Биография Политическое учение Никколо Макиавелли
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Политическое учение Никколо Макиавелли
Содержание
Введение. 3
Глава 1. Политика как искусство. 5
1.2. Биография Н. Макиавелли. 5
1.2. Основные направления трудов Н.Макиавелли. 6
1.3. Стилистика написания. 8
Глава 2. Понимание политики Н. Макиавелли. 10
2.1. Анализ «Государя». 15
2.2. Проблема ограничения функциональной свободы государя. 27
Заключение. 30
Список использованной литературы.. 36
Введение
Актуальность темы. Автор “Рассуждение на первую декаду Тита Ливия”, “История Флоренции”, а также трактат под названием “Государь”, ставший наиболее известным из всех его работ и принесший ему посмертную мировую славу, - Никколо Макиавелли, являлся одним из величайших мыслителей XVI в.
Главное отличие Макиавелли от всех предшествующих ему мыслителей Эпохи Возрождения заключается в том, что он руководствовался в своих сочинениях не абстрактными идеями торжества добра и Бога, а реальным опытом конкретной жизни, идеями пользы и целесообразности.
В этом смысле Никколо Макиавелли проявил себя сторонником самого жесткого реализма, ибо считал, что благодушные мечтания о прекрасном будущем только мешают жизни обычного человека.
Наблюдения над жизнью привели Макиавелли к глубочайшему убеждению, что человек - это существо сугубо эгоистическое, во всех своих поступках руководствующееся лишь собственными интересами. Вообще, по мнению Макиавелли, интерес - это самый могущественный и чуть ли не единственный стимул человеческой деятельности. Проявления интереса достаточно различны, однако самый важный интерес связан с сохранением собственности, имущества и с приобретением новой собственности и нового имущества. Он утверждал, что “люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества”.
Наиболее ярко эти идеи были выражены флорентийским мыслителем в рассуждениях на тему власти и значении государя. Само государство, в понимании Макиавелли, возникло как результат все той же эгоистической природы человека. Государство - это высшая сила, способная поставить достаточно жесткий предел эгоистическим устремлениям отдельных людей и тем самым спасти их от самоуничтожения. Люди, руководствуясь интересом самосохранения, и создают государство.
И до сих пор в науке не сложилось однозначной оценки творчества флорентийского мыслителя. В одних работах он подвергается критике за аморализм, в других, наоборот, восхваляется за реализм. Наверное, однозначной оценки творчества Никколо Макиавелли и невозможно дать.
Целью данной работы является анализ политических учений Н. Макиавелли.
Для реализации данной цели были поставлены следующие задачи:
ü рассмотреть биографию Н. Макиавелли;
ü проанализировать основные направления его трудов;
ü охарактеризовать стилистику его написания;
ü проанализировать политические учения Н. Макиавелли.
В работе были использованы труды таких авторов, как: Темнова Е.И., Баткина Л.М.Чанышева А.А. и других.
Глава 1. Политика как искусство
1.2. Биография Н. Макиавелли
Никколо Макиавелли (1469-1527 гг.) - итальянский политический деятель и мыслитель, историк, военный теоретик - происходил из древней, но обедневшей патрицианской семьи. Генеалогия семейного клана Макиавелли восходит к древним тосканским маркизам. Его предки и по отцовской, и по материнской линии оставили значимый след в истории Флоренции; они избирались на самые высокие должности и республике восемнадцать раз. Макиавелли также избрал государственную службу сферой приложения своих сил. С июня
1.2. Основные направления трудов Н.Макиавелли
Политическая тематика была главной для Макиивелли-теоретика, известного прежде всего такими трудами, как «Государь», «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия», «О военном искусстве», «История Флоренции». В политических трактатах Макиавелли теоретическое рассмотрение политики освобождено от моральных и религиозных критериев. «Государство» признается высшим Проявлением человеческого духа, а служение последнему - целью человеческой жизни.
Макиавелли, имея в своем распоряжении множество традиционных терминов («царство», «империя», «республика», «монархия», «полис», «цивитас» и т. д.), тем не менее вводит специальный термин «stato» для обозначения повой политической реальности - больших централизованных государств, «утверждавшихся на «стояние» (stare) на «постоянном месте» (statio
) - национальной территории»[2]. Новое политическое образование, по мнению флорентийского мыслителя, должен возглавлять принцепс, что и определило название его основного труда, который первоначально имел название «De
principatibus
» - «О принципатах» и лишь позднее получил название «Il Principe» - «Государь» или «Князь».
Саму же необходимость государства Макиавелли почти на полтора века раньше Гоббса обосновывал эгоистической природой человека и потребностью ее насильственного обуздания.
Политический идеал Макиавелли - Древний Рим, в котором он видел воплощение идеи сильного государства, умеющего сохранить внутренний порядок и распространять влияние на другие народы. Республиканский Рим - образец политического устройства, так как в нем за каждым из компонентов его составляющих (первым человеком, или принцепсом, оптиматами и народом) предусмотрительно закреплялась необходимая и справедливая доля власти. В «Рассуждении...» Макиавелли описывает строй древнеримского государства, полагая, что республика - лучшая форма правления, так как она каждого делает ответственным за судьбу государства. Но республиканскаяформа правления не всегда возможна; нельзя сохранить свободные политические учреждения, если в народе не развиты гражданские добродетели. Римская республика достигла могущества потому, что сумела воспитать высокий гражданский дух в римском народе.
Макиавелли противопоставляет величие Древнего Рима упадку современной ему Италии. В самом известном трактате Макиавелли «Государь», созданном в период с июля по декабрь
Макиавелли - современник Лютера. Его позиция в определенном отношении схожа с лютеровской: он такой же решительный сторонник секуляризации власти, как и Лютер[3]. Однако данная точка зрения является у него не следствием вероисповедальных предпосылок, а вытекает из совсем особого взгляда на политику, в дальнейшем утверждающегося в европейской мысли[4].
Макиавелли считается предтечей современной политической науки, его влияние прослеживается в концепциях В. Парето, Г. Моски, Р. Михельса. К творческому наследию великого флорентийца обращались Ф. Ницше, М. Вебер, Ж. Пиаже, Д. Рисмеи и Э. Фромм. Вместе с тем нельзя безоглядно модернизировать политическую теорию Макиавелли, который, по словам Л. М. Баткина, пользовался содержательной логикой ренессанского типа культуры.
1.3. Стилистика написания
По мнению Баткина, к Макиавелли применяют современные идеологические стереотипы, когда нападают на него или защищают, говоря, например, что он был реалистом и политике, ссылаясь на его «трезвость», «научность» и т.д. Когда же односторонне превращают его в приверженца абсолютной монархии или республиканца, «наставника тиранов» или «провозвестника Рисорджименто», из его системы мышления произвольно изымается какой-нибудь один элемент, который «получает адекватный смысл» лишь в ее рамках. На самом же деле «"Государь" - руководство в ремесле политики, построенное вокруг типовых "примеров" и выводящее из них "разумные основания" [ragioni], т.е. нечто очень близкое по жанру к трактатам о живописи Леона Батисты Альбети или Леонардо»; это - «эмпиризм, насыщенный гуманистической топикой ["Топика" - логико-риторическое сочинение Аристотеля, служащее руководством для участников спора, разбитое на"топы", в которых разбираются определенные примеры] и рационалистический»[5]. В тексте «Государя» легко различить «два сплетающихся и спорящих голоса - недоверия к истории и потребности безотлагательно приступить к делу... отчаяния и надежды». Но всякий политик, как и вообще человек, «не может строить расчеты на желаемом, а не на действительном, и не может остаться [только] при действительном», а всякая попытка совместить эти вещи - «как свернувшийся еж: иглы парадоксов торчат во все стороны». Один из источников макиавеллиевских парадоксов - «ренессансное противоречие неизменной природы и индивидуального вызова, идеальной нормы и опыта» - и, в частности, столкновение того, «как должны были бы жить люди», и того, «как они живут наделе» (отказ от рассуждений об идеальных республиках в пользу реального политического опыта продиктован именно этой антиномией). Само появление такой антитезы - «предвестие новоевропейского научного метода мышления». Однако если говорить не об идеях, а разобрать текст «Государя» «на уровне стилистики - синтаксиса, лексики, ритмики, всех способов языкового выражения и их семантики» (как сообщает автор, он использует в данном случае результаты исследования итальянского литературоведа Д. Барбери - Скуаротти: Barberi-Squarotti G. La forma tragic
Глава 2. Понимание политики Н. Макиавелли
Макиавелли понимает политику как область властных отношений (отношений господства и подчинения, связанных с применением насилия), решений и действии, имеющих свою особую логику, отличную от логики человеческих действии к других областях общественной жизни и не определяемую понятием морального блага. Именно такая позиция и позволяет выделить властное целедостижение как таковое в качестве самостоятельного предмета исследования. В средневековой же (как и в античной) теории политическая цель мыслится именно в качестве морального «блага» имеющего онтологический статуе.
Властные решения и действия предстают в рамках такого анализа как то, что является функцией от ситуативного изменения мнений и настроений граждан (подданных), интересов и целей других государств; тогда как единственная константа - властный интерес как таковой.
Если определить основоположения макиавеллевского понимания политики, то получится следующее[7].
1. Макиавелли исходит из ранее небывалого представления об обществе; социально-политическая жизнь для него - это перспективное пространство взаимодействия свободовольных индивидов, ориентирующихся по вектору (частного - индивидуальною или группового) интереса, изменяющегося по времени. Новация в данном случае состоит в том, что речь не идет больше о традиционных, естественных общностях, связанных единством языка, разума, интересов безопасности и блага (представление, перекочевавшее из античности в средние века); понятие постоянно изменяющегося во времени частного интереса заменяет традиционное представление изначального, «естественного» общего блага.
2. Политика в таком случае предстает как особого рода искусство, основанное на способности держателя властных функций опережающим образом отслеживать изменения во времени значимых интересов и учитывать эти изменения при принятии решений.
Л. М. Баткин показывает, что макиавеллиевский историзм, логика ренессансного «подражания» античным образцам-ориентирам, не содержит императива буквального следования норме, но предполагает приспособление к конкретным обстоятельствам («качествам времени»): «... неизменная суть предстает как "разнообразие случаев". Макьявелли любое конкретное событие ... возводит к некоему общему правилу человеческой природы и истории, но это правило бытийствует не как собственно всеобщая сила, не над историей или до истории, а как сама эта пестрая история, как ее "разнообразие " ... как пример, казус. "Разнообразие" приводит к тому, что норма всякий раз словно бы рождается заново, и у каждой современности "собственная встреча" с античностью. Поэтому распознать норму в казусе нелегко. Но в этом-то и состоит ремесло политика... Поскольку главная соль макьявеллисвского теоретизирования - в обдумывании индивидуального, оно художественно»[8].
3. Политика понимается как область таких отношений, для которой характерно сложное взаимодействие интересов (часто непримиримо-враждебных); основной же интерес - приобретение, сохранение власти и приращение се ресурсов, а главное средство достижения властных целей - насилие.
4. Все остальные интересы (а, следовательно, также действия, союзы и отношения) - функция от этой главной цели. Политика, согласно Макиавелли, является областью функциональных зависимостей поведения носителя власти от изменений этих интересов во времени.
Разумеется, сам Макиавелли вообще не употребляет термин «функция», пет у него и понимания «разнообразия случаев», буквально приближающегося к свойственному «социальной науке» смыслу, вкладываемому последней в данный концепт, заимствуемый из биологии и (или) математики: ни в качестве определения способности какой-либо части целого совершать действии, обеспечивающие единство этого целого, его адаптацию к изменениям внутренней и внешней среды существования, а тем самым - его воспроизводство и развитие, - функция как процесс и действие; ни в качестве у = f(х), - функция как взаимозависимость[9]. И, тем не менее, мировоззренческая тенденция флорентийца позволяет с известными оговорками допускать употребленную интерпретацию.
В рамках антропологического обоснования политического функционализма Макиавелли сосредоточил внимание на действительных человеческих мотивах, понимая их в указанных выше случаях как подвижные, динамично изменяющиеся ориентации воли (а не как статичные «начала души» - склонности, страсти), зависимые от «приливов» и «отливов» исторического времени (то открывающего возможности свободы политических действий, то перекрывающего такие возможности) и от проективной направленности властного импульса на выполнение глобальной национально-государственной задачи; последняя зависимость связана с ограничением свободы властного действия (в противном случае представлявшего бы собой произвол и бессмысленную кровавую интригу) - с особого рода рациональной ответственностью перед будущим.
Макиавелли в данном отношении созвучен Лютеру (а в предельном смысле - и всей христианской традиции, давшей концепцию «двух градов»), говорившему: «И если бы весь мир состоял из подлинных христиан, т, е. из истинно верующих, то не было бы необходимости или пользы ни в князьях, пи в королях, ни в господах, ни в мече, пи в законе. И для чего все это им? Ведь у них пребывал бы в сердце Святой Дух, который учил и наставлял бы их никому не причинять несправедливости, любить всякого, с готовностью претерпевать от всякого беззаконие и саму смерть. Там, где проигрывает несправедливость и где поступают по справедливости, не нужно ссор, вражды, суда, судей, наказания, права или меча»[10].
У М. Бебера мы найдем своего рода подытоживание этой смысловой линии, лежащее в русле постановки вопроса о предельном, этическом смысле и оправданности политики. Он, обсуждая отношение между этикой и политикой (как делом, совершаемым головой, «а не какими-нибудь другими частями тела или души»), в частности «проблему этоса политики как "дела"», возможности исполнения долга правдивости, а также этической значимости напряжения между целью и средством в политике (где главное средство - легитимное насилие), говорит: «... глубочайшая противоположность существует между тем, действуют ли по максиме этики убеждения - на языке религии: "Христианин поступает, как должно, а в отношении результата уповает на Бога", или же действуют по максиме этики ответственности (выделено мною. - А. Ч.): надо расплачиваться за (предвидимые) последствия своих действий... Если последствия действия, вытекающего из чистого убеждения, окажутся скверными, то действующий считает ответственных за них не себя, а мир, глупость других людей или волю Бога, который создал их такими. Напротив, тот, кто исповедует этику ответственности, считается именно с этими заурядными человеческими недостатками, - он... не в состоянии сваливать из других последствия своих поступков, коль скоро мог их предвидеть. Такой человек скажет: эти следствия вменяются моей деятельности»; «Первородная испорченность мира грехом позволяла относительно легко включить в этику насилие как средство дисциплинирования против греха... Но ориентированные только на этику убеждения... требования Нагорной проповеди и покоящееся на этом религиозное естественное право как абсолютное требование сохраняли свою революционизирующую силу и почти во все эпохи социальных потрясений выходили со своей стихийной яростью на передний план. В частности, они вели к созданию радикально-пацифистских сект, одна из которых проделала в Пенсильвании эксперимент по образованию ненасильственного во внешних отношениях государственного устройства - эксперимент трагический, поскольку квакеры, когда разразилась война за независимость, не смогли выступить с оружием в руках за свои идеалы. Напротив, нормальный протестантизм... легитимировал государство, то есть средство насилия, как божественное учреждение, а в особенности авторитарно-монархическое государство (Obrigreitssaat). Лютер освободил отдельного человека от этической ответственности за войну и переложил ее на авторитеты (Obrigreit), повиновение которым, кроме как в делах веры, никогда не могло считаться грехом. Опять-таки кальвинизму в принципе было известно насилие как средство защиты веры, то есть война за веру, которая в исламе с самого начала являлась элементом жизни ... Все религии бились над этой проблемой...»; «Гений иди демон политики живет во внутреннем напряжении с богом любви... напряжении, которое в любой момент может разразиться непримиримым конфликтом. Люди знали это уже во времена господства церкви... граждане сражались против государства церкви. И в связи с такими ситуациями Макиавелли... заставляет одного из своих героев воздавать хвалу тем гражданам, для которых величие города важнее, чем спасение души»[11]. Правда, согласно Веберу, этика ответственности свойственна также и восточной культуре. Он демонстрирует это на примере индуистской традиции, которая определяла «дхарму» (этос) для каждой из каст и встраивала войну в структуру жизни, полагая, что действия воинов должны быть необходимым «трудом», соответствующим целям войны и не наносящим ущерба делу религиозного спасения. «Архашастра», по его словам, - гораздо более изощренное в макиавеллиевском смысле произведение, чем «Государь»[12].
2.1. Анализ «Государя»
Перейдем теперь к подробному анализу главного сочинения Макиавелли «Государь», в котором им и были сформулированы вышеозначенные теоретические подходы.
Макиавелли начинает с традиционной задачи классификации Различных форм государственной власти (продолжая эту классификационную линию до ХII-й гл. своего трактата), суживая затем задачи своего исследования. Он различает две основные формы правления - две формы государств, утверждая, что все государства ... которые господствовали и господствуют над людьми были и суть или республики, или княжества, т. с. государства, управляемые единовластно. Собственно этим и определяется предмет исследования, если оговорить исключение республиканской формы правления, не буду рассматривать республики, говорит Макиавелли, я сосредоточусь только на княжествах и рассмотрю вопрос о том, как можно этими княжествами управлять и как их удерживать (II)[13]. Именно такая позиция позволяет выделить самое власть как специфическую область, требующую от государя определенного искусства поведения, т. с. соблюдения определенных правил (см.: XIV)[14]. Выделению понятию власти как предмета специального анализа способствует также постулирование свободы воли: Макиавелли резко возражает против мнения, согласно которому политическая судьба зависит лишь от «случая», фортуны, но не от концентрации собственных воли и разума политического деятеля. Он обращается к этому постулату дважды, в VI-й гл., утверждая, что если частного человека приводит к власти либо доблесть, либо счастье (милость судьбы), то может показаться, будто они же в равной мере помогут ему преодолеть многие трудности впоследствии, тогда как это совсем не так, ибо крепче держался тот, кто меньше полагался на счастье[15], а также в ХХV-й гл., озаглавленной следующим образом: «Что значит в человеческих делах судьба и как можно ей противостоять»; в последнем случае он употребляет понятие «свобода воли», увязывая его с (проективной) политической ответственностью перед будущим, придавая тем самым политики перспективно-исторический характер, как бы полагая, что занятие политикой является процессом творчества истории.
В этом проявляется установка возрожденческой культуры в целом, стоящая в одном ряду с аналогичными явлениями перспективного видения мира, например с характерным (а для средневекового человека немыслимым) желанием одного из первых провозвестников данной культуры, Петрарки (1304-1374 гг.), который был, как известно, выдающимся картографом, составившим, вероятно, первую каргу Италии, обозреть даль, взобравшись на вершину горы Вента, близ Авиньона[16].
Приведем также мнение Э. Жильсона, согласно которому субъективизм проторенессансного искусства «в визуальной сфере соответствует тому, что можно наблюдать в интеллектуальной жизни (здесь, по словам того же автора, номиналистская школа XIV в. предвосхитила гелиоцентризм Коперника, геометрический анализ Декарта и механику Галилея и Ньютона. - А. Ч.). Наиболее характерным выражением этого субъективизма является явление перспективной трактовки пространства, которая, примененная уже Джотто и Дуччо, постепенно, начиная с 1330-1310 гг., становится общепризнанной. Если понимать материальную поверхность живописного произведения ... как нематериальную проекционную плоскость, перспектива... передает не только то, что непосредственно видно глазу, но также и то, как это может наблюдаться при определенных условиях (т. е. эмпирически). Перспектива фиксирует... прямой intuitus от субъекта к объекту, подготавливая тем самым путь к современному "натурализму" и давая визуальное выражение концепции бесконечного, ибо точка пересечения линий в линейной перспективе может быть определена лишь как "проекция точки, в которой параллельные линии пересекаются"»[17]
Проективность интересов (ожидания изменений в лучшую для себя сторону), их борьба и смена векторов политической воли, зависящих от ситуации, превращают политику в искусство политического поведения, руководствующееся знанием свода правил-законов. Вывести эти правила из опыта античной, прежде всего римской истории и современных событий политической жизни Европы и Италии и описать их - дело политической пауки.
Методологический подход Макиавелли в «Государе» состоит в том, что он рассматривает опыт, или, как он это называет, случаи, всесторонне взвешивает на весах целесообразность, эффективность тех или иных действий и выводит некое поучение (правило). Благодаря этому подходу политические отношения становились «самостоятельным объектом исследования, выделенным из религиозно-схоластических, нравственных, социально, экономических и иных сфер жизни»[18].
Политика как подкрепленное изучением опыта искусство ориентирована на приобретение, расширение, сохранение и упрочение власти с целью выполнения исторической сверхзадачи - объединения Италии. В такого рода позиции есть два смысловых слоя: с одной стороны, задается чисто функциональная «степень» свободы действий в рамках политического целедостижения; с другой, определяется предельный горизонт этой свободы (горизонт ответственности) относительно высшей цели.
Сосредоточив свое внимание на этой центральной для мыслителя проблеме, рассмотрим оба данных смысловых слоя.
Если говорить о первом, то концентрированным его выражением была бы формула «цель оправдывает средства». Но дело в том, что в точном смысле слова у Макиавелли такой формулы нет. Есть внешне на нес похожая, встречающаяся в следующем контексте. Макиавелли констатирует, что о делах всех людей, и больше всего князей, над которыми нельзя потребовать суда, судят по успеху; поэтому, говорит он, князь пусть заботится лишь о победе и сохранении государства, средства всегда будут считаться достойными и каждым будут одобрены, поскольку толпа идет за видимостью и успехом дела (XVIII)[19].
Как мы видим, речь идет об основаниях авторитета (и легитимности) власти государя; он может применять любые средства ради сохранения власти и победы над политическими врагами, если эти средства результативны с точки зрения указанных целей. Речь идет также о мере свободы политического действия, которая задается их результатом: свобода и результат функционально связаны между собой; чем более неоспоримым и убедительным является результат, тем большей будет свобода. Утверждение о том, что средства «будут» одобрены, двойственно. Очевидно, что речь может идти как о возрастании авторитета власти вследствие ее результативных действий и, следовательно, о возможности для нее все большей свободы в выборе средств; точно так же - о мере решимости (определяющей возможность прибегнуть к крайним средствам в случае нужды), преодолевающей внутренние барьеры, если таковые имеются, которая должна быть вооружена и поддержана знанием-уверенностью в том, что «общественное мнение» - это мнение черни, которая не употребляет нравственных критериев в оценке властных действий. Мы имеем дело, таким образом, с формулировкой своего рода условного императива, т. с. технического правила действия, ориентированного на целедостижение и выстроенного сообразно схеме: «если мы желаем добиться такого-то результата, то мы должны так-то и так-то использовать такие-то и такие-то средства». Собственно, все макиавеллиевские политические максимы (краткие формулировки правил действия) представляют собой условные (технические) императивы.
Отсюда для нас вытекают два вопроса. 1. На каком основании Макиавелли придает политическому действию чисто функциональный модус? 2. Есть ли в таком случае какие-либо сдерживающие политический произвол и ограничивающие насилие власти противовесы?
Начнем с ответа на последний вопрос. Разумеется, такие противовесы легко обнаружить в наложении совокупного масштаба действующих в политике максим, которые к тому же ситуативны, хотя и привязаны, как уже говорилось, к двум основным целям -сохранению власти и достижению победы над политическими врагами. Макиавелли вообще далек от того, чтобы признавать за насилием значение универсального и единственного политическое средства (как, впрочем, и от идеи «правового» в новоевропейском смысле слова ограничения властного произвола). Нет, и к насилию он подходит функционально.
Можно сказать, что мыслитель в целом следует свойственной западной культуре общей установке на умеренность (clementia): носитель власти, употребляя насилие, ограничивает последнее пределами абсолютно необходимого (пределами, точно исчисляемыми с помощью определенной меры), щадя каждого, кого он может пощадить без урона своей власти[20].
Сложнее с произволом (ответ на эту часть второго вопроса, как увидим, идентичен рассмотрению другого смыслового пласта макиавеллиевской теории). Хотя одновременно он считает насилие, и в частности превентивную репрессию, наиболее эффективным средством.
По словам самого Макиавелли, князь не должен бояться, что его ославят безжалостным, если ему надо удержать своих подданных в единстве и верности: показав несколько устрашающих примеров, он будет милосердное тех, кто но своей чрезмерной снисходительности допускает развиться беспорядкам; это обычно потрясает целую общину, а кары, налагаемые князем, падают на отдельного человека (XVII)[21]. В целом же Макиавелли считает, что: с врагом можно бороться двумя способами: во-первых, законами, во-вторых силой. Первый способ присущ человеку, второй - зверю; но так как первое часто недостаточно, то приходится прибегать и ко второму. Отсюда следует, что государь должен усвоить то, что заключено в природе и человека, и зверя; о последнем случае он должен взять примером лисицу и льва; надо быть лисицей, чтобы распознавать западню, и львом, чтобы устрашать волков (XVIII)[22].
Отметим эту «зверочеловечность» государя как необходимое, с точки зрения мыслителя, качество политика. Это означает, что государь кроме обыкновенного человеческого горизонта своего сознания и действия обладает способностью к преодолению заданных человечностью (т.е. добронравием или безнравственностью) границ. Но тогда ради чего, ради какой видимой ему одному цели или ведомой ему одному ценности? Или власть в представлении флорентийца является самоценной?
Удачное определение имморализма макиавеллевского понимания власти принадлежит Шопенгауэру: «... Проблема Макиавелли заключалась в вопросе, каким образом государь может во что бы то ни стало удержаться на троне, противодействуя внутренним и внешним врагам? Таким образом, его проблема была вовсе не этической: должен ли государь, как человек, желать этого или пет? - а чисто политической: как он должен поступать, если он этого желает? И вот относительно этого-то Макиавелли и дает руководство, подобно тому как пишут руководства для шахматной игры, от которых, конечно, было бы нелепо требовать ответа на вопрос, морально ли вообще играть в шахматы. Осуждать Макиавелли за безнравственность его сочинения - то же самое, что обвинять учителя фехтования за то, что он не открывает своего курса моральной лекцией против убийства и смертельных ударов».
Рассмотрим сначала то, что мыслитель считает добродетелью и ее противоположностью применительно к государю, а затем то, что он полагает необходимым сказать о целях последнего.
Мы уже видели, что Макиавелли предупреждает от злоупотребления милосердием, как, впрочем, и жестокостью; поэтому пассаж, содержащий предупреждение о недопустимости руководствоваться милосердием, продолжается следующей рекомендацией: князь должен быть осмотрителен в своей доверчивости и поступках, не пугаться себя самого и действовать не торопясь, с мудростью и человеколюбием, чтобы излишняя доверчивость не привела к неосторожности, а слишком большая подозрительность не сделала его невыносимым[23]. Данное утверждение можно попять таким образом, что рекомендация государю состоит в том, чтобы тот не позволял себе быть непосредственным и безусловно последовательным ни в одном из своих «естественно-человеческих» побуждений; государь обязан быть искренним только в неуклонном стремлении к достижению своих целей - сохранения власти и победы над противниками; все остальное - функция от них. Это так, потому что, как мы видели, слишком высоки ставки платежей по счетам государевой непосредственности и добрых побуждений или приступов жестокости в случае нанесения ущерба власти вызванными этими мотивами необдуманными действиями государя, ибо твердая власть и устойчивость государства есть условие повиновения и единства народа и тем самым благополучия общины (общества). Это так еще и потому, что неизменной остается природа человека. Вот и получен ответ на вопрос, который мы ставили выше, - о причине неподпадения политического действия под моральную санкцию: мыслитель ссылается на антропологическое основание; это - традиционный элемент макиавеллистской теории; другая причина - различный масштаб политического действия и нравственной оценки; это - элемент нетрадиционный.
Флорентиец следующим образом выстраивает свое описание политических правил в рамках значимой для нас проблематики соотношения цели и средств. Он вроде бы достаточно традиционно рассуждает о положительных и отрицательных нравственно-психологических качествах государя, его добродетелях и пороках в ряде глав своего трактата с характерными названиями: «О свойствах, за которые хвалят или порицают людей, и больше всего князей» (XV), «О щедрости и бережливости» (XVI), «О жестокости и милосердии и о том, что лучше: быть любимым или внушать страх» (XVII), «Как князья должны держать свое слово» (XVIII), «Каким образом избежать презрения и ненависти» (XIX), «Как поступать князю, чтобы его почитали» (XXI). Но даже в результате ознакомления с одним только списком заглавий нельзя не заметить, что речь идет не о том, чтобы сформулировать простое «зерцало» (свод безусловных правил поведения, или своеобразного государева этикета), а об альтернативно-функциональной модели поведения, рефлексивно и гибко ориентирующейся на изменчивые обстоятельства. Об этом свидетельствуют и сами названия ряда глав; об этом же свидетельствует отсутствие общей рубрикации, название которой точно определяло бы предмет - государеву добродетель как совокупность черт нравственно-ролевого характера однозначно закрепляемых за самой функцией правителя: XV глава, открывающая рубрикационный ряд, трактует о свойствах в оценке людей, не предполагающей ориентации на ролевые константы. Речь идет, если даже судить по названиям, о функционально-игровом подходе: надо сыграть требуемые свойства. Наконец, об этом свидетельствует и то, что эти рубрикации перебиваются чисто техническим вопросом. Глава XX трактует о пользе крепостей, хотя и она рассматривает прежде всего; ситуативное политическое поведение государя, так как и здесь главным для Макиавелли является демонстрация универсального, значения максимы: все меняется в зависимости от обстоятельств (XX)[24]. Остальное - лишь иллюстрация справедливости данной максимы; например, такая: князь, который больше боится парода, чем чужеземцев, должен строить крепости, а правитель, который больше боится чужеземцев, должен этим пренебречь (XX)[25].
И все-таки в макиавеллиевском мире относительности есть определенные константы. Первая, как мы указывали, - общечеловеческая природа, которую государю необходимо изменить (достроить или надстроить) звероподобной сущностью, чтобы быть политически дееспособным. Вторая - рефлексивная, мужественная честность. Макиавелли следующим образом увязывает эти две константы.
Цитата:
«Так как я знаю, что об этом писали многие, то боюсь прослыть самонадеянным, если буду писать о том же, потому что при обсуждении этого предмета я больше всего отойду от взглядов других. Однако намерение мое - написать нечто полезное для того, кто это поймет, почему мне и казалось более верным искать настоящей, а не воображаемой правды вещей. Многие измыслили республики и княжества, никогда не виданные и о которых на деле ничего не было известно. Но так велико расстояние от того, как протекает жизнь в действительности, до того, как должно жить, что человек, забывающий, что делается ради того, что должно делать, скорее готовит свою гибель, чем спасенье. Ведь тот, кто хотел бы всегда исповедовать веру в добро, неминуемо погибает среди столь многих людей, чуждых добра. Поэтому князю, желающему удержаться, необходимо научиться умению быть недобродетельным и пользоваться или не пользоваться этим, смотря по необходимости.
Итак, оставляя в стороне все вымыслы о князе и рассуждая о вещах, бывающих на деле, я скажу, что всем людям, о которых принято говорить, и особенно князьям, как поставленным выше других, приписываются какие-нибудь из качеств, приносящих им осуждение или похвалу; так, один считается щедрым, другой - скаредным... один слывет благотворителем, другой - хищником; один жестоким, 'другой - милостивым... и тому подобное.
Всякий, я знаю, согласится, что было бы делом, достойным величайшей хвалы, если бы нашелся князь, который из всех, названных свойств имел бы только те, что считаются хорошими. Но так как нельзя пи обладать ими всеми, ни вполне проявлять их, потому что этого не допускают условия человеческой жизни, то князь должен быть настолько мудр, чтобы уметь избегать бесславия таких пороков, которые лишили бы его государства, других же пороков, не угрожающих его господству, он должен беречься, если это возможно... Наконец, пусть оп не страшится дурной славы тех пороков, без которых ему трудно спасти государство; ведь если вникнуть как следует во все, то найдется нечто, что кажется добродетелью, по верность ей была бы гибелью князя; найдется другое, что кажется пороком, но, следуя ему, князь обеспечивает себе безопасность и благополучие»[26].
Добродетели государя, таким образом, прекращаются у Макиавелли из канонических его доблестей (или действительные свойств его характера) в функционально определяемый (политической потребностью) образ в глазах подданных, в проекция рационально-ситуативных правил его поведения, условных императоров; при этом мыслитель разводит и противопоставляем нормативно-оценочный аспект (то, как должно жить) и аспект инструментальный (то, что должно делать).
В широком смысле речь идет о системе отношений между государем и основными политически значимыми группами - применительно к «гражданскому княжеству» прежде всего (см.: IX), - т. е. в том случае, когда «видный гражданин становится князем не злодейством ... а благодаря расположения к нему... его сограждан». В каждом городе всегда есть парод и знать, говорит Макиавелли, и их чувства весьма различны: «народ не хочет, чтобы знатные им распоряжались и угнетали его, а знатные хотят распоряжаться и угнетать парод; эти два различных стремления приводят в городе к одному из трех последствий: к единовластию, свободе или произволу одной какой-нибудь партии». По мнению Макиавелли, народ - более прочная опора для князя, нежели знать. Он указывает на следующие причины такого положения вещей: властитель, окруженный знатью, зависит от многих, равных ему, что не позволяет ему властвовать так, как он хочет; невозможно удовлетворить знать, не ущемляя интересы многих других, тогда как цели народа «более правые», он всего лишь не хочет, чтобы его угнетали; даже и в том случае, если власть приобретена благодаря поддержке знати и вопреки пароду, князь «должен прежде всего постараться привлечь народ на свою сторону», взяв его под свою защиту; «князю необходимо жить с пародом в дружбе, иначе у пего в несчастии нет спасения». В целом же Макиавелли полагает, что доверие парода - наиважнейший ресурс власти: «... теперь... для всех князей, кроме турецкого, и египетского, важнее удовлетворить парод, чем солдат, потому что народ сильнее солдат» (IX; XIX. - Там же, с. 63-65; 92).
Стержневая детерминанта того, что должно делать - «условия человеческой жизни» (главным из которых является сама природа человека). Вот как продолжает эту тему Макиавелли в гл. XVII (обсуждая вопрос о том, что лучше: чтобы государя любили или его боялись) и в гл. XVIII.
Цитата:
«Отвечают, что желательно было бы и то и другое. Но так как совместить это трудно, то гораздо вернее внушить страх, чем быть любимым ... Ведь о людях можно вообще сказать, что они неблагодарны, изменчивы, лицемерны, трусливы перед опасностью, жадны до наживы. Пока ты им делаешь добро, они все твои ... до тех нор, пока нужда далека... но как только она приближается, люди начинают бунтовать... люди меньше боятся обидеть человека, который внушал любовь, чем того, кто действовал страхом. Ведь любовь держится узами благодарности, но так как люди дурны, то эти узы рвутся при всяком выгодном для них случае. Страх же основан на боязни, которая не покидает тебя никогда» (XVII)[27]. О том же в следующей главе говорится: «... разумный правитель не может и не должен быть верным данному слову, когда такая честность обращается против пего и не существует больше причин, побудивших его дать обещание. Если бы люди были все хороши, такое правило было бы дурно, но так как она злы и не станут держать слово, данное тебе, то и тебе нечего блюсти слово, данное им... необходимо... быть великим притворщиком и лицемером: ведь люди так просты и так подчиняются необходимости данной минуты, что кто обманывает, всегда найдет такого, который даст себя обойти» (XVIII)[28].
«Итак, пет необходимости князю обладать... добродетелями, по непременно должно казаться, что он ими наделен. Больше того, я осмелюсь сказать, что если он их имеет и всегда согласно с ними поступает, то они вредны, а при видимости обладания ими они полезны; так, должно казаться милосердным, верным, человечным, искренним, набожным; должно и быть таким, и надо так утвердить свой дух, чтобы при необходимости стать иным ты мог бы и умел превратиться в противоположное. Тебя надо попять, что князь ... не может соблюдать все, что дает людям добрую славу, так как он вынужден ради сохранения государства поступать против верности, против любви к ближнему, против человечности, против религии. Наконец, он всегда доджем быта готов обернуться в любую сторону... и... не отклоняться от добра, если это возможно, но уметь вступить на путь зла, если это необходимо» (XVIII)[29] .
Макиавелли. Государь. XVII-XVIII.
2.2. Проблема ограничения функциональной свободы государя
Наконец, последняя тема - проблема ограничения функциональной свободы государя, ориентация его на перспективную историческую цель. Первое, что важно отметить, это утверждения Макиавелли (в противовес традиционным античной фаталистической и христианской теистической точке зрения) проективной свободы и ответственности. Известно, говорит он, что многие держались и держатся мнения, будто дела мира так направляются судьбой и Богом, что люди с их умом ничего изменить в этом не могут, наоборот, совершенно беспомощны. В таком случае можно было бы сказать, что не стоит прилагать никаких самостоятельных усилий, а надо всецело отдаться в руки судьбы. Это мнение еще больше утвердилось в наши времена благодаря великим переворотам, совершившимся и совершающимся каждый день у нас на глазах наперекор всякой человеческой предусмотрительности. Однако, дабы не была утрачена наша свободная воля, можно предположить, что судьба распоряжается - половиной наших поступков, но управлять другой половиной ... она предоставляет нам самим» (XXV)[30].
Макиавелли уподобляет судьбу напору бурной реки, затопляющей берега и крушащей все на своем пути. Но, как и в случае с рекой, ничто не мешает предусмотрительно принять меры защиты в отношении слепого произвола судьбы, которая проявляет свое могущество там, где пет силы, которая была бы заранее подготовлена, чтобы ей сопротивляться (там же).
Иными словами, в этом пункте доминантным становится такое определение политики, которое вводит временное измерение под аспектом цели, а именно - ответственно проектируемое будущее. Данная установка усиливается признанием изменчивости характера времени, его содержания: счастлив тот, кто сообразует спой образ действий со свойствами времени, и столь же несчастлив тот, чьи действия с временем в разладе (там же).
Цитата:
«Ведь мы видим, что люди при обстоятельствах, ведущих к цели, стоящей перед каждым, т. с. к славе и богатству, поступают по-разному: одни идет с оглядкой, другой стремится вперед, одни берет сплои, другой хитростью... Видим еще, как из двух осторожных людей один осуществляет свой замысел, другой пет, и точно так же, как двое преуспевают одинаково, идя различными путями ... Бывает это не иначе как от свойств времени, к которым люди применяются или не применяются в поведении своем (XXV)[31].
Макиавелли. Государь, XV.
Отсюда неявно следует правило: изменившееся время требует новых политических средств или смены политического лидера, если властвующий недостаточно гибок и предусмотрителен.
И вот здесь-то выясняется главный ориентир политической ответственности, ограничивающий функциональную свободу государя, - перспективная национально-государственная задача - освобождение Италии от «варваров» и ее политическое объединение под эгидой единого главы, Именно эта задача является мерилом подлинного величия государя, подчиняя себе благочестивую жестокость (XXI)[32], как и остальные функциональные, казовые «добродетели» политика, превосходящие обычную меру человеческого и поражающие воображение.
Мы видим, таким образом, что макиавеллевская оппозиция по отношению к теистической и фаталистической точкам зрения на самом деле имеет еще один источник, связана не только с осознанием новизны своих взглядов, не укладывающихся в догматически-каноническое русло. Эта оппозиция вызвана также протестом против оправдания апатичного бездействия и национального оцепенения, примиряющего с унижением Италии. На выход из этого состояния ориентирует общезначимая национально-государственная идея, имеющая мобилизационно-консолидирующее значение; она, по мысли Макиавелли, должна найти своего конкретного носителя и исполнителя - принцепса, который бы стал живым, личностным се воплощением (он «заряжен» на активное действие, отдает предпочтение осмотрительному натиску, а не осторожности). Здесь, однако, намечается тема глубокой внутренней противоречивости политики. Общезначимость национально-политической цели противоречит и функциональной, и элитарной установкам. И если ограниченность, приземленность функционального аспекта (с какой стати «парод», моральные качества которого Макиавелли отнюдь не был склонен идеализировать, объединится вокруг принцепса и станет способным к жертвам?) снимается подчинением властного действия возвышенной задаче исторического творчества как «преодоления судьбы» (идеальная цель оправдывает жестокость дела: на службе у дела - благочестивая жестокость), то проблема изолированности элитарного сознания остается.
Макиавеллиевское понимание политики необходимо имеет специфику, связанную с констатацией безотрадного одиночества се элитарного творца («в мире нет ничего, кроме толпы»), вынужденного следовать по пути, известному ему одному и обладающего видением недоступной (по полноте осмысления) для других исторической цели; ведь и воодушевление этой разделяемой окружением государя и пародом (но до конца не понимаемой) целью зависит от «величия» принцепса, его пугающе-непонятной «сверхчеловечности».
Заключение
Эпоха Возрождения - знаменательный этап позднесредневековой истории Запада, который отмечен зарождением новых протобуржуазных форм социальных отношений, усилением общественных позиций новых социальных групп, тяготившихся рамками феодальной системы. Кроме того, это время серьезного кризиса римско-католической церкви, расцвета религиозного сектантства и демономании. Творцы культуры Возрождения в своей деятельности исходили из резкой критики схоластической учености, противопоставив ей гуманистические установки и ценности, в основе которых была новая концепция человеческой личности, ориентированная на античное наследие. Вместе с тем возрожденческий гуманизм ХУ-ХУ1 вв. носил во многом сугубо элитарный характер, был достоянием небольшой прослойки высокоодаренных интеллектуалов, чем принципиально отличался от Реформации.
Никколо Макиавелли (1469-1527) был выдающимся представителем итальянского Возрождения, который внес фундаментальный вклад в формирование светского и рационального понимания социально-политических и правовых институтов общества, его идеи продолжают оказывать свое влияние на многих философов и ученых и по сей день. Макиавелли 14 лет был Секретарем Совета десяти - представительного органа Флорентийской республики, а также послом при различных европейских дворах, поэтому знал политику не понаслышке и имел богатый практический опыт, который позволил ему совместить глубокие теоретические размышления над природой и сущностью политического господства с практическим эмпирическим подходом. Основными политическими трактатами ученого являются: «Государь», «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» и «История Флоренции».
В основу своей теории Макиавелли кладет тезис об автономности политики, который означает, что возникновение и развитие государства и права должно рассматриваться без привлечения религиозных аргументов, поскольку политическая действительность функционирует по своим собственным законам. Вместо теологической идеи божественного предопределения он выдвигает идею объективной исторической необходимости, которую именует судьбой. Причем судьбу он рассматривает далеко не как тотальный закон, детерминирующий каждое изменение в мире. «Чтобы не была потеряна свободная воля, - пишет он, - можно полагать правдой, что судьба предопределяет половину наших действий, а другой половиной или около того она предоставляет управлять нам». Поэтому человек, действующий в политическом мире, обладает большой степенью самостоятельности и должен пытаться рационализировать свои поступки. Эту самостоятельную силу - своего рода доблесть, наряду с судьбой, Макиавелли считает второй основной движущей основой политического действия.
Отделение политики от религии сопровождалось у Макиавелли доминированием утилитарно-прагматического понимания ее основных общественных функций, т.е. основного идеологического средства, формирующего легитимное представление о социальном мире: по его мнению, религия изобретена мудрецами для того, чтобы убедить простецов в полезности существующего общественного строя. Тот же подход он распространяет и на мораль; политик не может руководствоваться нравственными абсолютами не потому, что он аморальное существо, но потому, что политика автономна и предполагает расчет и выгоду, это своего рода игра по определенным правилам, и если начать жалеть своего противника и уступать ему, то непременно проиграешь. Говоря современным языком, реализация высших моральных и религиозных принципов средствами политической власти представляет собой утопию, которая, как считают некоторые из его современных последователей, далеко не безопасна для общества, так как способна уничтожить свободу совести путем навязывания властью определенных, выгодных только ей социальных норм и установок.
Другой важнейшей инновацией Макиавелли стало введение им в политический язык важнейшего понятия - статуса-состояния, которое с этого времени будет концептуализировать сущность современного европейского государства. Государство как статус-состояние рассматривается как специфическое качество, состояние социального целого, т.е. как пространство политических отношений как таковых, предполагающих соответствующую институциональную инфраструктуру - организацию политической власти, полномочия и иерархию должностных лиц, их соотношение между собой и т.д. Эта институциональная среда нормируется правом. Таким образом, Макиавелли рассматривает государство как политически организованное общество, в основе которого лежат игровые по своей природе отношения - борьба аристократии и народа, которая в итоге отливается в определенную форму. Главным компонентом такого государства является политическая власть как способность правящих групп принуждать подчиненных к повиновению.
В теории Макиавелли политический конфликт элиты и народа рассматривается как основной источник динамики политического развития, который определяет смену его различных форм. Динамику политического развития ученый понимал циклически. Воспроизводя схему Аристотеля, Макиавелли выделяет три правильные (монархия, аристократия, демократия) и три неправильные (тирания, олигархия и распущенность) формы государства. Поскольку мир политики далек от реализации истин добра и зла, то в реальной жизни добро и зло относительны и легко перетекают друг в друга. Поэтому политические формы также относительны и легко взаимообращаются. Иными словами, циклическое развитие политических форм напоминает идею кругооборота и взаимообращения добра и зла. Это, в частности, означает, что в политике противоположные состояния относительны: вчерашние враги завтра становятся друзьями, демократия перерождается в произвол толпы и т.д. Следовательно, политика - это своего рода искусство, где средства, выдвигаемые цели и складывающиеся ситуации всегда динамичны и временны. Поэтому государь должен быть адекватным этой «вечной нестабильности».
Искусство быть адекватным изменчивому миру политики и есть знаменитая технология господства, разработанная итальянским мыслителем, благодаря которой он заслужил впоследствии скандальную репутацию циника и аморалиста. Макиавелли дает исключительно прагматичные советы власть имущим о том, как им надлежит действовать в зависимости от изменчивых характеристик складывающейся ситуации, определенной формы государства, психологических характеристик политических игроков, нравственного состояния общества.
Основой прочности государственного целого итальянский мыслитель считал незыблемость частной собственности и безопасность личности. Поэтому он неоднократно повторяет одну и ту же мысль: человек может смириться с утратой власти, чести или политической свободы, но никогда не смирится с утратой собственности и обязательно восстанет. Государь, осмелившийся пойти на ущемление собственности, сам подтачивает стабильность собственного господства.
Действующий политик должен учитывать два основных фактора: объективную судьбу, диктующую определенный набор необходимых действий, и психологические качества граждан. Важнейшими для мира политики психологическими установками человека Макиавелли считает честолюбие, жажду власти, стремление к свободе и, самое главное, страх и любовь. Все люди подвержены страстям и в большинстве своем лживы, алчны и завистливы. Потому политик должен уметь манипулировать этими страстями, играя на них, как музыкант. Исходная прагматическая установка политического игрока - убежденность в том, что все люди злы и несовершенны. Если действительность опровергает этот подход, то тем лучше для политика. Достигнуть политической цели можно двумя основными способами - путем закона и путем насилия. Первый характерен только для людей, второй - для диких животных (а именно - львов и лис). Политик не должен выбирать один из вариантов - он просто обязан уметь пользоваться как тем, так и другим способом, в зависимости от обстоятельств. Причем зло надо творить сразу и в полном объеме, тогда как добро - постепенно, так как надежнее внушить страх, чем быть любимым.
Однако Макиавелли не был сторонником беспринципного единовластия. Его принцип: характер политической системы общества должен быть адекватным его социальной базе. Исторически прогрессивной моделью политической системы, способной преодолеть феодально-корпоративную раздробленность и объединить его родную Италию, Макиавелли считал
абсолютную монархию. Такая модель, по его логике, адекватна как социальной ситуации, так и психологии общества. Только сильная единоличная власть может сломить сословные привилегии дворянства, пойдя при этом на жестокие и диктаторские меры. Однако в целом симпатии Макиавелли были на стороне «смешанной» формы государства, сочетающей в себе демократический, аристократический и монархический элементы.
Кроме того, стоит также отметить, что в теории Макиавелли присутствовал и сравнительно-компаративный элемент. Дело в том, что в эпоху Возрождения западные ученые и путешественники получили обширные сведения о социально-политическом устройстве восточных обществ. По результатам анализа этих новых данных они разработали концепцию восточно-деспотического государства, которая оказала свое влияние на последующие этапы развития западной социально-политической мысли. Макиавелли, следуя противопоставлению западной и восточной государственности, специально отмечал, что «все княжества управляются двояко: или одним князем, и тогда все остальные - только рабы, которые помогают ему управлять государством как слуги, единственно по его милости и поручению, или князем и баронами, получающими это достоинство не по милости господина, а по древности рода». Примером первого образца правления он считал царство турецкого султана и древнюю державу Дария, примером второго - французское королевство. Подданные султана - рабы, подданные короля Франции - свободные.
Итак, социально-политическая доктрина Макиавелли впервые в европейской политической традиции создает чисто светскую модель политической системы исходя из принципа автономности политики. Тем самым творчество Макиавелли стало соединяющим звеном между античной и новоевропейской политико-правовой наукой.
Список использованной литературы
1. Аверинцев С.С. Христианский аристотелизм как внутренняя форма западной традиции и проблемы современной России // Риторика и истоки европейской литературной традиции. М., 1996.
2. Аверцев С. С. Византия и Русь: Два типа духовности (Статья вторая: Закон и милость) // Новый мир, 1988. №9.
3. Аннерс Э. История европейского права. М., 1994,
4. Баткин Л.М. Макьявелли // Итальянское Возрождение: Проблемы и люди. М., 1995.
5. Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии. М., 1998.
6. Боргош Ю. Фома Аквинский. М., 1975.
7. Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Т. 2. СПб., 1906.
8. Бурлацкий Ф.М. Загадка и урок Николло Макиавелли. М., 1980. С. 134
9. ГуревичА.Я. Категории средневековой культуры. М., 1984. в.ДюбиЖ. Трехчастная модель, или Представления средневекового общества о себе самом. М., 2000.
10. Жильсоп Э. Разум и Откровение в Средние Века // Богословие в культуре средневековья. Киев, 1992.
11. История политических и правовых учений: Учебник для вузов/ Под ред. В.С. Нерсесянца. М., 1998.
12. История политических и правовых учений: Учебник/ Подред. О.Э.Лейста. М., 1999.
13. История теоретической социологии: В 5 т.; От Платона до Канта (Предыстория социологии и первые программы науки об обществе). М., 1995.
14. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 1992.
15. Лучицкая С.И. Канторович. Два тела короля. Очерк политической теологии Средневековья // История ментальностей, историческая антропология. Зарубежные исследования в обзорах и рефератах. М., 1996.
16. Майоров Г.Г. Формирование средневековой философии: Латинская патристика. М., 1979.
17. Макиавелли II. Государь; Рассуждения о первой декаде Тита Ливия; О военном искусстве. М„ 1990.
18. Мертон Р. К. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994.
19. Одиссей. Человек в истории. Представления о власти. М., 1995.
20. Темнов Е.И. Макиавелли - политический писатель // Макиавелли Н. Государь; Рассуждения о Первой декаде Тита Ливия; О военном искусстве. М., 1996.
21. Хейзинга И. Осень Средневековья. М., 1989.
22. Чанышев А.А. История политических учений.: учеб. – М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2007.
23. Эко У. Имя Розы. М., 1989.
[1] Чанышев А.А. История политических учений.: учеб. – М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2007.
[2] Темнов Е.И. Макиавелли - политический писатель // Макиавелли Н. Государь; Рассуждения о Первой декаде Тита Ливия; О военном искусстве. М., 1996. С. 13.
[3] Юсим Этика Макиавелли. М., 1990. С. 114-128.
[4] Чанышев А.А. История политических учений.: учеб. – М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2007.
[5] Чанышев А.А. История политических учений.: учеб. – М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2007.
[6] Баткин Л.М. Макьявелли // Итальянское Возрождение: Проблемы и люди. М., 1995. С. 346, 350-351, 355, 356-357.
[7] Чанышев А.А. История политических учений.: учеб. – М.: ТК Велби, изд-во Проспект, 2007.
[8] Баткин Л.М. Макьявелли // Итальянское Возрождение: Проблемы и люди. М., 1995. С. 352-353
[9] Мертон Р. К. Явные и латентные функции // Американская социологическая мысль: Тексты. М., 1994. С. 381-383
[10] Мартин Лютер, О светской власти ... // Мартин Лютер. Время молчания прошло: Избр. произв. 1520-
[11] Вебер М. Политика как призвание и профессия // Вебер М. Избр. произв. М., 1990. С. 690, 696-697, 701, 703
[12] Там же, с. 700
[13] Макиавелли II. Государь; Рассуждения о первой декаде Тита Ливия; О военном искусстве. М„ 1990. С. 41. - Здесь и далее «Государь» цитируется по данному изданию.
[14] Там же, с. 102
[15] Там же, с. 53
[16] Буркхардт Я. Культура Италии в эпоху Возрождения. Т. 2. СПб., 1906. С. 18
[17] Жильсоп Э. Разум и Откровение в Средние Века // Богословие в культуре средневековья. Киев, 1992. С. 58.
[18] Бурлацкий Ф.М. Загадка и урок Николло Макиавелли. М., 1980. С. 134
[19] Макиавелли Н. Указ. соч. с. 85
[20] Аверцев С. С. Византия и Русь: Два типа духовности (Статья вторая: Закон и милость) // Новый мир, 1988. №9. С. 234.
[21] Макиавелли Н. Указ. соч. с. 81-82
[22] Там же. С. 84 – льву и лисице уподобляли Суллу его современники.
[23] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 82.
[24] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 95.
[25] Там же. С. 96
[26] Макиавелли. Государь, XV. С. 78-79
[27] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 82
[28] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 84
[29] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 85
[30] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 103.
[31] Там же. С 104
[32] Макиавелли Н. Указ. соч. С. 97.
