Немного лет тому назад
    Там, где сливался, шумят,
    Обнявшись, будто две сестры,
    Струи Арагви и Куры,
    Был монастырь...
    Теперь один старик седой,
    Развалин страж полуживой,
    Людьми и смертию забыт,
    Сметает пыль с могильных плит,
    Которых надпись говорит
    О славе прошлой — и о том,
    Как, удручен своим венцом,
    Такой-то царь в такой-то год
    Вручал России свой народ.
    “Однажды русский генерал из гор к Тифлису проезжал...” С ним был пленный умирающий ребенок лет шести, который отказывался от пищи. Один монах пожалел ребенка и оставил его в монастыре. Но рос он нелюдимым, одиноким, ему были чужды детские игры... Он тосковал по родине. Однако постепенно он как будто привык к плену, выучил чужой язык, был окрещен и уже собирался принять монашеский обет, когда вдруг исчез.
    Три Дня все поиски по нем
    Напрасны были, но потом
    Его в степи без чувств нашли
    И вновь в обитель принесли.
    Но юноша увядает, уже приближается его конец. К нему приходит исповедник, просит его поговорить с ним, и Мцыри открывает уста:
    Ты слушать исповедь мою
    Сюда пришел, благодарю.
    Все лучше перед кем-нибудь
    Словами облегчить мне грудь;
    Но людям я не делал зла,
    И потому мои дела
    Не много пользы вам узнать, —
    А душу можно ль рассказать?
    Я мало жил и жил в плену.
    Таких две жизни за одну,
    Но только полную тревог,
    Я променял бы, если б мог...
    Мцыри признается старику, что в душе его всегда была единственная пламенная страсть — к свободе. “Зачем ты спас меня?” — упрекает он старика. Ведь жить ему пришлось в плену, он никому не мог сказать священных слов “отец” и “мать”. И вот Мцыри, как жил в земле чужой, умрет
    рабом и сиротой.
    “Меня могила не страшит... — говорит юноша, — но с жизнью жаль расстаться мне. Я молод, молод... Пускай ты слаб, ты сед... Ты жил, старик! Тебе есть в мире что забыть! Ты жил, — я также мог бы жить!”
    Мцыри рассказывает о прекрасной природе, среди которой он оказался.
    Вдали я видел сквозь туман
    В снегах, горящих, как алмаз,
    Седой незыблемый Кавказ;
    И было сердцу моему
    Легко, не знаю почему.
    Мне тайный голос говорил,
    Что некогда и я там жил,
    И стало в памяти моей
    Прошедшее ясней, ясней...
    Ему вспоминается отцовский дом, в тени рассыпанный аул, домой бегущие табуны, лай знакомых псов. Он вспоминает смуглых стариков, блеск кинжалов длинных... А вот и отец, как живой, в своей одежде боевой, молодые сестры и звук их песен над его колыбелью-Мцыри говорит старику:
    Ты хочешь знать, что делал я
    На воле? Жил — и жизнь моя
    'Без этих трех блаженных дней
    Была б печальней и мрачней
    Бессильной старости твоей.
    Мцыри давно хотелось взглянуть на дальние поля, посмотреть на землю, на природу, понять, “для воли иль тюрьмы” родится человек. Он проводит ночь у обрыва, утром спускается вниз, к потоку. И видит, как к потоку приходит за водой прекрасная грузинка. Он не тревожит ее покоя. У него одна цель — пройти в родимую страну, ради этого он превозмогает чувствоголода. Мцыри заблудился в лесу и, зная, что он один, позволил себе заплакать от отчаяния. Проснулся он на лесной поляне от шума: из чащи выскочил могучий барс. В схватке с барсом Мцыри побеждает. Это убеждает его в том, “что быть бы мог в краю отцов не из последних удальцов”.
    Израненный, он вышел из леса и вдруг понял, что края эти ему знакомы, — он вернулся туда, откуда бежал.
    И смутно понял я тогда
    Что мне на родину следа
    Не проложить уж никогда.
    Мцыри теряет сознание, бредит, в таком состоянии его находят монахи и приносят обратно в монастырь.
    Да, заслужил я жребий мой!
    Могучий конь, в степи чужой,
    Плохого сбросив седока,
    На родину издалека
    Найдет прямой и краткий путь...
    Что я пред ним?..
    На мне печать свою тюрьма
    Оставила...
    Прощай, отец... дай руку мне:
    Ты чувствуешь, моя в огне...
    Знай, этот пламень с юных дней,
    Таяся, жил в груди моей;
    Но ныне пищи нет ему,
    И он прожег свою тюрьму
    И возвратится вновь к тому,
    Кто всем законной чередой
    Дает страданье и покой...
    Мой дух найдет себе приют...
    Увы! — за несколько минут
    Между крутых и темных скал,
    Где я в ребячестве играл,
    Я б рай и вечность променял...
    Мцыри просит похоронить его в монастырском саду, где растут две акации... “Оттуда виден и Кавказ!”