Психологическое воздействие репрессий на общество, преследующее цель парализации коллективной способности к сопротивлению, должно было заложить в массовое сознание идею «праведного гнева» и «справедливости» репрессивных мер. В бытовом обиходе тех лет была распространена формула: «невиновных у нас не сажают». Такое массовое сознание сыграло роль психологического фона, на котором вся карательная компания проходила под лозунгом «всенародной поддержки».
Но могло ли так продолжаться долго? Нет, террор, сопровождающийся нагнетанием экстремальности, всегда имеет психологический предел. Общество, охваченное паническим настроением, - писал известный психолог Л.Н. Войтоловский – не только утрачивает чуткость к дисгармониям общественной жизни, но… само становится источником угнетающих и тревожных эмоций, доводящих его до мертвящей немощи, забитости и апатии».⁵
С помощью террора удавалось отвлечь внимание людей от анализа истинных причин общественного неблагополучия, отправив их по ложному следу поиска «врагов». Однако негативная реакция таким образом не исчезала, она просто переключалась на другой объект. Поэтому нужны были такого рода действия, которые создают и поддерживают авторитет власти. Целесообразность этих мер измеряется не столько долей практической отдачи (например, экономической эффективностью), сколько степенью популярности в массах. В ряду таких популистских решений на первом месте всегда стоит снижение цен. Поэтому Сталин в 1947 г. выбрал именно этот беспроигрышный для того времени путь, а затем и в 1949 г. Как реагировали на это люди? В большинстве своем положительно, что вполне естественно. Но были случаи отдельных выступлений с критикой. Снижение цен, несмотря на приоритет политических целей, не могло остаться без экономических последствий. Решения о снижении цен не затрагивали трудовых стимулов. Но самые мрачные – из всех послевоенных – годы заканчивались, если не надеждой, то предчувствием какого-то просвета: Основу экономической политики определял старый курс на индустриализацию, были намечены коммунистические стройки новой пятилетки. Компании по снижению цен имели большой политический эффект, но уровень жизни людей изменили мало. Деревня была поставлена на грань разорения. Зона подневольного труда, рассосредоточенная между колхозной деревней, с одной стороны, и ГУЛАГом – с другой, создавала постоянный источник напряжения.
Таким же постоянным источником напряжения в эти 40-50-е годы были и международные отношения. В первые годы после войны изменился сам климат международных отношений. Казалось, то отношения между великими державами приобретают партнерский характер. Но взаимное недоверие временами давало о себе знать. Тому были свои причины: СССР был обеспокоен ядерной монополией США, американцы и англичане опасались Советской армии – крупнейшей и самой сильной в мире. Беспокоило их и то, что в глазах мировой общественности СССР терял традиционный облик врага, его решающий вклад в Победу вызвал рост симпатий к нашей стране на Западе. Это проявилось и в росте численности компартий: с 1939 г. по 1946 г. число коммунистов в Западной Европе выросло почти втрое.
Однако новое положение СССР, расширение его границ, наличие мощной армии, рост влияния в мире породили у Сталина стремление к дальнейшему укреплению позиций Советского Союза в мире. На Потсдамской конференции были приняты решения о границах, репарациях. Позже Сталин стал выдвигать новые требования, а в феврале 1946 г. Молотов заявил, что теперь ни один вопрос международной жизни не должен решаться без участия СССР. Расширялась география влияния СССР на коммунистические и рабочие партии во всех частях света. Одновременно США и Англия усиливали политику сдерживания «советской экспансии».
В марте 1946 г. бывший премьер-министр Англии Черчилль в присутствии президента США Трумэна произнес в Фултоне (США) речь, возвестившую о кризисе в отношениях между союзниками по антигитлеровской коалиции.
«От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике Железная завеса опустилась на континент. За этой линией хранятся все сокровища древних государств Центральной и Восточной Европы. Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София – все эти знаменитые города и население в их районах находятся в советской сфере и все подчиняются в той или иной форме не только советскому влиянию, но и в значительной степени контролю Москвы… я не верю, что Советская Россия хочет войны. Она хочет плодов войны и безграничного распространения своей силы и своих доктрин… Русские больше всего восхищаются силой… По этой причине наша старая доктрина равновесия сил является несостоятельной. Мы не можем позволить себе полагаться на незначительный перевес в силах».
В феврале 1947 г. президент США Трумэн развернул конкретную программу мер по «спасению Европы от советской экспансии» («доктрина Трумэна»): образовать военно-политический союз западных стран под эгидой США (им стал блок НАТО, созданный в 1949 г.); разместить вблизи советских границ сеть военных баз США (в первую очередь в Греции и Турции); поддержать внутреннюю оппозицию в странах Восточной Европы; при необходимости использовать вооруженные силы против СССР и его союзников. Цели были названы. Это была доктрина сдерживания социализма – не допустить дальнейшего расширения сферы влияния СССР и коммунистической идеологии. И доктрина отбрасывания социализма – заставить СССР уйти в свои прежние границы.
Эти меры и публично высказанные планы советское руководство объявило призывом к войне против СССР.
В 1945 г. коммунистические режимы были установлены в Югославии и Северном Вьетнаме, в 1946 г. – в Албании. С 1947 г. в новую фазу вступили и процесс создания просоветского блока восточноевропейских стран. На смену возникшим в 1944-1948 г.г. коалиционным правительством к власти пришли коммунисты. В ноябре 1946 г. в Болгарии Г. Димитров сформировал коммунистическое правительство. В 1947 г. пришли к власти коммунисты в Польше, в Венгрии, в Румынии, в 1948 г. коммунистический режим был установлен в Чехословакии; просоветский режим – в Северной Корее. В 1949г. коммунисты одержали победу в гражданской войне в Китае.
Сталин диктовал лидерам этих стран линию поведения не только на международной арене, но и во внутренней политике.
Однако их послушность объяснялась не только силой СССР и единством доктрины строительства социализма, но и огромной материальной помощью со стороны СССР.
Оформление экономического блока произошло в 1949 г. (СЭВ), а военно-политическое единство было окончательно оформлено уже после смерти Сталина в мае 1955 г. созданием Организации Варшавского договора.
С 1949 г. по 1952 г. в «социалистическом лагере по инициативе и при прямом участии сталинских советников произошли две волны чисток. К власти пришло новое поколение лидеров, безоговорочно преданных Сталину. Прежние руководители в ряде стран народной демократии были посажены в тюрьмы или расстреляны.
Кульминацией «холодной войны» стали 1949-1950 г.г. В апреле 1949 г. была создана Организация Североатлантического блока (НАТО), а СССР в 1949 г. произвел первое испытание ядерного оружия. Самым острым столкновением двух сил в начале 50-х годов стал корейский конфликт, показавший, что «холодная война» легко может перейти в вооруженное столкновение.
«К концу жизни Сталина наметилась некоторая эволюция его позиции в оценке международной обстановки. Если раньше он исходил из идей непримиримости противоречий между социализмом и капитализмом, то теперь заявил, что иногда межимпериалистические противоречия могут оказаться сильнее и привести к острому конфликту между капиталистическими странами».⁶
В одном из своих последних интервью Сталин заявил, что СССР желает прекращения войны в Корее, а сам он готов встретиться с новым президентом США Д. Эйзенхауэром.
«Главным уроком отношений Восток-Запад в 1945-1952 г.г. стало осознание того, что от жесткой внешней политики не выигрывает никто. «Холодная война может перерасти в «горячую». Понимание этого закладывало предпосылки корректировки внешнеполитической доктрины наследниками Сталина.⁷
И.В. Сталин в последние годы жизни приступил к очередной «смене караула» в верхних эшелонах власти. Это стало очевидным в октябре 1952 г. во время работы XIX съезда ВКП(б). вместо Политбюро ЦК был образован значительно расширенный Президиум ЦК, где каждому старому члену высшего партийного руководства уже была фактически подобрана замена. Кроме того, из особо доверенных партфункционеров учреждается Бюро Президиума.
XIX съезд среди прочих решений внес ряд изменений в Устав партии, т.е. тот документ, который регламентирует поведение каждого коммуниста. Главный смысл тех изменений заключался в усилении контроля партийных органов над рядовыми членами партии: если раньше коммунист «имел право», то теперь он «был обязан» сообщать о всех недостатках в работе любых лиц, а сокрытие правды объявлялось «преступлением перед партией». В партии начался поход против «недостатков». Однако организованный в столь жестоких условиях, поход этот на деле превратился в последовательную цепочку перекладывания вины на плечи нижестоящего. Местные партийные работники, опасаясь быть уличенными в недостаточной бдительности или «преступной деятельности», стремились перестраховаться: районные комитеты партии буквально захлестнул поток персональных дел. Даже «Правда» с тревогой сообщала о многочисленных фактах проявления подобного чрезмерного усердия.
«Это был предел: механизм контроля из фактора, обеспечивающего системе устойчивость, грозил превратиться в фактор дестабилизирующего действия. Если что и помешало тогда дальнейшей эскалации ситуации, то это сопротивление снизу, где помимо законов системы продолжали действовать, несмотря ни на что, законы человеческие. Они нередко решали судьбы людей.
Историк Ю.П. Шарапов вспоминает, как осенью 1949 г., когда он учился в аспирантуре МГУ, у него был повторно арестован отец: «Меня вызвали в партком, а затем на факультетское партсобрание… Мне грозило исключение из партии. Но когда это было сказано вслух, из последних рядов поднялся мой довоенный однокурсник, тоже аспирант, прошедший войну, вышел на трибуну и сказал слово в мою пользу… А потом было заседание Краснопресненского бюро райкома партии. Меня защищали двое – секретарь партбюро факультета Павел Волобуев и член бюро райкома, начальник окружной дороги, железнодорожный генерал Карпов. И бюро райкома оставило меня в партии».⁸
Такой случай в практике партбюро истфака МГУ был не единичный, но не всегда позицию секретаря поддерживало большинство. Тем не менее, используя особое положение партийной организации при решении кадровых вопросов, даже в тех условиях обостренной бдительности» удавалось оказывать помощь людям достойным и сособным, но имеющим определенные трудности с анкетой (детям препрессированных родителей, побывавшим в плену, на оккупированной территории и т.п.)… Способность к нравственному сопротивлению сохраняется всегда – при любых обстоятельствах и при любых режимах. Тем более, что уже была война, оставившая в наследство законы фронтового братства и взаимной выручки. И общество жило каким-то предчувствием преобразований. В реальной жизни как будто ничто не предсказывало грядущих перемен. Но они были уже в известном смысле запрограммированы: был жив Вождь, но больной и все больше дряхлеющий, он не мог, как раньше, контролировать поведение своего окружения, в котором началось размежевание, предопределившее последующую расстановку сил в борьбе за «наследство». Экономические решения, принятые после войны, загоняли страну в тупик сверхпрограмм: «великие стройки» ложились тяжелым бременем на государственный бюджет. Основу экономической политики определял старый курс на индустриализацию. Он не только оставил безусловными приоритеты тяжелой промышленности, но и законсервировал развитие научно-технического прогресса. Социальные проблемы, особенно важные с точки зрения помощи вышедшему из войны народу, были сведены до минимума.
Репрессии, состояние международных отношений осложнили процесс преодоления критических явлений. Для массовых настроений был характерен синдром ожидания. Единственный путь преодоления кризисных явлений, на развитие которого можно было рассчитывать в этих условиях, был путь реформ сверху. А единственным барьером, стоящим на этом пути, была фигура Вождя. В этом смысле Сталин был обречен, хотя на деле ситуация разрешилась самым естественным образом. Это случилось 5 марта 1953 г. – Сталин умер. Таковы были итоги сталинской эпохи. Уже тогда выпестованный им советский тоталитаризм столкнулся с двумя вызовами капиталистического мира, адекватный ответ на которые он, как показало будущее, не смог дать.
Первый – экономический. Ведущие западные страны на рубеже 30-40-50-х годов вступили в эпоху научно-технической революции, что вскоре вывело их на новую, постиндустриальную ступень развития. Наметился стремительно прогрессирующий разрыв в технологическом качестве потенциалов западной рыночной экономике и советском директивной. Последняя в силу присущих ей органических свойств – сверхцентрализованности, отсутствия инициативы и предприимчивости в многочисленных структурных звеньях хозяйственного управления, слабой материальной заинтересованности работников в качестве труда – оказалась невосприимчивой к внедрению в производство в общенациональном масштабе (за исключением приоритетного военно-промышленного комплекса) новейших достижений научно-технической мысли.
Второй вызов – в области общественно-политической и социальной. Он выражался в том, что развитие капиталистические государства продолжали стабильно поднимать и без того высокий, не сопоставимый с советскими стандартами уровень жизни населения, обеспечивать широкие демократические права и свободы.
«Давление этого вызова ощущалось и в предшествующие десятилетия. Именно для нейтрализации «демонстрационного эффекта» Запада (или, пользуясь языком партийных идеологов, его «тлетворного влияния») между СССР и Западом фактически уже с 20-х г.г. был опущен «занавес» - сначала относительно легкий, проницаемый, затем поистине «железный». Он казался незыблемым. Но то было обманчивое впечатление».⁹
«Занавес» в основном подпирала репрессивная машина, давившая своими тяжелыми катками все ростки вольномыслия и критического отношения к реалиям советского образа жизни. Между тем ресурсы этой машины оказались практически полностью выработанными, и власти после смерти диктатора были вынуждены приступить к ее демонтажу. Кроме того, «железный занавес» поддерживался традиционно изоляционистской политикой в области культурного обмена, общественных и личных связей с капиталистическим миром. В годы «холодной войны» она еще более усилилась, охватывая все новые сферы международных отношений. Резко сократилась торговля с Западом (на 35% в 1950 г. по сравнению с первыми послевоенными годами), что болезненно сказывалось на советской экономике, лишенной притока передовых технологий и оборудования. Руководству СССР и здесь в скором времени пришлось пересмотреть свою позицию и встать на путь развития многосторонних отношений с западными государствами.
В этой ситуации «железный занавес» с каждым годом утрачивал способность ограждать население от «тлетворного влияния» Запада. И как закономерный результат – насаждавшиеся коммунистической пропагандой стандарты «социалистического народоправства» и равенства в нищете утрачивали некогда имевшую для немалой части населения привлекательность и магическое воздействие, уступая место растущим сомнениям в правильности «выбранной» старшими поколениями модели общественного развития.
В народе… накапливался критический потенциал. И никакие действия властей не могли остановить этот процесс, ибо в рамках существовавшей модели было невозможно обрубить питающие его социально-экономические и политические корни».¹⁰
Исторический опыт показывает, что любая общественная система, не способная эффективно реагировать на принципиальные вызовы времени и внешней среды, рано или поздно входит в полосу общего кризиса и разложения. Вопрос о том, когда такая полоса началась в СССР, является дискуссионным. Одни исследователи датируют это серединой 50-х, другие концом 70-х или серединой 80-х г.г. Но как бы там ни было, уже в последние годы жизни Сталина ощущалась, становилась очевидной особенность общего кризиса советской модели тоталитарного «государственного социализма». И хотя для историков – исследователей сталинской эпохи затруднительна датировка начальной грани этого процесса, но его затяжной, вялотекущий характер явно ощущался уже в 40-50-е послевоенные годы.
Причины этого, конечно, пытались и пытаются объяснить историки. И объясняют этот «кризис модели тоталитарного «государственного социализма многовековыми российскими традициями, размерами страны, ее исключительными по масштабам природными богатствами, которые в нарастающих количествах безжалостно бросались в топку затратной директивной экономики и поддерживали в ней огонь жизни… На этой основе власти обеспечивали функционирование, хотя и на низком уровне, системы социальных гарантий (бесплатное медицинское обслуживание и образование, пенсии и т.п.), что позволяло избегать сколько-нибудь серьезного народного недовольства».¹¹
Среди историков – авторов современных монографий продолжаются дискуссии о Сталине и его эпохе.
Представляют интерес многие из них, как и художественные произведения на эту тему. Недавно опубликован роман Владимира Карпова (бывшего секретаря Союза писателей СССР, бывшего репрессированного) «Генералиссимус». Он пишет: «Генералиссимуса» я писал всю жизнь. Это очень серьезный труд. Мне хотелось отразить в нем весь наш ХХ век, на ход истории которого Иосиф Виссарионович оказал существенное влияние. Я работал в наших архивах, немецких английских, американских, перечитал мемуары немецких полководцев. Я собрал всю лесть с сахаром и патокой и все помои, которые потом были вылиты на этого человека, все проанализировал. Я написал о нем правдивую книгу…
Да, культ личности был, но и личность была… Было и единоличное «управление» государством, партией, принесшее стране и наряду много бед.
§2. Ситуация «без Сталина»: несостоявшийся новый триумвират,
лидеры оттепели
Последние годы жизни Сталина были довольно напряженными, несмотря на то, что после окончания Великой Отечественной войны его единовластие и возросший авторитет во всем мире – это неоспоримые факты и не преувеличение.
Однако «противоречия, рожденные единовластием – абсолютная диктатура одного и несвобода миллионов, утверждение тотальной бюрократии и жизненная необходимость социальной активности, насаждение единомыслия и естественная потребность в творчестве масс, - углубляли генезис грядущих кризисов. Сталин этого или не хотел, или не мог понять. «Букет» этих противоречий как бы обрамлял нимб триумфатора. Он все более настойчиво нажимая на рычаги идеологические вместо экономических, не видя медленного, но неуклонного угасания революционного энтузиазма».¹²
Сталин все чаще обращался к испытанным методам – угрозам, административным, директивным мерам.
О Сталине 1946-1953 г.г., о столкновении противоположных взглядов на личность кремлевского диктатора в своей работе «Личность истории» английский историк Грей Я. писал: «Признав Россию своей страной, Сталин вобрал в себя взгляды и обычаи москвичей, а веру в великую судьбу русского народа и Государства». «Великим возрождением» назвал Грей ситуацию в России после окончания войны и объясняет, как постепенно на рубеже 40-х и 50-х годов ухудшается состояние здоровья Сталина, хотя в это время он «при жизни стал мифом, божеством… Более других качеств он ценил в людях скромность и достоинство в сочетании с профессионализмом. Он всегда ценил в людях именно эти качества. Но из наших главных воинов (предположительно Жукова) по мнению Грея, Сталин осуждал за нескромность, неоправданно высокое самомнение и чванство… Сталин внимательно и пристально следил за всеми, кому поручал большую власть и высокие посты… Однако в послевоенные годы раковая опухоль недоверия подозрительности разрасталась в нем до чудовищных размеров. Полностью он не доверял никому… Отдалил от себя и лишил доверия вплоть до угрозы ареста таких людей, как Молотов, Берия, Ворошилов, Микоян, Каганович, с которыми многие годы работал рука об руку…
Особое положение в партийной иерархии занимали Маленков и Жданов. Их же рассматривали как вероятных преемников Сталина».¹³
«Мрачной, зловещей фигурой был Лаврентий Берия, интриган, который умел сыграть на болезненной подозрительности своего хозяина». Жена Сталина и дочь Светлана ненавидели его «Фактически его ненавидели все», и, возможно, именно поэтому Сталин держал его у руля министерства госбезопасности и внутренних дел с 1938 г. и ответственным за секретные атомные и другие научные разработки, а также «позволял ему властвовать в Закавказье как в собственной вотчине». В марте 1949 г. были произведены замены руководителей основных министерств: «Все снятые министры были из когорты прославленной старой сталинской гвардии… Это было началом «мрачного периода, когда ни один министр не мог чувствовать себя в безопасности».
Были в разное время арестованы жены Молотова, Калинина и Поскребышева. В 1949-1950 года были, как известно, произведены казни высокопоставленных деятелей партии т.н. ленинградскому делу и т.д.
«Вместе с ухудшением здоровья Сталина росла его подозрительность. Ему мерещились всевозможные заговоры вокруг него. Врачей он к себе не подпускал. Уволил своего доверенного секретаря Поскребышева, который долгие годы служил ему верой и правдой. Был осужден начальник личной охраны Сталина со времен гражданской войны генерал Власик».¹⁴
Как вспоминает Хрущев Н.С., в 1952 г. Сталин предложил провести XIX съезд партии. Со времени предыдущего съезда прошло 13 лет. Через продолжительное время вождь объявил, что отчетный доклад сделает Маленков, Хрущев выступит с докладом об уставе партии, а председатель Госплана Сабуров – о пятилетнем плане развития народного хозяйства. Это решение Сталина говорило о то, что, стремясь сохранить баланс власти «Маленков-Хрущев», он все же в 1952 г. отдавал некоторое предпочтение первому.¹⁵ XIX съезд проходил с 5 по 11 октября 1952 г. Основные события развернулись после съезда, на первом заседании пленума нового ЦК КПСС.
Хрущев вспоминает: «Сталин лично открыл первый после съезда пленум ЦК и предложил создать Президиум в составе 25 человек… Он вытащил какие-то листки бумаги из кармана и зачитал нам список членов Президиума. Предложение и кандидатуры были одобрены без обсуждения. Все мы слишком привыкли к таким недемократическим методам. Когда Сталин предлагал что-нибудь, не было ни вопросов, ни комментариев. «Предложение» Сталина считалось проявлением божьей воли: а разве может вызывать сомнение то, что говорит воле бог: вы должны лишь благодарить и повиноваться».¹⁶
Когда Сталин обрушился на Молотова и Микояна, в это было трудно поверить. В зале стояла страшная тишина… Лица Молотова и Микояна были белыми и мертвыми».¹⁷
На верхах партийной иерархии произошли заметные изменения: Политбюро упразднялось, был создан Президиум ЦК, партия переименована в КПСС. В рамках Президиума было создано бюро в составе 9 человек, которых он тоже назначал сам лично. В составе бюро были: сам Сталин, Маленков, Берия, Хрущев, Ворошилов, Каганович, Сабуров, Первухин и Булганин. Однако обычно Сталин собирал «пятерку»: сам Сталин, Хрущев, Берия, Маленков, Булганин. Текущей организационной работой стал заниматься секретариат ЦК. (Аристов, Брежнев, Игнатов, Маленков, Михайлов, Пегов, Пономаренко, Сталин, Суслов, Хрущев).
Все говорило о том, что Сталин задумал новую чистку в высшем руководстве. Жертвами могли стать Молотов, Микоян, Ворошилов. Историк Н. Барсуков утверждает, что Вождь сознавал, что культ личности умрет вместе с ним. «Другого» Сталина он не видел. Поэтому альтернативу своей власти он усматривал только в коллективном руководстве.
Раздумывая о событиях, связанных с «делом враче», Хрущев говорил: «Сталинское понимание бдительности превратило наше общество в сумасшедший дом, в котором каждого человека поощряли выискивать несуществующие факты далеко вперед, проявляя необычайную сдержанность и гуманности… чтобы не причинить вреда невинным людям… Однако ленинский период остался позади… Мы вступили в сталинский период, и неразумная политика, политика больного человека, терроризировала всех нас».¹⁸
Есть немало свидетельств, что в последний год жизни Сталин уже ни во что не ставил своих ближайших соратников. Что будет после него? Смогут ли они разумно распорядиться властью? Не начнется ли «грызня» в его ближайшем окружении? Вопросы эти наверняка его беспокоили, но ответа на них он не находил».¹⁹
Смерть пришла внезапно. Субботним вечером 1953 г. Маленков, Берия, Буманин и Хрущев ужинали в Кунцево. Сталин был в прекрасном настроении. Но уже 5 марта, как пишет Грей, все присутствовавшие в момент его смерти «плакали». «Только Берия не проявлял печали. Все разошлись, остались только Светлана, Булганин и Микоян… Обслуживающий персонал стал прощаться с хозяином… Домашний персонал любил Сталина…»²⁰
Со смертью Сталина 5 марта 1953 г. закончилась целая эпоха в жизни страны. Как и следовало ожидать, вся страна была погружена в траур. 6 марта 1953 г. газета «Правда» вышла в траурном обрамлении. На первой странице сообщалось.
«5 марта в 9 часов 50 минут вечера после тяжелой болезни скончался Председатель Совета Министров Союза ССР и Секретарь ЦК КПСС Иосиф Виссарионович Сталин. Бессмертное имя Сталина всегда будет жить в сердцах советского народа и всего прогрессивного человечества».²¹ Там же было напечатано обращение от ЦК КПСС, Совета Министров Союза ССР и Президиума ВС СССР ко всем членам партии, ко всем трудящихся Советского Союза. Над страной нависло горе. В бесконечных траурных вереницах, писал в «Правде» Борис Полевой, тихо переговаривались ошеломленные смертью Сталина люди. Украинский драматург Александр Корнейчук писал: «Великое горе постигло народ. Безгранична наша скорбь. В слезах Украина у гроба родного отца и учителя товарища Сталина. В эти тяжелые дни мы вспоминаем все большое и доброе, что сделал для украинского народа любимый вождь трудящихся всего мира».²²
Жизнь продолжалась, но в ситуации «без Сталина». Не абсолютно все были в слезах.
«Я стоял с писателями в почетном карауле, вспоминал И.Эренбург. – Люди проходили мимо. Многие плакали – траурная музыка смешалась с рыданиями. Плачущих я видел и на улицах. Порой раздавались крики: люди рвались к Колонному залу. Рассказывали о задавленных на Трубной площади… Не думаю, чтобы история знала такие похороны… Мне не было жалко бога, который скончался от инсульта в возрасте семидесяти трех лет, как будто он не бог, а обыкновенный смертный; но я испытывал страх: что теперь будет? Я боялся худшего».²³
Похожие такие ощущения испытывали тогда многие. «Это было потрясающее событие, - вспоминал А.Д. Сахаров. – Все понимали, что что-то вскоре изменится, но никто не знал, в какую сторону. Опасались худшего (хотя, что могло быть хуже…). Но люди, среди них многие, не имеющие никаких иллюзий относительно Сталина и строя, боялись общего развала, междоусобицы, новой волны массовых репрессий, даже – гражданской войны».²⁴
Не надежды на перемены к лучшему, а спасения «как бы не было хуже» формировали главную психологическую установку тех дней. Она же определила состояние общественной атмосферы и на более длительный срок – пока люди выходили из психологического истока, вызванного смертью вождя. В такой обстановке руководство страны оказалось даже в более выгодном положении, чем в ситуации обостренного желания перемен, обычно сопровождающей кризис власти. В данном случае кризис власти, казалось, был обусловлен естественной утратой, невозможность возмещения которой и неизвестные следствия какой бы то ни было замены рождали столь же естественное желание – оставить все как есть. Любые начинания послесталинского руководства, рассматриваемые под углом зрения «как бы не было хуже», должны были, казалось, в массовом сознании получать однозначно положительную оценку. Но тоже при одном условии: новые руководители обязаны были действовать как «наследники» Сталина, т.е. сохранять преемственность курса или хотя бы ее внешнюю форму.
Но ситуация «без Сталина» складывалась прежде всего на основе начавшейся борьбы за власть. Газета «Правда» 7 марта опубликовала состав членов президиума ЦК КПСС согласно сложившейся на то время иерархии: Б. Моленков, Л. Берия, В. Молотов, К. Ворошилов, Н. Хрущев, Н. Булганин, Л. Каганович, А. Микоян, М. Сабуров, М. Первухин. Как видно из этого перечня, Хрущев замыкает первую пятерку, опередив Булганина, Кагановича и Микояна.
Похороны Сталина состоялись 9 марта на Красной площади в Москве. Председатель комиссии по организации похорон Хрущев первым предоставил слово Маленкову. В мертвом молчании слушали люди на площади его речь:
«Дорогие соотечественники, товарищи, друзья!
Дорогие зарубежные братья!
Наша партия, советский народ, все человечество понесли тягчайшую, невозвратимую утрату. Окончил свой славный жизненный путь наш учитель и вождь, величайший гений человечества И.В. Сталин…
В эти тяжелые дни глубокую скорбь советского народа разделяет все передовое и прогрессивное человечество. Имя Сталина безмерно дорого советским людям, широчайшим народным массам во всех частях света. Необъятно величие и значение деятельности товарища Сталина для советского народа и для трудящихся всех стран… Дела Сталина будут жить в веках, и благодарные потомки так же, как и мы с вами, будут славить имя Сталина».²⁵
О чем думал тогда Маленков, произнося эти положены по протоколу трафаретные слова? Известный американский журналист Гаррисон Солсбери вспоминает: «На Красной площади выступили с речами трое – Маленков, Берия и Молотов. Маленков… казалось, обещая какой-то новый, вполне интеллигентный режим. Берия был одновременно и заискивающ, и снисходителен к своим коллегам. Оно и понятно: все они были во власти его сил безопасности. Но больше всех меня поразил Молотов. Голос у него постоянно срывался, лицо было бело, как бумага… Молотов единственный из присутствующих говорил так, что мне передалось ощущение утраты».
Американский журналист сумел подметить, слушая Маленкова, ощущение рождающегося нового, некую надежду на перемены. Маленков, отдавая должное «великому Сталину», вместе с тем уже когда, в своей траурной речи, выдвинул несколько новых идей, на которые сразу же обратили внимание аналитики, особенно, если сравнить его слова с тем привычно-трафаретным, о чем говорили Берия и Молотов: восхваление покойного, клятвы в верности «делу Ленина-Сталина». Для Маленкова траурная речь 9 марта стала первым публичным выступлением в качестве официального преемника Сталина, первого лица в государстве. Ведь недаром хитроумный Берия, восхваляя достижения покойного Сталина, не преминул заявить, что одним из новых важных решений стало назначение на пост Председателя Совета Министров «талантливого ученика Ленина и верного соратника Сталина» - Георгия Максимилиановича Маленкова. Несомненно, Маленков и его команда тщательно готовили это выступление, ведь от того, что будет сказано, зависел имидж нового лидера одного из самых могущественных к тому времени государств мира. В речи Малентова просматривались две новации: 1) он заявил, что во внутренней политике главной задачей является дальнейшее улучшение материального благосостояния советских людей, забота о благе народа; 2) о возможности во внешней политике и необходимости длительного сосуществования и мирного соревнования двух различных систем – капиталистической и социалистической (впервые эта мысль прозвучала в его докладе на XIX съезде КПСС).
Несомненно, что в первое время после смерти Сталина Маленков обладал наибольшей властью. Однако у него не было ни «божественной ауры» «Хозяина», ни огромного авторитета покойного вождя. Слишком велик, оказался разрыв между «высящейся в небесах» монументальной фигурой Сталина и приземленным», отнюдь не самым известным «учеником Ленина и соратником Сталина».
Вождь ушел из жизни, оплакиваемый народом и своими соратниками, которые клялись, что «все» будет как при Сталине». Газеты были заполнены восхвалениями покойного вождя, заверениями, что его «великое дело» будет продолжено. Казалось, строй, созданный Сталиным, будет вечным.
Однако «ситуация без Сталина» быстро менялась. По сути, уже в это время началась борьба за власть. После смерти Сталина в сложившейся ситуации, в паутине властных интриг и амбиций началась ожесточенная борьба за власть, за право наследовать престол самодержца. «С уходом общепризнанного лидера – диктатора обстановка в высших властных структурах заметно изменилась. Каждый из «вождей» становился все более независимым и все активнее боролся за овладение всей полнотой власти».²⁷ Борьба за власть среди «наследников» Сталина пошла три этапа: На первом этапе (март-июнь 1953 г.) ключевые позиции в руководстве страны заняли новый Председатель Совмина Г.Маленков и Л. Берия, назначенный главой объединенного МВД. Начались изменения политической системы. Но Хрущев Н.С. был и оставался секретарем ЦК КПСС, так что по своему положению он стал во власти 3-м, и таким образом оформился триумвират у власти. Второй этап – это период формального лидерства Маленкова (июнь 1953 г. – январь 1955 г.); Третий период – (февраль 1955 г. – июнь 1957 г.) – период единоличного лидерства Хрущева и формирование оппозиции «молодого» аппарата (июнь 1957 г. – октябрь 1964 г.).
Понимания обреченности пути назад при определении нового политического курса было мало. Предстояло выбрать, хотя бы на уровне общих принципов, направление движения вперед. И здесь иного пути, кроме преодоления сталинского наследия, просто не было. Доверие народа, оплаченное принадлежностью к «наследникам» Сталина, и исчерпание политической эффективности «наследства» - это противоречие серьезно осложнило перспективные планы правящей группы и отношения внутри нее, которые и без того были непростыми.
Смерть Сталина уже сама по себе внесла серьезные коррективы в систему отношений между народом и властью. Вместе с Вождем исчезло главное звено, обеспечивающее общность этих разноуровневых подсистем, перестал функционировать главный механизм гармонизации их интересов. Эта гармония всегда была относительной (о чем свидетельствует обязательное наличие в палитре общественных настроений, претензий и выпадов в адрес властей, прежде всего местных). Оборотной стороной этой относительной гармонии было прогрессирующее отчуждение народа от власти: после смерти Сталина оно приобретает тенденцию перерастания в абсолютное (окончательно этот процесс завершился при Л.И. Брежневе). Самым простым выходом из положения было бы обретение нового вождя. Однако возвращение к системе вождизма, в ее надчеловеческой просталинской форме, вряд ли представлялась возможным: сама смерть Сталина блокировала этот путь. Земной бог перестал существовать как простой смертный – именно это обстоятельство долго не укладывалось в сознании многих людей.
Восприятие Сталина как человека в массовом сознании изменило и отношение к его преемникам наверху, которые тоже становились простыми людьми. Власть лишилась божественного ореола. Но не вполне: от высшей власти по-прежнему ждали подарков как от «бога», а ее действия уже рассматривали по законам простых смертных. Этой новой ситуации не оценили наверху, больше полагаясь на кредит доверия и не задумываясь о том, чем этот кредит придется реально оплачивать. Трезвому анализу ситуации мешали внутренние разногласия в правящей группе, продолжавшаяся борьба за власть. Как известно, в результате 3-го периода борьбы за власть изменилась ситуация – Хрущев вступил в борьбу за единоличную власть (февраль 1955 г. июнь 1957 г.). Очень скоро в борьбе за власть оформился триумвират: Г.И. Маленков, Л.П. Берия и Н.С. Хрущев. Но это не было оформление «коллективной власти, так как внутри этого «триумвирата» сразу же началась борьба за лидерство, исход которой, в конечном счете, определялся тем, кого из претендентов на верховную власть поддержит партийно-государственная и военная номенклатура. «Основу этого господствующего слоя советского общества составляли люди, занявшие руководящие посты после «великой чистки» 30-х г.г., а также в период Отечественной войны. За прошедшее время их положение заметно окрепло, они обрели немалый опыт и авторитет как непосредственные организаторы борьбы народа против фашистской агрессии. К тому же номенклатура успела обрасти взаимопроникающими связями, которые цементировали этот слой, поддерживали его внутреннюю устойчивость.
Смерть Сталина открыла дорогу реформам, необходимость которых ощущалась обществом и частью руководителей сразу после окончания второй мировой войны, но которые вряд ли были возможны при жизни вождя. Экономическая и политическая ситуация внутри страны и обстановка «холодной войны» на международной арене формировали ряд узловых проблем (своего рода «болевых точек»), решать которые или реагировать на существование которых пришлось бы так или иначе любому руководству, вставшему у государственного руля в 1953 г. Каждый из «вождей» становился все более независимым и все активнее боролся за власть. Именно эта ситуация и способствовала продвижению Хрущева вверх.
Среди наследников самым сильным, волевым, умным и безжалостным был Берия. Сначала была троица: Маленков, Берия и Молотов. Но в них Берия не видел серьезных соперников. Хрущева же Берия вообще не принимал в расчет – слишком уж тот был для него прост, мужиковат и малообразован. Недооценили. Хрущев же внимательно следил за ходом событий: Д. Шепилов пишет: «Словно безнадежный картежник, одержимый странстью обогащения, пытливо всматривается в лица постоянных игроков, изучает их повадки, прикидывает, как он выведет из игры второстепенных противников, а затем, играя ва-банк, нанесет решающий удар самому опасному партнеру, - так терпеливо готовил свою игру… Никита Хрущев, фаворит Сталина, почитатель Молотова, выдвиженец Кагановича, соратник Булганина, друг Маленкова и Берии, Хрущев… осторожно и подозрительно осматривал поле действия: что же получилось после смерти Сталина?»²⁸
Каким же было место Хрущева в первоначальном балансе сил? Весной и летом 1953 г. он не фигурировал в числе ведущих лидеров партии и государства.
Но в конце концов сформировалась политическая элита в условиях режима личной власти Сталина, представители этого поколения партийной номенклатуры усвоили именно сталинскую модель организации власти, никакой другой они просто не знали.
Таким образом, оформился «во власти» триумвират: Маленков, Берия, Хрущев. Груз прошлого – очевидность, с которой приходилось считаться, выбирая между общественным благом и личной ответственностью: за вершившиеся в стране беззакония.
Кто же все-таки вошел в триумвират после всех переговоров, согласований и борьбы за власть?
Прежде всего Георгий Максимилианович Маленков. По формальным признакам он более подходил на роль преемника Сталина. Маленков делал доклад от имени ЦК на последнем съезде партии в 1952 г., в отсутствии Сталина вел заседания Президиума ЦК и Совета Министров, после смерти Сталина наследовал его пост Председателя Совмина. Еще с конца 30-х г.г. Маленков уже работал в непосредственной близости от Сталина, возглавлял сначала управление кадров ЦК, затем секретариат. Для него, выходца из дворянской семьи, за плечами которого была классическая гимназия, - это была необычная карьера. От других соратников Сталина, по большей части «практиков, Маленкова отличал довольно высокий для этой среды образовательный уровень (он учился в МВТУ) и особый стиль общения с людьми который не раз давал повод упрекать его в «мягкотелости» и интеллигентности». Его называли хорошим организатором. Однако он мог только играть роль первого, оставаясь вторым по сути. Так было в его отношениях с Берией и так могло сложиться (но не сложилось) в его отношениях с Хрущевым. И тем не менее именно Маленков стоит у истоков тех реформ, которые связаны с понятием «оттепель».
Никита Сергеевич Хрущев. По складу характера – полная противоположность Маленкову. Резкий, решительный, неосторожный в словах и поступках, он прошел все ступени партийной работы, возглавлял крупные парторганизации (Москва, Украина). Нигде и ничему серьезно не учившийся, Хрущев компенсировал недостаток образования удивительным политически чутьем, почти всегда верно угадывал главную тенденцию времени. В отличие от Маленкова или Берия, Хрущев попадает в «ближний круг» Сталина только в 1949 г., когда его после 10-летнего перерыва вносвь избирают главой московских коммунистов. При распределении ролей в марте 1953 г. Хрущева явно отодвинули на второй план, и он вынужденно заявил выжидательную позицию. Однако после активизации Берии Хрущев увидел угрозу своему положению и начал действовать. Результатом этих усилий стало устранение Берии, после чего решение вопроса о «единоличном лидере» оставалось лишь делом времени.
Лаврентий Павлович Берия. Самая загадочная фигура среди наследников Сталина. Одаренный от природы, умный и расчетливый, он долгое время был шефом советской разведки и контрразведки. Однако в историю он вошел не как «главный разведки», а прежде всего как глава карательного ведомства, с именем которого связаны репрессивная политика конца 30-х и начала 50-х г.г. (хотя в 1946 г. Берия не возглавлял, а лишь курировал органы МВД – МГБ). После смерти Сталина, для Берии пробил «звездный час».
В течение марта-июня 1953 г. он выступил с рядом предложений, главные из которых были направлены на реформирование системы МВД – МГБ. Предложения Берии включали следующие основные позиции: передать лагеря и колонии из МВД в введение министерства юстиции (кроме особых лагерей для политических заключенных), ограничить сферу применения принудительного труда в экономике и отказаться от нерентабельных «великих строек коммунизма», пересмотреть сфабрикованные дела, отменить пытки при проведении следствия, провести широкую амнистию (последняя так же не должна была касаться, осужденных по политическим мотивам) и др. в мае-июне Берия обратился в Президиум ЦК КПСС с тремя записками по национальному вопросу – «Вопросы Литовской ССР», «Вопросы Западных областей Украинской ССР» и «Вопросы Белорусской ССР». Берия обосновывал необходимость пересмотра принципов национальной политики, которые заключались в отказе от насильственной русификации и выдвижения на руководящие посты национальных кадров. Берия в данном случае, действовал в пределах своей компетенции, поскольку его предложения касались прежде всего смены руководящего состава органов внутренних дел и государственной безопасности. Впоследствии, уже после ареста Берии, именно его позиция по национальному вопросу станет одним из главных пунктов среди предъявленных обвинений. Между тем во время обсуждения этих записок в ЦК Берия получил почти единодушную поддержку.
Попытки решить вопрос о выдвижении национальных кадров в республиках предпринимались и до 1953 г., однако существовавшая с 1936 г. практика, согласно которой любое назначение на номенклатурную должност предполагало обязательное утверждение через органы госбезопасности, делала эти попытки заведомо безуспешными: в западных областях Украины и Белоруссии и в Прибалтике трудно было найти человека с «чистой», с точки зрения чиновника НКГБ, анкетой, т.е. не находившегося на оккупированной территории, не имеющего родственников за границей и т.д. В феврале 1952 г. секретариат ЦК ВКП(б) специально обсуждал этот вопрос. Председательствовавший на том заседании Маленков говорил о необходимости менять политику в отношении национальных кадров и прежде всего тот порядок, по которому получалось, что «бандиты у себя друг другу больше доверяют, нежели наши работники в МГБ». Записки Берии соответствовали принятым еще в 1952 г.²⁹ решениям, конкретизировав и расширив их. Выступление с инициативой по национальному вопросу, безусловно, сулило больше политические дивиденды. Поэтому стремившийся всегда действовать в духе времени и заботившийся о росте личной популярности и личного влияния, Хрущев тоже решил поддержать предложения Берии. В июне 1953 г. Хрущев сам по примеру Берии готовит записку в Президиум ЦК «О положении дел в Литовской ССР» и проект постановления ЦК по этому вопросу. Но на Пленуме ЦК КПСС в июле 1953г., посвященному «делу Берии», об инициативе Хрущева не упоминалось. Данный случай показателен для того времени, когда судьба инициатив, даже прогрессивных в своей основе, ставилась в зависимость от исхода борьбы за политическое лидерство Триумвират, по существу, был на грани развала. Период власти триумвирата историки определили как время «оттепели», причем лидерами «оттепели» были Маленков, Берия, Хрущев. Но триумвират продержался недолго.
Итак, во II этапе борьба за власть привела к развалу триумвирата.
Опасаясь за прочность своего положения у власти лидеры «оттепели», все больше проявляли активность в защите личных интересов. «Опасения Хрущева упустить первенство, пожалуй, сыграли не последнюю роль в смещении Берии. Некоторые документы из секретариата Хрущева свидетельствуют о том, что он внимательно наблюдал за изменениями расстановки сил и настороженно относился к усилению позиций других членов «тройки» - Берии и Маленкова».³⁰
Каждый из «тройки» всеми возможными для него способами старался укрепить «свою» власть.
У новой линии в сфере национальной политики, конечно, были свои издержки (об этом, например, свидетельствовали жалобы на ущемление в правах, поступавшие от русскоязычного населения – особенно в Литве, но эта политика была отвергнута вовсе не по этой причине, а потому, что была связана с именем Берии. Возможно, именно по этой же причине (личной) Хрущев впоследствии отказался от проведения «маленковской» аграрной политики. Последующий опыт как будто подтверждает это предположение: насколько Хрущев был «равнодушен к чужим идеям», настолько же активно он стремился проводить свои. Хрущев весьма болезненно относился к проблеме первенства. Молотов, например, вспоминал, что после выступления Маленкова с аграрной программой в августе 1953 г. Хрущев был буквально возмущен: он, Хрущев, должен был об этом сказать первым, Маленков ему мешал. Опасения Хрущева упустить первенство сыграло не последнюю роль и в смещении Берия, и в «выживании» Маленкова. Некоторые документы из секретариата Хрущева свидетельствуют о том, что он внимательно наблюдал за изменениями расстановки сил и настороженно относился к усилению позиций других членов «тройки» - Берии и Маленкова. Один из таких документов – полученная методом радиоперехвата и направленная Хрущеву для информации радиограмма одного из руководителей национального подполья на Украине (ОУН) В.Кука. Автор радиограммы следующим образом комментировал ситуацию в московском руководстве на июнь 1953 г.
«…Берия далеко еще не хозяин положения в Кремле. Он вынужден делить свою власть с Маленковым и другими, и даже вынужден был уступить ему первенство. В этих персональных сменах необходимо ожидать еще различных революций, они будут продолжаться еще долго, до тех пор, пока снова не появится один мудрый вождь, на весь СССР. Кто это будет? Я думаю, что не Маленков, а Лаврентий – это потому, что в его руках конкретная и надежная сила, а это при всякой политике самый сильный правовой аргумент».³¹
Это, пожалуй, одна из наиболее существенных причин того, почему Маленков не удержал власти.
Маленков, поддержанный многими членами Президиума ЦК, начал десталинизацию с осторожной критики культа личности. При этом имя Сталина не фигурировало. Просто «культ личности».
Иной, более значимый путь десталинизации избирает Берия, который, в отличие от Маленкова, действовал гораздо более смело и напористо, выступив с целым рядом инициатив. Сугубый прагматик, никогда не бывший приверженцем марксистско-ленинских догм вроде Молотова или Суслова, он понимал, что без внесения серьезных корректив в проводимую внутреннюю и внешнюю политику режим после смерти своего творца долго не протянет. Остальные «вожди» тоже остро ощутили психологическую уязвимость и незащищенность. Раньше все они служили «хозяину», особенно не задумываясь, что будет после него, о том, что с них когда-нибудь потребуют ответа. Берия, с его имиджем первого подручного диктатора и властителя ГУЛАГа, наверняка больше всех опасался за себя и свою судьбу. К тому же он был умнее и дальновиднее остальных.
Эми Найт, политолог из США, полагает, что в основе программы Берии лежали две идеи: во-первых, расширение полномочий государства и органические влияния партии, во-вторых, защита прав национальных меньшинств от диктата русского центра. Он же стал инициатором пересмотра наиболее громких сфальсифицированных дел последних лет.³²
Вступив в должность министра внутренних дел, Берия опубликовал сообщение МВД о фальсификации «дела врачей». Судя по воспоминаниям генерала Судоплатова, 2 апреля на Пленуме ЦК партии Берия обнародовал факты, подтверждающие, что «дело врачей» было сфабриковано Сталиным и Игнатьевым. Материалы этого пленума содержали многие из тех сенсационных обвинений, которые изложил Хрущев в докладе о культе личности Сталина на ХХ съезде КПСС.
Многое из того, что предлагал Берия, шло вразрез со сложившейся практикой и привычными политико-идеологическими стереотипами. Он предложил забрать тюрьмы и лагеря у министерства юстиции, провести широкую амнистию политзаключенных, выступил за примирение с Тито и за объединение Германии.
Прозорливый политик, Берия отчетливо видел, насколько взрывоопасна проводимая Москвой национальная политика русификации и подавления прав национальных меньшинств.
По докладу Берии ЦК КПСС 26 марта 1953 г. принимает постановление, содержащее острую критику национальной политики ЦК Компартии Украины. В результате возглавлявший парторганизацию Украины Л. Мельников был заменен А. Кириченко. Этот поворот в политике московского партийного руководства был с воодушевлением встречен на местах.
По инициативе Берии 12 июня 1953 г. Президиум ЦК КПСС принимает постановление с требованием «покончить с извращениями советской национальной политики в республиках».
Но 26 июня Берия был арестован, и в национальной политике особых изменений так и не произошло. Берия также выступил с серьезными предложения по вопросу о Германии. Он заявил о необходимости отказа от построения социализма в Восточной Германии. Однако против этого сразу же выступил Молотов. Молотова поддержали Хрущев, Булганин и другие члены Президиума.
Молотов на июльском пленуме ЦК 1953 г. объяснил, что происходило на заседании Президиума Совмина:
«При обсуждении германского вопроса вскрылось, что Берия стоит на свершено чуждых нашей партии позициях… Мы почувствовали, что в лице Берии мы имеем человека, который не имеет ничего общего с нашей партией, что это человек буржуазного лагеря, что это – враг Советского Союза».³³
Но почему-то 2 июня Совмин СССР принял постановление «о мерах, направленных на улучшение политической ситуации в ГДР», где содержались следующие бериевские рекомендации вождям Восточной Германии:
-        отказаться от политики ускоренного построения социализма;
-        стремиться к созданию единой, демократической, миролюбивой и независимой германии;
-        отказаться от насильственного объединения крестьян в коллективные хозяйства, что вызывает волну массовых недовольств на селе;
-        отказаться от преждевременной политики ликвидации частного капитала и способствовать его развитию;
-        принять меры, обеспечивающие уважение прав человека, положить конец несправедливому и преступному обращению с гражданами, пересмотреть дела лиц, находящихся в заключении.
Почему Берия пошел на столь решительные шаги в попытке обновить тоталитарную полицейскую систему? Возможно, когда смерть Сталина избавила Берию от смертельной опасности, он пребывал в эйфории и полагал, что более ему уже ничто не грозит. К тому же он прекрасно знал об уровне интеллекта и способностях своих бесцветных «соратников» - Хрущева, Маленкова, Молотова, Кагановича – и ставил себя на порядок выше.
Берия явно недооценивал своих соперников. Да и в этих интригах и внутриполитическом противостоянии большую роль играла и обычная случайность. На сей раз везение оказалось не на стороне Берии.
О том, что Хрущев в это время не играл заметной роли в процессах обновлении, как это традиционно принято считать, свидетельствует и следующее обстоятельство. 10 июня 1953 г. в «Правде» появилась статья» Коммунистическая партия – направляющая и руководящая сила советского народа», в которой впервые критиковался культ личности, говорилось, что существо «политики нашей партии изложено в выступлениях Маленкова, Берии и Молотова. Хрущев в этот «список» не входит. Но уже через 2 недели будет арестован Берия, начнут все больше отходить в тень Маленков и Молотов. Из веера альтернатив в конце концов победит хрущевская. Но «победа Хрущева над Берией как раз и была шагом «Назад!» «…Недалекий и примитивный Хрущев (умевший только бороться за власть), наоборот, искренне верил – в марксизм, ленинизм, коммунизм и прочие «изъяны113».
Берия был арестован 26 июня 1953 г. Все версии причин по этому поводу сходятся в том, что ведущую роль в устранении Берии играл Хрущев. Перейдя на сторону Хрущева, Маленков допустил вторую серьезную ошибку, стоившую ему карьеры. Первой ошибкой было то, что он уступил Хрущеву пост главы секретариата ЦК партии.
«До сих пор нет полной ясности в вопросе о последних днях Берии, - пишет Шевелев В.Н., - официальная точка зрения: Берия был расстрелян в декабре 1953 г. в соответствии с приговором суда». Так более конкретно началось падение триумвирата. На пленуме ЦК «О преступных антипартийных и антигосударственных действиях Берии (2-7 июня 1953 г.) Хрущеву поручили вести заседание, докладчик Маленков выдвинул «набор стандартных обвинений». Он старался в своем выступлении отвести даже малейшие подозрения от Сталина. В течение нескольких дней участники пленума неустанно разоблачали враждебные происки «подлейшего изменника и предателя интересов партии и народа».
После ликвидации Берии в паутине запутанных интриг продолжалась подспудная борьба за власть. Главным стало противостояние Хрущева и Маленкова. Каждый стремился использовать в свою пользу малейший промах или недосмотр соперника. Постепенно «очки» набирал Хрущев. Со временем «звезда» Маленкова стала закатываться. Все чаще звучало имя Хрущева, который в сентябре 1953 г. стал первым секретарем ЦК КПСС. Он много выступал, по-прежнему любил «вариться в народе». Многим нравилась его простота, шутки, умение говорить без всяких бумажек, хотя образованных людей он подчас отталкивал своей грубостью, неотесанностью и малограмотностью. Вначале казалось, что должно быть установлено коллективное руководство. Опыт с триумвиратом не удался. Необходимость коллективного руководства, казалось, ни у кого не вызывала протеста. Но так было только в начальный период пребывания на посту первого секретаря Хрущева. Он старался быть покладистым, не перечить другим членам президиума, соблюдать товарищеский тон и внешний декорум коллективизма.
Однако постепенно, как напоминает Д. Шепилов, стиль руководства Хрущева начинает меняться в худшую сторону. Снова возродилась безотказная сталинская формула – пароль, «Никита Сергеевич – За». Таким образом, во второй период (с лета 1953 г. по февраль 1955 г.) на вершине власти оказались Маленков Г. и Хрущев Н. Весь этот период характеризовался усилением позиций Хрущева и ослаблением роли Маленкова.
Крайне отрицательно о Хрущеве отзывался Шепилов Д.Т. в своих «Воспоминаниях». На 3-м этапе борьбы за власть Хрущеву пришлось вести эту борьбу с позиций силы против «объединенной оппозиции» в лице Маленкова, Молотова, Кагановича и др. Хрущев, став первым секретарем ЦК, очень ревниво оберегал свой престиж. Вспоминая о «единоначалии» Сталина, Шепилов подчеркивает: «Сталин был всесторонне образованным марксистом. Н был мудр и нетороплив в решении вопросов. Хрущев же был дремучий невежда и к тому же очень импульсивный… Решение какого-либо вопроса без его ведома он квалифицировал как обход партии и обрушивался на «виновного» со всей яростью».³⁴
Итак, в борьбе за политическое лидерство позиции Хрущева все более укреплялись. Контролируя партийный аппарат, он начал расставлять своих сторонников на всех ведущих постах в партийных органах, умело используя сложившуюся систему подбора и расстановки кадров. Д. Шепилов свидетельствует, что на важнейших участках в большинстве своем оказались те, кого в народе стали именовать «хрущевцами», - люди, как правило, малокультурные, невежественные, высокомерные, потому что подбор и расстановка людей производились по образу и подобию, по вкусам и прихотям Хрущева. Неизбежно складывалась система круговой поруки, кругового поощрения и кругового восхваления. Выдвинутые Хрущевым кадры – все эти аджубеи, ильичевы, сатюковы, Пономаревы – безоговорочно поддерживали его, когда он затевал даже совсем невероятные реформы. Он выступил вскоре с инициативой освоения целинных и залежных земель. В определенной степени это был и политический ход, призванный ославить позиции Маленкова, заявившего на XIX съезде, что «проблема хлеба решена».
Одним из шагов Хрущева в то время стала передача Крыма Украине. В своих «Мемуарах» он всячески оправдывает этот поступок. Д. Шепилов полагает, что Хрущеву хотелось от себя лично преподнести Украине подарок в связи с 300-летием воссоединения Украины с Россией «чтобы вся республика знала о его щедрости и постоянной заботе о процветании Украины».³⁵
«Целинная эпопея» сопровождалась мощной пропагандистской раскруткой, начало которой положил Хрущев.
Популярность Хрущева возрастала. В ходе расследования «ленинградского дела» весной 1954 г. был установлен факт его фальсификации, а сотрудники МГБ, принимавшие в нем участие, прямо называли главных организаторов – Берию и Маленкова. Это был очередной удар по престижу Маленкова.
В апреле 1954 г. Н.С. Хрущеву исполнилось 60 лет «Правда» и другие центральные газеты вышли с юбилейными материалами. Хрущев получил звание Героя социалистического труда. А накануне Маленков вызвал бывшего тогда главным редактором «Правды» Д. Шепилова и поручил ему «осветить в газете… хорошо» это событие. Маленков же все более явно сдавал свои позиции.
Хрущев вскоре провел решение о создании в ЦК общего отдела и передачи ему функций канцелярии Президиума ЦК КПСС, которой руководил Маленков. Весь аппарат ЦК партии перешел к Хрущеву. С ноября 1954 г. документы Совета Министров начинают выходить только за подписью Булганина. Фактически для Маленкова это была уже отставка. Ему не хватало нахрапистости, жестокости, безжалостности к своим политически противникам. Каганович, например, говорил, что Маленков «очень робко и нерешительно подходит к решению очень многих вопросов» и чаще всего отвечает: «Надо подумать, надо посоветоваться».³⁶
В конце января 1955 г. на пленуме ЦК был поставлен вопрос о смещении Маленкова. С докладом выступил Хрущев. Он не церемонился с фактически уже поверженным соперником. Надуманные и стандартные обвинения, политико-идеологические ярлыки – именно этим изобиловало выступление Хрущева.
В феврале 1955 г. на заседании Верховного Совета СССР было оглашено заявление Маленкова об отставке с поста Председателя Совета Министров. Новым главой правительства по предложению Хрущева был назначен Булганин. В новом правительстве Маленков стал одним из заместителей председателя Совмина и министром электростанций. Однако он оставался членом Президиума ЦК КПСС.
В 50-е годы Хрущев, используя создавшуюся ситуацию, все более укреплял свое положение.
Л.М. Каганович в своих «Памятных записках» пишет, что Хрущев сумел произвести даже на Сталина впечатление хорошее, и Сталин с начала 50-х годов начал приближать его к себе.
«Меня… спрашивают сейчас, не жалею ли я, что ввел Хрущева (в круг приближенных Сталина), я отвечаю: нет, не жалею, он на моих руках рос с 1925 г. и вырос в крупного руководящего деятеля в краевом и областном масштабе. Он принес пользу нашему государству и партии, наряду с ошибками и недостатками, от которых никто не свободен. Однако «вышка» - Первый секретарь ЦК ВКП(б) – оказалась для него слишком высокой. (Здесь я не был инициатором его выдвижения, хотя и голосовал «За»). Есть люди, у которых на большой высоте голова кружится. Хрущев и оказался таким человекам… У него голова закружилась, и он начал куролесить, что оказалось опасным и для него, и особенно для партии и государства, тем более что стойкости и культурно-теоретической подкованности у него явно недоставало.
Скромность и самообразование, ранее свойственные ему, отошли в сторону – субъективизм, всезнайство и «эврика» овладели его поведением, а это до добра не доводит. Это и многое другое и привело Хрущева к падению с высокой вышки» (имеется в виду – в 60-е годы).³⁷
Укрепляя достигнутую им власть, Хрущев Н.С. в тоже время допускал новые ошибки. В октябре 1957 г. был лишен своих постов член Президиума ЦК, министр обороны маршал Г.К. Жуков, возраставшего влияния которого все более опасался Хрущев. В марте 1958 г. при формировании нового состава правительства с поста его главы был снят Н.Булганин, поддержавший «объединенную оппозицию» летом 1957 г. Председателем Совета министров был избран Хрущев, сохранивший также пост первого секретаря ЦК КПСС. Он не только одержал победу в борьбе за власть, но и сосредоточил в своих руках все рычаги партийной и государственной власти.
Послесталинская «оттепель»завершилась победой Хрущева. В глазах номенклатуры это делало фигуру Хрущева не столь однозначной и опасной в будущем. События на советском политическом «Олимпе» после 1953-1955г.г. развивались стремительно: распался триумвират: в июне 1953 г. по обвинению в «сотрудничестве с империалистическими разведками» и заговоре с целью восстановления господства буржуазии» был арестован и в декабре этого же года расстрелян Л.П. Берия. В январе 1955 г. подал в вынужденную отставку председатель Совмина Г.М. Маленков. Последний акт борьбы Хрущева по сути за свое единовластие пришелся на лето 1957 г. Тогда из партийно-государственного руководства была изгнана «антипартийная» группа политиков (Г.М. Маленков, Л.М. Каганович, В.М. Молотов и др.) из-за открытого сопротивления курсу, проводимому партократией во главе с ее ставленником – первым секретарем ЦК КПСС (с марта 1958 г.) Н.С. Хрущевым. Каганович Л.М. подробно пишет о том, как принималось это «решение». Был принят предложенный сторонниками Хрущева проект постановления, и он был опубликован в «Правде» под заголовком «Об антипартийной группе Маленкова Г.М., Кагановича ЛМ., Молотова В.М.».³⁸
«В проекте нанизаны обвинения, которые даже опровергать не стоит, потому что все выдумано. Ни одного факта… не приводится. Фактов нет, потому что их не было, зато общих, необоснованных, хлестких обвинений полно…» - писал в «Памятных записках» об этом Каганович.³⁹ Так, по сути, «похолодела «оттепель» и была «похоронена» мечта об осуществлении коллективного партийно-государственного руководства.
Следует подчеркнуть, что новый советский лидер, обладавший недюжинным умом и большой хитростью, тонким знанием специфических законов аппаратной борьбы и имевший большой опыт своей многолетней «борьбы» за власть, сумел довольно быстро подмять под себя верхние эшелоны партократии и получил простор для проявления собственной колоритной индивидуальности (за счет потенциала великой державы). В решающей степени тому способствовали и впечатанная кровью в сознание старых аппаратчиков жесткая сталинская схема управления (непогрешимый вождь – послушные исполнители), и сама политическая атмосфера в стране, едва вступившей на путь избавления от тоталитарных структур.
§3. Через развенчание «культа личности» к коллективному
руководству
В 1948 г. представления о «монолитном единстве» общества и его абсолютной преданности вождю. В общем верные на победный момент сорок пятого, чем дальше, тем больше превращались в иллюзию; в растущем отчуждении «верхов» и низов единственным звеном, скрепляющим этот политический конгломерат в видимое целое, был сам Сталин. Но и он определенно переоценил силу своего положения и способность концентрировать в себе волю и желания общества: не все соотечественники торопились демонстрировать «верноподданность Вождю». Это Сталин знал. Но не знал, сколько было «не всех» и насколько опасным, в том числе и для него лично, становилось начинающееся противостояние. До открытого протеста дело не доходило, но брожение умов было реальностью, которую подтверждали сводки о настроениях разных категорий населения.
После смерти Сталина 5 марта 1953 г. в жизни «без Сталина» ситуация постепенно изменяется. Во-первых, наступает период «оттепели», но начинается и борьба за власть, а самым значительным в этот период истории нашей страны стал ХХ съезд КПСС так как «оттепель» - это период 50-х годов, то в знакомстве с историей СССР данного периода переплетается два взаимосвязанных сюжета: послесталинская «оттепель» и ХХ съезд КПСС с разоблачением «культа личности» Сталина, а также борьба за власть, которая ознаменовалась распадом образовавшегося триумвирата и потерей возможного, но не состоявшегося коллективного руководства, победой в борьбе за власть Н.С. Хрущева.
После смерти Сталина вскоре положение в стране усложнилось в связи с обострением борьбы за власть, развалом триумвирата, неосуществленном коллективном руководстве; наметилось во 2-й половине 50-х г.г. начало охлаждения «оттепели» и влияние ХХ съезда КПСС на все происходящее изменения в сфере экономики, политики, культуры. 50-е годы считаются самым успешным периодом в развитии советской экономики с точки зрения как темпов экономического роста, так и эффективности общественного производства. К началу 50-х г.г. восстановительный период в СССР завершился, за эти годы был создан достаточный инвестиционный и научный потенциал, позволивший в дальнейшем обеспечить высокие темпы экономического роста. Особенно успешно советская экономика развивалась во второй половине 50-х г.г.: в этот период повысилась эффективность использования основных производственных фондов в промышленности и строительстве, быстро росла производительность труда в ряде отраслей народного хозяйства. Повышение эффективности производства способствовало значительному росту внутрихозяйственных накоплений, за счет этого стало возможным более полноценно финансировать непроизводственную сферу. На осуществление социальных программ была также направлена часть средства, полученных в результате сокращения расходов на оборону.
Постепенное переключение внимания с накопления на потребление можно рассматривать как начало преобразования сталинской модели экономического развития, основанной на идее ускоренной индустриализации. Основные принципы экономической доктрины не подвергались пересмотру. Поэтому, несмотря на обилие реорганизаций, пик которых пришелся на 1957-1961 г.г, они не изменили кардинально советской экономической системы. Даже рассуждая о «революционной перестройке», Хрущев не думал трогать основы – государственную собственность и плановую экономику. Созданная в 20-30-е г.г.
Система (и соответствующая ей система) воспринималась Хрущевым, и только им, как правильная, в развитии которой, однако, время от времени появляются «ненормальности». Их и нужно исправлять. Не случайно наиболее крупные постановления и решения 50-х г.г. принимались даже на уровне формулировок как «решения о дальнейшем развитии» и «о дальнейшем совершенствовании», например: «о дальнейшем увеличении производства зерна в стране и об освоении целинных и залежных земель» и т.п.
Как человек, прошедший большую школу партийной работы снизу доверху, Хрущев почти во всех своих начинаниях стремился действовать по-партийному. Но в сфере сельского хозяйства, соперничал с Маленковым, он допустил ошибки, имевшие плохие последствия (например, укрупнение колхозов и ряд др.). Однако положительный эффект, по оценкам специалистов, сохранился примерно до 1957-1958 г.г. С 1954 г. по 1958 г. в СССР впервые за послевоенный период сохранялся прирост валовой продукции в сельском хозяйстве. Росту валовой продукции способствовало и освоение целинных земель. Однако вопрос о соразмерности затрат, направленных на поднятие целины, с практической отдачей до сих пор остается спорным. Были и ошибки и неудачи. Например, весьма ощутимый удар по личным хозяйствам колхозников нанесла компания «догнать и перегнать». Кроме того, некоторые проводимые в 50-е годы мероприятия по повышению эффективности использования ресурсов носили краткосрочный характер.
В отношении изменений в сфере политики и культуры в числе первых инициатив хрущевской администрации была реорганизация в апреле 1954 г. МГБ в Комитет государственной безопасности при Совмине СССР, сопровождавшаяся значительной сменой кадров. Была отдана под суд за фабрикацию фальшивых «дел» часть руководителей карательных органов, введен прокурорский надзор за службой госбезопасности.
Но самым главным событием в «эпоху» Хрущева Н.С. был, безусловно, ХХ съезд КПСС, который имел особо большое влияние на эпоху «оттепели» 50-х годов, потому что он явился началом разоблачения «культа личности» Сталина, началом реабилитации невинно пострадавших людей. К марту 1953г. в тюрьмах и лагерях находилось 10 млн. заключенных. Амнистия от 27 марта 1953 г. освободила 1,2 млн. Было прекращено «дело врачей». В 1954г. реабилитированы жертвы «ленинградского дела», в ноябре 1955 г. – Еврейского антифашистского комитета. Были освобождены и реабилитированы арестованные после войны военачальники, положено начало пересмотру политических обвинений 30-х г.г. До начала 1956 г. на свободу вышли еще десятки тысяч человек. В 1956-1961 г.г. было реабилитировано почти 700 тыс. человек, т.е. в 100 раз больше, чем за 1953-1955 г.г. Это означало не только их освобождение, но и возвращение им честного имени.
Среди реабилитированных были не только многие тысячи простых коммунистов и беспартийных, но и ряд видных деятелей армии, партии. (В.Блюхер, М.Тухачевский, И. Якир, С. Косиор, П. Постышев, Я. Рудзутак, В. Чубарь, Р. Эйхе и др.).
В своих «мемуарах» уже отстраненный от власти Хрущев Н.С. писал: «…Самое главное – все мы, весь народ, и те, кто был там, за проволокой, и те, кто трясся от страха здесь, по другую сторону проволоки, все мы глотнули другого воздуха. Это главное. Это теперь так просто у народа не отнять – это не пропадет, прорастет».⁴⁰
Но компании по реабилитации имели и свои пределы: они не коснулись тех деятелей партии, которые представляли альтернативные варианты развития страны в 20-е и 30-е г.г. – Н. Бухарина, Г. Зиновьева, Л.Каменева, А. Рыкова, Л. Троцкого и др. А к тем их соратникам, которые отбывали заключение или ссылку даже во второй половине 50-х г.г., ни амнистия, ни реабилитация не применялись также. Более того, в ряде случаев, когда вдохновленные решениями ХХ съезда КПСС недавно освобожденные и восстановленные в партии старые большевики требовали пересмотра дела указанных лиц, их вновь исключали из партии и направляли в ссылку. По мере же «закручивания гаек» в конце 50-х годов ослабевала и волна реабилитации (и вовсе не потому, что все невинные были уже восстановлены в своих правах и им было возвращено доброе имя).
Реорганизации подвергалась система лагерей, (ставших «исправительно-трудовыми колониями»), органов госбезопасности. В декабре 1958 г. были приняты обновленные «Основы уголовно-законодательного», отменившие наиболее чудовищные положения сталинского Уголовного кодекса: упразднено понятие «враг народа», повышен с 14 до 16 лет возраст наступления уголовной ответственности, запрещено применять угрозы и насилия для получения признания во время следствия, непременным условием стало присутствие на суде обвиняемого, а также его защита адвокатом.
Какие вопросы рассматривались на ХХ съезде, какие решения были приняты, были ли обнародованы материалы съезда? Почему ХХ съезд, как утверждают историки нашего времени, оказал особенное влияние на принятые после него решения партии и правительства?
На все эти вопросы дает ответы «эпоха» Хрущева. Поэтому десятилетие пребывания его у власти постоянно находится в поле зрения исследователей истории советского общества. «Центральной темой происходивших перемен стало развенчание культа личности Сталина. Именно демонтаж и осуждение созданной «отцом народов» системы – красная нить, знакомый признак хрущевской эпохи. Существование системы, где главной скрепляющей силой являлся сам Сталин, не могло оставаться неизменным без него. Поэтому тема культа личности возникла сразу же после смерти вождя. Уже на другой день после его похорон, 10 марта, Г.М. Маленков на заседании президиума ЦК КПСС отметил: «У нас были крупные ненормальности, многое шло по линии культа личности» - и подчеркнул: «Считаем обязательным прекратить политику культа личности».⁴¹
Влияние Сталина, господствовавшего над обществом, не могло сразу же исчезнуть в общественном сознании и отойти в прошлое. И после марта 1953 г. страна по-прежнему жила в преклонении перед великим вождем и его мудростью. Именно такая атмосфера запечатлена на страницах периодической печати тех лет. В ней, как и раньше, неизменно подчеркивалась неоценимая роль Сталина в решении всех вопросов деятельности партии и государства. Например «Ленинские программные указания по национальному вопросу нашли свое дальнейшее творческое развитие в произведениях великого продолжателя бессмертного дела Ленина – И.В. Сталина».
Как и прежде, эйфория в отношении «отца нардов» многократно возрастала в преддверии дня его рождения. В декабре 1954 г. было широко отмечено 75-летие со дня рождения Сталина. В «Правде» открылась специальная рубрика, где публиковались статьи, посвященные недавно скончавшемуся вождю, такие как «И.В Сталин – выдающийся теоретик марксизма», «Сталин – великий продолжатель дела Ленина» и др. Сообщалось об открытии в Государственной библиотеке им В.И. Ленина выставки о бывшем вожде с демонстрацией его произведений, о митингах, прошедших по местам революционной деятельности Сталина. Ко дню его рождения по-прежнему приурочивалось присуждение международных Сталинских премий «За укрепление мира между народами».
В 1953-1955 г.г. имя и образ Сталина постоянно присутствовали в выступлениях руководства партии и государства, членов Президиума ЦК КПСС.
В такой обстановке и возник вопрос о культе личности. Впервые эта тема серьезно прозвучала на июльском (1953 г.) пленуме ЦК КПСССР. Фактически на пленуме были заданы определенные ее параметры. Связанная с этой темой критическая направленность определенно концентрировалась на фигуре Л.П. Берии. Это выглядело вполне естественно, поскольку он, так сказать, генетически был связан с «вождем» и наделен практически всеми его качествами. «Беспрецедентные преступления сталинского режима участники пленума и, прежде всего, руководители страны записали на счет Берии, выставив его главным виновником беззаконий, обманувшим партию и государство, объясняя это перерождением Берии, его негативными качествами, властным характером, органической неспособностью делить власть с кем-либо».⁴²
Процесс осуждения Берия проходил в полном соответствии с традициями 1930-1940-х годов. Руководители партии и правительства пристально и лично следили за ходом суда. На всем ходе судебного разбирательства безусловно сказывалось решение пленума ЦК КПСС, который вооружил следователей и судей оценочными формулировками. Стенограмма пленума не публиковалась, в информационном сообщении говорилось:
«Заслушав и обсудив доклад президиума ЦК – товарища Маленкова о преступных антипартийных и антигосударственных действиях Л.П. Берия, направленных на подрыв Советского государства в интересах иностранного капитала и выразившегося в вероломных попытках поставить Министерство внутренних дел СССР над правительством и Коммунистической партией Советского Союза, принял решение – вывести Л.П. Берия из состава Союза как врага Коммунистической партии и советского народа».
В такой обстановке и возник вопрос о культе личности. Впервые эта тема серьезно прозвучала на июльском 1953 г. пленуме ЦК КПСС, когда рассматривалось дело Берия. Возник вопрос: «Как мог Берия – творить свои злодеяния без ведома Сталина? Какова была роль нашего кормчего во всех этих дела?»
Аналогичный подход к вопросу о культе личности, сформулированный при осуждении дела Берия, прослеживался и в решениях январского (1955 г.) пленума ЦК КПСС, сместившего Маленкова с поста Председателя Совета Министров СССР. Как показывает изучения материалов пленума, в ходе его работы личность Сталина всячески оберегалась от критики, старались обойти наиболее острые моменты, а весь негатив сосредоточивался опять-таки на Берия, к которому теперь добавили Маленкова, разделившего роль бывшего главного чекиста как организатора репрессий, виновника уничтожения видных руководителей партии и правительства. Инициатором этого выступил Хрущев Н.С., откровенно избавлявшегося от своего главного политического конкурента. В частности комментируя «ленинградское дело» и фактически оправдывая Сталина, первый секретарь ЦК заявил: «Вот и довели Сталина до такого состояния… Ведь Сталин подписал, чтобы уничтожить Вознесенского, Кузнецова и др., потому что он глубоко верил, что они враги партии, враги Советского государства. Постоянно получая такие материалы, он не мог иметь других соображений. Ведь он не знал, что все эти материалы добыты нечестным и недостойным путем. И каждый из нас, располагая такими материалами и не имея оснований не верить им, поступил бы, вероятно, так же».⁴³
Таким образом, складывалась уникальная ситуация: Берия и Маленков обвинялись не только в уничтожении руководящих кадров партии, но еще и в том, что обманывали «великого вождя», втершись к нему в доверие. Конечно, Хрущев шел на это сознательно. Позже в своих воспоминаниях он прямо скажет: «И все же не Берия выдумал Сталина, а Сталин выдумал Берию. До Берии в НКВД был Ягода. Из него Сталин сделал преступника, руками его людей убив Кирова. После Ягоды был Ежов, Сталин сделал и из него убийцу».
Очевидно, уже до ХХ съезда КПСС тема культа личности выступает в качестве своеобразного орудия, которое использовалось в главных внутрипартийных битвах. Это орудие оказалось в руках первого секретаря ЦК, сумевшего обращаться с ним с большой пользой для себя. Фигура Сталина, как главного ответственного за беззаконие, еще не была вовлечена в политический оборот, но его преступные дела уже стали той силой, которая сокрушала замешанных в них его соратников, сцепившихся в схватке за сталинское наследство. Однако процессы десталинизации в обществе набирали силу и не оставляли возможности сохранения такой двойственной ситуации. Впоследствии А.И. Микоян, комментируя обстановку, сложившуюся в период, предшествовавший ХХ съезду партии, скажет «Мы не сразу правильную оценку Сталину дали. Сталин умер, мы его два годе не критиковали… Мы психологически не дошли тогда до такой критики».⁴⁴
Положение Сталина на политическом пьедестале «вождя учителя» сохранялось практически до самого ХХ съезда КПСС.
Приближался большой разговор о культе личности и его главном носителе Сталине.
ХХ съезд, безусловно, явился переломным моментом в переосмыслении деятельности Сталина. Хрущев так определил значение этого высшего форума партии: «На этом съезде мы должны взять на себя обязательство по руководству партией и страной. Для этого надо точно знать, что делалось прежде и чем были вызваны решения Сталина по тем или иным вопросам. Особенно это касается людей, которые были арестованы. Вставал вопрос: за что они сидели? И что с ними делать дальше? Тогда в лагерях находилось несколько миллионов человек. Получалась двойственная ситуация. Сталин умер, его мы похоронили, а безвинные люди находились в ссылке».⁴⁵
Доклад Хрущева содержал конкретные примеры грубейших извращений законности, порожденных культом личности Сталина в различных сферах общественной жизни. И.Г. Эренбург (писатель) вспоминал о впечатлении, которое произвел доклад: «На закрытом заседании 22 февраля во время доклада Хрущева несколько делегатов упали в обморок…»
Впервые и в полный рост был поднят вопрос о культе личности Сталина. Культ личности был охарактеризован как чуждый духу марксизма-ленинизма, превращающий того или иного деятеля в героя чудотворца и одновременно умаляющий роль партии и народных масс, ведущий к снижению их творческой активности, принижающий роль коллективного руководства.⁴⁶
Речь Микояна на съезде отличалась наибольшей антисталинской направленностью. Остальные выступавшие о культе личности лишь упоминали.
«Разговор, начатый ХХ съездом, во многом послужил основой для переосмысления обществом своего отношения не только к Сталину, но и ко всему пройденному страной этапу, когда он стоял во главе партии государства. Материалы послесъездовского периода свидетельствуют о бурных дискуссиях по этим вопросам, развернувшихся на собраниях в партийных организациях. О стремлении осмыслить пройденный обществом путь свидетельствовало и заметное повышение интереса к истории КПСС среди широких слоев населения. В целом ряде областей РСФСР в 1956-1957 годах произошло трех-четырех-кратное увеличение числа кружков, занимавшихся изучением историко-партийной тематики».⁴⁷
Однако атмосфера раскрепощения, возникшая в обществе вследствие снятия идеологических шор сталинского режима, не находила благоприятной почвы для своего развития и углубления. Развернувшиеся в стране дискуссии сразу стали получать негативную оценку. Хрущев Н.С., характеризуя дискуссии на эту тему, подчеркивал: «Кто же оказался в выгодном положении после разоблачения культа личности? Тот, кто выступал против партии, кто не видел или не хотел видеть успехи нашего социалистического строительства, кто шипел и не говорил ничего хорошего о делах нашей партии, нашего народа». Ему вторил один из будущих лидеров партии А.Шелепин, заявивший на пленуме ЦК ВЛКСМ в апреле 1956 г.: «Буржуазная пропаганда в своих черных целях стремится использовать все, она изобрела слово «сталинист» и пытается сделать его ругательным… В нашем понимании «сталинист», как и сам тов. Сталин, неотделимы от великого звания коммуниста».⁴⁸
Все эти идеи получили развитие в принятом ЦК КПСС постановления «О преодолении культа личности и его последствий» (30 мая 1956 г.), где в концептуальном плане освещались вопросы возникновения и развития культа личности, проводилась мысль об отсутствии взаимосвязи между культом личности и сложившейся в обществе политической системой.
Такой поворот, последовавший за ХХ съездом КПСС, нельзя признать случайным. В значиельной мере истоки этого процесса могут быть объяснены пониманием новым руководством, и прежде всего Хрущевым, состояния советского общества в середине 50-х годов, а следовательно, и путей его преобразования. На февральской 1955 г. сессии Верховного Совета СССР Молотов в своем докладе о внешнеполитической деятельности советского государства заявил: «Наряду с Советским Союзом, где уже построены основы социалистического общества, имеются и такие народно-демократические страны, которые сделали только первые, но весьма важные шаги в направлении к социализму».⁴⁹ Камнем преткновения стали слова Молотова о построении в СССР лишь основ социализма. Молотов признал свою ошибку, но Хрущев возвратился к этому вопросу в своем отчетном докладе на ХХ съезде КПСС.
Он имел твердое убеждение относительно построенного социализма и необходимости о развертывании в стране коммунистического строя жительства. Окончательно эта идея получила подтверждение в тезисах ЦК КПСС (июнь 1957 г.). Поэтому в ходе работы пленума ЦК предпринимались последовательные попытки отделить фигуру Сталина от массовых репрессий 1930-х начала 1950-х годов.
Показательно в этом плане выступление Г.К. Жукова – одно их первых на пленуме, задавшее тон всему последующему обсуждению. Приведя основательный фактический материал по репрессивным делам, Жуков заявил, что главными виновниками арестов и расстрелов партийных, советских и военных кадров были Маленков, Молотов, Каганович. В отношении же причастности самого Сталина к вопиющим преступлениям он давал следующие пояснения: «Тут Сталин ни при чем», «это уже было без влияния Сталина», «тут, товарищи, нельзя сослаться на Сталина или на какую-то тройку». Подобная тональность прослеживалась у многих выступавших на пленуме. Так, например, Малин (зав. отделом ЦК КПСС) говорил: «все сейчас сваливается на Сталина. Нет, Каганович, Молотов – они повинны за это!» Ответственный сотрудник ЦК Киселев заявлял: «Вы (антипартийная группа – А.П.) сваливали всю вину за расстрелы на Сталина». Более того, Маленков и Молотов прямо обвинялись в убийствах Кирова, Вознесенского, Кузнецова, Попкова.
Анализ истории Октябрьской революции и ее продолжения дали основание М.С. Горбачеву заключить, что личность Сталина «крайне противоречива». За грубые политические ошибки, произвол, допущенные им и его окружением, наш народ заплатил великую цену, они «… имели тяжелые последствия для жизни нашего общества». Горбачев также высказал обоснованное мнение, что «… культ личности не был неизбежным», так как он чужд природе социализма, представляет собой отступление от его основополагающих принципов и, таким образом, не имеет никакого оправдания».¹
Характер политики вокруг имени Сталина осложняется и тем, что она продолжается в условиях, когда далеко еще не завершена политическая и социально-экономическая перестройка в нашем государстве.
Необходимость понимания истоков сталинизма, культа личности, авторитарно-бюрократического центризма не опровержима.
Правы те, кто считает, что корни причин, приведших к кризисным явления в сфере экономики, идеологии и нравственных устоев общества, не говоря уже о сложившихся в нашей стране командно-административной системе управления и механизме торможения, лежат в политике и практике сталинщины.
Деформацией социализма сталинщина нанесла большой ущерб нашей стране, народу.
Разумеется, не все проблемы сталинизма достаточно изучены и разрешимы, но дополнительный свет на них можно пролить при анализе объективных и субъективных причин формирования единовластия Сталина.
Следует отметить, что «культ личности сложился не только в рядах ВКП(б). он повторился с разными модификациями в коммунистических партиях других стран. Следовательно, уяснение условий появления культа личности Сталина должно послужить делу исследования некоторых аспектов развития международного коммунистического движения».²
Познание совокупности проблем, связанных с изучением истоков сталинизма, необходимо в конечном итоге для создания гарантий того, что подобное сталинщине никогда не повторится в нашей стране.
Постичь всю правду о Сталине требуется и потому, что его наследие оказалось более живучим, чем это можно было предположить в середине 50-х годов, да и сейчас. Извлечение уроков из прошлого должно служить движению от покаяния к действию.
Осуждение культа личности Сталина произошло, как известно, на ХХ съезде партии (февраль 1956 г.).
Повлиял ли ХХ съезд партии на общественно-политическую обстановку в стране? Безусловно, ХХ съезд партии вошел навсегда в российскую историю благодаря докладу Хрущева о культе личности Сталина.
«В течение каких-нибудь трех часов Хрущев похоронил того, кому создавали авторитет коммунистического полубога в течение трех десятилетий».²
До сих пор спорят, чем руководствовался Хрущев, настаивая на том, чтобы сказать правду о злодеяниях уже покойного диктатора, каковы были последствия этого выступления. Одни считают, что именно с этого хрущевского доклада стала размываться, исчезать вера – в мудрость партии, в величие социализма, в светлое будущее «великого советского народа». А Хрущев пошел на этот шаг, руководствуясь исключительно своими властными амбициями.
По мнению других, это был акт гражданского мужества Хрущева. Тогдашние вожди во главе с Хрущевым видели в этом выход из сложившегося положения. Но сама компания критики культа личности развивалась в официально очерченных рамках.
По мере того, как верхушка партийной элиты все больше узнавала о сталинских беззакониях, все чаще вопросы культа становились предметом обсуждения на заседаниях Президиума ЦК партии. Но от остальной партийной элиты все это держалось в секрете.
«Постепенно на волне оттепели и либерализации общественной жизни пробивала себе широкую дорогу правда о преступлениях Сталина».³
Впервые в открытой печати слова не о культе личности вообще, а о культе личности Сталина прозвучали в статье «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?» в газете «Правда» за 28 марта 1956 г.
Между тем слухи о «секретном» докладе Н. Хрущева на ХХ съезде все больше распространялись на Западе. В Советском Союзе к тому времени (4-6 июня) практически все взрослое население уже было ознакомлено с содержанием доклада Хрущева на ХХ съезде партии.
Но официально допущенное «свободомыслие» не должно было выходить за рамки дозволенного, затрагивать устои существующего строя. Партийное руководство внимательно следить за этим.
Рост критической компании все больше беспокоил высшее партийное руководство.
Первым симптомом «отката» стала статья в газете «Правда» 5 апреля 1956 г. «Коммунистическая партия побеждала и побеждает верностью ленинизму», входившая в противоречие со многими положениями статьи от 28 марта «Почему культ личности чужд духу марксизма-ленинизма?»
19 декабря 1956 г. ЦК направляет в партийные органы секретное письмо «Об усилении политической работы партийных организаций в массах и пресечении вылазок антисоветских враждебных элементов» … диктатура пролетариата по отношению к антисоветским элементам должна быть беспощадной.
Как известно, после смерти Сталина наступило время, когда началось «оттаивание» от страха, несвободы, лжи и агрессивности. Потепление прежде всего происходило в духовной жизни, литературе, художественной культуре. Начался процесс пробуждения национального самосознания и общественной мысли. Появился новый общественный феномен – общественное мнение.
Глубинное содержание и весь ход оттепели прежде всего определялись борьбой двух тенденций – охранительной и обновительной. Отсюда – ее пульсация, противоречивость и непоследовательность.
Первый всплеск оттепели был связан со смертью Сталина и началом обновления. Второй – с ХХ съездом партии, «секретным докладом» Хрущева и последующей общественной и духовной либерализацией.
Уже вскоре после ХХ съезда акценты в официальной пропаганде все более заметно смещаются к поискам положительного в деятельности Сталина.
Во многом оттепель происходила на волне преодоления мифа о «великом и мудром Сталине» и критике культа личности. Но продолжая жить другой миф – о Ленине. После ХХ съезда, казалось, процесс обновления наступил.
Однако вскоре после ХХ съезда работа по очищению партии и общества от наслоений культа личности Сталина «захлебнулась», не была доведена до конца. ЦК КПСС принял «Постановление о преодолении культа личности и его последствий» (30 июня 1956 г.), в котором объявлялось что после смерти Сталина «…с исключительной настойчивостью и решительностью ликвидируются последствия культа личности и что даже этот процесс… - пройденный этап…» в жизни Советской страны…»³. Между тем некоторые проявления культа (в других условиях и иных формах) возродились как в 60-х, так и в 70-х – начале 80-х годов.
Отсюда ясно, как необходим глубокий анализ этого документа и изучение истоков сталинизма.
Дефиниция «культ личности Сталина» не охватывает всю сложность этого политического явления.
«Верно сказано: культа личности не было, а был культ безличности… Для Сталина была характерна эклектическая система взглядов и действий, противоречащих и марксизму, и ленинизму. Правильно было бы говорить не о культе личности, даже не о сталинизме, а о сталинщине».⁴
На деле это означало:
-        отчуждение трудящихся от социалистической собственности;
-        отделение правительства от народа, народа от правительства, узурпация власти государством, ее сверхцентрализация и в конечном итоге сосредоточение функций государства в руках одного человека;
-        создание административно-командной власти, волюнтаризм в руководстве экономикой и политикой;
-        ликвидация коллективного руководства в партии и плюрализма мнений, подмена их единоличными решениями;
-        превращение многих руководителей партии в политиков, подыгрывавших и выполнявших волю Генерального секретаря ЦК ВКП(б);
-        отказ от социалистического демократизма и установление перманентного террора, направленного против народа и партии;
-        внедрение в широкое сознание масс идеалистических по своей сути идей о неизбежности и необходимости существования «вождя», обожествление его и его действий;
-        сосредоточение нравственных оценок и управление наукой, культурой, искусством в руках одного человека;
-        деиндивидуализация личности, насаждение взглядов о народных массах как «винтиках», а отсюда следовал вывод о неполноценности каждого отдельного человека, что на деле приводило к потере подлинной активности трудящихся и их ответственности за судьбы исторического развития страны;
-        раскол международного коммунистического и рабочего движения, подчинение его целям единовластия.
Таким образом, есть основание считать, что в середине 20-х, в 30-40-х и начале 50-х годов в партии и государстве произошла переориентация политики, замена ее идеями и взглядами Сталина, которые не могут быть признанными как ленинские, социалистические.
Почему именно 20-30-е годы в политической истории ХХ века стали истоками сталинизма, «рождения» культа личности Сталина?
Прежде всего, это можно объяснить тем, какое политическое и социально-экономическое положение стало определяющим в России вскоре после победы завершенного Октябрьского переворота.
В феврале 1917 г. Самодержавие пало. У власти оказались либералы и умеренные социалисты.
Главным вопросом революции стал вопрос о войне. Вслед за ним своего разрешения требовали аграрные проблемы. Курс на продолжение войны и затягивание земельной реформы оказался самоубийственным для новой власти Народные массы готовы были пойти за любой политической силой, твердо обещавшей им мир и землю.
В отличие от меньшевиков и эсеров большевики не страдали комплексом «властебоязни» и не испытывали страха перед гражданской войной.
С возвращением из эмиграции Ленина партия взяла курс на захват власти сначала мирным, а затем и вооруженным путем. Большевики сумели использовать свои преимущества: твердую политическую волю и авторитет вождя, строгую партийную дисциплину, мощный агитационный аппарат.
Захват власти большевиками привел к Гражданской войне. Гражданская война в России была не полем классовых битв, а спором о путях дальнейшего развития страны.
Победа красных в войне еще не означала автоматической поддержки всем населением большевистской альтернативы будущего устройства России. Крестьянство с оружием в руках попыталось внести в политику большевиков свои коррективы.
События весны 1921 г. были расценены большевиками как серьезный политический кризис. Кронштадтский мятеж, по определению Ленина, был опаснее для большевистской власти, чем Деникин, Юденич и Колчак, вместе взятые: в нем стихийное недовольство крестьян соединилось с военной силой армии – Ленин первым понял опасность. Он извлек из событий два принципиальных урока. Для сохранения власти, во-первых, необходимо идти на соглашение с крестьянством и, во-вторых, ужесточить борьбу со всеми, кто не согласен с политикой большевиков.
В марте 1921 г. На Х съезде РКП(б) Ленин объявил о переходе к новой экономической политике. Продразверстка была заменена продналогом. Коренные изменения произошли и в промышленности, для чего потребовалась отмена принудительного труда и введения рынка рабочей силы. Была проведена денежная реформа. Вместе с тем значительная часть промышленности, вся внешняя торговля оставалась в руках государства.
Экономические итоги НЭПа были положительными. К 1928 г. Страна по основным экономически показателям достигла уровня 1913 г. Однако производимые товары не могли удовлетворить растущий спрос. Это вело к повышению цен, что в свою очередь тормозило рост жизненного уровня населения.
Были и серьезные отрицательные итоги НЭПа: непомерное увеличение чиновничье-бюрократического аппарата, экономические противоречия, неудачные попытки привлечения в большей степени иностранных инвестиций, хлебозаготовительный кризис. Положение в стране подталкивало к объединению всех наций и народов в единое государство. Коммунисты считали, что это необходимо для построения социалистического общества.
В декабре 1920 г. На VIII Всероссийском съезде Советов был принят план ГОЭЛРО, который предусматривал создание единой энергетической сети. О принципах построения многонационального государства были различные точки зрения.
Комиссия Политбюро ЦК РКП(б) выдвинула подготовленный И.В. Сталиным план объединения. Ленин подверг план автоматизации резкой критике. ЦК РКП(б) одобрил ленинские принципы национально-государственного устройства. В утвержденном проекте резолюции прозвучала основная мысль Ленина (не Сталина!): «Признать необходимым заключение договора между Украиной, Белоруссией, Федерацией Закавказских республик и РСФСР об объединении их в Союз Советских Социалистических республик с оставлением за каждым из них права свободного выхода из состава Союза…»⁵
В 1922 г. декларация об образовании СССР была утверждена на собрании уполномоченных делегаций Советских Социалистических республик.
В декларации были определены принципы устройства союзного государства и указана политическая цель образования СССР: «Союз… является добровольным объединением равноправных народов… за каждой республикой обеспечено право свободного выхода из Союза… доступ в Союз открыт всем социалистическим советским республикам, как существующим, так и имеющим возникнуть в будущем… Новое, союзное государство… послужит верным оплотом против мирового капитализма и новым решительным шагом по пути объединения трудящихся всех стран в Мировую Социалистическую Советскую республику».⁶
Декабрьский съезд вошел в историю как I съезд Советов СССР. 31 января 1924 г. На II Всесоюзном съезде Советов была принята первая Конституция СССР. Высшим органом власти стал Всесоюзный съезд Советов, а в период между съездами – Центральный исполнительный комитет (ЦИК) Советов. Он состоя из двух палат – Совета Союза и Совета Национальностей. Высшим исполнительным и административным (распорядительным) органом стал Совет народных комиссаров СССР.
В союзных республиках формировались свои съезды Советов, ЦИК и СНК. Но значительную часть полномочий республики передавали центральным органам: международное представительство, оборону, пересмотр границ, государственную безопасность, внешнюю торговлю, транспорт, бюджет, связь, денежное обращение. В ведении республик оставались внутренние дела, земледелие, просвещение, юстиция, социальное обеспечение и здравоохранение.
Выборы делегатов съезда Советов СССР не являлись подлинно демократическими. От городских жителей избиралось – делегатов в пять раз больше, чем от сельских. Лица, использовавшие наемный труд или жившие на нетрудовые доходы, священнослужители, бывшие полицейские и жандармы лишались избирательных прав. На начальном этапе развития СССР центральная власть пыталась учитывать национальную специфику. Гибкая политика проводилась в отношении малых народов Севера, ведущих кочевой и полукочевой образ жизни, занимавшихся охотой, рыболовством, оленеводством. Им предоставлялось право на самоуправление с учетом обычаев и традиций.
Для политического развития в 20-е годы было характерно сращивание государственного и партийного аппарата.
Сложившуюся в годы гражданской войны политическую систему на XII съезде РКП(б) назвали «диктатурой партии: РКП(б) по существу исполняла функции органов государства. Серьезные государственные решения принимались Центральным комитетом РКП(б) после предварительного обсуждения в тесном кругу большевистских лидеров в созданном в 1919 г. Политбюро ЦК РКП(б). В состав Политбюро в 1921 г. Входили Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, В.И. Ленин, И.В. Сталин, Л.Д. Троцкий. Н.И. Бухарин, М.И. Калинин, В.М. Молотов были кандидатами в члены Политбюро. Принятые партией решением закреплялись в документах государственных, т.е. советских органов. Руководители партии были, как правило, одновременно и руководителями государства: Ленин – председателем совнаркома, Калинин – председателем ВЦИК и т.д.
Против вмешательства партии во все серы жизни общества и государства выступала «рабочая оппозиция». Эту группу возглавили видные партийные и профсоюзные деятели А.Г. Шляпников, А.М. Коллонтай, С.П. Медведев. Партия, по их мнению, должна заниматься агитацией и пропагандой, воспитанием масс; профсоюзы – управлять народным хозяйством; Советы – государством. Оппозиция обвиняла партийную верхушку в нежелании заниматься условиями жизни и быта рабочих, требовала свободы фракций и группировок в партии. Разногласия было решено обсудить на X съезде РКП(б).
Но вспыхнуло восстание в Кронштадте. И главной идеей съезда стала мысль о единстве партии. Во вступительной речи В.И. Ленина на Х съезде РКП(б) прозвучало осуждение тех, кто пытался подорвать единство партии: «… Мы пережили год исключительный, мы позволили себе роскошь дискуссий и споров внутри нашей партии. Для партии, которая окружена врагами, могущественнейшими, сильнейшими врагами, объединяющимися весь капиталистический мир для партии, которая несет на себе неслыханное бремя, эта роскошь была поистине удивительна».⁷
Съезд принял резолюцию «О единстве партии», запрещавшую создание в РКП(б) фракций или групп имеющих отличную от партийного руководства точку зрения. Взгляды «рабочей оппозиции» были осуждены. В июне-августе 1922 г. Состоялся судебный процесс над эсерами, 12 из подсудимых приговорили к смертной казни, но после протестов мировой общественности казнь отложили.
В июне 1923 г. ЦК РКП(б) разработал инструкцию «О мерах борьбы с меньшевиками». Слово «меньшевик» на долгие годы стало одной из самых негативных идеологических характеристик. В 1923 г. Начался распад меньшевистской партии. В стране утвердилась однопартийная политическая система. Эти политические аспекты жизни страны имели влияние на процесс формирования единовластия Сталина. Ему «были явно на руку неизжитые до конца царистские настроения, укоренившиеся в России на протяжении нескольких веков, а также отсутствие сформировавшихся и устоявшихся демократических традиций…»
На руку Сталину были и «состав партии в то время, и политические методы ее функционирования»⁸. В 1922 г. Численность рабочих-коммунистов была всего 200 тысяч. Количество рабочих к 1922 г. Уменьшилось в результате того, что цвет рабочих-большевиков погиб на фронтах гражданской войны.
Чистка 1921 г. Отчасти помогла избавиться от «примазавшихся» к партии карьеристов: из партии были исключены 170 тыс. человек. Но вместо них в партию пришли отнюдь не пролетарские кадры. Об этом писал Ленин Молотову: «Нет сомнения, что наша партия теперь по большинству своего става недостаточно пролетарская… С другой стороны, так же несомненно, что партия наша теперь является менее политически воспитанной в общем и среднем… чем необходимо для действительного пролетарского руководства».⁹
Коренного перелома в таком положении не произошло вплоть до второй половины 20-х годов. Ленинский призыв дал существенное увеличение рабочих в партии. Но только к 1937 г. Рабочие составляли немногим более половины состава партии. Социально-политическая обстановка в стране, а также внутрипартийное положение благоприятствовали приходу к руководству партией Сталину, Зиновьеву, Каменеву, Троцкому. Все они были и оставались в той или другой мере, говоря словами М.Н. покровского, «военными коммунистами», были родом из этой политики. Отсюда их уверенность в следующем: «…то, что дало такие блестящие результаты по отношению к колчаковщине и деникинщине, поможет справиться со всеми остатками старого в любой иной области».¹⁰
«Нетерпеливые» революционеры, в том числе, конечно и Сталин, получали поддержку в определенной части народа и руководства второго и третьего эшелонов. В должности генсека утвердился Сталин. Его нравственный облик больше всего импонировал полурабочему, полуинтеллигенту, всегда «тоскующих» по сильной и жесткой власти. К тому же за время пребывания в роли генсека Сталину удалось протащить в аппарат ЦК деятелей, беспредельно преданных ему и начинавших под его руководством формирование того «сталинского ядра», которое и осуществило деформацию ленинизма. Субъективные факторы, имеющие целом большое значение в деятельности КПСС, сыграли огромную роль в возникновении и формировании господства Сталина.
В своем «Политическом завещании» и прежде всего в «Письме к съезду» Ленин писал о Сталине: «Тов. Сталин, сделавшись генсеком, сосредоточил в своих руках необъятную власть, и я не уверен, сумеет ли он всегда достаточно осторожно пользоваться этой властью».¹¹
Сталин был утвержден генсеком (а не избран!). Он смог утвердиться в этой должности вследствие длительного отсутствия в Политбюро Ленина из-за болезни. За небольшой отрезок времени (до смерти Ленина) Сталин многое сделал в направлении создания такого партийно-государственного аппарата, на который он мог бы опереться для установления своей диктатуры.
Сталин активно воспользовался тем, что Ленин из-за болезни вынужден был взять длительный отпуск.
В неразрывной связи с постановкой вопроса о сосредоточении огромной власти в руках Сталина находится ленинская оценка качеств его характера. В добавлении к письму от 24 декабря 1922 г. (4 января 1923 г. по новому стилю) Ленин отмечает: «Сталин слишком груб…», он недостаточно терпим, лоялен, вежлив, внимателен по отношению к товарищам по партии; Ленин говорит о его капризности… и т.д. Эти «мелочи» нетерпимы в должности генсека и нетерпимы с точки зрения взаимоотношений Сталина и Троцкого; ибо от этого зависит предохранение партии от раскола».¹²
Кроме того, Ленин в статье «К вопросу о национальностях или об «автономизации» назвал еще ряд качеств Сталина, указав на допущенные им серьезные ошибки в национальном вопросе, нарушившие принцип интернационализма, искажая марксизм.
В «Письме к съезду» в конце декабря 1922 г. – начале января 1923 г. Ленин продиктовал политическую характеристику Л.Д. Троцкому, Л.Б. Каменеву, Г.Е. Зиновьеву, Н.И. Бухарину, Л.Г. Пятакову, И.В. Сталину. Он подчеркнул в отношении Сталина, что если его недостатки «вполне терпимы в среде и общениях между нами, коммунистами, то они становятся нетерпимы в должности генсека. Поэтому я предлагаю, - писал Ленин, - товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места и назначить на это место другого человека, который во всех других отношениях отличается от тов. Сталина только одним перевесом, именно более терпим, более лоялен, более вежлив и более внимателен к товарищам, меньше капризности и т.д.»¹³. Но Ленин не предложил конкретную кандидатуру на должность генсека.
В октябре 1923 г. Л.Д. Троцкий и его сторонники выступили с критикой установившихся в партии порядков. Их особенно тревожило «все более прогрессирующее, уже ничем не прикрытое разделение партии… на профессиональных партийных функционеров, выбираемых сверху, и на партийную массу, не участвующую в партийной жизни».¹⁴
21 января 1924 г. умер В.И. Ленин. В мае на XIII съезде РКП(б) было оглашено «Письмо к съезду». Делегаты решили оставить Сталина на посту генерального секретаря ЦК, мотивируя свое решение сложной обстановкой внутри партии и угрозой ее раскола со стороны Троцкого.
Накануне XIII съезда РКП(б) собрался Пленум ЦК, принявший решение: «Перенести оглашение зачитанных документов, согласно воле Владимира Ильича, на съезд, произведя оглашение по делегациям и установив, что документы эти воспроизведению не подлежат, и оглашение по делегациям производится членами комиссии по Приаму (от Крупской Н.К.) бумаг Ильича».¹⁵
С XIII съезда партии усиливается борьба за власть, за лидерство в партии.
«Борьба эта имела несколько драматических этапов и периодов, свои пики, приливы отливы, в центре которой стояли Сталин, Зиновьев и Каменев – члены так называемого триумвирата. Участие в нем давало Сталину возможность не только получить поддержку со стороны авторитетных членов Политбюро, но и связать их имена со своим именем, а в дальнейшем – дискредитировать».¹⁶
Позже в своих «Памятных записках» Л.М. Каганович писал, что уничтожение Октябрьской социалистической революцией капиталистического строя в России привело к развалу и разгрому идеологических выразителей этого строя – буржуазно-помещичьих партий и помогавших им мелкобуржуазных контрреволюционных партий эсеров и меньшевиков. Однако и те, и другие не полностью сошли со сцены борьбы. «Партия и Советская власть не допускали иллюзий и призывали членов партии к бдительности… Дело борьбы с идеологическими уклонами, возникшими на почве экономических трудностей… не кончилась… В стране развернулась широкая дискуссия и приняла острые формы… Троцкистские силы противников партии и ЦК были сильнее указанных выше» идеологических противников. Троцкисты маскировались положениями резолюций ЦК. Политбюро, выдавал их за свои, и тем самым вводили в заблуждение некоторых честных членов партии. Однако в результате внутрипартийной борьбы троцкистский блок потерпел полное поражение», хотя было не так просто достигнуть победы над троцкизмом».¹⁷
«Заступничество» Зиновьева и Каменева за Сталина было вызвано, прежде всего, тем, как свидетельствуют их политические биографии, что они преследовали свои особые, не в последнюю очередь, личные цели. Они исходили из своих политических целей, не видя тогда в фигуре Сталина для себя серьезного соперника в борьбе за власть.
Зиновьев и Каменев, будучи в интеллектуальном отношении выше Сталина, владея основали теории научного социализма, рассчитывали на то, что им удастся оставить Сталина на второстепенной роли, которую тот играл при жизни Ленина, а сами они вместе – при «ручном» Сталине. Это был серьезный просчет не только в смысле недооценки качеств Сталина, но и в непонимании той социально-экономической и политической обстановки, которая благоприятствовала сосредоточению необъятной власти в руках Сталина. Несмотря на временный блок в 1924 г.: Сталина – Зиновьева – Каменева. – между ними не прекращалась подспудная борьба за лидерство в партии.
И.В. Сталин – член Политбюро ЦК, Генеральный секретарь ЦК партии – с самого начала образования «триумвирата» поставил перед собой цель: захват власти и достижение своего полного единовластия. Эта страсть подавляла в нем товарищество, родственные и другие чувства.
В достижении единовластия ключевым средством являлась овладение партийным и государственным аппаратом, исполнительными органами.
Исподволь, опираясь на отдельные высказывания Ленина, Сталин стал внедрять новую идеологическую установку – вывод о возможности строительства социализма в «одно, отдельно взятой стране». Это был отход от теории мировой революции, Сталин обвинил Троцкого и его сторонников в том, что они не верят в возможность построения социализма в СССР. XV конференция ВКП(б) в 1926 г. утвердила сталинский тезис в качестве основного партийного принципа.
Период 1924-1925 г.г. был трудным для партии: неурожай, нехватка товаров, восстание в Грузии, попытки создать крестьянскую политическую организацию. Партийному руководству пришлось удовлетворить некоторые требования крестьян. Несколько оживилась деятельность Советов, было сокращено число тех, кто был лишен избирательных прав, («лишенцев»), снижен сельхозналог, разрешено на определенных условиях сдавать землю в аренду, применять наемный труд, введены налоговые льготы для кустарей и ремесленников.
На Пленуме ЦК секретарями ЦК были избраны те, кто был беспредельно предан Сталину – В. Молотов, Л. Каганович, А. Андреев.
На XIII съезде В. Молотов выдвинул задачи дальнейшего расширения партии: наряду с рабочими в партию принимались также крестьяне и представители интеллигенции. В условиях борьбы с оппозицией Сталин, конечно, не мог выступать против усиления рабочего ядра в партии, но вся его линия на количественное расширение партии была направлена, по сути, на уменьшение влияния в ней рабочего класса. Об этом свидетельствует такое сравнение.
При жизни Ленина после Октября за 6 лет (1918-1923 г.г.) в условиях гражданской войны и начала восстановления народного хозяйства состоялось 6 съездов партии (VII-XII) и 5 конференций (VIII-XII), а при Сталине за 30 лет (1924-1953 г.г.) – всего 7 съездов (XIII-XIX) и 6 конференций (XIII-XVIII). В период Великой Отечественной войны не собрался ни один съезд партии, ни один пленум ЦК ВКП(б).
Отсюда следует такой вывод: Сталин, не привыкший считаться с мыслями и мнениями товарищей, думал, что он один способен заменить обобщенный разум партии. Коренным образом отличалась и сама политическая атмосфера работы партийных форумов. Если при Ленине на них господствовал дух принципиальной, открытой и свободной полемики, а товарищеская критика, при которой расхождения во мнениях не считалась криминальными, завершалась выработкой общей линии, то эти формулы превратились в трибуну демонстрации показного единства и славословия в адрес вождя – Сталина.
Утверждение Сталина в должности Генерального секретаря ЦК было на деле реализацией сформировавшихся объективных и субъективных тенденций: взаимодействие классовых и социальных сил Советской России к началу 20-х годов, состав партии, ее верхних эшелонов, их противоборство между собой и стремление к тому, чтобы иметь в качестве своего руководителя «твердого» человека. Не последнюю роль здесь сыграли и личные качества Сталина его сильное желание стать во главе власти.
Одним из условий побед Сталина и утверждения его единовластия являлось и то, что в 20-е годы и впоследствии свою политическую деятельность он камуфлировал под беспредельную верность марксизму-ленинизму, пропагандировал ее как продолжение и развитие дела великого Ленина. Сталин умело, как никто другой, выдавал себя за преданного ученика Ленина, используя преданность коммунистов и беспартийных теории марксизма-ленинизма, их верность ленинской идее. Он прекрасно понимал, что это должно обеспечить ему поддержку рабочего класса и всех трудящихся, в борьбе за положения в партии и государстве. Причем камуфляж осуществлялся не по какому-то раз и навсегда заданному шаблону, а коварно-изобретательно – соответствии с целями и задачами, встававшими на пути утверждения его власти. И если надо было убрать кого-то со своего пути к единовластию, он решительно осуществлял это. Таким образом, Сталин утверждался в своем единовластии, коварно-изобретательно в соответствии с целями и задачами, встававшими на пути, решения которых и являлось истоками сталинизма, способствовавшими формированию его «культа личности».
Так, один из примеров его «беспощадно» борьбы за нерушимость его единовластия – заявление на октябрьском (1927 г.) Пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б). Перечислив многочисленные действительные и мнимые ошибки и недостатки в деятельности Троцкого, Зиновьева и Каменева о которых упомянул в «Завещании» Ленин и которые, по его словам, «…могут и должны повториться», Сталин о себе (в третьем лице, как это часто делал) сказа: «…ни одного слова, ни одного намека нет в «Завещании» насчет ошибок Сталина», т.к. не были, считал он, не могут быть ошибки и недостатки, которые не заметил бы Ленин и партия, поэтому он и только он, по его словам, - верный ленинец. Но понимая, что многие члены ЦК знают о замечаниях Ленина в его адрес, он добавил: «…грубость не есть и не может быть недостатком политической линии или позиции Сталина». Всегда ли Сталин был единодушен с Лениным. Факты его биографии свидетельствуют о противоположном: далеко не всегда и не во всем. В целом ряде исторических источников мы находим примеры, взятые в их совокупности убеждающие в том, что далеко не «все в порядке» было у Сталина в смысле единодушия с Лениным.
Политический и идейный камуфляж Сталина зачастую был замешан и на прямой угрозе в адрес своих потенциальных оппонентов. Уже в 1927 г. в присущей ему манере говорить – о себе самом в третьем лице – он сказал:
«…Сталин знает, лучше, может быть, чем некоторые наши товарищи, все плутни оппозиции, надуть его, пожалуй, не так-то легко»¹⁸. Это были не пустые угрозы.
Создавая свой культ, Сталин стремился опереться и на ленинское положение об авторитете партийного руководителя. При жизни Ленин старался повлиять на Сталина, он пытался много сделать для исправления недостатков в деятельности Сталина. Ленинское руководство до 1924 г. выступало своеобразным тормозом в проявлении присущих Сталину черт его характера.
Однако была в этом и отрицательная сторона. Сталин и его окружение воспользовались ленинской характеристикой Сталина как одного из двух «выдающихся вождей современности ЦК»¹⁹ и всячески раздували его авторитет, причем не на основе ленинских принципов о соотношении масс – классов – вождей, а на основе авторитарной власти одного Сталина. Сталин на словах признавал эту ленинскую классификацию политической структуры общества. На деле же он создавал мир, в котором были массы – классы (особенно в смысле классовой борьбы), но не было личностей, кроме него самого. Сталин выбросил из марксизма-ленинизма его живую душу – диалектику и заменил ее мертвящей схоластикой.
Формирование всевластия Сталина органично связано с отступлением от ленинской ориентации в строительстве социализма в СССР, извращением содержания учения о диктатуре пролетариата и его авангарда – партии нового типа.
Уже в конце 20-х годов Сталин приложил немалые усилия для искажения и приспособления идей Ленина о диктатуре пролетариата к своей, чуждой ленинизму концепции строительства социализма. Диктатура же пролетариата, по мысли Сталина, есть не что иное, как руководящие указания «…партии, плюс проведение этих указаний массовыми организациями пролетариата, плюс их претворение в жизнь населением».²⁰
В дальнейшем Сталин обогатил это учение своим тезисом о непрерывном нарастании классовой борьбы по мере успехов в строительстве социализма.
Один из соратников Сталина Н.И. Бухарин в 1925 г. занял новую позицию по отношению к крестьянам. Крестьяне получили «послабления» в политической и экономической сфере, были удовлетворены некоторые требования крестьян.
В своей речи по этому поводу Н.И. Бухарин обратился к крестьянам: «Обогащайтесь, развивайте свое хозяйство и не беспокойтесь, что вас прижмут. Мы должны добиться того, чтобы у нас беднота возможно быстрее исчезла, перестала быть бедно».²¹
Курс Бухарина поддержал Сталин. Против «деревенского НЭПа» выступили Каменев и Зиновьев. Возникла так называемая «новая оппозиция». В развернувшейся дискуссии Троцкий выступил в едином блоке с Каменевым и Зиновьевым.
В 1927 г. за попытку организовать демонстрации Троцкий, Зиновьев и Каменев были исключены из партии. В 1929 г. Троцкий (после ссылки в Алма-Ату в 1928 г.) был выдворен из СССР.
Политические разногласия в партийной верхушке вспыхнули с новой силой в связи с хлебозаготовительным кризисом. Сталин обвинил Бухарина и все приверженцев НЭПа в «правом уклоне». Бухарина вывели из состава Политбюро, рыков лишился поста Председателя СНП СССР, на его место был назначен верный последователь Сталина В.М. Молотов. В этой ситуации победил Сталин. Победа Сталина в борьбе за личную власть была обусловлена целым рядом причин. Сталин как генеральный секретарь руководил партийным аппаратом, держал под контролем все кадровые назначения в партии. Он сумел уловить настроения, преобладавшие в партии и обществе. Постепенно накапливалось раздражение, реальные результаты десяти послереволюционных лет не совпадали с идеалами всеобщего равенства, во имя которых совершалась революция. Выдвинутая Сталиным перспектива быстрого построения социализма в стране оказалась привлекательнее идеи мировой революции. Изменилась атмосфера в самой партии. Сразу же после смерти Ленина Сталин выступил инициатором так называемого «ленинского призыва». С февраля по август 1924 г. в партию было принято 200 тысяч человек. Партийные верхи устали от бесконечных дискуссий. Хотелось поскорее покончить с «дрязгами», обрести единого лидера и ясную цель. Сталин умело подогревал эти настроения. Он заявил, что материальное положение народа не улучшается потому, что страна наводнена «врагами внутренними» и «врагами внешними». Первым «доказательством» этого стал шахтинский процесс 1928 г. Именно в это время Сталин, подводя итоги шахтинского дела, выдвинул тезис, ставший основополагающим для всей его политики: по мере продвижения страны к социализму классовая борьба будет неизбежно обостряться.
Итак, в 20-е годы происходит ужесточение политического режима, складывается однопартийная система. После смерти Ленина разгорелась острая борьба за власть в партийном руководстве. Победителей стал генеральный секретарь ВКП(б) И.В. Сталин.
С 1929 г. начинается ускоренное осуществление социалистической индустриализации, которая была провозглашена партией в конце 1925 г. V Всесоюзный съезд Советов утвердил первый пятилетний план экономического и социального развития СССР. Уже в декабре Сталин выдвинул лозунг «Пятилетку в четыре года». Наряду с впечатляющими достижениями первой пятилетки выявились серьезные недостатки, прежде всего в социальной сфере.
По этому поводу М.Н. Рютин – кандидат в члены ЦК ВКП(б), секретарь Краснопресненского райкома партии Москвы – писал: «Авантюристические темпы индустриализации, влекущие за собой колоссальное снижение реальной заработной платы рабочих и служащих, непосильные открытые и замаскированные налоги, инфляция, рост цен и падение стоимости червонца… привели всю страну к глубочайшему кризису, чудовищному обнищанию масс и голоду, как в деревне, так и в городах…»
Вторая пятилетка была объявлена временем «поворота к человеку», «Человек – самый ценный капитал», «кадры решают все», - провозгласил Сталин. С 1 января 1935 г. были отменены карточки на продовольствие, а внушительные итоги второй пятилетки пробуждали надежда на улучшение жизни. СССР превратился в страну, способную производить любой вид промышленности продукции и обходиться без импорта существенно необходимых товаров. Но скачок в развитии тяжелой промышленности был куплен ценой отставания других отраслей экономики, прежде всего легкой промышленности и аграрного сектора.
СССР за годы первых пятилеток совершил гигантский рывок в своем развитии. По абсолютным объемам промышленного производства в конце 30-х г.г. он вышел на второе место в мире. Однако жизненный уровень населения оставался одним из самых низких в мире.
Ускоренная индустриализация требовала гигантских ресурсов. Еще в середине 20-х годов некоторые партийные лидеры утверждали: если капиталистические страны создавали свою промышленность за счет средств. Полученных от эксплуатации колоний, то социалистическую индустриализацию можно провести за счет эксплуатации «внутренней колонии» - крестьянства. Деревня рассматривалась не только как источник продовольствия, но и как важнейший источник средств для финансирования индустриализации. Гораздо легче забрать эти средства у нескольких сот крупных хозяйств, чем иметь дело с миллионами мелких собственников.
С началом индустриализации был взят курс на проведение коллективизации сельского хозяйства, задачей которой в официальных документах провозглашалась «осуществление социалистических преобразований в деревне. Постановление ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. «О темпе коллективизации и мерах помощи государства колхозному строительству» устанавливало жесткие сроки завершения коллективизации. Как надо было все это осуществить? Насилие было вновь взято на вооружение. Для оказания помощи местным властям в деревню было направлено 25 тысяч городских коммунистов. К весне 1930 г. Сталину стало ясно, что ускоренное создания коллективных хозяйств, начатое по его призыву, грозит катастрофой: недовольство стало проникать в армию. Сталин сделал хорошо рассчитанный тактический шаг. 2 марта в «Правде» была опубликована его статья «Головокружение от успехов». Всю вину он возложил на местных работников, заявив, что «нельзя насаждать колхозы силой». После этой статьи большинство крестьян стали воспринимать Сталина как народного заступника. Начался массовый выход из колхозов.
Но в сентябре 1930 г. ЦК ВКП(б) направил местным партийным организациям письмо, в котором осудил их пассивное поведение и потребовал «добиться мощного подъема колхозного движения».
Политика сплошной коллективизации привела к катастрофическим результатам: за 1929-1934 г.г. валовое производство зерна сократилось на 10%, поголовье крупного рогатого скота и лошадей сократилось на треть, свиней – в 2 раза, овец в 2,5 раза. Все это привело в 1932-1933 г.г. к невиданному голоду. В значительной степени он был спровоцирован политикой властей. Несмотря на масштабы голода, за границу было вывезено 18 млн. центнеров зерна для получения валюты на нужды индустриализации.
Несмотря на сокращение производства зерна, его поставки государству увеличились в 2 раза. Положение в деревне было сложным и трудным. Государство постоянно увеличивало норму хлебозаготовок, за зерно рассчитывалось по твердым ценам, которые в 30-е годы оставались почти неизменными. В то же время цены на промышленные товары увеличились почти в 10 раз. Как правило, доходы колхозов были низкими и не обеспечивали прожиточного минимума. Главной целью политики сплошной коллективизации средств из деревни на нужды индустриализации. Коллективизация проводилась насильственными методами, сопровождалась массовыми репрессиями в отношении не только кулаков, но и среднего крестьянства. В декабре 1929 г. Сталин провозгласил переход к политике «ликвидации кулачества как класса».
Государственную власть в 30-е г.г. фактически осуществляла партия, которая к концу 30-х г.г. окончательно утратила остатки былого демократизма. В 30-е г.г. начался новый виток репрессий против церкви: Идеологический контроль над деятельностью интеллигенции наряду с партийными органами осуществляли творческие союзы. «Отклонявшихся» от партийной линии исключали из Союза. Многие из них закончили жизнь в сталинских застенках.
Одним из элементов политического режима СССР стал уже определившийся культ личности Сталина. 21 декабря 1929 г. Сталину исполнилось 50 лет.
В одной упряжке… со Сталиным… и под его руководством культ личности создавали члены Политбюро второй половины и конца 20-х годов. Был избран и подходящий повод – 50-летний юбилей генсека в 1929 г., прошедший под знаком: «Сталин – это Ленин сегодня».²²
22 декабря 1929 г. «Правда» под общим заголовком «Верный продолжатель дела Маркса и Ленина» опубликовала статьи – панегирики в честь Сталина. Среди них особое место занимала статья К.Ворошилова «Сталин и Красная Армия». Он представил Сталина в качестве руководителя и организатора всех побед в гражданской войне «Там, где Сталин, - там победа», - писал Ворошилов. А. Микоян в своей статье «Стальной солдат большевистской гвардии» писал: «Надо полагать, 50-тилетие тов. Сталина дает толчок к тому, чтобы мы, идя навстречу законным требованиям масс, взялись, наконец, за разработку его биографии и сделали ее доступной партии и всем трудящимся страны». Он считал, что на «уроках жизни» Сталина надо «воспитывать молодое поколение партии».²³
Почин восхваления Сталина подхватили другие газеты.
Наряду с идеологическими учреждениями сталинский режим имел и другую надежную опору – систему карательных органов. В начале 30-х годов прошли последние политические репрессии над прежними оппонентами большевиков – бывшими меньшевиками и эсерами. Почти все они были расстреляны или отправлены в тюрьмы и лагеря. Массовые репрессии продолжались в конце 20-х годов («Шахтинское дело» - сигнал для развертывания борьбы с «вредителями» во всех отраслях народного хозяйства), с начала 30-х годов – массовая репрессивная кампания против кулачества и середняков), 7 августа 1932 г. был принят написанный Сталиным Закон «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укрепления общественной (социалистической) собственности», вошедший в историю. Сталин в этой ситуации сумел использовать создавшееся положение в интересах укрепления уже достигнутого – своего единовластия. Его явно привлекали те книги, в которых он сделал пометки просто для себя – подчеркнув то, что ему нравилось и к чему он явно стремился все годы после Ленина. Так, в книге историка С.Г. Лозинского «История древнего мира» он, обратившись к разделу «Империя», подчеркнул фразу: «Август Октавиан – первый гражданин, принцем… верховный правитель». Прочитав раздел «Учредительная диктатура Суллы», он обратил внимание на то место и подчеркнул его, где речь идет о проскрипциях – списках лиц, приговоренных к смерти без суда и следствия и объявленных вне закона.
Обычно он был окружен «безграничным славословием» прежде всего своего партийного окружения. Как ни странно, но восторженно подчеркивались в нем обычно те черты человека и партийного руководителя, которых у него не было. Так, «восхищение» было далеко не по существу, но ему это нравилось. Очевидно, авторы, писавшие хвалебные панегирики, не вполне верили той оценке, которая звучала в их прославлений «гениального теоретика и практика социализма», но все они считали, наверное, что так нужно партии, народу, социализму. Даже, например, статья А. Бубнова называлась именно так, как «надо»: «Ленинец, организатор, вождь». Л.Каганович не видел или не хотел видеть, как все дальше уходил генсек Сталин от ленинизма и марксизма. Он писал о Сталине И.В.: «Самой замечательной и характерной чертов товарища Сталина является именно то, что он на протяжении всей своей партийно-политической деятельности не отходил от Ленина, не колебался ни вправо, ни влево, а твердо и неуклонно проводил большевистскую выдержанную политику, начиная с глубокого с подполья и кончая всем периодом после завоевания власти».
А. Енукидзе писал: «Сталин никогда не искал личной популярности, он ограничивал круг своей упорной деятельности исключительно рабочей средой и средой нелегальных товарищей-работников». Никто никогда не мог позволить себе сказать правду и о характере вождя, о его ошибках, т.е. ни слова отрицательного.
Все было направлено на утверждение его единовластия, на то, чтобы заменить ленинизм сталинизмом.
Одним из наиболее излюбленных методов в многогранной деятельности Сталина по утверждению своего единовластия были его многочисленные мнимые «отставки», апробированные самодержцами (например Иваном Грозным), которыми он не только шантажировал руководство партии и государства, но и умело пользовался сначала для вербовки многочисленных сторонников, а затем – в целях сплочения своего ближайшего окружения. Эти «отставки» были одним из сильнейших провокационных средств утверждения Сталина в его единовластии.
Как закон «о пяти колосках», по которому даже за незначительные хищения полагался расстрел. С ноября 1934 г. при наркоме внутренних дел было образовано Особое совещание. Оно наделялось правом в административном порядке, в отсутствие обвиняемого, без участия свидетелей, прокурора и адвокатов отправлять «врагов народа» в ссылку или в исправительно-трудовые лагеря на срок до 5 лет. Поводом для массовых репрессий стало убийство 1 декабря 934 г. в Ленинграде члена Политбюро ЦК ВКП(б), первого секретаря ленинградского губкома ВКП(б) С.М. Кирова.
Сталин не пустил «на самотек» работу над созданием, во-первых, его биографии, а во-вторых, нового курса истории ВКП(б). Он не только лично правил текст новой истории партии, но и исправлял и дополнял текст его биографии. Вписанные лично Сталиным дополнения в макет «Краткого курса истории ВКП(б)» (в одних случаях довольно пространные, в других – отдельные абзацы и правки в концептуальном плане имели целью утвердить в массовом сознании ряд антинаучных представлений и мифов по истории партии. В его замечаниях и дополнениях проталкивалась маниакальная идея об обострении классовой борьбы по мере продвижения к социализму.
Другим постулатом, пронизывающим вставки Сталина, было стремление возвыситься до уровня Ленина как вождя партии с момента ее основания, как крупнейшего теоретика большевизма. Этому, в частности, служило и многочисленное цитирование работ Сталина. Отдельные вставки искажали фактическую историю создания и деятельности РСДРП, РКП(б), ВКП(б).
Сталин был глубоко уверен в том, что о нем «допишут оду» его единомышленники. И действительно, то, что он хотел увидеть на страницах книги о себе, дописали не только истории (Ем. Ярославский, П. Поспелов, В.Кнорин), но и В.Молотов, А.Жданов, К.Ворошилов, М.Калинин и другие члены Политбюро, получившие макеты книги с карандашами, цвет которых не остался без внимания Сталина. Молотов, например, в рукописи главы о коллективизации сельского хозяйства, где, как известно, одобрялась политика уничтожения значительного количества крестьянства, записал: «С энтузиазмом – За!». Он также солидаризировался с истреблением ленинских кадров партии в 1937-1938 г.г. В заключении к книге он сделал вставку о том, что Сталин был единственным человекам, который после смерти Ленина двигал вперед марксистскую теорию²⁴. Даже после ХХ съезда партии Молотов и Каганович выступали в защиту «Краткого курса», против написания нового учебника.
Апогеем самопрославления Сталиным собственной роли в истории партии и в деле «творческого развития» марксизма-ленинизма явились его собственноручные вставки в «Краткую биографию И.В. Сталина», изданную позже, в 1948 г.
Тем временем в конце 30-х годов продолжались показательные судебные процессы по борьбе с «врагами народа». Найдя повод и создав «правовой фундамент», «Сталин приступил к физическому устранению всех недовольных режимом». В 1936 г. состоялся первый из крупных московских процессов над лидерами внутрипартийной оппозиции. На скамье подсудимых оказались ближайшие соратники Ленина – Зиновьев, Каменев и др. Их обвиняли в убийстве Кирова, в попытках убить Сталина и его ближайших соратников, а также свергнуть советскую власть. Прокурор А.Вышинский заявил: «Взбесившихся собак я требую расстрелять – всех до одного!». Суд удовлетворил это требование.²⁵
В 1937 г. состоялся второй процесс. Была осуждена еще одна группа лидеров «Ленинской гвардии». В том же году была репрессирована большая группа высших офицеров во главе с маршалом Тухачевским.
В марте 1938 г. прошел третий московский процесс. Были расстреляны бывший глава правительства Рыков и «любимец партии» Бухарин.
Каждый из таких процессов приводил в движение маховик репрессий, жертвами которого становились десятки тысяч людей – родственники и знакомые осужденных, их сослуживцы, соседи по дому.
Только в высшем руководстве армии были уничтожены: из 5 маршалов – 3; из 5 командармов I ранга – 3; из 10 командармов II ранга – 10; из 57 командиров корпусов – 50; из 186 комдивов – 154; из 16 армейских комиссаров I и II рангов – 16; из 26 корпусных комиссаров – 25; из 64 дивизионных комиссаров – 58; из 456 командиров полков – 401. Вслед за ними были репрессированы 40 тысяч офицеров Красной Армии.²⁶
Тогда же был создан секретный отдел в НКВД, занимавшийся уничтожением политических противников власти, оказавшихся за рубежом. В августе 1940 г. по приказу Сталина в Мексике был убит Троцкий. Жертвами сталинского режима стали деятели Белого движения, монархической эмиграции.
В тюрьмах не хватало свободных мест. Начала формироваться широкая сеть концентрационных лагерей.
Так, с помощью «большого террора» Сталин пытался ликвидировать социальную напряженность в стране, вызванную его собственными «единовластными» действиями, его политическими и экономическими ошибками. Признаться в них было невозможно, т.е. невозможно было признаться, что достиг единоначалия и не хотел такое положение изменить. Надо было всеми средствами устранения отучить людей думать и сомневаться, приучить их видеть то, чего на самом деле не было. Логическим продолжением данной политики стало принятие 5 декабря 1936 г. на VIII Всесоюзном чрезвычайном съезде Советов новой Конституции СССР. Она служила своего рода ширмой, прикрывавшей репрессивный режим демократическими и социалистическими одеждами.
Сталин заявил на съезде, что советское общество «осуществило то, что у марксистов называется первой фазой коммунизма, - социализм». Экономическим критерием построения социализма «Сталинская» Конституция провозглашала ликвидацию частной собственности и эксплуатации человека человеком, победу государственной и колхозно-кооперативной форм собственности. Политической основой СССР были признаны Советы депутатов трудящихся. Коммунистической партии отводилась роль руководящего ядра общества, марксизм-ленинизм был объявлен официальной государственной идеологией.
Высшим руководящим органом страны стал Верховный Совет ССР, состоящий из двух палат – Совета Союза и Совета Национальностей. В перерывах между сессиями исполнительную и законодательную власть осуществлял Президиум Верховного Совета СССР.
Конституция предоставляла всем гражданам СССР независимо от их пола и национальности основные демократические права и свободы: свободу совести, слова, печати, собраний, неприкосновенности личности и жилища, а также прямое равное избирательное право. Большинство норм Конституции оказалось пустой декларацией. Социализм «по-сталински» имел весьма формальное сходство с марксистским пониманием социализма. Его целью являлось не создание экономических, политических и культурных предпосылок для свободного развития каждого члена общества, а наращивание мощи государства. Собственности и политическая власть сосредоточились в руках Сталина и партийно-государственного аппарата. Они были отчуждены от народа.
Резко ужесточилась национальная политика. Особенно ярко это проявилось в мусульманских районах страны.
В конце 20-х – 30-е г.г. был свернут и курс на развитие национальных языков и национальных культур.
Признание русского языка государственным языком СССР преследовало не только идеологические цели. Оно создавало условия для межнационального общения.
Одной из основных задач индустриализации и коллективизации партия провозгласила поднятие уровня экономического развития национальных окраин. Так как указания центра встречались местными лидерами отнюдь не всегда с радостью, ТОО руководителей стали все чаще присылать из центра. В 1937-1938 г.г. были заменены партийные и хозяйственные руководители национальных республик. Многие ведущие деятели просвещения, литературы и искусства были репрессированы.
Так в 30-е годы в СССР государственная власть полностью оказалась в руках узкого круга партийной элиты во главе со Сталиным, в стране утвердился жесточайший политический режим, характеризовавшийся полным свертыванием демократии, утверждением единомыслия, массовыми репрессиями.
30-е годы вошли в историю нашей страны как период «культурной революции». Под этим подразумевалось с одной стороны, значительное повышение образовательного уровня народа, его приобщение к достижениям культуры.
Сталин заявил, что все науки, в том числе естественные и математические, носят политический характер. Несогласных с этим утверждением ученых «травили» в печати, арестовывали.
Т.Д. Лысенко выступил против генетики, назвав ее «буржуазной наукой». Разработки советских генетиков были свернуты, впоследствии многие из них (Н.И. Вавилов, Н.К. Кольцов, А.С. Серебровский и др.) были репрессированы.
Но самое пристальное внимание Сталин по-прежнему уделял истории. Выпущенный в 1938 г. «Краткий курс истории ВКП(б)» положил начало оформлению «единственно верной» концепции нашей страны, которой должны были следовать все советские историки. Традиции русской исторической науки были тем самым нарушены. Идеологические догмы и строгий партийный контроль самым пагубным образом отразились прежде всего на гуманитарных науках. Представители же естественных наук сумели достичь заметных успехов. Получила мировое признание советская физическая школа, ученые-химики, биологи, математики, астрономии и др. отраслей.
Советское искусство, подчиненное партийной цензуре, было обязано следовать одному художественному направлению – социалистическому реализму. Большие успехи следует отметить в музыкальном и изобразительном искусстве, в развитии литературы, театра, кино. Важнейшей чертой «культурной революции» стало активное приобщение советских людей к искусству. В общем, несмотря на идеологическое давление, советская культура достигла значительных успехов.
Заслуживает особого внимания внешняя политика СССР в 30-е г.г., т.е. накануне Великой Отечественной войны. В 1933 г. изменилась расстановка политических сил в Европе. В Германии к власти пришли фашисты. СССР был принят в Лигу Наций, между СССР и Францией был заключен договор о взаимопомощи в случае нападения агрессора. В связи с войной в Испании советская дипломатия оказалась в сложном положении. Открытая военная поддержка республиканской Испании грозила новыми обвинениями в экспорте революции. С другой стороны, оставить левые силы Испании без поддержки означало потерять влияние ВКП(б) в международном коммунистическом движении. Этого Сталин допустить не мог. Положение на западных границах было относительно спокойным. Но на Востоке бурные дипломатические и политические конфликты выливались в прямые военные столкновения. В сентябре 1938 г. было заключено Мюнхенское соглашение. На эти переговоры СССР не был допущен. Пока западноевропейские державы успокоились, провозгласив наступление в Европе «Эры мира», Гитлер в марте 1939 г. ввел войска в Прагу и окончательно ликвидировал Чехословакию как независимое государство. Вскоре поиски более выгодных международных отношений в Европе так усложнили обстановку, что Сталин в 1939 г. пошел на подписание с Германией договора о ненападении. Он получил выгоду во времени для укрепления обороны страны. На это пошел СССР, не найдя поддержки европейских государств. И хотя к середине 30-х годов Сталин физически устранил всех людей, способных создать реальную оппозицию его власти, подавил способность на рода к сопротивлению. Но его стремление к воссозданию былой мощи государства, позволяющего влиять на судьбы мира, не увенчалось успехом.
Вскоре Гитлер, завершив захват нескольких европейских государств, осуществил задуманную им цель – его войска без объявления войны вторглись на территорию СССР. Началась очень трудная, унесшая миллионы жизней советских граждан Великая Отечественная война.
§2. Великая Отечественная война. Роль Сталина –
главнокомандующего
1 сентября 1939 г. Германия начала войну против Польши. Этот день считается началом Второй Мировой войны. 28 сентября 1939 г. сразу после завершения военных операций в Польше Риббентроп (Германия) и Молотов (СССР) подписали в Москве договор о дружбе и границе и новые секретные протоколы, в которых были уточнены сферы интересов двух стран (в обмен на ряд районов Восточной Польши Германия «уступала» СССР Литву).
Примерно в это же время всего 4 месяца шла советско-финляндская война. Советско-финская граница проходила всего в 32 км. от Ленинграда, что создавало опасность быстрого захвата города в случае войны. Но война с Финляндией, по сути, была далеко не успешной пробой своих сил.
Дело в том, что представляла собой Вооруженные силы СССР. В конце 30-х годов Красная Армия переживала серьезные перемены: росла ее численность, совершенствовалась ее структура, изменялись принципы комплектования и обучения войск.
В течении долгого периода из-за ограниченности финансовых средств и материальных ресурсов РККА строилась на основе смешанной – кадрово-милиционной системы. Хорошо обученные и технически оснащенные кадровые дивизии составляли основное ядро армии, а остальные дивизии являлись территориальными, т.е. комплектовались из людей, призывавшихся на краткосрочные военные сборы. Естественно, что уровень подготовки территориальных частей был значительно ниже, чем кадровых. Это показали первые военные конфликты, в которых им довелось участвовать.
«Наши территориальные дивизии были подготовлены из вон плохо. Людской материал, на котором они развертывались до полного состава, был плохо обучен, не имел ни представления о современном бое, ни опыта взаимодействия с артиллерией и танками. По уровню подготовки наши территориальные части не шли ни в какое сравнение с кадровыми», - считал крупнейший советский полководец Г.К. Жуков.²⁷
В условиях начавшейся мировой войны территориальная система организации армии не отвечала потребностям обороны страны. Для качественного освоения сложной боевой техники требовалось увеличить сроки военной службы и повысить уровень обучения. Жизнь заставила перейти к новой системе комплектования армии.
1 сентября 1939 г. Верховный Совет СССР принял Закон о всеобщей воинской обязанности, закрепивший кадровый принцип построения армии. Призывной возраст был снижен с 21 года до 18 лет, а срок военной службы увеличен до 3-5 лет. Если в 1936 г. общая численность армии и флота составляла 1,1 млн. человек, то на 22 июня 1941 г. в Вооруженных Силах СССР служило свыше 5 млн. человек. Это потребовало больших организационных усилий и огромных материальных затрат. С 1937 г. по 1940г. расходы армии флота увеличились с 17 до 57 млр. Рублей.
Растущая армия нуждалась в большом количестве квалифицированных специалистов. В начале 1937 г. в армии насчитывалось 206 тыс. офицеров. Свыше 90% командного, военно-медицинского и военно-технического состава имели законченное высшее образование. Но вскоре армию захлестнула волна репрессий. С мая 1937 г. по сентябрь 1938 г. из армии были уволены 36761 офицер, 3 тыс. офицеров было уволено с флота. На заседании Военного совета 29 ноября 1938 г. нарком обороны К.Е. Ворошилов сообщил о выкорчевывании «врагов народа»: «Чистка была проведена радикальная и всесторонняя… начиная с самых верхов и кончая низами… достаточно сказать, что за все время мы вычистили больше 4 десятков тысяч человек».²⁸
Репрессии вызвали огромную текучесть кадров… Кадровая чехарда сказывалась на уровне дисциплины и боевой выучке войск. Образовался огромный некомплект командиров, который год из года возрастал.
Особенно сильно пострадал высший командный состав. Репрессиям подверглась основная часть руководящего состава Наркомата обороны. В течение полутора лет было уничтожено вдвое больше генералов, чем погибло в боях Великой Отечественной войны.
Возникло недоверие к комсоставу, что привело к падению воинской дисциплины и боеготовности войск.
Разрушительные последствия происшедших в армии процессов выявила советско-финская война (30 ноября 1939 г. – 12 марта 1940 г.). Эти 105 дней развеяли миф о могуществе Красной Армии. Сталин попытался возложить всю вину за неудачи на Ворошилова, но услышал в ответ: «Ты виноват в этом. Ты истребил военные кадры». Выступая на заседании комиссии Главного военного совета (ГВС), Сталин заявил, что опыта гражданской войны уже недостаточно для руководства современной армией, что вместо ветеранов надо выдвигать на руководящие посты более молодых командиров.
С 7 мая 1940 г. были введены новые звания. Народным комиссаром обороны СССР стал 45-тилетний маршал С.К. Тимошенко. Сталин сделал ставку на более молодых (35-37 лет и даже 29-33 лет). Было принято решение прекратить выпуск устаревших конструкций танков и перейти к производству новых конструкций. Накануне войны советская авиация находилась в стадии перевооружения. Требовалось обновить самолетный парк. Сталин постоянно следил за этим. Малейшие изменения в конструкции машин производились только с его разрешения.
Новый глава военного ведомства С.К. Тимошенко понимал, что армия нуждается в перестройке всей системы боевой подготовки. Будучи горячим сторонником единоначалия в армии, он убедил Сталина отменить введенный в 1937 г. институт военных комиссаров, наличие которых вело к двоевластию в армии.
В 1940-1941 г.г. улучшилась боевая подготовка красноармейцев, повысилась дисциплина, однако полностью перестроить армию за столь короткий срок не удалось. Кадровая проблема по-прежнему оставалась острой. С июля 1939 г. по декабрь 1940 г. открылось 77 военных училищ, к лету 1941 г. действовало 203 училища и 68 курсов усовершенствования.
По качественным параметрам Красная Армия в 1941 г., безусловно, уступала фашистскому вермахту. Гитлер к концу 1940 г. подготовил план «Барбароссы» для уничтожения СССР. Но в подготовке к началу войны были просчеты. Фашистская армия сосредоточила у советских границ армию в 5,5млн. человек.
Тогда как на всей территории СССР было 5 млн. 343 тыс. солдат и офицеров, т.е. меньше, чем в немецкой армии, подготовленной к вторжению. Первый удар застал Красную Армию врасплох. Начались тяжелейшие первые месяцы войны: отступление, бомбежки. Вторжение на территорию СССР неприятельских войск стало переломным моментом в жизни всего советского народа. Главной стала задача спасения Отечества. Перед этим отступили на второй план все внутренние проблемы. В первые часы войны, когда обстановка была еще не ясна, Сталин на отрез отказался выступить по радио с сообщением о немецком вторжении. В полдень 22 июня с заявлением Советского правительства выступил заместитель председателя Совнаркома и нарком иностранных дел Молотов В.М.
«Сегодня, в 4 часа утра, без предъявления каких-либо претензий к Советскому Союзу, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города… Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим врагом. В сове время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил Отечественной войной, и Наполеон потерпел поражение… То же самое будет и с зазнавшимся Гитлером… Красная армия и весь наш народ вновь поведут победоносную Отечественную войну за родину, за честь, за свободу… Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами».²⁹
В тот же день была объявлена всеобщая мобилизация военнообязанных, введено военное положение в западных районах страны. Были образованы Северный, Северо-Западный, Западный, Юго-Западный, Южный фронты. Для руководства ими 23 июня была образована Ставка главного командования (позже Ставка Верховного главнокомандования), в состав которой вошли И.В. Сталин, В.М. Молотов, С.К. Тимошенко, С.М. Буденный, К.Е. Ворошилов, Б.М. Шапошников и Г.К. Жуков. Верховным Главнокомандующим был назначен И.В. Сталин.
Летом-осенью 1941 г. Красная Армия терпела поражения. Задача подготовки пополнений для фронта была успешно решена, несмотря на огромные трудности.
В августе 1942 г. заместителем по Верховному главнокомандованию становится выдающийся полководец Г.К. Жуков. Создание высших коллегиальных органов не изменила установившегося положения: Все рычаги управления армией и страной находились единолично в руках Сталина.
«Трудно было разобрать, где кончается Государственный Комитет обороны и где начинается Ставка, и наоборот, - вспоминал позднее Жуков, - на практике получалось так: Сталин – это Ставка и Государственный Комитет обороны тоже Сталин. Он командовал всем, он дирижировал, его слово было окончательным и обжалованию не подлежало».³⁰
Вечером 22 июня политическое руководство сгоряча отдало Вооруженным Силам приказ разгромить вклинившиеся группировки противника и с боями ворваться на сопредельные советским границам территории. Но уже в конце июня, учитывая нереальность этой задачи, войскам была дана иная директива: перейти к стратегической обороне. Обозначались и ее основные рубежи: 1) по линии укрепления районов вдоль старых (до августа 1939 г.) государственных границ; 2) на 120-200 км. восточнее; 3) немного позже – решение о подготовке третьего рубежа стратегического значения, способного обеспечить войскам возможность прикрытия ближних подступов к Ленинграду. Стратегическая оборона преследовала цели: измотать ударные силы неприятеля, выбить его обученные кадры и боевую технику, выиграть время для создания необходимых резервов и условий с тем, чтобы добиться коренного поворота в ходе войны.
Но хотя, натолкнувшись на ожесточенное сопротивление Красной Армии, вермахт потерял за первые пять недель войны около 200 тыс. человек (вдвое больше, чем за два года войны в Европе, к 15 ноября 1941 г. передовым немецким частям удалось приблизиться к столице на 25-30 км. Красная Армия в целом за первые месяцы войны потеряла убитыми, ранеными и пленными 5 млн. человек, большую часть танков и самолетов. Но Москву отдать врагу нельзя! И 5-6 декабря 1941 г. началось контрнаступления оборонявших Москву войск Западного и Калининского фронтов (командующие генералы Г.К. Жуков, И.С. Конев), а также Юго-Западного фронта (командующий – маршал С.К. Тимошенко).
К апрелю 1942 г. враг был отброшен на 100-250 км. от столицы. Победа под Москвой окончательно похоронила немецкий план «блицкрига». Но весной и летом 1942 г. неудачи по-прежнему преследовали Красную Армию. Генштаб предложил на предстоящие месяцы план глубокой обороны, поддержанный Жуковым и рядом других военачальников. Тем не менее, И.В. Сталин настоял на проведении серии крупных наступательных операций для того, чтобы добиться перелома в войне.
«Не сидеть же нам сложа руки и ждать, когда немцы нанесут удар первыми, - заявил он. – Надо самим нанести ряд упреждающих ударов на широком фронте и прощупать готовность противника».³¹
Главное наступление вермахта ожидалось Верховным главнокомандующим на Москву, в чем его убедила дезинформации немецкой разведки. Поэтому, вопреки советам Жукова и других военачальников, убежденный в своем праве единоначальника, Сталин распорядился собрать под столицей значительную часть танковых сил и авиации и тем самым обескровил войска, которым предстояло наступать в соответствии с его же планом.
В приказе НКО СССР Сталина №130 от 1 мая 1942 г., не принявшего в расчет никакие опасности, по-прежнему, как и до войны, основываясь на своем убеждении, что только он вправе решать такие вопросы, Сталин издал этот приказ об одновременном наступлении советских войск на всех трех главных стратегических направлениях: «Красной Армии – добиться того, чтобы 1942 г. стал годом окончательного разгрома немецко-фашистских войск и освобождения советской земли от гитлеровских мерзавцев!».³²
Против одновременного наступления советских войск на всех трех главных стратегических направлениях выступил жуков Г.К. Он справедливо полагал, что для этого нет подготовленных резервов. Однако под давлением Сталина Ставка приняла решение о наступлении на всех направлениях. К весне 1942 г. перевес сил по-прежнему сохранялся на стороне германских войск. Гитлер решил, прежде чем начать генеральное наступление на юго-восточном направлении, полностью овладеть Крымом, где героическое сопротивление противнику продолжали оказывать защитники Севастополя и Керченского полуострова. Наступление противника в мае закончилось трагедией для советских войск: за 10 дней были разгромлены войска Крымского фронта на Керченском полуострове. Потери Красной Армии здесь составили 176 тыс. человек, 347 танков, 400 самолетов и т.д. 4 июля советские войска вынуждены были оставить город русской боевой славы Севастополь.
В мае советские войска перешли в наступление в районе Харькова, однако потерпели жестокое поражение.
Стратегическая инициатива вновь оказалась у немецкого командования.
В конце июня германские войска устремились на Юго-Восток: заняли Донбасс, вышли к Дону. Создалась непосредственная угроза Сталинграду. 24 июля пал Ростов-на-Дону – ворота Кавказа. Только теперь Сталин понял истинную цель летнего наступления немцев. Но было уже слишком поздно что-либо менять. Опасаясь быстрой потери всего советского Юга, Сталин издал 28 июля 1942 г. приказ №227. Этот жестокий приказ вошел в историю войны как приказ «Ни шагу назад!». Этот приказ – один из немногих, номер которого помнит каждый фронтовик. Положительную оценку ему не может дать даже наше время. У защитников Отечества не было выбора: или победа ценою жизни, или бесславная гибель от расстрела. Но и ценой жизней многих тысяч воинов в создавшейся ситуации, в допущенных просчетах Главнокомандующего в отношении Юго-Восточного фронта изменить положение было невозможно. Но не исполнить приказ №227 тоже было невозможно.
Из Приказа №227 от 28 июля 1942 г. «У нас стало намного меньше территории… стало намного меньше людей, хлеба, металла, заводов, фабрик… У нас уже сейчас нет преобладания над немцами ни людских резервах, ни в запасах хлеба. Отступать дальше – значить загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину…
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв…
Безусловно, ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы – можем… отступать…
Формировать в пределах армии 3-5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (до 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов…»³³
Очередной просчет Ставки Верховного Главнокомандования (наступление на трех стратегических фронтах – Южном, Юго-Восточном, Северо-Западном) обернулся трагедией для сотен тысяч красноармейцев и миллионов мирных жителей. На северо-западе не удалось прорвать блокаду Ленинграда. Участвовавшая в наступлении 2-ая ударная армия попала в окружение почти полностью погибла, а ее командующий генерал Власов сдался в плен. На юге Крымский фронт, не успев перейти в наступление, был разгромлен. Наступление Юго-Западного фронта с целью освобождения Харькова после первых успехов окончилось тоже неудачей.
Лавина немецких войск устремилась на Сталинград и Кавказ. Над страной опять нависла смертельная опасность. Наступил момент, когда скрывать горькую правду стало невозможно. И тогда, как упоминалось выше, появился приказ №227: В приказе подчеркивалось, что дальнейшее отступление означало бы гибель Родины.
Суровая правда о нависшей над страной опасности сочеталась в приказе №227 с умолчанием об истинных причинах возникновения этой ситуации. Ничего не сказано о просчетах верховного Главнокомандующего, приведших к катастрофе.
Как всегда, главных виновников нашли в «низах», в ротах, батальонах, полках и дивизиях, где по мнению Сталина, не было твердого порядка и дисциплины. Сославшись на то, что в вермахте после введения штрафных подразделений и заградительных отрядов значительно улучшилась дисциплина и боеспособность войск, Сталин распорядился перенести этот опыт в Красную Армию и приказал сформировать для провинившихся солдат и офицеров штрафные роты и батальоны, которые должны сражаться на самых трудных участках фронта.
Приказ №227 сыграл большую роль в укреплении дисциплины и организованности на фронте. В то же время в условиях маневренной войны буквальное выполнение приказа «ни шагу назад» сковывало инициативу командиров, лишало части возможности маневра, вело к неоправданным потерям, позволяло противнику окружать войска.
Что касается штрафных рот и батальонов, то не стоило преувеличивать их значение. Они действительно использовались на самых трудных участках при прорыве обороны противника, но из-за своей малочисленности не могли играть сколько-нибудь заметную роль в войне.
Понятно, что стоявшие перед армией задачи нельзя было решать только репрессивными мерами. Наряду с наказанием использовались меры поощрения – награждения существовавшими орденами и учрежденными новыми – орденами Отечественной войны I и II степени, которые были учреждены в честь великих русских полководцев Суворова, Кутузова, Александра Невского. Позже были учреждены: орден Богдана хмельницкого (за освобождение Украины), в марте 1944 г. появляются специальные морские ордена Ушакова, Нахимова и, наконец, был учрежден как высшая военная награда орден Победы, которым были награждены 11 Советских военачальников и 5 иностранцев. Одновременно с высшей полководческой наградой был учрежден солдатский орден Славы трех степеней.
Драматические события первого военного года серьезно повлияли на расстановку сил в высшем советском руководстве.
Убедившись в невозможности руководить вооруженными силами по старинке, Сталин все больше прислушивался к мнению специалистов. Кроме того, он сам в годы войны многому научился, приобрел навыки в управлении войсками, убедился в необходимости соотносить свои замыслы с реальными возможностями армии. Эта учеба стоила огромны людских, экономических и территориальных потерь. Не обладая всей суммой знаний, необходимых Верховному Главнокомандующему, Сталин нуждался в квалифицированном заместителе. Сталин долго присматривался к военачальникам и остановил свой выбор на кандидатуре генерала армии Г.К. Жукова. И хотя между ними были расхождения по вопросам военно-стратегическим, это отошло на второй план, когда речь зашла о судьбе Отечества. В конце августа 1942 г. Жуков назначается первым заместителем наркома обороны и единственным заместителем Верховного главнокомандующего. Важным фактором в достижении победы над фашистской Германией являлась вооруженная борьба на временно оккупированной территории, т.е. партизанская война в тылу врага.
И хотя возможность целесообразность подобной войны признавалась советским руководством в конце 20-х – первой половине 30-хх г.г., крутой переворот к отрицательному отношению к партизанскому движению произошел во второй половине 30-х г.г. Причины были следующие: с одной стороны, Сталин опасался, что заблаговременно созданная конспиративная сеть может быть использована оппозицией против него, а с другой стороны, господствовавшие тогда представления о будущей войне не допускали возможности захвата противником значительной части советской территории.
После оккупации западных регионов СССР началась подготовка партизанских отрядов. Война в тылу врага приняла небывалый размах в 1943 и 1944 г.г. Боевая деятельность партизан наносила гитлеровцам огромный ущерб. В период победоносного наступления Красной армии в 1943-1944 г.г. партизаны оказали ей неоценимую помощь.
В 1942 г. германское командование отводило важнейшую роль южному флангу советско-германского фронта. Всю осень и зиму 1942 г. слово «Сталинград» не сходило со страниц газет. Этот город стал символом стойкости, мужества и беспримерного героизма. Победа под Сталинградом положила начало коренному перелому в Великой Отечественной войне. Она показала всему миру силу Красной армии, неизмеримо вырос авторитет Советского Союза, были серьезно поколеблены позиции фашистской Германии.
Битва на Курской дуге и освобождение большей части Украины означали завершение коренного перелома в Великой Отечественной войне. Но в течение долгого времени Красная армия в одиночку сражалась против германского вермахта. Правительства США и Англии не спешили открывать второй фронт в Европе. В декабре 1943 г. на Тегеранской конференции было решено открыть 2-й фронт не позднее 1 мая 1944 г. Но и этот срок был нарушен. Высадка англо-американских войск в Северной Франции состоялась 6 июня 1944 г.
1944 г. стал годом полного освобождения территории СССР. Осенью 1944 г. государственная граница СССР была восстановлена на всем ее протяжении. Под ударами Красной Армии фашистский блок развалился.
В конце 1944 г. в высшем военном руководстве произошли изменения. Сталин «высказал мнение», что надобность в представителях Ставки уже отпала и координацию действий фронтов можно осуществлять непосредственно из Москвы.
В период, когда от мужества и таланта Жукова и Рокоссовского зависела судьба страны, Сталин сделал их своими ближайшими помощниками, удостоил их высших наград и званий, но, когда все трудности остались позади, Верховный удалил их от себя, чтобы единолично привести армию к великой победе. В это время заместителем наркома обороны, а также членом Ставки и ГКО назначается Булганин, плохо разбиравшийся в военном деле. Этим Сталин продемонстрировал всем, что не нуждается более в помощи профессиональных военных.
17 февраля 1945 г. ГКО утвердил Ставку в следующем составе: Верховный Главнокомандующий И.В. Сталин, начальник Генштаба генерал армии А.И. Антонов, заместитель наркома обороны генерал армии Н.А. Булганин, маршалы Г.К. Жуков и А.М. Василевский.
16 апреля началась Берлинская операция, завершившаяся через две недели водружением красного знамени над поверженным рейхстагом.
В ночь с 8 на 9 мая 1945 г. в берлинском пригороде Карлсхорст представители немецкого командования подписали акт о безоговорочной капитуляции всех вооруженных сил Германии. Война в Европе закончилась.
Через 3 месяца после разгрома фашистской Германии Советский Союз, выполняя свои союзнические обязательства, вступил в войну с Японией. Война на Дальнем Востоке продолжалась с 9 августа по 2 сентября и закончилась полным разгромом миллионной Квантунской армии.
В ходе великой освободительной миссии в Европе и Азии советские войска полностью или частично освободили территорию 13 стран с населением свыше 147 млн. человек. Советский народ заплатил за это огромную цену. Безвозвратные потери Красной Армии и Флота только на завершающем этапе Великой Отечественной войны составили более 1 млн. человек.
Отдавая дань уважения всем борцам против фашизма, необходимо подчеркнуть, что вклад в общую победу был различным. Лавная заслуга в разгроме гитлеровской Германии, несомненно, принадлежит Советскому Союзу.
В годы войны свой вклад в победу внесли не только фронтовики, партизаны, но и труженики тыла.
В годы войны усилилось внимание к отечественной истории, возрождались некоторые традиции русской армии, произошло сближение государственной власти с православной церковью. Не оправдались расчеты противника на то, что первые же военные неудачи приведут к обострению противоречий между многочисленными нациями и народностями, населявшими Советский Союз. Напротив, тяжелые испытания способствовали более тесному сплочению всех народов против общего врага. Дружба народов прошла суровую проверку в условиях войны и стала одним из источников победы.
Патриотизм советских людей проявился в создании народного ополчения, добровольческих батальонов, полков и дивизий, в мощном партизанском движении, в массовом героизме на фронте и самоотверженном труде миллионов тружеников тыла. Готовность народ преодолеть все невзгоды и лишения ради Победы позволила выиграть самую тяжелую и кровопролитную войну в истории Отечества.
Расчеты Гитлера на распад союзного Советского государства под ударами вермахта не оправдались. Морально-политическое единство многонационального советского народа стало важнейшим условием его победы в войне.
В народном сознании долгожданный День Победы стал самым светлым и радостным праздником, так как победа многонационального советского народа в самой кровавой и жестокой войне в истории человечества стала звездным часом для нашей страны в ХХ века.
Выступая на приеме в честь командиров Красной Армии 25 мая 1945г., И.В. Сталин в своей речи сказал:
«У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941-1942 г.г., когда армия отступала, покидала родные нам села и города… потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать правду правительству: «Вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой». Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом. Спасибо ему, русскому народу, за доверие!»³⁴
1945 г. открыл новую страницу в истории ХХ века. События на мировой арене после окончания войны развивались стремительно и привели к переменам во всей системе международных отношений. Это был своего рода переворот революционного характера. Мир становился все более биполярным. В расстановке сил Запад-Восток главная роль принадлежала теперь США и СССР. Таким образом, СССР не только вышел из международной изоляции, но и приобрел статус ведущей мировой державы. Это реальное соотношение сил, разделившее мир на два блока, всего за несколько лет получило свое организационное оформление в виде НАТО и Варшавского договора. Западные политики оказались более восприимчивы к реалиям послевоенного мира, нежели держава – победительница.
Победа предоставила России возможность выбора развиваться вместе с цивилизованным миром или по-прежнему искать «свой путь в традициях социалистического мессианства».
Сам факт военной победы поднял на небывалую высоту не только международный престиж Советского Союза, но и авторитет режима внутри страны. «Опьяненные победой, зазнавшиеся, - писал в этой связи писатель, фронтовик Ф.Абрамов, - мы решили, что наша система идеальная… И не только не стали ее улучшать, а наоборот, стали еще больше догматизировать».³⁵
Русский философ Г.П. Федотов, размышляя о влиянии роста авторитета Сталина на развитие внутриполитических процессов, тоже приходил к малоутешительному выводу: «Наши предки, общаясь с иностранцами, должны были краснеть за свое самодержавие и свое крепостное право. Если бы они встретили повсеместно такое же раболепное отношение к русскому царю, какое проявляют к Сталину Европа и Америка, им не пришло бы в голову задуматься над недостатками в своем доме».³⁶
Поговорка «Победителей не судят» - не оправдание, но повод для раздумий. Как у В. Некрасова: «Увы! Мы простили Сталину все! Коллективизацию, тридцать седьмые годы, расправу с соратниками, первые дни поражения. И он, конечно же, понял, что нельзя больше обманывать, что только суровой правдой в глаза можно все объединить, что… к потокам крови прошлого, не военного, а довоенного, возврат нет. И мы, интеллигентные мальчики, ставшие солдатами, поверили в этот миф и с чистой душой, открытой душой вступили в партию Ленина-Сталина».³⁷
Май 1945 г. – пик авторитета Сталина, имя которого в сознании большинства современников не только сливалось с победой, но и сам он воспринимался как чуть ли не носитель божественного промысла.
Сталин – человек к моменту завершения Великой Отечественной войны настолько растворился в имидже вождя, что остался по сути один только этот имидж – живой идол. «Массовое сознание, наделившее идола, как и положено, мистической силой, одновременно освятило все, что с этим идолом идентифицировалось – будь то авторитет системы или авторитет идеи, на которой держалась система».³⁸
Такова была противоречивая роль Победы, которая принесла с собой дух свободы, но наряду с этим создала психологические механизмы, блокирующие дальнейшее развитие этого духа, механизмы, которые стали консерваторами позитивных общественных процессов, зародившихся в особой духовной атмосфере военных лет.
Трезвомыслящие умы внутри страны и за ее пределами не давали однозначного ответа на вопрос о возрождении демократии, свободы и не представляли себе путь демократических изменений в СССР в виде одномоментного поворота. Просто они расценивали послевоенную ситуацию как шанс для развития подобного поворота, хотя и считали его небольшим. В целом российский народ после победного завершения войны больше тревожили задачи восстановления всего, что разрушила или уничтожила война, так как она оставила тяжелое наследие.
Чрезвычайная государственная комиссия, занятая исчислениями материального ущерба, нанесенного СССР в ходе военных действий и в результате расходов на войну, оценила его в 2 569 млрд. рублей. Было подсчитано количество разрушенных городов и сел, промышленных и предприятий и железнодорожных мостов, определены потери в выплавке чугуна и стали, размеры сокращения автомобильного парка и поголовья скота, однако нигде не сообщалось о количестве человеческих потерь. К 2000г. подсчеты о людских потерях составили 26,6 млн. человек, из них 76%, т.е. около 20 млн. человек приходится на мужчин. Уточнение человеческих потерь продолжается и сегодня.
§3. Жизнь после войны (1945-1953): ожидания и реалии, политика
центра; новая волна репрессий с 1948 г.
Трудности возвращения к мирной жизни усложнялись не только наличием огромных людских и материальных потерь, которые принесла война нашей стране, но и нелегкими задачами восстановления экономики. Ведь было разрушено 1710 городов и поселков городского типа, уничтожены 7 тысяч сел и деревень, взорваны и выведены из строя 31850 заводов и фабрик, 1135 шахт, 65 тыс. км. железнодорожных путей. Посевные площади сократились на 36,8 млн. га. Страна потеряла около трети своего богатства.
Война унесла почти 27 млн. человеческих жизней и это самый трагический ее итог. 2,6 млн. человек стали инвалидами. Население сократилось на 34,4 млн. человек и составило к концу 1945 г. 162,4 млн. человек. Сокращение рабочей силы, отсутствие полноценного питания и жилья вели к снижению уровня производительности труда по сравнению с довоенным периодом.
К восстановлению хозяйства страна приступила еще в годы войны. В 1943 г. было принято специальное партийно-правительственное постановление «О неотложных мерах по восстановлению хозяйств в районах, освобожденных от немецкой оккупации». Колоссальными усилиями советских людей к концу войны удалось восстановить промышленно производство на треть от уровня 1940 г. Однако в качестве центральной задачи восстановления страны встала после окончания войны.
Начались экономические дискуссии 1945-1946 г.г.
Правительство дало поручение Госплану подготовить проект четвертого пятилетнего плана. Были высказаны предложения о некотором смягчении нажима в управлении экономикой, о реорганизации колхозов. Был подготовлен проект новой Конституции. Он допускал существование мелких частных хозяйств крестьян и кустарей, основанных на личном труде и исключающих эксплуатацию чужого труда. В ходе обсуждения этого проекта звучали идеи о необходимости предоставлении больше прав регионам и наркоматам.
«Снизу» все чаще раздавались призыва к ликвидации колхозов. Говорили об их неэффективности, напоминали, что относительное ослабление государственного давления на производителей в годы войн дало положительный результат. Проводили прямые аналогии с новой экономической политикой, введенной после гражданской войны, когда возрождения экономики началось с оживления частного сектора, децентрализации управления и развития легкой промышленности.
Однако в этих дискуссиях победила точка зрения Сталина, заявившего в начале 1946 г. о продолжении взятого перед войной курса на завершение строительства социализма и построение коммунизма. Речь шла о возврате к довоенной модели сверхцентрализации в планировании и управлении экономикой, а одновременно и к тем противоречиям между отраслями экономики, которые сложились в 30-е г.г.
Героической страницей послевоенной истории нашей страны стала борьба народа за возрождение экономики. Западные специалисты считали, что восстановление разрушенной экономической базы займет не менее 25 лет. Однако восстановительный период в промышленности составил менее 5 лет.
Возрождение промышленности проходило в очень тяжелых условиях. В первые послевоенные годы труд советских людей мало чем отличался от труда в военное время. Постоянную нехватку продуктов, тяжелейшие условия труда и быта, высокий уровень заболеваемости смертности, объясняли населению тем, что долгожданный мир только наступил и жизнь вот-вот наладится.
Некоторые ограничения военного времени были сняты: вновь введены 8-часовой рабочий день и ежегодные отпуска, отменены принудительные сверхурочные работы. В 1947 г. была проведена денежная реформа и отменена карточная система, установлены единые цены на продукты питания и промышленные товары. Они были выше довоенных. Как и до войны, от одной до полутора месячных зарплат в год уходило на покупку облигаций обязательного займа. Многие рабочие семьи по-прежнему жили в землянках и бараках, а трудились порой под открытым небом или в не отапливаемых помещениях, на старом оборудовании.
Восстановление проходило в условиях резкого усиления перемещения населения, вызванного демобилизацией армии, репатриацией советских граждан, возвращением беженцев из восточных районов. Немалые средства уходили на поддержку союзных государств.
Огромные потери в войне вызвали нехватку рабочей силы. Выросла текучесть кадров: люди искали более выгодные условия труда.
Как и прежде, решить острые проблемы предстояло путем увеличения перекачки средств из деревни в город и развития трудовой активности рабочих. Одним из самых знаменитых починов тех лет стало движение «скоростников», инициатором которого был ленинградский токарь Г.С. Борткевич, выполнивший на токарном станке в феврале 1948 г. за одну смену 13-дневную норму выработки. Движение стало массовым. На некоторых предприятиях были предприняты попытки внедрения хозрасчета. Но для закрепления этих новых явлений не были приняты меры материального характера, наоборот, при повышении производительности труда понижались расценки.
Наметилась тенденция к более широкому использованию научно-технических разработок на производстве. Однако она проявилась главным образом на предприятиях военно-промышленного комплекса (ВПК), где шел процесс разработки ядерного и термоядерного оружия, ракетных систем, новых образцов танковой и авиационной техники.
Кроме ВПК, преимущество отдавалось также машиностроению, металлургии, топливной энергетической промышленности, на развитие которых уходило 88% всех капиталовложений в промышленность. Как и прежде, легкая и пищевая промышленность не удовлетворяла минимальных потребностей населения.
Всего за годы 4-й пятилетки (1946-1950) были восстановлены и вновь поострены 6200 крупных предприятий. В 1950 г. промышленное производство превысило довоенные показатели на 73% (а в новых союзных республиках – Литве, Латвии, Эстонии и Молдавии – в 2-3 раза). Правда, сюда были включены также репарации и продукция совместных советско-германских предприятий.
Главным творцом этих успехов стал народ. Его невероятными усилиями и жертвами были достигнуты, казалось невозможные экономические результаты. Вместе с тем свою роль сыграли возможности сверхцентрализованной экономической модели, традиционная политика перераспределения средств из легкой и пищевой промышленности, сельского хозяйства и социальной сферы в пользу тяжелой промышленности. Значительную помощь оказали и полученные с Германии репарации (4,3млрд. долларов), обеспечившие до половины объема установленного в эти годы промышленного оборудования. Труд почти 9 млн. советских заключенных и около 2 млн. немецких и японских военнопленных также внес свой вклад в послевоенное восстановление.
Ослабленным вышло из войны сельское хозяйство страны, продукция которого в 1945 г. не превышала 60% от довоенного уровня.
Сложная ситуация складывалась не только в городах, в промышленности, но и в деревне, в сельском хозяйстве. Колхозная деревня, помимо материальных лишений, испытывала острый недостаток в людях. Настоящим бедствием для деревни стала засуха 1946 г., охватившая большую часть европейской территории России. У колхозников продразверстке изымала почти все. Жители деревень были обречены на голод. В охваченных голодом районах РСФСР, Украины, Молдавии за счет бегства в другие места и роста смертности произошло сокращение населения на 5-6 млн. человек. Тревожные сигналы о голоде, дистрофии, смертности шли из РСФСР, Украины, Молдавии. Колхозники требовали распустить колхозы. Этот вопрос они мотивировали тем, что «жить так нет сил дальше». В своем письме к П.М. Маленкову, например, слушатель Смоленского военно-политического училища Н.М. Меньшиков писал: «…действительно жизнь в колхозах (Брянской и Смоленской области) невыносимо плохая. Так, к колхозе «Новая Жизнь (Брянской обл.) почти половина колхозников уже по 2-3 месяца не имеют хлеба, у части нет и картошки. Не лучшее положение и в половине других колхозов района…»³⁹
Государство, покупая по твердым ценам сельскохозяйственные продукты, компенсировало колхозам лишь пятую часть расходов на производство молока, 10-ю часть – зерна, 20-ю – мяса. Колхозники практически ничего не получали. Спасало их подсобное хозяйство. Но и по нему был государством нанесен удар: в пользу колхозов в 1946-1949 г.г. прирезали 10,6 млн. га земли из крестьянских приусадебных участков, и были значительно повышены налоги с доходов от продаж на рынке. Причем, торговать на рынке разрешалось лишь крестьянам, колхозы которых выполнили государственные поставки. Каждое крестьянское хозяйство обязано сдавать государству в качестве налога за земельный участок мясо, молоко, яйца, шерсть. В 1948 г. колхозникам было «рекомендовано» продать государству мелкий скот (держать который было разрешено уставом), что вызвало массовый убой по стране свиней, овец, коз (до 2 млн. голов).
Денежная реформа 1947 г. больнее всего ударила по крестьянству, хранившему свои сбережения дома.
Сохранялись ромы довоенного времени, ограничивавшие свободу передвижения колхозников: они были фактически лишены паспорта, им не оплачивали дни, когда они не работали по болезни, не платили пенсии по возрасту.
К концу 4-й пятилетки бедственное экономическое положение колхозов потребовало их реформирования. Однако власти видели его суть не в материальном стимулировании, а в очередной структурной перестройке. Было рекомендовано вместо звена развивать бригадную форму работы. Это вызвало недовольство крестьян и дезорганизацию сельхоз работ. Последовавшее за этим укрупнении колхозов привело к дальнейшему сокращению крестьянских наделов.
Тем не менее, с помощью принудительных мер и ценой огромных усилий крестьянства в начале 50-х г.г. удалось добиться выведения сельского хозяйства страны на довоенный уровень производства. Однако лишение крестьян еще сохранившихся стимулов к труду подвело сельское хозяйство страны к кризису и заставило правительство принято чрезвычайные меры для снабжения продовольствием городов и армии. Был взят курс на «закручивание гаек» в экономике. Этот шаг получил теоретическое обоснование в работе Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952 г.). В ней он отстаивал идеи преимущественного развития тяжелой промышленности, ускорения полного огосударствления собственности и форм организации труда в сельском хозяйстве, выступал против любых попыток оживления рыночных отношений.
«Необходимо… путем постепенных переходов… поднять колхозную собственность до уровня общенародной собственности, а товарное производство… заменить системой продуктообмена, чтобы центральная власть… могла охватить всю продукцию общественного производства в интересах общества… Нельзя добиться ни изобилия продуктов, могущего покрыть все потребности общества, ни перехода к формуле «каждому по потребности», оставляя в силе такие экономические факторы, как колхозно-групповая собственность, товарное обращение и т.п.».⁴⁰
Говорилось в статье Сталина и о том, что при социализме растущие потребности населения всегда будут обгонять возможности производства. Это положение объясняло населению господство дефицитной экономики и оправдывало ее существование.
Выдающиеся достижения в промышленности, в науке и технике стали реальностью благодаря неустанному труду и самоотверженности миллионов советских людей. Однако возврат СССР к довоенной модели экономического развития вызвал ухудшение ряда хозяйственных показателей в послевоенный период.
Война изменила общественно политическую атмосферу, сложившуюся в СССР в 30-е годы; проломила тот «железный занавес», которым страна была отгорожена от остального, «враждебного» ей мира. Участники европейского похода Красной Армии (а их было почти 10 млн. человек), многочисленные репатрианты (до 5,5 млн.) воочию увидели тот мир, о котором они знали исключительно из пропагандистских материалов, разоблачавших его пороки. Различия были столь велики, что не могли не посеять у многих сомнений в правильности привычных оценок. Победа в войне породила надежды у крестьян на роспуск колхозов, у интеллигенции – на ослабление политики диктата, у населения союзных республик (особенно в Прибалтике, Западной Украине и Белоруссии) – на изменение национальной политике. Даже в сфере обновившейся в годы войны номенклатуры зрело понимание неизбежных и необходимых перемен.
Каким же было после окончания войны наше общество, которому предстояло решить очень трудные задачи восстановления народного хозяйства и завершение строительства социализму?
Послевоенное советское общество было преимущественно женским. Это создавало серьезные проблемы не только демографические, но и психологические, перераставшие в проблему личной неустроенности, женского одиночества. Послевоенная «безотцовщина» и порождаемые ею детская беспризорность и преступность родом из того же источника. И тем не менее, несмотря на все потери и лишения, именно благодаря женскому началу послевоенное общество оказалось удивительно жизнеспособным.
Общество, вышедшее из войны, отличается от общества, находящегося в «нормальном» состоянии, не только своей демографической структурой, но и социальным составом. Его облик определяют не традиционные категории населения (городские и сельские жители, рабочие предприятий и служащие, молодежь и пенсионеры и т.д.), а социумы, рожденные военным временем.
Лицом послевоенного времени был, прежде всего «человек в гимнастерке». Всего из армии было демобилизовано 8,5 млн. человек. Пробелма перехода от войны к миру в наибольшей степени касалась фронтовиков. Демобилизация, о которой так мечталось на фронте, радость возвращения домой, а дома их ждали неустроенность, материальные лишения, дополнительные трудности психологического характера, связанные с переключением на новые задачи мирного общества. И хотя война объединила все поколения, но особенно трудно было, прежде всего, самым молодым (1924-1927 г.г. рождения), т.е. тем, кто ушел на фронт со школьной скамьи, не успев получить профессию, обрести устойчивый жизненный статус. Их единственным делом стала война, единственным умением – способность держать оружие и воевать.
Часто, особенно в публицистике, фронтовиков называли «неодекабристами», имея в виду тот потенциал свободы, который несли в себе победители. Но в первые годы после войны не все из них способны были реализовать себя как активную силу общественных перемен. Это во многом зависело от конкретных условий послевоенных лет.
Во-первых, сам характер войны отечественной освободительной, справедливой предполагает единство общества и власти. В решении общей национальной задачи – противостояния врагу. Но в мирной жизни формируется комплекс «обманутых надежд».
Во-вторых, необходимо учитывать фактор психологического перенапряжения людей, четыре года проведших в окопах и нуждающихся в психологической разгрузке. Люди, уставшие от войны, естественно стремились к созиданию, к миру.
После войны неизбежно наступает период «залечивания ран» - и физических, и душевных, - сложный, болезненный период возвращения к мирной жизни, в которой даже обычные бытовые проблемы (дом, семья, у многих утраченные во время войны) подчас становится в разряд неразрешимых.
Вот как один из фронтовиков В.Кондратьев говорил о наболевшем: «Всем как-то хотелось наладить свою жизнь. Ведь надо же было жить. Кто-то женился. Кто-то вступил в партию. Надо было приспосабливаться к этой жизни. Других вариантов мы не знали».
В-третьих, восприятие окружающего порядка как данности, формирующее в целом лояльное отношение к режиму, само по себе не означало, что всеми фронтовиками без исключения этот порядок рассматривался как идеальный или, во всяком случае, справедливый.
«Мы многое не принимали в системе, но не могли даже представить какой-либо другой», - такое неожиданное признание можно было услышать от фронтовиков. В нем – отражение характерного противоречия послевоенных лет, раскалывающего сознание людей ощущением несправедливости происходящего и безысходность попыток этот порядок изменить.
Подобные настроения были характерны не только для фронтовиков (прежде всего и для репатриантов). Стремления изолировать репатриированных, несмотря на официальные заявления властей, имели место.
Среди населения, эвакуированного в восточные районы страны, процесс реэвакуации начался еще в военное время. С окончанием войны это стремление стало массовым, однако, не всегда выполнимым. Насильственные меры о запрещении выезда вызывали недовольство.
«Рабочие все свои силы отдали на разгром врага и хотели вернуться в родные края, - говорилось в одном из писем, - а теперь вышло так, что нас обманули, вывезли из Ленинграда, а хотят оставить в Сибири. Если только так получится, тогда мы, все рабочие, должны сказать, что наше правительство предало нас и наш труд!»⁴¹
Так после войны желания столкнулись с реальностью.
«Весной сорок пятого люди – не без основания. – считали себя гигантами»,⁴² - делился своими впечатлениями писатель Э.Казакевич. С этим настроением фронтовики вошли в мирную жизнь, оставив, как им тогда казалось за порогом войны самое страшное и тяжелое. Однако действительность оказалась сложнее, совсем не такой, какой она виделась из окопа.
«В армии мы часто говорили о том, что будет после войны, - вспоминал журналист Б.Галин, - как мы будем жить на другой день после победы, - и тем ближе было окончание войны, тем больше мы об этом думали, и много нем рисовалось в радужном свете. Мы не всегда представляли себе размер разрушений, масштабы работ, которые придется провести, чтобы залечить нанесенные, немцами раны». «Жизнь после войны казалась праздником, для начала которого нужно только одно – последний выстрел», - как бы продолжал эту мысль К.Симонов.⁴³
«Нормальная жизнь», где можно «просто жить», не подвергаясь ежеминутной опасности, в военное время виделась как подарок судьбы.
«Жизнь – праздник», жизнь – сказка»фронтовики вошли в мирную жизнь, оставив, как им тогда казалось за порогом войны самое страшное и тяжелое. дливый.не означало, - с помощью этого образа в массовом сознании моделировалась и особая концепция послевоенной жизни – без противоречий, без напряжения. Была надежда. И такая жизнь существовала, но только в кино и в книгах.
Надежда на лучшее и питаемый ею оптимизм задавали ритм началу послевоенной жизни. Духом не падали, война была позади. Была радость труда, победы, дух соревнования в стремлении к лучшему. Несмотря на то, что нередко приходилось мириться с тяжелыми материально-бытовыми условиями, трудились самоотверженно, восстанавливая разрушению экономику. Итак, после окончания войны не только возвратившиеся домой фронтовики, но и пережившие в тылу все трудности прошедшей войны советские люди жили надеждой на изменения общественно-политической атмосферы к лучшему. Особые условия войны заставили людей мыслить творчески, действовать самостоятельно, принимать на себя ответственность. Но надежды на изменения общественно-политической обстановки были очень далеки от реальности.
В 1946 г. произошло несколько заметных событий, так или иначе растревоживших общественную атмосферу. Вопреки достаточно распространенному суждению, что в тот период общественное мнение было исключительно молчаливым, действительные свидетельства говорят о том, что это утверждение далеко не вполне справедливо.
В конце 1945 г. – начале 1946 г. проходила компания по выборам в Верховный Совет СССР, которые состоялись в феврале 1946 г. Как и следовало ожидать, на официальных собраниях люди в основном высказывались «За» выборы, поддерживая политику партии и ее руководителей. На избирательных бюллетенях можно было встретить здравицы в честь Сталина и других членов правительства. Но наряду с этим встречались суждения совершенно противоположные.
Люди говорили: «Все равно по-нашему не будет, они что напишут, за то и голосуют»; «сущность сводится к простой «формальности – оформлению заранее намеченного кандидата»… и т.д. Это была «палочная демократия», уклониться от выборов было нельзя. Невозможность высказать открыто свою точку зрения, не опасаясь при этом санкций властей, рождала апатию, а вместе с тем субъективное отчуждение от властей. Люди высказывали сомнения в целесообразно и своевременности проведения выборов, на которые затрачивались большие средства, в то время как тысячи человек находились на грани голода.
Сильным катализатором роста недовольства была дестабилизация общей экономической ситуации. Возросли масштабы спекуляции хлебом. В очередях за хлебом были более откровенные разговоры: «Нужно теперь нужно больше воровать, иначе не проживешь», «Мужей и сыновей убили, а нам вместо облегчения повысили цены»; «Сейчас стало жить труднее, чем в годы войны».
Обращает на себя внимание скромность желаний людей требующих всего лишь установления прожиточного минимума. Мечты военных лет о том, что после войны «всего будет много», наступит счастливая жизнь, начали довольно быстро девальвироваться. Все трудности послевоенных лет объяснялись последствиями войны. Люди уже начинали думать, что настал конец мирной жизни, снова надвигается война. В сознании людей еще долго будет война восприниматься как причина всех послевоенных лишений. Люди видели причину повышения цен осенью 1946 г. в приближении новой войны.
Однако, несмотря на наличие весьма решительных настроений, на тот период времени они не стали преобладающими: слишком сильной оказалась тяга к мирной жизни, слишком серьезной усталости от борьбы, в какой бы то ни было форме. Кроме того, большинство людей продолжали доверять руководству страны, верить, что оно действует во имя народного блага. Можно сказать, что политика верхов первых послевоенных лет строилась исключительно на кредите доверия со стороны народа.
В 1946 г. закончила работу комиссия по подготовке проекта новой Конституции СССР. В соответствии с новой Конституцией были впервые проведены прямые и тайные выборы народных судей и заседателей. Но вся полнота власти оставалась в руках партийного руководства. В октябре 1952г.: состоялся XIX съезд ВКП(б), принявший решение о переименовании партии в КПСС. Политический режим при этом ужесточался, нарастала новая волна репрессий.
Система ГУЛАГа достигла своего апогея именно в послевоенные годы. К узникам середины 30-х г.г. добавились миллионы новых «врагов народа». Один из первых ударов пришелся по военнопленным, многие из которых после освобождения из фашистской неволи были направлены в лагеря. Туда же были сосланы «чуждые элементы» из прибалтийских республик, Западной Украины и Западной Белоруссии.
В 1948 г. были созданы лагеря специального режима для осужденных за «антисоветскую деятельность» и «контрреволюционны акты», в которых использовались особо изощренные методы воздействия на заключенных. Не желая мириться со своим положением, политические заключенные в ряде лагерей поднимали восстания; порой под политическими лозунгами.
Возможности трансформации режима в сторону какой бы то ни было либерализации были весьма ограничены из-за крайнего консерватизма идеологических принципов, благодаря устойчивости которых охранительная линия имела безусловный приоритет. Теоретической основой «жесткого» курса в сфере идеологии можно считать принятое в августе 1946 г. постановление ЦУ ВКП(б) «О журналах «Звезда» и «Ленинград», которое, хотя и касалось области художественного творчества, фактически было направлено против общественного инакомыслия как такового. Однако одной только «теорией» дело не ограничилось. В марте 1947 г. по предложению А.А. Жданова было принято постановление ЦК ВКП(б) «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», согласно которому создавались особые выборные органы» для борьбы с проступками, роняющими честь и достоинство советского работника». Одним из самых громких дел, прошедших через «суд чести», было дело профессоров Ключевой Н.Г. и Роскина Г.И. (июнь 1947 г.), авторов научной работы «Пути биотерапии рака», которые были обвинены в антипатриотизме и сотрудничестве с зарубежными фирмами. За подобное «прегрешение» в 1947г. выносили пока еще общественный выговор, но уже в этой превентивной компании угадывались основные подходы будущей борьбы с космополитизмом.
Однако все эти меры на тот момент еще не успели оформиться в очередную компанию против «врагов народа». Руководство «колебалось» сторонники самых крайних мер, «ястребы», как правило, не получали поддержку.
Поскольку путь прогрессивных изменений политического характера был заблокирован, наиболее конструктивные послевоенные идеи касались не политики, а сферы экономики.
Д. Волкогонов в своей работе «И.В. Сталин». Политический портрет пишет о последних годах И.В. Сталин:
«Вся жизнь Сталин окутана почти непроницаемой пеленой, похожей на саван. Он постоянно следил за всеми своими соратниками. Ни словом, ни делом тем ошибаться было нельзя: «Об этом соратники «вождя» хорошо знали.⁴⁴
Берия регулярно докладывал о результатах наблюдений за окружением диктатора. Сталин в свою очередь следил за Берией, но эта информация не была полной. Содержание докладов было устным, а значит и тайным.
В арсенале у Сталина и Берии всегда была наготове версия о возможном «заговоре», «покушении», «теракте».
Закрытость общества начинается с руководства. «Свету гласности предавалась лишь самая малая толика его личной жизни. В стране были тысячи, миллионы, портретов, бюстов загадочного человека, которого народ боготворил, обожал, но совсем не знал. Сталин умел хранить в тайне силу своей власти и своей личности, предавая народному обозрению лишь то, что предназначалось для ликования и восхищения. Все остальное было укрыто невидимым саваном».⁴⁵
И враги, и друзья были вынуждены считаться с его волей, изощренным умом, планами.
Тысячи «горняков» (осужденных) трудились на сотнях, тысячах предприятий страны под охраной конвоя. Сталин считал, что все недостойные звания «нового человека», должны были пройти длительное перевоспитания в лагерях. Как явствует из документов именно Сталин был инициатором превращения заключенных в постоянный источник бесправной и дешевой рабочей силы. Это подтверждается и официальными документами.
21 февраля 1948 г., когда уже начал «раскручиваться новый виток репрессий, был опубликован «Указ Президиума Верховного Совета СССР», в котором прозвучали «распоряжения властей:
«1. Обязать Министерство внутренних дел СССР всех отбывающих наказание в особых лагерях и тюрьмах шпионов, диверсантов, террористов, троцкистов, правых, левых, меньшевиков, эсеров, анархистов, националистов, белоэмигрантов и других лиц, представляющих опасность по своим антисоветским связям и враждебной деятельности, по истечении сроков наказания направлять по назначению Министерства государственной безопасности в ссылку на поселения под надзор органов Министерства государственной безопасности в районы Колымы на Дальнем Востоке, в районы Красноярского края и Новосибирской области, расположенные в 50 километрах севернее Транссибирской железнодорожной магистрали, в Казахскую ССР…»⁴⁶
В проекте Конституции, выдержанном в общем и целом в рамках довоенной политической доктрины, вместе с тем содержался ряд положительных положений: звучали идеи о необходимости децентрализации экономической жизни, предоставления больших хозяйственных прав на местах и непосредственно наркоматам. Поступали предположения о ликвидации специальных судов военного времени (прежде всего, так называемых «линейных судов» на транспорте), а также военных трибуналов. И хотя подобные предложения были отнесены редакционной комиссией к категории нецелесообразных (причина: излишняя детализация проекта), их выдвижение можно считать вполне симптоматичным.
Аналогичные по направленности идеи высказывались и в ходе обсуждения проекта Программы партии, работа над которым завершилась в 1947 г. Эти идеи концентрировались в предложениях по расширению внутрипартийной демократии, освобождению партии от функций хозяйственного управления, разработке принципов ротации кадров и др. Поскольку ни проект Конституции, ни проект программы ВКП(б) не были опубликованы и обсуждение их велось в относительно узком кругу ответственных работников, появление именно в этой среде достаточно либеральных по тому времени идей свидетельствует о новых настроениях части советских руководителей. Во многом это были действительно новые люди, пришедшие на свои посты перед войной, во время войны или год-два спустя после победы.
Даже в среде обновившейся после войны номенклатуры зрело понимание необходимости и неизбежности перемен. Недовольство выражали и те офицеры и генералы, которые, почувствовав относительную независимость в принятии решений в годы войны, оказались после ее окончания все теми же «винтиками» в сталинской системе. Власть был обеспокоена подобным настроениями, а Сталин уже вынашивал планы нового витка репрессий.
Ситуация усугублялась открытым вооруженным сопротивлениям «закручиванию гаек», советской власти в присоединенных накануне войны республиках Прибалтики и западных областях Украины и Белоруссии. Антиправительственное партизанское движение втянуло в свою орбиту десятки тысяч бойцов как убежденных националистов, опиравшихся на поддержку западных спецслужб, так и простых людей, много претерпевших от нового режима, потерявших дома, имущество, родных. С повстанчеством в этих районах было покончено лишь в начале 50-х годов.
Политика Сталина в период второй половины 40-х годов, начиная с 1948 г., основывалась на ликвидации симптомов политической нестабильности, нарастающего общественного напряжения. Сталинское руководство предприняло действия по двум направлениям. Одно из них включало меры, в той или иной степени адекватные ожидания народа и направленные на активизацию общественно-политической жизни в стране, развитие науки и культуры.
В сентябре 1945 г. было отменено чрезвычайное положение и упразднен Государственный Комитет обороны. В марте 1946 г. Совет министров. Сталин заявил, что победа в войне означает, по существу, завершение переходного состояния и потому с понятиями «народный комиссар», и «комиссариат пора покончить. Одновременно росло количество министерств и ведомств, росла численность их аппарата. В 1946 г. прошли выборы в местные советы, Верховные Советы республик Верховный Совет СССР, в результате чего обновился депутатский корпус, не менявшийся в годы войны. В начале 50-х годов стали созывать сессии Советов, увеличилось число постоянных комиссий. В соответствии с Конституцией были впервые проведены прямые и тайные выборы народных судей и заседателей. Но вся полнота власти оставалась в руках партийного руководства. Сталин размышлял, как пишет об это Волкогонов Д.А.: «Народ живет бедно. Вот органы МВД сообщают, что в ряде районов особенно на востоке, люди по-прежнему голодают, плохо с одежной». Но по глубокому убеждению Сталина, как утверждает Волкогонов, «обеспеченность людей выше определенного минимума лишь развращает их. Да и нет возможности дать больше; нужно укреплять оборону, развивать тяжелую промышленность. Страны должна быть сильной. А для этого и впредь придется затягивать пояс».⁴⁷
Люди не видели, что в условиях строжайшего дефицита товаров политика снижения цен играла весьма ограниченную роль в повышении благосостояния при крайне низком уровне заработной платы. К началу 50-х годов уровень жизни, реальная заработная плата едва превысила уровень 1913 г.
«Долгие эксперименты, круто «замешенные» на страшной войне, мало, что дали народу с точки зрения реального подъема жизненного уровня».⁴⁸
Но, несмотря на скепсис некоторых людей, большинство продолжали доверять руководству страны. Поэтому трудности, даже продовольственный кризис 1946 г., чаще всего воспринимались как неизбежное и когда-нибудь преодолимое. Можно определенно утверждать, что политика верхов первых послевоенных лет строилась на кредите доверия со стороны народа, который после войны был достаточно высок. Но если использование этого кредита позволило руководству стабилизировать со временем послевоенную ситуацию и в целом обеспечить переход страны от состояния войны к состоянию мира, то, с другой стороны, доверие народа к высшему руководству дало возможность Сталину и его руководству оттянуть решение жизненно-важных реформ, а впоследствии фактически блокировать тенденцию демократического обновления общества.
Возможности трансформации режима в сторону какой бы то ни было либерализации были весьма ограничены из-за крайнего консерватизма идеологических принципов, благодаря устойчивости которых охранительная линия имела безусловный приоритет. Теоретической основой «жестокого» курса в сфере идеологии можно считать принятое в августе 1946 г. постановление ЦК ВКП(б) «О журналах «Звезда и «Ленинград», которое, хотя и касалось области направлено против общественного инакомыслия как такового. «Теорией» дело не ограничилось. В марте 1947 г. по предложению А.А. Жданова было принято постановление ЦК ВКП(б) «О судах чести в министерствах СССР и центральных ведомствах», о чем шла речь раньше. Это уже были предпосылки приближающихся массовых репрессий 1948 г.
Как известно, начало репрессий обрушилось прежде всего на тех, кто отбывал свое наказание за «преступление» военных и первых послевоенных лет.
Путь прогрессивных изменений политического характера был к этому времени уже заблокирован, сузившись до возможных поправок на либерализацию. Наиболее конструктивные идеи, появившиеся в первые послевоенные годы, касались сферы экономики ЦК ВКП(б) получил не одно письмо с интересными, подчас новаторскими мыслями на этот счет. Среди них есть примечательный документ 1946 г. – рукопись «Послевоенная отечественная экономика» С.Д. Александера (беспартийного, работавшего бухгалтером на одном из предприятий Московской области. Суть его предложений сводилась к основам новой экономической модели, построенной на принципах рынка и частичного разгосударствления экономики. Идеям С.Д. Александера пришлось разделить участь других радикальных проектов: они были отнесены к категории «вредных» и списаны в «архив». Центр сохранял стойкую приверженность прежнему курсу.
Представления о каких-то «темных силах», которые «обманывают Сталина», создавали особый психологический фон, который, возникнув из противоречий сталинского режима, по сути его отрицания, в тоже время был использован для укрепления этого режима, для его стабилизации. Выведение Сталина за скобки критики спасало не просто имя вождя, но и сам режим, этим именем одушевленный. Такова была реальность: для миллионов современников Сталин выступал в роли последней надежды, самой надежной опоры. Казалось, не будь Сталина, жизнь рухнет. И чем сложнее становилась ситуация внутри страны, тем больше укреплялась особая роль Вождя. Обращает на себя внимание тот факт, что среди вопросов, заданных людьми на лекциях в течение 1948-1950 г.г., на одном из первых мест те, что связаны с беспокойством за здоровье «товарища Сталина» (в 1949 г. ему исполнилось 70 лет).
1948 г. положил конец послевоенным колебаниям руководства относительно выбора «мягкого» или «жесткого» курса. Политический режим ужесточался. И начался новый виток репрессий.
Система ГУЛАГа достигла своего апогея именно в послевоенные годы. В 1948 г. были созданы лагеря специального режима для осужденных за «антисоветскую деятельность» и «контрреволюционные акты». Наряду с политзаключенными в лагерях после войны оказалось немало других людей. Так, Указом Президиума Верховного Совета СССР от 2 июня 1948 г. местным властям было предоставлено право выселять в отдаленные районы лиц, «злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве». Опасаясь возросшей в ходе войны популярности военных, Сталин санкционировал арест А.А. Новикова, - маршала авиации, генералов П.Н. Понеделина, Н.К. Кириллова, ряда сослуживцев маршала Г.К. Жукова. Самому полководцу были предъявлены обвинения в сколачивании группы недовольных генералов и офицеров, в неблагодарности и неуважении к Сталину.
Репрессии затронули и часть партийный функционеров, особенно тех, кто стремился к самостоятельности и большей независимости от центральной власти. Были арестованы многие партийно-государственные деятели, выдвинутые умершим в 1948 г. членом Политбюро и секретарем ЦК ВКП(б) А.А. Ждановым из числа руководящих работников Ленинграда. Общее число арестованных по «Ленинградскому делу» составило около 2 тыс. человек. Спустя некоторое время были отданы под суд и расстреляны 200 из них, в том числе Председателя Совмина России М. Родионов, член Политбюро и Председатель Госплана СССР Н.А. Вознесенский, секретарь ЦК ВКП(б) А.А. Кузнецов.
«Ленинградское дело», отражавшее борьбу внутри высшего руководства, должно было стать суровым предостережением всем, кто хоть в чем-то мыслил иначе, чем «вождь народов».
Последним из готовившихся процессов стало «дело врачей» (1953 г.), обвиненных в неправильном лечении высшего руководства, повлекшим смерть яда видных деятелей. Всего жертвами репрессий в 1948-1953 г.г. стали 6,5 млн. человек.
Итак, И.В. Сталин стал генсеком еще при Ленине. За период 20-30-40-х годов он стремился достичь полного единовластия и благодаря целому ряду обстоятельств внутри социально-политической жизни СССР он достиг успехов. Но господство сталинщины, т.е. всевластия одной личности – Сталина И.В. не было неизбежным. Глубокое взаимное переплетение объективных и субъективных факторов в деятельности КПСС обусловило возникновение, утверждение и вреднейшие проявления всевластия и преступлений сталинизма. Под объективной реальностью имеются в виду многоукладность дореволюционной России, анклавность ее развития, причудливое переплетение пережитков феодализма и капитализма, слабость и непрочность демократических традиций, и непроторенные пути движения к социализму.
Субъективные моменты связаны не только с личностью самого Сталина, но и с фактором социального состава правящей партии, который включал в себя в начале 20-х годов так называемый тонкий слой старой большевистской гвардии, в значительной мере истребленный Сталиным, оставшаяся же часть ее в большинстве своем перешла на позиции сталинизма. Несомненно, что субъективному фактору относится и окружение Сталина, члены которого стали соучастниками его действий.
Следовательно, в структуре общества, в его системе и в деятельности партии большевиков таились условия для появления Сталина и утверждения его единовластия, рождение «культа личности».

Глава II. «Оттепель»: трансформации политической системы
страны
§1. СССР к концу сталинской эпохи: итоги и перспективы
В последние годы жизни Сталина все продолжалось: во-первых, этот человек достиг зенита могущества, возведя на крови и беззаветном энтузиазме десятков миллионов людей вторую по мощи мировую державу. По образному выражению У.Черчилля, Сталин «принял Россию лапотной, а оставил с атомным оружием». Продолжались снова начатые в 1948 г. массовые репрессии.
Война привела к увеличению неподконтрольных «верхам» идейных и политических движений, в том числе и национальных. Особый размах они приобрели в Прибалтике, где депортации было подвергнуто 400 тыс. Литовцев, 150 тыс. Латышей, 50 тыс. Эстонцев. На Западе Украины и Белоруссии, где велась борьба против коллективизации и советизации, депортации подверглись участники этой борьбы.
Вслед за переселенными в годы войны немцами Поволжья, крымскими татарами, чеченцами, ингушами, калмыками, карачаевцами, балкарцами в послевоенные годы были подвергнуты насильственной депортации и представители ряда других народов (в частности, молдаване).
Усилилось давление на национальную интеллигенцию, традиции и культуру малых народов. Так в 1951 г. началась критика национального эпоса мусульманских народов как «клерикального и антинародного». Особого размаха национальная нетерпимость достигла в отношении представителей еврейской нации. В годы войны был создан еврейский антифашистский комитет (во главе его стоял выдающийся актер С. Михоэле). После войны представители комитета предлагали создать еврейскую автономию в Крыму или Поволжье. Это было представлено властями как свидетельство заговора. Михоэле в 1948 г. был убит, как предполагается, агентами МГБ. С ноября 1948 г. начались аресты членов Антифашистского комитета и других еврейских интеллигентов, обвиненных в «космополитизме». В мае-июле 1952 г. состоялся закрытый судебный процесс, приговоривший лидеров комитета к расстрелу.
Все это не могло вызвать в перспективе всплеска национализма в национальных регионах СССР. Война пробудила надежды на ослабление партийно-идеологического пресса в области науки и культуры. Однако этим надеждам не суждено было сбыться. С лета 1946 г. в стране развернулось широкое наступление против «западного влияния» на отечественную культуру. По существу, речь шла о возвращении безраздельного партийно-политического контроля над интеллигенцией. Страна вновь оказалась не только в идеологической, но и в культурной изоляции.
Один из первых ударов был нанесен по литературе. Особой критике подверглись М.М. Зощенко и А.А. Ахматова.
В своем докладе по поводу постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» А.А. Жданов, отвечавший за идеологию, сказал:
«Из Постановления ЦК ясно, что наиболее грубой ошибкой журнала «Звезда» является предоставление своих страниц для «творчества» Зощенко и Ахматовой… Зощенко… изображает советских людей бездельниками и уродами, людьми глупыми и примитивными. Зощенко, как мещанин и пошляк, избрал своей постоянной темой копание в самых низменных и мелочных сторонах быта. Тематика Ахматовой насквозь индивидуалистическая… Ее поэзия – это взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и моленной».¹
Критике подверглись даже те писатели, творчество которых вполне отвечало требованиям партии. Так, руководитель Союза писателей А.А. Фадеев был раскритикован за первоначальный вариант романа «Молодая гвардия», в котором было недостаточно показано партийное руководство молодыми подпольщиками, поэт – песенник М.А. Исаковский – за пессимизм стихов «Враги сожгли родную хату…» Литературная критика перерастала и в репрессии.
Вслед за литературой было усилено партийное «руководство» театром и кино. В конце 1947 г. жесткий идеологический пресс обрушился и на советских музыкантов. В феврале 1948 г. ЦК ВКП(б) издал постановление «О декадентских тенденциях в советской музыке».
Жданов А.А. по этому поводу говорил: «Не только музыкальное, но и политическое ухо советских композиторов должно быть очень чутким».²
И все же, несмотря на диктат и идеологически шоры, культурная жизнь имела и положительные черты. В 1946-1948-1949 была решена задача возрождения разрушенной войной образовательной системы. Дискуссии в исторической науке были сведены, по сути, к оправданию существующего положения вещей. Экономические дискуссии завершились в 1952 г. с выходом в свет работы Сталина «Экономические проблемы в СССР».
Сохранять спокойствие духа руководству мешали события и за пределами страны. В конце 40-х годов Сталин стал утрачивать позиции первого политика мира, которым он себя чувствовал после победы. В сфере его контроля оставалась Восточная Европа, народы (а точнее, правители) которой, казалось бы, уже начали строить свою жизнь по образцу и подобию «старшего брата». Речь шла, по сути, об унификации внутренних режимов этих стран согласно советскому образцу, что и зафиксировали материалы первого заседания Информбюро 1947 г. Однако не всех восточноевропейских руководителей устраивало подобное подчиненное положение и силовое давление со стороны Советского Союза.
Кульминацией процесса роста разногласий между СССР и странами Восточной Европы стала советско-югославская встреча в Москве (февраль 1948 г.), после которой последовал разрыв между Сталиным и Тито.
Для Сталина это было поражением. Подобное стечение обстоятельств не могло не отразиться на внутренней жизни: «пропустив» оппозицию на международном уровне. Сталин не мог допустить теперь даже зародыша ее у себя в «доме». Последствия международного фиаско и уже определившаяся обстановка «холодной войны» по-своему повлияли на развитие внутренний карательной компании второго после войны витка репрессий, придав ей внешнюю форму борьбы с западничеством, или, по терминологии тех лет, «низкопоклонством» перед Западном. В качестве носителей «инородного» начала были избраны советские евреи («безродные космополиты»), в результате чего вся компания получила дополнительную антисемитскую окраску. В ее печальной истории два наиболее известных процесса – дело Еврейского антифашистского комитета (1948-1952 г.г.) и «дело врачей» (1953 г.).
Между тем в последние годы жизни Сталина основная роль постепенно отводится идеологическим компаниям, т.е. компаниям борьбы с инакомыслием, выполняющим одновременно известную «профилактическую» функцию. Так в политической практике СССР возник особый феномен – «творческие дискуссии».
В послевоенные годы Сталин почти ежедневно получал донесения Берия, Круглова и других работников КГБ.
Во всей философской дискуссии изначально присутствовал любопытный нюанс: в качестве объекта нападения выступал не проштрафившийся чем-то автор, а напротив, человек, чья книга незадолго до этого была удостоена Сталинской премии. Именно таким был случай с учебником Г.Ф. Александрова, в адрес которого в декабре 1946 г. Сталин сделал серьезные замечания. Первая дискуссия по этому поводу была проведена в январе 1947 г. Она не принесла тех результатов, которые были нужны Сталину. Была назначена повторная дискуссия. Учебник Александрова, посвященный проблемам западноевропейской философии, был удобной мишенью для апробации основных подходов объявленной тогда же борьбы с «низкопоклонством» перед Западом. Форма дискуссии представлялась очень удобной – из-за своего внешнего демократизма и соответствия популярным лозунгам критики самокритики. Внешне привлекательная оболочка сыграла роль политической ширмы, за которой разыгралось действие обратного свойства, где, как справедливо заметил философ Ю. Фурманов, «сила аргументов» подменялась аргументом силы».³
Место признанных авторитетов классической философии предстояло занять новому «корифею» (что и было сделано), а сама философская мысль была отнесена к ведению ЦК партии, который становился руководящим центром общественных наук. Ученым отводилась роль комментаторов и популяризаторов решений, принятых «теоретическим штабом страны: Подход против инакомыслия был уязвимым именно в этом, решающем, звене: люди, которым предстояло доводить политические решения до народа, сплошь и рядом оказывались некомпетентным, а то и просто элементарно не информированными. ЦК в связи с этим принимает ряд мер для исправления создавшейся обстановки. Первым делом взялись за укрепление системы партийных школ и курсов. В 1947 г. в стране насчитывалось 60 тыс. школ, а за один год их количество увеличилось до 122 тыс., увеличилось число кружков, изучающих историю партии, до 88 тыс.
Одновременно с этими мерами укрепления идеологического фронта охранительная линия направляла свое влияние на различные сферы нации и культуры. Все дискуссии (по биологии, языкознанию, политэкономии социализма и др.) развивались по отработанному сценарию и были организованы сверху. Дискуссии нуждались в прикрытии мощным авторитетом. Им был, конечно, Сталин. Он громил своих противников, используя авторитет «ленинского курса», истинность которого не могла быть подвергнута сомнению.
События 1948-1952 г.г. для многих наших соотечественников стали временем прозрения: с иллюзией о том, что сталинский режим способен к какой-либо трансформации либерального типа, пришлось расстаться окончательно.
Состояние общественной атмосферы начала 50-х г.г. наиболее ярко передает массовая реакция на «дело врачей»: «После сообщения ТАСС об аресте группы «врачей-вредителей, - вспоминал один из участников этого дела известный советский патологоанатом профессор Я.Л. Рапопорт, - в обывательской среде распространялись слухи, один нелепее другого… Резко упало посещение поликлиник, пустовали аптеки».⁴ Нагнеталась атмосфера массовой истерии, массового психоза. В результате грань между откровенным террором и идеологическим диктатом часто становилась едва различимой, а угроза расправы – реальной. Процесс был настолько тотальным, что публичные покаяния сделались нормой жизни. Но даже сильнее страха было осознание отсутствия перспектив борьбы.