С.В. Перевезенцев

“Повесть” написана летом 1611 г. в Нижнем Новгороде. Место видения и авторство повести установить невозможно. Повесть существует в трех списках, самый ранний из которых, Лихачевский (ЛОИИ. К. 238, № 11, Л. 38 — 45), относится к 1611—1612 гг. Краткое содержание “Повести” передают также Пискаревский летописец и Пинежский летописец”. Текст “Повести” опубликован в РИБ.

Нижегородское видение было явлено 28 мая 1611 года некоему “человеку благочестиву именем Григорий”. Ночью, пребывая в храме в “тонком сне”, Григорий вдруг узрел, как купол храма раскрылся на четыре стороны и с небес, озаренный великим светом, в человеческом образе сошел Господь, сопровождаемый неким человеком в “белых ризах”. Расположившись на груди Григория, Христос произнес свои заповедания. Прежде всего, Господь заповедал установить во всем Российском государстве строжайший трехдневный пост, причем умерших во время поста Он обещал принять в Царство Небесное. Следующее заповедание — построение храма в Москве. Кроме того, в этот храм нужно было перенести из Владимира икону Владимирской Божией Матери, поставить перед иконой свечу “воска невозженнаго” и положить чистый лист (“неписану”) бумаги. Согласно видению, Христос утверждал, что в нужный день свеча возгорится от “огня небесного”, а на бумаге чудесным образом появится имя будущего русского царя, угодного Богу — “по сердцу Моему”.

Если же воля Божия не будет исполнена, то все Российское государство будет жестоко наказано. Столь же жестоко будут наказаны и нижегородцы, если они не сообщат о заповеданиях Господа, данных Григорию, по всей России: “Воздвигну бурю велию из реки Волги, и потоплю суды с хлебом и с солью, и поломаю древа и храмы”.

Как можно заметить, православная символика, наполняющая Нижегородское видение, очень глубока и многообразна. Так, слетевшего с небес Христа можно толковать как символ божественного вдохновения, “незажженная” свеча — символ сердечной чистоты, а “неписанная” бумага — символ чистоты помыслов. Особую значимость видению придает явление Самого Христа, что бывало, как уже говорилось, достаточно редко в практике видений на Руси. Высокая степень откровенного знания, данного Христом, подчеркивалась и тем, что   Господь расположился на груди (“на персех”) Григория. (Кстати, подобный мотив был уже известен в древнерусской литературе — в “Житии Феодосия Печерского” сообщается, что Феодосий, явившийся монаху Дамиану, также садится ему на “перси”). А установление особого почитания иконы Владимирской Божией Матери символизировало собой, с одной стороны, сохранение Покрова Богородицы над Россией, а с другой стороны, необходимость восстановления истинной “древней” веры.

Поэтому суть видения, в принципе, ясна — русский народ должен очиститься от грехов посредством трехдневного поста и тем самым вернуть себе Божию милость. Возвращение к истинной вере русский народ должен продемонстрировать построением храма в Москве и установлением особого почитания иконы Владимирской Божией Матери. За это Господь подарит русской земле мир и нового, истинного, избранного самим Богом царя.

Таким образом, Нижегородское видение носило яркий оптимистический характер. Недаром Христос дарует Свои “знамения” для того, чтобы укрепить в русских людях веру и показать им Свою милость. Важно и то, что Нижегородскому видению, волею Господа, придавалось общерусское значение. Причем, в данном случае, Господь обращался напрямую к русскому народу, а не к правителям. По сути дела, если верить Нижегородскому видению, русский народ волей Самого Господа призывался к подвигу “самоустроения” — очистившись от грехов, русский народ должен был освободить Москву и избрать себе царя, имя которого будет названо Богом.

Видимо, не случайно, избрано и само место видения. В то время Нижний Новгород оставался одним из немногих крупных городов, которых не коснулись “разорения” Смуты. Видение же показывало, что именно из Нижнего Новгорода должен исходить импульс к объединению страны и освобождению ее от иноземных захватчиков.

И Россия услышала этот призыв. Нижегородское видение, по своей популярности и общественному резонансу, не только соперничало с видением “некоему мужу духовному”, но и значительно превосходило его. Осенью 1611 — зимой 1612 гг., грамоты с текстом “Повести” рассылаются по всей стране — о Нижегородском видении знали в Перми, Вологде, Устюге, Ярославле, в городах Сибири (например, в Тобольске). Появился текст “Повести” и в войсках, стоявших под Москвой, в частности, в полках Первого ополчения под руководством Прокопия Ляпунова. Интересно, что источник появления “Повести” в войсках неизвестен, более того, утверждалось, что в самом Нижнем Новгороде ни о видении, ни о “благочестивом Григории” никто ничего не знает. 

Тем не менее, Нижегородское видение стало прямым катализатором активных действий. Везде, где о нем получали известие, устанавливался строжайший трехдневный пост. Причем, что очень важно, пост устанавливался по инициативе самих горожан, без вмешательства каких-либо высших властей. Таким образом, всенародный очистительный пост стал непосредственной реакций на Нижегородское видение. И этот всенародный пост показывает степень раскаяния в грехах, став выражением всероссийского покаяния, столь давно ожидаемого на Руси. Напомним, что именно всеобщее и искреннее покаяние рассматривалось в начале XVII века, как главный способ спасения России от “разорения”. Следовательно, весь русский народ воспринял сообщение о чудесном видении в Нижнем Новгороде, как непосредственное руководство к действию и доказал свое стремление к нравственному очищению.

Итоги всенародного поста сегодня можно оценивать по-разному. Однако для людей того времени прямая связь между покаянием и прекращением Смуты была очевидна. Кстати, интересно, что в Нижнем Новгороде было и еще одно видение, которое можно рассматривать, как общерусское. Речь идет об известном случае, когда явившийся Кузьме Минину Сергий Радонежский, побудил нижегородца к собиранию средств на ополченское войско. Поэтому и само освобождение Москвы ополчением под руководством К. Минина и Д. Пожарского воспринималось как результат именно всеобщего русского покаяния. Так, “Пискаревский летописец” писал: “И Бог утоли гнев свой: Москву очисти 121-го (1612) октября 22-го. И сия подобно древнему чюду в Ниневии граде”.