Статья Понятие индивида в международном праве
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-29Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
В доктрине существуют различные мнения о том, может ли индивид быть субъектом международного права. В принципе они зависят от взглядов того или иного автора на проблему соотношения международного и внутригосударственного права.
Широко распространена точка зрения, согласно которой в международном праве нет запретов наделять индивидов международной правосубъектностью и решение этого вопроса определяется намерением договаривающихся государств. Обычно наличие у индивидов международной правосубъектности связывают с предоставлением им возможности прямого доступа в международные органы в качестве петиционеров, истцов, ответчиков и т. д.
В отечественной доктрине серьезных последователей имеет и другая точка зрения, суть которой сводится к тому, что индивиды объективно не могут быть участниками межгосударственных отношений и тем самым субъектами международного права. Наблюдающаяся в настоящее время тенденция к расширению прямого доступа индивидов в международные органы связана с растущим стремлением к защите прав человека с помощью международных механизмов. Сам по себе такой доступ не превращает их в субъектов международного права, а означает лишь то, что участники соответствующего договора берут на себя взаимное обязательство обеспечить этот доступ имеющимися в их распоряжении правовыми и организационными средствами.
Международная правосубъектность индивида
(Статья подготовлена на основе публикации в Сборнике “Международное право ХХI века. К 80-летию И.И. Лукашука". Киев. Издательство “Промень”, 2006)
Все более остро встает вопрос увязывания глобальных проблем современного мира с возрастающим значением международного права как необходимого инструмента формирования нового мирового порядка. И.И.Лукашук в своем труде “Толкование норм международного права” подчеркивает, что эффективность применения норм международного права зависит от правильного понимания их содержания и целей, т.е. в конечном счете, от их толкования: “Толкование занимает центральное положение в функционировании права”. “Толкование – это наука и искусство. Наряду с объективными элементами в этом процессе велик удельный вес субъективных моментов, ибо толкование осуществляется людьми, которые руководствуются присущим им политическим, моральным, правовым сознанием. Все это не может не сказаться на результатах”.
Обращение к данной теме продиктовано тем, что дискуссия о международной правосубъектности индивида отнюдь не завершена, более того, на постсоветском пространстве она, собственно говоря, только начинается всерьез. Прежде всего, необходимо уточнить исходные теоретические понятия. Исходя из общеизвестного положения теории права о том, что основу понятия субъекта права составляет обладание правами и обязанностями участника общественных отношений, напрашивается вывод о том, что международно-правовое признание правового статуса личности должно было бы повлечь за собой и признание его международно-правовой субъектности. Иными словами, признание за правовым лицом правоспособности, т.е. наличия у него прав и обязанностей, предусмотренных действующим правом, является лишь первым шагом в определении эффективной правосубъектности.
Следующим элементом правосубъектности должна быть дееспособность, определяемая В.С.Нерсесянцем как “реальная способность (возможность) субъекта права своими активными правомерными действиями реализовать в соответствующих правоотношениях свою правоспособность, приобретать и осуществлять свои субъективные права, создавать для себя и исполнять свои субъективные юридические обязанности”. Именно дееспособность индивида реализовывать свои права и нести определенные обязанности в международно-правовом пространстве, наделяет его определенной международно-правовой субъектностью.
Третья сторона правосубъектности: международная деликтоспособность – способность субъекта права отвечать за совершенные им преступления (правонарушения) проявилась в результате необходимости осуждения лидеров нацизма за совершенные преступления, что способствовало ускорению утверждения идеи о международной правоспособности индивида.
Завершение теоретически-практической подготовки к признанию международной правосубъектности индивида ознаменовал Нюрнбергский процесс, добавив к правоспособности и дееспособности последний недостающий элемент – деликтоспособность.
Особую роль в процессе “международно-правового крещения” индивида сыграла Академия международного права в Гааге, созданная под эгидой Лиги Наций. Гаагским академикам и их сторонникам пришлось противостоять не только международно-правовой “догматике”, но и ее отражению в постановлениях Постоянного Суда Лиги Наций, который в постановлении по делу “Лотус” записал: “международное право регулирует отношения между независимыми государствами”.
Первым шагом к обретению индивидом его международной правосубъектности через активизацию его дееспособности была идея Ж.Селля о возможности допуска его к международному правосудию, как самостоятельного действующего лица, стороны в процессе.
Выразителем новой концепции международной правосубъектности индивида в теории и на практике стал Рене Кассен, вице-председатель Комиссии по правам человека ООН и один из творцов Всеобщей декларации прав человека 1948 г. Свою концепцию он изложил в статье “Человек как субъект международного права и защита прав человека во всемирном сообществе”. В ней четко обозначена увязка международной правосубъектности индивида с задачей международной защиты прав человека.
Первостепенное значение при рассмотрении вопроса о международной правосубъектности индивида имеет следующее важнейшее положение Всеобщей декларации прав человека: “Каждый человек, где бы он ни находился, имеет право на признание его правосубъектности” (ст.6)., подчеркивающее универсальный (т.е. без территориального изъятия) характер прав.
Впервые в истории человечества составной частью правового статуса личности, ранее замкнутого в скорлупу государственности, становились международные признанные права и свободы. Всеобщая декларация содержит минимальный каталог элементарных прав и свобод человека, ставший стандартом, к достижению которого, как говорится в Преамбуле, должны стремиться все народы и все государства.
Декларация универсальна по своему содержанию, ибо не привязана к какому-либо национальному правовому режиму: право свободно покидать свою страну (ст.13), или право человека на политическое убежище (ст.14 §1) фактически игнорируют государственные границы. Декларация универсальна и с точки зрения ее применимости, достаточно вчитаться в ее статьи, где слова “все люди”, “каждый” являются ключевыми.
Однако Декларация ограничивает в Преамбуле сферу своего применения: “как среди народов государств – членов Организации, так и среди народов территорий, находящихся под их юрисдикцией”.
В текст Декларации не вошли такие права как право индивида свободно перемещаться из страны в страну, она обходит молчанием право на иммиграцию, симметричное праву на эмиграцию и т.д. Текст Декларации дает “лишь” примерный перечень стандартов прав человека, но этот перечень составлял основу для дальнейшего прогресса в этом направлении.
Классификация современных стандартов прав человека представлена в работе “Антропология права”.
Гражданские и политические права:
- право на жизнь;
- запрещение пыток и жестокого, бесчеловечного и унижающего достоинство человека обращения и наказания;
- запрещение рабства и подневольного состояния;
- наказание исключительно на основании закона;
- право на свободу и личную безопасность;
- право на свободу передвижения;
- право на справедливое судебное разбирательство;
- право на уважение частной и семейной жизни, жилища и корреспонденции;
- право на вступление в брак;
- свобода мысли, совести и вероисповедания;
- свобода выражений мнений;
- свобода собраний и объединений;
- право на доступ к начальному образованию;
- право на собственность;
- право на эффективное средство правовой защиты;
- равенство перед законом;
- другие сопутствующие права (право выступать в качестве физического или юридического лица, право на фамилию и имя, право на гражданство и гарантии прав в случае отсутствия гражданства и т.д.)
Экономические, социальные и культурные права:
- право на труд;
- право на справедливые и благоприятные условия труда;
- профсоюзные права;
- право на достойный (достаточный) уровень жизни;
- право на здоровье и социальную защиту;
- защита семьи, материнства и детства;
- право на получение среднего и высшего образования;
- право на пользование достижениями культуры
- защита наиболее незащищенных категорий населения
Коллективные права:
- право на мир;
- запрет геноцида и апартеида;
- право народов на самоопределение;
- права национальных меньшинств;
- право на развитие
- право на благоприятную окружающую среду.
Любая декларация не содержит конкретных обязательств государств, она задает как бы общие направления будущих обязательных правовых норм. Такие нормы содержатся в двух вытекающих из Всеобщей декларации пактов — Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и Международного пакта о гражданских и политических правах, принятых Генеральной Ассамблеей ООН 16 декабря 1966 г. и открытых для подписания, ратификации и присоединения государствами-участниками, для которых исполнение положений этих пактов становится обязательным.
Непреходящее значение Всеобщей декларации прав человека прежде всего в том, что правовое бытие человека, веками ограниченное рамками семьи, рода, племени, а затем государства, впервые приобрело универсальный, мировой масштаб. Индивид перестал быть заложником государства, сохраняя с ним, разумеется, постоянную правовую связь посредством гражданства. Но он приобрел право, закрепленное международно-правовым документом, защищать свои права через голову государства в надгосударственных органах.
Закономерно встает вопрос: человек является “субъектом соответствующих прав” или “субъектом международного права” пусть даже эта субъектность имеет специфический, ограниченный характер.
Существуют различные трактовки, суждения и предположения о логической и юридической связи Конституции РФ, Федерального закона о международных договорах РФ, Гражданского кодекса РФ относительно непосредственного применения в сфере внутригосударственных отношений положений международных договоров РФ,
В этом вопросе представляется обоснованной позиция Г.В.Игнатенко, что права и свободы, которые не названы в Конституции, но сформулированы в международных пактах или в Европейской конвенции, “имеют юридическое значение в качестве субъективных прав человека наряду и во взаимосвязи с конституционными правами”.
Зарубежные исследователи, сталкиваясь со схожими проблемами, также приходят к выводу, что в современном международном праве “частные лица все более расширяют свою правоспособность, как по существу, так и в процессуальном плане”.
Расширение материальной составляющей международного права, прежде всего за счет расширения его социальных функций, имело своим первым последствием почти единодушное признание международной правосубъектности международных организаций (в первую очередь МОТ). Была признана международная правосубъектность повстанческих и национально-освободительных движений. Настал черед определиться с правосубъектностью частных лиц.
Камнем преткновения для ряда зарубежных теоретиков остается “теория признания”, отводящая активную роль государству: без признания государством своих обязательств по обеспечению прав человека эти права, как и сам статус личности, будут ничем иным как либеральной фикцией.
Суть спора о международной правосубъектности индивида сводится к проблеме: отделять или нет международные стандарты в области прав человека от личного статуса гражданина, предусмотренного внутренним правом.
Создание в 1863 г. Международного комитета Красного Креста, принятие Женевской конвенции об улучшении участи раненых на поле боя (1864 г.), Гаагской конвенции о законах и обычаях сухопутной войны (1899 г.) и последующих Гаагских конвенций заложили основы современного международного гуманитарного права. Появление МГП как ius in bello (права ведения войны) было своего рода вызовом ius ad bellum (праву войны, праву на использование военной силы), которым издавна злоупотребляли государства. Именно в этой отрасли международного права проявилось давнее стремление обеспечить человеку правовую защиту там, где он, казалось, наименее защищен, преодолеть кажущуюся фатальную неизбежность “дегуманизации” поведения комбатантов как по отношению к противнику, так и по отношению к мирному населению.
Здесь нельзя не упомянуть о важнейшем значении “оговорка Мартенса” из Гаагской конвенции, вошедшей во многие международные акты: в случаях, не предусмотренных принятыми постановлениями, население и воюющие стороны остаются под охраной и действием начал международного права, поскольку они вытекают из установившихся между цивилизованными народами обычаев, из законов человечности и требований общественного сознания. “Оговорка Мартенса” была почти дословно воспроизведена Конвенции о запрещении или ограничении применения некоторых видов обычного оружия (1980). Иными словами, “законы человечности” и гуманности становятся юридически обязательными для договаривающихся сторон.
Основные принципы современного международного гуманитарного права заложены целой серией Женевских конвенций.
Таким образом, МГП может рассматриваться как отрасль международного права, в которой правосубъектность индивидов, гражданского населения, военнопленных защищена не только договорными обязательствами государств, но и по той же “оговорке Мартенса” иными критериями, становящимися юридически обязательными для государств. Права, обозначенные МГП, органично вмонтированы в международную систему защиты прав человека.
Право человека является реальным только при условии его нормативной гарантии и при наличии средств эффективной правовой защиты этого права. И здесь следует коснуться важного (хотя и “субсидиарного”, т.е. дополняющего внутренние национальные средства правовой защиты) инструмента защиты прав человека — международной защиты.
Универсализация правового статуса личности, наделение ее международной правосубъектностью имеет своим адекватным выражением расширение возможностей ее международно-правовой защиты. Это означает, что как субъект международного права, человек может обращаться напрямую за защитой своих прав в органы международной юрисдикции, не испрашивая каждый раз на то дозволения у органов своего государства. “Согласие” государства на такое обращение получается раз и навсегда при ратификации им соответствующей международной конвенции и признании юрисдикции, предусмотренного в ней органа контроля выполнения положений Конвенции.
Любая попытка воспрепятствовать этому праву гражданина на обращение в международный орган рассматривается как препятствие к реализации “права доступа к правосудию” (стандартное определение Европейского Суда по правам человека), чинимое со стороны властей. Это право российских граждан предусмотрено Конституцией Российской Федерации. В данной статье Конституции не случайно упоминание об исчерпанности внутригосударственных средств правовой защиты. Это не прихоть отечественного законодателя, и тем более не стремление “привязать” гражданина к своему государству, а стандартное требование, содержащееся, например, в статье 35 п.1 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод как одно из основных условий приемлемости индивидуальной жалобы.
Первоначально и большинство государств-участников ООН, и большинство членов Совета Европы отрицательно относились к идее предоставления отдельным лицам права обращаться в международные органы с индивидуальными жалобами на нарушения их прав со стороны государств, под юрисдикцией которых они находятся. Этому препятствовали принципы “государственного суверенитета” и “невмешательства во внутренние дела государств” так, как они понимались еще в 50-е годы.
В рамках ООН в 1946 г. была создана Комиссия по правам человека, своего рода посредник между гражданами и государствами. Комиссия сама непосредственно не выносила решения по направляемым в ООН жалобам, а передавала их соответствующим государствам с просьбой дать ответ на утверждения о нарушении ими прав граждан. После принятия Пакта о гражданских и политических правах и Факультативного протокола к нему, и создания Комитета по правам человека, правомочного принимать и рассматривать жалобы от лиц, находящихся под юрисдикцией государств – участников Пакта, появилась возможность обжалования отдельными лицами действий властей государств, взявших на себя определенные Пактом обязательства.
Основным условием принятия жалобы к рассмотрению Комитетом является исчерпание доступных внутригосударственных средств правовой защиты. Только после признания жалобы приемлемой она рассматривается по существу в традициях состязательного процесса с той лишь особенностью, что обмен аргументами сторонами происходит письменно: Комитет направляет запрос государству-ответчику, после получения ответа направляет его заявителю, которому предлагается представить свои соображения по поводу разъяснений государства.
Особенностью решений Комитета является то, что они не являются юридически обязательными: Комитет сообщает соответствующему государству-участнику и заявителю свои “соображения” (статья 5 пункт 4 Факультативного протокола), своего рода “рекомендации” государству. Однако на основе этих рекомендаций государство обязано обеспечить лицу, права и свободы которого нарушены, эффективное средство правовой защиты” (статья 2, ч.3а Пакта).
Европейская система защиты прав и свобод человека, схожая в некоторых деталях процедуры с “ооновской”, в своем современном виде принципиально отлична от нее.
На начальном этапе своего становления европейская система столкнулась с теми же проблемами, что и система ООН. Представители государств не смогли сразу согласиться с обязательной юрисдикции судебного органа, рассматривающего по существу жалобы граждан, выносящего по ним юридически обязательные для государств решения, да еще присуждающего заявителям в случае признания обоснованности их жалобы “справедливую компенсацию”, естественно, из бюджета государства-ответчика. Только Бельгия, Ирландия, Италия и Франция с самого начала занимали “продвинутую” позицию и соглашались с юрисдикцией будущего суда. В результате ряда компромиссных решений 4 ноября 1950 года была принята Конвенция о защите прав человека и основных свобод (Европейская Конвенция, ЕКПЧ). Индивидуальные жалобы непосредственно в Суд не поступали, они рассматривались на предмет их приемлемости Комиссией и в случае признания таковой приемлемости передавались в Суд для рассмотрения дела по существу и вынесения по нему решения. Эта конструкция функционировала почти сорок лет, пока не стала очевидной настоятельная необходимость упростить ее, во многом ввиду того, что массовое вступление в Совет Европы новых членов — государств Центральной и Восточной Европы — резко увеличило число жалоб, по которым Суд должен был принимать решения по существу, также увеличился поток жалоб из государств Западной Европы. К тому же у заявителей все чаще возникали претензии к слишком длительной процедуре прохождения дел.
После принятия и ратификации Протокола № 11, вступившего в силу 1 ноября 1998 г., Европейский Суд начинал функционировать как постоянно действующий судебный орган. Отныне Суд самостоятельно обеспечивает весь цикл прохождения жалоб: от их поступления и регистрации до принятия решения о приемлемости и постановления по существу.
За 50 лет действия Европейской Конвенции в международном праве создана уникальная система контроля соблюдения провозглашенных прав человека.
Международное право уполномочивает жертву неправомерного деяния взять правосудие в свои собственные руки. На государство возлагается бремя доказывания отсутствия такого деяния со стороны своих контрагентов, а в случае доказанности его вины оно несет пределенную ответственность.
Как Европейская Конвенция, так и прецеденты Европейского Суда оказывают ощутимое воздействие на законодательство и судебную практику европейских государств, включая Россию.
За последние годы Суд уточнил, либо пересмотрел, свои подходы к таким основополагающим понятиям Конвенции как “право на жизнь”, “бесчеловечное или унижающее достоинство обращение или наказание”, “доступ к правосудию”, “частная и семейная жизнь”, “дискриминация”, “моральный ущерб”.
Не обойдены вниманием и проблемы международного права, судя по решениям и постановлениям палат и Большой палаты Суда.
Вопрос о международно-правовой субъектности индивида, т.е. возможность обеспечить принцип равенства сторон в процессе, в котором ответчиком выступает государство, для Европейского Суда вопрос отнюдь не праздный.
В последнее время Суд довольно жестко реагирует на попытки судебных органов ряда стран подвергнуть сомнению прямое действие норм Европейской Конвенции, а заодно и международную правосубъектность индивида. Так, в решении о приемлемости по делу “Скордино и др. против Италии” (март 2003) Суд однозначно напомнил Кассационному суду этой страны (высшая судебная инстанция), что “условия направления жалобы по ст.34 Конвенции не обязательно должны быть такими же, как условия, регулирующие locus standi на национальном уровне”, т.е. индивид обладает в случае направления индивидуальной жалобы в Европейский Суд качественно иной правосубъектностью, чем на национальном уровне. Однако, это не означает, что Европейский Суд по правам человека занимает воинствующую персоноцентристскую позицию в ущерб объективному учету интересов государств-ответчиков.
Итак, подводя итог анализу проблемы международной правосубъектности индивида, необходимо констатировать, что за последние полвека эта проблема назрела и отмахиваться от нее нецелесообразно. Целесообразнее договориться о признании особой правосубъектности индивида в международном праве с тем, чтоб в дальнейшем определить черты этой “особости”.
КОЖЕУРОВ ЯРОСЛАВ СЕРГЕЕВИЧ
ПРОБЛЕМЫ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПРАВОСУБЪЕКТНОСТИ ИНДИВИДА
Специальность:
АВТОРЕФЕРАТ
диссертации на соискание ученой степени
кандидата юридических наук
Москва 2001
Диссертация выполнена на кафедре международного права Московской государственной юридической академии
1.ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ
Актуальность темы исследования. Со второй половины XX века и вплоть до настоящего времени в международном праве возрастает и увеличивается удельный вес и значение норм, посвященных правовому положению личноств. Международная уголовная ответственность физических лиц за нарушение международного права, закрепление на международном уровне стандартов основополагающих прав и свобод человека, создание международно-правовых механизмов контроля за соблюдением этих прав, где все большее значение имеет активная и инициативная деятельность самого человека по использованию международно-правовых средств защиты своих прав, в том числе и путем прямого и непосредственного обращения в международные судебные органы, развитие внутреннего права международных организаций, определяющего правовой статус международных должностных лиц и служащих, - это и многое другое суп. проявления все возрастающего влияния международного права на отдельных лиц.
Регулирующее воздействие международного права проникает в такие сферы, которые составляли ранее исключительную компетенцию государства. Индивид все больше соприкасается с международным правом, совершенствуются формы и способы международно-правового воздействия на поведение человека. Международное право, с требованиями и дозволениями которого не только государства, но и отдельные лица сообразуют свое поведение, становится таким же привычным и необходимым атрибутом повседневной жизни, как и другие социальные регуляторы.
Все эти новые тенденции нуждаются в теоретическом осмыслении и обосновании. Необходимо раскрыть и объяснить природу и механизм указанных явлений международно-правовой жизни. Центральное место в этом процессе занимает категория международной правосубъектности.
Вопрос о международной правосубъектности индивида является одним из самых дискуссионных в науке международного права. Существует не так уж много теоретических проблем, которые бы имели такое же многообразие различных, порой взаимоисключающих точек зрения. Диапазон взглядов действительно
широк: от полного отрицания международной правосубъектности индивида до признания последнего единственным субъектом международного права.
Оставаясь самостоятельной теоретической проблемой, вопрос о международной правосубъектности индивида в то же время неразрывно связан с такими глобальными категориями, как природа и назначение международного права, предмет и механизм международно-правового регулирования, соотношение и взаимодействие международного и внутригосударственного права. Решение вопроса о международной правосубъектности индивида зависит от этих концептуальных, философско-правовых подходов к такому социальному феномену, как международное право, и, в свою очередь, позволяет по-новому взглянуть на природу и функции современного международного права, его место и роль в системе регулирования общественных отношений, в современной жизни.
Предмет и цель исследования. Спектр форм и способов влияния и воздействия права, в том числе международного, на общественные отношения широк. Он включает как собственно правовое регулирование, так и воздействие с помощью других механизмов, присущих не только праву, но и другим социальным регуляторам, например, информационное и ценностно-ориентационное воздействие. Однако основу, специфику и саму сущность права как особого социального регулятора составляет именно правовое регулирование, то есть регламентация общественных отношений с помощью специальных, собственно юридических средств: норм права, правоотношений, субъективных юридических прав и обязанностей, актов реализации и применения права. Основная цель настоящего исследования заключается в попытке теоретически обосновать подход, согласно которому международное право осуществляет не только информационное, ценностно-ориентационное, а также какое-либо иное косвенное, опосредованное правовое воздействие на положение индивида, но и регулирует его поведение с помощью специальных юридических средств, которые были указаны выше. Иными словами, диссертант является сторонником концепции международной правосубъектности индивида.
В науке и праве вопрос о международной правосубъектности индивида является доктринальным. В международном праве нет норм, содержащих перечень его субъектов. Определение понятия и круга субъектов международного права носит не легальный, а теоретический характер. Вместе с тем, международная правосубъектность - "категория объективная, строго регулируемая соответствующими нормами"'. Поэтому предмет настоящего исследования включает в себя как анализ, критику и классификацию различных концепций, теорий и подходов к рассматриваемой проблеме, существующих в науке международного права, так и анализ норм международного права, посвященных правовому положению личности, анализ складывающихся на их основе правоотношений, возникающих субъективных прав и обязанностей, актов реализации и применения права.
При характеристике правового положения личности наукой международного права используются различные термины: "отдельное лицо", "персона", "личность", "индивидуум", "индивид", "гражданин", "человек", "физическое лицо" и др. Наиболее устоявшимся и часто употребляемым термином является "индивид", поэтому именно он используется в настоящей работе.
Методология исследования.
В настоящей работе использовались такие общенаучные методы исследования, как диалектический метод, системный метод, анализ и синтез, логический метод, метод абстракции и др.
Особое место среди частнонаучных методов, использованных в настоящем исследовании, занимают историко-правовой, формально-догматический, статистический, сравнительно-правовой методы, а также метод моделирования.
Новизна исследования. Проблема международной правосубъектности индивида занимала не последнее место в отечественной науке международного права. Однако практически все работы были посвящены обоснованию отказа от признания международной правосубъектности индивида и критике зарубежных "буржуазных" концепций по этому поводу. Предлагаемое исследование является попыткой на основе широкого теоретического анализа всех наиболее важных проявлений воздействия международного права на положение физического лица
' Фельдман Д.И., Курдюков Г.И. Основные тенденции развития международной гфавосубъектности. Казань, 1974. С. 25.
охарактеризовать такое воздействие именно как международно-правовое регулирование поведения индивида, то есть обосновать наличие у лица международной правосубъектности.
Предлагаемая работа является комплексным теоретическим исследованием всех проявлений международной правосубъектности индивида. В отечественной науке последним исследованием, полностью посвященным указанному предмету, остается монография С.В.Черниченко "Личность и международное право", изданная в 1974 году. За последние пять лет в "Московском журнале международного права", журнале "Государство и право", в "Вестнике МГУ, Серия 11. Право" не было опубликовано ни одной работы, посвященной теоретическим аспектам международной правосубъектности индивида. Настоящая работа представляет собой попытку объединить в одном исследовании все формы и способы воздействия международного права на правовое положение личности, подвергнуть их общему теоретическому анализу. Обращая внимание на практические вопросы, связанные с совершенствованием механизмов защиты прав человека, наказания и осуждения лиц, преступивших международно-правовые запреты, с проблемами развития правового регулирования деятельности международных должностных лиц и служащих, вместе с тем, предлагаемое исследование главной целью имеет доказать в теоретическом плане наличие у физического лица международной правосубъектности.
Принципиально новым является предложение использовать в качестве универсального критерия международной правосубъектности лица категорию механизма правого регулирования. Ранее исследователи обращали внимание либо на анализ норм права, либо на анализ складывающихся на их основе правоотношений, пользовались такими расплывчатыми и неточными критериями, как "прямое регулирование", подчиняемость "непосредственному" воздействию и др. Представляется, что только комплексный анализ и норм международного права, и складывающихся на их основе правоотношений, а также анализ реализации и применения международного права может дать развернутый и исчерпывающий ответ на вопрос настоящего исследования. Все эти категории, стадии действия права объединяет понятие механизма правового регулирования, которое позволяет рассматривать их в единстве и взаимосвязи, с точки зрения структурного и функционально-динамического аспектов. На каждой из этих стадий правосубъектность находит то или иное свое проявление, имеет то или иное значение.
Новым является также предложение использовать при анализе международных правоотношений с участием индивида выработанную общей теорией права концепцию общих, или общерегулятивных правоотношений. Именно эта концепция позволяет выстроить комплекс международных правоотношений, возникающих в результате закрепления в международном праве основополагающих прав и свобод человека, а также наиболее важных для всего мирового сообщества международно-правовых запретов (военные преступления, преступления против мира, против человечности, геноцид, апартеид).
Практическая применимость исследования. Предлагаемое исследование должно стать очередным шагом в развитии, признании и продвижении в отечественной науке международного права концепции международной правосубъектности индивида. Информация и выводы, содержащиеся в настоящей работе, могут использоваться при осуществлении новых научных исследований по теоретическим и практическим аспектам международно-правового положения личности.
Представляется, что некоторые выводы, содержащиеся в настоящем исследовании, могут быть использованы и в более широком плане: при рассмотрении таких проблем, как понятие и круг субъектов международного права, международная правосубъектность, предмет международно-правового регулирования, теория международных правоотношений. Особую важность в этом отношении представляет попытка распространить на науку международного права таких общетеоретических категорий и концепций, как понятие субъекта права, механизм правового регулирования, концепции общих субъективных прав и обязанностей и общерегулятивных правоотношений.
Положения настоящей работы могут быть использованы и для рассмотрения проблем международной правосубъектности иных, нетрадиционных субъектов международного права.
Однако настоящая работа является не просто теоретико-схоластическим размышлением на тему, является ли индивид субъектом международного права или нет. Представляется, что настоящая работа будет иметь значение не только для развития теоретических взглядов и представлений, но и для развития и совершенствования самого международного права, в частности, в сфере совершенствования форм и механизмов международной защиты прав человека, международной уголовной ответственности физических лиц, правового положения международных должностных лиц и служащих. Сформулированные в настоящей работе теоретические подходы могут стать основой для практической деятельности в области указанных направлений развития международного права.
Теоретическая основа исследования. Ориентирами и основой для сформулированных в настоящем исследовании подходов, понятий, явились труды отечественных юристов-международников; Бекяшева К.А., Вельяминова Г.М., Верещетина B.C., Жданова А.А., Задорожного ГЛ., Захаровой Н.В., Игнатенко Г.В., Кравченко В.М., Курдюкова Г.И., Левина Д.Б., Лукашука И.И., Моджорян Л.А., Мюллерсона Р.А., Нуделя М.А., Талалаева А.Н., Тиунова О.И., Труженниковой Л.Т., Туманова ВА., Тункина Г.И., Усенко Е.Т., Ушакова НА., Фельдмана Д.И., Черниченко С.В., Шибаевой Е.А., Шуршалова В.М. и др.
В настоящем исследовании активно использовались выводы и положения, предлагаемые такими зарубежными исследователями международного права, как Броунли Я., Брэдли Э., Дженнис М., Дженкс С.В., Джессеп Ф., Дрост П.Н., Канкадо Триндейд А.А., Кей Р., Лаутерпахт X., Норгаард Г., Оппенгейм Л., Фердросс А., Фридманн В., Хенкин Л., Хиггинс Р., Хименес де Аречага Э., Шварценбергер Г. И др.
Учитывая большое внимание, уделяемое в настоящей работе понятиям и категориям общей теории права, диссертантом изучались труды по теории права Александрова Н.Г., Алексеева С.С., Братуся С.Н., Горшенева В.М., Кечекьяна В.М., Комарова С.А., Малько А.В., Матузова Н.И., Мицкевича А.В., Халфиной P.O., Шейндлина Б.В. Явича Л.С, и др.
Нормативно-правовая и информационная база исследования. В процессе подготовки и написания настоящей работы диссертантом использовался широкий круг источников права и других правовых документов, посвященных международно-правовому положению личности: международные договоры, соглашения, пакты и конвенции, учредительные документы и внутренние нормативные акты международных организаций, акты применения права в области зашиты прав человека и международной уголовной ответственности, статистические данные деятельности международных органов, российское и зарубежное законодательство, информационные и справочные материалы.
В соответствии с итогами проведенного исследования и выводами из него на защиту выносятся следующие положения:
I. Решение вопроса о международной правосубъектности индивида, равно как и о правосубъектности других "нетрадиционных" субъектов международного права, зависит от взглядов и представлений о понятии и основных признаках субъекта международного права. По мнению диссертанта, при конструировании понятия субъекта международного права и выделении его основных отличительных признаков необходимо опираться на достижения общей теории права, в которой субъект права понимается как носитель субъективных прав и обязанностей. Соответственно, субъекта международного права можно определить как лицо, способное в силу норм международного права подчиняться его регулирующему воздействию, что выражается в способности лица обладать международными субъективными правами и нести международные субъективные обязанности, что одновременно означает и способность лица участвовать в международных правоотношениях.
II. Вторым шагом на пути признания международной правосубъектности индивида является рассмотрение назначения и функций современного международного права, определение предмета международно-правового регулирования. На взгляд диссертанта, круг общественных отношений, регулируемых международным правом, включает отношения с участием физических лиц, что свидетельствует о способности индивида подчиняться регулирующему воздействию международного права. Применительно к теме настоящего исследования международное право можно определить как систему созданных государствами и другими правосоздающими субъектами путем согласования их воль юридических норм, направленных (в силу того, что это либо единственно возможно, либо наиболее эффективно) на регулирование отношений, выходящих за пределы компетенции и юрисдикции какого-либо одного государства: межгосударственных отношений (отношений между правосоздающими субъектами), а также отношений с участием других лиц и образований, в том числе индивидов, необходимость международно-правового регулирования которых признана государствами и осуществляется по их взаимному соглашению.
Ш. Международную правосубъектность иных, чем государство, субъектов международного права необходимо доказывать, анализируя соответствующие нормы международного права, структуру складывающихся на их основе правоотношений, формы реализации и применение международного права. Универсальным критерием международной правосубъектности индивида может служить механизм международно-правового регулирования, объединяющий все выше указанные стадии действия международного права, позволяющий рассмотреть их в единстве и взаимосвязи, с точки зрения функционально-динамического и результативного аспектов существования международного права.
IV. Международная правосубъектность - это подчиняемость регулирующему воздействию международного права, "задействованность" в механизме международно-правового регулирования. Поэтому наша задача - проследить место и роль индивида в этом механизме. Если индивид не только "упоминается" в тех или иных нормах международного права, но и участвует в правоотношениях, обладает субъективными правами и обязанностями, реализует их, т.е. включен в механизм международно-правового регулирования, - значит, он субъект международного права.
Для анализа с указанных позиций классифицировать нормы международного права, в той или иной степени посвященные правовому положению физического лица, можно следующим образом.
1. Нормы, посвященные защите основных прав и свобод человека
1.1. Нормы, содержащие перечень защищаемых международным правопорядком основных прав физического лица, так называемые "стандарты прав человека". В зависимости от материального содержания защищаемых прав эти нормы можно подразделить на следующие подгруппы:
а) нормы, содержащие универсальные, основные, самые важные и неотъемлемые права любой личности. Указанные нормы содержатся как в универсальных, так и региональных источниках международного права.
б) нормы, содержащие права определенного вида или права определенных групп населения: защита жертв войны; защита прав женщин и детей; защита прав трудящихся (главным образом, в рамках Международной организации труда); защита прав беженцев; социальные и культурные права.
1.2. Нормы международного права, посвященные участию индивида в обеспечении и защите своих прав (в международном контрольном механизме). Указанные нормы применяются в случае нарушения прав или неисполнения запретов, установленных нормами первой группы.
а) нормы, посвященные праву петиций, доступу в международные квазисудебные органы;
б) нормы международного права, согласно которым индивиду предоставляется право доступа в международные органы, в том числе и судебные, рассмотрение в которых жалоб индивидов заканчивается вынесением юридически обязательного решения.
2. Нормы, посвященные международной уголовной ответственности индивидов
2.1. Нормы международного права, которые определяют преступность ряда деяний и их признаки, а вопросы уголовного преследования и наказания виновных лид оставляют в исключительной компетенции национальных правовых систем.
2.2. Нормы международного права, которые не только устанавливают преступность того или иного деяния, но также определяют, международно-правовые механизмы международного уголовного преследования и наказания виновных физических лиц международными судебными органами (преступления против мира, преступления против человечности, военные преступления, геноцид, апартеид).
3. Нормы международного права, посвященные правовому положению международных должностных лиц и служащих международных организаций (на примере ООН)
V. Анализируя международные правоотношения, складывающиеся в результате действия норм международного права, закрепляющих основополагающие права и свободы человека, а также устанавливающих наиболее важные международно-правовые запреты (международные преступления), необходимо использовать разработанную общей теорией права концепцию общерегулятивных правоотношений, которая позволяет представить индивида как участника таких правоотношений. Содержанием международных общерегулятивных правоотношений, с одной стороны, являются основные общие субъективные права и свободы физических лиц, которыми они вправе беспрепятственно пользоваться, с другой стороны, обязанность государства уважать, соблюдать и обеспечивать эти права. Содержанием общезапретительных международных правоотношений является обязанность индивида сообразовывать свое поведение с международно-правовыми запретами и право государства требовать такого поведения. В случае нарушения права индивида либо в случае нарушения последним международно-правового запрета на основе общерегулятивных правоотношений возникают конкретные правовосстановительные, правоохранительные правоотношения, которые в зависимости от способа международно-правового регулирования могут носить как внутригосударственный, так и международный характер (доступ в международные суды, в том числе уголовные).
VI. Основными формами реализации международного права индивидами являются использование и соблюдение, как две основные формы, в которых воплощается, с одной стороны, свобода и самостоятельность индивида (общие дозволения), с другой стороны, охрана и защита наиболее значимых общественных отношений (общие запреты).
VII. На основе анализа норм международного права, складывающихся в результате их действия правоотношений, актов реализации и применения права (стадии механизма международно-правового регулирования) формулируется главный вывод настоящего исследования, который заключается в том, что индивид обладает международной правосубъектностью, которая имеет функциональный (для определенных целей) и производный (на основе соглашения государств) характер.
П.СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ
Первая глава "Международная правосубъектность (теоретический аспект)" посвящена анализу подходов к определению субъекта права как общетеоретической категории (§1) и субъекту международного права (§2), выделению его специфических признаков.
Принципиальная возможность рассматривать индивида в качестве субъекта международного права зависит прежде всего от того, что мы вкладываем в это понятие, какие признаки субъекта международного права выделяем.
Правосубъектность - общая, абстрактная способность лица иметь права и обязанности, участвовать в правоотношениях.
Правосубъектность означает предпосылку, возможность обладания субъективными правами, а уже сами субъективные права означают возможность и меру определенного поведения лица, возможность требовать какого-либо поведения от других лиц, гарантировавшую путем возложения корреспондирующих обязанностей на других лиц. В этом заключается основное различие и основная связь между правосубъектностью и субъективными правами.
Существующие в отечественной науке подходы к определению понятия "субъект международного права" можно условно разделить на две большие группы в зависимости от того, определяется ли субъект международного права через какой-то обязательный круг прав и обязанностей (свойств, признаков) или рассматривается как носитель любых прав и обязанностей по международному праву, независимо от их конкретного перечня. Иными словами, что выступает критерием международной правосубъектности - способность обладать какими-то особыми правами и обязанностями, или способность обладать правами и обязанностями как таковая (общая, абстрактная предпосылка правообладания).
Общее для сторонников первой точки зрения заключается в том, что о наличии международной правосубъектности свидетельствует не просто способность лица подчиняться регулирующему воздействию международного права, обладать международными правами и нести обязанности, участвовать в международных правоотношениях, а наличие у лица не любых, а строго определенных прав и обязанностей, выражающих специфику субъекта международного права.
Одни авторы (например, Л.А.Моджорян, В.МЛ1уршалов, ГЛП.Задорожный и др.) в качестве обязательного признака выделяют суверенитет, или, другими словами, наличие у лица суверенных прав и обязанностей. Другие авторы (например, Г.И.Курдкжов, Д.Б.Левин, И.И.Лукашук, М.А.Нудель, А.Н.Талалаев и др.), нередко даже декларируя при определении субъекта международного права приверженность положениям общей теории права, тем не менее выделяют те или иные обязательные "элементы" или "признаки" международной правосубъектности., которые есть не что иное, как те же самые субъективные права и обязанности. Этими признаками чаще всего выступают либо право участвовать в создании норм международного права, либо такие права, которые наделяют лицо качествами взаимной неподчиненности, независимости в международном общении (что, в принципе, вытекает одно из другого).
В этой работе была предпринята попытка показать, что нельзя смешивать правосубъектность как общую абстрактную предпосылку правообладания и субъективные права (в том числе и право на заключение международных договоров), на ее основе возникающие. Эти категории соотносятся как причина и следствие, как возможность и действительность. Нельзя отождествлять правосубъектность как свойство лица, выражающееся в его способности иметь права, и сами эти права, носителем которых лицо именно в силу этого свойства является.
Неверно также определять правосубъектность через какую-либо сумму прав, перечень прав, круг прав. Качество правосубъектности нельзя связывать с каким-либо "обязательным набором" прав, наличие или отсутствие которого свидетельствовало бы о наличии или отсутствии правосубъектности. Лицу достаточно иметь возможность обладать каким-либо одним правом или нести какую-либо одну обязанность, чтобы сделать вывод о него правосубъектности. Ибо правосубъектность - это потенциальная, абстрактная (вообще) возможность иметь права, а не сами эти права, или их "обязательный минимум". Содержание правоспособности у каждого субъекта может быть разным, но сама правоспособность у всех одинакова. Как определенное качество, юридическое свойство она вообще не поддается количественному измерению. Субъектов права нельзя сравнивать или классифицировать по них правосубъектности. Это можно делать только в отношении ее содержания, или круга прав и обязанностей.
Субъективное право - не основание, а следствие правосубъектности. Лицо обладает международной правосубъектностью не потому, что оно способно участвовать в правотворчестве, а оно способно участвовать в международном правотворчестве потому, что обладает международной правосубъектностью.
Право заключать международные договоры - лишь проявление, пусть во многих случаях очень важное, но всего лишь проявление международной правосубъектности, а не ее основание. Если лицо имеет право участвовать в выработке норм международного права, мы с уверенностью можем заключить, что перед нами - субъект международного права, однако это не означает, что непременно любой субъект международного права должен быть способен создавать международное право.
Надо различать признаки, общие для всей категории лиц и выделяющие данную категорию в качестве субъектов права определенной системы (отрасли), и признаки, позволяющие классифицировать субъектов права по их видам в рамках категории. Общий признак для всех субъектов международного права -способность подчиняться регулирующему воздействию международного права, способность участвовать в международных правоотношениях, способность обладать международными правами и обязанностями - т.е. международная правосубъектность. Именно это свойство является критерием для определения субъекта международного права. Конкретные же международные права и обязанности (содержание правосубъектности) - критерий для классификации самих субъектов международного права.
Точно также как суверенные права и обязанности выступают критерием для выделения основных и неосновных субъектов международного права, первичных и производных, единственное значение правотворческих субъективных прав, на наш взгляд, должно заключаться в том, чтобы служить основанием для разграничения правосоздающих и правореализующих субъектов международного права (точнее, правосоздающих и одновременно правореализующих субъектов и только правореализующих).
Различаясь в некоторых деталях, в самом общем виде смысл второй точки зрения на понятие субъекта международного права заключается в том, что не делается принципиальных различий между понятием субъекта международного права и понятием субъекта права вообще (НА.Ушаков, С.В.Черниченко, Г.В.Игнатенко, Н.В.Захарова, К.А.Бекяшев, Г.М.Вельяминов и др.). Общетеоретические конструкции в полной мере распространяются на международное право. Диссертант придерживается указанной точки зрения.
Международная правосубъектность - общая, абстрактная юридическая предпосылка, условие правообладания, выражающаяся в юридической способности лица быть субъектом международного права вообще, т.е. подчиняться регулирующему воздействию международного права через способность обладать предоставляемыми международным правом субъективными правами и обязанностями и реализовывать их путем участия в общественном отношении, урегулированном нормами международного права.
Итак, можно сказать, что субъект международного права - это лицо, способное в силу норм международного права подчиняться его регулирующему воздействию, что выражается в способности лица обладать международными субъективными правами и нести международные субъективные обязанности, что одновременно означает и способность лица участвовать в международных правоотношениях.
Во второй Главе "Доктрина международного права о международной правосубъектности индивида" рассматриваются подходы и концепции, существующие в отечественной (§1) и зарубежной (§2) науке международного права. Целью работы не является дать исчерпывающий и детальный обзор всех существующих точек зрения и привести высказывания максимального количества авторов. Задача заключалась в том, что бы показать наиболее типичные подходы к рассматриваемой проблеме, т.е. провести в какой-то мере их типологизацию, проследить развитие научных знаний и представлений, рассмотреть основную аргументацию различных исследователей и, по возможности, дать ей оценку.
Долгое время представители отечественной науки международного права практически единогласно отказывалась признавать международную правосубъектность индивидов. "В советской правовой литературе считается общепризнанным, что отдельные лица не являются субъектами международного права"2.
Как уже отмечалось, при таких подходах к понятию субъекта международного права, когда последний наделяется специфическими, не свойственными общетеоретической категории "субъект права" признаками, какая-либо дискуссия о международной правосубъектности индивида не имеет смысла. Необходимость и сама возможность такой дискуссии появляются в тех случаях, когда под субъектом международного права понимается носитель международных прав и обязанностей, реальный или потенциальный участник международных правоотношений. При таком подходе возможны различные варианты разрешения проблемы международной правосубъектности индивида, причем такое разрешение зависит уже не столько от того, что тот или иной автор вкладывает в понятие субъекта права, сколько от его взглядов на предмет международно-правового регулирования, соотношение международного и внутригосударственного права и ряд других вопросов, на основании которых автор делает вывод о способности или неспособности индивида подчиняться непосредственному регулирующему воздействию международного права.
Западная международно-правовая доктрина характеризуется довольно большим разбросом мнений относительно вопроса, является ли индивид субъектом международного права: от признания индивида единственным субъектом международного права до отрицания за ним признаков правосубъектности. Все точки зрения можно условно разделить на четыре большие группы.
а) Индивид - единственный субъект международного права. Данная точка зрения высказывалась, главным образом, представителями солидаристской школы права (Дюги, Ссель, Краббе, Брайрли, и др.).
а) Индивид - производный, вторичный или даже третичный, но субъект международного права наряду с другими, классическими субъектами. Основная посылка: отказ в праве государств создавать и наделять качествами международной правосубъектности другие, отличные от государств, образования и индивидов -необоснованное ограничение суверенитета государств (Л.Оппенгейм, Г.Шварценбергер, Х.Лаугерпахт, Хименес де Аречага, К.ТриндеЙд, Р.Хиггинс, Л.Хенкин и др.)
в) Индивид не признается субъектом международного права, хотя за ним не отрицается возможность быть "бенифициаром", "дестннатором" определенных международных норм, а также признается возможность индивида быть носителем определенных международных прав и обязанностей в конкретном правоотношении, но не субъектом международного права (ДАнцилотги, А.Фердросс, В.Фридманн, Ф.Джессеп и др.).
г) Позиция отказа от теоретического разрешения вопроса о правосубъектности индивида. Сторонником данной позиции, построенной на т.н. принципе эффективности, является английский юрист Ян Броунли.
В целом современная зарубежная наука международного права, основываясь на таких реалиях, как международная уголовная ответственность индивидов за серьезные преступления и право доступа в международные суды, отдает предпочтение той точке зрения, согласно которой индивида в известных пределах и с указанием на производный, специальный в ограниченных характер его международной правосубъектности, можно признать субъектом международного права.
Глава третья "Индивид в механизме международно-правового регулирования" посвящена обоснованию наличия принципиальной возможности индивида подчиняться регулирующему воздействию международного права. С этих позиций в Главе анализируется предмет международного правового регулирования (§1), нормы международного права, посвященные правовому положению личности (§3), структура складывающихся на их основе правоотношений и субъективные права и обязанности индивидов (§4), положение индивида в процессе реализации и применения международного права (§5). Указанный анализ проводится на основе элементов и стадий механизма международно-правового регулирования, краткой характеристике которого посвящен второй параграф.
Всякая правовая система, как и право вообще, имеет свои объективные границы - круг отношений, который подлежит правовому регулированию. Этот круг отношений, в свою очередь, определяет круг лиц, которые объективно, в силу своей специфики и специфики этих отношений, могут в них вступать и, соответственно, чье поведение может регламентироваться правовыми методами. Специфика предмета правового регулирования определяет в самом общем виде и круг субъектов права как лиц, обладающих автономной волей, персонифицированностью, внешней обособленностью.
Многие отечественные авторы, рассматривая субъекта международного права с общетеоретических позиций как носителя прав и обязанностей, как лицо, способное участвовать в международных правоотношениях, подчиняться регулирующему воздействию международного права, тем не менее отказывали индивиду в качестве международной правосубъектности. Причина - подходы к предмету международного права, которое рассматривалось исключительно как право межгосударственное, способное регулировать только межгосударственные отношения, то есть отношения между государствами и другими "близкими" к ним по своей специфике субъектами - международными межправительственными организациями, государственно-подобными образованиями и т.п.
Наверное, важно и, во всяком случае, можно определять международное право как систему норм, регулирующих отношения между его субъектами (или, как вариант, созданных его субъектами). Но если же при этом самих субъектов определять как лиц, подчиняющихся регулирующему воздействию международного права, получается, что международное право определяется через субъектов, а субъекты - через международное право.
Чтобы избежать указанной тавтологии, необходимо, на наш взгляд, при определении предмета международно-правового регулирования обращать внимание не только на субъектный состав регулируемых отношений и способ создания норм (что тоже важно, но само по себе недостаточно), но и также на суть, характер и объект отношений, входящих в предмет международно-правового регулирования, определять их не только с формальной, но и, если можно так выразиться, с материальной стороны. В этом случае правосубъектность как подчиняемость международному правопорядку обретает содержание, становится конкретной и осязаемой категорией.
Норма международного права создается только путем согласования воль правосоздающих субъектов, главным образом государств. Но означает ли такая специфическая черта международного права, как его согласительный характер, то, что выработанное правосоздающими субъектами соглашение может и должно применяться только к тем, кто его создал, и не может распространяться (в силу все того же согласования воль) на других лиц, которые не могут участвовать в выработке норм международного права? Может ли способ создания норм определять предмет регулирования и, соответственно, круг субъектов? Противоречит ли природе международного права то, что государства могут регулировать не только свои отношения, но и путем согласования воль совместно регламентировать поведение лиц, находящихся под их юрисдикцией? Думается, что ответы на эти вопросы должны быть отрицательными.
Если государство обладает таким свойством государственного суверенитета, как территориальное верховенство, то почему одним из проявлений этого свойства не может быть право регламентировать отношения "подвластных" лиц не только единолично, но и совместно с другими государствами, с согласия каждого из участвующих в процессе регламентации государств?
В западной литературе большая группа ученых придерживается той точки зрения, согласно которой отказ в праве государств создавать и наделять качествами международной правосубъектности другие, отличные от государств, образования и индивидов - необоснованное ограничение суверенитета государств.
Отношения, входящие в компетенцию национального права, могут становиться предметом международно-правового сотрудничества государств, в том числе путем заключения международных договоров по этому поводу.
Здесь отметим, что правоотношения, складывающиеся в данном случае между государствами - это отношения по созданию норм международного права. Именно эти отношения носят только и исключительно межгосударственный характер. Но ими предмет международно-правового регулирования не исчерпывается. Отношения между государствами - источник создания норм международного права, созданная же норма международного права может регулировать отношения не только между своими создателями, но и между другими лицами, отношения которых явились предметом сотрудничества государств. Если отношения с участием физических лиц явились предметом международно-правового сотрудничества государств, выразившегося в том, что ими был заключен договор по этому поводу, то указанные отношения подверглись юридическому регламентированию, вошли в предмет международно-правового регулирования.
Иными словами, предмет международно-правового регулирования - это не только отношения между государствами и другими правосоздающими субъектами, но и те отношения, по поводу которых осуществляется международно-правовое сотрудничество государств и среди которых могут быть и отношения с участием физических лиц.
Здесь возможен упрек, что при таком подходе смешиваются понятия предмета правового регулирования (общественные отношения, на которые направлено регулирующее воздействие права) и объекта международно-правового регулирования (то, по поводу чего складываются отношения, урегулированные правом). Однако это не так. Отношения с участием индивидов и других лиц, не обладающих способностью создавать нормы права, действительно, с одной стороны, являются объектом правоотношений, но правоотношений между правосоздающими субъектами международного права, то есть только той части отношений, которые складываются при создании норм права. В дальнейшем отношения с участием физических лиц являются тем, на что направлено регулирующее воздействие уже созданной нормы права, то есть входят в предмет международно-правового регулирования. В этом проявляется двойственная природа отношений с участием неправосоздающих субъектов: они одновременно и объект отношений между правосоздагощими субъектами, и сами составляют предмет международно-правового регулирования.
В чем же заключаются особенности отношений, входящих в предмет международно-правового регулирования? Основной критерий - выход этих отношений за пределы внутренней компетенции и (или) территориальных границ одного государства. Это такие отношения, которые либо единственно возможно, либо наиболее эффективно регулировать только путем сотрудничества двух и более государств, которое проявляется в выработке ими совместно через согласование их воль особых правовых норм - норм международного права.
Выход некоторых отношений с участием индивидов на новый уровень правового регулирования происходит исключительно на основе желания и соглашения самих государств. Никакого ущерба государственному суверенитету при этом не наносится. Государства добровольно ограничивают свой суверенитет в целях наиболее эффективного регулирования отношений, затрагивающих интересы всего мирового сообщества. Если государство не желает, оно не будет участвовать в соглашениях, регулирующих внутригосударственные отношения, что неоднократно демонстрировал, например, Советский Союз по вопросам прав человека.
То, что происходит определенное частичное совмещение предметов международного и внутригосударственного регулирования, не означает смешения международного и национального права. Ведь помимо предмета правового регулирования отличительным признаком системы права является и способ регулирования, а он в международном праве остается прежним - в его основе лежит способ создания норм международного права - согласование воль государств, межгосударственное соглашение.
Итак, в самом общем виде международное право можно определить как систему созданных государствами и другими правосоздающими субъектами путем согласования их воль юридических норм, направленных (в силу того, что это либо единственно возможно, либо наиболее эффективно) на регулирование отношений, выходящих за пределы компетенции и юрисдикции какого-либо одного государства: межгосударственных отношений (отношений между правосоздающими субъектами), а также отношений с участием других лиц и образований, в том числе индивидов, необходимость международно-правового регулирования которых признана государствами и осуществляется по их взаимному соглашению.
При рассмотрении проблемы международной правосубъектности индивидов, аргументация как отечественных, так и зарубежных авторов основана в большинстве своем на анализе складывающихся в данных случаях правоотношений, но при этом указанный анализ сводится к решению вопроса о том, применяются ли нормы международного права к индивиду "непосредственно", осуществляется ли "прямое" регулирование нормами международного права отношений с участием индивидов.
Между тем совершенно не понятно, что представляет собой так называемое "непосредственное" применение, "прямое" регулирование и т.п. Представляется, что такие категории, носящие неопределенный, размытый и оценочный характер, не могут служить достаточным критерием для решения вопроса о международной правосубъектности индивида.
Кроме того, не наблюдается согласия и в том, что же брать за основу указанного анализа, Н.В.Захарова считает, что "только нормы международного права могут дать ответ на вопрос, есть ли права и обязанности у индивидов"3. СЛЗ.Черниченко утверждает, что, "для того чтобы прийти к определенному выводу, необходим анализ правоотношений, складывающихся в каждом конкретном случае"4.
Представляется, что при решении вопроса о международной правосубъектности индивида необходим и анализ норм, посвященных правовому положению личности, и анализ складывающихся правоотношений, равно как и теоретические проблемы субъективных прав и обязанностей, их реализация и применение. Категорией, объединяющей все указанные инстигуты, позволяющей
1 Захаровен.В. Индивид - субъект международного права.//Советское государство и право. 1989. №11. С. ИЗ. * Чсрннченко С.В. Допуск индивида в международные суды и международная правосубъектность. // Советский ежегодник международного права. 1968. М., 1%9. С. 275.
24
рассмотреть их в единстве и во взаимосвязи, является разработанная общей
теорией права категория механизма правового регулирования.
Вопросы правосубъектности пронизывают все стадии процесса правового регулирования. Думается, что только на основе анализа взятых в единстве и взаимосвязи всех правовых средств, методов, стадий и элементов правового регулирования можно дать теоретически обоснованный ответ на интересующий нас вопрос.
Международная правосубъектность - это подчиняемость регулирующему воздействию международного права, "задействованность" в механизме международно-правового регулирования. Поэтому наша задача - проследить место и роль индивида в этом механизме. Если индивид не только "упоминается" в тех или иных нормах международного права, но и участвует в правоотношениях, обладает субъективными правами и обязанностями, реализует их, т.е. включен в механизм международно-правового регулирования, - значит, он субъект международного права.
Для анализа с указанных позиций классифицировать нормы международного права, в той или иной степени посвященные правовому положению физического лица, можно следующим образом.
1. Нормы, посвященные защите основных прав и свобод человека
1.1. Нормы, содержащие перечень защищаемых международным правопорядком основных прав физического лица, так называемые "стандарты прав человека". В зависимости от материального содержания защищаемых прав эти нормы можно подразделить на следующие подгруппы:
а) нормы, содержащие универсальные, основные, самые важные и неотъемлемые права любой личности. Указанные нормы содержатся как в универсальных, так и региональных источниках международного права.
б) нормы, содержащие права определенного вида или права определенных групп населения: защита жертв войны; защита прав женщин и детей; защита прав трудящихся (главным образом, в рамках Международной организации труда); защита прав беженцев; социальные и культурные права.
Критерием выделения указанных норм в отдельную группу явился характер указанных норм (управомочивающий, общерегулятивный, материальный), который определяет характер складывающихся в процессе их действия правоотношений, в том числе и в плане круга их участников. Характер указанных норм проявляется в том, что основное внимание уделяется наделению физических норм определенными материальными субъективными правами. В данном случае нас интересуют сами права, а не возможности их обеспечения или защиты, контроля за их соблюдением и т.п.
1.2. Нормы международного права, посвященные участию индивида в обеспечении и защите своих прав (в международном контрольном механизме). Указанные нормы применяются в случае нарушения прав или неисполнения запретов, установленных нормами первой группы. В зависимости от характера полномочий индивида по защите своих прав, от объема его процессуальной (в широком смысле, не только судебной) правоспособности, степени участия в международном контрольном механизме и тех юридических результатов, которых он может добиться, нормы международного права можно классифицировать следующим образом:
а) нормы, посвященные праву петиций, доступу в международные квазисудебные органы;
б) нормы международного права, согласно которым индивиду предоставляется право доступа в международные органы, в том числе и судебные, рассмотрение в которых жалоб индивидов заканчивается вынесением юридически обязательного решения.
2, Нормы, посвященные международной уголовной ответственности индивидов
2Л. Нормы международного права, которые определяют преступность ряда деяний и их признаки, а вопросы уголовного преследования и наказания виновных лиц оставляют в исключительной компетенции национальных правовых систем. Это так называемые конвенционные преступления. Сами составы этих преступлений содержатся в международных договорах, а государства, их подписавшие, обязуются ввести указанные нормы в свое внутреннее право, регламентировав вопросы уголовного преследования и наказания. Таким образом, уголовное преследование и вынесение приговора осуществляется на основе национального права.
2.2. Нормы международного права, которые не только устанавливают преступность того или иного деяния, но также определяют международно-правовые механизмы международного уголовного преследования и наказания виновных физических лиц международными судебными органами (преступления против мира, преступления против человечности, военные преступления, геноцид, апартеид).
Нормы международного права не только устанавливают преступность деяния, но и определяют принципы уголовного преследования, осуждения и наказания физических лиц, на их основе создаются международные суды (трибуналы), непосредственно применяющие международное право к индивидам.
3. Нормы международного права, посвященные правовому положению международных должностных лщ и служащих международных организаций (на примере ООН)
Основную сложность здесь представляет вопрос о том, являются ли нормативные акты, принятые самой ООН и ее органами (внутреннее право ООН) международно-правовыми нормами? На наш взгляд, так как в основе рассматриваемых норм изначально лежит соглашение между государствами -членами Организации (как и в основе самого учредительного акта), указанные нормы с полным основанием могут быть отнесены к международно-правовым.
1.1. Международные договоры содержат основополагающие права, свободы и социальные блага, которыми человек вправе беспрепятственно пользоваться, а также содержат обязательство государств соблюдать, обеспечивать и защищать эти права. Налицо устойчивая правовая связь между гражданами и государством, выраженная во взаимно корреспондирующих субъективных правах и обязанностях. Это не что иное, как правоотношение. Так как это правоотношение урегулировано нормами международного права, перед нами - международное правоотношение, одним из участников которого являются все и каждый из неопределенного круга лиц. Такое правоотношение, в отличие от конкретного, носит общий, или общерегулятивный, статусный характер.
Общие правоотношения - "это правовые связи, основанные на таких общих правах и обязанностях, субъекты которых не имеют поименной индивидуализации. Термин "общие" <...> обозначает здесь не безличность, не неперсонифицированность явления, а, наоборот, строгую определенность, но такую определенность, при которой субъектами отношения выступают все субъекты в рамках данной правовой системы"5. Общерегулятивные правоотношения "выражают юридические связи более высокого уровня между государством и гражданами, а также последних между собой по поводу гарантирования и осуществления основных прав и свобод личности"6. Особенностью данных правоотношений, кроме всего прочего, является то, что здесь нет поименной индивидуализации сторон, нет юридического факта в традиционном понимании, по сроку действия такие правоотношения носят длящийся, стабильный характер и соответствуют сроку действия юридической нормы. Эти правоотношения опосредуют такие юридические связи, которые составляют содержание правого статуса личности.
Несмотря на свою своеобразность, общерегулятивные правоотношения являются именно правоотношениями, а не фактическими отношениями, "поскольку налицо урегулированность последних правом, их субъекты юридически сопряжены, просматривается достаточно четкая корреляция между правами и обязанностями. Словом, они имеют правовую природу"7.
Все вышеизложенное относительно основных прав и свобод человека может быть применимо и к правоотношениям, складывающимся в результате действия норм международного гуманитарного права. Содержанием таких общерегулятивных международных правоотношений, с одной стороны, являются закрепленные в международных договорах основные субъективные права и свободы физических лиц, с другой стороны, обязанность всех других лиц, и в
' Алексеев С.С. Общая теория права Курс в 2-х тт. Т. 2. М„ 1982. С. 102.
6 Теория государства и права. Курс лекций. Под ред. Н.И.Могузова и А.В.Малько. М, 1997, С. 478.
' Там же. С. 506.
28
первую очередь государства, уважать, соблюдать, обеспечивать и защищать эти
права.
Нормы международного права по правам человека, в силу их основополагающего, учредительно-закрепительного, фиксирующего характера, действительно, нуждаются в конкретизации, дополнении со стороны норм внутригосударственного права. Однако это не значит, что на основе норм международного права не может складываться никаких правоотношений. Просто эти правоотношения носят самый общий, учредительный характер. Кроме того, когда общие права и свободы нарушаются, то на основе общерегулятивных правоотношений возникают уже конкретные правоотношения, направленные на их восстановление. Эти правоотношения носят правоохранительный и восстановительный характер. Они всегда конкретны.
Таким образом, рассматривая комплекс правоотношений, порождаемый действием норм международного права в области прав человека, необходимо выделять правоотношения первого, второго и третьего порядков. Отношения первого порядка - это международные общерегулятивные правоотношения, о содержании которых уже говорилось. Внутригосударственное право конкретизирует и дополняет указанные правоотношения, в результате чего на их основе возникают правоотношения второго порядка - внутригосударственные -конкретизирующие правовую связь их участников. В зависимости от предпринимаемых каждым государством мер, в том числе и законодательных, эти правоотношения, в свою очередь, могут быть тоже общерегулятивными (конституционные правоотношения). Далее, если произошло нарушение основных прав и свобод, то возникают конкретные правоотношения третьего порядка по защите и восстановлению нарушенных прав. В большинстве случаев эти правоотношения носят также внутригосударственный характер , осуществляются с помощью внутреннего права. При разрешении конфликта конкретное правоотношение прекращается, о общерегулятивное, в том числе первого порядка, -остается и продолжает функционировать дальше.
Однако конкретные правоотношения третьего порядка по защите нарушенного права могут в отдельных случаях носить и международно-правовой характер - отношения по доступу в международные суды, например. Об этих правоотношениях - см. ниже.
29
1.2. Итак, на основе материальных норм международного права, закрепляющих основные права и свободы человека, функционируют международные общерегулятивные (общедозволительные) правоотношения. В этих правоотношениях реализуется свободное и беспрепятственное пользование индивидами своими правами. Когда же создаются помехи такому свободному использованию, права и свободы нарушаются, вступает в действие обеспечительный, правоохранительный механизм правового регулирования.
При обращении по поводу защиты своих прав и законных интересов в соответствующую компетентную международную инстанцию на основе общерегулятивного возникает конкретное правоотношение между этой структурой и обратившимся лицом, связанное с восстановлением нарушенного права. Особенность здесь заключается в том, что общерегулятивные правоотношения связаны с такой формой реализации норм, как соблюдение, исполнение и использование, а конкретные правоотношения - с такой формой, как применение. Соответственно, конкретные правоотношения носят правоприменительный характер. Причем конкретные правоприменительные правоотношения, возникающие на основе Европейской конвенции 1950 г. и других международных договоров, носят международно-правовой характер.
Однако правообеспечительный механизм международно-правового регулирования в области прав человека не подменяет собой национально-правовые системы, а дополняет их, носит восполняющий характер. Именно поэтому любая петиция или жалоба в международный суд принимается при условии исчерпания всех внутренних средств правовой защиты. Это - непременное условие всех международных соглашений.
При анализе правоотношений, складывающихся в результате доступа индивида в международные суды, сейчас практически не вызывает сомнений то, что правоотношения, складывающиеся в результате такого доступа, как материальные (право на иск, вынесение обязательного для сторон решения), так и процессуальные, носят международно-правовой характер, возникают на основе непосредственно международного права. Действительно, было бы абсурдно допустить, что одна сторона в споре - государство - обладает международной правосубъектностью, а другая, противная сторона - индивид, - полностью равноправная в процессуальном плане, нет.
В науке существует мнение, что право на судебную зашиту своих прав является необходимым подтверждением правосубъектности, что если лицо не обладает средствами правовой защиты, оно не является субъектом права. И хотя это не совсем так (правопритязание, т.е. право требовать защиты своего права, является лишь одним из составляющих субъективного права), механизм судебной защиты, созданный в Европе на основе Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г., является ярким и неоспоримым подтверждением международной правосубъекгаости индивида.
Общерегулятивные правоотношения могут существовать без конкретных правовосстановительных, а вот последние без первых - нет. Конкретное правоотношение по защите нарушенного права всегда возникает на основе соответствующего общерегулятивного, поэтому право на доступ в международные судебные инстанции является подтверждением существования описанных выше общерегулятивных международных правоотношений.
2. Конструкция общерегулятивных (в данном случае - общезапретительных) международных правоотношений позволяет подвергнуть анализу комплекс правоотношений, возникающий в результате действия норм международного уголовного права. Нормы уголовного права выполняют две основные функции: с одной стороны, норма уголовного права квалифицирует то или иное деяние как преступное, тем самым устанавливая общий запрет на его совершение, с другой стороны, норма уголовного права предусматривает наказуемость преступного деяния, определяет меры ответственности, которым должен быть подвергнут нарушитель.
Таким образом, в результате действия нормы уголовного права возникает два вида правоотношений. Правоотношения первого вида носят длящийся, общезапретительный характер, их содержанием является соблюдение общего запрета на совершение преступных действий. Это правоотношение общерегулятивного порядка. В случае нарушения каким-либо лицом запрета, содержащегося в уголовно-правовой норме, возникает "классическое" конкретное правоотношение между государством и преступником, содержанием которого является обязанность лица понести предусмотренное наказание. Основаниями возникновения такого правоотношения будут являться соответствующая норма уголовного права и юридический факт - ее нарушение.
Нормы международного права, квалифицируя определенные деяния как преступные, устанавливают тем самым общий запрет на их совершение. На их основе складываются общезапретительные международные правоотношения. Далее действие указанных норм и структура складывающихся правоотношений имеют различия.
2Л. В случае с конвенционными преступлениями структура возникающих правоотношений такова. Заключая международный договор, определяя признаки того или иного преступного деяния, государства с помощью нормы международного права вводят соответствующий общий запрет. Складываются правоотношения первого порядка - общерегулятивные общезапретительные международные правоотношения, содержанием которых является обязанность всех лиц, находящихся под юрисдикцией соответствующих государств, воздерживаться от действий, которые квалифицированы международным договором в качестве преступных. Этими правоотношениями международно-правовое регулирование поведения физических лиц ограничивается.
Предписания запретительных норм права реализуются в форме соблюдения -простого воздержания от тех действий, которые запрещены. Если человек просто соблюдает запрет, это не значит, что он не находится в каких-либо правоотношениях, что последние возникнут только в случае несоблюдения им запрета. Соблюдая запрет, индивид осуществляет реализацию норм права, следовательно, находится в определенном правоотношении.
2.2. Структура правоотношений, возникающих на основе норм международного права, посвященных международной уголовной ответственности индивидов, виновных в серьезных нарушениях международного права (преступления против мира, военные преступления, преступления против человечности, геноцид, апартеид), может быть аналогичной правоотношениям, складывающимся в результате действия норм о конвенционных преступлениях.
Происходит это в том случае, если уголовное преследование и наказание осуществляется каким-либо государством самостоятельно на основе своего внутреннего права. Международное право допускает такую возможность.
Однако учитывая специфику преступлений по общему международному праву, то, что они направлены против самых важных, основополагающих общественных отношений, а также то, что эти преступления осуществляются, как правило, с помощью государства, лицами, являющимися руководителями соответствующих государств, когда последние используются в качестве орудия преступной политики, применение только внутригосударственных механизмов уголовного преследования и наказания либо малоэффективно, либо вообще невозможно. Во многих случаях может создаться (и создается) ситуация, когда лица, виновные в серьезных нарушениях международного права, оказываются фактически безнаказанными. Именно поэтому международное право вынуждено не только полагаться на помощь внутригосударственного права в борьбе с такими преступлениями и в наказании за них, но и создавать свой, международно-правовой механизм обеспечения установленных международным правом общих запретов. Международное право в таких случаях осуществляет не только общерегулятивное воздействие посредством общезапретительных правоотношений, но и осуществляет обеспечение соблюдения таких запретов и наказание за их нарушение посредством конкретных правоохранительных и правовосстановительных правоотношений.
Основные особенности международно-правового регулирования и складывающихся правоотношений в таких случаях таковы.
Международное преступление (преступление по общему международному праву), субъектом которого является индивид, - представляет собой непосредственное нарушение индивидом норм международного права, посягательство на фундаментальные общественные отношения, регулируемые международным правом.
Вторая особенность вытекает из принципа личной (индивидуальной) ответственности физических лиц за совершенные преступления по международному праву. Субъекты таких преступлений - индивиды. Специфика международных преступлений такова, что они совершаются главными должностными лицами государства, использующими государство в качестве орудия преступления. Поэтому возникает, во-первых, международно-правовая ответственность самого государства, не являющаяся уголовной, и уголовная ответственность соответствующего физического лица, которая тоже носит международно-правовой характер.
Третья особенность заключается в том, что не только общезапретительные, но и конкретные уголовные правоотношения в случае нарушения общих запретов носят международно-правовой характер, так как урегулированы нормами международного права.
Четвертая особенность заключается в том, что международно-правовое регулирование осуществляется не только путем реалвдации норм международного права (соблюдение запретов), но и путем применения к индивидам норм международного права. Подвергая индивидов уголовному преследованию и мерам уголовной ответственности, специальные международные судебные органы осуществляют международную правоприменительную деятельность.
3. Нормы о международном правовом положении международных должностных лиц и служащих международных организаций также порождают как общерегулятивные, так и конкретные правоотношения между соответствующими международными организациями и индивидами.
Отношения, основанные на нормах Устава ООН и нормах внутреннего права ООН, носящих международно-правовой характер, складываются непосредственно между служащими, между служащими и ООН. Таким образом, они также носят международно-правовой характер. Эти нормы международного права непосредственно, без всякой "трансформации" в нормы национального права, распространяются на сотрудников Секретариата и реализуются н применятся исключительно международно-правовыми средствами (в частности, международным судебным органом - Административным трибуналом).
В Заключении подводятся итоги проведенного исследования, формулируются основные выводы, а также намечаются возможные тенденции развития международного права исходя из признания международной правосубъектности физических лиц.
34
Содержащийся в настоящей работе комплексный анализ норм международного права, складывающихся в результате их действия правоотношений, актов реализации и применения права (стадии механизма международно-правового регулирования) с изложенных выше теоретических позиций позволяет сформулировать главный вывод диссертационного исследования, который заключается в том, что индивид обладает международной правосубъектностъю, которая имеет функциональный (для определенных целей) и производный (на основе соглашения государств) характер.
Основные идеи и положения исследования опубликованы диссертантом в двух статьях общим объемом 0,45 п.л.:
Кожеуров Я.С. К вопросу об определении субъекта международного права и дискуссия о международной правосубъектности индивида //Право и государство на рубеже тысячелетий. Межвузовский аспирантский сборник. М, 2001. - 0,25 ил.
Кожеуров Я.С. Зарубежные исследователи о проблеме международной правосубъектности индивида //Труды МПОА: Сб. ст. №7. М., 2001. - 0,2 п.л.
Конец формы
В соответствии ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации Конвенция может применяться в Российской Федерации с 18 мая 1998 года, то есть со дня, когда она была официально опубликована в СЗ РФ (1998. N 20. Ст. 2143). Парадокс здесь заключается в том, что, хотя Конвенция и вступила в силу для Российской Федерации двумя неделями ранее, исходя из конституционной нормы любой нормативный правовой акт, затрагивающий права, свободы и обязанности человека и гражданина, не может применяться, если он не опубликован официально для всеобщего сведения.
Концептуально, применительно к международно - правовой защите прав человека важно понять, является ли человек (индивид) субъектом международного права и не мешает ли различное отношение к международной правосубъектности индивида реализации его прав, содержащихся в Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Вопрос правосубъектности индивида имеет прежде всего теоретическое значение, поскольку пока ни одна из приведенных ниже концепций никак не сказалась на самой возможности отрицания защиты прав человека в том же Европейском Суде. Как в России, так и в других государствах - участниках Конвенции мы сталкиваемся с различными точками зрения, которые при всем многообразии сводятся к двум: отрицанию международной правосубъектности индивида или ее ограниченному признанию. Отметим, что при всем различии подходов государства признаются основным субъектом международного права, и международное право, бесспорно, регулирует межвластные межгосударственные отношения, в том числе и в области прав человека. Тогда, когда индивид, гражданин того или иного государства не имел прямого непосредственного доступа в международные органы, в том числе в Европейский Суд, вопрос о международной правосубъектности индивида и не возникал. С другой стороны, как представить себе положение внутреннего права (с точки зрения правосубъектности) для человека, участвующего в гражданском или уголовном процессе в качестве потерпевшего, ответчика, истца, наконец, обвиняемого? Согласимся, что вопрос здесь есть. Другое дело, что нельзя отождествлять правосубъектность заявителя во внутреннем праве и в международном праве. Отметим, что окончательный ответ, наверное, сейчас, спустя лишь несколько месяцев действия Конвенции в России, тогда, когда еще ни одно российское дело не рассмотрено Европейским Судом, давать преждевременно, поскольку не все здесь пока ясно. В частности, нужно проанализировать, как будут соотноситься решения Европейского Суда по российским прецедентам с правовой системой Российской Федерации.
Большинство российских юристов пока предпочитают не включать индивида в число субъектов международного права. Вот что пишет, например, профессор И.И. Лукашук: "Международные акты не содержат признания индивида в качестве субъекта международного права. В тех редких случаях, когда этот вопрос затрагивается, индивид рассматривается как бенефициарий (пользователь) в отношении норм международного права, что же касается самих прав и свобод, то индивид, естественно, является их субъектом, для него они и существуют. Дело в том, что общепризнанные нормы о правах человека носят характер общих принципов права, равно присущих как международному, так и внутригосударственному праву. Они отражают исторически достигнутый уровень демократии и гуманности общества на международном и внутригосударственном уровне.
Благодаря этому они обладают особыми юридическими качествами. Ни международный договор, ни внутригосударственный закон не могут ограничить права человека. Для обоснования такого статуса используется концепция естественных прав человека"
Лукашук И.И. Международное право. Особенная часть. М.: БЕК, 1997. С. 34.
Другая точка зрения может быть представлена мнением профессора В.А. Карташкина <*>, который отмечает, что государства, ратифицируя международные договоры по правам человека, берут на себя обязательства соблюдать достигнутые договоренности не только перед другими государствами, но и перед своими гражданами и всеми лицами, находящимися под их юрисдикцией. Видимо, это совершенно справедливое замечание В.А. Карташкина разделяется и приверженцами первой из приведенных точек зрения. Однако нам представляется верным и утверждение В.А. Карташкина о том, что индивид все более активно "вторгается" в международное право и даже в ряде случаев принимает участие в процессах обеспечения международных стандартов в области прав человека (это видно, в частности, из практики Европейского Суда по правам человека на многочисленных примерах прецедентного права <**>). Таким образом, подчеркивает проф. В.А. Карташкин, индивид как носитель международных прав и обязанностей участвует в международных правоотношениях, выполняет нормы международного права и несет ответственность за их нарушение. При этом основные субъекты международного права (автор называет их "первоначальными") - государства - не только обладают правами и обязанностями по международному праву, но и в отличие от индивидов создают его нормы и принципы. Таким образом, суть второй точки зрения состоит в том, что индивид является субъектом международного права с ограниченной правосубъектностью.
Международная правосукбъектность индивида екты международного права, пишет Н.А.Ушаков в Курсе международного права , это стороны, лица, наделенные юридическими правами и юридическими обязанностями в общественных отношениях урегулированных международным правом. Поэтому следует прийти к выводу, что индивид является субъектом, международного права с ограниченной право-субъектностью. Многие из них даже отрицают наличие у индивида элементов международной правосукбъектности. Таким образом, индивид как носитель международных прав и обязанностей участвует в международных правоотношеениях, выполняет нормы международного права и несет отвеетствеенность за их нарушение. Однако подавляющее большинство западных ученых в той или иной степени признают теорию международной правосукбъектности индивидов. Как справедливо писал известный английский юрист Лау-терпахт, международное право, как оно воплощено в Уставе ООН и в других международных договорах, признает основные права индивидов независимо от внутреннего права государства и таким образом конституирует индивида как субъекта международного права. Так, А.Фердросс считает, что отдельные лица в принципе не являются субъектами международного права, так как международное право защищает интересы индивидуумов, однако наделяет правами и обязанностями не неепосреедствеенно отдельных лиц, а государства, гражданами которого они являются. Российские ученые, придерживаясь различных определений субъекта права, практически единодушно не признают международную правосукбъектность индивидов.
Журнал "Российское право в Интернете". Номер 2007 (03)
Право на судебную защиту индивида в международном праве: проблемы реализации
Автор публикации: Самович Ю.В., канд. юрид. наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Кемеровского государственного университета
Рассматривая вопрос о праве человека на судебную защиту и его регламентации в международном праве, нельзя обойти стороной «главный судебный орган» международного сообщества – Международный Суд ООН. Разумеется, индивиды не обладают
locusstandi в Международном Суде ООН, хотя подобная идея возникла достаточно давно и получила широкое распространение.
В.П. Кормли отмечал, что «частные лица должны обладать правом выступать в Международном Суде от своего имени против нанесшего ему ущерб правительства, в частности, против своего собственного»[1].
Тем не менее, решения Суда отражали утвердившуюся на тот момент точку зрения о том, что права индивида если и существуют в международном праве, то только как права государства. Этот «процесс поддержки», названный «юридической фикцией»[2], требовал от гражданина следующих действий:
а) убедить свое правительство поддержать его претензию;
б) пойти на риск политизации своей претензии;
в) согласиться с неопределенностью перспективы ее реализации[3].
В практике Международного Суда ООН было довольно много конфликтов, связанных с вопросами о правах физических или юридических лиц: англо-норвежский рыбный промысел (решение от 18 декабря 1951 г.), где рассматривался вопрос о праве использования физическими лицами чужих территориальных вод; дело Айа де ла торе (решение от 20 ноября 1950 г. и 13 июня 1951 г.) – спор о праве убежища между Колумбией и Перу; дело Амбатьелос (решение от 1 июля 1952 г.) о выполнении обязательств по контрактам, заключенным частным лицом с иностранным государством; американские граждане в Марокко (решение от 27 августа 1952 г.) – регулирование государством прав иностранцев на своей территории; дело Ноттебома (решение от 6 апреля 1955 г.) о возможностях применения дипломатической защиты; дело о норвежских займах (решение от 6 июля 1957 г.) о компенсации держателям иностранных займов; дело об опеке несовершеннолетних (решение от 28 ноября 1958 г.) о применении Конвенции 1902 г. об опеке несовершеннолетних и т.д.[4]
Основной характеристикой всех упомянутых дел можно считать тот факт, что индивиды, как правило, играли в процессе достаточно активную роль. «Практически индивидуальное лицо и государство встречаются в Международном Суде так же, как стороны в национальном»[5], отмечает М.Г. Розенберг, а Ф. Джекоб и А. Атертон вообще считают, что «рассмотрение Судом ООН споров и конфликтов между индивидуальной личностью и государством вытекает из самой сущности международной судебной процедуры»[6]. И, хотя Международный Суд не рассматривал ни одного дела, где бы физическое лицо выступало в качестве истца или ответчика, тем не менее, выносимые им решения достаточно серьезно сказываются на формировании доктринальных и практических позиций в международном праве.
Уже в 1980-х гг. отношение к правам индивида в международном праве начинает изменяться: «В определенной мере частные лица несут международные обязательства, однако последние не обеспечены каким-либо существующим постоянным органом. Процессуальное право инициировать процесс в международном органе предельно ограничено и зачастую носит зачаточный характер, поскольку ограничено представлением жалобы, без личного присутствия при ее рассмотрении. Более того, процессуальное право предоставляется только договором и, таким образом, существует лишь в отношении отдельных, четко ограниченных им дел и зачастую только в отношении государств, которые согласились на это. Кроме того, такое соглашение может быть отозвано по усмотрению государства»[7]. С другой стороны, не следует забывать, зачем индивиду предоставляется такое право – для защиты его нарушенных прав и свобод со стороны государства, которое в этом же договоре обязывалось соблюдать и защищать его права. Каким же образом такое соглашение может быть отозвано? Защита прав человека – это право или все-таки обязанность государства?
Действительно, трудно согласиться с тем, что права человека, предусмотренные соответствующими договорами, – это права «в потенции», или вообще не права, а обязательства государств, оторванные от конкретных субъектов, то есть эти права становятся таковыми, приобретают действительность только тогда, когда во внутригосударственном праве возникают соответствующие конкретные правоотношения, а до этих пор они – ничто в юридическом смысле[8].
Однако, как отмечают Д.Е. Арцт и И.И. Лукашук, современный статус индивидов демонстрирует некоторые значительные перемены:
1) в случае, если индивиды обладают процессуальным правом, оно обычно предоставляется независимо от гражданства. Они могут жаловаться на свое собственное или иное государство, независимо от согласия их собственного государства представлять их требования;
2) несмотря на то, что добровольный отказ от некоторых суверенных полномочий не был легким делом, государства начинают привыкать уважать вынесенные против них и в пользу индивидов решения;
3) все больше внимания уделяется кодификации норм об индивидуальной ответственности в дополнение к нормам о правах человека (в частности, Конвенция о правах ребенка 1989 г. возлагает на родителей и государство позитивную обязанность действовать в интересах детей)[9].
В.С. Верещетин и Р.А. Мюллерсон высказывали мнение о том, что «гражданин правового государства вправе требовать, чтобы государственные органы соблюдали добровольно принятые международные обязательства, которые непосредственно затрагивают интересы личности. Договоры о правах человека устанавливают обязательства и для граждан, а не только для участвующих государств»[10].
«Диспозитивность норм международного права, касающихся прав человека, заключается в том, что эти нормы также содержат два предписания. Первое в императивной форме устанавливает, что человеческой личности неотъемлемо принадлежит то или иное право или свобода. Второе уполномочивает государство-участника международного соглашения принять необходимые меры в соответствии со своей национальной юридической практикой дляэффективных обеспечения и защиты этого права или свободы.
Однако если нормы внутригосударственного права не предусматривают защиты установленного нормой международного права неотъемлемого права или свободы, или, вообще, не признают их принадлежащими отдельной личности, категорическое предписание международно-правовой нормы становится основанием для возникновения такого права или свободы у личности»[11].
Основную проблему, связанную с возможностью индивидов обращаться в международные органы за защитой своих прав, очень верно формулирует С.В. Черниченко: «До сих пор не разработаны критерии рассмотрения так называемых индивидуальных случаев, т. е. нарушений прав человека отдельных лиц, когда заинтересованное государство возражает против этого… Если такой вопрос возникает, а заинтересованное государство выступает против его обсуждения, тогда неясно, каковы должны быть ограничения обсуждения»[12]. С другой стороны, им же совершенно верно подмечена и иная ситуация: «Рассмотрение в международных органах нарушений прав человека превратилось в важное средство воздействия на государства, совершающие такие нарушения. Каковы бы ни были результаты рассмотрения (осуждение, принятие рекомендаций по исправлению ситуации, выражение озабоченности, вынесение решения обязательного характера судебным органом, что зависит от компетенции органа, рассматривающего нарушения), государства, оказавшиеся предметом обсуждения, либо вынуждены принимать какие-то меры в соответствии с вынесенным решением, либо, как минимум, давать объяснения и даже оправдываться»[13].
В одном из своих выступлений, посвященных международно-правовой регламентации прав человека, В.А. Карташкин отметил, что «под воздействием глобализации уже сегодня изменилось содержание таких основополагающих принципов, как принцип государственного суверенитета или международной защиты прав человека. Сегодня суверенитет уже не является безграничным. Он ограничивается, во-первых, международными обязательствами государства, во-вторых, решениями Совета Безопасности ООН и Международного Суда ООН, в-третьих, существованием других общепризнанных принципов и прежде всего принципами международной защиты прав человека, и, наконец, признанием международным сообществом преступными многих противоправных деяний государств, за которые они несут ответственность»[14].
«Нет и не должно быть безграничных проявлений государственного суверенитета в виде беспредельного расширения юрисдикции государства. В доктрине это давно считается бесспорным, – заявляет О.С. Черниченко, анализируя вопросы юрисдикции государства в сфере межгосударственных отношений, – устанавливая и осуществляя свою юрисдикцию, ни одно государство не вправе действовать только по своему усмотрению. Оно должно соблюдать свои международно-правовые обязательства, вытекающие из договорных норм, международных обычаев и решений международных организаций (юридически обязательных для него), либо взятые им на себя в одностороннем порядке»[15].
Отметив некоторые тезисы, имеющие значительную важность для анализируемого вопроса, перейдем к выводам относительно возможностей индивидов в сфере использования своего права на судебную защиту в международном праве.
Современный период развития международно-правового регулирования прав человека характеризуется установлением общепризнанной международно-правовой нормы, исключающей вопросы правового статуса личности и защиты ее основных прав и свобод из сугубо внутренней компетенции государства. Отсюда совершенно логично следует, что «правовой статус личности формируется не только из тех свобод, которые зафиксированы в Конституции и других национальных законах, но и из прав и свобод, провозглашенных в международных договорах, т.е. международно-признанных прав и свобод»[16].
В пределах территории типичным примером ограниченной юрисдикции государства может служить юрисдикция в отношении лиц, имеющих согласно договорным и обычным нормам международного права иммунитеты – иными словами, речь идет о наделении индивидов определенными правами, которые государства обязаны соблюдать в силу своих международно-правовых обязательств.
Более того, международный Суд ООН, рассматривая дело ЛаГранд (решение № 104 от 27 июня 2001 г.[17]), сделал чрезвычайно важный вывод о правах личности, установленных международными договорами. Суть предъявленных Германией к США требований сводилась к следующему: братья ЛаГранд, граждане Германии, были приговорены к смертной казни в Аризоне за совершение ряда тяжких преступлений. Германия узнала об обстоятельствах дела только восемь лет спустя, хотя согласно Венской конвенции о консульских сношениях 1961 г. власти США должны были известить Германию об этом деле во время ареста с целью получения юридической помощи от германского консульства. Попытки Германии поднять вопрос о несоблюдении конвенции не увенчались успехом. США сослались на доктрину «proceduraldefault» – «нарушение сроков процессуальных действий».
В итоге, первый из ЛаГрандов был казнен в 1999 г., а за день до казни второго брата Германия, исчерпав все попытки урегулирования вопроса по дипломатическим каналам, возбудила в Международном Суде ООН дело о несоблюдении США Венской конвенции о консульских сношениях.
Решение Международного Суда ООН по данному делу затронуло достаточно широкий ряд вопросов, но, в том числе, Международный Суд ООН дал оценку правам физических лиц по международным договорам. Суд отметил, что Венская конвенция о консульских сношениях устанавливает не только права государств, но и права физических лиц.
В частности, в п. 74 своего решения Международный Суд ООН отметил, что п. 1 ст. 36 Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г.[18] содержит взаимосвязанные права государства и гражданина, облегчающие выполнение консульских функций: «В целях облегчения выполнения консульских функций в отношении граждан представляемого государства:
a) консульские должностные лица могут свободно сноситься с гражданами представляемого государства и иметь доступ к ним. Граждане представляемого государства имеют такую же свободу в том, что касается сношений с консульскими должностными лицами представляемого государства и доступа к ним;
b) компетентные органы государства пребывания должны безотлагательно уведомлять консульское учреждение представляемого государства о том, что в пределах его консульского округа какой-либо гражданин этого государства арестован, заключен в тюрьму или взят под стражу в ожидании судебного разбирательства или же задержан в каком-либо ином порядке, если этот гражданин этого потребует. Все сообщения, адресуемые этому консульскому учреждению лицом, находящимся под арестом, в тюрьме, под стражей или задержанным, также безотлагательно передаются этими органами консульскому учреждению. Указанные органы должны безотлагательно сообщать этому лицу о правах, которые оно имеет согласно настоящему подпункту».
США, не выполнив данные требования, нарушили не только права Германии, но и права Карла и Уолтера ЛаГрандов. «Ясность этих условий (п. 1 ст. 36 Конвенции), рассматриваемых в данном контексте, не допускает сомнений. Суд считает, что п. 1 ст. 36 создает индивидуальные права, которые… были нарушены в существующем случае»[19].
Таким образом, Международный Суд ООН подтвердил, что определенными международными договорами между государствами создаются не только права и обязанности для последних, но и индивидуальные права для частных физических лиц.
В этом случае мы говорим о праве индивидов на судебную защиту (доступ к правосудию), причем, как следует из большинства международно-правовых актов, регламентирующих права человека, данное право не оговаривается как право, для исключительного применения в рамках национальной юрисдикции. Данный вывод следует даже из простого факта существования международных судебных учреждений: поскольку право на судебную защиту оговаривается вообще, логично предположить, что оно касается судов любого вида.
Международные договоры, регламентирующие права и свободы человека, в том числе содержат и статьи, которые касаются возможности государств правомерно ограничивать эти самые права и свободы на своей территории, а также обязанностей индивидов подвергаться таким ограничениям.
Так, Всеобщая декларация прав человека 1948 г. в п. 2 ст. 29 регламентирует обязанность человека при осуществлении своих прав и свобод «подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе». А в ст. 30 фиксирует: «Ничто в настоящей Декларации не может быть истолковано как предоставление какому-либо государству, группе лиц или отдельным лицам права заниматься какой-либо деятельностью или совершать действия, направленные к уничтожению прав и свобод, изложенных в настоящей Декларации».
Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. в п. 1 ст. 4 устанавливает, что: «Во время чрезвычайного положения в государстве, при котором жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявляется, участвующие в настоящем Пакте государства могут принимать меры в отступление от своих обязательств по настоящему Пакту только в такой степени, в какой это требуется остротой положения, при условии, что такие меры не являются несовместимыми с их другими обязательствами по международному праву и не влекут за собой дискриминации исключительно на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения», а в ст. 5 определяет:
«1. Ничто в настоящем Пакте не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа или какое-либо лицо имеют право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на уничтожение любых прав или свобод, признанных в настоящем Пакте, или на ограничение их в большей мере, чем предусматривается в настоящем Пакте.
2. Никакое ограничение или умаление каких бы то ни было основных прав человека, признаваемых или существующих в каком-либо участвующем в настоящем Пакте государстве в силу закона, конвенций, правил или обычаев, не допускается под тем предлогом, что в настоящем Пакте не признаются такие права или что в нем они признаются в меньшем объеме»[20].
Аналогичные требования содержат: Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г.[21], Американская конвенция о правах человека 1969 г.[22], Хартия основных прав Европейского Союза 2000 г.[23] и др.
С учетом вышеизложенных положений международных договоров и выводов, которые в своем решении сделал Международный Суд ООН, логично сделать собственный вывод: вряд ли можно считать правомерными оговорки государств по отношению к соответствующим международным договорам, которые ограничивают право человека на судебную защиту своих прав в международных судебных учреждениях. В данном случае налицо нарушение государствами своих обязательств по международным договорам о правах и свободах человека.
Небезынтересным в данном аспекте выглядит решение Европейского суда по правам человека по делу Голдер против Соединенного Королевства. Рассматривая вопрос о том, входит ли право на доступ к правосудию в контекст ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Суд, в частности, отметил:
«28. …Статья 6 п. 1 не говорит прямо о праве доступа к правосудию. В пункте 1 провозглашаются иные права, но все они вытекают из одной и той же основополагающей идеи и, будучи взяты в совокупности, составляют единое право, хотя и не получившее точного определения. Поэтому Суд призван установить при помощи толкования, является ли доступ к правосудию составной частью или аспектом указанного права.
30. «Общее правило толкования» международного договора, о котором говорит статья 31 Венской конвенции, соединяет воедино ряд составляющих, которые перечислены в четырех пунктах той же статьи 31.
31. Термины, используемые в п. 1 статьи 6 Европейской конвенции, взятые в контексте, дают основания полагать, что это право включено в установленные гарантии.
35. В статье 31 Венской конвенции указывается, что наряду с контекстом следует учитывать «соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками». Среди этих норм – общие принципы международного права и, в частности, «общие принципы права, признаваемые цивилизованными странами» (п. 1 «c» статьи 38 Устава Международного Суда ООН). Юридический комитет Консультативной Ассамблеи Совета Европы предвидел в августе 1950 г., что «Комиссия и Суд должны будут, по необходимости, применять такие принципы» при исполнении возложенных на них обязанностей, а потому не считал «необходимым» наличие в Конвенции соответствующих предписаний (Documents of the Consultative Assembly, Working Papers of the 1950 session, v. III, no. 93, p. 982, § 5).
Принцип, согласно которому спор гражданско-правового характера может быть передан в суд, относится к числу повсеместно признанных основополагающих принципов права; это справедливо и в отношении принципа международного права, который запрещает отказ в правосудии. В свете указанных принципов следует читать и статью 6 п. 1.
Если бы ее текст понимался как говорящий исключительно о движении дела, которое уже передано в суд, то Договаривающееся государство могло бы, не нарушая эту статью, упразднить свои суды или вывести из их юрисдикции рассмотрение некоторых видов гражданских дел, поручив их органам, находящимся в зависимости от правительства. Подобные допущения, неотделимые от опасности произвола, имели бы весьма серьезные последствия, которые несовместимы с указанными выше принципами; это не могло пройти мимо внимания Суда.
По мнению Суда было бы немыслимо, чтобы статья 6 п. 1 содержала подробное описание предоставляемых сторонам процессуальных гарантий в гражданских делах и не защищала бы в первую очередь того, что дает возможность практически пользоваться такими гарантиями – доступа к суду. Такие характеристики процесса, как справедливость, публичность, динамизм лишаются смысла, если нет самого судебного разбирательства»[24].
Суммируя вышеизложенное, следует отметить:
1. Право на судебную защиту относится к общепризнанным правам личности, неразрывно связанным с правом на эффективное восстановление нарушенных прав. В связи с этим суд – как беспристрастный и объективный орган – выступает как наибольший гарант защиты прав человека. Именно поэтому международное право, как и национальное законодательство, закрепляет в основных договорах, касающихся регламентации, обеспечения и защиты прав человека, положения, оговаривающие само право на судебную защиту или обеспечение доступа к правосудию.
2. Международные договоры, регламентирующие права и свободы человека, устанавливают не только права и обязанности для государств по их соблюдению, но и непосредственно наделяют соответствующими правами, свободами и обязанностями индивидов.
Данный вывод был подтвержден Международным Судом ООН в решении от 27 июня 2001 г.: «определенными международными договорами между государствами создаются не только права и обязанности для последних, но и индивидуальные права частных физических лиц».
3. Право на судебную защиту человека в международных договорах не оговаривается как право для исключительного применения в рамках национальной юрисдикции. Данный вывод следует даже из простого факта существования международных судебных учреждений: поскольку право на судебную защиту оговаривается вообще, логично предположить, что оно касается судов любого вида.
4. Международные договоры, регламентирующие права и свободы человека, в том числе, содержат и статьи, которые касаются возможности государств правомерно ограничивать эти самые права и свободы на своей территории, а также обязанностей индивидов подвергаться таким ограничениям. Данные положения международных договоров не содержат правовых оснований, руководствуясь которыми, можно признать оговорки государств о непредоставлении своим гражданам права на судебную защиту в международных судебных учреждениях правомерными. В данном случае налицо нарушение государствами своих обязательств по международным договорам о правах и свободах человека.
Данный вывод тем более основателен, что один из наиболее авторитетных международных судебных органов признает право человека на судебную защиту не только как обязанность по договору, но и как повсеместно признанный основополагающий принцип международного права, который запрещает отказ в правосудии.
5. Индивид должен обладать правом на судебную защиту, даже если оно не предусмотрено национальным законодательством. Обращение в суд в этом случае должно основываться на нормах международного права, поскольку императивные нормы международного права в области прав человека обладают преимущественной юридической силой по отношению к внутригосударственному праву.
[1] Cormley V.P. The Procedural Status of Individual before International and Supranational Tribunals. N.Y., 1966. P. v.
[2] Поддержка, с учетом подобной трактовки, действительно является юридической фикцией, поскольку государство предъявляет собственную претензию в защиту прав гражданина, а последний их предъявлять не способен (см.: D’Amato A. International Law: Process and Prospect. 1987. P. 194–198).
[3] См.: Арцт Д.Е., Лукашук И.И. Участники международно-правовых отношений // Вне конфронтации: международное право в период после холодной войны: сб. ст. М., 1996. С. 76.
[4] Краткое изложение практики Международного Суда ООН см., напр.: Толстых В.Л. Деятельность международных юрисдикционных органов. Новосибирск, 1996.
[5] Rosenberg J.N. A Way to Bring Life to the World Court // War and Peace Report. Vol. 5, № 8. P. 8–9.
[6] Jacob Ph.E., Athertone A.L. The Dynamic of International Organization, the Making of World Order. Illinois, 1965. P. 310.
[7] Арцт
Д
.
Е
.,
Лукашук
И
.
И
. Указ. соч. С. 87.
[8] См.: Кожеуров Я.С. Проблемы международной правосубъектности индивида: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 137.
[9] См.: Там же.
См. также: Cassese A. International Law in a Divided World. N.Y., 1986. P. 4.
[10] Vereshetin V., Mullerson R. International Law in an Interdependent World // Columbia Journal of Transnational Law. 1990. Vol. 28. P. 291.
[11] Волошко А.И. Взаимосвязь норм внутригосударственного и международного права по обеспечению и защите личных и политических прав человека: дис. … канд. юрид. наук. М., 1992. С. 51–52.
[12] Черниченко С.В. ООН и права человека (итоги и проблемы полувекового пути) // Российский ежегодник международного права. 1996–1997. СПб., 1998. С. 293.
[13] Там же. С. 291.
[14] Карташкин В.А. Права человека на рубеже веков // Российский ежегодник международного права. 2002. СПб., 2002. С. 299.
[15] Там же.
[16] Игнатенко Г.В. Международно-признанные права и свободы как компоненты правового статуса личности // Правоведение. 2001. № 1. С. 101.
[17] Решение Международного Суда ООН № 104 от 27 июня 2001 г. // <http://www.icj-cij.org/icjwww/icjhome.htm>
[18] Сборник международных договоров СССР. Вып. XLV. М., 1991.
[19] Пункт 77 решения Международного Суда ООН от 27 июня 2001 г.
См. также п. 89 и др. // <http://www.icj-cij.org/icjwww/icjhome.htm>
[20] Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. № 17. Ст. 291.
[21] Собрание законодательства РФ. 2001 г. № 2. Ст. 163.
[22] Международные акты о правах человека: сборник документов. М, 2002. С. 867–886.
[23] Московский журнал международного права. 2003. № 2. С. 302–314.
[24] Решение Европейского суда по правам человека по делу Голдер против Соединенного Королевства от 21 февраля 1975 г. // Европейский суд по правам человека: избранные решения. Т. 1. М., 2000. С. 39–80.
В.П. Кормли отмечал, что «частные лица должны обладать правом выступать в Международном Суде от своего имени против нанесшего ему ущерб правительства, в частности, против своего собственного»[1].
Тем не менее, решения Суда отражали утвердившуюся на тот момент точку зрения о том, что права индивида если и существуют в международном праве, то только как права государства. Этот «процесс поддержки», названный «юридической фикцией»[2], требовал от гражданина следующих действий:
а) убедить свое правительство поддержать его претензию;
б) пойти на риск политизации своей претензии;
в) согласиться с неопределенностью перспективы ее реализации[3].
В практике Международного Суда ООН было довольно много конфликтов, связанных с вопросами о правах физических или юридических лиц: англо-норвежский рыбный промысел (решение от 18 декабря 1951 г.), где рассматривался вопрос о праве использования физическими лицами чужих территориальных вод; дело Айа де ла торе (решение от 20 ноября 1950 г. и 13 июня 1951 г.) – спор о праве убежища между Колумбией и Перу; дело Амбатьелос (решение от 1 июля 1952 г.) о выполнении обязательств по контрактам, заключенным частным лицом с иностранным государством; американские граждане в Марокко (решение от 27 августа 1952 г.) – регулирование государством прав иностранцев на своей территории; дело Ноттебома (решение от 6 апреля 1955 г.) о возможностях применения дипломатической защиты; дело о норвежских займах (решение от 6 июля 1957 г.) о компенсации держателям иностранных займов; дело об опеке несовершеннолетних (решение от 28 ноября 1958 г.) о применении Конвенции 1902 г. об опеке несовершеннолетних и т.д.[4]
Основной характеристикой всех упомянутых дел можно считать тот факт, что индивиды, как правило, играли в процессе достаточно активную роль. «Практически индивидуальное лицо и государство встречаются в Международном Суде так же, как стороны в национальном»[5], отмечает М.Г. Розенберг, а Ф. Джекоб и А. Атертон вообще считают, что «рассмотрение Судом ООН споров и конфликтов между индивидуальной личностью и государством вытекает из самой сущности международной судебной процедуры»[6]. И, хотя Международный Суд не рассматривал ни одного дела, где бы физическое лицо выступало в качестве истца или ответчика, тем не менее, выносимые им решения достаточно серьезно сказываются на формировании доктринальных и практических позиций в международном праве.
Уже в 1980-х гг. отношение к правам индивида в международном праве начинает изменяться: «В определенной мере частные лица несут международные обязательства, однако последние не обеспечены каким-либо существующим постоянным органом. Процессуальное право инициировать процесс в международном органе предельно ограничено и зачастую носит зачаточный характер, поскольку ограничено представлением жалобы, без личного присутствия при ее рассмотрении. Более того, процессуальное право предоставляется только договором и, таким образом, существует лишь в отношении отдельных, четко ограниченных им дел и зачастую только в отношении государств, которые согласились на это. Кроме того, такое соглашение может быть отозвано по усмотрению государства»[7]. С другой стороны, не следует забывать, зачем индивиду предоставляется такое право – для защиты его нарушенных прав и свобод со стороны государства, которое в этом же договоре обязывалось соблюдать и защищать его права. Каким же образом такое соглашение может быть отозвано? Защита прав человека – это право или все-таки обязанность государства?
Действительно, трудно согласиться с тем, что права человека, предусмотренные соответствующими договорами, – это права «в потенции», или вообще не права, а обязательства государств, оторванные от конкретных субъектов, то есть эти права становятся таковыми, приобретают действительность только тогда, когда во внутригосударственном праве возникают соответствующие конкретные правоотношения, а до этих пор они – ничто в юридическом смысле[8].
Однако, как отмечают Д.Е. Арцт и И.И. Лукашук, современный статус индивидов демонстрирует некоторые значительные перемены:
1) в случае, если индивиды обладают процессуальным правом, оно обычно предоставляется независимо от гражданства. Они могут жаловаться на свое собственное или иное государство, независимо от согласия их собственного государства представлять их требования;
2) несмотря на то, что добровольный отказ от некоторых суверенных полномочий не был легким делом, государства начинают привыкать уважать вынесенные против них и в пользу индивидов решения;
3) все больше внимания уделяется кодификации норм об индивидуальной ответственности в дополнение к нормам о правах человека (в частности, Конвенция о правах ребенка 1989 г. возлагает на родителей и государство позитивную обязанность действовать в интересах детей)[9].
В.С. Верещетин и Р.А. Мюллерсон высказывали мнение о том, что «гражданин правового государства вправе требовать, чтобы государственные органы соблюдали добровольно принятые международные обязательства, которые непосредственно затрагивают интересы личности. Договоры о правах человека устанавливают обязательства и для граждан, а не только для участвующих государств»[10].
«Диспозитивность норм международного права, касающихся прав человека, заключается в том, что эти нормы также содержат два предписания. Первое в императивной форме устанавливает, что человеческой личности неотъемлемо принадлежит то или иное право или свобода. Второе уполномочивает государство-участника международного соглашения принять необходимые меры в соответствии со своей национальной юридической практикой дляэффективных обеспечения и защиты этого права или свободы.
Однако если нормы внутригосударственного права не предусматривают защиты установленного нормой международного права неотъемлемого права или свободы, или, вообще, не признают их принадлежащими отдельной личности, категорическое предписание международно-правовой нормы становится основанием для возникновения такого права или свободы у личности»[11].
Основную проблему, связанную с возможностью индивидов обращаться в международные органы за защитой своих прав, очень верно формулирует С.В. Черниченко: «До сих пор не разработаны критерии рассмотрения так называемых индивидуальных случаев, т. е. нарушений прав человека отдельных лиц, когда заинтересованное государство возражает против этого… Если такой вопрос возникает, а заинтересованное государство выступает против его обсуждения, тогда неясно, каковы должны быть ограничения обсуждения»[12]. С другой стороны, им же совершенно верно подмечена и иная ситуация: «Рассмотрение в международных органах нарушений прав человека превратилось в важное средство воздействия на государства, совершающие такие нарушения. Каковы бы ни были результаты рассмотрения (осуждение, принятие рекомендаций по исправлению ситуации, выражение озабоченности, вынесение решения обязательного характера судебным органом, что зависит от компетенции органа, рассматривающего нарушения), государства, оказавшиеся предметом обсуждения, либо вынуждены принимать какие-то меры в соответствии с вынесенным решением, либо, как минимум, давать объяснения и даже оправдываться»[13].
В одном из своих выступлений, посвященных международно-правовой регламентации прав человека, В.А. Карташкин отметил, что «под воздействием глобализации уже сегодня изменилось содержание таких основополагающих принципов, как принцип государственного суверенитета или международной защиты прав человека. Сегодня суверенитет уже не является безграничным. Он ограничивается, во-первых, международными обязательствами государства, во-вторых, решениями Совета Безопасности ООН и Международного Суда ООН, в-третьих, существованием других общепризнанных принципов и прежде всего принципами международной защиты прав человека, и, наконец, признанием международным сообществом преступными многих противоправных деяний государств, за которые они несут ответственность»[14].
«Нет и не должно быть безграничных проявлений государственного суверенитета в виде беспредельного расширения юрисдикции государства. В доктрине это давно считается бесспорным, – заявляет О.С. Черниченко, анализируя вопросы юрисдикции государства в сфере межгосударственных отношений, – устанавливая и осуществляя свою юрисдикцию, ни одно государство не вправе действовать только по своему усмотрению. Оно должно соблюдать свои международно-правовые обязательства, вытекающие из договорных норм, международных обычаев и решений международных организаций (юридически обязательных для него), либо взятые им на себя в одностороннем порядке»[15].
Отметив некоторые тезисы, имеющие значительную важность для анализируемого вопроса, перейдем к выводам относительно возможностей индивидов в сфере использования своего права на судебную защиту в международном праве.
Современный период развития международно-правового регулирования прав человека характеризуется установлением общепризнанной международно-правовой нормы, исключающей вопросы правового статуса личности и защиты ее основных прав и свобод из сугубо внутренней компетенции государства. Отсюда совершенно логично следует, что «правовой статус личности формируется не только из тех свобод, которые зафиксированы в Конституции и других национальных законах, но и из прав и свобод, провозглашенных в международных договорах, т.е. международно-признанных прав и свобод»[16].
В пределах территории типичным примером ограниченной юрисдикции государства может служить юрисдикция в отношении лиц, имеющих согласно договорным и обычным нормам международного права иммунитеты – иными словами, речь идет о наделении индивидов определенными правами, которые государства обязаны соблюдать в силу своих международно-правовых обязательств.
Более того, международный Суд ООН, рассматривая дело ЛаГранд (решение № 104 от 27 июня 2001 г.[17]), сделал чрезвычайно важный вывод о правах личности, установленных международными договорами. Суть предъявленных Германией к США требований сводилась к следующему: братья ЛаГранд, граждане Германии, были приговорены к смертной казни в Аризоне за совершение ряда тяжких преступлений. Германия узнала об обстоятельствах дела только восемь лет спустя, хотя согласно Венской конвенции о консульских сношениях 1961 г. власти США должны были известить Германию об этом деле во время ареста с целью получения юридической помощи от германского консульства. Попытки Германии поднять вопрос о несоблюдении конвенции не увенчались успехом. США сослались на доктрину «proceduraldefault» – «нарушение сроков процессуальных действий».
В итоге, первый из ЛаГрандов был казнен в 1999 г., а за день до казни второго брата Германия, исчерпав все попытки урегулирования вопроса по дипломатическим каналам, возбудила в Международном Суде ООН дело о несоблюдении США Венской конвенции о консульских сношениях.
Решение Международного Суда ООН по данному делу затронуло достаточно широкий ряд вопросов, но, в том числе, Международный Суд ООН дал оценку правам физических лиц по международным договорам. Суд отметил, что Венская конвенция о консульских сношениях устанавливает не только права государств, но и права физических лиц.
В частности, в п. 74 своего решения Международный Суд ООН отметил, что п. 1 ст. 36 Венской конвенции о консульских сношениях 1963 г.[18] содержит взаимосвязанные права государства и гражданина, облегчающие выполнение консульских функций: «В целях облегчения выполнения консульских функций в отношении граждан представляемого государства:
a) консульские должностные лица могут свободно сноситься с гражданами представляемого государства и иметь доступ к ним. Граждане представляемого государства имеют такую же свободу в том, что касается сношений с консульскими должностными лицами представляемого государства и доступа к ним;
b) компетентные органы государства пребывания должны безотлагательно уведомлять консульское учреждение представляемого государства о том, что в пределах его консульского округа какой-либо гражданин этого государства арестован, заключен в тюрьму или взят под стражу в ожидании судебного разбирательства или же задержан в каком-либо ином порядке, если этот гражданин этого потребует. Все сообщения, адресуемые этому консульскому учреждению лицом, находящимся под арестом, в тюрьме, под стражей или задержанным, также безотлагательно передаются этими органами консульскому учреждению. Указанные органы должны безотлагательно сообщать этому лицу о правах, которые оно имеет согласно настоящему подпункту».
США, не выполнив данные требования, нарушили не только права Германии, но и права Карла и Уолтера ЛаГрандов. «Ясность этих условий (п. 1 ст. 36 Конвенции), рассматриваемых в данном контексте, не допускает сомнений. Суд считает, что п. 1 ст. 36 создает индивидуальные права, которые… были нарушены в существующем случае»[19].
Таким образом, Международный Суд ООН подтвердил, что определенными международными договорами между государствами создаются не только права и обязанности для последних, но и индивидуальные права для частных физических лиц.
В этом случае мы говорим о праве индивидов на судебную защиту (доступ к правосудию), причем, как следует из большинства международно-правовых актов, регламентирующих права человека, данное право не оговаривается как право, для исключительного применения в рамках национальной юрисдикции. Данный вывод следует даже из простого факта существования международных судебных учреждений: поскольку право на судебную защиту оговаривается вообще, логично предположить, что оно касается судов любого вида.
Международные договоры, регламентирующие права и свободы человека, в том числе содержат и статьи, которые касаются возможности государств правомерно ограничивать эти самые права и свободы на своей территории, а также обязанностей индивидов подвергаться таким ограничениям.
Так, Всеобщая декларация прав человека 1948 г. в п. 2 ст. 29 регламентирует обязанность человека при осуществлении своих прав и свобод «подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе». А в ст. 30 фиксирует: «Ничто в настоящей Декларации не может быть истолковано как предоставление какому-либо государству, группе лиц или отдельным лицам права заниматься какой-либо деятельностью или совершать действия, направленные к уничтожению прав и свобод, изложенных в настоящей Декларации».
Международный пакт о гражданских и политических правах 1966 г. в п. 1 ст. 4 устанавливает, что: «Во время чрезвычайного положения в государстве, при котором жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявляется, участвующие в настоящем Пакте государства могут принимать меры в отступление от своих обязательств по настоящему Пакту только в такой степени, в какой это требуется остротой положения, при условии, что такие меры не являются несовместимыми с их другими обязательствами по международному праву и не влекут за собой дискриминации исключительно на основе расы, цвета кожи, пола, языка, религии или социального происхождения», а в ст. 5 определяет:
«1. Ничто в настоящем Пакте не может толковаться как означающее, что какое-либо государство, какая-либо группа или какое-либо лицо имеют право заниматься какой бы то ни было деятельностью или совершать какие бы то ни было действия, направленные на уничтожение любых прав или свобод, признанных в настоящем Пакте, или на ограничение их в большей мере, чем предусматривается в настоящем Пакте.
2. Никакое ограничение или умаление каких бы то ни было основных прав человека, признаваемых или существующих в каком-либо участвующем в настоящем Пакте государстве в силу закона, конвенций, правил или обычаев, не допускается под тем предлогом, что в настоящем Пакте не признаются такие права или что в нем они признаются в меньшем объеме»[20].
Аналогичные требования содержат: Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод 1950 г.[21], Американская конвенция о правах человека 1969 г.[22], Хартия основных прав Европейского Союза 2000 г.[23] и др.
С учетом вышеизложенных положений международных договоров и выводов, которые в своем решении сделал Международный Суд ООН, логично сделать собственный вывод: вряд ли можно считать правомерными оговорки государств по отношению к соответствующим международным договорам, которые ограничивают право человека на судебную защиту своих прав в международных судебных учреждениях. В данном случае налицо нарушение государствами своих обязательств по международным договорам о правах и свободах человека.
Небезынтересным в данном аспекте выглядит решение Европейского суда по правам человека по делу Голдер против Соединенного Королевства. Рассматривая вопрос о том, входит ли право на доступ к правосудию в контекст ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод, Суд, в частности, отметил:
«28. …Статья 6 п. 1 не говорит прямо о праве доступа к правосудию. В пункте 1 провозглашаются иные права, но все они вытекают из одной и той же основополагающей идеи и, будучи взяты в совокупности, составляют единое право, хотя и не получившее точного определения. Поэтому Суд призван установить при помощи толкования, является ли доступ к правосудию составной частью или аспектом указанного права.
30. «Общее правило толкования» международного договора, о котором говорит статья 31 Венской конвенции, соединяет воедино ряд составляющих, которые перечислены в четырех пунктах той же статьи 31.
31. Термины, используемые в п. 1 статьи 6 Европейской конвенции, взятые в контексте, дают основания полагать, что это право включено в установленные гарантии.
35. В статье 31 Венской конвенции указывается, что наряду с контекстом следует учитывать «соответствующие нормы международного права, применяемые в отношениях между участниками». Среди этих норм – общие принципы международного права и, в частности, «общие принципы права, признаваемые цивилизованными странами» (п. 1 «c» статьи 38 Устава Международного Суда ООН). Юридический комитет Консультативной Ассамблеи Совета Европы предвидел в августе 1950 г., что «Комиссия и Суд должны будут, по необходимости, применять такие принципы» при исполнении возложенных на них обязанностей, а потому не считал «необходимым» наличие в Конвенции соответствующих предписаний (Documents of the Consultative Assembly, Working Papers of the 1950 session, v. III, no. 93, p. 982, § 5).
Принцип, согласно которому спор гражданско-правового характера может быть передан в суд, относится к числу повсеместно признанных основополагающих принципов права; это справедливо и в отношении принципа международного права, который запрещает отказ в правосудии. В свете указанных принципов следует читать и статью 6 п. 1.
Если бы ее текст понимался как говорящий исключительно о движении дела, которое уже передано в суд, то Договаривающееся государство могло бы, не нарушая эту статью, упразднить свои суды или вывести из их юрисдикции рассмотрение некоторых видов гражданских дел, поручив их органам, находящимся в зависимости от правительства. Подобные допущения, неотделимые от опасности произвола, имели бы весьма серьезные последствия, которые несовместимы с указанными выше принципами; это не могло пройти мимо внимания Суда.
По мнению Суда было бы немыслимо, чтобы статья 6 п. 1 содержала подробное описание предоставляемых сторонам процессуальных гарантий в гражданских делах и не защищала бы в первую очередь того, что дает возможность практически пользоваться такими гарантиями – доступа к суду. Такие характеристики процесса, как справедливость, публичность, динамизм лишаются смысла, если нет самого судебного разбирательства»[24].
Суммируя вышеизложенное, следует отметить:
1. Право на судебную защиту относится к общепризнанным правам личности, неразрывно связанным с правом на эффективное восстановление нарушенных прав. В связи с этим суд – как беспристрастный и объективный орган – выступает как наибольший гарант защиты прав человека. Именно поэтому международное право, как и национальное законодательство, закрепляет в основных договорах, касающихся регламентации, обеспечения и защиты прав человека, положения, оговаривающие само право на судебную защиту или обеспечение доступа к правосудию.
2. Международные договоры, регламентирующие права и свободы человека, устанавливают не только права и обязанности для государств по их соблюдению, но и непосредственно наделяют соответствующими правами, свободами и обязанностями индивидов.
Данный вывод был подтвержден Международным Судом ООН в решении от 27 июня 2001 г.: «определенными международными договорами между государствами создаются не только права и обязанности для последних, но и индивидуальные права частных физических лиц».
3. Право на судебную защиту человека в международных договорах не оговаривается как право для исключительного применения в рамках национальной юрисдикции. Данный вывод следует даже из простого факта существования международных судебных учреждений: поскольку право на судебную защиту оговаривается вообще, логично предположить, что оно касается судов любого вида.
4. Международные договоры, регламентирующие права и свободы человека, в том числе, содержат и статьи, которые касаются возможности государств правомерно ограничивать эти самые права и свободы на своей территории, а также обязанностей индивидов подвергаться таким ограничениям. Данные положения международных договоров не содержат правовых оснований, руководствуясь которыми, можно признать оговорки государств о непредоставлении своим гражданам права на судебную защиту в международных судебных учреждениях правомерными. В данном случае налицо нарушение государствами своих обязательств по международным договорам о правах и свободах человека.
Данный вывод тем более основателен, что один из наиболее авторитетных международных судебных органов признает право человека на судебную защиту не только как обязанность по договору, но и как повсеместно признанный основополагающий принцип международного права, который запрещает отказ в правосудии.
5. Индивид должен обладать правом на судебную защиту, даже если оно не предусмотрено национальным законодательством. Обращение в суд в этом случае должно основываться на нормах международного права, поскольку императивные нормы международного права в области прав человека обладают преимущественной юридической силой по отношению к внутригосударственному праву.
[1] Cormley V.P. The Procedural Status of Individual before International and Supranational Tribunals. N.Y., 1966. P. v.
[2] Поддержка, с учетом подобной трактовки, действительно является юридической фикцией, поскольку государство предъявляет собственную претензию в защиту прав гражданина, а последний их предъявлять не способен (см.: D’Amato A. International Law: Process and Prospect. 1987. P. 194–198).
[3] См.: Арцт Д.Е., Лукашук И.И. Участники международно-правовых отношений // Вне конфронтации: международное право в период после холодной войны: сб. ст. М., 1996. С. 76.
[4] Краткое изложение практики Международного Суда ООН см., напр.: Толстых В.Л. Деятельность международных юрисдикционных органов. Новосибирск, 1996.
[5] Rosenberg J.N. A Way to Bring Life to the World Court // War and Peace Report. Vol. 5, № 8. P. 8–9.
[6] Jacob Ph.E., Athertone A.L. The Dynamic of International Organization, the Making of World Order. Illinois, 1965. P. 310.
[7] Арцт
Д
.
Е
.,
Лукашук
И
.
И
. Указ. соч. С. 87.
[8] См.: Кожеуров Я.С. Проблемы международной правосубъектности индивида: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 137.
[9] См.: Там же.
См. также: Cassese A. International Law in a Divided World. N.Y., 1986. P. 4.
[10] Vereshetin V., Mullerson R. International Law in an Interdependent World // Columbia Journal of Transnational Law. 1990. Vol. 28. P. 291.
[11] Волошко А.И. Взаимосвязь норм внутригосударственного и международного права по обеспечению и защите личных и политических прав человека: дис. … канд. юрид. наук. М., 1992. С. 51–52.
[12] Черниченко С.В. ООН и права человека (итоги и проблемы полувекового пути) // Российский ежегодник международного права. 1996–1997. СПб., 1998. С. 293.
[13] Там же. С. 291.
[14] Карташкин В.А. Права человека на рубеже веков // Российский ежегодник международного права. 2002. СПб., 2002. С. 299.
[15] Там же.
[16] Игнатенко Г.В. Международно-признанные права и свободы как компоненты правового статуса личности // Правоведение. 2001. № 1. С. 101.
[17] Решение Международного Суда ООН № 104 от 27 июня 2001 г. // <http://www.icj-cij.org/icjwww/icjhome.htm>
[18] Сборник международных договоров СССР. Вып. XLV. М., 1991.
[19] Пункт 77 решения Международного Суда ООН от 27 июня 2001 г.
См. также п. 89 и др. // <http://www.icj-cij.org/icjwww/icjhome.htm>
[20] Ведомости Верховного Совета СССР. 1976. № 17. Ст. 291.
[21] Собрание законодательства РФ. 2001 г. № 2. Ст. 163.
[22] Международные акты о правах человека: сборник документов. М, 2002. С. 867–886.
[23] Московский журнал международного права. 2003. № 2. С. 302–314.
[24] Решение Европейского суда по правам человека по делу Голдер против Соединенного Королевства от 21 февраля 1975 г. // Европейский суд по правам человека: избранные решения. Т. 1. М., 2000. С. 39–80.
