Введение

Художественная литература, которую часто называют «искусством слова», принадлежит к более обширной сфере человеческой деятельности – искусству.

Словом «искусство», происходящим от понятия искушенности, умелости, в русском языке обозначают любое практическое умение (например, кулинарное искусство). Однако в таком аспекте нас искусство не интересует, поскольку объектом нашего исследования является художественная литература как один из видов деятельности человека в области духовной культуры наряду с музыкой, живописью, скульптурой, театром. Иначе говоря, речь пойдет о литературе как разновидности искусства в значении художественной деятельности. Предметом же является авторская манера писателя Ричарда Баха. Цель работы состоит в том, чтобы рассмотреть авторскую манеру Ричарда Баха и определить, в чем состоит его оригинальность. Из этого вытекает задача – на примере произведения «Чайка Джонатан Ливингстон» показать особенности и составляющие авторской манеры. Проблема заключается в том, что тема оригинальности авторской манеры, составляющих авторской манеры, а также собственно определения понятия «авторская манера» изучены недостаточно. Следовательно, актуальность темы обусловлена проблемностью определения авторской манеры.

Особенности художественной литературы обусловлены, прежде всего, ее функциями: эстетической, этической, коммуникативной, познавательной и воспитательной (управляющей).

Кроме того, данный вид литературы отличается от других своими специфическими признаками. Перечислим лишь те, которые четко выделяются из структуры художественного произведения и имеют текстовое выражение, то есть при чтении они заметны:

• художественный образ – это конкретная и в то же время обобщенная картина человеческой жизни, созданная при помощи вымысла и имеющая эстетическое значение;

• литературный тип – обобщенный образ человеческой индивидуальности, наиболее возможный, характерный для определенной окружающей среды;

• художественный мир вбирает в себя и первичную, и вторичную – вымышленную – реальность, одновременно противопоставляя, и сопоставляя их;

• деталь – самая малая единица художественного мира произведения.

Но есть еще такие признаки художественности текста, которые мы осознаем только после прочтения произведения: авторская позиция, замысел, оригинальность авторской манеры, социальная значимость, единство формы и содержания.

Все эти критерии художественности мы рассмотрим в первой главе данной работы. Вторая глава состоит из практического применения критериев, на основе которых делается оценка качественной стороны произведения Ричарда Баха «Чайка Джонатан Ливингстон».

Помимо этих разделов, работа включает содержание, введение, заключение, список использованной литературы.

1. Основные элементы авторской манеры

Художественная литература отличается от других видов литературы рядом причин. Прежде всего, «художественная литература – это один из видов искусства, вербальное художественное творчество». Иначе говоря – это вид искусства, предметом которого является внутренний мир человека, связи и отношения его с окружающей действительностью, оценка автором этой действительности [II; 8, 194]. А художественное произведение – это уникальная, глубоко личная система, поддающаяся воспроизведению только как целое [II; 12, 17]. В произведении художественной литературы всегда присутствует авторская оценка описанных событий либо явлений, его отношение к тому или иному персонажу. При чем, оценка или отношение автора могут быть выражены прямо в тексте – в авторской речи, а могут быть выражены в речи персонажей либо вообще находиться в подтексте. Так или иначе, любое художественное произведение требует глубокого осмысления читателем и тем более редактором в процессе редактирования текста.

Наряду с этим, в художественной литературе очень остро стоит проблема определения оригинальности авторской манеры, поскольку авторская манера (еще ее называют стилем автора) охватывает абсолютно все компоненты произведения. Каждый автор неповторим и обладает своей, присущей только ему манере изложения собственных мыслей, называемой авторской манерой. А каждый качественно созданный художественный образ является отражением духовного мира творца (писателя). Творческая индивидуальность характеризуется специфическим мировосприятием автора, его неповторимой способностью отбирать и воплощать в произведении события, явления, случаи реальной действительности. Все это, прежде всего, проявляется в языке и стиле.

1.1 Понятие о художественном языке (стиле)

Текст произведения характерен наличием знаков, находящихся в семиотических отношениях, то есть буквы входят в состав слов, которые в свою очередь связаны между собой. Так, в художественном произведении перед нами знаки двух уровней: буквы и слова. У каждого знака имеется три стороны: означающая – сигнальное «имя» знака, означаемая – значение знака, актуализируемая – его смысл [II; 11, 18].

1. Сигнал – это отношение знака к определенному языку. Если нет соответствующего языка, то нет и знака. Знаки всегда условны для определенного общества.

2. Значение – это отношение знака к действительности, которая не обязательно является реальной, так как в художественном произведении чаще всего действительность вымышлена. Значение знака – это модель некоторого явления жизни, а не сама жизнь, на которую знак указывает.

3. Смысл – это отношение знака к сознанию читателя, способного распознать не только отдельные знаки языка, но и упорядоченные конфигурации знаков (словосочетания, предложения, абзацы и т.д.). Так, любое слово обретает смысл только в контексте определенного высказывания, то есть во взаимодействии с другими знаками. Иначе говоря, смысл всегда контекстуален.

Наличие у художественного текста собственного, присущего только ему языка обычно соотносится с понятием стиля [там же, 25]. «Произведения, не обладающие своим собственным стилем, имитирующие чужие стилевые нормы к области искусства не принадлежат», – утверждает Эсалнек [II; 13, 236]. Однако, сколько бы ни был уникален стиль художественного произведения, множеством своих моментов он отчасти совпадает со стилями других произведений одного и того же типа, как, например, языки одной индоевропейской группы [II; 11, 25]. Но все таки, все художественные языки (стили) могут быть разграничены по ведущему в них конструктивному принципу иносказательности. Будучи вторичной (вымышленной, искусственно созданной) знаковой системой, художественный язык функционирует преодолевая, деформируя первичную систему знаков естественного языка [II; 11, 25]. Именно этим и создается иносказательность как неотделимое свойство художественных текстов. Так, выделяются следующие принципы иносказательности:

1. Аллегория предполагает вытеснение значений первичного языка смыслами, которые подлежат дешифровке. Так, например, у Виктории Токаревой рассказ называется «Коррида», но речь идет не об испанской корриде с быками, а об автомобиле ярко-красного цвета «коррида», который стал судьбоносным для главного героя. В рамках художественного высказывания она манифестирует некоторый смысл.

2. Гротеск противоположен аллегории и предполагает игру значениями первичного языка, приводящую к вытеснению смысла, к замещению его субъективной значимостью.

3. Эмблема по сути своей состоит в резком расширении области значений языкового знака при сохранении его исходного смысла.

4. Символ противоположен эмблеме как конструктивному принципу иносказательности. Сохраняя исходное значение языкового знака, символизация резко расширяет область его смысла.

Перечисленные явления трансформации первичной знаковой системы могут встретится рядом в одном и том же тексте. Однако уникальный художественный язык данного литературного текста в целом занимает семиотически определенную позицию по отношению к его естественному (национальному) языку. По этому конструктивному принципу стили могут быть типологизированы как аллегорические, гротескные, эмблематические и символические.

1.2 Составляющие авторской манеры

Искусству свойственен свой, особый способ отражения действительности – художественный образ, в основе которого лежит обобщение: «художественный образ – это конкретная и в то же время обобщенная картина человеческой жизни, созданная при помощи вымысла и имеющая эстетическое значение» [II; 12, 10]. При этом, важно понимать, что образ становится художественным не потому, что списан с натуры и похож на реальное явление, а потому, что с помощью авторской фантазии преобразует действительность, пересоздает мир в соответствии со взглядами и духовными соображениями человека [II; 13, 78]. Другими словами, писатель стремится отобрать такие явления и так изобразить их, чтобы выразить свое представление о жизни, свое понимание ее закономерностей и тенденций. Вне образов нет ни отражения действительности, ни воображения, ни познания, ни творчества. Художественный образ – создание творческого мышления, воображения и эстетической культуры. В образе гармонически сливаются объективное, существующее в действительности не зависимо от автора, и субъективное – все то, что идет от авторской индивидуальности. При этом, как пишет в своем труде «Теория литературы» Э.Я. Фесенко, субъективный, личностный момент – отношение содержания мысли к сознанию. То есть то, в чем обнаруживается личность субъекта, автора или персонажа, строй его мыслей и чувств, состояние духа. Ведь содержание литературного произведения – это не просто выражение отношения автора к изображаемому, а изображение предмета (события) с позиции идеала, то есть представление о должном и желаемом, о цели, к которой необходимо стремиться [II; 12, 17].

Художественный образ самодостаточен, он есть форма выражения содержания в искусстве; он всегда экспрессивен, то есть выражает личностное отношение автора к изображаемому предмету. «Важнейшими видами идейно-эмоциональной оценки являются эстетические категории, в свете которых писатель воспринимает жизнь: он может ее героизировать или, напротив, обнажить комические противоречия; подчеркнуть ее романтику или трагизм, быть сентиментальным или драматичным. Однако для многих произведений характерна эмоциональная полифония» [там же, 19].

Характеризуя образ субъекта (персонажа, рассказчика, повествователя, автора), нельзя не затронуть проблему типизации. Литературный тип – обобщенный образ человеческой индивидуальности, наиболее возможный, характерный для определенной окружающей среды [II; 1, 440]. Иначе говоря, тип – это такая форма характера, в которой содержится социальное обобщение. Содержание литературных типов многообразно. В системе образов литературного произведения персонажей бывает гораздо больше, чем характеров, так как некоторые из них выполняют только сюжетную роль, то есть типическое – не обязательно массовое. При этом, для полного всестороннего раскрытия типических характеров необходимы соответствующие обстоятельства – окружение человека, социальная среда, события и условия жизни, формирующие характер и определяющие его характер [II; 12, 22]. Так, писатель в художественном произведении типизирует не только характеры людей, но и обстоятельства, и процессы, происходящие в жизни, классифицирует различные факты жизни, сравнивает их, выделяет наиболее существенные, объединяет между собой. Следовательно, типизировать – это значит представлять картину мира в свернутом, обобщенном виде.

Таким образом, типизацией называется выражение общего, типического в жизни через единичное, индивидуальное [II; 12, 23].

Созданный в художественном произведении мир является не реальным, а условным, он не существует без нашего воображения. Понятие художественный мир вбирает в себя и первичную, и вторичную – вымышленную – реальность, одновременно противопоставляя, и сопоставляя их: «Художественный мир – сторона художественной формы, мысленно отграничиваемая от словесного строя. В словесно-предметной структуре художественного изображения именно предметы обеспечивают целостность восприятия, их мысленной созерцание определяет избранную писателем единицу образности, принципы детализации» [II; 12, 11]. Здесь слово «мир» обозначает предметы, изображенные в произведении и образующие целую систему.

Организующим центром художественного мира является человек с его внутренним миром, с его мировосприятием и мироощущением. Следовательно, вся система образных средств ориентирована на создание образа-субъекта [там же, 15]. Выражая определенную событийную или предметную информацию, образные средства так или иначе соотносятся с личностью персонажа, рассказчика, автора. Более того, любая деталь, любая пейзажная зарисовка, изображение интерьера осмысливается читателем в двух ценностных контекстах: в контексте героя – познавательно-этическом, жизненном; в завершающем контексте автора – познавательно-этическом и формально-эстетическом [там же, 16].

Самую малую единицу художественного мира произведения традиционно называют художественной деталью, относя к ней подробности предметные в широком понимании: подробности быта, пейзажа, портрета. М.М. Невежина дает такое определение: «деталь – мелкая составная часть чего-либо; подробность; частность. Детали относят к метасловесному, предметному миру произведения. Детализация предметного мира в художественной литературе неизбежна» [II; 6, 230]. Детализация неизбежна, поскольку воссоздать предмет во всех его особенностях писатель не в состоянии, а деталь или совокупность деталей замещает в тексте целое, вызывая у читателя нужные ассоциации.

Детали – это составные элементы литературного описания. Они позволяют писателю воссоздать место действия и облик действующих лиц. Из деталей складывается описание картин природы (пейзаж), внутреннего убранства помещений (интерьер), внешнего вида героев (портрет). Классификация деталей повторяет структуру предметного мира, слагаемого из разнокачественных компонентов – событий, действий, персонажей, их портретов, психологических и речевых характеристик, пейзажа, интерьера [там же]. Так, выразительная деталь – свидетельство мастерства писателя, а умение замечать детали – свидетельство культуры читателя.

Так как деталь может заключать в себе большую смысловую и эмоциональную информацию, ей принадлежит важная роль в композиции художественного произведения [II; 6, 233]. Э.Я. Фесенко в книге «Теория литературы» предлагает такую классификацию деталей по композиционной роли:

1. Детали повествовательные (указывающие на движение сюжета, изменение картины, обстановки, характера). Они подчеркивают развитие сюжета, появляются в разных эпизодах.

2. Детали описательные (изображающие, рисующие картину, обстановку, характер в данный момент).

Деталь важна и значима как часть художественного целого, задачей которого является раскрытие внутренней и внешней жизни человека.

Итак, любое художественное произведение в своей основе содержит перечисленные компоненты, собственно благодаря которым и создается художественность, а также складывается авторская манера писателя.

Кроме того, оригинальность авторской манеры, главным образом, находит свое выражение в замысле произведения [II; 8, 198]. Именно на реализации замысла сосредоточено внимание автора при отборе выразительных средств. Замысел имеет управляющее значение для процесса создания художественного произведения. Другими словами, художественное творчество можно представить в виде этапов:

1. Рождение замысла.

2. Воплощение замысла в произведении.

Как мы уже отмечали, содержание произведения – «это не просто выражение отношения автора к изображаемому, а изображение предмета (события) с позиции идеала, с точки зрения цели, к которой необходимо стремиться» [II; 12, 17]. И именно замысел вбирает в себя ценностные ориентиры автора, определив которые мы можем сделать вывод об оригинальности его видения окружающего мира. А также, об оригинальности манеры писателя излагать это видение.

Составляющие замысла, влияющие на качественную сторону произведения, а именно позволяет выделить и определить авторскую манеру:

1. Социальная значимость содержания.

2. Мировоззренческая позиция автора.

3. Глубина постановки общественных проблем.

Следует также учитывать, что замысел не излагается автором в тексте. К нему должен добраться читатель в процессе восприятия произведения, поскольку замысел – основная составляющая воздействия. При этом, необходимо помнить, что форма произведения должна полно раскрыть замысел [II; 8, 200].

Следующий элемент авторской манеры художественного произведения – это способы реализации авторского замысла. Как мы уже говорили, здесь, прежде всего, необходимо обратить внимание на то, реализуется ли замысел полностью в произведении. А только потом, если он реализуется, определять способы его реализации. Их, как утверждается в книге «Редакторская подготовка изданий» под редакцией С.Г. Антоновой, пять:

1. Художественная правда. Этот критерий предусматривает неискаженное воссоздание действительности в произведении [II; 8, 206]. Она достигается следующими способами: точностью жизненной, точностью изобразительной, точностью эмоциональной и точностью воздействия на воображение читателя. Однако, следует помнить, что художественная правда отличается от правды реального факта, то есть ее невозможно добиться простым описанием события, явления. Необходимо раскрывать сущность ситуации и характеров. При этом, роль редактора в том, чтобы оценить, смог ли автор осмыслить, обобщить изображенные явления в художественных образах.

2. Образы, их черты. Художественному образу свойственны:

   1. чувственная конкретность, которая придает изображаемому в произведении наглядность через воссоздание зримых признаков. То есть, когда происходит описание внешних либо внутренних сторон явления с использованием средств выражения, с помощью которых у читателя появляется перед глазами «картинка». Либо, когда автор изображает динамику мысли в момент переживания героя;

   2. органическая включенность личности автора, которая проявляется в том, что художественный образ несет информацию и о субъекте, и об объекте познания. Другими словами, читатель чувствует отношение автора к данному персонажу, событию, как будто сам присутствует в описываемом месте, сам видит происходящее. Этот критерий предполагает сопереживание и обращен не только к разуму читателя, но и к чувствам;

   3. многозначность и ассоциативность заключается в способности возбуждать фантазию читателя, активизировать ранее полученные впечатления, представления, находящиеся в сознании человека, что позволяет дать широкие возможности для субъективной конкретизации воспринятого;

   4. целостность образа говорит о том, что все эти критерии присутствуют одновременно без ущерба друг для друга.

      3. Художественная деталь – это средство создания художественного образа. Можно сказать, что именно детали лежат в основе изображения характеров и обстоятельств, через них читатель воспринимает замысел автора. Каждый писатель должен уметь отобрать именно те детали, которые дадут полное отражение живой, красочной картины мира. Художественная деталь – красочная подробность, несущая в себе обобщающую поэтическую мысль данного произведения, то есть она органически связана с замыслом.

      4. Мотивировка поступков говорит о том, что поведение героя должно быть естественным, связанным с его настроением, его внутренним миром, а поступки – обусловленными внутренней логикой развития его характера.

      5. Оригинальность авторской манеры – важнейшее условие художественности. Это вытекает из того, что каждое произведение является единством субъективного (присущего лишь личности автора) и объективного (не зависящего от личности автора). Поэтому, каждый автор неповторим и обладает своей, присущей только ему манере изложения собственных мыслей, называемой авторской манерой. А каждый качественно созданный художественный образ является отражением духовного мира творца (писателя). Творческая индивидуальность характеризуется специфическим мировосприятием автора, его неповторимой способностью отбирать и воплощать в произведении события, явления, случаи реальной действительности. Все это проявляется в языке и стиле.

Единство формы и содержания произведения определяется соответствием жанра, образной структуры, используемых эмоциональных средств замыслу [II; 8, 204]. Данное требование к художественному тексту является основой образа: для выражения смысла автор находит единственную форму, поскольку образ не существует вне определенной формы. Иначе говоря, художественное содержание не только требует определенной образной формы, но и создает ее, а художественный образ олицетворяет собой единство формы и содержания.

Таким образом, опираясь на оценку двух сторон текста – замысел и реализация замысла в произведении, делается вывод о том, присуща ли писателю авторская манера. При этом, в произведении должна быть органическая связь сюжета и персонажей; все сюжетные линии должны быть направлены на раскрытие характеров; поведение каждого персонажа должно быть естественным, поступки – соответствующими логике развития его характера, потому что читатель должен поверить в то, что описываемый человек может измениться в результате различных жизненных ситуаций. Иначе говоря, писателю для создания качественного и интересного произведения необходимо совместить эти черты, заставить их взаимодействовать и работать на раскрытие замысла, не затрудняя восприятие текста.

2. Оригинальность авторской манеры Ричарда Баха на примере произведения «Чайка Джонатан Ливингстон»

2.1 Анализ авторской манеры Ричарда Баха

Перед тем, как приступить к анализу произведения, необходимо сказать несколько слов об авторе и книге в целом.

Имени этого человека не найти ни в одном более или менее современном учебнике по истории американской литературы. Разумеется, русском учебнике. На Западе его имя давно и прочно ассоциируется с лучшими образцами прозы нового времени. Он разительно не похож ни на кого из американских прозаиков, кроме Рэя Брэдбери, пожалуй. Но Брэдбери – гений широкого профиля. А он, наш герой, – гений одной стихии, что, впрочем, не мешает ей быть первостепенной. Имя ей – полет. Имя ему – Ричард Бах.

Ричард Бах – писатель особый, и в его отношении это не просто заурядная формулировка. Особый по многим причинам. Беру на себя смелость заявить, что у Баха в широком смысле вообще нет предтеч в литературе. Кто-то назовет Экзюпери, другие заявят о Брэдбери. Что ж отчасти, это верно. Но и только отчасти. В остальном Бах, пролетающий над картой американской прозы на старом биплане с кабиной, продуваемой ветрами и ностальгией по прошлому, это абсолютно отдельная писательская единица: вне школ, вне направлений, кажется, вне всего, что привычно и знакомо по книгам титанов Фолкнера, Хемингуэя, Дос Пассоса, Драйзера, по книгам менее известных и не менее значимых Уоррена и Уильямса, по книгам, наконец, Сэлинджера, Кизи и Керуака. Последние стоят особняком, потому что в их творчестве особо сквозит трогательная и трагическая «тоска по неподдельности», ощущение оторванности прозы от привычных по классическим образцам компонентов литературного произведения. Последние трое определенно не от мира сего, имея в виду мир литературы и уже – мир американской литературы. Для великолепной четверки по праву отнесем сюда же и Брэдбери. И все-таки упражнения в поиске литературных предков Ричарда Баха дают почти нулевой результат. Почти, потому что притчи и философскую прозу вообще писали и до него. Нулевой, потому что так, как пишет Бах, не пишет больше никто на планете. И это не пустые слова. Проза Баха индивидуальна настолько, что неминуемо выдает создателя, как только пробегаешь глазами страницу. Чтобы почувствовать это, стоит начать с программной притчи Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», но чтобы понять до конца – следует прочно войти в художественный мир Баха, который образуют все его книги. Ничто так не поражает при сравнении написанных Бахом книг, как искусное их исполнение, как придание им такой совершенной формы и содержания. Творческий мир Баха – тоже особый. Ему удалось в 16 книгах воспеть все возможные стадии полета, от воспарения души до боевого вылета американского истребителя, и при этом ни разу не повторить себя, ни разу не показаться «забывшим сменить пластинку», ни разу не обеднить слог и всякий раз через одно показать многое.

Ричард Бах родился 23 июня 1936 года и здравствует по сей день. Далекий потомок великого композитора Иоганна Себастьяна Баха свой первый рассказ опубликовал, будучи еще школьником. Чтобы избежать скучного курса Английской Литературы, он выбрал альтернативный курс литературного творчества, но оказалось, для получения отличной оценки по предмету необходимо было опубликовать где-либо свой рассказ. В результате маленький Бах принялся рассылать свои материалы по разным изданиям, пока журнал «Пресс-Телеграм» не опубликовал рассказ о клубе астрономов-любителей «Они видели Лунного Человека». После этого Бах окончил университет, несколько лет прослужил в ВВС США, женился, стал отцом шестерых детей, развелся и только после этого всерьез задумался о карьере писателя.

Его книги объединяют две самые главные черты. Это автобиографичность, по большому счету литературный персонаж Ричард Бах и реально существующий Ричард Бах одно и то же лицо. Вторая черта и, безусловно, главная – полет. Пожалуй, можно выделить еще и третью черту всего творчества Баха – это мистика, ореолом которой окружены не только произведения американского писателя, но и легенды создания их. Повесть-притча, принесшая Баху известность и по-прежнему остающаяся самым популярным его произведением, «Чайка Джонатан Ливингстон», по словам создателя, была им только записана, но не придумана. По легенде в один из дней, гуляя вдоль берега, он четко услышал в своей голове слова «Чайка Джонатан Ливингстон» и увидел первую часть повести, которую и записал. Попытки самостоятельно закончить произведение к успеху не привели, пока, восемь лет спустя, Бах также случайно не увидел завершение истории. Но было бы достаточно самонадеянно списать все творчество Баха на божественное провидение, забыв о том, что мы имеем дело с писателем эпохи постмодернизма, вполне воплотившем в себе его черты и в то же время изящно ускользнувшего от каких бы то ни было условностей.

Произведения Ричарда Баха вполне можно воспринимать как волшебную сказку («Чайка Джонатан Ливингстон»), историю о любви («Мост через вечность»), фантастическое приключение («Единственная») и т.п. Но даже все произведения о полете на самолетах, пестрящие большим количеством технических терминов, на самом деле о полете Духа, о том, что самолет лишь удобная визуальная форма для путешествий сквозь время и пространство»… Нам не нужны самолеты, чтобы летать… или бывать на других планетах. Мы можем научиться это делать без машин. Если мы захотим»), а самый обычный человек не лишенный пороков и недостатков может найти ответ на любые вопросы, потому что чайка Джонатан, согласно эпиграфу, не выдумана и более того – живет в «каждом из нас».

«Чайка Джонатан Ливингстон» претворяет слова Рэя Брэдбери: «Эта книга Ричарда Баха действует сразу в двух направлениях. Она сообщает мне чувство Полета и возвращает мне молодость». Что тут скажешь: Брэдбери написал слово Полет, показав тем самым, что полет – это больше, чем слово, чем состояние – это религия. Религия, которую, к счастью, не разучились исповедовать. И если это религия, то Бах – пророк

Что подкупает в таланте Баха – умение быть оригинальным, мудрым и ненавязчивым одновременно. Бах открывает истину, но ни истина, ни само открытие не преподаются кафедральным тоном профессора житейских наук. Ричард Бах притягателен своей мудростью, которую по крупицам, будто алмазную пыль, собираешь в его текстах.

За свою долгую жизнь наш герой дал всего одно интервью русским журналистам. Впрочем, и его достаточно, чтобы понять: даже беседуя за чашечкой кофе теплым вечером 1991 года в своем особняке на берегу Тихого океана, он словно писал очередную книгу, где героями были все мы и вся жизнь наша. Книгу, которая никогда не выйдет отдельным изданием, потому что имя ей – мудрость. Имя ему – Ричард Бах. Это великий союз нерушим и прекрасен, как нерушима пирамида американской прозы и прекрасны создатели ее…

«В моем писательстве для меня самая увлекательная вещь – слышать эхо, проходящее по кругу людей. Люди пишут мне в письмах: «Я думал, что я такой один в мире. Оказывается, нет. То, что Вы пишете, – безумно, но это справедливо для меня». На конвертах этих писем стоят штампы «Нью-Йорк», «Рио-де-Жанейро», «Киев»… Для меня это было еще одним замечательным напоминанием того, что все мы – аспекты одного и того же, в каком бы месте планеты мы ни находились.

Мы – это очень любопытные существа, которые то и дело натыкаются на загадки, а отгадками делятся друг с другом, пытаясь узнать, «работает» ли для другого то, что «работает» для меня. Я считаю, что понятие нации нужно сформулировать заново. Границы нации проходят не по земле, они проходят на уровне мысли, объединяя людей по видам их любопытства. Нация, к которой принадлежу я, – это нация ищущего сознания. Это целая страна, в которой много людей. Но существуют и другие страны, и каждый волен выбирать себе гражданство. Существуют, например, страны, граждане которых верят, что пространство и время ограничены, что человек – это главное, а насилие – способ разрешения конфликтов. Мне это неинтересно. Просто скучно. Я уже прошел этот путь. Я был обычным американским парнем. В 18 лет я увидел большой и красивый плакат – на нем изображен истребитель, летящий вертикально вверх. Под плакатом стояла надпись: «Ты можешь летать на нем». И я, словно рыба, заглотил этот крючок. В этот момент я бы сделал все что угодно, чтобы летать. Однако многого не потребовалось. Только поставить подпись под документами в вербовочном офисе. Я стал авиационным курсантом и, надо сказать, прошел через многое с шорами на глазах. Однажды на лекции по истории и традиции ВВС США преподаватель написал на доске большими буквами – УБИЙЦЫ. Он обернулся, посмотрел на нас очень серьезно и сказал: «Да, это вы». Мы подумали, что этот человек – сумасшедший, ведь мы пришли сюда только затем, чтобы летать. Но он был единственный вменяемый человек, которого я встретил в ВВС, включая меня самого. Он знал, что все это значит. Он предупредил, что нас будут использовать для убийств, зная, что мы любим летать. Мне понадобились годы для того, чтобы понять, насколько прав был этот человек. Произошло это во Франции, в 63 м году, когда я служил там. Периодически в 3 часа ночи советские военные запускали все свои самолеты по направлению к границе. Мы начинали сходить с ума. Запрыгивали в самолеты, взлетали, но в последнюю секунду советские ВВС поворачивали назад, не долетая до границы. Тем самым они узнавали, сколько самолетов у противника. И то же самое делали мы. Это была замечательная игра. Однажды, когда я летел вдоль границы, заметил, что кто-то летит по другую ее сторону параллельно мне. И я подумал: «Мы сошли с ума. Парень в том самолете любит летать так же, как и я. Только на его самолете нарисована красная звезда, а на моем – белая. Вот и вся разница. Так стоит ли из-за этого убивать друг друга?» Я покачал крыльями, и летчик в советском самолете ответил мне тем же. И я понял, что у меня намного больше общего с ним, чем с теми людьми, которые агитируют за войну в моей собственной стране. У меня на глаза навернулись слезы от осознания того, что за сумасшествие происходит вокруг…»

И еще одно: «не забывай, что твоя семья больше, чем ты думаешь, и время от времени ты будешь встречать членов своей семьи…»

В 1991 году это сказал Ричард Бах.

Рассказ Ричарда Баха «Чайка Джонатан Ливингстон» – это прекрасная история, которую некоторые именуют философской сказкой. Как утверждает сам Бах, идея произведения была навеяна ему чайками, когда он прогуливался по морскому берегу. Словно голос подсказал ему, каким будет название его книги. Именно тогда он услышал имя «Джонатан Ливингстон». На многочисленные вопросы читателей и журналистов, Ричард Бах отвечает, что ему нечего добавить к написанному и комментировать свое произведение он тоже не будет, ведь рассказ способен поведать о себе все сам.

Итак, в рассказе «Чайка Джонатан Ливингстон» Ричард Бах под видом стаи чаек описывает социум, человеческое общество, его невежество, нелепую борьбу за пищу и за место под солнцем. Все было бы очень безнадежно, если бы среди толпы не появлялись такие люди-чайки как Джонатан. Эта чайка особенная. Она отличается всем. Достаточно хотя бы того, что дни она проводит не в птичьей возне и борьбе за корм, а в небе, и главное для нее – полет. Бах в своем рассказе говорит о жизни каждого человека. Он пытается донести до людей важность каждой прожитой минуты, важность совершенствования тела и духа, важность стремления к лучшему и призывает их не сводить свое существование к механическим действиям, никому не нужным делам, бытовым мелочам. Он учит нас летать.

Замысел, несомненно, соотнесен с заголовком, ведь именно Джонатан Ливингстон и есть образцом того человека-чайки, к которому должны стремиться все и каждый. Именно он своей жизнью показывает нам, как нужно жить.

В этом рассказе заложено много морали, много тех истин, которые так необходимы «потерявшимся», «заблудшим» людям, поэтому замысел автора, несомненно, социально значим и актуален для любого общества. Мировоззренческую позицию автора мы видим во всем. Взять, например, эпиграф к произведению: «Истинному Джонатану – Чайке, живущей в каждом из нас…» Очевидно, что автор верит в каждого человека и в то, что каждый способен изменить свою жизнь и взглянуть на мир иначе.

Автор отражает указанную идею в сравнительно небольшом рассказе. Он с мастерством художника описывает все детали и подробности происходящего. Все так ярко предстает перед глазами читателя, что он будто сам слышит крики и возню чаек, будто сам вдыхает свежий морской воздух.

Автор выступает в виде рассказчика истории. Но он не посторонний наблюдатель, нет! Он сам, в роли Джонатана отстаивает свою свободу и право на жизнь, изнуряет себя мучительными тренировками, радуется и отчаивается, улыбается и переживает. Его собственное отношение ко всему происходящему не может остаться незамеченным. Хотя рассказ так похож на сказку, но читатель чувствует, будто автор повествует об истории, случившейся с ним на самом деле.

Также автор настраивает читателя на то, что читатель сам может быть Джонатаном Ливингстоном. Он строит четкий ассоциативный ряд, проводя аналогию между жадной птичьей стаей и социумом и теми чайками, которые вырвались из «порочного круга», которые стали «другими» и каждым человеком, абсолютно каждым, кто способен поверить и измениться. Эти две аналогии два образа составляют единое целое, одну систему, в которой все взаимосвязано.

Несмотря на то, что рассказ вполне объемный, в нем практически отсутствуют художественные детали. Мы не встречаем «говорящих» предметов или знаков, которыми автор хотел бы сказать нам что-то. Нет символичных и ярких речевых оборотов. Автор не стремиться запутывать нас намеками – он просто ведет мудрое светлое повествование, в котором каждый может найти что-то свое.

Образ, который пытается донести до нас Бах – это образ сильного и смелого человека, образ свободного и светлого существа, образ личности, которая способна на многое. В повседневной жизни мы нечасто можем столкнуться с такими яркими личностями. Они есть, но как-то теряются на фоне общей массы, которая как раз очень хорошо и правдиво описана в виде стаи чаек. Наличие или отсутствие художественной правды каждый читатель может определить сам для себя: для кого-то это все покажется выдумкой и незатейливой фантазией, а кто-то сам является чайкой Джонатаном, сам стремиться «научиться жить». Для таких рассказ окажется полным правды.

Рассказ полон персонажей-чаек, каждый из которых живой, говорящий элемент в структуре повествования. Их поведение мотивируется привычками, устоями и глупыми законами (стая чаек), стремлением учиться, развиваться, жить и дышать полной грудью, добиться совершенства (Джонатан Ливингстон, Салливэн, Чианг) и желанием попробовать что-то новое, любопытством, открытостью, жаждой познания (Флетчер Линд, Генри Кэлвин). Несмотря на небольшой объем рассказа, автор умещает в него огромный этап становления личностей персонажей. В общем-то, этому и посвящена книга, тому, каким может стать каждый, если у него есть воля и силы отстаивать свои убеждения.

Мы видим, каким становится Джонатан. Его прогресс можно отследить с начала до конца. Вот он совсем еще неоперившийся птенец, упрямо идущий к поставленной цели. А вот это уже личность, достигшая невероятных высот развития и мудрости. Точно так же многие из стаи, вначале подавленные серой массой, запуганные и связанные законами, потом все-таки переступают эту черту и, попрощавшись со своей прошлой жизни, спешат навстречу новым открытиям.

Манера повествования автора вполне проста. Она не бросается в глаза вычурностью и не носит определенных ярлыков. Нет ярких фраз, изощренных стилистических оборотов или других языковых сложностей. Стиль Ричарда Баха не отличается от многих других авторов. Да и откуда бы он взял оригинальность манеры, ведь литература никогда не была его работой. Всю жизнь он был летчиком. Может, поэтому в его книгах так много места отведено небу…

Рассказ – достаточная форма для передачи авторской философии. Здесь не нужно слишком углубляться в события, поскольку они не столь важны, как мысли героев. Задачей автора было донести до читателей свою истину, свое наставление и надежду. Он мастерски выполнил это задание, уложившись в небольшом по объему, но емком по глубине рассказе.

Рассказ «Чайка Джонатан Ливингстон» принесла своему автору мировую известность и любовь читателей разных стран. Он стал символом беспредельных возможностей того, кто умеет мечтать, верит в совершенство и любит жизнь. Позже появились другие рассказы Ричарда Баха. Но при всей своей глубине они не идут в сравнение с прекрасной притчей о Чайке. А «Чайка» как была, так и остается одиноким шедевром, чарующим читателя своей поразительной красотой, так и осталась она одинокой в творчестве теперь уже знаменитого писателя, украсив своим появлением всю мировую литературу XX века. А для ищущих совершенства в духе повесть стала своеобразным пособием по развитию духовности, т.е. движения по пути к Истине.

2.2 Оценка издания

1. По виду данное издание – моноиздание, содержащее один рассказ Ричарда Баха «Чайка Джонатан Ливингстон». Аннотации, вступительной статьи либо предисловия от автора нет. Издание содержит лишь оглавление.

2. Тип сборника – массовый. Книги Ричарда Баха рассчитаны на сколь угодно широкий круг читателей. Их успех как бестселлеров показывает, что расчет на максимально широкую аудиторию оправдывается.

3. Что касается оформления издания, то оно не на очень высоком уровне. Книга в мягкой обложке, иллюстрация черно-белая, обложка цветная с рисунком спереди. Бумага сероватая, шрифт удобочитаемый.

Таким образом, культура исполнения издания не на очень высоком уровне, но книга издана «карманного» формата и предназначена для быстрого прочтения. Большего для данного издания и не требуется.

Заключение

Творчество Ричарда Баха представляет собой яркую страницу современной художественной литературы. В его произведениях четко отражаются социальные проблемы. А благодаря оригинальности и проблемности замысла его произведение легко, но с интересом читается и запоминается. Герои представляют собой целостные образы, которым присущи и чувственная конкретность, и включенность личности автора, и ассоциативность, существуют в разных эпохах, культурах и обществах.

Язык и стиль рассказа Ричарда Баха не выделяется особенной яркостью, не бросается в глаза излишней красноречивостью. Писатель выбирает простые, разговорные средства выражения, делая повествование легким для восприятия и осознания.

Подводя итог, отметим, что неповторимость манеры Ричарда Баха бесспорна и обеспечивает популярность его произведениям.

Литература

1. Бах Ричард. Чайка Джонатан Ливингстон. – М.: ООО Издательство «София», 2008. – 112 с.

2. Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.Н. Кожевникова, П.А. Николаева. – М., 1987.

3. Мильчин А.Э. Издательский словарь-справочник. – М., 2003.

4. Мильчин А.Э. Культура издания. – М., 2002.

5. Мильчин А.Э. Методика редактирования текста. – М., 1980.

6. Лобода С.М. Методика редактирования. – Луганск, 2004.

7. Невежина М.М. Теория литературы. – М., 2005.

8. Редактирование отдельных видов литературы / Под ред. Н.М. Сикорского. – М., 1987.

9. Редакторская подготовка изданий: Учебник / Под ред. С.Г. Антоновой. – М., 2004.

10. Рейсер С.А. Основы текстологии. – М., 1978.

11. Сикорский Н.М. Теория и практика редактирования. – М., 1980.

12. Теория литературы: Учебное пособие в 2 х томах / Под ред. Н.Д. Томарченко. – М., 2004. – Т1.

13. Фесенко Э.Я. Теория литературы. – М., 2005.

14. Эсалнек А.Я. Основы литературоведения. – М., 2003.