И.Вороницын

Из Англии мы вернемся в Италию, где под горячим южным солнцем вырос второй из великих утопистов Томмазо (Фома) Кампанелла, автор «Города солнца».

Кампанелла (1568—1639), — человек во многих отношениях замечательный и необыкновенный. Он не может без оговорок быть назван атеистом, как это часто делалось подозрительными к малейшим следам свободомыслия богословами, но в то же время вопиющей несправедливостью кажется нам отзыв о нем атеиста XVIII столетия, Нэжона. «Я осмелюсь сказать, пишет этот последний, что давать имя атеиста фанатичному монаху, серьезно занимавшемуся бреднями теургии {Магическое искусство общения с небесными духами.} и воображаемыми тaинствами каббалы, гораздо больше потрудившемуся над тем, чтобы поддержать веру в древние нелепости, чем чтобы реформировать философию, значит проституировать почетное звание атеиста». В том исключительном смысле, какой правоверные атеисты, атеисты-католики, если можно так выразиться, придавали понятию атеизма, этот термин к Кампанелле приложить нельзя. Для него религиозное отрицание, поскольку оно входило в его мировоззрение, было личным убеждением, а не системой, долженствующей стать на место веры и играть в культурном развитии человечества такую же роль, какую у религиозных философов должна играть очищенная религия. Чтобы быть таким атеистом у Кампанеллы, действительно, «была нехватка материала». Но в то время — на исходе XVI и в самом начале XVII столетия — последовательный атеизм мог быть исключительно редким явлением и на доступной широкому наблюдению поверхности общественной жизни в сколько-нибудь чистых формах совсем не появлялся. Поскольку же у Кампанеллы мы находим значительную дозу антирелигиозности и она к тому же сочетается у него с поразительными в «невежественном монахе» формами свободомыслия политического, со стремлениями к изменению несправедливого общественного устройства, мы должны в истории атеизма отвести ему почетное место. Наша собственная антирелигиозность и наш атеизм ведь тоже не представляют собой голой научной теории, оторванной от нашего общественно-политического бытия, а наоборот, служат нам одним из средств в борьбе за совершенное общественное устройство.

Кампанелла пятнадцатилетним мальчиком вступил в монашеский орден доминиканцев и очень быстро обратил на себя внимание своими выдающимися способностями. Орден доминиканцев, к счастью Кампанеллы, был такой корпорацией, в которой особенно процветали богословские науки; из него вышло много замечательных людей. Уже в первые годы своего монашества он достиг высшей ступени развития и знания, возможных при тех обстоятельствах, и сумел отличиться на проповедническом поприще. Затем десять лет под ряд он странствовал по Италии, устраивая богословские и философские диспуты и неизменно одерживал победы над своими противниками. К числу этих противников его принадлежали также иезуиты, против которых он с особенной страстностью боролся, требуя даже уничтожения их ордена, потому что, как он говорил, они «искажают чистое учение евангелия и делают его орудием деспотизма князей».

Как видим, у Кампанеллы очень рано проявились ноты свободомыслия и бунтарства. Эти свойства его сказались не только в политической области, но также и в философской. Он, например, совершенно отрицал авторитет Аристотеля, стоявший тогда, пожалуй, так же высоко, как авторитет священного писания, и даже опубликовал направленное против аристотелизма сочинение. Все это не могло пройти безнаказанным, и иезуиты воспользовались всеобщим возмущением против него, чтобы обвинить его в ереси и колдовстве и добиться запрещения продолжать проповедническую деятельность. Он был вынужден вернуться в монатырь, где снова предался философским занятиям.

Калабрия стонала тогда под игом завоевателей испанцев. И у Кампанеллы возникает смелый план свергнуть иноземную власть и ввести в стране справедливый общественный порядок на новых основаниях. «Он стремился превратить политическое восстание в социальную революцию, подобно тому, как многие средневековые еретики к реформе в области религии присовокупляли требования коммунистического преобразования общества» (П. Лафарг, «Кампанелла»). Астрологические наблюдения, которыми он с большим увлечением занимался, укрепили его в этом намерении: небесные светила поведали ему, что в ближайшем будущем предстоит революция. Суеверные, как и сам он, монахи его монастыря поверили его пророчествам. Он выдавал им себя за мессию, утверждая, что бог предназначил его для этого дела, сумел воодушевить их своими планами преобразования общественного порядка. Один из его приверженцев, священник, отличавшийся необыкновенным красноречием, проповедывал о нем, как о посланнике божием, призванном освободить народ от гнета. Ряд обстоятельств благоприятствовал смелому делу, в сторонниках недостатка не было. В числе участников заговора были даже епископы. Восстание должно было произойти в конце 1599 г. Но, благодаря измене, власти во время об этом узнали и сумели придушить мятеж в самом начале. Кампанелла был схвачен и брошен в тюрьму.

Народ, на который смелый революционер возложил все свои надежды и благо которого он имел прежде всего в виду, не поднялся. П. Лафарг, социалистический биограф Кампанеллы, приводит следующий сонет его, характеризующий как отношение его к народу и власти, так и его горечь при мысли, что этот великан еще скован и не может сбросить своих оков.

«Народ — это изменчивое неразумное животное, не знающее силы и терпеливо переносящее самые жестокие удары и самое тяжелое иго. Он позволяет вести себя слабому ребенку, которого он мог бы одним толчком повалить на землю. Но народ боится его и исполняет все его капризы. Народ не знает, как сильно боятся его, он не знает, что властители готовят ему волшебный напиток, делающий его глупым. Неслыханная вещь! Народ сковывает себя своими собственными руками и сам наносит себе удары. Он борется и умирает за один из всех тех жалких грошей, которыми он наполняет королевскую казну. Все, что находится между небом и землею, принадлежит народу. Но он этого не знает и когда кто-нибудь открывает ему глаза на его право, он побивает его камнями».

Тягчайшее двадцатисемилетнее заключение выпало на долю Кампанеллы. Молодым, полным сил и энергии человеком вошел он в тюрьму, дряхлым стариком вышел из нее. Он отбывал наказание в пятидесяти различных тюрьмах и семь раз подвергался пыткам, одна из которых, по его словам, продолжалась сорок часов. Он был обвинен не только в мятеже, но и в ереси. Между прочим, его обвинили также в том, что он написал знаменитую в истории атеизма книгу «О трех обманщиках».

Но его сильный дух «перенес и победил страдания», говорит он сам. «В оковах, но все же свободный, одинокий, но все не один; побежденный, я привожу в стыд моих врагов. В глазах черни я глупец, для божественной мудрости — мудрец».

Не все время заключения было одинаково суровым. Его положение улучшилось, когда вице-королем неаполитанским был назначен герцог Оссунский. Он имел возможность заниматься в тюрьме философией, писать, принимать своих почитателей, и даже, как говорили, оказывать влияние на политические дела. В лице нового папы Урбана VIII он нашел могущественного покровителя, был переведен в Рим под предлогом предания его суду, как еретика, и здесь освобожден. Но ненависть иезуитов и теперь не оставляет его. Спасаясь от новых преследований, он бежит с помощью французского посланника в Париж, где пользуется большим почетом при дворе (в значительной степени за свои астрологические познания) и в кругу ученых людей. Последние свои годы он мирно провел в парижском монастыре доминиканцев.

Такова жизнь этого замечательного человека. Из его сочинений мы остановимся на двух — «Город солнца» и «Побежденный атеизм». Первое — описание коммунистического государства, написано первоначально на итальянском языке, переведено затем дважды самим автором на латинский, при чем при этих переводах первоначальный текст несколько изменяется. Второе — полемическое сочинение против атеизма, но в нем не без основания, как мы увидим, видели в сущности скрытую защиту атеизма.

«Город солнца» был написан в 1602 году под свежим впечатлением всего перенесенного автором в первое время заключения. Это — рассказ генуэзского моряка о том, как он открыл город солнца и что он там видел.

Кампанелла — идеалист. Вопросы практической осуществимости его интересует гораздо меньше, чем Мора. Он твердо верит, что стоит людям убедиться в совершенствах предлагаемого им нового общественного порядка, как они сразу примутся за его осуществление. Мысль о том, что формы общественного устройства не зависят от воли людей, а наоборот, эта воля целиком определяется экономическим и социальным развитием, даже в виде отдаленного предчувствия не появлялась в его голове. Его коммунистическая утопия поэтому не теория, приложимая к жизни, как программа деятельности какой-либо общественной группы, но просто фантастический роман, в некоторой степени характеризующий то время, но главным образом, отражающий стремление его творца.

Религия соляриев (жителей города Солнца) не имеет ничего общего с христианством. В их храме нет ни изображений святых, ни иных предметов слепого почитания. На алтаре разложены карты земли и неба, а вместо креста храм увенчивается книгой, написанной золотыми буквами. Во главе государства в качестве светской главы и верховного жреца стоит философ; его управление совершается с помощью силы мудрости и любви. Мудрость, т. е. разум повелевает не только науками, но и нравственностью. Среди изображений великих людей, законодателей, ученых и полководцев рядом с Магометом, Моисеем и Озирисом на почетном месте (в первой редакции сочинения на просто почетном, а не на самом почетном) находится христос. Любовью управляется все, имеющее отношение к сохранению индивидуумов и к совершенствованию рода. Женщины распределяются властями, никто не обладает собственной семьей или домом и таким образом у соляриев нет никаких побуждений к индивидуализму и коммунизма ничто не нарушает. Замечательны следующие слова: «Солярии насмехаются над нами за то, что мы с презрением относимся к физическому труду и называем благородными тех людей, которые не выучились никакому ручному труду, лентяев, развратников и вредных для государства людей».

Богослужение мало походит на христианское, это скорее культ верховного существа, с каким мы встретимся во Франции в эпоху революции. Верующие поют радостные гимны в честь христианских, иудейских и языческих героев, воспевают любовь, мудрость и добродетели. Молитва к божеству выражается в просьбе дать здоровый дух в здоровом теле. Характер божества весьма неясен, можно подумать, что солярии единственным божеством признают животворящее солнце. Бессмертие души, однако, у них признается.

Немного сказанного достаточно, чтобы убедиться, что в первоначальном виде утопия и, следовательно, собственные взгляды Кампанеллы в области религии отнюдь не могут быть названы христианскими. Можно спорить, атеизм это или нет. Но деизмом эти взгляды во всяком случае назвать можно. Этот «невежественный монах» вдобавок был весьма просвещенным для своего времени человеком. Заметим, между прочим, что еще в тюрьме он познакомился с сочинениями Галилея и выступил в защиту преследуемого церковью ученого. Он, кроме того, довольно недвусмысленно высказывался в пользу Коперника и если у него есть высказывания в пользу птоломеевской системы мира, то их можно объяснить как внешнюю, вынужденную уступку учению церкви. В своей утопии он предсказывает ряд позднейших открытий и изобретений.

Относительно «Побежденного атеизма» (Atheismus triumphatus) уже давно было замечено, что его следовало бы назвать «Торжествующий атеизм» (Atheismus triumphans). Кампанеллу упрекали в том, что доводы атеистов он в этом сочинении излагает с большей силой, подробнее и систематичнее, чем опровержения атеизма, что он даже излагает доводы против религии, до него еще не приводившиеся. И это, действительно, верно: доводы Кампанеллы-защитника религии подозрительно слабы и несостоятельны, сплошь и рядом он ограничивается простой ссылкой на авторитеты, тогда как Кампанелла-атеист, или, во всяком случае, скептик, разит со всего плеча. Это сочинение представляет собою «удивительную смесь католической ортодоксии, рационалистического деизма, мистики и скептицизма», говорит Маутнер («Der Atheismus» II, 113).

В работе Маутнера, которой мы следуем в изложении этой стороны учения Кампанеллы, приведено 21 положение против веры в бога и против христианства, взятых из «Побежденного атеизма». Они настолько показательны, что мы приводим их полностью:

1. В мире так много ересей, сект и мнений, что совершенно невозможно притти к уверенности. Как старые, так и новые богословы впали в обман.

2. Если церковь ссылается на свою 1600-летнюю давность, на свои чудеса и на своих мучеников, то другие религии, в свою очередь, обладают и мучениками, и чудесами, и еще большей давностью.

3. Если христиане объявляют плутнями доказательства других религий, то иудеи, язычники и турки платят им тем же.

4. Христос обещал скоро вернуться и не сдержал своего слова в течение 1600 лет.

(В своем ответе Кампанелла с несомненной насмешкой говорит, что для бога «скоро» значит совсем не то, что для человека: для него тысяча лет все равно, что для нас один день).

5. Вера в евхаристию (таинство причастия) явно требует невозможного.

6. Также и непорочное зачатие.

7. Также и триединство божества.

8. Христос снизошел до воплощения, чтобы спасти нас; тем не менее неспасенных все же гораздо больше, чем спасенных. Христианство в отношении ко всему человечеству, может быть сравнено с пальцем, как частью тела; и совершенно нелепо принимать, что бог хотел спасти только один палец, оставив остальное тело в погибели, и даже не целый палец, а совсем маленькую часть его, потому что спастись дано лишь очень немногим христианам.

9. Бог, который, как полагают, обладает всемогуществом, всеведением и безграничной волей, проявляет слабость, неведение, лень или жестокость, так как он уступил сатане на земле царство, гораздо большее, чем его собственное.

10. Почему бог даровал миру спасение лишь через три с лишним тысячи лет и то не сразу всем народам? По какому праву может он называться нашим всеблагим отцом?

11. Если христос умер только для избранных, то почему избрал он столь немногих? Впрочем, они и не могли быть осуждены на проклятие, если спасение было для них предопределено. Чего же ради он умер, если он не искупил своей смертью также и отверженных?

12. Почему ни Моисей, ни христос не упоминают Нового Света (Америки)? Разве всемирный потоп на него не распространился? Разве там люди, как лягушки, возникли сами собой?

13. Почему бог не принял никаких предупредительных мер от чумы, голода, войны, ереси и раскола?

14. Почему вообще так много страдания на земле, если бог всеблагий и вездесущий? Почему больше страданий, чем радостей?

15. Говорят, что виною этому первородный грех. Чем же виноваты мы, раз при этом не присутствовали? Почему страдают также и животные?

16. Если у нас так много сходства с животными, в рождении и смерти, в наших органах чувствах, в наших чувствованиях и поступках (слоны молятся на луну и знают нечто вроде крещения, растения поворачиваются к солнцу, и те и другие, следовательно, обладают религией), тогда человек есть ничто иное, как животное. Как знал уже мудрый Соломон.

17. И действительно, люди также подчинены случайности.

18. Защитники религии охотно ссылаются на древних мучеников, засвидетельствовавших смертью истину религии, и на древние чудеса. Почему-то им не приходит в голову самим стать мучениками или творить чудеса. Они прославляют нам тот свет, а для себя хотят только этой жизни. Они плюют на обед, чтобы только им одним он достался. Невольно возникает подозрение, что так же обстояло дело во многих историях о старых святых, что мы являемся обманутыми обманщиками.

19. Бог или существует или не существует. Если он не существует, говорят политики, то мы можем обманывать человечество и господствовать над ним. Если же он существует, то он нас уже или избрал, или проклял, и мы можем делать, что нам угодно.

20. Аристотель, непогрешимый тайнописатель природы, утверждает вечность мира; значит, бог вовсе не творец мира. Следовательно, основатели религии действительно были тремя обманщиками, как учил один нечестивый писатель, ученик Аверроэса.

21. Согласно одному известному месту у Лукреция, религия вызвала отвратительные преступления.

Если мы вспомним, что все это писалось после страшных пыток, которые могли надломить только, а не сломить этот удивительный экземпляр человеческого мужества, ума и воли, что, следовательно, Кампанелла не мог чистосердечно быть защитником религии своих палачей, если мы затем примем во внимание другие его взгляды, мы должны признать, что эти нечестивые положения он излагает для утверждения неверия, а не для его посрамления. И затем мы позволим себе сделать дальнейшие выводы о характере этого неверия.

Кампанелла, несомненно, признает бессмертие души, хотя отвергает загробную жизнь, как место воздаяния за земные дела. Его представление о божестве колеблется между деизмом и пантеизмом. Одно из его стихотворений — молитва к солнцу, с несомненностью указывает на обожествление сил природы, но, в то же время, есть указания на признание им некоторого рода провидения и первой причины. Он восстает против отдельных религий, как творения человеческого, но из-за их несовершенств не отвергает религии вообще, считая, повидимому, религиозное чувство прирожденным у всех живых существ.