Священник Константин Будкевич

Разнообразный жизненный опыт и трагическая смерть первого мученика Католической Церкви в Советском Союзе прелата Константина Будкевича указывают на то, что Господь разными и неведомыми путями ведет своих сынов к Своей славе. Некоторые из современных публикаций о нем содержат фактические ошибки, другие, - в особенности воспоминания современников, - часто не свободны от субъективных и эмоциональных суждений. Попытка схематизировать жизнь человека не оправдана ни с каких позиций, и стремление любой ценой свести сложный путь исканий, ошибок, заблуждений, святости и слабости, прозрений и слепоты к узким рамкам той перспективы, которую мы избрали для описания чужой жизни не послужит истине. Жизнь - не прямая линия, Священное Писание именует ее "узлом" (ср. 2 Цар. 3, 11). Поэтому не стоит, расплетая этот узел, выдергивать отдельную нить и радоваться "объективной картине".

Нам придется, если мы желаем отрешиться от субъективных оценок, ограничиться менее пристрастными документами архивного происхождения.

"1867 года, июня 25 дня, в Креславском Римско-католическом приходском костеле окрещен младенец по имени Комстантин-Ромуальд ксендзом Светиловичем - дворян Юлиана и Марии из Борковских, сын от законного супружества, родившийся сего 1867 года июня 19 дня, сего прихода фольварке Зубрах...", - читаем мы в свидетельстве о крещении Константина Будкевича.

О детстве будущего Петербургского декана из архивных документов можно почерпнуть немного. В его послужном списке - т. н. "формуляре", упоминается лишь, что он учился "в 1882-1883 гг. в частной четырехклассной прогимназии в Кельцах, в 1883-1884 гг. - в Люблинской классической гимназии...".

С 1886 года Константин Ромуальд Юлиан Будкевич обучался в Могилевской Архиепархиальной Духовной семинарии в Петербурге, сразу после окончания которой поступил в Римско-католическую Духовную академию (что, несомненно, свидетельствует об отменных успехах, достигнутых во время семинарских занятий). По окончании III курса Академии получил степень кандидата богословия. Обратимся вновь к официальным документам:

Свидетельство:
"Дано сие... воспитаннику Архиепархиальной Римско-католической Духовной семинарии, из неутвержденных дворян Константину Ромуальду Будкевичу в том, что он, поступив в семинарию с начала 1886/7 учебного года и продолжая в ней курс учения, при отличном поведении, и хороших способностях, оказал отличные успехи в науках, за что Совет Семинарии удостоил его перевода на V курс. СПб, 4 сентября 1890 года"

Аттестат:
"Дано сие... воспитаннику Римско-католической Духовной Академии..., что он состоял в сей Академии по 6 октября 1893 года, при хороших способностях оказал хорошие успехи, поведения был отличного и по разрядному списку присвоена ему степень вторая. Сверх того, Будкевич... удостоен (5 июня 1893 года) степени Кандидата Богословия. 7 октября 1893 года Ректор Академии, еп.Симон"

26 сентября 1893 года Будкевич рукоположен во священника, и послужной его список выглядит следующим образом: 5 февраля 1893 года новорукоположенный священник назначен викарием псковского римско-католического прихода и законоучителем тамошних учебных заведений. 11 октября 1896 года он назначен законоучителем Витебских мужской и женской гимназий и частного женского пансиона. 8 октября 1903 года уволен от должности по собственному прошению и 5 декабря 1903 года назначен викарием церкви св.Екатерины в Петербурге и законоучителем Павловского института. 13 января 1904 года назначен вице-настоятелем Санкт-Петербургской церкви св.Екатерины. 5 сентября 1905 года - назначен настоятелем той же церкви. 31 мая 1910 года возведен в звание почетного каноника Могилевской Архиепархии, с предоставлением права ношения дистинкториального креста. 23 июля 1910 года назначен присутствовать в Могилевской Римско-католической Духовной Консистории, ввиду отсутствия некоторых ее членов.

Очевидно, что столь успешная церковная карьера должна была иметь основанием определенные личные качества священника. Ведь стать в 38 лет настоятелем самого большого столичного прихода, а еще спустя три года - деканом крупнейшего в Могилевской епархии деканата мог не каждый. Секрет подобного "успеха" свящ.Будкевича - в его беззаветной преданности делу Церкви, делу, ради которого этот пастырь часто взваливал на себя непосильную ношу, делу, которое он даже в обыденных условиях исполнял с большим рвением, нежели многие его собратья.

Настоятель церкви св.Екатерины, почетный каноник Иоанн Щчиславский, просивший о назначении отца Будкевича на должность вице-настоятеля церкви св.Екатерины, писал: "...свящ. Будкевич известен мне с лучшей стороны и заявил себя как способный и достойный служить для Церкви". 15 ноября 1919 года уже митрополит Эдуард барон фон дер Ропп даст следующую оценку талантам декана: "...будучи уверенным в опытности управления имуществом прихода и церкви св.Екатерины, предоставляю Вам полную свободу в этом деле, включая и позволение в случае надобности заключать долги в целях спасения того, что можно спасти". Узнав о расстреле свящ.Будкевича, блаженная Болеслава Мария Ламент писала своему духовнику: "...Это священник, одаренный Богом исключительным ревнованием о спасении душ. Потому мое сердце наполняется болью при мысли, как там католики жить будут без пастырской помощи и опеки".

За пять лет управления приходским имуществом свящ.Будкевич сумел довести доходность церковных домов до 197 416 рублей в 1910 году (для сравнения, в 1904 году -- 184 718 руб.). Причем, деньги эти не накапливались в Казначейском Банке, но шли главным образом на содержание и расширение учебных заведений прихода (общий расход на эти нужды - около 56 000 руб. ежегодно). В 1907 году при приходе учреждена ссудосберегательная касса, устроены три начальные школы, четырехклассная профессиональная школа, "дающая возможность менее способным ученицам быть сельскими учительницами". Всего в 1905-1910 годах до 2000 детей получили образование, приходское Благотворительное Общество развило активнейшую деятельность в городе и губернии.

Особо отмечается заслуга свящ.Будкевича в деле развития польских организаций города. Он был неустанным деятелем и душой общественного движения, благодаря его труду приходские женская и мужская гимназии достигли совершенства. Особой заботой декан окружал самых бедных, создавая для них кружки самообразования, известные многим "АВС", в 1907 году подчинившиеся польской Macierzy Szkolnej. Священник Будкевич деятельно участвовал в работе Общества "Польский Сокол". Опекал несколько приютов и был членом правления Благотворительного Общества. Поэтому не случайно 24 февраля 1914 года "Ведомство учереждений Императрицы Марии, Постоянная комиссия Санкт-Петербургского Совета детских приютов, постановила назна-чить почетного каноника Константина Будкевича, почетным членом названного Совета, с заменою взноса личным трудом по безвозмездному преподаванию уроков закона Божия воспитанникам и воспитанницам детских приютов римско-католического исповедания".

Менее чем за два года пребывания в должности Петербургского декана, не получая жалования за исправление должности (что было немыслимо в других деканатах), свящ.К.Будкевич "...совершил, по крайней мере, десять [посещений подведомственных приходов]... кроме того, были еще экстренные выезды...".

Свое нелегкое служение отец Константин исполнял, будучи отягощен нервной болезнью, первые признаки которой, по собственному его признанию, проявились еще в Витебске, когда пастырь служил тамошним законоучителем: "Капеллания подорвала мои нервы... я, скорее, теоретик, чем практик, живу, скорее, в мире оторванном, нежели реальном... склонности мои притягивали меня скорее к книжным занятиям. Капеллания отвечала моим склонностям, но я слишком многое здесь взял на себя, ... и она уже мне не по силам...".

Отец Будкевич лечился от этой болезни в 1901 году в Ялте, где (что для него было очень характерно) вновь взялся за работу в приходе, помогая настоятелю. В его личном деле отмечается, что в 1904 году он "продолжал лечение от общего расстройства нервной системы в форме спиномозговой неврастении, выражающейся в упорной бессоннице, нервном сердцебиении и невралгии отдельных нервных стволов, в ослаблении тройничного нерва. Применяемые медицинские средства не принесли желаемых результатов...". В 1905 он лечился в Погулянке Двинского уезда, В 1911 году должен был ехать на лечение в Швейцарию, но не выехал. В том же году о.К.Будкевич писал: "Часто страдаю проявлениями неврастении в виде сильной головной боли и потери памяти...". Однако позже декан уже не упоминал о своей болезни.

Еще маленький, но важный штрих к портрету пастыря: он был, судя по всему, весьма щепетилен в денежных вопросах. Делал долги лишь тогда, когда был уверен, что сможет их оплатить: "... два года страдаю неврастенией... Так как я должен содержать родных (мать, сестру, брата), то на жалование могу удовлетворять как-то лишь необходимейшие свои нужды... В нынешнем же году даже этого не могу сделать [заплатить за лечение - прим. автора], так как не чувствую себя в силах отдать [деньги, которые придется ради этого одолжить - прим. автора]".

Будучи сыном своего народа и своей эпохи, священник Будкевич не мог не сочувствовать судьбе Польши (причем, как кажется, у него, как и у многих поляков, национальная скорбь принимала зачастую романтические формы, которые лучше всех описал в "Истории моего современника" на собственном примере В.Г.Короленко). Но те, кто станет упрекать в этом покойного, должны принять во внимание один важный момент - поляки, как и другие народы, лишившиеся Родины и вкусившие из чаши гонений на свой язык и культуру, переживали разделение и несвободу Польши как трагедию (и не только общенациональную, но и личную). Требовать от них иного было бы неуместным утопизмом.

Во время Первой мировой войны свящ.Будкевич был вице-председателем, а затем - председателем Польского Общества помощи жертвам войны. В 1917 году он руководил работой Польского Гражданского Комитета (РКО, Komitet Obywatelski), помогавшего полякам - беженцам, оказавшимся в центральной части Империи во время войны. Отец Будкевич остался в РСФСР и принял советское гражданство, желая обеспечить духовную и общественную поддержку оставшемуся в стране польскому меньшинству. Как отмечала "Gazeta Petersburgska" в должности Председателя РКО о.К.Будкевич "...проявил находчивость в разрешении труднейших дел, сложнейшие поручения умел исполнить с редким гражданским мужеством". В 1918 году шли переговоры с Ватиканом о присвоении прелату Будкевичу титула Прелата Папы. Он подписал, вместе с митрополитом фон дер Роппом и Московским деканом Зелинским поздравительную телеграмму Регентскому Совету Польши по поводу открытия 18 июня 1918 года представительства в Москве, в освящении которого принимал участие вместе с архиепископом-митрополитом (церковь свв.Петра и Павла в Москве). С 1919 года - член административного совета Архиепархиального Управления.

Свершившуюся революцию Петроградский декан воспринял неоднозначно. В обращении в Петроградскую Чрезвычайную Комиссию (ПЧК) он писал: "...Я с радостью видел падение монархической власти в России, глумившейся над народом и причинившей ему столько зла. Так как меня считали одним из либеральных членов в римско-католическом духовенстве, то еще при царском режиме я работал в общественных организациях вместе с представителями левых партий и был все время своей службы на плохом счету у царского правительства. В России совершился перелом вроде операции больного организма... она от операции еще не оправилась, но самый организм ее выдержит это испытание, что дает ей возможность стремится к прогрессу вместе с другими народами...".

Заметим, что в 1917-1918 годах многие католики и представители иных конфессий восприняли революцию с надеждой, что она будет способствовать свободному развитию Церкви и благовестия.

Но в вопросе о положении Церкви и о судьбе церковного имущества отец Будкевич занял позицию жесткую и непримиримую, без колебаний отстаивая то, что считал соответствовавшим интересам Церкви и ее непреходящим задачам. В 1918 году декану было поручено передать записку о положении Католической Церкви в России в Народный Комиссариат юстиции, пригласивший 22 мая 1918 года митрополита фон дер Роппа принять участие в совещаниях по вопросам отделения Церкви от государства (попытка не удалась). В середине октября 1918 года в Петрограде состоялись переговоры между заведующим "охранительного отдела" Комиссариата юстиции Союза коммун Северной области Р.А.Теттеборном и прелатом Будкевичем. Обсуждались вопросы передачи церковного имущества и кладбищ местным Советам, а метрических книг - в органы ЗАГС. Отец декан изложил позицию католиков, указав, что без согласия Святейшего Престола ни о какой передаче храмов речь идти не может, а решение вопроса о кладбищах "зависит от пределов требований правительства".

6 декабря 1918 года "Северная Коммуна" опубликовала обязательное постановление об исполнении "Инструкции" ("О порядке проведения в жизнь декрета об отделении церкви от государства и школы от церкви"). В ответ на это декан подготовил собственную инструкцию для священников, содержание которой впоследствии изложил в реферате "Историческая записка об отделении Церкви от государства в большевистской России". Тактика, избранная деканом, им самим была названа "тактикой проволочек". Отец Будкевич предлагал пойти на уступки в ряде вопросов - составить описи имущества, списки ценных бумаг и избрать приходские советы, требовать перед венчанием справки о гражданской регистрации брака, не производить погребения без надлежащих документов. Но по самым главным вопросам прелат настаивал: "церкви не отдавать", форму договора игнорировать, один экземпляр метрических книг хранить вне храмов, а другой - в консистории, с 1919 года вести их на латинском языке. Такова была тактика, избранная церковноначалием, сам же прелат был сторонником много более жесткой позиции и заявлял на собрании духовенства 23 февраля 1920 года, что, "если бы архиепископ предвидел, что настоящее положение затянется, он, вероятно, решил бы иначе".

После учреждения в январе 1919 года Центрального Комитета римско-католических общин Могилевской архиепархии, позиция прелата Будкевича сделалась вовсе непримиримою. В письмах к архиепископу он обвинял Председателя Комитета Казимира Новицкого чуть ли не в пособничестве властям. Досталось и собрату по служению: "... священник Малецкий, вследствие какого-то затмения чувства церковного духа ... вместе со своим комитетом подписал договор с большевиками. Другие священники ... впали оттого в огромное замешательство...и неодобрительно отзываются об свящ.Малецком...". Отец Антоний Малецкий отозвал свою подпись почти сразу же.

27 марта 1919 года на квартире декана в присутствии митрополита Эдуарда фон дер Роппа состоялось совещание, в котором участвовали прелаты А.Малецкий, К.Будкевич, священники А.Василевский, М.Бугенис, В.Ивицкий, А.Иодовалькис, Т.Матулянис, И.Тройго, Л.Хвецько. Главный докладчик, декан Будкевич, указал, что члены Центрального Комитета при обсуждении устава "захотели изъять комитеты из сферы влияния духовенства".

Во время событий 30 апреля - 25 мая 1919 года митрополит фон дер Ропп был задержан как заложник, четверо священников арестованы чуть позже, а на квартире декана был произведен обыск. 25 мая после богослужения у церкви св.Екатерины состоялась массовая манифестация протеста, колонна манифестантов двинулась к зданию "Чрезвычайки" на Гороховой улице. Ночью были произведены аресты среди настоятелей. Вот как описывает свое поведение в эти тревожные дни сам отец декан в письме архиепископу: "...Устав и не чувствуя себя здоровым, я отправился на квартиру, ни на торжественном молебне об освобождении архиепископа, ни на проповеди я не присутствовал. ...В церкви поставили плакат с требованием освобождения, но я заставил его из церкви убрать... Одним из моих убежищ была квартира С.Пусевича, куда я принес нужные документы и приводил в порядок отчеты по хозяйству и протоколы заседаний духовенства, где я исполнял функции секретаря..." [далее декан пишет об отстранении духовенства от администрирования церквями и полагает, что в подобной ситуации невозможно вменять священникам в обязанность нести ответственность перед властью за действия прихожан].

30 октября 1919 года архиеп.Иоанн Цепляк издает циркуляр, разрешающий подписывать "временно, до решения вопроса Святейшим Престолом" соглашения с властями о регистрации общин. Но уже в январе-феврале 1920 года возобладало мнение прелата Будкевича, который, выступая с докладом на собраниях духовенства, высказывался в том смысле, что "католическим церквям надлежит без всяких компромиссов и оговорок встать на точку зрения церковного права" и следует воздержаться от подписания соглашений. "Не подписание соглашения имеет ту хорошую сторону, что мы тогда не будем связанными никаким обязательством, и большевики больше будут считаться с протестующими католиками, чем с уступающими большевики не решатся закрывать храмы... это уже громкое дело, а они теперь как раз дорожат мнением Европы...".

Отношение священника Будкевича к новой власти совершенно переменилось в апреле 1920 года, когда вооруженные чекисты ворвались в церковь св.Екатерины, избивая верующих (200 человек было арестовано, 120 отбывали наказание). Тогда декан писал о власти уже так "[в действиях представителей власти] проглядывает нахальство зарвавшихся мальчишек и ненависть фанатиков, и садизм дегенератов" (письмо архиепископу от 23 августа 1921 года).

В это же время прелат Будкевич передает в представительство Польши в Москве записку свящ.Дземяна о положении католиков в России, а также предлагает организовать дипломатический протест.

Необходимо отметить, что с августа 1922 года отец Будкевич являлся преподавателем тайной семинарии в Петрограде.

После повторного требования о регистрации общин в "церковных столах" и закрытия церкви Святого Сердца Марии на Кирилловской ул., 19 в Петрограде, прелат К.Р.Будкевич принял решительные меры для спасения храмовых ценностей. Первоначально он планировал закопать около ста наиболее ценных предметов храма св.Екатерины на католическом кладбище Петрограда (на Выборгской стороне) в могилах отцов доминиканцев, но по настоянию свящ.Болеслава Уссаса, эксперта польско-советской смешанной Реэвакуационной комиссии, решил доставить ценности в представительство делегаций Польши, 25 февраля 1922 года после Божественной Литургии в церкви св.Екатерины прелат Будкевич привез в польское представительство дароносицу, - пожертвование генерала И.Сабира 1825 года, украшенную жемчугом, бриллиантами и другими драгоценными камнями; пасторал из серебра - дар покойного митрополита Игнатия Головинского; золотую утварь (мельхиседек). В течение трех дней наиболее доверенные лица из мирян перенесли другие ценности из квартиры декана в польское представительство (позднее эти ценности были переправлены в Варшаву, а оттуда - в Рим).

4 мая 1922 года и 17 июля 1922 года прелату Будкевичу вновь было поручено вести переговоры с центральными властями. Власти не простили декану упорства и его принципиальной позиции в вопросе о превосходстве канонического права над светским (а еще более - сокрытых и вывезенных ценностей). В отношении архиепископа Цепляка, прелатов Малецкого и Будкевича 28 декабря 1922 года совершилось разбирательство Революционного Трибунала. 5 марта 1923 года декан Будкевич вместе с четырнадцатью другими священниками и архиепископом были вывезены в Москву. Предпасхальное время для намечавшейся расправы было выбрано вовсе неслучайно.

10 марта того же года декан был арестован, ему было предъявлено обвинение по статье 62 и 119 УК РСФСР в старой редакции - контрреволюционная деятельность во главе якобы созданной им организации, шпионаж в пользу иностранного государства. Это грозило применением высшей меры наказания. Во время показательного процесса в Москве 21-25 марта 1923 года был вместе с архиепископом Иоанном Цепляком приговорен к смертной казни. В последнем слове охарактеризовал позицию Церкви в столкновении с властями, напоминая, что Церковь стоит над партиями и единственное ее оружие - вера. 29 марта НКВД утвердил приговор Московского Ревтрибунала, что отец декан принял совершенно спокойно. Просьбу адвоката Бобрищева-Пушкина о помиловании власти отклонили. Попытки дипломатического вмешательства ничего не дали. Утром 31 марта, в 10 часов свящ.К.Будкевича забрали из общей камеры и поместили в камеру № 42. Сообщение о том, что последние часы он провел в одной камере с приговоренными к смерти бандитами, с переломанной ногой и надорванными ушами, как кажется, не соответствует действительности. Однако есть сведения о том, что к приговоренному к смерти священнику не допустили иеромонаха Общества Иисуса, Эдмунда Уолша, просившего позволения отпустить декану грехи и преподать напутственные Святые Дары.

Священник Константин Ромуальд Юлиан Будкевич, прелат и Петроградский декан, перешел в вечную жизнь в ночь с 31 марта на 1 апреля (Пасхальная ночь 1923 года). Версий о его смерти две. Согласно первой, приговор был приведен в исполнение в подвале тюрьмы ГПУ, в присутствии трех агентов: Евдокимова, Бергмана (Венникас) и Крумма. В письме Бергмана адвокату убиенного священника говорится, что декан заблаговременно написал письмо к Папе, был совершенно спокоен и обратился к Евдокимову со словами: "Прошу передать последнее мое приветствие отцу Цепляку и засвидетельствовать ему, что я до последней минуты остался верен Апостольскому Престолу". После того, как прелат произнес эти слова, большевик Злоткин выстрелил ему в голову. Согласно второй версии, "на месте казни прелат перекрестился, благословил палача и двух его помощников, а сам отвернулся к стене, зашептав слова молитвы. Выстрел палача прервал молитву священника".

Стараясь постичь смысл этого столь обычного и в то же время столь необычного жизненного пути служителя Истины, мы можем с уверенностью говорить о том, что погибший за имя Христово священник Константин Ромуальд Будкевич, несомненно, был беззаветно предан делу Церкви, искренне любил людей, сопереживал судьбе своего народа и Отечества. Во всем он старался исполнять законы Церкви (даже с риском для собственной жизни), и его кончина была героической. Во многом он, порою, был неправ (зачастую то были трагические заблуждения), но в главном "пребыл верен до конца". Он мог давать неверные, иногда даже жестокие, оценки происходившему вокруг, не всегда мог скрыть желания увидеть отмщение той власти, которая столетие унижала его народ, но он был в силах и признать свои ошибки. Жизненный путь его, возможно, не был прям и гладок, как Невский проспект, на котором стоит церковь, где он настоятельствовал около 18 лет. Но это был трагический путь, и завершился он также трагически.

Мученическая кончина отца Будкевича стала сильным духовным импульсом уже для его современников. Экзарх Леонид Федоров, человек, с которым прелат Будкевич во многом расходился во взглядах, вскоре после рокового процесса сказал следующие знаменательные слова: "Я только сожалею, что не подпал под смертный приговор и что мне не удалось разделить славной участи бедного, а отныне блаженного о.Будкевича". Прелат Константин Будкевич стал первым из католических священников, погибших от рук безбожной власти. И сердце его успокоилось, по слову святого Августина, лишь в Боге.

Литература

Печатается по:
Козлов Станислав "Прелат Константин Ромуальд Будкевич"// Кровь мучеников есть семя Церкви - М., 1999 г.