; русские - изначально смешанный народ; белый Запад - однозначно ВРАГ, урало-алтайские "коренные народы России" чаемые союзники, "братья". Симптоматично, что синонимом слова "националист" в России является "почвенник", а не "расист". Наоборот, "расизм" для большинства русских - часть образа врага, причём наиболее отвратительная. Расизм прибалтов, кавказцев и т.д. возмущает сегодняшнего Русского не столько антирусской направленностью, сколько сам по себе, как нечто по определению "плохое". В современных антисемитских изданиях евреям инкриминируют именно расизм, едва ли не в первую очередь.

Такой подход далеко не нов. Ещё в XIX веке его выразителями стали первые представители национального начала в русской общественной мысли - славянофилы (А.С.Хомяков "Семирамида"). Их сочинения, при явной антигерманской направленности, воспевали способность России уживаться и родниться с народами тайги, степи, тундры, жителями Кавказа.

Так же, как и современные представители "национально мыслящей" интеллигенции, славянофилы рассматривали полное отсутствие расового самосознания (т.е. неспособность рассматривать расово близкие народы как "свои", а расово чуждые, как "чужаков"), как некую извечную, изначальную черту русского и, шире, славянского характера.

Насколько верным является это утверждение?

Для разрешения этого вопроса плодотворным представляется обращение к русскому эпосу - былинам и балладам. Сам факт сохранения их в устной передаче с, как минимум, домонгольского периода, доказывает их авторитетность в качестве выразителей русского самосознания. Не будем задерживаться на вопросе возникновения былин, их исторического или мифологического происхождения - это для нас принципиального значения не имеет. Нам важно отражение в былинах этническо-расового вопроса.

Определим, условно, три группы описанных в эпосе иноземцев. Это белая индоевропейская Европа (земля Ляховецкая, земля Поморянская, Леденец-город за морем Вирянским [Варяжским], земля Тальянская и т.д.), степной Восток (Золотая Орда, Турец-земля, царство Задонское, царство Татарское и т.д.) и, наконец, лесные угрофинские племена (ливики, карелы, чудь).

Очевидно, что максимальная степень межэтнической вражды, её наиболее яркое проявление - война. Напротив, наиболее яркое проявление взаимной симпатии между этносами - браки и вообще интимные контакты их представителей. Рассмотрим последовательно отношение русского эпоса к представителям Востока, финноугорских племён и Запада - сквозь призму войны и любви.

Война с Востоком - основное содержание былинного эпоса, бессмысленно даже перечислять посвящённые ей сюжеты. Можно только отметить - это бескомпромиссная война, где никакой мир с врагом не возможен, наилучший исход: "не оставил татар (условный этнический термин, обозначающий степняка вообще) и на семена". Близко к этому отношение к византийцам ("Глеб Володьевич и Маринка Кайдаловна") и хазарским иудеям, воплощённым в образах богатыря Жидовина и царища Кощерища.

Эпос, как ни странно, помнит и войны с финноуграми, хотя их историческая роль в сравнении с противостоянием Степи кажется исчезающе малой. Это войны с карелами-ливиками ("Князь Роман и братья-ливики") и "чудью белоглазой" ("Добрыня чудь покорил", баллада "На литовском рубеже"). Обращает на себя внимание крайняя бескомпромиссность и жестокость описанных в былинах и балладах конфликтов. Вражеская сторона описана едва ли не более неприязненно, чем в былинах, посвящённым войнам со степью. Постоянные эпитеты Корелы в Русском эпосе "Корела проклятая, корела неверная" так же указывают на сильную степень отчуждения. Отчуждение и враждебность доходят до того, что с "Корелой" отождествляются "татары" царя Калина, самого страшного из врагов былинного Киева.

Совершенно обратная картина с Западом: все многовековые воины с поляками, литвой, Орденом, варягами, шведами былинный эпос попросту игнорирует. Северорусские сказители былин, очевидно, рассматривали древние набеги степняков на Киевские рубежи и укрощение лесных дикарей, как нечто более важное, чем более близкие во времени и пространстве конфликты с западными соседями. Словно коллективный Русский Бисмарк, былина провозглашает: "На Западе врага нет!"

В "брачной" тематике, напротив, Западу уделяется гораздо больше внимания. Князь Владимир берёт себе жену из земли Ляховицкой или Поморянской. В Поморянской земле находит себе жену и богатырь Святогор. В Ляховицкой земле - невеста богатыря Дуная. Из-за Варяжского моря прибывает к княжеской племяннице Забаве жених - Соловей Будимирович. Илья Муромец живёт с некой вдовой в "Тальянской земле". К той же Забаве прибывает из Ляховицкой земли "жених Василий Микулович", оказывающийся Василисой Микуличной, выручающей заточённого Владимиром мужа. Всё это воспринимается былиной, как вполне нормальные явления.

Не то в отношении Востока. Женщина с Востока - коварная ведьма, сватающаяся к Русскому богатырю с единственной целью погубить его. Богатырь разоблачает и казнит её ("Михаила Потык", "Глеб Володьевич и Маринка Кайдаловна"). Жена Владимира, Апраксея, выведенная особой отнюдь не высоконравственной, решительно отвергает "руку и сердце" "татарина" Идолища, во власти которого находится. В другой былине тот же Идолище сватает княжескую племянницу и та, избавляясь от жениха, прибегает к столь крайней мере, как отравление, а Алёша Попович уничтожает явившихся с женихом сватов. Всё это былина описывает с полнейшим сочувствием, как и жестокую расправу Ивана Годиновича над своей спутавшейся со степным "царищем" невестой. У той поочерёдно отсекают части тела, ласкавшие и касавшиеся "татарина" - рука, нога, губы, язык и лишь потом голова. Беспрецедентная по жестокости кара подразумевает беспрецедентность проступка.

К теме брака примыкает тема полона, т.к. почти всегда упоминаются русские ПОЛОНЯНКИ, но не ПОЛОНЯНЕ. Трагизм ситуации - своя, русская женщина - в руках врага и иноплеменника. "Чудесным спасением" называется баллада, в которой героиня, спасаясь от "крымского царя", разбивается о "бел-горюч камень". Её тело и одежда превращаются в церковь, леса, горы и моря.

Особенный интерес для нашей темы представляет баллада "Гибель полонянки". Убегающая от татар полонянка просит перевозчика перевезти её через реку "на Русь". Тот требует в качестве награды выйти за него замуж. Девушка гневно отказывается: её род слишком высок, в одних вариантах "князья и боярины", в других вообще "матушка красно солнышко, а батюшка млад-ясен месяц"

- Так пойду ли я за тебя, за МОРДОВИЧА?

Появляются татары, девушка бросается в воду и тонет.

Попутно заметим, что брак с финно-угром "мордовичем" представляется столь же неприемлемым, как и брак с "татарином".

Самоубийство, как желанная альтернатива татарскому плену отразилась и в пропитанной фольклорными мотивами "Повести о разорении Рязани".

На этом трагическом фоне выделяется полнейшей невыразительностью единственный "западный" вариант сюжета о полонянке. Некий "пан" обещает своей "панье" привезти пленницу с Руси, и привозит. Никакой трагедии, о войнах с западными соседями не складывается легенд, подобных преданию о Евпраксии Зарайской. Создаётся впечатление, что ужас татарского полона не в том, что он - полон, а в том, что ТАТАРСКИЙ.

Итак, подведём итог. В былинах тюрки и финноугры - враги, брак с ними позорен, и, дабы избежать его, оправданы любые средства. Связь с их представителем жестоко карается судьбою или людьми. Европейцы - свои, брак с ними - норма, войн с ними не существует (точнее, они преданы забвению, как семейная ссора). Налицо явное расовое противопоставление, якобы чуждое славянам. Русский эпос - это эпос форпоста Европы, Белого мира против диких орд тайги и степи.

Именно такое представление следует считать исходным, древнейшим, народным вариантом Русской идеи, впоследствии искажённым под влиянием привнесённой идеологии - византийской (Х - XVII вв.), либеральной (XVIII- нач. ХХ вв.) и коммунистической (1917-1991гг.) (характерно удивительное сходство в оценке церковной и советской историографией фигур Александра Невского и Дмитрия Донского).

Последние исследования в области археологии и генной морфологии полностью подтверждают правоту народных сказителей: Русские и славяне в культурном и расовом отношении принадлежат Европе и белому миру. И поэтому всякие попытки формулирования Русской идеи без учёта этих фактов не могут рассматриваться всерьёз.