Писатель, поэт, переводчик, критик, литературовед, мемуарист

Кондратьев, Александр Алексеевич (1876-1967) - писатель, поэт, переводчик, критик, литературовед, мемуарист. Родился 24 мая 1876 в Петербурге. Учился в гимназии, директором которой был поэт И.Анненский. Уроки Анненского превращались в служение культуре, понимаемой как часть человеческой души. По настоянию отца, служившего директором Государственной типографии, Кондратьев поступил на юридический факультет Петербургского университета. В дальнейшем он жалел, что не мог слушать лекции на историко-филологическом факультете. Первая публикация его стихов - в 1899 в 'Живописном обозрении', с прозой выступил в печати в 1901. Писать начал в гимназии, печататься - в студенческие годы. Одним из первых, с кем он познакомился в университете, был А.Блок. Вместе с Блоком участвовал в студенческом кружке 'Друзья чистой поэзии', руководимым приват-доцентом Б.В.Никольским. Несогласие с эстетическими взглядами последнего привело к возникновению 'Общества молодого искусства', свободного от всякого менторства. Инициативную группу составили Кондратьев, Блок, Пяст, Городецкий. Событием в жизни 'Общества' стало издание первой книги Кондратьева Стихи А.К., скромно подписанной инициалами, повидимому в подражание И.Анненскому, годом ранее издавшему свои "Тихие песни" за подписью 'Ник. Т-о'. Брюсов в рецензии на сборник предсказал, что 'для г. А.К. как поэта есть будущее', и пригласил Кондратьева сотрудничать в 'Весах'. Еще одно предложение последовало из журнала 'Новый путь', где первую скрипку играл Мережковский. В редакции 'Нового пути' Кондратьев познакомился с Вяч.Ивановым. Стал бывать у него на 'Башне', как называли его квартиру, где собирались поэты, философы, художники и где была основана 'Академия стиха'. Интенсивная кружковая жизнь способствовала тому, что весь Серебряный век Кондратьев знал лично. Регулярно бывал он и на вечерах Ф.Сологуба. Там он читал свой блестящий перевод "Песен Билитис" Пьера Луиса, писателя 'новогреческого направления', к которому принадлежал и сам Кондратьев. Следует упомянуть еще и участие Кондратьева в многолюдном 'Обществе памяти Случевского'.

Он был близок к символистам, но его самого назвать символистом можно лишь с оговоркой. Ближе ему были поэты XIX века - А.Толстой, Щербина, Мей, Майков, Бутурлин. 'Конечно, можно составить длинный список поэтов русских и французских, оказавших влияние, при том слишком явное, на поэзию Кондратьева', - заметил Брюсов в связи с выходом сборника Кондратьева "Черная Венера". Лучшими в книге были антологические стихи, т. е. написанные в духе и в манере греческой античности. 'У А.Кондратьева, - писал Сергей Соловьев, - несомненный талант, свежий и яркий: Он уже пленил нас мифологическим романом Сатиресса, где столько языческой чувственности и красочности: Новая книга Кондратьева производит прекрасное впечатление. Чувствуется, что поэт глубоко любит Грецию - эту мать муз - без понимания и изучения которой едва ли возможна теперь поэзия'. Неоэллинизму тогда отдали дань многие (Анненский, В.Иванов, Скалдин, С.Соловьев, Гумилев), но никто не был предан этому литературному течению так полно, как Кондратьев. Его переводы Песен Билитис (1907), роман "Сатиресса" (1907), сборники рассказов "Белый козел" (1908) и "Улыбка Ашеры" (1911), драматический этюд "Елена" - все эти книги должны быть отнесены к новогреческому направлению. Но уже в "Черной Венере", кроме антологических, находим стихотворения, навеянные фольклором и пролагающие путь к Славянским богам - книге Кондратьева, изданной в эмиграции.

В десятые годы Кондратьев занял видное место в литературе. Его воспринимают как знатока мифологии, как тонкого стилиста. Гумилев в отзыве на один современный сборник стихов, вышедший с предисловием Кондратьева, писал, что к его исчерпывающей и стилистически утонченной статье 'трудно что-нибудь прибавить'. Брюсов по поводу рассказов "Улыбка Ашеры" говорил, что книга радует совершенством языка, возможно лучшего русского языка в современной прозе.

Главная историко-литературная работа Кондратьева - книга "Граф А.К.Толстой" (1912). Личность этого поэта для Кондратьева 'идеал благородства, правды и искренности'. Его влекло к Алексею Толстому многое: опоэтизированная им древность, героические баллады, культ свободы, историческое мировоззрение 'как исповедание своего поэтического катехизиса'.

Много лет Кондратьев служил делопроизводителем в Канцелярии Государственной Думы. 'Через служебные кабинеты мои прошли, говоря при мне и со мною, многие деятели революции'. И саму Февральскую революцию он мог наблюдать у себя на службе - в Таврическом и Мариинском дворцах. Он считал, что революция делалась маленькой группой левых думцев, бесчестно, без голосования. Отрывочные воспоминания о тех исторических днях содержатся в его письмах (в частности, в письмах к Амфитеатрову - 'Новый Журнал', кн.181, 182, 1990).

Через несколько недель после Октябрьской революции Кондратьев навсегда уехал из Петербурга, сначала в Ялту, оттуда осенью 1918 на Волынь в имение в полуверсте от древнего села Дорогобуж. В 1920 Волынь была захвачена Польшей. Кондратьев горько шутил: не я уехал из России - Россия уехала от меня. На окраине Дорогобужа в уединении и бедности он продолжал литературную работу. Уединение прерывалось лишь нечастыми наездами в Ровно, где собирался литературный кружок (поэты К.Оленин, Е.Вадимов, Л.Сеницкая и др.), возникший по инициативе Кондратьева. В эмигрантский период он написал больше эпических стихотворений, чем лирических. Это был большой цикл мифологических сонетов, составивших книгу "Славянские боги" (1936). Автор поставил перед собой почти невыполнимую задачу - реконструировать сохранившийся лишь в отрывочных сведениях древнеславянский пантеон. Смысл своей работы он определял как попытку воскрешения образов забытых богов. Каждый из героев книги произносит монолог длиной в 14 сонетных строк. За великолепной отделкой скрыт труд жизни - собирание по крупицам фольклорных подробностей, из которых складываются графически четкие портреты мифологических существ. Подобная же работа была проделана еще раньше в прозаическом жанре: в 1930 вышел его демонологический роман "На берегах Ярыни", над которым он работал, с перерывами, тридцать лет. Это своего рода малая энциклопедия русского фольклора в форме увлекательнейшего повествования. 'Осведомленность автора в этом направлении прямо поразительная', - писал в рижской газете 'Сегодня' А.Амфитеатров.

В периодических изданиях зарубежья Кондратьев опубликовал мемуарные очерки о Блоке, Сологубе, Гумилеве, Есенине, Волошине, Недоброво, Пясте, Кречетове, Ясинском, о Петербургском университете, о революции 1917. Еще одна тема, принесенная им в эмиграцию, - беллетризованные этюды по славянской мифологии ("Души деревьев", "Священные волшебные и вещие птицы"). Некоторые написанные Кондратьевым в эмигрантские годы произведения не были опубликованы и безвозвратно пропали.

Последнее произведение Кондратьева - повесть "Сны". Писатель перенес сюжет готической повести в обстановку Серебряного века, в Петербург, где в те годы 'процвел интерес к оккультизму'. Легко прослеживается автобиографическая канва, просматриваются реальные прототипы героев. О фантастических событиях рассказывается с обыденной интонацией, четким и чистым слогом, увлекательно и, как сказал Блок о Кондратьеве - 'всегда в пределах гармонии'. Повесть при жизни Кондратьева не печаталась. Была она найдена автором настоящей статьи и опубликована в 'Новом Журнале' (кн. 179, 1990). В том же году осуществилась еще одна важная посмертная публикация - ранее не печатавшийся сборник стихов "Закат" (изд. 'Антиквариат', США), десятая и последняя книга Кондратьева.

После бегства из Дорогобужа он практически уже ничего не написал, кроме не лишенных историко-литературного интереса писем. Творчеству препятствовал беженский образ жизни и развивавшаяся амнезия. В сороковые годы он жил в Варшаве, затем в польском городе Хелме, из Польши переехал в Австрию, в апреле 1945 оказался под бомбами в Берлине. Оттуда случайно удалось ему уехать в Белград, затем он попадает в лагерь для перемещенных лиц в Триесте, а в начале пятидесятых - в старческий дом в городке Веезен в Швейцарии. На 82-м году жизни он прилетел в США, жил на Толстовской ферме, забытый всеми, кроме дочери и нескольких близких людей. Последние годы его долгой жизни прошли в старческом приюте в г.Наяк, неподалеку от Нью-Йорка. Умер в наякской больнице 26 мая 1967 и похоронен на православном кладбище в Ново-Дивеево в штате Нью-Йорк.