(1551-1605)

Род царя и великого князя всея Руси происходит от татарского мурзы Чета, в крещении Захарии, который выехал из Орды к великому князю московскому Ивану Даниловичу Калите и построил костромской Ипатьевский монастырь. Старшая линия потомков Чета, Сабуровы, в конце XV ст. уже заняла место среди знатнейших родов московского боярства, тогда как младшая, Годуновы, выдвинулась столетием позже при Грозном, во время опричнины.

 Борис начал службу при дворе Грозного: он был дружкой на свадьбе царя с Марфой Васильевной Собакиной. Около 1571 г. Борис упрочил свое положение при дворе женитьбой на дочери Малюты Скуратова-Вольского Марье Григорьевне. В 1578 г. Борис стал уже кравчим, а когда в 1580 г. Грозный выбрал сестру Бориса, Ирину, в супруги царевичу Феодору, пожалован в бояре.

 В 1581 г. царь в порыве гнева поразил смертельным ударом своего старшего сына Ивана. Есть известие, что Годунов заступился за царевича и был изранен Грозным; противники Бориса донесли царю, что Борис притворяется больным, но царь Иван, посетивши больного на дому, узнал правду и наказал клеветников.

 После смерти Грозного при слабом его преемнике подняло голову боярство. Опасаясь интриг в пользу царевича Димитрия, правители удалили малолетнего царевича с матерью и ее родственниками Нагими в Углич, назначенный Димитрию в удел отцом. Борис, шурин царя Феодора, при царском венчании 31 мая 1584 г. был осыпан милостями. Во главе оппозиции ему стояли князья Шуйские. Чтобы подрезать в корне могущество Бориса, они, имея на своей стороне митрополита Дионисия, часть бояр, дворян и многих московских купцов, собрались подать (в 1587 г.) царю челобитную о разводе с бездетной Ириной и вступлении в новый брак “царского ради чадородия”. Царь, сильно любивший Ирину, которая к тому же и не была бесплодна, был оскорблен. Дело кончилось ссылкой Шуйских, свержением митрополита Дионисия и вообще опалой их сторонников. На место Дионисия был посвящен в митрополиты ростовский архиепископ Иов, преданный Борису человек. Старшие Шуйские — Иван Петрович и Андрей Иванович — умерли (или были умерщвлены) в ссылке. Теперь у Бориса не было более соперников: он достиг такой власти, какой не имел ни один из подданных. Все, что делалось московским правительством, делалось по воле Бориса. Он стал настоящим правителем государства и со свойственной ему предусмотрительностью заставлял мальчика-сына принимать участие в приемах послов и пр., как бы стараясь показать в нем наследника своей власти. Внешняя политика отличалась осторожностью и преимущественно мирным направлением, так как Борис по характеру своему не любил рискованных предприятий, да и страна после Грозного нуждалась в покое.

 Во время управления Бориса усилено укрепление Москвы постройкой Белого города (в 1586 г.) и воздвигнуты каменные стены Смоленска, сослужившие великую службу в Смутное время. Ко времени правления Бориса относится учреждение патриаршества (1589), которое сравняло первосвятителя Русской Церкви со вселенскими восточными патриархами и дало ему первенство перед митрополитом киевским. Внутренняя политика умного правителя имела целью водворение порядка и справедливости, восстановление мощи и благосостояния. Страна уже начинала “от скорби большой утешаться и тихо и безмятежно жить”. Во взаимной борьбе классов Борис встал на сторону мелкого служивого люда. Это проявлялось и в области политической — Борис давал ход “худородным” дельцам и служилым людям, отстраняя “великородных”.

 В 1591 г. совершилось событие, имевшее огромное влияние на судьбу Бориса: 15 мая в Угличе погиб царевич Димитрий, причем жители Углича перебили людей, заподозренных ими в убийстве царевича. Следственная комиссия выяснила, что царевич, страдавший падучей болезнью, играя в тычку, в припадке упал на нож и зарезался. Народная молва обвиняла в убийстве Бориса. Виноват ли Борис в преждевременной смерти царевича — остается до сих пор темным, однако подозрениями были омрачены все семь лет его царствования и самая память о нем.

 Вскоре после смерти Димитрия в июне 1591 г. в Москве вспыхнул сильный пожар, истребивший весь Белый город. Борис старался оказать всевозможную помощь погорельцам, и вот пронесся слух, что он нарочно велел зажечь Москву, чтобы милостями привлечь ее жителей. Нашествие крымского хана Казы-Гирея под Москву летом 1591 г. приписывалось также Борису, который будто бы желал тем отвлечь внимание народа от смерти Димитрия. Бориса обвиняли даже в смерти царя Феодора, а позднее — даже в смерти желанного им жениха Ксении принца Иоанна. После смерти Феодора (умер 7 января 1598 г.), последнего царя из династии Рюриковичей, все присягнули царице Ирине, чтоб избежать междуцарствия, но она, чуждая властолюбия, в девятый день по кончине супруга удалилась в московский Новодевичий монастырь, где и постриглась под именем Александры. За Ириной последовал в монастырь и брат.

 Во главе правительства стал патриарх Иов, действиями которого руководила не просто преданность Борису, но и глубокое убеждение, что Борис — человек, наиболее достойный занять престол, и что избрание его в цари обеспечит порядок и спокойствие в государстве. В пользу Бориса, кроме свойства с покойным царем, всего более говорило его разумное управление при Феодоре, а оно рассматривалось современниками как счастливое. Сверх того, долголетнее пользование верховной властью дало Борису и его родственникам громадные средства и связало с его интересами интересы администрации Московского государства. С самого начала патриарх предлагает Бориса в цари и, сопровождаемый боярами, духовенством и народом, просит Бориса принять царство, но получает от него решительный отказ. Чтобы сломить упорство Бориса, созывается Земский собор. 17 февраля члены собора собрались к патриарху в числе свыше 500; большинство из них состояло из духовенства, покорного патриарху, и служилых людей, сторонников Бориса. После речи Иова, прославлявшей Бориса, Земский собор единогласно постановил “бить челом Борису Феодоровичу и кроме него никого на государство не искать”. 21 февраля, после многих упрашиваний, под угрозой отлучения от Церкви Борис согласился исполнить просьбу земских людей.

 Эти неоднократные отказы со стороны Бориса объясняются не только русским обычаем, который требовал всякую почесть, даже простое угощение не принимать по первому приглашению, но и желанием укрепить свое положение “всенародным” избранием. 30 апреля Борис переехал из Новодевичьего монастыря в Кремль и поселился с семьей в царском дворце. Слухи о нашествии крымцев заставили Бориса вскоре (2 мая) выступить из Москвы во главе огромного войска и остановиться в Серпухове, но вместо орды явились послы от хана с мирными предложениями. Из этого похода царь с торжеством вернулся в Москву, как бы после великой победы. 1 сентября, в день нового года, Борис венчался на царство. Во время венчания под влиянием радостного чувства у осторожного, сдержанного Бориса вырвались слова, поразившие современников: “Отче, великий патриарх Иов! Бог свидетель сему, никто же убо будет в моем царствии нищ или беден!” Тряся за ворот сорочки, царь прибавил: “И сию последнюю разделю со всеми”.

 Царское венчание, кроме пиров во дворце, угощений народа, пожалований в чины, сопровождалось необыкновенными милостями: служилым людям выдано двойное годовое жалованье, купцам дано право беспошлинной торговли на два года; земледельцы освобождены на год от податей; есть известие, что было определено, сколько крестьяне должны были работать на помещиков и платить им; вдовам и сиротам розданы деньги и съестные припасы; освобождены заключенные в темницах и получили вспоможение; инородцы были освобождены на год от податей.

 Первые годы царствования Бориса были как бы продолжением царствования Феодора Ивановича, что очень естественно, так как власть оставалась в тех же руках. Современники хвалят Бориса, говоря, что “он цвел благолепием, видом и умом всех людей превзошел; муж чудный и сладкоречивый, много устроил он в Русском государстве достохвальных вещей, ненавидел мздоимство, старался искоренять разбои, воровство, корчемство, но не мог искоренить; был светлодушен и милостив и нищелюбив!” В 1601 г. Борис разрешил переход крестьян во всей России, кроме Московского уезда, но лишь от мелких владельцев к мелким.

 Как человек умный, Борис сознавал отсталость русского народа в образовании сравнительно с народами Западной Европы, понимал пользу науки для государства. Есть свидетельство, что он хотел завести в Москве высшую школу, где бы учили иностранцы, но встретил препятствие со стороны духовенства. Борис первый решился послать нескольких юношей учиться в Западную Европу: в Любек, Англию, Францию и Австрию. Эта первая отправка была неудачна: все они там и остались. Иностранные купцы и мастеровые пользовались покровительством Бориса. Из иноземцев, преимущественно из ливонских немцев, составился особый отряд царской гвардии. При Борисе состояли шесть иностранных медиков, получавших огромное вознаграждение. Немцам было разрешено построить в Москве лютеранскую церковь. Некоторые из русских, желая подражать по внешности иностранцам и тем угодить царю, стали брить бороды. Пристрастие Бориса к иностранцам возбуждало неудовольствие в русских людях.

 Внешняя политика была еще более мирной, чем при Феодоре. От Грозного Борис наследовал мысль о необходимости присоединить Ливонию, чтобы, имея в руках гавани при Балтийском море, вступать в общение с народами Западной Европы. У Бориса было сильное желание породниться с европейскими царствующими домами в видах возвышения собственного рода. В 1600 г. А. Власьев вел в Вене тайные переговоры о браке Ксении с Максимилианом; английская королева Елизавета старалась найти невесту для Феодора. Во время переговоров с Данией из-за русско-норвежской границы в Лапландии было заявлено желание царя иметь своим зятем датского королевича. В Дании это предложение было охотно принято, и принц Иоанн, брат короля Христиана IV, приехал в Москву, но вскоре по приезде опасно заболел и скончался (в октябре 1602 г.), к великому горю Бориса и Ксении. В 1604 г. начались переговоры о браке Ксении с одним из герцогов шлезвигских, но были прерваны смертью Бориса. Царь искал жениха для дочери и невесты для сына также между единоверными владетелями Грузии.

 Отношения к Крыму были благоприятные, так как хан был вынужден участвовать в войнах султана, а кроме того, его действия затруднила постройка крепостей в степи. В Закавказье русская политика потерпела неудачу при столкновении с могущественными турками и персами. Хотя шах Аббас был в дружественных сношениях с Борисом, однако он сверг кахетинского царя Александра, будто бы за сношения с турками, а на самом деле за сношения с Москвой. В Дагестане русские были вытеснены турками и при отступлении перерезаны кумыками; владычество Москвы исчезло в этой стране. В Сибири после смерти Кучума продолжалась русская колонизация и строились города: Верхотурье (1598), Мангазея (1601), Туринск (1601), Томск (1601).

 У Бориса хватило ума достигнуть престола, но не меньше ума, а может быть, и счастья нужно было, чтоб удержаться на престоле. Знатное боярство считало себя униженным его воцарением и как боролось против него при избрании, так и после не прочь было интриговать против ненавистного “рабо-царя”. А Борис, человек очень подозрительный, не мог возвыситься до сознания, что он, земский выборный царь, которого воля народа, несмотря на происхождение, возвела на престол, должен стать выше всяких счетов с боярами, тем более что по своим личным достоинствам он был выше их. Вот что говорят современники о главном недостатке Бориса как царя: “Цвел он, как финик, листвием добродетели, и если бы терн завистной злобы не помрачал цвета его добродетели, то мог бы древним царям уподобиться. От клеветников изветы на невинных в ярости суетно принимал и поэтому навел на себя негодование чиноначальников всей русской земли: отсюда много ненасытных зол на него восстали и доброцветущую царства его красоту внезапно низложили”.

 С 1600 г. подозрительность царя заметно возрастает. Страшное действие имело его поощрение доносов: доносчики явились во множестве. К унынию, произведенному опалами, пытками и кознями, присоединились физические бедствия. С 1601 г. три года подряд были неурожайными, и начался страшный голод, так что ели, как говорят, даже человеческое мясо. Чтобы помочь голодающим, Борис начал постройки в Москве и раздавал деньги. Эта мера вызвала еще большее зло, так как народ большими массами устремился в Москву и умирал во множестве от голода и моровой язвы на улицах и на дорогах. Только урожай 1604 г. прекратил голод. За голодом и мором следовали разбои. Разбойничьи шайки составлялись главным образом из холопов, отпущенных господами во время голода, а также из холопов опальных бояр. Смелый атаман Хлопка Косолап явился под Москвой, но после упорного боя был разбит царскими войсками (в 1604 г.).

 В начале 1604 г. стало в Москве достоверно известно, что в Литве появился человек, называющий себя царевичем Димитрием, а в октябре того же го- < да Самозванец вступил в пределы Московского государства, находя себе повсюду приверженцев. Хотя 21 января 1605 г. Самозванец потерпел поражение при Добрыничах, однако снова собрал войско. Дело находилось в нерешительном положении, когда 13 апреля 1605 г. Борис скончался скоропостижно, приняв схиму. Политика Бориса лишила его опоры в среде властвующего класса — боярства, возбудила неприязнь к нему низшего класса — крестьян, а служилые люди и свободные тяглые еще не научились отстаивать своих защитников. И после смерти Бориса его семейство оказалось в трагическом положении: без силы, перед лицом грозного врага. Правда, Москва присягнула сыну Бориса — Феодору, которому отец постарался дать возможно лучшее воспитание и которого все современные свидетельства осыпают большими похвалами. Но молодой царь после самого кратковременного царствования вместе с матерью погиб насильственной смертью. Царевна Ксения, отличавшаяся красотой, была пощажена для потехи Самозванца; впоследствии она постриглась и умерла в 1622 г. Прах царя Бориса, удаленный при Самозванце из Архангельского собора, при Михаиле Феодоровиче был перевезен в Троице-Сергиеву лавру, где покоится и ныне; там же покоится и прах семьи Бориса.