Диплом Лингвистические особенности антропонимов как единиц языка и единиц межкультурного общения

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-24

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Имя

Выберите тип работы:

Принимаю Политику конфиденциальности

Скидка 25% при заказе до 23.11.2024

Введение

Глава 1. Некоторые теоретические вопросы антропонимики и лингвокультурологии

1.1       Имена собственные как единицы языка

1.1.1      История вопроса

1.1.2      Общелингвистические свойства имен собственных

1.1.3 Понятия «межъязыковая коммуникация» и «межкультурная коммуникация»

1.1.4 Теоретический и практический аспекты межкультурной коммуникации

1.2 Передача антропонимов в межъязыковой и межкультурной коммуникации

1.2.1 Определение антропонима. Единичные и множественные антропонимы

1.2.2 Личные имена и их уменьшительные варианты

1.2.3 Русские отчества и фамилии

Выводы

Глава 2. Антропонимы в лингвокультурологическом контексте (на материале художественного текста)

2.1 Понятие «контекст» в лингвистике и лингвокультурологии

2.2 Множественные антропонимы в этике межкультурного общения

2.2.1 Понятие «этика межкультурного общения»

2.2.2 Особенности передачи русских антропонимов в англоязычном обращении

2.3 Антропонимы как стилеобразующий элемент художественного текста

Выводы

Заключение

Библиография

Приложение

Введение

Данная работа выполнена в русле лингвокультурологии,как науки нового типа, изучающей взаимосвязь и взаимодействие культуры и языка в его функционировании. Последнее неизбежно выводит исследователя на изучение процесса межкультурной коммуникации.

Как общественный феномен, межкультурная коммуникация была вызвана к жизни практическими потребностями послевоенного мира, подкреплявшимися идеологически тем интересом, который с начала XX в. формировался в научной среде и в общественном сознании по отношению к так называемым «экзотическим» культурам и языкам. Практические потребности возникли вследствие бурного экономического развития многих стран и регионов, революционных изменений в технологии, связанной с этим глобализации экономической деятельности. В результате мир стал значительно меньше – плотность и интенсивность продолжительных контактов между представителями разных культур очень выросли и продолжают увеличиваться. Помимо собственно экономики важнейшими зонами профессиональной и социальной межкультурной коммуникации стали образование, туризм, наука.

Эти практические потребности были поддержаны изменениями в общественном сознании и, в первую очередь, постмодернистским отказом от европоцентрических подходов в гуманитарных и общественных науках. Признание абсолютной ценности разнообразия мировых культур, отказ от колонизаторской культурной политики, осознание хрупкости существования и угрозы уничтожения огромного большинства традиционных культур и языков привели к тому, что соответствующие дисциплины стали бурно развиваться, опираясь на новый в истории человечества феномен интереса народов Земли друг к другу.[1]

Процесс межкультурного общения, под которым понимается коммуникативное взаимодействие целых народов и единичных представителей этих народов, принадлежащих к разным культурам, невозможен без обращения людей друг к другу, без привлечения особых единиц языка – антропонимов. Все это свидетельствует об актуальности выбранной темы. Помимо этого, необходимо отметить, что проблема передачи русских антропонимов в англоязычных текстах постоянно встает перед исследователями и переводчиками, и ее раскрытие находится на стыке различных наук и их областей: лингвистики, культурологии, антропонимики и других. В условиях мира, стремящегося к глобализации, выбор отдельных узких тем для исследования и дальнейшее практическое применение результатов таких исследований имеют большое значение. Антропонимы широко распространены в художественной литературе, и проблема их передачи встает постоянно. Это также свидетельствует о важности выбранной темы.

Итак, в центре нашего исследования находятся антропонимы как единицы языка. Они представляют собой объект настоящего исследования. Его предметом являются особенности семантики и функционирования антропонимов как единиц лингвокультурологического контекста.

Материалом, на основе которого была выполнена работа, послужил сборник рассказов, “The Wild Beach”[2], написанных русскоязычными авторами и в период перестройки переведенных на английский язык профессиональными переводчиками-американцами (носителями языка), в достаточной мере знакомыми с русским языком и русской действительностью. В данном случае сам текст является аспектом межкультурной коммуникации. Полный объем исследованного материала составляет 337 с.

Целью данного исследования является изучение лингвистических особенностей антропонимов как единиц языка и единиц межкультурного общения.

В задачи исследования, определяющие его структуру входит следующее.

По первой главе:

Освещение следующих теоретических вопросов антропонимики и лингвокультурологии:

· взгляд на историю возникновения и развития русских антропонимов, определение их видов и свойств

· определение понятий и аспектов межкультурной и межъязыковой коммуникации

· определение способов передачи антропонимов в рамках межкультурной и межъязыковой коммуникации.

По второй главе:

Освещение функций антропонимов в лингвокультурологическом контексте:

· определение понятия «этика межкультурного общения»

· исследование роли множественных антропонимов в этике межкультурного общения

· определение особенностей передачи русских антропонимов в англоязычном обращении

· изучение и описание антропонимов как стилеобразующего элемента художественного текста.

Методологической базой исследования послужили работы С.Г. Тер-Минасовой, А.В. Суперанской, В.В Кабакчи, Д.И. Ермоловича, А.И. Рыбакина, В.А. Масловой, М.А. Кулинич, и других исследователей в области лингвокультурологии и ономастики. Однако в научной литературе тема данного исследования затрагивается лишь косвенно. Вследствие этого мы усматриваем новизну исследования в том, что впервые антропонимы рассматриваются в этике межкультурного общения через призму переводческих соответствий русских имен в англоязычном тексте.

Теоретическое значение работы заключается в том, что ее результаты расширяют наше знание о процессе межъязыковой и межкультурной коммуникации, подкрепленные выводами на ограниченном текстовом материале. Ее практическая значимость определяется тем, что материалы работы могут найти применение в вузовском курсе «Введение в межкультурную коммуникацию», а также в спецкурсах по антропонимике.

Данное исследование было проведено на основе методов: реферирования теоретического материала по теме исследования; метода контекстуального анализа, дополненного элементами компонентного анализа словарных дефиниций, а также – метода лингвистического описания.

Глава 1. Некоторые теоретические вопросы антропонимики и лингвокультурологии

1.1 Имена собственные как единицы языка

1.1.1 История вопроса

Антропонимика - (греч. 'человек' + 'имя'), раздел ономастики, изучающий имена людей (антропонимы); их происхождение, эволюцию, закономерности их функционирования. Антропонимом называется любое имя собственное, которым зовется человек: имя личное (Иван, Мария / Марья, Ваня, Маня); отчество (Иванович / Иваныч, Савельевич / Савельич, Ивановна / Иванна); фамилия (Иванов, Ивановский, Ивановских); прозвище (Хомяк, Кувшинное Рыло, Тетя Лошадь, Косолапый); псевдоним (Иегудиил Хламида – М. Горький, Казак Луганский – В. Даль); клички (Коняга, Коба) [2:35].

В древнейший период, до принятия христианства, русские люди воспринимали свои имена как «второе я» (alter ego). Они думали, что произнесение со злым умыслом чьего-то имени чужим, недобрым человеком может привести к болезни и даже смерти именуемого. Как следствие этого возникла двуименность: «настоящее» имя человека держалось в тайне (его знали только некоторые самые близкие к нему люди). Но человека надо было как-то звать. Для этого создавались явные, обиходные имена. Среди них были имена «обманные», данные по названиям малоценных предметов, например Горшок, Ложка, – подобные предметы были в каждом доме и не вызывали ни у кого зависти. Среди обиходных имен выделяются «защитные», или «охранные», призванные защитить ребенка от невзгод. Иногда их называют именами-оберегами, т.е. «оберегающими» от сглаза и всяких напастей. Такие имена образованы от слов с отрицательной семантикой: Пьяный, Дурень, Дурняга, Вырод. Среди них было много слов с отрицательными приставками не-, без-: Некрас, Неклюд, Неудача, Нерат, Безобраз, Безпута, Безум [31:1].

В древнейшие времена человек воспринимал себя как частицу Вселенной и пытался найти в ней свое место. Люди верили в свое происхождение от растений, животных, стихийных явлений, и это отразилось на их именах. Древнейшие системы личных имен базировались на семантическом принципе, и для именования родственников использовались слова, обозначающие одни и те же или близкие понятия.

Помимо древнерусских, русские пользовались общеславянскими двуосновными именами: Ярослав, Мстислав, Всеволод. После 14 в. при именовании князей и их приближенных такие имена перестали употребляться. У лиц более низкого звания они сохраняются до конца 17 в. В подборе этих имен в отдельных семьях также наблюдалось соименование: стремились, чтобы в именах всех членов семьи были общие компоненты [7:165].

Древнерусские имена обладали богатой словообразовательной системой, что было очень важно для показа отношений в семье при отсутствии строгой документации и удостоверений личности. Ср.: Бобр – Боброк, Бобрик, Бобрец, Бобрешёнок; Ворон – Воронко, Воронец, Воронёнок; Тур – Турик, Турко, Турёнок. Адаптируясь к системе русского языка, христианские имена стали образовывать аналогичные формы: Иван – Иванко, Иванок, Иванец, Иванёнок; Федор – Федорко, Федорец, Федоренок и т.п. При этом первоначальная система была такова: Иванко, Иванок, Иванец – сыновья человека по имени Иван, а Иваненок – его внук или самый младший сын (структурное соименование внутри семьи).

Обращение в христианство повлекло за собой первое искусственное вмешательство в именование русского человека. Теперь русским рекомендовалось брать личные имена из церковного списка, т.е. обращаться к агионимам. Изменилась концепция имени. Правильными, системными, по официальному предписанию, стали антропонимы, повторяющие агионимы. Основной идеей соименования стало согласование антропонимов с агионимами. Круг последних был достаточно широк – весь сонм святых.

Первоначальный список христианских имен включал около 80 имен, которые присоединились к хорошо разработанной системе древнерусских имен как некоторое дополнение. К 13 в. христианских имен стало около 300. Увеличение их числа происходило постепенно за счет приобретения новых книг. К 14 в. христианские имена полностью адаптировались в русскоязычной среде и стали системными благодаря некоторому изменению их форм в сторону приближения к древнерусским моделям. Характерная особенность, отличающая христианские имена от большинства древнерусских, заключается в том, что они легко подвергаются различного рода усечениям: Иван – Ваня; Федор – Федя, и от этих усеченных, сокращенных форм можно образовать новые уменьшительные: Ваня – Ванько, Ванек, Ваненок; Петя – Петек, Пет(ь)ко, Петец, Петенок [31:3].

В 14 в. произошло очередное искусственное вмешательство в установившуюся было системность русских личных имен, когда на равных правах употреблялись имена церковные и древнерусские, а именно появилось требование, чтобы в официальных случаях люди звались только церковными именами. Так произошла победа церковных имен над древнерусскими. Последние идут на убыль при личном именовании людей, но не уходят из жизни. Они оказали по крайней мере двойное воздействие на русскую антропонимическую систему. Во-первых, древнерусские имена (наряду с церковными именами и индивидуальными прозвищами) стали самыми массовыми основами русских фамилий; во-вторых, древнерусские имена и их модели способствовали адаптации заимствованных (церковных) имен. В частности, конечные элементы церковных имен перестроились под влиянием наиболее типичных конечных элементов древнерусских имен. Заимствованные имена обрели народные разговорные формы, не похожие на церковные, а также сокращенные, уменьшительные, ласкательные формы, которых нет у агионимов. Например, Павел – Павлей (ср. Куклей, Маслей), Евдоким – Овдак (ср. Дудак, Зубак, Новак), Климент – Климух (ср. Дедух, Рыжух), Конон – Конаш (ср. Белаш, Головаш) [7:178].

Благодаря этому церковные имена стали ядром русской антропонимической системы. Христианство возникло на грани старой и новой эры в пяти епархиях: Александрийской, Антиохийской (Сирия), Иерусалимской, Константинопольской (Византийской), Римской, первоначально имевших равные права. Имена первых христиан во всех епархиях были народными именами тех мест. Ранние христиане испытывали жестокие гонения, многие погибли за веру. Их имена вносились в мартирологи – повествования о мучениках и мучениях. Наряду с мартирологами в первый период христианства (1–4 вв.) составлялись синодики, или диптихи – книги, в которые все желающие записывали имена своих родственников, живых и умерших, для постоянного поминовения на литургиях и панихидах. Диптихами их называли потому, что они состояли из двух связанных дощечек. С увеличением числа христиан записывать всех стало невозможно, быть записанным составляло особую честь, а быть вычеркнутым – великое несчастье. Имя Иоанна Златоуста неоднократно «изглаживалось» из диптихов его врагами и восстанавливалось единомышленниками. Диптихи разрастались, превращаясь в синодики, куда вписывались имена святых мучеников, епископов, императоров с обозначением дней их кончины. Это придавало синодикам подобие календарей или святцев.

Новорожденным предлагалось давать имена из синодиков, чтобы не забывать первых христиан. С развитием монастырей синодики стали дидактическими книгами. Они были в числе первых книг, принесенных патриархом Фотием на Русь при князе Владимире.

В книге «Системы личных имен у народов мира» (Отв. ред. М.В. Крюков. М.: 1989) выделяют следующие компоненты:

1.Античный компонент, восходящий к языкам Древней Ойкумены при господствующем влиянии древнегреческого языка. В именах людей повторялись имена богов и их эпитеты. Например, Георгий (греч. Georgios, от georgos 'земледелец'): одной из функций Зевса было покровительство земледелию, в особенности разведению маслин; Сильван/Силуян (лат. Silvanus, от silva 'лес'): одной из функций Марса было покровительство лесу и его обитателям.

Обращает на себя внимание группа «морских имен». На островах Средиземного моря были святилища Афродиты, где моряки оставляли для нее дары: золото, жемчуг, перламутровые раковины, отсюда ее эпитеты: Маргарита (греч. margarites 'жемчужина'), Пелагея (греч. pelagos 'море'), Марина (лат. mare 'море'). С эпитетами Афродиты связаны также имена Анфия (греч. Antheia, от anthos 'цветок'), Хриса / Хрисия (греч. Chryse, от chrysee 'золотая'), Мелания / Маланья (греч. Melane, от melaina 'темная, загадочная'). Ряд имен связан с Афиной и ее эпитетами. Ее именем названа столица Греции – Афины. В центре Афин помещался ее храм Парфенон (греч. parthenos 'дева') – Афина была девственницей. У Афины было еще одно имя – Паллада. Согласно легенде, Паллада была подругой Афины, воинственной девушкой, с которой они вместе занимались конным спортом и копьеметанием. Однажды копье Афины случайно поразило Палладу. В память о ней Афина добавила к своему имени второе. В православный именослов вошло несколько имен, так или иначе связанных с именем Афины: Афиней и Атеней ('афинский'), Афиноген ('из рода Афины'), Афинодор ('дар Афины'), Парфений ('чистый, целомудренный'), Палладий.

Верховный бог пантеона Зевс имел максимальное число эпитетов. Значительное число русских календарных имен связано с Зевсом. В древнегреческом языке при склонении слова Зевс (Zeus) начальное z переходило в d. Таковы формы косвенных падежей (род.п. Dios, дат.п. Dii), давшие русское имя Дий с вариантом Дей. От формы родительного падежа имени Зевс образованы сложные имена Диоген ('потомок Зевса'), Диодор и Диодот ('дар Зевса'), Диокл ('слава Зевса'), Дион ('Зевсов'). Имя Афродисий, хотя и созвучно с именем Афродиты, было эпитетом Зевса, ее отца (греч. aphrodisios 'любовный'). С эпитетами Зевса связаны также имена Аристарх, Афанасий, Аэтий и др.

Многие боги имели по нескольку эпитетов, и одни и те же эпитеты давались разным богам. Например, эпитет Август (лат. augustus 'священный') относился к Аполлону, Асклепию, Марсу, Минерве; Аристос (греч. aristos 'лучший') – к Зевсу, Аполлону, Артемиде.2. Ветхозаветный компонент, восходящий к Библии, арамейскому и древнееврейскому языкам, частично – к греческому. В состав русских календарных имен вошли имена библейских пророков, а также некоторых предков Иисуса Христа. Димитрий Ростовский отмечает, что «пяти мужем знаменитым прежде рождества их имя бысть от Бога предначертано: Измаилу, Исааку, Соломону, Иосии, Иоанну Предтече, по сих – Христу Спасителю нашему». Авраам как праотец переходит из Ветхого Завета в Новый, оттуда его имя заимствуется в христианские месяцесловы. Имена его потомков попадают в христианскую литературу и выходят далеко за пределы Палестины. У пуритан Англии и Америки библейские имена одно время были очень популярны. В православный обиход они вошли ограниченно.

К древнееврейскому языку восходят имена Иоанна Крестителя и Девы Марии, знаменующие переход от древней религии иудеев к христианству. Согласно легенде, священнику и пророку Захарии в преклонном возрасте явился архангел Гавриил и возвестил, что у него родится сын и тот назовет его Иоанном (др.-евр. йоханан 'Бог милует'). Захария не поверил и удивился, что за имя было предложено ему для сына, ведь до тех пор так никто не звался, но все же выполнил веление Бога. Имя Мария произносилось как Мирьям в библейских текстах и Мариам, Марьям, Мария в Евангелии. В греческом языке оно обрело форму Мария, а Мариам стало восприниматься как его винительный падеж. В русском народном языке форма Мариам /Марьям превратилась в Марьяма и Марьяна, а Мария – в Марья. Со временем имена Иван и Марья стали любимыми национальными именами тех стран, куда проникло христианство, именами-презентантами многих народов: французские Жан (Jean), и Мари (Marie), английские Джон (John), Мэри (Mary), итальянские Джованни (Giovanni), Мария (Maria), русские Иван да Марья.

3. Романский компонент – более существеннен для имен Западной Европы. После падения Римской империи в ее бывших границах постепенно складываются новые самостоятельные государства со своими национальными языками при значительном участии латинского языка, бывшего общегосударственным письменным языком Империи, проводником культуры, политики, просвещения. Латинский язык долгое время оставался языком церкви и науки. В середине I тысячелетия Римской церковью был создан ряд искусственных имен, отражающих черты идеального христианина: кротость (Clemens), набожность (Pius), постоянство (Constantinus). Дальнейшее пополнение состава римских католических имен шло за счет канонизации римских пап (54 первых и многие последующие). Некоторые из римских имен проникли к восточным христианам: Лев папа Римский, Мелания Римляныня.

4. Германский компонент. Нашествие варваров-германцев на Римскую империю в середине I тысячелетия принесло с собой мощный приток германских имен, преимущественно в Западную Римскую империю. По подсчетам А.Доза, соотношение германских и романских имен на территории современной Франции в 5 в. было 1:3; в 6 в. оно стало 1:1; в 8 в. на территории современной Италии от 2/3 до 4/5 имен были германскими, «языческими», не имевшими ничего общего с христианством. Чтобы хоть как-то контролировать антропонимическую ситуацию на территории бывшей Римской империи, Римская церковь в 761 издала указ: «Пусть каждый приходский священник заботится о том, чтобы при крещении детям давались христианские имена. Если люди этому противятся, то к имени, выбранному родителями, следует добавить имя какого-нибудь святого и записать оба имени в церковной книге». Постепенно многие германские имена были канонизированы, поскольку Римская церковь причислила к лику святых епископов, отшельников, князей, королей: Карл, Альберт, Бернхард, Эрхард, Адольф, Рудольф и др. По-видимому, с данным указом связана традиция западных стран иметь по два-три имени.

Святые, признаваемые Римско-Католической и Восточно-Византийской церквами, совпадают, если они были канонизированы до их размежевания. После 11 в. канонизация православных и католических святых осуществлялась независимо друг от друга. Вследствие этого у католиков нет многих византийских имен (Афинодор, Досифей, Галактион), к православным не попали такие имена, как Вильгельм, Эдгар, Амалия, Кунигунда.

5. Восточный компонент. В христианский ономастикон вошли также слова и имена, звучавшие в языках Сирии, Египта, Иордании, Палестины, Ливана. Значительную роль в этом сыграл персидский язык, из которого, по-видимому, заимствованы такие православные имена, как Усфазан, Хусдазат. К языку коптов восходит имя Пафнутий 'тот, который принадлежит Богу'. Структурно сходное с ним имя Таисия объясняется из греч. ta Isios 'принадлежащая Исиде', египетской богине Нила, сестре и жене Осириса. Ряд православных имен содержит начальное Ав-, восходящее к арабскому абу 'отец'. На Востоке людей, имеющих детей, принято звать 'отец такого-то', а не их собственными личными именами. Отсюда: Аввакир 'отец Кира', Авудим 'отец Димы'. Русской церковью был канонизирован Ахмед – татарский царевич, пострадавший за христианство в 17 в. Первоначально на Русь проникло около 80 христианских имен. Пополнение их состава происходило постепенно, по мере приобретения новых церковных книг и по мере канонизации отдельных святых. В минеях 11–13 вв. насчитывалось 330 мужских и 64 женских имени; в Житиях всех святых, опубликованных в 1916 И.Бухаревым, – 863 мужских и 232 женских; в Церковном календаре за 1960 – 874 мужских и 228 женских. Диспропорция числа мужских и женских имен изначально объяснялась тем, что Церковь канонизировала борцов за веру, а ими были преимущественно мужчины [31:4-7].

Увеличение числа женских имен в России произошло только после 1917, когда были сняты церковные ограничения на состав имен. Было создано много новых имен: Правдина (в честь газеты «Правда»), Любистина (люби истину), модифицированы уже существовавшие имена: Дарина и Дарьяна (из Дарья), заимствовано множество западных имен (Нелли, Эдвард) и некоторые восточные (Лейла, Карина / Карине). Cледующее вмешательство в ход развития русской антропонимии связано с церковными реформами 17 в., когда все основные церковные книги подверглись пересмотру и в них был внесен ряд изменений. Это коснулось и имен святых, которые были первоначально заимствованы из византийского греческого, а теперь их написание исправлялось по новогреческим образцам. Написание имен было фонетическим, в то время как основной принцип русской орфографии – фонематический. К 17 в. речь Москвы имела значительные отличия от речи Киева и прилегающих к нему территорий. Московская Русь во многом противопоставляла себя Руси Юго-Западной. Церковнославянский язык Юго-Западной Руси также отличался от его московского извода. В результате войн и смены правящей династии в Москве в 17 в. мало внимания уделялось образованию и просвещению. Поскольку в Москве не было достаточного количества высокообразованных людей, необходимых для исправления книг, к этому делу были привлечены деятели Юго-Западной Руси. В результате исправлений московский церковнославянский язык получил ряд юго-западных черт. Написание и произношение имен изменилось в сторону их юго-западного звучания. Эти переделки не коснулись устных форм имен, а московская традиция их произнесения в 17 в. была достаточно прочной. В результате в Москве сложились две нормы написания и произношения имен: церковная (письменная) на юго-западный манер и устная (она же в личной переписке, судных делах и иных документах, где не требовалось большой строгости) – как продолжение старой московской традиции. Сравните:
Таблица 1

Московская	Юго-Западная
Анастасья/Настасья	Анастасия
Василей	Василий
Григорей	Григорий
Демьян	Дамиан
Данил	Даниил
Дмитрей	Димитрий
Иван	Иоанн
Кондрат	Кодрат

В настоящее время в документах встречаются оба варианта написания с тенденцией выравнивания конечных элементов официальных паспортных форм на -ий для мужских имен и -ия для женских. Очередное вмешательство в развитие русских имен произошло после 1917, когда снова изменилась концепция имени. В 1920-е годы имена рассматривались как своеобразные пропуска для Новых Людей в Новую Жизнь, которая должна вот-вот наступить. В рабочих коммунах, на фабриках и заводах, ребенку просто невозможно было дать традиционное церковное имя, тем более что после отделения церкви от государства всячески пропагандировался атеизм. Но Россия была слишком большой и неоднородной. Поэтому такие «передовые» идеи не были восприняты на всей территории и всеми слоями общества. Многие продолжали придерживаться традиционного списка имен и даже крестили своих детей, хотя это возбранялось [31:10]. Люди, дававшие своим детям новые имена или менявшие свои, осуществляли соименование с новой идеологией. Можно отметить несколько направлений, по которым создавались новые имена и проходило это соименование:

1) Революция и революционная эпоха – Ревдит (революционное дитя); Рево (мужское), Люция (женское) – часто давались близнецам; Коммунар; Герой, Баррикада;

2) Планы развития страны: Электрофикация (через о), хотя слово электрификация пишется через и; Рэм (революция, электрификация, механизация), Мартен (в честь печи Сименса-Мартена);

3) Достижения науки и искусства: Академа, Полиграфа, Ритмина; Гений, Гения; Элита;

4) Названия цветов и драгоценных камней: Гортензия, Лилия, Бриллиант (женское), Алмаз (мужское);

5) В порядке осуществления солидарности с рабочими зарубежных стран – заимствование западноевропейских имен: Эрнст (в честь Тельмана), Клара (в честь Цеткин), Луиза (в честь Мишель), Роза (в честь Люксембург). Поскольку 20 в. принес массу аббревиатур во все языки мира, они активно использовались и при создании новых имен. При этом могло получиться самое невероятное сочетание звуков: Пятвчет (Пятилетку в четыре года), Восмарт (Восьмое марта), Эдил (Эта девочка имени Ленина). Иной раз бралось известное слово или имя и придумывалась «расшифровка» его частей: Лора (Ленин, Октябрьская революция + -а), Гертруда (Герой труда – почетное звание в советские времена), Аир. (Алексей Иванович Рыков), Лина (Лига наций) (Алексей Иванович Рыков), Лина (Лига наций). В настоящее время концепция имени снова изменилась. Хотя религия вновь обрела права гражданства, церковные календари не способствуют идентификации отдельных вариантов имен. Основной считается орфографическая форма имени, и органы записи актов гражданского состояния считают варианты одного имени (Наталия и Наталья, София и Софья) разными именами, хотя это всего-навсего разное произношение одного и того же имени у разных социальных групп [31:12].

Таким образом, современная концепция имени в России приближается к протестантской, при этом некоторые послереволюционные имена имели свои аналоги у ранних протестантов Европы. Протестанты не признают святых. Отвергая их, ранние протестанты отказывались и от католических имен. Однако людям надо было как-то называть друг друга. Первые швейцарские протестанты стали давать своим детям в качестве имен лозунги типа Tцde die Sїnde ('умертви грех'), Bleib treu ('оставайся верной') или строки псалмов. Но такими именами было трудно называть. Пришлось вернуться к традиционным католическим (Марта, Рудольф), но без связи со святыми, просто как к удобным именным словам. К числу имен, введенных в обиход протестантами, относится Рената (возрожденная), Беата (счастливая, блаженная). Католическая церковь все же поминает 9 мая св. Беатуса, защитника Швейцарии, жившего в пещере, сражавшегося с драконом и умершего в 112. Максимально с именами экспериментировали английские пуритане. Во второй половине 16 в. появились женские имена, образованные от названий абстрактных понятий с положительным значением: Prudence ('благоразумие'), Obedience ('послушание'), Patience ('терпение'). После 1590, с воцарением королевы Елизаветы, в качестве имен стали давать фразы из Священного писания и набожные восклицания, а также кальки имен швейцарских протестантов: Kill-sin ('убей грех'), Be-faithful ('будь верной'). После 1670 такие имена идут на убыль. Популярными становятся библейские имена, в том числе и малоизвестные, не перешедшие в Новый завет: Рут Ruth (Руфь), Рейчел Rachel (Рахиль), Джудит Judith (Юдифь), Ребекка Rebecca (Ревекка), Дебора Deborrah (Девора), Табита Tabitha (Тавифа) (в скобках даются традиционные русские формы этих имен). В конце 19 в. интерес к библейским именам ослабевает. Переселившиеся в Америку пуритане привозят с собой традиции именования, сложившиеся в Англии. Широкое распространение получают мужские библейские имена: Кейлеб Caleb (Калеб), Гидеон Gideon (Гедеон), Джейкоб Jacob (Яков, Иаков), Джошуа Joshua (Иисус), Джосая Josiah (Иосия), Мозес Moses (Моисей). В конце 19 в. неприязнь к католицизму забылась, и англичане и американцы обратились вновь к традиционным католическим именам (преимущественно германского происхождения): Alfred (Альфред), Edgar (Эдгар), Edwin (Эдвин), Oswald (Освальд). Но еще в 1880 в штате Айова было зарегестрировано имя Through-Much-Trial-and-Tribulation-We-Enter-the-Kingdom-of-Heaven (через многие испытания и несчастья мы войдем в царство небесное), сокращенно Tribby. С конца 19 в. решающим фактором для выбора имени новорожденному на Западе становится мода. Дают имена местных знаменитостей, а также всемирно известных спортсменов, артистов, кинозвезд. Так, моде на имя Шерли способствовала Шерли Темпл, родившаяся в 1929 и начавшая сниматься в пятилетнем возрасте, – имя заимствовано из романа Шарлотты Бронте Шерли, написанного в 1849. После выхода на экран фильма Доктор Живаго популярным в Америке стало имя Лара.

Моде на имена в Англии способствует Королевский дом. Имена всех его обитателей охотно повторяются в разных кругах общества.

В России до 1917 трудно говорить о моде на имена. Состав имен регулировался церковным календарем и семейными традициями. Даже тот факт, что в конце 19 – начале 20 в. имя Иван составляло по своей частотности около одной четверти всех мужских имен, употреблявшихся в России, объяснялся не столько модой, сколько традицией: во многих семьях внукам давали имена дедов. Неприятие некоторых имен определялось языковыми причинами – созвучием со словами русского языка: Макрина – мокрая, Улита – улитка, или фонетическими трудностями: Нунехия, Никтополион, Серапион. Вследствие этого ряд имен изменил свое звучание: Леонид – Нелид, Леонида – Нелида, Диомид – Демид. Обращение интеллигенции в конце 19 – начале 20 в. к древним княжеским именам (Игорь, Владимир, Юрий, Всеволод, Глеб) едва ли можно назвать модой из-за ограниченности этого явления. Отчетливая мода на новые имена обозначилась в России в 1920–1930-е годы. Но продержалась она недолго. С началом Великой отечественной войны имена стали чаще даваться в память о родственниках и друзьях. Из-за отсутствия пособий, в которых перечислялись бы имена, и объяснялось их происхождение, в 1950–1960 годы круг имен, активно употребляемых в России, сузился. Небывалой частотности достигли имена Александр, Алексей, Андрей, Дмитрий, Сергей; Елена, Ирина, Наталья, Ольга, Светлана, Татьяна как имена, проверенные временем. [31:10] Таковы основные моменты истории русской антропонимики.

1.1.2 Общелингвистические свойства имен собственных

Имена собственные - своеобразные памятники, в которых отражается общественная история этноса, прослеживается специфика знаковой системы и динамика языковых закономерностей [12:216].

Имена собственные служат для особого, индивидуального обозначения предмета безотносительно к описываемой ситуации и без обязательных уточняющих определений. ИС выполняют функцию индивидуализирующей номинации. У ИС следует разграничивать прямую (первичную) и переносную (вторичную) номинативные функции. В прямой номинативной функции ИС служит для указания на тот предмет, которому оно присвоено в индивидуальном порядке. Переносная номинативная функция ИС характеризуется переносом наименования на другой предмет, в связи с чем оно получает способность приписывать какие-то свойства ряду объектов. Через номинативный перенос возможен переход ИС в нарицательные слова. Предмет, обозначаемый именем собственным, будем называть носителем имени, или референтом. Референтами ИС могут быть люди, животные, учреждения, компании, географические и астрономические объекты, корабли и другие самые разнообразные предметы [11:8]. Таким образом, возникает вопрос о создании и семантике имени.

Система имен создается незаметно для именующих вследствие отражения в антропонимах взаимоотношений людей в семье, внутри общественной группы, в селении. Основной способ достижения этого – соименование, т.е. именование новых членов данной социальной ячейки (семьи) так, чтобы их имена перекликались с именами, уже существующими в данном языковом коллективе. Так экстралингвистическое требование показа родства влечет за собой лингвистическое следствие – подобие имен в семье и в более крупных социальных ячейках. Вследствие этого создаются ряды имен с одинаковыми или похожими начальными или конечными элементами, что способствует их системности. Соименование может быть вертикальным и горизонтальным, семантическим и структурным [31:1].

Вертикальное семантическое соименование. Дед: Данило Васильевич Блин Монастырев; Отец: Лев Данилович Оладья Блинов-Монастырев; Сын: Пирог Оладьин (15–16 вв.; все имена связаны с названиями хлебных изделий). В наименовании Михаил Ягныш Баранов сын Овцын (1500) представлены имена трех поколений, все они образованы от разных обозначений овец.

Горизонтальное семантическое соименование. Редька, Капуста и Горох Андреевичи Семичевы (1582, Новгород). Все имена образованы от названий овощей.Вертикальное структурное соименование. В роде костромских вотчинников (владельцев родового наследуемого имения) Зубатого-Федчищевых в 16 в.: Дед – Федор Баташ; Отец – Степан Адаш; Сын – Иван Степанович Кудаш. Все нецерковные имена – тюркизмы с конечным -аш: адаш 'тезка', баташ 'верблюжонок', кудаш 'сын того же отца и другой матери'

Вертикальное и горизонтальное, структурное и семантическое соименование. Русин и Мещерин Федоровичи Черемисиновы (1508, Ростов) – все имена образованы от названий народов, все содержат суффикс -ин: Русин, Мещерин, Черемысин [31:2].

Приняв христианство, русские познакомились с принципиально новым типом имен – агионимами, т.е. именами святых. Агионимы составляют свою собственную систему. Они не подвергаются деминутивации (не образуют уменьшительных форм) и не должны менять своей формы – хотя иной раз наблюдаются отклонения от этой нормы. В России был принят восточный (византийский) вариант христианства – православие, имевшее ряд существенных отличий от западного – католичества, что отразилось и на формах личных имен

Семантика именных основ ничего не говорила русскому человеку. Прекратилось семантическое соименование (семьи с ботаническими, зоологическими, кулинарными и т.п. именами). Соименование теперь могло быть только структурным, т.е. имена детей внутри одной семьи оформлялись аналогичными суффиксами, например: Мишка, Гришка, Никишка, Ивашка, Богдашка, Климашка или: Минька, Гринька, Зинька; Танька, Манька, Кланька, Санька или: Любша, Перша, Парша, Кирша [31:2].

Вопрос о заимствованиях в системе имен рассматривается в книге «Системы личных имен у народов мира»[25]:

Каждый язык по-своему воспринимал и приспосабливал к своей системе календарные имена. Несмотря на происхождение из одного источника, многие из них в разных языках изменились до неузнаваемости. Помимо особенностей отдельных национальных языков, необходимо обратить внимание на языки-посредники: латинский, через который имена заимствовались в Западную Европу, и новогреческий, через который имена заимствовались в Восточную Европу. Поскольку с переходом от византийского греческого, в котором формировался первоначальный фонд церковных имен, к новогреческому, по которому шли дальнейшие преобразования православного именослова, б превратилось в в, е – в и, греч. «тета» дала в русском языке ф, а «ипсилон» – «ижицу», одни и те же имена в Западной и Восточной Европе звучат по-разному. Так, в западной традиции Абель, Абрам, Бонифаций, Теодор, Текла, в русской – Авель, Аврам и Авраам, Вонифатий, Феодор и Фёдор, Фёкла.

Даже в близкородственных славянских языках имена общего происхождения получили неодинаковое звучание [31:3-4]. Сравните:
Таблица 2

Восточнославянские	Южнославянские	Западнославянские
Амвросий/Абросим	Амброз(и), Амвросие	Амброж Ambro
Афанасий	Атанас	Атанас Atanas
Варфоломей	Бартол, Вартоломей	Бартоломей Bartolomj
Венедикт	Венедик(т), Бенедикт	Бенедикт Benedikt
Вячеслав	Вячеслав	Вацлав Vclav
Георгий/Юрий/Егор	Георги, Гьорги	Йиржи/Ежи Ji Jerzy
Даниил, Данил(а)	Дани(и)л, Даниел, Данаил	Даниэль Daniel
Иосиф/Осип	Йосиф/Йосип	Йосеф/Йозеф/Юзеф
		Josef/Jozef/Jzef

1.1.3 Понятия «межъязыковая коммуникация» и «межкультурная коммуникация»

Язык — это средство общения, средство выражения мыслей. Разумеется, у него есть и другие функции, но эти две — самые основные. Язык служит коммуникации, это главный, самый эксплицитный, самый официальный и социально признанный из всех видов коммуникативного поведения [24:211].

Язык - многомерное явление, возникшее в человеческом обществе: он и система и антисистема, и деятельность и продукт этой деятельности, и дух и материя, и стихийно развивающийся объект и упорядоченное саморегулирующееся явление, он и произволен и произведен и т.д. Характеризуя язык во всей его сложности с противоположных сторон, мы раскрываем самую его сущность. [20:4]

Коммуникация— акт общения, связь между двумя или более индивидами, основанная на взаимопонимании; сообщение информации одним лицом другому или ряду лиц.

Определений культуры существует множество. В.А. Маслова в своей книге «Лингвокультурология» выделяет 11 только основных подходов в понимании и определении культуры. Культурой можно назвать любую созидательную человеческую деятельность, такую деятельность, в результате которой остается некий продукт, или результат, выражающий идеи, мысли, верования, традиции и так далее, доступный другим. Само слово «культура» применяется обычно для качественного и количественного определения этого продукта.

The term culture is taken from the technical vocabulary of anthropology, wherein it embraces the entire way of life of members of a community insofar as it is conditioned by that membership [1:27].

Определение межкультурной коммуникации очевидно из самого термина: это общение людей, представляющих разные культуры [28:14].

Термином «межкультурная коммуникация» называется адекватное взаимопонимание двух участников коммуникативного акта, принадлежащих к разным национальным культурам [4:26].

Понятие «межъязыковая коммуникация» несколько сложнее объяснить, прежде всего, в силу того, что в литературе она не часто рассматривается отдельно. В данной дипломной работе мы попытались найти определение для этого понятия.

Язык является составной частью культуры, а культура – это собрание традиций, идей, достижений цивилизации. Так как язык – средство общения, то коммуникация (связь, общение) между культурами может достаточно эффективно осуществляться на базе одного или нескольких языков. Сегодня, когда международные корпорации осуществляют глобализационные процессы, это становится особенно очевидно – огромное количество языков вымирает, они просто становятся ненужными. Культурные традиции показывают высочайшую способность «сплавляться» под едиными идеями. И для пропаганды таких идей обычно служит один язык, который сравнительно легко воспринимается людьми данного региона – некий международный и межкультурный язык. В наше время примером такого языка может служить английский язык. Однако существует несколько одних только официальных вариантов английского языка, а также огромное количество вариантов, на которых говорят в разных регионах мира – вплоть до диалектов. Похожая ситуация складывается и в тех регионах мира, где языком, служащим для коммуникации между культурами, является русский или китайский.

Таким образом, межъязыковая коммуникация, складывается из умения говорить на языке, который является межкультурным. Это либо официально установленный международный язык, либо язык, выбор которого исторически и культурно обусловлен для общения между представителями разных языков и культур. Причем в большинстве случаев язык используется исключительно функционально – для бытовых разговоров, для торговли и других аспектов человеческой деятельности. С этой стороны становится особенно очевидной важность роли человека-помощника при осуществлении межкультурной коммуникации, который владеет языком более широко и разбирается в его тонкостях.

Итак, межъязыковая коммуникация – это

1.   непосредственное общение представителей разных культур на одном языке, но при этом данный язык видоизменяется под влиянием культурных особенностей носителей языка;

2.   общение представителей разных культур на разных языках, но через посредника, имеющего определенный набор знаний о культуре и языке участвующих сторон.
1.1.4 Теоретический и практический аспекты межкультурной коммуникации

На рубеже второго и третьего тысячелетий становится все более очевидным, что человечество развивается по пути расширения взаимосвязи и взаимозависимости различных стран, народов и их культур. Этот процесс охватил различные сферы общественной жизни всех стран мира. Сегодня невозможно найти этнические общности, которые не испытали бы на себе воздействие как со стороны культур других народов, так и более широкой общественной среды, существующей в отдельных регионах и в мире в целом. Это выразилось в бурном росте культурных обменов и прямых контактов между государственными институтами, социальными группами, общественными движениями и отдельными индивидами разных стран и культур. Расширение взаимодействия культур и народов делает особенно актуальным вопрос о культурной самобытности и культурных различиях. Культурное многообразие современного человечества увеличивается, и составляющие его народы находят все больше средств, чтобы сохранять и развивать свою целостность и культурный облик. Эта тенденция к сохранению культурной самобытности подтверждает общую закономерность, состоящую в том, что человечество, становясь все более взаимосвязанным и единым, не утрачивает своего культурного разнообразия. В контексте этих тенденций общественного развития становится чрезвычайно важным уметь определять культурные особенности народов, чтобы понять друг друга и добиться взаимного признания.

Процесс взаимодействия культур, ведущий к их унификации, вызывает у некоторых наций стремление к культурному самоутверждению и желание сохранить собственные культурные ценности. Целый ряд государств и культур демонстрирует свое категорическое неприятие происходящих культурных изменений. Процессу открытия культурных границ они противопоставляют непроницаемость своих собственных и гипертрофированное чувство гордости своей национальной самобытностью. Различные общества реагируют на влияния извне по-разному. Диапазон сопротивления процессу слияния культур достаточно широк: от пассивного неприятия ценностей других культур до активного противодействия их распространению и утверждению. Поэтому мы являемся свидетелями и современниками многочисленных этнорелигиозных конфликтов, роста националистических настроений, региональных фундаменталистских движений.

Отмеченные процессы в той или иной степени нашли свое проявление и в России. Реформы общества привели к серьезным изменениям в культурном облике России. За несколько последних лет появились совершенно новые общественные группы: предприниматели, банкиры, политические лидеры разных движений, русские сотрудники иностранных фирм и др. Происходит становление совершенно нового типа деловой культуры, формируется новое представление о социальной ответственности делового мира перед клиентом и обществом, меняется жизнь общества в целом. Процесс развивается чрезвычайно трудно и болезненно, поскольку сталкивается с огромным количеством препятствий и ограничений со стороны государства, с недоверием к властям, с некомпетентностью и волюнтаризмом. Одним из путей преодоления существующих трудностей является налаживание эффективной системы коммуникации между различными общественными группами и властью. Эта система должна быть основана на принципах равного доступа к необходимой информации, прямого общения между собой, коллективного принятия решений и эффективной работы сотрудников. К этому нужно добавить, что разносторонние международные контакты руководителей и предпринимателей всех уровней показали, что успех в любом виде международной деятельности во многом зависит от степени подготовки российских представителей в области межкультурной коммуникации. И, наконец, окончание «холодной войны» между Востоком и Западом существенно расширило торгово-экономические отношения между ними, В каждой стране год от года растет число людей, имеющих экономические контакты за пределами своей культуры. В настоящее время в мире насчитывается более 37 тыc. транснациональных корпораций с 207 тыc. филиалов, в которых работает несколько десятков миллионов людей. Для своей эффективной деятельности они должны учитывать особенности культуры своих партнеров и стран пребывания. Убедительным свидетельством взаимосвязи мировой экономики стали кризисные ситуации последних лет в России (1998 г.), Мексике и Бразилии (1999 г.), которые нарушили существовавший экономический порядок и привели к новой расстановке сил на мировой арене.

Результатом новых экономических отношений стала широкая доступность прямых контактов с культурами, которые ранее казались загадочными и странными. При непосредственном контакте с такими культурами различия осознаются не только на уровне кухонной утвари, одежды, пищевого рациона, но и в различном отношении к женщинам, детям и старикам, в способах и средствах ведения дел.

Становясь участниками любого вида межкультурных контактов, люди взаимодействуют с представителями других культур, зачастую существенно отличающихся друг от друга. Отличия в языках, национальной кухне, одежде, нормах общественного поведения, отношении к выполняемой работе зачастую делают эти контакты трудными и даже невозможными. Но это лишь частные проблемы межкультурных контактов. Основные причины их неудач лежат за пределами очевидных различий. Они — в различиях в мироощущении, то есть ином отношении к миру и к другим людям. Главное препятствие, мешающее успешному решению этой проблемы, состоит в том, что мы воспринимаем другие культуры через призму своей культуры, поэтому наши наблюдения и заключения ограничены ее рамками. С большим трудом мы понимаем значения слов, поступков, действий, которые не характерны для нас самих. Наш этноцентризм не только мешает межкультурной коммуникации, но его еще и трудно распознать, так как это бессознательный процесc. Отсюда напрашивается вывод, что эффективная межкультурная коммуникация не может возникнуть сама по себе, ей необходимо целенаправленно учиться.[3]

Языки должны изучаться в неразрывном единстве с миром и культурой народов, говорящих на этих языках. В основе языковых структур лежат структуры социокультурные [28:28].

1) культура, равно как и язык, - это формы сознания, отображающие мировоззрение человека;

2) культура и язык существуют в диалоге между собой;

3) субъект культуры и языка - это всегда индивид или социум, личность или общество;

4) нормативность - общая для языка и культуры черта;

5) историзм - одно из сущностных свойств культуры и языка;

6) языку и культуре присуща антиномия «динамика - статика».

Язык и культура взаимосвязаны:

1) в коммуникативных процессах;

2) в онтогенезе (формирование языковых способностей человека);

3) в филогенезе (формирование родового, общественного человека).

Различаются эти две сущности следующим:

1) в языке как феномене преобладает установка на массового адресата, в то время как в культуре ценится элитарность;

2) хотя культура - знаковая система (подобно языку), но она не способна самоорганизовываться;

3) как уже отмечалось нами, язык и культура - это разные семиотические системы [20:60].

Итак, теоретический аспект межкультурной коммуникации состоит в современных тенденциях мирового развития, ведущих к унификации культур и увеличения числа межкультурных контактов. В этих условиях необходимо разграничивать понятия «культура» и «язык», четко понимать разницу между различными социальными и культурными группами. Практический же аспект межкультурной коммуникации подразумевает необходимость непосредственных межкультурных контактов вплоть до бытового уровня, систематического подхода к межкультурным контактам, налаживание межкультурных связей внутри страны, непосредственно обучение межкультурной коммуникации.
1.2 Передача антропонимов в межъязыковой и межкультурной коммуникации
1.2.1 Определение антропонима. Единичные и множественные антропонимы.

Антропоним — это имя собственное (или набор имён, включая все возможные варианты), официально присвоенное отдельному человеку как его опознавательный знак. Антропоним называет, но не приписывает никаких свойств. Антропонимы обладают понятийным значением, в основе которого лежит представление о категории, классе объектов. Этому значению присущи, как правило, следующие признаки:

а) указание на то, что носитель антропонима — человек: Peter, Lewis в отличие от London, Thames;

б) указание на принадлежность к национально-языковой общности: Robin, Henry, William в отличие от Renй, Henri, Wilhelm;

в) указание на пол человека: John, Henry в отличие от Mary, Elizabeth [11:39].

Ясно, что каждый человек не может иметь уникальное, только ему одному присущее имя. Как личные имена, так и фамилии, взятые сами по себе, имеют множество носителей.

Вне конкретной ситуации или сферы общения имена John, Elizabeth, Thomas и т.п. не указывают на какого-либо конкретного человека. Такие имена, которые в языковом сознании коллектива не связываются предпочтительно с каким-то одним человеком, будем называть множественными антропонимами. Другие антропонимы также принадлежат множеству людей, но с кем-то одним связаны прежде всего. Это имена людей, получивших широкую известность (Plato, Shakespeare, Darwin, Einstein и.т.п.). Такие ИС будем называть единичными антропонимами [11:39]. В.П.Берков предложил разграничивать указанные группы соответственно как общие и единичные ИС [4:107]. Термин «общие ИС», однако, представляется не совсем удачным, так как может навести на мысль, что это нечто более общее, абстрактное, чем единичные имена. Принцип же разграничения этих двух типов антропонимов в другом: в отсутствии или наличии объекта, на который антропоним указывает в первую очередь.

Например, имя собственное Churchill, употреблённое в тексте без пояснений, будет скорее всего понято как фамилия британского премьера 40—50-х годов (Churchill was a heavy smoker). Лишь когда контекст или речевая ситуация противоречит такому пониманию, имя будет воспринято как множественное: Churchill, my next-door neighbor, has just come from Africa. Таким образом, множественные антропонимы характеризуются тем, что коммуникативная сфера, в которой они однозначно определяют одного референта, ограничена. Поэтому при введении их в более широкую сферу общения им обязательно должен сопутствовать уточняющий контекст, например: I heard somebody coming through the shower curtains. Even without looking up, I knew right away who it was. It was Robert Ackley, this guy that roomed next to me... Not even Herb Gale, his own roommate, ever called him "Bob" or even "Ack".(J. Salinger) Единичные же антропонимы, напротив, не требуют такого уточняющего контекста, поскольку их коммуникативная сфера — весь языковой коллектив. Это демонстрируют, в частности, те случаи, когда антропоним вводится в текст без каких бы то ни было пояснений и когда на основании самого текста невозможно установить, кому принадлежит данное имя. Например: То the characteristic romanticism of the Victorian mind the sea represents something mysterious, boundless, reaching out widerand wider into eternal truths and eternal progress.

Charlotte Bronte, seeing the sea for the first time, was "quite overpowered so that she could not speak", and Hazzitt's reaction was no less awestruck at the "strange ponderous riddle, that we can neither penetrate nor grasp in our comprehension". (International Herald Tribune)

В статье, откуда взят приведенный отрывок, нигде не уточняется, что Charlotte Bronte (1816-1855) и Hazllitt (1778-1830) - видные английские писатели. Предполагается, что они достаточно хорошо известны читателям. Фактор экстралингвистический — широкая известность человека в обществе — находит лингвистическое выражение в том, что единичные антропонимы не нуждаются в сопровождающем контексте уточняющего характера, а их референты не зависят от узкой коммуникативной сферы.

Отсюда следует, что известная информация о носителе имени входит в значение единичного антропонима как единицы языка. Для переводчика немаловажно знать, каков объём этой информации и можно ли её приравнять к энциклопедическим сведениям о человеке, которому имя принадлежит. Как уже указывалось, существует мнение, согласно которому единичные ИС обладают «бесконечно богатым» содержанием и в их значение включается вся энциклопедическая информация об объекте.

Справедливо возражая против этой точки зрения, A.B. Суперанская отмечает: «Говоря о бесконечно богатом содержании имени Сервантес, мы подменяем языковой анализ этого имени биографическими сведениями об авторе "Дон Кихота", забывая, что именем Сервантес могли зваться и другие люди, подобно тому, как и людей по фамилии Черчилль много». И всё-таки автор «Дон Кихота» занимает особое положение среди всех лиц по фамилии Сервантеc. Эта фамилия действительно принадлежит многим людям, но дополнительная информация о том, что один из этих людей — великий писатель и автор известного романа, по-видимому, заключена в этом имени не только для целого языкового коллектива, но даже и для многих языковых коллективов. В связи с этим, когда речь идёт именно об этом человеке, имя Сервантес не нуждается в дополнительных пояснениях. Минимальное представление о том, что Сервантес — «знаменитый писатель, автор романа "Дон Кихот"», прочно входит в характеризующий компонент значения этого имени. Конечно, далеко не каждый член языкового коллектива обладает всей полнотой сведений о конкретном лице, поэтому значение единичного антропонима в языке есть известная абстракция, соответствующая среднему уровню знаний о носителе имени. Басни Эзопа, труды Альберта Эйнштейна или биографию Линкольна читали, разумеется, не все, однако все (или почти все) владеют известной суммой сведений об этих людях, почерпнув эти сведения от других лиц, из книг, периодики, радио- и телепередач.

Такая усреднённая сумма информации устойчиво соотносится с единичным именем. Эту сумму сведений, этот общеизвестный минимум информации о носителе антропонима и можно, по-видимому, считать значением единичных антропонимов в первичной номинации. Так, значение ИС Гомер практически полностью исчерпывается следующим определением; древнегреческий поэт, автор эпосов «Илиада» и «Одиссея». Во-первых, это та сумма сведений, которая ассоциируется с этим именем в сознании большинства носителей языка, а во-вторых, это почти всё, что известно об этом человеке исторической и литературоведческой науке. Вот почему так комично звучит шутливая сентенция: «Установлено, что "Илиаду" написал вовсе не Гомер, а другой грек того же имени». Статус первичного номинативного значения в межкультурной коммуникации бывает разным для разных антропонимов. Известность многих людей вышла за рамки их страны и языковой общности, соответственно их имена являются единичными антропонимами и в других языках. С другой стороны, слава других деятелей, широко известных в своих странах, не выходит на международный уровень. Если антропонимы Эйнштейн, Эзоп, Ньютон, Линкольн являются единичными как в английском, так и в русском языке, то имена Уильяма Хэзлитта или Уиллы Кэсер не имеют такого статуса в русском языке. Если переводчик сделает подобный вывод в отношении переводимого им текста и той аудитории, на которую рассчитан перевод, у него есть основания применить уточняющие, описательные или преобразующие соответствия. Кроме того, анализ контекста может показать, что единичное ИС реализует своё значение в переносной номинации [11:39-43].

Таким образом, необходима дифференциация понятий «единичный антропоним» и «множественный антропоним». Для единичных антропонимов, кроме признаков, свойственных обоим типам, важна информация о носителе имени. Кроме того, в ситуации, когда в тексте отсутствует объект, на который указывает антропоним, а сам текст рассчитан, в том числе, и на международную аудиторию, могут быть необходимы дополнительные сведения об этом объекте.
1.2.2 Личные имена и их уменьшительные варианты

Концепция личного имени, т.е. отношение членов языкового коллектива к своим именам, постепенно меняется, и это ведет к перестройкам антропонимических систем. Для современного русского человека наиболее естественно двухкомпонентное именование. Это может быть: имя + отчество (Иван Петрович, Мария Ивановна); имя + фамилия (Василий Кудрявцев или Вася Кудрявцев, Татьяна Смирнова или Таня Смирнова); имя + прозвище: Ольга Рыжая, Жора Хомяк. С 1990-х годов в России в деловых и политических кругах стало распространяться двухкомпонентное именование, состоящее из полной формы имени и фамилии: Галина Старовойтова, Сергей Ковалев. В предшествующие эпохи такой способ именования использовался лишь в артистической среде: Изабелла Юрьева, Аркадий Райкин [31:1].

Для антропонимики особое значение приобретают категории уменьшительности и ласкательности (в русских грамматиках они иногда объединяются). Слова, выражающие уменьшительность, называются деминутивами, а гипокористики выражают ласкательность – при назывании человека или каких-либо других одушевленных или неодушевленных предметов. Например, гора (большая) – горка (маленькая), а горочка, горушка – ласкательные слова; медведь (большой), медведик, медвежонок (маленький), Медведюшка, Медведко – ласкательные названия медведя или обращения к медведю. В результате деминутивации могут быть созданы названия других предметов: рука – ручка (двери), нога – ножка (кровати), орел – орлик (птица другого отряда). В русской антропонимии с древних времен деминутивация использовалась для именования детей: им давалось имя родителя в уменьшительной форме (вертикальное структурное соименование). Например, отец: Юрий Григорьевич Волк Каменский (первая половина 15 в) – сын: Иван Юрьевич Слепой Волчонок Волков сын Каменский.Ласкательность – особая категория, отражающая отношение говорящего к именуемому, независимо от семейных и иных отношений. Многочисленные ласкательные суффиксы могут прибавляться и к полным, и к усеченным основам: Иван – Иванушка, Иваночек; Ваня - Ванюшка, Ванечек. Помимо ласкательных, могут быть и иные суффиксы субъективной оценки, например увеличительно-устрашительные: Иванище, Варварища; пренебрежительные: Ивашка, Марьяшка. Но нет прямой зависимости между суффиксом и эмоциональной характеристикой имени. В разных частях России формы типа Ванька, Манька могут расцениваться по-разному: в городах их воспринимают скорее как пренебрежительные, в сельской местности – как нормальное обозначение молодых работящих людей. С развитием документации отражение родственных отношений в именах стало необязательным, и уменьшительные формы примкнули к ласкательным. К антропонимам относятся все виды личных и фамильных имён. В разных странах набор имён, из которых составляется официальное именование человека, неодинаков. В англоязычных странах система имён непроста: у каждого есть личное имя (firstname, given name) и фамилия (last name, family name, surname); но нередки также двойные личные имена, двойные фамилии, так называемое среднее имя. Напротив, русские отчества не имеют аналогов в европейских языках. При транскрипции русских обращений по имени-отчеству на английский язык отчества нередко воспринимаются как фамилии. Однако при всех различиях сложилось так, что у каждого человека в любой стране есть личное имя и фамилия. От распространенного ранее термина «Christian name» как обозначения понятия «личное имя» англоязычных странах в настоящее время отказались, поскольку в последние десятилетия там резко увеличился процент нехристианского населения [31:11].

Таким образом, существует определенная разница между категориями уменьшительности и ласкательности. В обоих случаях для образования данных форм используются суффиксы, однако прямой зависимости между суффиксом и эмоциональной характеристикой имени нет, поэтому с исчезновением необходимости отражения родственных отношений в документации уменьшительные формы примкнули к ласкательным.
1.2.3 Русские отчества и фамилии

Отчество – это особое именное слово, образованное от имени отца данного человека. Именование по отцу принято у многих народов: сербск. Михаило – Михайлович, англ. Джон John – Джонз Johns. У народов Южной и Западной Европы подобные именования еще в Средние века превратились в фамилии и теперь используются как застывшие наследуемые слова без того, чтобы кто-либо из ближайших родственников звался Михаило или Джон.

У русских отчество – до сих пор живая именная категория, непременная при официальном именовании и в документах.Отчества, образованные как от русских, так и от нерусских имен, встречались в древнейших русских письменных памятниках – ср. Бурчевич, Берендеич (от тюркского родового имени Бурчи и от племенного названия берендеи). При многочисленных переписях населения требовалось записать всех «по именем с отцы и прозвищи» [15:36].

Формула именования типа Иван Иванович Иванов выработалась не сразу. Раньше всего отчества сформировались у представителей высших классов общества: бояринкнязь Юрий Алексеевич Долгоруков. Наряду с этим встречаются записи: пушкарь Тимошка Кузьмин сын Стрелкин, посиделец Ивашка Григорьев, гулящей Тимошка Иванов. Формы типа Григорьев, Иванов – еще не фамилии. Их иногда называют «полуотчествами», поскольку это не Григорьевич и не Иванович.

В ранних отчествах был задействован йотовый суффикс (Вячеславъ сын Ярославль (1057), посадник Костянтин сын Добрынь (1018), Иванко Вячеславль (1127)), впоследствии в отчествах не употреблявшийся. В настоящее время в качестве реликтов сохраняются формы некоторых женских отчеств на -инична при мужских на -ич: Ильич – Ильинична, Кузьмич – Кузьминична, Фомич – Фоминична, Лукич – Лукинична. В прошлом отчества с суффиксом -инич могли быть у мужчин: пан Ильинич, наместник смоленский (1498), Рагуилъ Прокопьиничь, новгородец (1200), Иванко Захарьиничь (1171), Юрьи Олексиничь (1216).

Особенно сложными были официальные именования женщин: Ивановская жена Васильева сына Коробкина вдова Агафья Петрова дочь; Анна Ивановна дочь Яковлевская жена Иванова сына Чичерина (17–18 вв.). Для именования жен были также особые притяжательные образования от имени мужей: Некрасья, Давыжая, Васильевая, Павловая, Иваняя.

Начиная с Петровской эпохи графа «Отчество» делается обязательной во всех документах [31:13].

Фамилии

В русский язык слово “фамилия” вошло из латинского языка без каких-либо существенных изменений и, по мнению М. Фасмера, было заимствовано через польский язык.[4]

Слово «фамилия» у русских появляется в Петровскую эпоху сначала как обозначение семьи или жены, лишь позже – в значении 'семейное имя'. То, что теперь называется фамилией, в прошлом называлось семейным прозванием. Семьи были большие, и в качестве именования всей семьи исходным было имя главы семьи или родоначальника: Кузьма Максимов сын Беляев, т.е. Кузьма, сын Максима Беляева; Максим – глава семьи, Беляй – родоначальник [30:27].

В исторических документах имена одних и тех же людей могли быть записаны по-разному. Так, И.А. Королева обнаружила в разных списках посадских людей, оборонявших Смоленск в начале 17 в., следующие написания: Михайло Борисов сын Черкас и он же Мишка Борисов сын Черкасав; десятник Володя Игнатьев сын Прасол и десятник Володька Игнатьев сын Прасолов; пасацкий человек Тренка Семенав сын Высоцкава и Тренка Высоцкий [17:102].

Второй и третий компоненты в формуле Кузьма Максимов сын Беляев еще не отчество (в современном понимании этого термина, которое сложилось к концу 17 в.) и не фамилия, а указание на имя (имена) отца и/или более далекого предка. Их удобно называть патронимами (от греч. pater 'отец', в мн. ч. pateres 'родители, предки'). Патроним – это вид антропонима, образованный от имени отца или более далекого предка именуемого, служащий для его непрямого (косвенного) именования через имя другого человека. Древние патронимы – это зародыш современных отчеств и патронимических фамилий.

Типовые структуры официальных паспортных фамилийскладываются в 15 в., когда произошло возвышение Московского княжества, а московские канцелярии определяли, кого и как «писать», хотя эта официальная запись часто не совпадала с реально звучащим именованием человека или семьи в живой речи. Так произошло расщепление именования русских людей на официальное и неофициальное (уличное, деревенское). Московские канцелярии по своему усмотрению прибавляли к семейным прозваниям одних людей суффиксы -ов, -ин (Кот – Котов, Трава – Травин; выбор между -ов и -ин определяется типом склонения существительного) и усекали древний общеславянский патрономический суффикс -ич/-ович в семейных прозваниях других (Федорович – Федоров). Так происходила стандартизация документальных записей. Московские образцы записи рассылались по всей стране, что способствовало унификации написания в документах [30:118].

Некоторые семейные прозвания не прошли подобной обработки и остались в качестве раритетов. Не всегда подвергались стандартизации семейные прозвания, имевшие форму прилагательного: Алексей Степанович Веселый Собакин (1613); князь Афанасий Иванович Долгий Вяземский (опричник, казнен в 1570). От некоторых патронимов, имевших форму прилагательных, впоследствии были образованы фамилии на -ово, -ого/-аго, имевшие формы застывших прилагательных родительного падежа единственного числа: Борис Иванович Долгово (1495, Лух, получил поместье в Новгороде); Иван Шемяка Долгово-Сабуров (1538, Ярославль); Василий Лучанинов Веселого (1567, помещик, Новгород); Иван Семенович Хитрово (1483, Малый Ярославец); Блуд Иванович Благово (1555, Новгород), ср. также фамилии Бураго, Мертваго, Живаго, Веселаго (с церковнославянским окончанием -аго). Со временем прозвания многих семей типа Сухой, Мокрый, Веселый, Благой были стандартизированы как Сухов, Мокров, Веселов, Благов.

В современных фамилиях сохраняются все структурные типы, возникшие несколько веков назад. Преобладают фамилии на -ов/-ев, значительно уступают им фамилии на -ин/-ын. Ограниченно представлены фамилии на -енко, более типичные для Украины, и на -ич/-ович, более характарные для Белоруссии и Польши. Единичны фамилии, имеющие формы прилагательных и причастий (Красный, Бушующий), а также формы уменьшительных существительных, называющие потомка через имя его предка, и просто имена существительные без всякого специального оформления (Губа, Дума, Смола, Завеса, Полоса; Лоб, Рог, Страж, Прут, Шар) [30:119].

Фамилии на -ский сосуществуют параллельно со многими фамилиями на -ов/-ин или с фамилиями, имеющими форму прилагательных с суффиксами -ов-ый/-ин-овый: Моложавый-Моложавский, Огневой-Огневский, Носачев-Носачевский, Неклюдов-Неклюдовский, Панков-Панковский, Орлов-Орловский, Михайлов-Михайловский, Надеждин-Надеждинский.

Наряду с официальной системой в России до сих пор существует живая система неофициального именования, унаследованная от далекого прошлого, свободная от искусственного вмешательства. В древности, если глава семьи звался Бык, это родовое прозвание передавалось старшему сыну в неизменном виде. Средние сыновья звались Бычко или Бычок, а самый младший сын или внук – Бычонок. Жена звалась Бычиха, дочь – Бычка. В семье возможны были также имена Быня, Быконя, Быча, Быченя, несущие оттенок ласкового отношения родителей к детям. С принятием христианства церковные имена оказались втянутыми в ту же систему. Так, от православного имени Степан (глава семьи) имя жены образовывалось с суффиксом -иха: Степаниха. Мужа можно было звать сокращенным именем Стёпа, тогда жена звалась Стёпиха. Детей звали Степанко, Степанок, Степанец, Степанчик, а также Стёпко, Стёпик, Стец, Стецко, а внука – Степанчонок. Эта система была в значительной степени разрушена стандартизацией. Тем не менее, многие из перечисленных форм можно найти в составе современных паспортных фамилий, а «живые» образования сохраняются в современных прозвищах [21:112].
Выводы

В данной главе по научно-теоретическим источникам изучены вопросы антропонимики и лингвокультурологии, имеющие отношение к практической части. Рассмотрев имена собственные в диахронии, мы выделили следующие компоненты системы личных имен у народов мира:

· античный;

· восходящий к Библии;

· романский

· германский

· восточный

Особое внимание было уделено становлению русских антропонимов.

В качестве общелингвистических свойств имен собственных нами была выделена их способность осуществлять как прямую (первичную), так и переносную (вторичную) номинацию; были описаны характеристики антропонимов двух видов – единичных и множественных.

Учитывая ракурс исследования, были определены понятия межъязыковой и межкультурной коммуникации, а также описаны способы передачи антропонимов в процессе перевода.

Основными трудностями в передаче русскоязычных антропонимов являются: двух- или трехкомпонентность наименования лица («имя+ отчество» или «имя+отчество+ фамилия»); прозвища, а также – уменьшительно-ласкательные и разговорно-просторечные формы имени.

общелингвистический антропоним межкультурный коммуникация

Глава 2. Антропонимы в лингвокультурологическом контексте (на материале художественного текста)

2.1 Понятие «контекст» в лингвистике и лингвокультурологии
Поскольку наше исследование проходит на стыке двух дисциплин – лингвистики и лингвокультурологии, то, переходя к рассмотрению антропонимов на конкретном языковом материале, необходимо остановиться на понятии «контекст».

В лингвистике под контекстом понимается лингвистическое окружение данной языковой единицы: условия, особенности употребления данного элемента в речи.

Согласно определению лингвистического энциклопедического словаря, контекст – это фрагмент текста, включающий избранную для анализа единицу, необходимый и достаточный для определения значения этой единицы, являющегося непротиворечивым по отношению к общему смыслу данного текста [19:238].

Как видно из этих созвучных определений, главным компонентом контекста является языковая среда.

В противоположность этому типу контекста выделяется так называемый «вертикальный контекст». В частности, один из основоположников отечественной англистики, О.С. Ахманова, трактует его как детерминированность акта речи особенностями данной культурной общности [3:207]. В рамках вертикального (широкого) контекста можно выделить культурологический контекст, который понимается нами как совокупность культурно-исторических условий, ответственных за так называемый лексический фон слова – сведения, связанные у носителей языка со словом, но не входящие непосредственно в его семантику. Знание культурологического контекста приобретает особую значимость при вычленении информации двух видов: содержательно-фактуальной, то есть передающей сведения о фактах, явлениях, событиях, действиях, лицах и содержательно-концептуальной, передающей авторское видение мира.

Интересной в связи с этим представляются трактовка категории информативности, семантики текста, предлагаемая американскими лингвистами-исследователями текста и изложенная, в частности, в лекциях профессора Мерилендского университета Рона Шварца [9:203-204]. Согласно предполагаемой концепции вся информация, заложенная в тексте, воспринимается нашим сознанием двояко, на двух уровнях: собственно лингвистическом и культурологическом, общечеловеческом. Собственно лингвистический уровень позволяет «собрать» содержательно-фактуальную информацию из общей лингвистической информации текста. Согласно Р. Шварцу, при этом срабатывает так называемый „bottom up approach“ – подход, фильтрующий информацию, идущую непосредственно от текста вверх, в наше сознание.

С другой стороны, адекватное понимание всего текста, а не одного конкретного предложения, предполагает наличие у читающего определенных культурологических, общечеловеческих знаний, необходимых для фильтрования информации, идущей от лингвистического наполнения текста вверх, в наше сознание, также и в противоположном направлении – вниз. В терминах вышеназванной трактовки категории информативности текста в силу вступает так называемый „top-down approach”. Только единая и единовременная фильтрация информации в обоих направлениях – наложение сетки культурологического контекста на лингвистическую информацию – позволяет понять текст на его поверхностном уровне, и, далее, осознать замысел автора, выделить содержательно-подтекстовую информацию.

2.2 Множественные антропонимы в этике межкультурного общения
2.2.1 Понятие «этика межкультурного общения»

В современной гуманитарной речи все чаще встречаются такие термины как социология общения, психология общения, философия общения, эстетика общения, педагогика общения. Правомерность сочетания слов «этика общения» не может вызывать особых сомнений; этический аспект общения, наверное, самый значимый и сложный, несомненно, предполагает свое отражение в соответствующем термине.

Как полагает В.И. Сафьянов, для уточнения предметной области этики общения, нужно вначале остановится на основном содержании самого процесса общения. Известно, что общение является тем фокусом, где сходятся основные характеристики, системы координат человеческого бытия: ценностные, антропологические, нормативные.

Поэтому этика общения представляет собой нравственный анализ и ценностей общения, и качеств (добродетелей и пороков общения), и даже «техники» общения: этот анализ пронизывает всю глубину и все многообразные проявления феноменов общения. Этика общения, не связана, например, с изучением конкретных, специальных деталей общения на экспериментальном уровне, с использованием аппаратно-технических исследований, «методов шкалирования», с изучением «динамики, циклов психических процессов», «задач зрительного и информационного поиска» и т.п. Но этика общения все-таки не может не рассматривать, не оценивать процессуальную сторону общения, так называемую «технику общения», разумеется, на основе этического опыта.

В узком смысле этика общения - это совокупность конкретных практических приемов, норм (прежде всего моральных), правил общения [23:37]. Этика общения представляет собой сферу этического знания как нормативного, так и теоретического характера, в ней аккумулировался человеческий опыт в области морали общения. Этика общения включает в себя анализ проблем общения как на уровне сущего, так и на уровне должного.

Этика общения призвана не только концептуально исследовать процессы общения, но и учить общению, воздействовать на реальные процессы общения посредством создания новых нормативных конструкций. Этика общения призвана выполнять множество функций, среди которых можно выделить синтезирующую (этика общения синтезирует моральный опыт в сфере общения) и императивно-формирующую (обосновывает выбор гуманистических норм морали и убеждает в необходимости следования им). Этика и мораль учат должному, этика общения учит тому, как должно общаться, и как не должно общаться [23:38].

Выделяют разные виды общения: монокультурную и межкультурную коммуникацию [18:96]. Под последней понимается процесс общения представителей разных национально-лингвокультурных сообществ. Этот процесс осуществляется в рамках несовпадающих национальных стереотипов мышления и поведения, что существенно влияет на взаимопонимание сторон в коммуникации [26:97]. Этому есть свое объяснение.

На протяжении многих тысячелетий, фактически вплоть до самого последнего времени, народы разделяло земное многоязычие. Несмотря на постоянные межкультурно-языковые контакты, народы жили в значительной информационной изоляции друг от друга. В рамках каждого отдельного культурно-языкового общества формировались свои этические нормы отношения людей друг к другу, которые находили соответствующее отражение в языке. Расстояние и языковые барьеры, сравнительно медленный темп культурно-языковых контактов – все это делало проблему этических норм вербальных контактов землян в глобальном масштабе несущественной.

Ситуация изменилась в XX веке. Радио и телеграф, телевидение и Интернет сделали некогда необъятный земной шар достаточно ограниченным жизненным пространством, в пределах которого народы все больше и больше зависят друг от друга, все чаще вступают в контакт друг с другом, все больше и больше узнают друг от друга. Появление в конце XX века единого языка мирового общения – английского – поставило задачу создания общечеловеческих норм языкового общения [14:44].

Во всеобщем процессе глобализации участвуют страны, имеющие различные культурные установки и находящиеся на различных ступенях развития. Человечество как единое целое действительно нуждается в выработке общих норм взаимодействия обществ, и поэтому культурная глоализация не может не иметь своих оснований в этике взаимоотношений, в силу которых должна формироваться гармонизация общественного мира. Развитие планетарной макроэтики призвано способствовать диалогу между нациями и их культурами. При этом объективно встает вопрос учета традиций, сложившихся у каждого этноса, изучения особенностей культуры страны, повышенного интереса к этносу отдельной нации [5:3].

Становясь участниками любого вида межкультурных контактов, люди взаимодействуют с представителями других культур, зачастую существенно отличающихся друг от друга. Отличия в языках, национальной кухне, одежде, нормах общественного поведения, отношении к выполняемой работе зачастую делают эти контакты трудными и даже невозможными. Главное препятствие, мешающее успешному решению этой проблемы, состоит в том, что мы воспринимаем другие культуры через призму своей культуры, поэтому наши наблюдения и заключения ограничены ее рамками. С большим трудом мы понимаем значения слов, поступков, действий, которые не характерны для нас самих. Наш этноцентризм не только мешает межкультурной коммуникации, но его еще и трудно распознать, так как это бессознательный процесc. Отсюда напрашивается вывод, что эффективная межкультурная коммуникация не может возникнуть сама по себе, ей необходимо целенаправленно учиться.[5]

Итак, очевидно, что стало необходимым проявлять предельную деликатность в языковых межкультурных контактах. Всякая бестактность по отношению к какой-либо нации воспринимается сейчас гораздо болезненнее, чем в прошлом, в силу осведомленности всех землян, которые практически мгновенно узнают обо всех наиболее значимых событиях на планете.

Многовековые межкультурно-языковые контакты выражаются, в частности, в накоплении в словаре языка межкультурного общения ксенонимов, как наименования реалий внешних культур. Сами о том не подозревая, овладевая языком межкультурного общения, мы овладеваем элементами десятков языков народов мира. Мы можем приветствовать, прощаться, выражать благодарность на самых различных языках.

Такова значимость этики межкультурного общения.
2.2.2 Особенности передачи русских антропонимов в англоязычном обращении

Важным представляется такой раздел этикета, как обращение, то есть использование множественных антропонимов. Обозначив проблему передачи особенностей русских обращений, рассмотрим, как она была решена представителями англоязычной культуры.

Книга «The Wild Beach» которая послужила материалом для выборки, представляется собой сборник рассказов русскоязычных авторов, переведенных на английский язык профессиональными англоязычными переводчиками, знающими русский язык.

Задачей переводчиков было, с одной стороны, максимально сохранить оригинальные формы имен, а с другой стороны – сделать текст доступным для понимания англоязычного читателя.

В тексте встречались официальные обращения и наименования. Официальные обращения – это чаще всего обращения по фамилии, имени и отчеству, а также с использованием званий и должностей. Надо заметить, что, на материалах текстов, в описанных ситуациях повседневного общения такие обращения встречаются достаточно редко. Как правило, они связаны с официальными же ситуациями, бумагами, а также используются в профессиональной среде.

Вот список отмеченных официальных обращений и наименований.

Vladimir Vasilievich Sagin, Ivan Sergeevich Nikitin, Viktor Ivanovich Grebenshchikov, Junior Lieuteunant Galchevsky, Master Sergeant Dyozhkin, Captain Pukhnachov, Isaac Bentsionovich Galperin, Ivan Mitrofanovich Smerko, Captain Ivanov, Alexey Nikolayevich Kosygin, Nikolai Alexeevich Voznesetsky.

Сюда же можно отнести список членов комиссии из рассказа “The Forbidden Chapter” by Daniil Granin[6]: “A commission was sent from Moscow to Leningrad in late August: V.M. Molotov (Chairman), G.M. Malenkov, L.P. Beria, A.I. Kosygin. N.G. Kusnetzov (Navy Commissar), P.F. Zhigarev (commander in Chief of the Air Force), N.N. Voronov (Commander of Artillery) … Voroshilov, commander-in-chief of the Northwest Axis of Operations…” (c.246-247)

Переводчики учли тот факт, что многие читатели знакомы с русской системой обращения по имени-отчеству. Как видно из следующих примеров, эта особенность была сохранена.

An angry midwife had come running in:

“Anton Apollinarievich, there is woman here, who hasn’t had any checkups, hasn’t been to see any doctors, and has no medical record” (c. 156)

“Ivan Sergeevich Nikitin» – he introduced formally to the captured poachers, and politely put his hand to the visor of his black service cap.” (С. 92)

Отмечены также уважительные

обращения

и

наименования.

В рассказе “Delos” by Natalia Sukhanova есть интересный момент, когда главный герой – врач, обращается к пациентке (которую он хорошо знает) следующим образом “Is everything allright, Ekaterina Semenovna?” и далее – “I even added once again (these little medical tricks!): “E-ka-te-ri-na – Se-myonovna” (c. 155-156). Понятно, что целью врача было привлечение внимания, путем нарочито уважительного обращения, которое в данном контексте звучит даже ласково. Помимо этого, использован фонетический прием с растягиванием звуков, который понятен на общечеловеческом уровне, вне зависимости от языковой среды.

В тексте фигурируют следующие уважительные обращения:

Timofei Ivanovich, Nina Andreevna, Alla Borisovna, Anton Appolinarievich, Aram Khachaturovich, Faina Lvovna. Подчеркнем, что наблюдается зависимость уважительной окраски обращения от возраста человека, ситуации и традиций. Timofei Ivanovich, Nina Andreevna, Alla Borisovna – все это люди в возрасте, а Anton Appolinarievich – еще и доктор, т.е. человек образованный. (В России к докторам традиционно уважительное отношение). Интересно, также, что Faina Lvovna – это женщина, которая скончалась в преклонном возрасте, а к умершим в России традиционно обращаются уважительно.

Таким образом, на основе имеющихся текстов, можно констатировать, что традиционно уважительное обращение – это обычно сочетание имя+отчество.

Некоторые обращения носят пренебрежительную окраску, которая становится очевидной в той или иной ситуации общения. Также хорошо просматривается зависимость формы обращения от возраста и социального положения: Nikolai Skuridin в произведении в основном фигурирует просто как Nikolai, а некий вскользь упоминаемый в разговоре “a good-for-nothing” селянин, который “robbed a store”, как Alyeshka Borovskoy - явно пренебрежительное обращение. Эти персонажи живут в деревне, в достаточно узком сообществе с более старыми традициями и с вытекающей отсюда спецификой общения.

У автора в рассказе “The Fur Coat Incident” by Nikolai Shmelyov вскользь упоминается “some Ivan Ivanovich”, что в данном конкретном случае означает «кто попало». Сравните – “Every Tom and Harry”, т.е «какой-нибудь Иван Иваныч». Само по себе это не является пренебрежительным обращением, и Ivan Ivanovich выступает скорее в качестве единичного антропонима, но ситуация сама по себе достаточно интересна. Рассмотрим еще один пример из “At Freedom Station” by Vyacheslav Kondratiev

“Vasek!” the captain shouted, opening the door… …Andrey was surprised at the address to the cook by name, the familiar tone in which it was expressed… In fact they soon found out from Sashka Novikov, the platoon vice-commander, that their captain had been a staff officer in the Imperialist war…” (c. 233) и.т.д.

Автор представляет капитана как очень уважаемого человека, заслужившего большое признание. Поэтому, кажущееся пренебрежительным обращение к повару на деле является скорее ласковым обращением бывалого и старшего по возрасту капитана ко своим подчиненным.

Перейдем, далее, к ласковым обращениям и наименованиям:

В рассказе “The Wild Beach” by Vitaly Moskalenko главным героем является “holy fool“ Filipych. Это традиционное явление русской прозы и русской жизни – блаженный человек, человек, у которого не все в порядке с головой. Он бродяга, и другого имени у него просто нет. Фактически, Filipych является одновременно и прозвищем, и именем, и отчеством, и фамилией, но более всего – прозвищем, которое возникло, очевидно, из того эмоционального впечатления других членов общества, на них производит вид этого человека. Однако в данном тексте этот же человек три раза упоминается как Filya и все три раза это – ласковое обращение. Большим упущением является то, что во всем рассказе нет ни одной сноски, поясняющей ситуацию, поскольку англоязычному читателю может быть не понятен эмоциональный подтекст обращения.

Рассмотрим подробнее другие встречающиеся в тексте ласковые обращения и именования: Olenka, Artyomka, Borenka Mednikov, Vovochka Levi – все это дети, маленькие – до пяти лет. Причем Vovochka Levi и Borenka Mednikov – это умершие дети, поэтому есть еще и фамилия.

Cледующая ситуация: студенты-медики помогают рожать молодой женщине и ласково обращаются к ней Lenochka: “Come now, Lenochka, give it all you got, Lenochka” (с. 153)

В рассказе “At Freedom Station” by Vyacheslav Kondratiev, интересен следующий отрывок:

“By the way, Andryusha, our enchanting traveling companion’s name is Nadyusha. I recommend her to you. Kindly introduce yourself. “Shchergin… Andrei”, he said inertly, still not having put aside his painful recollections.” (с. 229)

Обращение обусловлено ситуацией общения: Это поезд, где сидят двое мужчин, хорошо знающих друг друга и одна женщина, их соседка по купе. Ситуация, как и в вышеприведенных случаях, весьма традиционна для России. Andryusha, Nadyusha – это ласковые обращения. Андрей представляется сначала почти официально – по фамилии, а затем, понимая неформальность ситуации, добавляет свое имя.

В случае с уменьшительными формами имен, переводчикам изредка приходилось прибегать к сноскам, поясняющим, от какого имени была образована уменьшительная форма. They named him Vladimir. He became Vovochka – reticent like Matthias, and meek like Berta. (сноска: Vovochka is an affectionate diminutive for Vladimir. С.221)

I examined Katya. (сноска: Informal shortened version of Ekaterina. С. 156)

В последнем примере героиня названа Katya первый раз за повествование. Ля англоязычного читателя соответствие имен Ekaterina и Katya не очевидно. В основном же, адресат обращения был понятен из контекста.

„God, it hurts like crazy, and you keep squeezing me” Lenochka groans.

“Lena, listen carefully. When the contraction comes, push. Try as hard as you can and work to the count of four, okay?..“ (С. 154)

Lena walks up. “What’s going on” she asks with a frightened look. “What happened?”

Lelik rushes over to her. “Len at least you tell them…” (С. 41)

Использование русских производных имен можно проиллюстрировать следующими примерами:

“Come now, Lenochka” one of them whispers. “Give it all you’ve got, Lenochka” (С. 154)

“You hear that, Andryusha? Not far from the station!” (С. 228)

“Tim!” Volodya shouts. “Come here! I can’t open that storage box!” (С. 30)

“Oh don’t! Oh don’t beat me! Oh, Volodechka, don’t kill me! Oh, it hurts!” (С. 93)

Переводчики также сочли необходимым сохранить обращения – сокращения. Например:

“Oh man! Volod! I thought this was going to be something worth the effort!» (С. 24)

“Var, what’s got into you?..” (С. 23)

Обращения, совпадающие с нормами английского языка, такие, как обращения по имени и по фамилии, обычно не вызывают затруднения у переводчиков и читателей.

“Leave him alone, Zemleroy, leave the poor fool alone”, someone call out to say from under the mulberry tree. (С. 21)

“Cut it out, Pogost”, implored Andrei. (С. 28)

I’ve had a great time fishing, mother. Thank goodness, Nikolai’s come to see me. Time’s flying. And the fish is for Nikolai. His kids will eat it. We’ve got plenty. (С. 140)
2.3
Антропонимы как стилеобразующий элемент художественного текста

Проблема стилистического аспекта художественного текста как реализации межкультурного общения разработана В.В. Кабакчи[7]. Согласно его точке зрения, тексты внешнекультурного общения, как и языкового общения вообще, имеют две стороны – (1) утилитарную, когда на первый план выдвигается номинативная сторона элементов иноязычной культуры, и (2) эмоциональную, стилистическую, для которой первостепенным является воздействие отправителя информации на адресата. Остановимся подробнее на стилистической стороне межкультурного общения.

С давних пор писатели и переводчики, обращаясь к инокультурной теме, стремились овладеть средствами создания так называемого «культурного (национального) колорита». При этом обычно речь шла о переводе произведения с иностранного языка, и трудность проблемы заключалась в том, что оригинал был написан для читателя, который не нуждался в объяснении специфических элементов своей культуры. Трудность работы переводчика при создании национального колорита заключается в том, что он не должен нарушать стиль оригинала.

Иначе дело обстоит с беспереводной межкультурной коммуникацией. Здесь источник информации изначально строит текст с расчетом на адресата, который имеет слабое представление о внешней культуре.

Наблюдения показывают, что языковая практика накопила целый ряд приемов и выразительных средств, с помощью которых оказывается возможным не только сообщить читателю необходимую фактическую информацию, но и создать национальный колорит внешней культуры, произвести эмоциональное воздействие на адресата информации. Накопление стилистических средств межкультурного общения ускоряется тем, что английский язык в ходе межкультурного общения все шире используется в качестве языка мировой литературы. Авторами таких произведений все чаще выступают так называемые «второязычные» писатели: английский язык для них является вторым языком, но зато объектом описания служит родная для них культура – индейская, японская, русская.

В нашем случае особый интерес и особую сложность приобретает фоновая лексика[8] в трактовке переводчика. От его умения учитывать и адекватно передавать культурный компонент семантики слова – особенности обращения в нашем исследовании – зависит качество текста-перевода.

В отличие от других лингвистических дисциплин, которые имеют свои собственные единицы (к примеру, фонетика – фонемы, морфология – морфемы, лексикология – лексемы и т.п.), у стилистики нет своих особых единиц. Носителями стилистических значений являются единицы фонетические (ср. рекламу стоматологической клиники Береги жубы ш детства, а также заглавия «Трахтырь», «Из-за принсипа!» С.Воронина), морфологические и словообразовательные (ср. секретарь – секретарша, столовая – столовка, тонкий – тоненький – тонюсенький – тонехонький), лексические (лик, лицо, физиономия, морда, рыло) и синтаксические (Только не задерживайся! – Чтоб никакой задержки!); они выполняют стилистическую функцию как бы «по совместительству», дополнительно к своим основным функциям. В тексте происходит суммирование «неконцептуальных» элементов значения единиц всех уровней (ср. Не занимайтесь делами, которые не входят в вашу компетенцию. – Не лезь (не суйся, не суй нос, не встревай) не в свое дело. Тебя тут только не хватало), что позволяет подчеркнуть тот или иной оттенок высказывания, придать высказыванию разную стилистическую окраску, усилить или ослабить эмоциональное воздействие. Все эти варианты и различия должен учитывать человек, искусно владеющий речью.[9]

Нас интересуют, прежде всего, антропонимы как стилистически маркированные единицы языка. Наиболее сложной здесь является передача элементов национального колорита, а также перевод антропонимов, служащих стилеобразующими элементами при описании автором своего видения мира. Одним из ярчайших примеров стилеобразующей функции антропонимов являются произведения А.П. Чехова. Можно сказать, что в русской литературе среди отдельных авторов стало традиционным присваивать антропонимам функцию передачи национального колорита. На нашем материале с этой точки зрения наиболее интересным для исследования представляется рассказ “The Chelyadin’s Son-In-Law” by Boris Ekimov. Ниже приведен список некоторых антропонимов, помогающих сохранить «русское звучание» английскому тексту.

Timofei Ivanovich – хорошо известный всем в деревне персонаж. Также Timofey.

Семья Chelyadin, the Chelyadins – Mishka Chelyadin. (младший член семьи)

Fetynia – пожилая женщина, известная тем, что варит в деревне самогон.

My mother-in-law Martinovna – описанная как автором и далее переводчиком, как “still quite strong and shrill-voiced, though getting on a bit”

The decrepit grandmother Makunja, Granny Makunya, Gran (“How old are you, Gran?”)

Alyeshka Borovskoy – a good-for-nothing villager, который известен тем, что “robbed a store”

Chigarikha – a distant neighbour.

Chapurin – начальник участка соседнего колхоза.

Все эти единицы вносят свой вклад в создание национального колорита:

· обращение по имени-отчеству свидетельствует в русской традиции, как было отмечено выше, об уважительном (и даже официальном) отношении к человеку;

· обращение по отчеству является распространенным просторечием, что помогает читателю почувствовать ту атмосферу русского (советского села), где происходит действие;

· уменьшительно-уничижительное обращение также характерно для русского разговорного просторечья;

· обращение по прозвищу, образованному от фамилии, также оживляет в восприятии русскоязычного читателя образ русского села со своими нравами и обычаями.

Подобные моменты, однако, представляют трудности для англоязычных читателей, принадлежащих к иной культуре. В случае с обращением „Chigarikha” в англоязычном тексте даже не понятен пол персонажа, хотя с точки зрения носителя русского языка очевидно, что это, во-первых, женщина, а во-вторых – не молодая.

Таким образом, наш анализ показал, что антропонимы как единицы обращения выполняют стилеобразующую функцию при создании национального колорита. Для иноязычного, инокультурного читателя многие из моментов нуждаются в пояснении, в качестве которого выступает контекст и (в некоторых отдельных случаях) комментарии переводчика.
Выводы

На основании изученного материала можно сделать следующие выводы:

1.   Этика межкультурного общения обуславливает использование антропонимов. На формы имен могут влиять положение человека в обществе, его возраст, виды общественных формаций (армия, профессиональные круги), размеры и вид социума (город, деревня, страна), принятые паспортные правила и жизненные ситуации. Различные способы обращения служат способам позиционирования человека на разных уровнях общества: в семье, общине, на работе или службе, даже на международном уровне. Таким образом, складывается определенная система имен, в которой можно выделить: уважительное, пренебрежительное, ласковое, официальное, нейтральное и другие обращения и именования.

2.   Носители англоязычной культуры достаточно осведомлены о системе именования в русском языке. Это позволяет при переводе обойтись без дополнительных пояснений (часто отсутствие специальных пояснений компенсируется лингвистическим контекстом, который расширяется до нескольких предложений). С другой стороны, отмеченное нами столь смелое употребление различных уменьшительных форм вызывает сомнения, поскольку значительно затрудняет восприятие текста, а следовательно – и сам процесс межкультурной коммуникации, в который вовлечен англоязычный читатель. Как представляется, более результативными в процессе межкультурного общения являются обращения и именования с пояснениями различного характера.

Заключение

Целью нашей работы явилось изучение лингвистических особенностей антропонимов в англоязычном тексте. Задачами исследования являлось:

1.   Освещение некоторых теоретических вопросов антропонимики и лингвокультурологии.

2.   Освещение функций антропонимов в лингвокультурологическом контексте.

Для решения этих задач было необходимо обратиться к теоретическому материалу, включавшему ряд работ по лингвистике, культурологии, антропонимике и межкультурной коммуникации, а также словари и статьи из сети Интернет. В частности, были определены такие основополагающие понятия, как «межкультурная коммуникация», «культурологический контекст», «антропоним», «единственные / множественные антропонимы» и некоторые другие.

Также были рассмотрены история и виды русских антропонимов, их особенности на стыке лингвистики и межкультурной коммуникации.

В практической части (Глава 2) в аналитико-синтетическом плане было рассмотрено понятие «этика межкультурного общения» На основе примеров, отобранных из текстов художественной прозы были проанализированы особенности передачи русских антропонимов в англоязычном обращении, а также антропонимы как стилеобразующий элемент художественного текста.

В нашей работе мы обозначили основные пролемы передачи имен собственных при межкультурной коммуникации: несовпадение систем именования, наличие разнообразных производных форм имени, а также учет правил этикета и уровня формальности общения. Учет этих проблем необходим для профессиональной подготовки специалистов в обласити межкультурной коммуникации, таких как переводчики, преподаватели иностранных языков, а также представителей других профессий, чья деятельность связана с межкультурным общением.

Основные итоги практического исследования можно суммировать следующим образом.

1.   Была раскрыта история формирования русских антропонимов, а также их особенности в современном языке.

2.   Были установлены и подробно рассмотрены основные виды русских антропонимов и их формы.

3.   Антропонимы были исследованы в лингвокультурологическом контексте двух типов:

1) В этикете межкультурного общения (на материале англоязычных переводов русских новелл).

2) В канве художественного текста (как стилеобразующий элемент).

3) Анализ показал, что в процессе межкультурной коммуникации, в которую вовлечен англоязычный читатель новелл «Дикий пляж», наиболее результативными являются именования (специфические для русской культуры), представленные с пояснениями (контекст или сноска переводчика).

В области художественной литературы антропонимы выступают как стилеобразующий элемент, позволяя создать атмосферу страны и культуры, которой они принадлежат (так называемый культурный колорит»).

Результаты данной работы могут быть использованы для дальнейшего изучения функционирования антропонимов на стыке языков. Помимо этого, при стилистическом анализе текста и его переводе, равно как и при составлении программ по подготовке специалистов в области межкультурной коммуникации и учебных спецкурсов по английской филологии.

Библиография

1.   R.H. Robins. General Linguistics. An Introductory Survey. London, 1971.

2.   Антропонимика. Под ред. В.А. Никонова и А.В. Суперанской. - М.: Наука, 1970

3.   Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М.: Советская энциклопедия, 1966. - 608 с.

4.   Берков В.П. Вопросы двуязычной лексикографии (Словник). - Л., 1973

5.   Борзова Е.П. Межкультурная коммуникация в глобализирующемся мире. М.: 2004

6.   Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М.: Высш. шк. 1990. – 320 с.

7.   Веселовский С.Б. Ономастикон / Древнерусские имена, прозвища и фамилии. - М.: Наука 1974. – 382 с.

8.   Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов. Под ред. А.П. Садохина. - М.:ЮНИТИ-ДАНА, 2002. (www. countries.ru).

9.   Гусева Е.В. Культурологический контекст и семантика текста в лингводидактическом освещении. /Межвузовский сборник научных трудов. – Самара, 1998

10. Данилина Е.Ф. Прозвища в современном русском языке. – В кн. Восточнославянская ономастика. - М.: Наука, 1979

11. Ермолович Д.И. Имена собственные на стыке языков и культур. — М.: Валент, 2001. - 200с.

12. Жапова. Д.Н. Антропонимы как этноисторическое явление // Бытие и язык. Новосибирск, 2004. - С. 216-219)

13. Зинин C.И. Введение в русскую антропонимию. – Ташкент, 1972

14. Кабакчи В.В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. -СПб.: Союз, 1998. – 475 с.

15. Калакуцкая Л.П. Фамилии. Имена. Отчества. Написание и склонение. - М.: 1994, 256с.

16. Карпенко М.В. Русская антропонимия. - Одесса, 1970

17. Королева И.А. Происхождение фамилий и отчеств на Руси. - Смоленск, СмолГПИ, 1999. – 174 с.

18. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? - М.: Гнозис, 2003. – 375 с.

19. Лингвистический энциклопедический словарь. /Гл. ред. В.Н. Ярцева. - М.: Советская энциклопедия, 1966. – 685 с.

20. Маслова В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие для студ. высш. учеб, заведений. - М.: Издательский центр «Академия», 2001. – 203 с.

21. Никулина З.П. О структуре и формировании семантики прозвища Семантическая структура слова. Кемерово, 1984

22. Петровский Н.А. Словарь русских личных имен. 6-е изд. - М.: 2000, 478 с.

23. Сафьянов В. И.Этика общения: Учебное пособие - М.: Изд-во МГУП Мир книги, 1998. – 164с.

24. Сепир Э. Коммуникация. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: 1993. – 655 c.

25. Системы личных имен у народов мира. Отв. ред. М.В.Крюков. - М.: Наука, 1989

26. Стернин И.А. Национальная специфика коммуникативного поведения //XII Международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации. Москва 2-4 июня 1997 г. М.: 1997

27. Суперанская А.В. Словарь русских личных имен. - М.: АСТ, 1998, 522с.

28. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: (Учеб. пособие) — М.: Слово, 2000. - 624 с.

29. Тупиков Н.М. Словарь древнерусских личных собственных имен. - СПб, 1903

30. Унбегаун Б.О. Русские фамилии. - М.: Прогресс, 1989. – 435 с.

31. Энциклопедия «Кругосвет». www.krugosvet.ru / под. ред. Беккера, Демидовой, Мельвиля, 2005.

Приложение
Список антропонимов из языкового материала “
The

Wild

Beach
”

Yuri Trifonov

A Short Stay In The Torture Chamber

Надя, Ольга, Моцарт, Чехов, Ахматова, Блок

Vitaly Moskalenko

The Wild Beach

Filya, Filipych,

Misha, Zemleroy,

Varja, Var, Varka

Volodja, Volod

Olenka

Lena, Len, Elena

Lelik,

Timur

Leonid Shorokhov

The Lifeguard

Vladimir Vasilievich Sagin Volodka, Sagin

Lyusya, Lyuska

Sashka

Maruska

Ivan Sergeevich Nikitin, Ivan, Nikitin

Boris Ekimov

The Chelyadin’s Son-in-Law

Timofei Ivanovich

Chelyadin, the Chelyadins

Mishka, Fetynia, Klavdia,

Raisa Chelyadin

Martinovna

Shuranya

Makunya, Granny Makunya

Alyeshka Borovskoy

Konstantin, Kostya

Nina Stilina

Chigarikha

Chapurin

Nikolai Skuridin, Nikolai

Natalia Sukhanova

Delos

Anton Appolinarievich, Tosha

Nina Andreevna Dyagileva, Nina

Alla Borisovna

Anton Appolinarievich

Maria Ivanovna

Lenochka

Yurka Borisov

Grigorieva Ekaterina Semyonovna, Katya

Artyomka

Aram Khachaturovich

Nikolai Shmelyov

The Fur Coat Incident

Viktor Ivanovich Grebenshchikov, Vitya

Natasha,

Grisha Shokin

Lina

Mary Pickford, Greta Garbo

Vera

Vladimir Tendryakov

Donna Anna

Ivan Kislov

Slavka Koltunov

Safa Shakirov

Yarik Galchevsky

Blok, Dumas, Sir Arthur Conan Doyle, Esenin, Mayakovsky, Gregoty Melekhov, D’Artagnan, Sherlock Holmes, Donna Anna

Lt. Mokhnatov

Captain Pukhnachov

Vasya Zyablik

Dyozhkin

Gavrilov

General Kosmatenko

Major Sanochkin

Lyudmila Ulitskaya

Lucky

Isaac Bentsionovich Galperin

His wife Faina Lvovna

Ivan Mitrofanovich Smerko

Ilya Muromets

Borenka Mednikov

The Kraft family

Rabinovich couple – Chaia Raphailovna and Chaim Gabriilovich

Vovochka Levi

Berta, Matthias

Vladimir, Vovochka

Vyacheslav Kondratiev

At Freedom Station

Andrei, Andryusha, Shchergin

Zhenya

Nadyusha, Nadja

Captain Ivanov

Vasek

Gogol, Dostoyevsky, Esenin

Daniil Granin

The Forbidden Chapter

Ales Adamovich

Kosygin

V.M. Molotov, G.M. Malenkov, L.P. Beria, A.I. Kosygin. N.G. Kusnetzov, P.F. Zhigarev, N.N. Voronov, Voroshilov

Zhukov

Nikolai Alexeevich Voznesetsky

Stalin

Vyacheslav Pyetsukh

The Ticket

Pasha the Saint”, Pasha.

Masha Shalyapina

Novosiltsev

Vyacheslav Pyetsukh

Novy Zavod

Komnatov

Mark Twain

Размещено на Allbest.ru

[1] Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация: (Учеб. пособие) — М.: Слово, 2000.

[2]Edited by Helena Goscilo & Byron Lindsey. Michigan: Ardis Publishers, 1993

[3] Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов (Под ред. А.П. Садохина. - М.:ЮНИТИ-ДАНА, 2002. (www. countries.ru)

[4] Зинин C.И. Введение в русскую антропонимию. – Ташкент, 1972

[5] Грушевицкая Т.Г., Попков В.Д., Садохин А.П. Основы межкультурной коммуникации: Учебник для вузов – сайт countries.ru, «Библиотека культурологи».

[6] Были оставлены английские варианты имен авторов и названий рассказов сборника, во избежание разночтений и удобства поиска по тексту.

[7] Кабакчи В.В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. СПб.: Союз, 1998.

[8] Подробно о фоновой лексике и культурологическом контексте см. 2.1

[9] Энциклопедия «Кругосвет», раздел «Стилистика», С. 2-3