Сидоров А. И.

О проникновении христианства в Египет и первых шагах Церкви Христовой на египетской земле мы имеем самые скудные сведения. Вероятно самым первым указанием на проникновение религии Христовой сюда может служить повествование "Деяний Святых Апостолов" об обращении трех тысяч в день Пятидесятницы. Среди них упоминаются жители "Египта и частей Ливии" (Деян.2,10), т.е. иудеи диаспоры, которая в Египте была одной из самых многочисленных в древнем мире, составляя, по подсчетам ученых, примерно восьмую часть населения этой страны. Поэтому с очень большой долей вероятности можно предполагать, что эти обратившиеся египетские иудеи и стали первыми из тех, кто бросил семена Благовествования в египетскую почву [1].

Но, судя по всему, данные семена, будучи разрозненными и немногочисленными, не принесли богатых всходов, ибо Евсевий Кесарийский свидетельствует (Церк. ист.II,16) [2], что Евангелист Марк "был первым послан в Египет, проповедовал там Евангелие, им написанное, и основал церкви в самой Александрии. Его проповедь сразу же привлекла такое множество уверовавших мужчин и женщин, усердно упражнявшихся в любомудрии, что Филон решил написать об их занятиях..." (далее у Евсевия следует описание жизни "терапевтов", членов одной из иудейских сект, которых он ошибочно принимал за христиан). Помимо свидетельства Евсевия, есть еще сообщение анонимного автора "Псевдо-Климентин", гласящее, что у истоков египетского христианства стоит и личность Апостола Варнавы [3] . Апостольское происхождение египетской церкви подтверждают и "Акты св.Марка", которые, по мнению В.В.Болотова, восходят к первым десятилетиям II в.[4]. И хотя детали исторического бытия этой церкви до конца II в. покрыты достаточно густым мраком неизвестности [5], однако сомневаться в том, что в Александрии существовала преемственность православных епископов, имеющая апостольское происхождение, вряд ли приходится [6].

Находки папирусов с фрагментами текстов Нового Завета подтверждают наличие ортодоксальной церкви в Египте в самое раннее время: один папирус датируется началом II в. и еще четыре - рубежом II-III вв. (помимо этого, около тридцати папирусов восходят к III в.) [7]. Это показывает зыбкость гипотез тех западных ученых (в основном протестантского направления - В.Бауэра и др.), которые утверждают, будто египетское христианство первоначально было почти сплошь "еретическим" и что в нём до конца II в. отсутствовало всякое различие между "ортодоксией" и "ересью" [8]. Древние александрийские манускрипты Священного Писсания, дошедшие до нас, отличаются высоким профессионализмом и изящной техникой письма. Данное обстоятельство ясно свидетельствует о факте высокой культуры многих членов александрийской церкви [9]. Другими словами, "образовательный ценз" александрийских христиан уже в доникейский период истории Церкви был достаточно высоким. Факт сей не вызывает большого удивления, если учитывать то известное обстоятельство, что Александрия с эпохи эллинизма являлась "столицей образованности" греко-римского мира.

Истоки Александрийской школы, как и всего египетского христианства, покрыты мраком [10]. Правда, блаж.Иероним (О знамен. мужах, 36)[11] роняет фразу, что в Александрии, "по некоторому древнему обычаю со времён Евангелиста Марка всегда были церковные учители (ecclesiastici doctores)", но никак не конкретизирует свое слишком общее и неопределённое высказывание. Поэтому делать из одной только данной фразы далеко идущие выводы вряд ли представляется целесообразным.

Конечно, нельзя сказать, что совсем лишено вероятности предположение, высказанное В. Дмитриевским относительно того, что Александрийская школа "была основана евангелистом Марком, проповедовавшим Евангелие в Александрии около 60 г. по Р.Х. ...Невероятным представляется то обстоятельство, чтобы ев. Марк, обративший в Александрии ко Христу такое множество мужей и жен, что вера наполнила весь город и он вынужден был основать в Александрии отдельную самостоятельную церковь, не позаботился об устройстве христианской школы в таком городе, как Александрия, - городе, в котором уже в его время процветала ученость язычников и иудеев и в котором, следовательно, христианству угрожала наибольшая опасность" [12]. В принципе, к аналогичным гипотезам склоняются и некоторые современные исследователи. Например, Ф.Периколи Ридольфини считает, что к концу I в. (примерно при епископе Аниане: 62-84 гг.) в Александрии действовала катехизическая школа, по типу своему близкая к современным ей иудейским школам (ибо большинство александрийских христиан, как считает этот ученый, принадлежало к обращенным иудеям), которая во второй половине II в. была лишь реформирована Пантеном, придавшим ей более "эллинский" характер [13]. Однако подобного рода гипотезы, хотя и не лишены чисто априорной вероятности, не верифицируются данными источников. Хотя вполне возможно, что ряд памятников древнецерковной письменности был создан в Александрии ("Послание Варнавы", "К Диогнету") [14] и что насыщенный "интеллектуальный климат" этого града, предполагал преподавательски-миссионерскую деятельность некоторых образованных христиан [15] , но имён александрийских "дидаскалов" до 80-х гг. II в., за исключением Афинагора (учитывая, естественно, многочисленные оговорки), мы не знаем.

Некоторый свет (впрочем, очень тусклый) на духовно-просветительскую деятельность христиан в Александрии проливает одно сообщение Климента Александрийского. В начале своего сочинения "Строматы" он замечает, что его труд "не представляет собою произведения, написанного искусственно и напоказ, но оно собирается как памятные записки для меня на старость, как лекарство против забывчивости - безыскуственный образ и набросок тех светлых и одушевленных слов, которые я удостоился слышать, и мужей блаженных и поистине достославных. Один из них жил в Элладе, иониец; [два] других - в Великой Греции (один из них был из Кили-Сирии, другой - из Египта); третьи - на востоке: один происходил из Ассирии, другой жил в Палестине, первоначально еврей. Встретясь же с последним (по силе он был первым), я успокоился, в Египте уловив его скрывающегося. Поистине сицилийская пчела, он, собирая цветы с пророческого и апостольского луга, зародил в душах своих слушателей некое чистое сокровище ведения". Далее Климент говорит о всех своих учителях: "Сохраняя же неповрежденным истинное предание блаженного учения, [полученное] непосредственно от Петра и Иакова, Иоанна и Павла, святых Апостолов,..., они, с Божией помощью, дожили и до нашего времени, чтобы и нам передать эти прародительские и апостольские семена" [16]. Это свидетельство Климента важно в плане той роли, которую играли "дидаскалы" в жизни древней Церкви. Судя по нему, духовно-просветительская деятельность древнехристианских учителей охватывала многие регионы тогдашней "христианской ойкумены"; безусловно, достаточно активно она протекала и в Александрии, хотя нет никаких оснований предполагать, что она здесь приобрела "церковно-институционный характер", т.е. развивалась в рамках достаточно оформленного "училища". Говоря о своих учителях, Климент не называет их имен, и относительно них высказываются самые различные предположения. Однако почти нет сомнений, что последний из упомянутых им учителей ("сицилийская пчела") тождественен Пантену [17].

ПАНТЕН. Именно с него и начинается ряд известных нам александрийских "дидаскалов". Впрочем, о самом Пантене мы также обладаем весьма скудными сведениями [18]. Помимо сообщения Климента, наиболее подробным свидетельством относительно него является заметка в "Церковной истории" (V,10) Евсевия Кесарийского, где говорится, что в Александрии "обучением верующих руководил человек, известный своей образованностью", имя которого было "Пантен". По словам Евсевия, прежде он был воспитан "в правилах стоической философии". Еще говорится, что "он, по рассказам, проявил такое горячее рвение к слову Божиему, что явился смелым проповедником Христова Евангелия у язычников на Востоке и доходил даже до земли индийцев. Многие, да, многие возвещали тогда слово евангельское; по внушению Господню, подражали они Апостолам, распространяя слово Божие и наставляя в нём. Пантен, один из таких, доходил до земли индийцев и, говорят, нашел у местных жителей, познавших Христа, принесённое к ним еще до его прибытия Евангелие от Матфея. Христа проповедовал им Варфоломей, один из Апостолов; он оставил им Евангелие от Матфея, написанное еврейскими буквами; оно сохраняется и доныне. Пантен многое улучшил в александрийском училище; он руководил им до смерти, поясняя и письменно, и в живой беседе сокровища Божественных догматов". Из этого сообщения видно, что первый церковный историк опирался преимущественно на "рассказы", т.е. устное предание, которое носило очень отрывочный характер. Немногое к данному сообщению добавляет блаж. Иероним (О знамен. мужах, 36): в Индию Пантен был послан александрийским епископом Дмитрием и "по просьбе индийского народа". Далее Иероним замечает: "Хотя существует много его толкований на Священное Писание, но он более принес пользы церквам живым голосом. Он учил при императоре Севере и Антонине, по прозванию Каракалла". Наконец, и св. Фотий Константинопольский в своей знаменитой "Библиотеке" (код.118) говорит о Пантене, как о "слушателе тех, кто видел Апостолов" [19]. Таковы практически все те сведения, которые мы имеем относительно Пантена [20].

Из этих скудных сведений можно сделать следующие выводы: Пантен, подобно некоторым греческим апологетам II в., был обращенным философом; если он действительно принадлежал к стоической школе до своего обращения, то, учитывая известный факт "симбиоза" философских школ в поздней античности [21], это был, скорее всего, т.н. "стоический платонизм". Став христианином, Пантен проявил себя и в качестве проповедника Слова Божия среди язычников, т.е. подвизался в миссионерской деятельности. Не совсем ясно сколь далеко простиралась его миссионерская деятельность, ибо под "Индией" в сообщении Евсевия можно предполагать и южную часть Аравии. Даты жизни его остаются покрыты мраком неизвестности, но можно предполагать, что "акме" деятельности Пантена приходится на вторую половину II в. Хронология блаж.Иеронима вызывает сомнение, ибо при Септимии Севере (193-211 гг.) и Каракалле (198-217 гг.) в Александрии уже учительствовал Климент. Можно предполагать, что к началу III в. Пантен уже отошел ко Господу. В коптском мартирологе его имя причисляется к лику святых, но означает ли это, что он Пантен закончил свою жизнь славным мученичеством - сказать трудно.

Сведения о писательской деятельности Пантена вызывают большие сомнения. Во всяком случае, А.И.Сагарда, считает, что "сообщение Евсевия Кесарийского о suggrammata Пантена - свидетельство не авторитетное. Если бы Евсевий располагал точными указаниями на литературную деятельность Пантена, он не преминул бы дать перечень и определить предмет его произведений, а не ограничился бы этим неопределенным suggrammatwn" [22] . Того же мнения придерживается и Г.Барди [23]. Скорее всего, Пантен, как и его современник Аммоний Сакк - учитель Плотина, ограничивался лишь устным словом. Поэтому о миросозерцании Пантена мы не можем составить даже смутного представления. В свое время В.Буссет попытался реконструировать это миросозерцание, исходя из сочинений Климента Александрийского [24], но данная реконструкция была столь произвольной, что подверглась суровой критике и, в принципе, полностью отвергнута [25]. Лишь с некоей долей вероятности можно предполагать, что Пантен в своих устных "лекциях" развивал традицию православного "гносиса", намеченную свв. Апостолами Павлом и Иоанном, а позднее развитую в творениях мужей апостольских и греческих апологетов.

Как строил свое преподавание Пантен в Александрии, остаётся также неясным. А. Дьяконов предполагает, что до Пантена александрийская школа "включала в свою программу вместе с обучением вероучению и элементарные сведения из "общеобразовательных наук"(- А.С.). Включение в программу наук высшего курса (т.е. философии и богословия - А.С.) произошло лишь в конце II в. при заведовавшем школою Пантене (181-ок.200): по крайней мере, на него именно ссылается позднейший учитель школы Ориген в оправданиях своих занятий философией" [26]. Однако это предположение русского ученого также остаётся не более, чем предположением. Единственное, что мы можем сказать почти с уверенностью, - это следующее: в ходе своих лекций Пантен занимался преимущественно толкованием Священного Писания и был, так сказать "экзегетом par excellence". Климент Александрийский только один раз прямо ссылается на своего учителя в "Выдержках из пророческих книг"; эта цитата из Пантена гласит, что пророки часто употребляют прошедшее время вместо будущего. Данная ссылка предполагает, что в процессе своей учительской деятельности Пантен, вероятно, занимался и грамматическим анализом Писания. Вот, практически всё, что можно сказать об этом первом из известных нам александрийском "дидаскале". С духом же его учения мы можем ознакомиться, как говорит один русский ученый, через сочинения Климента, "так как богословский образ мыслей последнего и по собственному его убеждению и по мнению древних свидетелей был тот же самый, какого держался Пантен" [27].