"Хронотоп". "Целое-становление-связь"

Сорокин Б.  Философия филологии

"...Каждая теоретическая проблема должна, замечает Бахтин, - быть ориентирована исторически. Между синхроническим и диахроническим подходами к литературному произведению должна быть непрерывная связь... взаимная обусловленность..." (5. с. 16). Уже в этом утверждении М. Бахтина намечается методологи чески важная проблема детерминизма - "проблема связи состояний". Автор приведенной мысли подчеркивает и конечную причину различий в содержании и форме разновременных срезов бытия литературного произведения, которую он видит в самоизменении социального мира. "...всякое литературное произведение имманентно социологично. В нем скрещиваются социальные силы, каждый элемент его формы пронизан социальными оценками" (5. с. 181).

Следовательно, в данной главе мы будем анализировать соотношение трех видов целого:

а) социальный мир как временное целое;

б) романный жанр как целостная часть жанра как целого;

в) героя и его социально-природное романное окружение как целостная часть романа как целого.

То есть будем исследовать прежде всего два взаимосвязанных аспекта:

1. Становление романа и

2. роман становления.

1. Становление романа

Прежде, чем обратиться к исторической поэтике М. Бахтина, следует заметить, что мы исходим в данном вопросе из того диалектического положения, что в развитом состоянии объекта в снятом виде содержатся все существенные характеристики его предшествующих состояний. Поэтому считаем целесообразным привести в тексте современное определение романного жанра, чтобы затем проследить становление его сущностных характеристик во времени.

"Роман - это эпическое произведение, в котором повествование сосредоточено на судьбе отдельной личности в процессе ее становления и развития, развернутом в художественном времени и пространстве, достаточном для передачи "организации" личности.

Являясь эпосом частной жизни, "изображением чувств, страстей и событий частной и внутренней жизни людей" (Белинский), роман представляет индивидуальную и общественную жизнь как относительно самостоятельные, не исчерпывающие и не поглощающие друг друга стихии, и в этом состоит определяющая особенность его жанрового содержания " ( 13. сс. 329-330).

К указанным существенным характеристикам романа М. Бахтин добавляет следующие:

Особенности трактовки "характера" в романе: "Человек до конца не воплотим в существующую социально-историческую плоть" (4. с. 480), поскольку он либо больше, либо меньше своей актуально реализованной судьбы. Для нашего исследования важно то, что Бахтин выявляет тождество и различие романа (как эпического про изведения, с одной стороны и эпоса, - с другой.

- Предметом эпоса служит национальное (коллективное - Б.С.) прошлое - это абсолютное прошлое;

- источником эпопеи служит национальное предание, а не личный опыт и на его основе "вымысел";

- эпический мир отделен от современности;

- установка эпопеи (как и прочих нероманных жанров) на незавершенность своего содержания;

- эпопея пророчит, поскольку все, что будет, уже было. Бахтин подчеркивает существенную генетическую связь романа с фольклором и "сократическим диалогом": и в том, и в другом заложены не только зародыши, но и развитые элементы романного жанра;

- амбивалентность смеха ("уничтожая утверждает); - все прошлое и божественное изображается на "низком" языке "низкой современности";

- историчность хронотопа (единства времени и пространства); - "сократический диалог" оказал на роман влияние своей острой проблемностью и утопической фантастикой;

- незавершенное настоящее "диалогов" тяготеет к будущему более, чем к прошлому;

- они двуязычны.

Существенные изменения в соотношении времен обусловили соответствующие изменения в структуре художественного образа:

- ориентация человека на открытое к будущему настоящее делает его образ незавершенным и неравным себе в любой момент своего бытия в мире.

- Романист тяготеет ко всему, что не готово, становится;

- в поле романного изображения появляется образ самого автора;

- новые взаимоотношения автора и изображаемого им мира: они находятся теперь в одних и тех же ценностно-временных измерениях;

- изображающее авторское слово лежит в одной и той же плоскости с изображенным словом героя и может вступать с ним в диалогические отношения и смешанные сочетания; тут образ автора уже не формален;

- Для художественно-идеологического сознания время и мир впервые становятся историческими;

- стилистическая трех мерность романа, связанная с многоязычием м сознанием, реализующимся в нем. - Все эти специфически-сущностные определения романа детерминированы состоянием социального мира:

- рост и укрепление многообразных (в том числе и многоязычных) связей между народами;

- многоязычие (в частности, многообразие внутриязыковых диалектов) стало творческим, обогащающим взаимодействующие культуры, (см. сс. 450-473).

Итак, выявив совокупность существенных свойств романа как специфического целостного состояния жанра как целого, мы перейдем теперь к его истории, прослеживая возникновение, становление и развитие отмеченных выше его характеристик. М. Бахтин (как и современная историческая поэтика) началом истории романа считает античность - 11-У1 века нашей эры.

Напомним характеристики духовного состояния античного человека, определявшие соответствующие свойства своих целостных частей: искусства, философии искусства, а опосредованно - литера туры и ее жанров.

Каковы особенности античного искусства и его философской рефлексии?

а) космоцентризм - в центре их внимания находится образ чувственно воспринимаемого космоса, который безличен, вещественно объективен, в сущности неизменен, в абсолютных пределах этой сущности.

б) Красота в античной эстетике и искусстве неотделима от тела. Античные философы искусства - в том числе и литературы - были, видимо, первыми теоретиками структурализма, поскольку рассматривали предмет искусства с формальной, технической его стороны, игнорируя его содержание. Существенной функцией искусства они считали пользу. Оно было пассивно, статично и неизменно.

в) Философия искусства руководствовалась принципами: структуpы, пропорции, гармонии;

г) основными понятиями, выражающими связь эстетических частей как целого были: число, мера, ритм, гармония.

В этих духовных условиях возник романный жанр; и анализ его специфических свойств М. Бахтин осуществляет посредством понятия "хронотоп" (время пространство), введенного в литературоведение Гете. "...всякое вступление и сферу смыслов, - замечает Бахтин, совершается только через ворота хронотопа" (4. с. 406). Несколько ранее он аргументирует хронотопический подход:

"Хронотоп определяет единство литературного произведения в его отношении к реальной действительности и включает ценностный момент, выделяемый в ходе абстрактного анализа" (4. с. 391). М. Бахтин в хронотопическом единстве выделяет как ведущую сторону "Вpемя".

Следует подчеркнуть, что содержанием и той и другой универсальных форм бытия является движение и что "пространство есть время сосуществования, а время есть пространство изменений. Поэтому вряд ли с точки зрения диалектики будет правильным искусственно разрывать это не разрываемое единство. Ведь взаимодействующие (сосуществующие) объекты и порождают изменения, движение, смену состояний, то есть собственное содержание времени. Но это не значит, что пространство уступает место времени: время всегда пространственно. Нельзя разрывать "интенсивный" (время) и "экстенсивный" (пространство), как формальные моменты общего содержания-основания.

М. Бахтин начинает исследование романного хронотопа с "авантюрного романа".

В этом типе романа "...чистое зияние между двумя моментами (начало и конец) биографического времени, никакого следа в жизни героев и их характеров не оставляющее" (4. с. 240); "...полностью отсутствуют приметы исторического времени, всякие следы эпохи... Это время ни в чем не оставляет никаких следов, никаких сохраняющихся примет своего течения" (4. с. 241)."Ведь все это время слагается из случайных одновременностей и случайных разновременностей" (4. с. 245). "Характер данного места не входит в событие как его составная часть, место входит в авантюру лишь как голая абстрактная экстенсивность... Авантюрный хронотоп характеризуется абстрактной технической связью пространства и времени, обратимостью моментов временного ряда, их переместимостью в пространстве" (4. с. 250). "Мир и его характеристики не определены, а закономерности и необходимые связи его этому романному герою чужды и незнакомы" (4. с. 251). "Все в греческом романе описывается как единичное, единственное, нет целостного описания, с указанием сходства и различия, каждый предмет довлеет себе" (4. с. 252).

Обильное цитирование вызвано необходимостью точно определить, во-первых, те существенные, по Бахтину, свойства возникающего европейского романа, чтобы их соотнести со свойствами развитого состояния этого жанра; а во-вторых, выявить философско-методологическую позицию М. Бахтина в изучении этого вопроса.

Итак, если соотнести совокупность существенных характеристик современного романа с теми, которые подчеркивает Бахтин у "возникающего" то, видимо, можно назвать лишь два:

1. и тот и другой есть эпическое произведение, в котором повествование сосредоточено на судьбе отдельной личности.

2. И в современном, и в античном авантюрном романе авторы "завершают" своих героев, хотя и существенно по-разному.

"Человек выходит из авантюры тождественным с самим собой, что есть организующий центр образа человека в греческом романе" (4. с. 256); "...к концу восстанавливается исходное, нарушенное случаем равновесие. Человек прочен, устойчив" (4. с. 257).

Однако тут есть и различие:

" Если современный герой сам в себе не завершен, то герой авантюрного романа античности самозавершен.

- Если согласиться с М. Бахтиным, то в античном авантюрном романе не просто "абстрактный", а совершенно отсутствующий хронотоп как определитель художественного единства произведения и реальной действительности.

Во-первых, мы считаем, что без присутствия хронотопа никакое художественное, тем более романо-жанровое произведение состояться не может, лаже на стадии своего возникновения.

Во-вторых, - физические время и пространство не являются ведущими аспектами художественного времени и пространства, ибо тут ведущую роль играют социальные время и пространство.

Как известно, сущностью и содержанием социальной формы движения является деятельность. Разве герои авантюрного античного романа не действуют, не заполняют "зияние" между "началом и концом биографического времени" своей активностью, чтобы восстановить "нарушенное равновесие"? И тут не важно, что эти действия включает и стимулирует случайность: необходимая или случайная деятельность есть все равно деятельность. Пусть она не ведет к существенным изменениям во внутреннем мире человека и в его неопределенном социально-природном окружении, но она превращает "конец" в "начало", "неравновесие" в "равновесие", - а это - движение; есть движение, - значит есть время, социальное время, хотя содержание его трансформативно, круговоротно.

Социальное пространство в отличие от физического или географического и представляет собой прежде всего совокупность сосуществующих взаимодействий, связей и отношений человека с живым или опредмеченным человеком. Как можно отрицать реальное пространство в рассматриваемом типе античного романа, если он действует, стало быть, взаимодействует, вступает в связи, отношения с людьми, городами, странами, произведениями искусства, чуждыми и незнакомыми ему законами этих стран и городов. Отчуждение - это тоже отношение как элемент социального пространства. Другое дело, что это очень узкое, частное, индивидуальное социальное пространство. И такие определения его, по нашему мнению, более адекватно отражают суть возникающего хронотопа. Те же самые определения можно экстраполировать и на время.

Таким образом, в античном авантюрном романе возникает и основное внутреннее противоречие эпического произведения: противоречие между человеком, стремящимся сохранить свою свободу от общества в процессе становления человеком в обществе. На стадии возникновения человек, как сторона этого противоречия, пытается взять у общества свою социальную сущность "без возврата", а отсюда и возникает частное, можно даже сказать, эгоистическое искажение социального времени и пространства. Однако, как замечает Бахтин, жизнь такого человека полна случайностей. Хотя Бахтин и напомнил нам о единстве случайности и необходимости, однако он не связал эту случайность с противоречием между личностью и обществом. Именно действительное время и пространство, которое стремится игнорировать частное, эгоистическое лицо, врывается в его частное время и пространство, болезненно и постепенно расширяя его.

Проследим теперь движение этого основного противоречия, от которого зависит движение, развитие всех существенных свойств романного жанра, в том числе и единства времени и пространства (хронотопа). Подчеркнем еще раз нашу мысль: история романного жанра есть история основного противоречия, изображаемого в нем. И обратимся с этой целью к следующему типу авантюрного античного романа - к "авантюрно-бытовому".

Какие специфические его признаки называет М. Бахтин?

- Сочетание авантюрного времени с бытовым; - "жизненный путь дан в оболочке метаморфозы (превращения)";

- жизненный путь героя сливается с реальным путем странствований;

- диалектическое единство превращения и самотождественности во времени и пространстве становится сущностной определенностью человека.

В развитой форме все эти характеристики обнаруживаются в фольклоре, влияние которого на этот тип романа существенно.

- Мотивы "метаморфозы-тождества" переносятся на весь социально-природный мир. И фольклорное и античное философское понимание этого единства включало в себя признание "скачкообразного" развития вещей, перехода их от одного своего состояния к другому и существенной связи между этими последовательно разновременными состояниями этой вещи.

Следует отметить, что в ходе анализа хронотопа авантюрно-бытового романа Бахтин адекватно понимает определяющую связь между конкретным единством социального времени и пространства и стадией движения основного противоречия между личностью и обществом.

Понятие "метаморфоза", схватывающее момент разрешения противоречия между личностью и обществом, дополняется понятием "кризис", которое схватывает предлежащий акту разрешения момент обострения указанного противоречия. Однако процесс бытия противоречия как целого, включающего в себя необходимые моменты возникновения и становления этого противоречия целого, не изображается; поэтому М. Бахтин делает вывод, что "Здесь нет становления в точном смысле, но есть кризис и перерождение (которые решающим образом определяют судьбу человека - Б.С.) (4. сс, 66-267).

М. Бахтин отмечает новый существенный момент в художествен ном изображении основного противоречия - формирование опосредующего звена между его сторонами (человеком и обществом), то есть "Быт" Он, в известной мере проясняет, сближает и смягчает это противоречие, по крайней мере, настолько, насколько быт становится целым. Однако "бытовой посредник", как особенное, или как конкретное бытовое единство единичного (человека) и общего (общества) еще изображается в романе как "раздробленное многообразие", между элементами которого еще отсутствуют существенные связи, а поэтому социальные противоречия между "особенным" (бытом) н "общим" (социальным целым) лишь намечаются. Противоречивость же самого возникающего особенного (быта) также только возникает.

И все-таки даже эта, только возникающая цепь детерминации "человек-быт-общество" существенно изменяет соотношение случайности и необходимости в жизни человека.

То есть, если обратиться к понятию "Я" как единства "бытия-для-себя" и "бытия-для-другого", то можно сказать, что авантюрное "Я" отличается от "Я" авантюрно-бытового тем, что в первом "бытие-для-себя" внеположено "бытию-для-иного;. в авантюрно-бытовом "Я" происходит постепенное и болезненное сближение этих противоположностей через "быт", хотя "Я" еще отчаянно, по инерции борется за свою, ничем не ограниченную свободу от общества,

а по тому агрессивно-отрицательно относится к "быту" - как к "пре исподней", как к "могиле" своей свободы.

Однако в жизни человека этот "посредник" начинает играть существенную роль - он изменяет соотношение случайного и необходимого в судьбе человека.

Если в авантюрном "Я" случай (социальное давление на человека) начинает жизненный ряд его и завершает, то теперь его начинает человек, хотя и не творчески, отрицательно: через ошибку, заблуждение. И завершается этот ряд вновь человеком. Так что этот "ряд" можно представить как: "вина-наказание-искупление-блаженство". Элементы этого ряда без сомнения указывают на заметное смягчение напряженности основного противоречия между "Я" и "Другим"; ведь заблуждение и ошибка - это уже не сознательная асоциальность "Я"; а искупление и блаженство говорят о возникающем понимании этим "Я" роли и значения в его судьбе социального мира. "Таким образом, - заключает М. Бахтин, - авантюрный ряд с его случайностью здесь совершенно подчинен объемлющему, осмысливающему его ряду, который уже управляется... не авантюрной логикой. Этот ряд (вина-наказание-искупление-блаженство) определяет, прежде всего, саму метаморфозу, то есть саму смену образов героя... и этому ряду присуща определенная форма необходимости..." (4. с. 269). М далее Бахтин пишет о том, что основной формой проявления этой необходимости становится ответственность человека и, видимо, не только внутренняя, но и внешняя. Все это ведет к возникновению существенных связей между разновременными состояниями человека.

Указанные особенные характеристики специфического бытия основного противоречия порождают соответствующий хронотоп. "...временной ряд здесь - существенное и необратимое целое... Пространство становится более конкретным и насыщается... жизненным смыслом и получает существенное отношение к герою и его судьбе" (4. сс. 270-271). Однако, по мнению Бахтина, и тут "...человек изолирован и приватен, активность его лишена творческого момента, а потому связь человека с миром носит внешний характер. Человек переживает совершенно независимо от мира. Сам мир остается неизменным... Основной ряд романа, хотя необратим и целостен, замкнут, изолирован и не локализован в историческом времени" (4. с. 270).

Прежде чем определить свойства романного жанра в том состоянии, которое представлено данным типом романа, мы не можем не сказать несколько слов о том, что выводы Бахтина совершенно не вытекают из характеристик соотношения человека и общества. Как можно отрицать "становление человека в точном смысле", если его превращения необходимо детерминированы социальным миром и определяют всю его судьбу? Как можно утверждать, что "человек приватен и изолирован, а связи его с миром внешние, если имеется "вина", "ответственность", "наказание", "искупление", "блаженство"? Выходит у Бахтина так, что человек, как сторона основного противоречия, по сравнению с авантюрным романом не претерпел никаких внутренних и внешних изменений.

Мы сознательно и назойливо обращались к тексту М. Бахтина, чтобы наши критические замечания не показались произвольными.

Если в "авантюрном Я" случайность (по отношению к человеку) есть необходимость (по отношению к обществу), то в "авантюрно-бытовом Я" и его жизненном ряде - случайность есть ошибка, заблуждение. За что человек готов нести ответственность, быть наказанным и блаженствовать по причине своего примирения с обществом. Более того, временной ряд человеческой жизни стягивает необходимая, то есть социально-необходимая связь.

Конечно, мы не обращались к роману Апулея или Петрония, но не сомневаемся в адекватности их критического анализа Бахтиным; однако с его философскими выводами мы не можем согласиться.

Свобода "авантюрного Я", стремящаяся к абсолютной, здесь обнаруживает заметное (мягко говоря) движение в направлении самоограничения через осознание социальной необходимости.

Итак, какие же романные свойства выделяет М. Бахтин и какие отмечаем мы в рассматриваемом типе романа?

1) Это - эпическое произведение, повествующее о личности; по нашему мнению, в отличие от авантюрного романа здесь возникает художественный образ становления, или "передачи организации" личности.

2) На смену "Я-хронотопа" возникает "Я-быт-общество-хронотоп".

3) Мы считаем, что обозначается существенное свойство современного романа - проблемность в связи с кризисом, виной, ответственностью.

4) Мы утверждаем, что возникает еще одно существенное свойство - "диалогичность", (между человеком и обществом), художественно воспроизведенная.

5) И здесь человек есть не равный себе в любой конкретной социальной ситуации, потому что никогда полностью не воплощается "в конкретную социально-историческую плоть" (Бахтин).

6) Возникает свойство незавершенности героя в себе; но его не завершает и автор (как у Достоевского). Автор только формально присутствует в романе, как творец.

Для третьего типа античного греко-римского автобиографического и биографического романов, по Бахтину, (с нашими дополнениями) в плане основного пpотивоpечия - "человек-общество" было хаpактеpно:

- Внутреннего человека - "человека для себя" и особого под хода к себе самому еще не было. "Единство человека и его самосознание было чисто публичным,.. Это - сплошная овнешненность (как и овнутренность - Б. С.) 3" 0Внешние и внутренние моменты образа чело века были однородными и тождественными в проявлении... Быть вовне  - быть для других, для коллектива, для своего народа" (см. 4. сс. 283-285).

Таким образом, основное противоречие не разрешается, а "умерщвляется" в идеале сущностного тождества человека и общества. В человеке как единстве "бытия-для-себя" и "бытия-для-другого" абсолютен последний момент: человек есть лишь персонифицированный коллектив, народ. А отношение между личностью и обществом - это лишь с а м о отношение общества. То же самое вполне можно экстраполировать и на римскую разновидность данного типа романа, где "посредник-семья" сущностно един с государством (политическим народом).

Однако здесь в о з н и к а е т и существенно новое - "Этот римский жанр связывает поколения, прошлое и будущее, а поэтому менее пластичен, но глубже проникнут историческим временем" (4. с. 288).

Следует несколько слов сказать о том, что в римско-эллинистическую эпоху (Плутарх, Светоний) в романном жанре формируется проблема "характера".

В основании двух разновидностей ее решения ("энергетической" (Плутарх) и "аналитической" (Светоний) лежало аристотелевское учение об энтелехии, энергии, которая есть изначальная цель и причина развертывания человеческой жизни. Тут юность есть функция от "завершенности".

"Характер" вне актуальной и исторической обусловленности; он - сам себе, вне времени и пространства; а биографическое время, как ряд связанных событий, необратимо.

Свойства характера в его внутреннем времени обратимы: они могут проявиться раньше или позже, но поскольку характер - это энергия, деятельность, которая опредмечивается в событиях теку чей, исторической действительности, постольку "характерное время" также имеет свою "внешнюю необратимость" и "внешнюю пространственность", которые являются, следовательно, общими для общества, его истории, с одной стороны и человека-характера, - с другой. Но это "временное и пространственное пересечение" человека-характера и социума не есть "свое-другое" характера, но "внешнее-другое", безразличное для него. По существу, здесь нет возможности говорить об основном романном противоречии; ведь внешнее единство (в событии) человека-характера и общества, случайно, по крайней мере, для человека.

Таким образом, исходя из приведенного выше определения рома на, можно высказать сомнение в том, что такой тип эпического про изведения мы в праве относить к романному жанру:

- Нет системообразующего противоречия;

- нет проблемности, потому что "встреча" с социумом случайна; - герой-характер в себе "неопределенно-завершен". Так что о

"передаче организации личности" говорить невозможно по причине этой неопределенности и случайности чередования свойств в их внешних (социально-событийных проявлениях).

Такая концепция характера существенно напоминает ясперсовскую "экзистенцию", но у К. Ясперса эта "экзистенция" одинакова у всех и общение этих "всех" она делает необходимым и существенным. Здесь же все неопределенно и случайно. Даже диалог, "который имеет место между героем-характером и Социумом, случаен и не имеет обратной существенно-смысловой связи.

"Второй тип биографии можно назвать "аналитическим". В осно ву его кладется схема с определенными рубриками, по которым распределяется весь биографический материал: общественная жизнь, семейная жизнь, поведение на войне, отношения к друзьям, достойные запоминания изречения, добродетели, пороки, наружность и т.п... свойства характера подбираются из различных и разновременных событий и случаев жизни героя и разносятся по указанным рубрикам... временной биографический ряд оказывается здесь разбитым... Руководящим началом и здесь является целое характера, с точки зрения которого безразличны время и порядок проявления той или иной части этого целого. Уже первые штрихи (первые проявления характера) предопределяют твердые контуры этого целого, и все остальное располагается уже внутри этих контуров... в систематическом порядке" (4. с. 292).

Во-первых, мы считаем, что будет адекватнее эту разновидность романа определить как "гипотетико-индуктивную", потому что здесь художник исходит из "идеи целого"; но конкретное содержание и структуру целого он выявляет эмпирически, осуществляя затем обобщение и классификацию по видам специфических "сгустков" социальных отношений.

Характер понимается, по сути, как "сущностный монолит", равнодушный к пространственно-временному структурированию.

Во-вторых, гипотетико-дедуктивный характер, несомненно, менее неопределенен, чем "энергетический", поскольку фактически тождествен совокупности эмпирически обнаруженных свойств, организованных в целое по принципу социальной значимости.

В такой интерпретации героя более эксплицитна завершающая ценностно-смысловая вненаходимость автора, акт его "вживания", "избыток видения" и "изоляция" как момент эстетизации.

В заключение мы соотнесем специфически-сущностные свойства этого типа романа с характеристиками развитого романного жанра.

Это - эпическое произведение, повествующее о бытии личности в процессе эмпирического проявления ее характера в социальном времени и пространстве, обнаруживающих и передающих "организацию" этого характера с точки зрения его социально-значимых видов отношений.

Герой здесь не только внутренне целостен и завершен (это отличие его от современного героя), но завершен и автором в гипотетико-индуктивной системе свойств.

Автор, хотя и формален, но активен, особенно в плане эстетизации познавательно-этической ценности героя, используя для этого социально-значимый критерий.

Подчеркнем, что его вненаходимость, вживание, избыток виде ния и изоляция относятся лишь к эмпирически проявленному характеру.

В социальном времени и пространстве происходит диалог чело века и общества, но он не актуально и двусторонне активен, скорее пассивно-ретроспективен, потому что "вопросы и ответы социума и ответы и вопросы героя-характера не происходят в прямом и "живом" акте взаимодействия. Ведь на существенный вопрос социума в данном общении с героем он может дать ответ не обязательно в первом следующем своем проявлении, а далеко в другом социальном времени и пространстве. Конечно, назвать диалогом это можно только условно.

Герой и здесь до конца не воплотим в любом социально-историческом событии с точки зрения его внутренних возможностей. Завершая философский анализ бахтинской поэтики античного романа, следует сказать, что роман в эту эпоху переживает стадию своего возникновения. Основанием такого утверждения служит то, что в рассмотренных Бахтиным эпических произведениях предпринимается первый шаг художественно изобразить бытие человека в обществе и те сложные и противоречивые отношения, которые складываются между ними. Степень и глубина духовного проникновения в сущность человека, общества и их отношений, а также античное понимание эстетического, - все это обусловило соответствующие степень и уровень литературно-художественного изображения основного романо-образующего противоречия и его сторон. Античный романист в основ ном эстетизировал умозрительные "модели", "схемы" человека, общества и их взаимодействия, которые выработала античная философия.

Исследования Бахтина позволяют обнаружить возникновение почти всех специфических характеристик современного романного жанра, определенность которых детерминировалась указанными выше степенью и уровнем художественного освоения противоречивой природы взаимоотношений между героем эпического артефакта и его социальным окружением.

М. Бахтин (как философствующий литературовед) верно отмечает, что историческая ценность той или иной эпохальной духовности (отражаемой в частности, в художественной литературе) состоит в степени развитости ее способности адекватно отражать конкретное содержание социального времени. ".., не может быть и речи об отражении эпохи вне хода времени, вне связи с прошлым и будущим... Современность, взятая вне своего отношения к прошлому и будущему, утрачивает свое единство, рассыпается на единичные явления и вещи, становится абстрактным конгломератом их" (4. с. 296).

На рассмотренной нами стадии "возникновения" романного жанра понимание "хода времени", опирающееся на мифологический опыт, находится в зачаточном состоянии. И это выражается, прежде всего, в том, что внимание к "источнику" этого "хода времени", каковым является "социальное противоречие", только формируется. И это ценное начало античность передала Средневековью. Однако в условиях духовного деспотизма Церкви это "начало" было помещено в основание "вертикали" - от твари до Бога, и к этому "началу" (Богу) должен двигаться человек. Художественная литература значительной частью своих представителей эстетизировала это движение "по вертикали". Но под влиянием "фольклорной временной инверсии", которая "приземляла" поиски социального идеала (человеческой гармонии, совершенства, справедливости), помещая все это в "земное прошлое", что хотя и опустошало будущее, но позволяло отдельным великим художникам средневековья в пределах "вертикального мышления" высказывать имплицитные сентенции о "горизонтальном движении" человека и общества, источником которого являлось "противоречие между реакционными и прогрессивными социальными силами. К таким художникам М. Бахтин относит прежде всего Данте. Этот гений посредством метода "осмысливающей одновременности" ("вертикальное мышление") искал причины подлинного движения - "движения вперед". Пользуясь "латентными приемами" (символом и аллегорией), художники стали изображать пространственно-временное реальное движение. Но главное в "осмысливающей одновременности" заключалось в том, что оно отражало социальные противоречия эпохи. Отсюда исключи тельная напряженность мира, которую создает борьба живого исторического времени с вневременной, потусторонней идеальностью.

Существенную роль в творчестве "вертикально-горизонтальной" направленности сыграли народные образы плута, шута и дурака, которые позволяли изображать "рискованные" перед лицом церковной доминанты в обществе прогрессивные, критические мысли.

Мы не станем подробно останавливаться на бахтинском анализе "рыцарского романа, который мало что даст для нашего исследования. Скажем лишь, что его авторы, подобно авторам времен заката Римской империи, эстетизировали "чудо" и "бескорыстную авантюру", в которых искали спасение господствовавшие классы от интуитивного схватывания надвигающегося краха их порядка.

Обратимся к тем писателям-мыслителям, которые художественно изображали поиск духовно-практических путей выхода человека и общества из глубокой и целостной общественной стагнации. Одним из таких писателей-романистов был Франсуа Рабле (ХУ1 в.).

М. Бахтин видит социально-историческое значение творчества Ф. Рабле в том, что он решал задачу "...собрать распадающийся мир (в результате разложения средневекового мировоззрения) на новой материальной основе. Средневековая целостность... мира... разрушена. Разрушена была и историческая концепция средневековья" (4. с. 354). Решая эти задачи, Рабле, по Бахтину, опирается на преемственную связь с фольклором, в котором уже намечалось представление об историческом времени, в котором индивидуальные жизненные ряды вовлекались во всечеловеческий жизненный поток; социальная действительность "очищалась творческим народным смехом (амбивалентность карнавального смеха), а "официально-высокое и незыблемое выражалось на "низком языке" подвижного настоящего и возможного будущего. Романы Рабле характеризует актуальность, конкретность, детализованность, отсутствие абстрактной символики, схематизма и связь с живой жизнью. Но главное (и это подчеркивает то же и Бахтин) в его творчестве - это идея развития и входящие в нее аспекты связи, борьбы старого и нового, а также идея безграничных возможностей самоутверждения человека в мире.

Проблема роста и становления является ведущей в образах Рабле. "Рабле выходил за пределы эпохи в ее историческую перспективу. Он не верит эпохе на слово, разрушает официальную ее картину посредством карнавального смеха... И мир ближайший с его индивидуально-единственными вещами, людьми и событиями историчен. Но за ним стоит исторически более значительный мир" (4. с. 485). То есть Ф. Рабле отстаивает целостность не только актуальной социальной действительности, но и истории человеческого рода.

Таким образом, художественным гением Франсуа Рабле была схвачена противоречивая природа социально-исторического процесса, а также необходимость активного участия человека в разрешении назревших общественных противоречий; причем, эта человеческая активность должна быть разумной, чтобы не все из прошлого и кризисного настоящего полностью уничтожалось, поскольку как в настоящее из прошлого вошло положительное, ценимое в народной традиции, так и в будущее войдет то, что "пропустит" туда народный "щедро-строгий" гений. Рабле "...обладал, - замечает Бахтин, исключительным чувством нового ... существенно нового, которое действительно рождалось из смерти старого и которому, действительно, принадлежало будущее" (4. с. 500). Следовательно, Франсуа Рабле поднялся до эстетизации диалектики социально-исторической действительности, в которой (эстетизации) имплицитно изображены:

а) процесс разрешения социальных противоречий;

б) акты диалектического отрицания (уничтожение отжившего в старом и удержание того, что в нем способно служить новому), роль сознательной деятельности людей в осуществлении этих процессов.

М. Бахтин подчеркивает чрезвычайно ценное в раблезианской концепции народа как субъекта социально-исторического процесса: "Он исходит из бесконечной человеческой природы. Все ограничения он оставил умирающему миру. Это - образ неограниченных возможностей... Раблезианский "большой человек" глубоко демократичен... он велик полнотою осуществления и раскрытия всех человеческих возможностей и он велик в реальном пространственно-временном ми ре" (4. с. 391).

Новое, диалектмко-художественное понимание основного противоречия между личностью и обществом обусловило и новый, раблезианский хронотоп. Время у него максимально устремлено в будущее, потому что в будущее устремлена активная историческая деятельность человека. Хотя, как отмечает Бахтин, у Рабле "...еще нет четкой дифференциации времен: настоящего, прошлого и будущего, предполагающей существенную индивидуальность, как точку отсчета... Время это глубоко пространственно и конкретно. Оно неотделимо от земли и природы... сплошь вовне, как и вся жизнь... сплошь едино... все вовлекает в свое движение... не знает никакого неподвижного "устойчивого фона" (4. сс. 357-358). Ф. Рабле стремится "очистить" реальное социальное время и пространство "...от моментов потустороннего мировоззрения, от символических и иерархических осмысливаний этого мира по вертикали... (Это) воссоздание (эстетически - Б.С.) адекватного пространственно-временного мира как нового хронотопа для нового "гармонического, цельного человека и новых форм человеческого общения" (4. с. 318).

По нашему мнению, Бахтин не учитывает и здесь специфику раблезианского социального пространства, о чем мы уже высказывались ранее. Он отождествляет физическое и социальное пространство, рассматривая последнее как: физическое, наполненное социальным содержанием. Разумеется, такое имеет место. Мы же утверждаем, что "социальное пространство" есть именно "социальная универсальная форма" человеческой, коллективно-организованной исторической деятельности (в том числе и общения). Пространство - это вся совокупность актуальных общественных отношений, связей и взаимодействий человека.

Итак, в каком количественном и качественном состоянии мы застаем романные свойства в творчестве Франсуа Рабле.

Человек, как сторона системообразующего романного взаимодействия, в известной степени типизирован в ущерб индивидуальности; но эта типизация существенно снята раблезианской концепцией бесконечных возможностей человека (и общества). Становление человека в романах Рабле является отражением становления социального мира, так что "организация личности", воспроизводимая в романе, - это "пространственно-временная копия" организации общества в том же пространственно-временном срезе истории. Среди других свойств романного жанра своей развитостью и действенностью выделяются прежде всего:

- Диалектически творческая, народно-карнавальная смеховая амбивалентность;

- проблемность, связанная с поисками путей решения социального кризиса и перспектив дальнейшего развития человека и общества;

- диалогичность, прежде всего намечающаяся диалектическая связь времен;

- свойство незавершенности героя в-себе и незавершенности героя автором, как результат раблезианской концепции бесконечных возможностей человеческой деятельной природы;

- невоплощаемость человека, а конкретной социально-исторической плоти.

Роман Франсуа Рабле - это самое развитое состояние данного жанра со времен античности, послужившее исходным основанием его развития в новое и новейшее время.

Заключение

Итак, все вышесказанное позволяет, по нашему мнению, утверждать, что М. Бахтин, хотя специально не рассматривает, содержа тельные и формальные характеристики именно понятия "состояние", однако первой задачей художника литературы считает обнаружение устойчивых, существенных определений социальной действительности: оцельнение, оценение, индивидуализация, конкретизация, изоляция и завершение. В результате этого процесса возникает художественная модель социальной реальности, которая, по сути, тождественна тому, что мы выразили в понятии "состояние".

Наряду с универсальными признаками состояния, как пространственно-временной срез бытия объекта, в работах М. Бахтина эксплицитно выясняются специфически художественные свойства

состояния, такие, как:

- символичность,

- словесная образность,

- ценностно-смысловая определенность,

- индивидуализированность,

- идеологичность,

- диалогичность,

- оцельненность,

- завершенность.

Понятие переход занимает существенное место в философско-поэтическом аппарате М. Бахтина, особенно в исследовании творчества Франсуа Рабле, Гете и Достоевского. Мы считаем вполне правомерным понятие переход считать синонимом нашего понятия "переходное состояние" и утверждать, что, наряду с переходным состоянием. Бахтин различает и устойчивое состояние (особенно в античном и рыцарском романах с циклическим хронотопом.

Из модальных состояний Бахтин определенно отмечает: случайное состояние, в частности, в античном авантюрном романе; необходимое состояние - во многих типах романа.

Анализируя творчество Ф. Рабле, Гете и Достоевского, он явно различает возможное и действительное состояния.

В ходе изложения своей концепции героя М. Бахтин различает совокупность существенных характеристик внутреннего мира героя и внешнее их проявление. Поэтому мы считаем возможным, что М. Бахтин признает наличие внутреннего и внешнего состояний и их диалектическую связь.

Философские категории "связь" и "отношение" занимают существенное место в познавательном и методологическом инструментарии М. Бахтина. Порой даже возникает впечатление (в частности, в бахтинском толковании соотношения эстетического, этического и познавательного, эстетической формы и содержания), что Бахтин склоняется к структуралистско-формалистской точке зрения - к абсолютизации отношения, связи. Эстетическое - это лишь один аспект социального отношения, органически связанный с двумя другими - этическим и когнитивным. То есть не может быть нечто красивым, не будучи в то же время истинным и добрым; не может быть нечто истинным, если оно в то же время не красиво и не добро; и, наконец, не может быть нечто добрым, если оно одновременно не красиво и не истинно; конечно, мы имеем в виду не внешнее, но внутреннее, существенное их соотношение.

Мы не разделяем утверждение М. Бахтина, что в самоотношении героя (скажем, в самоотчете-исповеди, в автобиографии и т.д.) нет места эстетическому, поскольку де нет Другого. В структуре Я всегда наличествует в той или иной мере свое-другое, ведь это Я всегда есть единство единичного и общего; поэтому оно может смотреть на себя в-себе с позиции своего-другого.

В целом М. Бахтин понимает объективные социально-исторические отношения, связи с позиции материалистической диалектики и рассматривает их в единстве со свойствами их носителей. А потому  категории "отношение" и "связь" позволяют ему раскрывать сущностные характеристики социального мира, его состояний, жизненного пути героев и их конкретных жизненных состояний.

М. Бахтин отмечает два типа связей сосуществования:

а) субординацию частей целого; и

б) координацию этих частей.

В иерархии отношений он исходит из диалектико-материалистической концепции детерминизма, подчеркивая определяющую роль социально-экономических отношений, отмечая в то же время активность духовных (в том числе, литературно-художественных) феноменов по отношению к своему основанию.

Особенно ценна бахтинская концепции связи последовательно разновременных состояний, которая зиждется на идее истории как целого. 0н в ходе анализа произведений Ф. Рабле, Гете и других художников-романистов подчеркивает, что эти связи имеют внутренний, устойчивый, необходимый и сущностный характер. Познавательная и методологическая функции понятия "связь состояний" работают и в бахтинской исторической поэтике (становление романа как жанра), в концепции романа становления. Проблема связи последовательно разновременных состояний. возникает, собственно, как следствие решения проблемы становления (движения, развития). М. Бахтин исследует эту проблему, несомненно, опираясь на фундаментальные положения материалистической диалектики, продуктивно используя (эксплицитно и имплицитно) весь категориальный арсенал диалектической теории развития, в особенности принцип связи, закон противоречия, отрицания отрицания и др.

Однако должно заметить, что и становление романного жанра, и становление человека (а эти два аспекта органически связаны) не исследованы Бахтиным (с философской точки зрения) как процесс возникновения, становления, развития, обострения и разрешения основного, системообразующего противоречия: противоречия между личностью и обществом. Именно поэтому, как мы считаем, М. Бахтину не вполне удалось раскрыть диалектику объективного и субъективно го в процессе становления и показать, что человек становится, становя мир, преобразуя мир. Несмотря на подробные ссылки на ге тевские произведения, романы Рабле и Достоевского, все равно главным у Бахтина остается тезис: становление человека есть отражение становления мира. Конечно, этот тезис верен, но односторонен, поскольку становление человека - это не столько отражение, сколько самоотражение деятельной сущности человека.

Автор монографии отдает себе отчет в том, что он не исчерпал всего богатства философии бахтинской поэтики, а те проблемы, которые были затронуты, может быть, не вызовут однозначного признания. Однако он уверены в том, что труды Михаила Михайловича Бах тина являются (должны быть) предметом пристального исследования со стороны не только ученых-филологов, но и философов.

Список литературы

1. Барт Р. Основы семиологии. в кн.: "Структурализм "за"и "против". - М., "Прогресс", 1975

2. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - "Прогресс", М., 1989

3. Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. - "Советская Россия", М., 1979

4. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. - "Художественная литература", М., 1975

5. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. - 6. Бахтин М. 1979

6. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. - 1973

7. Бенвенист Э. Понятие "Структура". - в кн.: "Структурализм "за" и "против". - "Прогресс", М., 1975

8. Ельсмлев Луи. "Понятие "Структура". - в кн.: "Структурализм "за" и "против". - "Прогресс", М., 1975

9. Демидов В.И. Категория "состояние" в истории и марксистской философии. - Саранск, 1975

10. Кевбрин Б. Категория "состояние" и ее философское содержание. - в кн.: "Взаимосвязь категорий диалектики". Свердловск, 1977

11. Кемкин В.И. Категория "состояние" в философском познании. - в кн.: "Методологические функции категории "состояние" в анализе социальных явлений". - Горький, 1976

12. Ленин В. Полное собрание сочинений. тт.: 1, 29, 39

13. Литературоведческий энциклопедический словарь. - "Советская энциклопедия", М., 1977

14. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. тт.: 4, 20, 25, ч. 1 и 2.

15 .Мукаржовский Ян. К чешскому переводу "Теории прозы

16. Шкловского". - в кн: "Структурализм "за" и "против". - "Прогресс", М., 1975

17. Мукаржовский Ян. - Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве. - в кн.: "Структурализм "за" и "против". - "Прогресс", М., 1975

18. Осьмаков М.Н. Категория "Материальное начало" у М.М. Бахтина. - в кн.: "Бахтинские чтения". - Орел, 1994

19. Пепперле Г.,Лекторский В. Кассирер. - в "Философской энциклопедии", т. 2, "Советская энциклопедия", М., 1962

20. Разумовский О.С. Вариационный принцип и связь состояний в физике.- в кн.: "Современный детерминизм и наука". - Новосибирск, 1971

21. Свечников Г.А. Категория причинности в физике. - М., "Мысль", 1961

22. Свечников Г.А. Причинность и связь состояний в физике. - М., "Мысль", 1971

23. Симанов А.Л. Понятие "состояние" как философская категория. - Новосибирск, 1982

24. Сорокин Б.Ф. Понятие "состояние" и социальный прогноз. - Доп. в ИНИОН РАН, М., 1995

25. Сорокин Б.Ф. " Система-становление-состояние" в общей лингвистике Фердинанда де Соссюра и поэтике Цветана Тодорова. - Деп. в ИНИОН РАН, М., 1997

26. Сорокин Б.Ф. "Система-становление-состояние" в семиотике и поэтике Ролана Барта. - Деп. в ИНИОН РАН, М., 1997

27. Сорокин Б.Ф. "Субстанция-становление-состояние" в социлогии и историософии Карла Ясперса. - Деп. в ИНИОН РАН, М., 1997

28. Сорокин Б.Ф. "Субстанция-становление-состояние" в социологии и историософии Карла Поппера. - Деп. в ИНИОН РАН,М., 1997

29. Соссюр Ф. Заметки по общей лингвистике. - М., 1990

30. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. - М., 1975

31. Тодоров Ц. Поэтика. - в кн.: "Структурализм "за" и "против". - М., "Прогресс", 1975

32. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика. - в кн.: "Структурализм "за" и "против". - М., "Прогресс", 1975

33. Ясперс К. Смысл и назначение истории. - М., "Республика", 1994

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.gumer.info/