Понятийная составляющая концепта "язык" в русской и английской лингвокультурах

План

1. Концепт "язык" в текстах

2. Паремиологическое представление

3. Оценка и оценочные коннотации

Библиография

1. Концепт "язык" в текстах

Понятийная составляющая лингвокультурного концепта отражает его признаковую и дефиниционную структуру. Согласно С.Г.Воркачеву, понятийную составляющую "уместнее всего определить через отрицание: это то в содержании концепта, что не является метафорически-образным и не зависит от внутрисистемных ("значимостных") характеристик его языкового имени" (Воркачев 2002а: 55).

При анализе национальной формы обыденного сознания в качестве эталона принят семантический прототип языка, полученный на материале научного дискурса и не отмеченный культурно-языковой спецификой. Его семантическое ядро образуют следующие дефиниционные признаки: неограниченная семантическая мощность, эволютивность, манифестируемость в речи и этничность. Импликативными признаками, выводимыми из дефиниционных, являются коммуникативность и двойное членение языка (см. п. 2.6).

Очевидно, что при употреблении имени концепта в составе предикативных единиц актуализируется один или несколько из дефиниционных признаков, помещаемый говорящим в коммуникативный фокус высказывания (см.: Воркачёв 2003: 41). Таким образом, исследование понятийной составляющей концепта "язык" сводится к анализу актуализации дефиниционных признаков концепта при употреблении его имени.

Предмет анализа составила актуализация семантических признаков концепта "язык" на материале, с одной стороны, русских и, с другой стороны, англоязычных (английских и американских) прозаических художественных и (в меньшей степени) публицистических произведений ХХ–XXI вв. Корпус иллюстративного материала составил более двух тысяч примеров для каждого языка.

С социолингвистической точки зрения в иллюстративном материале представлен личностно-ориентированный дискурс, выступающий в двух разновидностях: бытовом и бытийном типах дискурса. По В.И.Карасику, если для бытового дискурса характерно стремление максимально сжать передаваемую информацию при самоочевидной коммуникативной ситуации, то бытийный дискурс предназначен "для нахождения и переживания существенных смыслов, здесь речь идет не об очевидных вещах, а о художественном и философском постижении мира" (Карасик 2002: 277).

В русском иллюстративном корпусе наибольшим числом употреблений оказывается представлен дефиниционный признак этничности. Естественный язык, представляя собой абстракцию высокого уровня, в языковой деятельности человека проявляется в виде конкретного идиоэтнического языка. Поэтому крайне высокая частота признака этничности языка оказывается вполне естественной: Беззвучный голос выкрикнул несколько отрывистых фраз, непонятных, как малайский язык; раздался шум как бы долгих обвалов; эхо и мрачный ветер наполнили библиотеку (Грин 1988а: 29); – А может, ты немецкий язык знаешь, как наш Рыбочкин? – усмехнулся Синцов, вспомнив, как вчера вечером адъютант пытался допрашивать перебежчика-австрийца (Симонов 1989, т. 2: 319); Простительно некоторым западным исследователям: пишут о нашей стране, но русским языком не владеют, с первоисточниками свериться не могут, им приказали повторять, что Тухачевский предвидел и предупреждал, они и повторяют (Суворов 1999: 238); – Ну, уж знаете... Если уж такую подлость!.. – Вскричал Филипп Филиппович по-русски (Булгаков 1988а: 322); Потом пришла немка, она же француженка – преподавала немецкий и французский (Каверин 1987: 94).

Можно заметить, что при упоминании о родном (в основном – русском) языке, о нём часто говорится по контрасту с другими: Русский язык его наверняка страдает хоть какими-то погрешностями, и выдавать себя за русского – заведомо обречено на неудачу, сопряженную причем с потерей лица (Звягинцев 2004в: 146); Сам Таяма или его штурман ругательски ругали в это время на русском языке экипаж и рулевого шхуны, которые не умели-де обращаться с управлением и не знали своего дела (Беляев 1987а: 243); Матвей Петрович говорил очень правильным русским языком, с твердыми, ясными окончаниями слов, с той правильностью, которая легче всего выдает иностранца (Адамов 1986: 6); – Бюрократизмус! – кричал немец, в ажитации переходя на трудный русский язык (Ильф, Петров 1982б: 484).

В фантастических произведениях упоминаются не только существующие этнические человеческие языки, но и вымышленные языки. Однако ни по форме, ни по сущности они ничем не отличаются от реальных языков, и в подобных произведениях признак этничности актуализируется точно так же, как и при упоминании человеческих языков: От природы любознательные, арзаки сами проявляли большой интерес к языку соседей. Не ведая опасности, они все хорошо запоминали и очень скоро одинаково свободно говорили как на своем языке, так и на языке избранников. Тогда менвиты запретили им разговаривать на арзакском языке, закрыли арзакские школы (Волков 1987: 170); Я не хочу, чтобы моя дочь была отстающей по марсианскому языку (Булычев 1988: 397).

Иногда имя концепта имплицитно используется в значении "иностранный язык", таким образом язык по умолчанию понимается как чужой: Так и было, когда мы жили в Крыму: Саня сердится, что я забросила языки, и я стала снова заниматься испанским (Каверин 1987: 467); Великими полномочными послами выбрали Лефорта, сибирского наместника Федора Алексеевича Головина, мужа острого ума и знавшего языки, и думного дьяка Прокофия Возницына (Толстой 1987: 224); Благо, в то время господа офицеры языками владели, штабс-капитан написал рапорт и... снова получил отказ (Суворов 2000: 142).

Относительно часто актуализируются сразу два дефиниционных признака: признак этничности и признак манифестации в речи. Признак манифестации в речи сопровождает около 40% случаев актуализации признака этничности. Необходимо отметить, что признак манифестации в речи не встречается отдельно от признака этничности: говорить можно только на конкретном идиоэтническом языке. При этом идиоэтничность языка может выражаться как эксплицитно – через его конкретное определение, так и имплицитно – через подчеркивание характерных признаков чужого языка: принадлежности членам определенной этнической общности, его непонятности, особенностей звучания. Признак манифестации в речи представлен главным образом употреблением имени концепта в сочетании с глаголами, обозначающими речевую деятельность в словосочетаниях типа говорить на каком-л. языке: Китайцы стирали рубахи в Северной Двине, прямо под набережной, и, громко болтая на своем гортанно-глухом языке, растягивали их под солнцем между большими камнями (Каверин 1987: 569); Однако он ни о чем не спросил нас, не поинтересовался узнать, кто мы такие, куда едем, на каком языке разговариваем (Ильф, Петров 1986: 166); Язык, на котором он говорил, был цокающим, быстрым, отрывистым, словно стрекотание лесной птицы (Булычев 1989: 334); Он потчует меня молоком и, снимая войлочную белую шляпу, говорит на чистейшем немецком языке: "Кушай, генерал! Это молоко необычайно целебного свойства" (Шолохов 1962, т.1: 139); Короткие и мелодичные слова земного языка звучали для тормансиан как заклинания (Ефремов 1989б: 156).

Дефиниционный признак неограниченной семантической мощности языка представлен крайне незначительным числом употреблений, но "с отрицательным знаком" – ставится под сомнение принципиальная возможность передать при помощи языка информацию любого рода: Я чувствую тысячи новых необычных запахов и их оттенков, я слышу бесконечное количество звуков, для выражения которых, пожалуй, не найдется слов на человеческом языке (Беляев 1987б: 340); Заодно мы выяснили о тебе такое, чему в ваших языках нет и названий (Звягинцев 2004а: 245). При этом речь может идти как о конкретном этническом языке, так и о человеческом языке вообще.

Признак эволютивности представлен единичными примерами: Удивительно, как автор не сообразил, что язык меняется тем сильнее и скорее, чем быстрее идет изменение человеческих отношений и представлений о мире! (Ефремов 1989а: 41).

В некоторых редко встречающихся случаях актуальным в контексте становится важным факт номинации именно человеческого языка, а не его идиоэтнических вариантов. Это происходит при эксплицитном либо имплицитном сравнении естественного языка с другими коммуникативными знаковыми системами. Таким образом, родовой признак антропности в таких случаях как бы замещает дефиниционный признак этничности. Имя концепта при этом всегда имеет при себе определение "человеческий": – "Иду вперед! Следуйте за мной!" – закричал Дима, хлопая в ладоши и переводя на человеческий язык эту перекличку кораблей (Адамов 1987: 209); – Можно подумать, что слон понимает человеческий язык и знает, что я хотел сделать, – сказал он (Беляев 1987б: 361); – Кагги-Карр, Кагги-Карр, – прокаркала ворона и Чарли Блек готов был сейчас поклясться даже перед судом, что в переводе на человеческий язык это означало: – Да, да, да! (Волков 1985: 207); А тут еще кот выскочил к рампе и вдруг рявкнул на весь театр человеческим голосом: – Сеанс окончен! Маэстро! Урежьте марш!! (Булгаков 1988б: 140).

Если же о человеческом языке говорится вне сравнения его с иными коммуникативными системами, то представляется, что подобные случаи отражают уже не "наивное" представление о языке, опираются не на языковую картину мира: Ведь язык тоже одно из самых логических строений человеческой мысли (Ефремов 1989б: 362).

В англоязычных текстах из дефиниционных признаков концепта "язык", как и в русской литературе, наиболее часто представлен признак этничности. Подавляющее большинство случаев употребления лексем, номинирующих концепт "язык" в английском языке, в базовом значении концепта, актуализируют именно этот дефиниционный признак : "Well," said Gabriel, "if it comes to that, you know, Irish is not my language." (Joyce 1914); He broke into a mixture of Italian and French, instinctively using a foreign language when he spoke to her (Lawrence 1920); He went on: "I work mainly in London. You speak English?" he added in that language (Christie 1934); That he was neither English nor American was evident from the fact that he could not understand her native tongue (Burroughs 1929); The man was clearly Scots, but his native speech was overlaid with something alien, something which might have been acquired in America or in going down to the sea in ships (Buchan 1922).

В фантастических произведениях, как и в русских произведениях этих жанров, упоминаются не только человеческие этнические языки, но и вымышленные языки. Ни по форме, ни по сущности они ничем не отличаются от реальных земных языков, и в подобных произведениях признак этничности актуализируется точно так же, как и при упоминании реальных земных языков: All the races of mankind on Venus (at least those that I have come in contact with) speak the same tongue (Burroughs 1935); A voice speaking Atreides battle language came into the tent (Herbert 1956); His final words had been in Thari, my native tongue (Zelazny 1985).

Дефиниционный признак манифестируемости в речи, как и в русских текстах, встречается только в сочетании с признаком этничности: "Ages ago," Urthred continued, "we certainly used to speak languages." (Wells 1923); She sat and watched them and she felt herself an alien among them, as alien and lonely as if she had come from another world, speaking a language they did not understand and she not understanding theirs (Mitchell 1936); I found myself speaking in a language that I hadn't realized I knew (Zelazny 1970); ‘Would she have been wonderful, then, if she had been able to talk in some unknown language?’ said Hannele jealously (Lawrence 1923). Около половины случаев актуализации дефиниционного признака этничности приходятся на его сочетание с признаком манифестации в речи.

Дефиниционный признак неограниченной семантической мощности языка представлен крайне незначительным числом употреблений – как и русском языке, "с отрицательным знаком". Подчеркивается лимитированность языка, невозможность выразить при помощи языка некоторые эмоции и мысли: My mother had said no painter could get such a colour. And neither were there any words in the language to describe it (Robins 1913); If Lady Caroline was upset, there are no words in the language that will adequately describe the emotions of Percy (Wodehouse 1919); The idea plunged back out of sight – untranslatable in language (Blackwood 1911); There are no words in any language to depict the fiendishly bestial cruelties and indignities they inflicted on his poor, quivering flesh (Burroughs 1939).

Дефиниционный признак эволютивности представлен единичными примерами: It felt good to speak these words openly, reminding his listeners that only here among the innermost Tleilaxu were the old words and the old language preserved without change (Herbert 1984).

Когда говорится о языке вообще, то, как и в русских текстах, подобные случаи отражают скорее научную, а не языковую картину мира: We can never dispense with language and the other symbol systems; for it is by means of them, and only by their means, that we have raised ourselves above the brutes, to the level of human beings (Huxley 1954).

Таким образом, анализ понятийной составляющей в русских и англоязычных текстах показывает подавляющее частотное преобладание актуализации дефиниционного семантического признака этничности по сравнению с другими признаками. Дефиниционный признак манифестации в речи встречается только вместе с признаком этничности, примерно в 40% (для русских текстах) или 50% (для англоязычных текстов) случаях актуализации последнего. Дефиниционный признак эволютивности представлен незначительным числом употреблений, при этом встречается только "с отрицательным знаком". Очевидно, это связано с проекцией носителем обыденного сознания своего личного уровня языковой компетентности на языковую систему в целом. Также можно отметить, что как русское, так и английское ЯС фиксирует внимание именно на пределах возможности человека выразить чувственную и субъективно-эмоциональную информацию.

Дефиниционный признак неограниченной семантической мощности представлен крайне незначительным числом употреблений. Очевидно, эволютивность языка индифферентна для обыденного сознания, т.к. эволюция языка совершается относительно медленно и незаметно для индивида: как писал Б.Уорф, "язык… реагирует на все изменения и нововведения, но реагирует слабо и медленно, тогда как в сознании производящих изменения это происходит мгновенно" (Уорф 1999: 87).

На основании проведенного анализа русских и англоязычных текстов можно сделать вывод, что как в русском, так и английском ЯС язык по преимуществу рассматривается как этнический язык, а представление о едином человеческом языке актуализируется только при эксплицитном либо имплицитном сравнении его с иными коммуникативными системами.

2. Паремиологическое представление

В паремиологическом фонде языка хранятся специфические черты обыденного сознания этноса. Под паремиями понимаются устойчивые в языке и воспроизводимые в речи анонимные изречения, пригодные для употребления в дидактических целях (Савенкова 2002: 67). Как правило, к паремиям относят пословицы и поговорки. Паремиологически отражённое знание, представленное в отдельных языковых системах, опирается на повседневный опыт людей как членов конкретных этнокультурных общностей, на традиции, обычаи и верования народов (Савенкова 2002: 115). Паремии, а в особенности пословицы, "несут в себе моральные ценности и нормы или представляют внутренние истоки культуры общества, почерпнутые из исторического опыта, тем самым воссоздавая подлинную национально-социальную психологию народа" (Маккена 1996: 88), они точно фиксируют обобщённый, проверенный жизнью исторический опыт народа, его вековые наблюдения, выполняя тем самым кумулятивную функцию (см.: Верещагин–Костомаров 1983: 94; Дмитриева 1996: 67; Тарланов 1999: 3). Пословицы – это по традиции передаваемый из поколения в поколение язык веками сформировавшейся обыденной культуры, в котором в сентенционной форме отражены все категории и установки носителя языка (Телия 1996: 241). Поэтому для обеспечения полноты исследования лингвокультурного концепта "язык" представляется необходимым проанализировать его паремиологическую реализацию.

Вместе с тем вопрос о том, как именно отражается конкретная этнокультурная модель в семантике паремиологического фонда естественного языка и в чем состоит отраженная в нем культурно значимая специфика современного лингвоменталитета, на сегодняшний день остается открытым (Телия 1996: 235). Паремиологические представления, как и языковая картина мира в целом, несколько архаизированы и не всегда отражают установки современного этнического сознания (Попова–Стернин 2001: 68, 82). Кроме того, паремии часто рождались в определенных социальных группах, и, следовательно, не обязательно отраженные в них представления могут быть релевантны для общества в целом (Гоннова 2004: 27).

Логема (термин П.В. Чеснокова, см.: Чесноков 1966: 284) – это логико-семантическая единица обобщённого характера, под которую могут быть подведены отдельные группы паремий. Логема выступает в качестве обобщающей исходной мысли, объединяющей группы конкретных характеристик и оценок отдельных культурно значимых смыслов, выявляемых в паремиологическом фонде. Однако следует учитывать, что сведение паремий в логемы осуществимо только в общем виде вследствие возможности различных субъективных восприятий пословичной семантики (Савенкова 2002: 46, 112), при этом наличие сигнальной лексемы в составе паремии не является обязательным условием для связи её с определённым концептом (Савенкова 2003: 260).

Материалом для исследования паремиологического представления о языке в русском языке послужили словари пословиц и поговорок русского языка В.И.Даля (Даль 1994), В.П.Жукова (Жуков 1991), В.П.Аникина (Аникин 1988) и М.И.Михельсона (Михельсон 1997), а также другие источники (Мокиенко 1999; ФКГ). Корпус исследуемого паремиологического материала составил 93 паремии.

Основные суждения о языке, выраженные в русском паремиологическом фонде, могут быть сведены к 4-м общим логемам:

1. Речевая деятельность играет важную роль в жизни человека (41 паремия, 44 %).

2. Речь имеет меньшую ценность по сравнению с практической деятельностью (35 паремий, 37,7 %).

3. Язык как орган речи является автономным органом (15 паремий, 16,1 %).

4. Язык как орган речи подчинён человеку (2 паремии, 2,2 %).

Общие логемы 1 и 2 в свою очередь представлены группами частных логем.

В то же время все паремии, имеющие отношение к концепту "язык", могут быть рассмотрены в следующих аспектах:

1. Роль языка в жизни человека.

2. Отношения между говорением и практической деятельностью.

3. Статус языка как органа речи по отношению к человеку.

Аспект "Роль языка в жизни человека" реализуется в логеме 1 "Речевая деятельность играет важную роль в жизни человека". В ней можно выделить логемы низшего порядка 1.1 "Язык обладает высокой ценностью", 1.2 "Язык обладает могуществом" и 1.3 "Язык является источником опасности".

Логема 1.1 "Язык обладает высокой ценностью" представлена одной паремией Язык телу якорь. Здесь язык представлен как важный орган, дополняющий тело.

Логема 1.2 "Язык могущественен" объединяет паремии, описывающие язык как орган речи и речь в общем как мощный инструмент влияния на окружающий мир (Язык царствами ворочает) и людей (Язык – стяг, дружину водит; Ласковое слово и кость ломит). Могущество языка подчёркивается в сопоставлении с малыми размерами анатомического языка как органа речи: Язык мал, великим человеком ворочает; Мал язык – горами качает; Мал язык, да всем телом владеет.

Логема 1.3 "Язык является источником опасности" содержит две логемы низшего уровня: 1.3.1 "Язык является источником опасности для говорящего" и 1.3.2 "Язык является источником опасности для окружающих".

В свою очередь, в логеме 1.3.1 можно выделить две частные логемы 1.3.1.1 "Говорение приводит к отрицательным результатам для говорящего" и 1.3.1.2 "Говорение приводит как к положительным, так и отрицательным результатам для говорящего".

В паремиях частной логемы 1.3.1.1 говорится о "враждебности" языка (До чего язык не договорится! Языце, супостате, губителю мой!; Свой язык – первый супостат; Язык до добра не доведёт; Язык доведёт до кабака), в частности, о потенциальной опасности для говорящего выдать себя при помощи языка (Никто бы про тебя не знал, когда б сам не сболтал; Сама скажет сорока, где гнездо свила; Птица поёт – сама себя продаёт; Всякая сорока от своего языка гибнет). Неосторожное слово может повлечь за собой серьёзные негативные последствия: Лучше ногою запнуться, нежели языком. Кто говорит, что хочет, сам услышит, чего и не хочет; Говоря про чужих, услышишь и про своих; От одного слова – да на век ссора; Худое слово доведёт до дела; За худые слова слетит и голова. Следует следить за языком также и потому, что результат говорения необратим: Слово не воробей: вылетит - не поймаешь; Коня на вожжах удержишь, а слова с языка не воротишь.

В паремиях частной логемы 1.3.1.2 говорится о двойственности языка, как о положительных, так и об отрицательных последствиях говорения, при этом акцент делается на отрицательных последствиях: Язык голову кормит (он же и до побоев доводит); Язык поит и кормит, и спину порет; Язык хлебом кормит и дело портит; Язык до Киева доведёт и до кия.

Логема 1.3.2 "Язык является источником опасности для окружающих" содержит паремии, описывающие опасность говорения для его объектов: Не ножа бойся, языка. При этом язык может действовать как оружие: Бритва скребёт, а слово режет; Он зубаст, он остёр на язык; У него язык как бритва; Слово не стрела, а пуще стрелы (а разит); Слово не стрела, а сердце сквозит (язвит); Слово не обух, а от него люди гибнут. Подчёркивается, что действие языка неотвратимо: От языка не уйдешь; Язык везде достанет; Бабий язык, куда не завались, достанет.

Часто высказанное при помощи языка утверждения расходятся с реальностью: На словах, что на гуслях, а на деле, что на балалайке; На словах, что на санях, а на деле, что на копыле; По разговорам всюды (годится), а по делам никуды, поэтому верить на слово всему не следует: Не всё то верится, что говорится. Данные паремии объединяются в логему 1.4 "Речь может являться инструментом обмана".

Логема 1.5 "Незнание языка приводит к отрицательным последствиям" представлена пословицей Горе в чужой земле безъязыкому.

Аспект 2 реализуется в логеме 2 "Речевая деятельность имеет меньшую ценность по сравнению с практической". Паремии этой логемы реализуют сравнение говорения с практической деятельностью в пользу последней (Меньше говори, да больше делай!; Кто мало говорит, тот больше делает; Кто много говорит, тот мало делает; Не спеши языком, торопись делом; Языком не торопись, а делом не ленись; Не та хозяйка, которая говорит, а та, которая щи варит). Говорение представляется как нечто бесполезное и потому малоценное: На язык нет пошлины; Со вранья пошлины не берут.

В паремиях частной логемы 2.1 "При помощи только говорения невозможно добиться практического результата" утверждается, что говорение бесполезно там, где требуется деятельность физическая (Языком капусты не шинкуют; Языком и лаптя не сплетёшь; Кто языком штурмует, не много навоюет; Горлом не возьмёшь; Горлом изба не рубится (дело не спорится); Плети лапти не языком, а кочадыком!; Языком масла не собьёшь; Сколько не говорить, а с разговору сытым не быть; Есть что слушать, да нечего кушать). Отрицается причинно-следственная связь между высказанным утверждением о событии и самим событием в материальном мире: От слова не сбудется (не станется, не прикинется), подчёркивается неспособность при помощи одного только говорения добиться желаемых результатов: Словом человека не убьёшь; Слово не обух, в лоб не бьёт; Словом не перелобанишь; Сколько не говорить, а с разговору сытым не быть; Не всё то делается (творится), что говорится; Все мы говорим, да не по говореному выходит.

В ряде паремий наблюдается оппозиция "язык – руки", символически отражающая здесь более абстрактную оппозицию "говорение – физическая деятельность": Языком болтай (играй), а рукам воли не давай; Языком, как хошь, а руками не трожь; Языком хоть ноги лижи, а руки покороче держи; Языком и шипи, и щёлкай, а руку за пазухой держи.

В паремиях логемы 2.2 "Хорошее владение языком несовместимо с навыками практической деятельности" отражается убеждение в том, что умение хорошо говорить является специфическим навыком, несовместимым с навыками практической деятельности: Рассказчики не годятся в приказчики; Хороший рассказчик – плохой приказчик.

В логему 2.3 "Говорение легче практической деятельности" могут быть объединены следующие паремии: Скоро то говорится, а не скоро делается; Скоро сказано, кабы да сделано; Всё скоро сказывается, да не всё скоро делается; Из лука – не мы, из пищали – не мы, а зубы поскалить, язык почесать - против нас не сыскать.

Логема 2.4 "Результат говорения ценится выше результата практической деятельности" реализуется паремией Не пройми копьём, пройми языком!. Так как говорение малоэффективно, то результат, достигнутый с его помощью, обретает бóльшую ценность.

Аспект "Статус языка как органа речи по отношению к человеку" реализуется в логеме 3 "Язык как орган речи является автономным органом". В паремиях, объединяемых этой логемой, языку как органу речи приписывается автономность от человека. Язык обладает способностью говорить сам, без санкции сознания (Язык языку весть подаёт), при этом в паремиях описываются оппозиции "язык – голова" (Язык лепечет, а голова не ведает; Язык болтает, а голова не знает; Язык языку ответ даёт, а голова смекает) и "язык – ум" (Язык наперёд ума рыщет). Эта способность говорить является неотъемлемой функцией языка: Язык без костей – мелет; Язык – балаболка; Язык мягок: что хочет, то и лопочет (чего не хочет, и то лопочет); Что знает, все скажет, - и чего не знает, и то скажет (о языке); Язык блудлив, что коза. При этом язык болтлив и способен говорить на любые темы: Язык, что вехотка: всё подтирает; Язык – жернов: мелет, что на него ни попало; Бабий язык – чёртово помело; Язык ворочается, говорить хочется; Язык без костей, во все стороны ворочается.

Наряду с представлением об автономности языка в паремиях реализуется и противоположное суждение о языковой деятельности как о функции сознания (логема 4 "Язык как органе речи принадлежит человеку"): Никто за язык не тянет; Врать – своя неволя (охота).

Итоги анализа русских паремий, относящихся к концепту "язык", представлены в таблице 1.

Таблица 1 Концепт "язык" в русской паремиологии

№	Логема	Кол-во паремий
1	Речевая деятельность играет важную роль в жизни человека	41
1.1	Язык обладает большой ценностью	1
1.2	Язык обладает могуществом	7
1.3	Язык является источником опасности	28
1.3.1	Язык является источником опасности для говорящего	18
1.3.1.1	Говорение приводит к отрицательным последствиям для говорящего	14
1.3.1.2	Говорение приводит как к положительным, так и отрицательным последствиям для говорящего	4
1.3.2	Язык является источником опасности для окружающих	10
1.4	Речь может являться инструментом обмана	4
1.5	Незнание языка приводит к отрицательным последствиям	1
2	Речь имеет меньшую ценность по сравнению с практической деятельностью	27+8
2.1	При помощи только говорения невозможно добиться практического результата	19
2.2	Хорошее владение языком несовместимо с навыками практической деятельности	2
2.3	Говорение легче практической деятельности	3
2.4	Результат говорения ценится выше результата практической деятельности	1
3	Язык как орган речи является автономным органом	15
4	Язык как орган речи подчинён человеку	2

Из 93-х исследованных паремий 50 (55 %) содержат сигнальную лексему язык. Как правило, лексема язык и её синоним горло в исследуемых паремиях указывает на орган речи, через функционирование которого описывается речевая деятельность, что характерно также и для множества устойчивых словосочетаний типа длинный язык, держать язык за зубами и т.п. .

В паремиологическом представлении язык как орган речи полностью "отвечает" за процесс говорения. В пословице Горе в чужой земле безъязыкому не знающий языка уподобляется немому, незнание языка лексически выражается так же, как и отсутствие анатомического языка. Это также единственная паремия, в которой семантика корня язык-/языч- отсылает к пониманию языка как идиоэтнической коммуникативной системы.

Говорение лексически обозначается при помощи глаголов говорить (14 паремий), сказать (4 паремии), болтать (3 паремии), врать (1 паремия), петь (1 паремия).

Результат говорения выражается при помощи лексем слово (15 паремий), разговор (1 паремия), враньё (1 паремия). Может быть отмечено два случая указания на говорение через описание особенностей языкового поведения человека (употребление лексемы рассказчик).

В русских паремиях речевая деятельность имеет гендерную маркированность – женщинам приписывается болтливость: Бабий язык, куда не завались, достанет; Бабий язык – чёртово помело.

В паремиях язык как орган речи и сама речь выступает как могущественный инструмент воздействия на окружающий мир, обладающий высокой ценностью (логема 1). Вместе с тем, его деятельность зачастую малоэффективна, особенно по сравнению с практической деятельностью (логема 2). Анатомический язык как орган речи может выходить из повиновения и говорить самостоятельно, причём болтливость является его неотъемлемым качеством (логема 3). Но вместе с тем распоряжается языком человеческое сознание (логема 4).

Материалом для исследования паремиологического представления концепта "язык" в английском языке послужили словари пословиц Р.Фергюссон (Fergusson 1995), Дж.Л.Апперсона (Apperson 1993), а также "Краткий оксфордский словарь пословиц" (CODP). Корпус исследуемого паремиологического материала составил 66 паремий.

Основные суждения о языке, выраженные в английском паремиологическом фонде, могут быть сведены к 2-м общим логемам. В исследуемом материале эти логемы таковы:

1. Речевая деятельность играет важную роль в жизни человека (38 паремий, 57,6 %).

2. Речь имеет меньшую ценность по сравнению с практической деятельностью (28 паремий, 42,4%).

Рассмотрим логему 1 "Язык играет важную роль в жизни человека". В принадлежащей этой логеме пословице The tongue is the rudder of our ship язык как орган речи признаётся направляющей силой в жизни.

В логеме 1 можно выделить логемы низшего порядка 1.1 "Язык является инструментом достижения жизненных целей", 1.2 "Язык является источником опасности", 1.3 "Говорение является эффективным инструментом эмоционального воздействия", 1.4 "Хорошее владение языком означает умение хорошо сражаться", 1.5 "Язык выражает мысли человека" и 1.6 "Язык должен быть понятен всем участникам коммуникации".

В логеме 1.1 "Язык является инструментом достижения жизненных целей" можно выделить две логемы низшего порядка: 1.1.1 "Без владения языком невозможно добиться чего-либо" и 1.1.2 "Хорошее владение языком способствует достижению жизненных целей"

В паремиях логемы 1.1.1 содержатся мысли о том, что без использования речи невозможно достигнуть чего-либо в жизни (The lame tongue gets nothing; Dumb men get no lands).

При этом паремии логемы 1.1.2 утверждают, что, в свою очередь, использование речи помогает в жизненных достижениях (Spare to speak and spare to speed; Speak and speed, ask and have; The squeaking wheel gets the grease).

Логему 1.2 можно разбить на частные логемы 1.2.1 "Язык опасен для окружающих" и 1.2.2 "Язык опасен для говорящего".

В паремиях, относимых к логеме 1.2.1, встречается прямое утверждение о том, что язык является оружием: A good tongue is a good weapon; Words cut more than swords; A woman’s sword is her tongue, and she does not let it rust. Язык может ядовито жалить (The tongue stings; The tongue is more venomous than a serpent’s sting; There is no venom to that of the tongue), наносить удары при помощи слов (Words are but wind, but blows unkind; Words may pass, but blows fall heavy), доводить до увечий и даже смерти (The tongue breaks bone, and herself has none; The tongue is not steel, yet it cuts; Under the tongue men are crushed to death).

Как язык является потенциальным источником опасности для окружающих, так является он им и для самого говорящего, поэтому в паремиях логемы 1.2.2 содержится призыв быть осторожнее в высказываниях во избежание отрицательных последствий (He that strikes with his tongue, must ward with his head; Words bind men; A bleating sheep loses her bit; Let not your tongue run at rover; Let not thy tongue run away with thy brains; Better the foot slip than the tongue; Birds are entailed by their feet, and men by their tongues; Ox is taken by the horns, and a man by his tongue; The tongue talks at the head’s cost; Little can a long tongue lein). Результат говорения невозможно изменить: A word and a stone let go cannot be called back.

В состав логемы 1.3 "Говорение является эффективным инструментом эмоционального воздействия" входят три паремии. В пословицах The voice is the best music и Good words cost nothing and are worth much утверждается безусловная ценность говорения, а в пословице Good words cool more than cold water выражен приоритет говорения над неязыковыми средствами.

Логема 1.4 "Хорошее владение языком означает умение хорошо сражаться" представлена пословицей He that speaks well, fights well.

Логема 1.5 "Язык отражает мысли человека" представлена паремиями What the heart thinks, the tongue speaks и Speech is the picture of the mind.

В роли инструмента коммуникации язык выступает в паремии That is not good language which all understand not (логема 1.6 "Речь должна быть понятна всем участникам коммуникации"). Идиоэтничность языка как системы коммуникации здесь выражена имплицитно.

Логема 1.7 "Язык помогает скрывать истинные намерения" объединяет паремии A honey tongue, a heart of gall и Fine words dress ill deeds.

Логема 1.8 "Язык трудно сдерживать" представлена единственной паремией He knows much who knows how to hold his tongue.

В английской паремиологии может быть выделен пласт паремий, характеризующий пренебрежительное отношение к говорению и объединяющийся логемой 2 "Речь имеет меньшую ценность по сравнению с практической деятельностью". В паремиях, принадлежащих к данной общей логеме, говорение рассматривается как процесс, с которого невозможно взять пошлину ввиду его малой ценности (Talking pays no toll), и как дешёвый товар (Talk is cheap). Высказывания, не подкреплённые делами, бесполезны: Good words without deeds are rushes and reeds.

Частной логемой общей логемы 2 является логема.1 "Говорение малоэффективно по сравнению с практической деятельностью". В этой группе паремий говорение сравнивается с практической деятельностью не в пользу говорения. Результаты практической деятельности наглядны и обладают большей ценностью (Actions speak louder than words; An ounce of practice is worth a pound of precept; Example is better than precept; Deeds will show themselves, and words will pass away). Практическая деятельность оценивается выше языковой: Doing is better than saying; It is better to do well than to say well; A little help is worth a deal of pity. Дыхание, используемое при процессе говорения, лучше использовать по-другому (Save your breath to cool your porridge).

Паремии логемы 2.2 "При помощи только говорения невозможно добиться практического результата" говорят о том, что говорение, в отличие от физической деятельности, не может навредить (Sticks and stones may break my bones, but words will never hurt me; Hard words break no bones); оно бесполезно в качестве платёжного средства (Talk is but talk; but ‘tis money buys land; Words pay no debts), и оно не может заменить практическую деятельность либо материальные предметы (Fine (kind, soft) words butter no parsnips; Mere words will not fill a bushel; Fair words fill not the belly; Fair words will not make the pot play; He who gives fair words, feeds you with an empty spoon; Good words fill not a sack).

Паремия Easier said than done принадлежит логеме 2.2 "Говорение легче практической деятельности". К этой же логеме можно причислить паремии, в которых утверждается, что дела не всегда следуют за словами: There is great difference between word and deed; Saying and doing are two things; Saying is one thing, and doing another; From word to deed is a great space.

Логема 2.3 "Говорение несовместимо с практической деятельностью" объединяет паремии The greatest talkers are the least doers; Great barkers are no biters; Dogs that bark at distance bite not at hand.

Итоги анализа английских паремий, относящихся к концепту "язык", помещены в таблицу 2.

Таблица 2 Концепт "язык" в английской паремиологии

№	Логема	Кол-во паремий
1	Язык играет важную роль в жизни человека	37+1
1.1	Язык является инструментом достижения жизненных целей	5
1.1.1	Без владения языком невозможно добиться чего-либо	2
1.1.2	Хорошее владение языком способствует достижению жизненных целей	3
1.2	Язык является источником опасности	21
1.2.1	Язык является источником опасности для окружающих	9
1.2.2	Язык является источником опасности для говорящего	12
1.3	Говорение является эффективным инструментом эмоционального воздействия	3
1.4	Хорошее владение языком означает умение хорошо сражаться	1
1.5	Язык отражает мысли человека	2
1.6	Речь должна быть понятна всем участникам коммуникации	1
1.7	Язык помогает скрывать истинные намерения	2
1.8.	Язык трудно сдерживать	1
2	Речь имеет меньшую ценность по сравнению с практической деятельностью	26+2
2.1	Говорение малоэффективно по сравнению с практической деятельностью	8
2.2	При помощи только говорения невозможно добиться практического результата	10
2.3	Говорение легче практической деятельности	5
2.4	Говорение несовместимо с практической деятельностью	3

Лексически говорение выражается при помощи глаголов to say (5 паремий), to speak (4 паремии), to talk (1 паремия), и существительных speech (1 паремия), talk (2 паремии). Результат говорения выражается лексемами word (22 паремии), precept (2 паремии), pity (1 паремия), voice (1 паремия).

Метафорически говорение описывается при помощи глаголов to squeak (1 паремия) и to bleat (1 паремия). Использование дыхания при говорении положено в основу паремии Save your breath to cool your porridge.

Из 66 исследованных паремий 21 (31,9 %) содержат лексему tongue. Лексема tongue в этих паремиях, совершенно аналогично русской лексеме язык, указывает на орган речи, через функционирование которого описывается говорение.

Таким образом, в английской паремиологии язык представляется прежде всего через говорение и его результат, т.е. речь (64 из 66 паремий).

Способность говорить представлена только одной паремией Dumb men get no lands.

Единственный случай представления о языке как о идиоэтнической коммуникативной системе реализован в паремии That is not good language which all understand not.

Можно отметить гендерную маркированность речевой деятельности в английских паремиях: женщинам приписывается болтливость и использование языка в качестве оружия (A woman’s sword is her tongue, and she does not let it rust; A woman’s tongue wags like a lamb’s tail; Women are great talkers; Women will say anything; A sieve will hold water better than a woman’s mouth a secret).

В английских паремиях язык как орган речи выступает как могущественный инструмент воздействия на окружающий мир, обладающий высокой ценностью (логема 1). Вместе с тем, его деятельность зачастую малоэффективна, особенно по сравнению с практической деятельностью (логема 2).

В английских паремиях функции языка как инструмента сводятся прежде всего к приобретению материальных ценностей (Dumb men get no lands; Speak and speed, ask and have), что отражается в логеме "Язык является инструментом достижения жизненных целей". Это свидетельствует об относительно большой значимости жизненных благ для английского языкового сознания, что коррелирует с данными этнопсихологии: "Деньги – кумир англичан. Ни у кого богатство не пользуется таким почётом. Каково бы не было общественное положение человека в Великобритании, …, он прежде всего – коммерсант. … Его первая забота всегда и везде – нажить как можно больше"; "Поражает неистовая одержимость, с которой американцы работают, т.е. делают деньги". Русские же намного более независимы от наличия денег и материальной собственности .

Представление об автономности, самостоятельности языка, очевидно, присуще английскому языковому сознанию в слабой степени. Несмотря на то, что язык обладает некоторой свободой воли, которая может быть фатальной для человека (The tongue talks at the head’s cost; Little can a long tongue lein), у человека присутствует возможность контролировать процесс говорения (Let not your tongue run at rover; Let not thy tongue run away with thy brains). Это также соответствует этнопсихологическим наблюдениям: англичане жестко контролируют страсти своего темперамента, и английские традиции предписывают сдержанность в.

Таким образом, представления о языке в русской и в английской паремиологии практически полностью сводятся к проявлению языка в речи, к говорению и его результату. Паремиям присущ взгляд на язык как явление, а не как сущность – т.е. на конкретное, а не абстрактное.

Для английской паремиологии характерно гораздо менее отчетливое по сравнению с русским представление о языке как об автономном, независимом органе, наделённом определёнными качествами, что проявляется в значительно меньшем количестве паремий, в которых язык характеризуется подобным образом. Одновременно анализ английских паремий позволяют сделать вывод о бóльшей значимости материальных благ для английского языкового сознания, что коррелирует с данными этнопсихологии.

3. Оценка и оценочные коннотации

Существует два типа аксиологических суждений, представленных в языке: общеоценочный и частнооценочный. Первый тип реализуется прилагательными хороший и плохой, а также их синонимами (прекрасный, превосходный, дурной, худой и др.) с разными стилистическими и экспрессивными оттенками. Эти прилагательные выражают холистическую оценку, подводящую аксиологический итог плюсов и минусов объекта. Второй тип представлен суждениями, дающими оценку одному из аспектов объекта с определенной точки.

Под коннотацией понимается "семантическая сущность, узуально или окказионально входящую в семантику языковых единиц и выражающую эмотивно-оценочное и стилистически маркированное отношение субъекта речи к действительности при ее обозначении в высказывании, которое получает на основе этой информации экспрессивный эффект". Как экспрессивно маркированный компонент семантики коннотация является продуктом оценочного восприятия и отображения действительности в процессах номинации. Как указывает В.В. Красных, концепту свойственно включать в себя определённые коннотации.

Существование оценки языка, равно как и оценочных коннотаций его имени, в ЯС не вызывает сомнения: "пользователь языка непременно стремится оценить качества известных и малоизвестных ему языков" (Кашкин 2002: 28). При этом, как правило, оценка относится к конкретным этническим языкам, а не к "языку вообще".

Как показывает анализ русского паремиологического фонда, удельный вес общеоценочных аксиологических суждений о языке/речи в нём довольно мал. Они представлены следующими пословицами: Хороша верёвка длинная, а речь короткая; Недолгая речь хороша, а долгая – поволока; Короткую речь слушать хорошо, под долгую речь думать хорошо. Во всех из них положительная холистическая оценка даётся короткой речи и положительно маркируется немногословие.

Среди пословиц о языке можно выделить группу пословиц, реализующих ценностное сравнение и являющихся общими суждениями о предпочитаемости: они сопоставляют конфликтующие ситуации и содержат рекомендации выбора в условиях развилки.

Презумпцией ценностных суждений является положение о том, что хорошее предпочитается плохому. Все категории, оценивающиеся положительно, предпочитаются категориям, оценивающимся отрицательно. Одним из следствий этого является то, что предпочтение отдается количественному превосходству (больше лучше, чем меньше), но в то же время стремление к умножению благ ограничено чувством меры (Арутюнова 1999: 257). В части пословиц о многословии реализуется представление о том, что большое количество имеет тенденцию переходить в плохое качество: Чем завираться, лучше молча почесаться; Лучше не договорить, чем переговорить; Лучше не досказать, чем пересказать; На что перевирать, лучше смолчать. Здесь отдаётся предпочтение молчанию при сравнении его с многословием. К этому же классу суждений относится пословица Лучше ногою запнуться, нежели языком. В ней отражено убеждение в высокой ценности правильного речевого поведения.

В части пословиц вводятся дополнительные ценностные признаки, снижающие ценность хорошего и улучшающие плохое, при этом встречается также инверсия аксиологических отношений: Доброе молчанье лучше худого ворчанья. Здесь молчание само по себе оценивается отрицательно, и только "улучшенное", качественно превосходящее молчание становится способным быть оцененным выше "худого" разговора.

Основную массу паремиологического фонда занимают пословицы, не содержащие холистической оценки в явном виде, но несущие вместе с тем определённые оценочные коннотации холистического плана – позитивные либо негативные. В связи с этим представляется целесообразным разделить множество пословиц, содержащих оценочные коннотации данного типа, на две категории: первую составят пословицы с позитивными коннотациями, относящимися к языку, вторую – с негативными.

Позитивные коннотации присутствуют в пословицах, в которых отмечается сила, с которой язык воздействует на человека, могущество языка: Язык телу якорь; Язык с богом беседует; Язык – стяг, дружину водит; Язык царствами ворочает.

В данной категории также присутствуют пословицы с положительной оценкой речевой деятельности, соответствующей ситуации (Чьё правое дело – говори смело; За правое дело говори смело; На великое дело – великое слово), либо речевой деятельности с содержанием, воспринимаемым положительно (Умные речи приятно и слушать; Доброе слово и кошке приятно; Ласковое слово и кость ломит).

В категории с негативными коннотациями языка в первую очередь можно выделить суждения с коннотацией собственно языка как органа речи. Присутствующая в них негативная коннотация обосновывается представлением языка в качестве автономного органа, действующего независимо от разума, опережающего его: Язык враг: прежде ума глаголет; До чего язык не договорится! Языце, супостате, губителю мой!; Язык до добра не доведёт; Уши – благодать божия, язык – проклятие; Свой язык – первый супостат; Язык лепечет, а голова не ведает; Язык болтает, а голова не знает; Язык наперёд ума рыщет; Язык мягок: что хочет, то и лопочет (чего не хочет, и то лопочет); Язык, что вехотка: всё подтирает; Язык – жернов: мелет, что на него ни попало. В этой группе пословиц представлены символические оппозиции язык – ум и язык – голова, где лексемы ум и голова указывают на человека – субъекта речевой деятельности.

В части пословиц подчёркивается могущество языка, и именно оно служит источником негативной коннотации – языка следует опасаться: От языка не уйдешь; Язык везде достанет; Не ножа бойся, языка; Слово не стрела, а пуще стрелы (а разит); Слово не стрела, а сердце сквозит (язвит); Слово не обух, а от него люди гибнут; Бритва скребёт, а слово режет.

Другие пословицы этой категории представляют собой императивные немотивированные высказывания, в которых оценка даётся на фоне какого-либо вида человеческой деятельности, в основном процесса принятия пищи: Зёрна мели, а много (а лишнего) не ври!; Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами!; Ешь больше, а говори меньше!; Ешь калачи, да поменьше лепечи!; Щи хлебай, да поменьше бай!; Ешь капусту, да не мели попусту!. Здесь негативная коннотация относится к многословию, как и в пословице Много баять не подобает.

В этой же группе представлены пословицы, в которых многословию даётся отрицательная оценка по причине отрицательных его последствий – потенциальной возможности сказать то, что не следует: Больше говорить – больше согрешить; Меньше говорить – меньше греха; Меньше врётся – спокойнее живётся; Кто меньше толкует, тот меньше тоскует; Лишнее говорить – себе вредить; Лишнее слово в досаду (во грех, во стыд) вводит; За кукушку (пустословие) бьют в макушку.

В других пословицах негативные коннотации относятся к возможной передаче информации, не предназначенной для других, посредством речи (Не всё сказывай, что поминается; Не всякому слуху верь, не всякую правду сказывай; Не всё мели (ври), что помнишь; Не всякую речь (правду) сказывай!; Много знай, да мало бай!), а также к несдержанности в словах (Говоря про чужих, услышишь и про своих; Кто говорит, что хочет, сам услышит, чего и не хочет; Худое слово доведёт до дела; За худые слова слетит и голова).

В части пословиц присутствует оппозиция говорить–слушать, при этом слушание маркировано положительно, а речь – отрицательно: Поменьше говори, побольше услышишь; Меньше бы говорил, да больше бы слушал; Кто говорит, тот сеет; кто слушает – собирает (пожинает). Присутствует и оппозиция говорить–делать: Меньше говори, да больше делай!; Не спеши языком, торопись делом; Языком не торопись, а делом не ленись; Кто мало говорит, тот больше делает; Кто много говорит, тот мало делает. Здесь подчёркивается бóльшая важность процесса физической деятельности по сравнению с речью.

К этой же категории можно отнести пословицы, выражающие положительную оценку молчания: И глух, и нем – греха не веем; Молча легче; Не стыдно молчать, коли нечего сказать. Присутствует неявное сравнение молчания и речи в пользу молчания: Молчанье – золотое словечко; Сказанное словечко – серебрянное, не сказанное – золотое; Сказано – серебро, не сказано – золото.

Значительная часть пословиц о языке и речи выражает утверждение, что высказывание о некотором событии и само это событие – понятия невзаимосвязанные; иными словами, в пословицах отрицается причинно-следственная связь между высказанным утверждением о событии и самим проявлением этого события в материальном мире: От слова не сбудется (не станется, не прикинется), Словом человека не убьёшь; Слово не обух, в лоб не бьёт; Словом не перелобанишь; Не всё то делается (творится), что говорится; Все мы говорим, да не по говореному выходит; Всё скоро сказывается, да не всё скоро делается; Скоро сказано, кабы да сделано; От приветливых слов язык не отсохнет.

Часто присутствует противопоставление акта речи и действия, при этом речи придается пренебрежительный оттенок; подчёркивается, что при помощи только языковой деятельности нет возможности совершить реальное действие: Языком капусты не шинкуют; Языком и лаптя не сплетёшь; Кто языком штурмует, не много навоюет; Горлом не возьмёшь; Горлом изба не рубится (дело не спорится); Плети лапти не языком, а кочадыком!; Не та хозяйка, которая говорит, а та, которая щи варит.

Также в части пословиц отражается убеждение, что умение хорошо говорить далеко не всегда совместимо с наличием реальных навыков физической деятельности: Рассказчики не годятся в приказчики; Хороший рассказчик – плохой приказчик; По разговорам всюды (годится), а по делам никуды; На словах, что на гуслях, а на деле, что на балалайке; На словах, что на санях, а на деле, что на копыле.

В паремиологическом фонде также представлены пословицы, дающие комплексную, двустороннюю оценку языка, и в них присутствуют коннотации обоего рода, как положительные, так и отрицательные: Язык голову кормит (он же и до побоев доводит); Язык поит и кормит, и спину порет; Язык хлебом кормит и дело портит; Язык до Киева доведёт и до кия. Однако негативная коннотация проявляется более отчётливо, что отражается в порядке слов в пословицах: часть высказывания, несущая негативную коннотацию, располагается в конце предложения.

В английской паремиологии не удаётся выявить общеоценочных аксиологических суждений, связанных с языком и речью.

К классу суждений о предпочитаемости относятся пословицы Better the foot slip than the tongue и It is better to play with the ears than the tongue. В них отражено убеждение в высокой ценности правильного речевого поведения.

В пословице Better say nothing, than not to the purpose вводятся дополнительные ценностные признаки, снижающие ценность хорошего и улучшающие плохое, при этом встречается также инверсия аксиологических отношений. Молчание само по себе оценивается отрицательно, но оно становится способным быть оцененным выше "плохого" разговора.

К этому же классу можно отнести пословицы Few words are best; No reply is best; Silence is a woman’s best garment. В них оценка лексически выражается при помощи прилагательного best "лучший". В данном случае сравнение является неявным; объект оценки выбирается из множества однородных объектов. В данных пословицах положительно оценивается немногословие (первая пословица) и молчание (вторая и третья пословицы).

Основную массу английских паремий, относящихся к языку и речи, составляют пословицы, не содержащие холистической оценки в явном виде, но несущие вместе с тем определённые оценочные коннотации холистического плана – позитивные либо негативные.

В английских пословицах язык как орган речи и сама речь высоко оценивается как инструмент приобретения жизненных благ: The lame tongue gets nothing; Dumb men get no lands; Spare to speak and spare to speed; Speak and speed, ask and have; The squeaking wheel gets the grease.

Также язык считается определяющей силой в жизни человека: The tongue is the rudder of our ship, а также своего рода оружием: A good tongue is a good weapon. Высоко оценивается эмоциональное воздействие речи на человека: Good words cool more than cold water.

Вместе с тем в английских паремиях подчёркивается могущество языка, и именно оно служит источником негативной коннотации – языка следует опасаться: Under the tongue men are crushed to death; The tongue breaks bone, and herself has none; The tongue stings; The tongue is more venomous than a serpent’s sting; There is no venom to that of the tongue; Words cut more than swords; Words are but wind, but blows unkind.

Также источником негативной коннотации служат приписываемые анатомическому языку как органу речи самостоятельность и болтливость: The tongue talks at the head’s cost; Little can a long tongue lein.

Негативные коннотации также обусловлены убеждением о взаимосвязи между произнесёнными словами и событиями окружающего мира – о магической силе слова: Talk of the devil, and he is bound to appear; Never speak ill of the dead. Подобная связь является отражением мифологического сознания, в котором слово является не условным обозначением некоторого предмета, а его частью.

Отрицательные коннотации многословия в английских пословицах объясняется повышением вероятности присутствия в речи отрицательно оцениваемых лжи (In many words, a lie or two may escape; In many words, a truth goes by; He that talks much lies much) либо ошибки, неверной информации (He that talks much errs much), а также снижением "качества" речи (Flow of words is not always flow of wisdom).

Также внимание обращается на неэффективность деятельности словоохотливых людей (Great talkers fire too fast to take aim; The eternal talker neither hears nor learns), их неумение хранить тайны (Great talkers are like leaky pitchers, everything runs out of them). Также многословие является признаком никчемных (The talk of idle persons is never still), не умеющих правильно говорить (Many speak much who cannot speak well) и ленивых либо бросающих слова на ветер (The greatest talkers are the least doers; Great barkers are no biters) людей; и, наоборот, немногословие является признаком мудрости (Who knows most, speaks least).

Негативные коннотации также относятся к возможной передаче информации, не предназначенной для других, посредством речи (Tell not all you know, all you have, or all you can do; Whom we love best, for them we can say least). Немотивированное императивное суждение Say well or be still призывает к одобряемому речевому поведению.

В пословицах представлена оппозиция говорить–слушать, при этом слушание маркировано положительно, а говорение – отрицательно: Hear much, speak little; Keep your mouth shut and your ears open.

В английских пословицах также присутствуют негативные коннотации речи на фоне сравнения с физической деятельностью. Результат речевой деятельности не в состоянии утолить голод (Fair words fill not the belly; He who gives fair words, feeds you with an empty spoon), не может заменить физические действия (Fair words will not make the pot play) либо предметы (Good words fill not a sack), либо служить в качестве платёжного средства (Talk is but talk; but ‘tis money buys land; Talking pays no toll). Речевая деятельность легче физической (Easier said than done), и ценится ниже (Save your breath to cool your porridge; Doing is better than saying; It is better to do well than to say well; A little help is worth a deal of pity; Good words without deeds are rushes and reeds). Результаты физической деятельности, в отличие от речевой, наглядны: Deeds will show themselves, and words will pass away.

Таким образом, представленные в паремиологических фондах двух языков паремии, имеющие отношение к концепту "язык", обладают как положительными, так и отрицательными коннотациями, при этом коннотация относится к языку как органу речи либо к говорению. Тем не менее, негативные коннотации присутствуют в гораздо большем количестве пословиц (позитивные коннотации присутствуют в 9 русских и 8 английских пословицах, негативные – в 74-х русских и 53-х английских, не считая группы русских пословиц с комплексной оценкой языка, отсутствующую в английском паремиологическом фонде). В обеих лингвокультурах отрицательная оценка даётся многословию, в целом положительная – молчанию. Во многих пословицах представлено пренебрежительное отношение к результатам говорения, особенно по сравнению с результатами практических действий. Вместе с тем подчёркивается могущество языка; присутствует вера в магическую силу слова. Заметим, что в пословицах представлены как позитивные, так и негативные коннотации, связанные с этим представлением.

В мотивации оценочных коннотаций в русской и английской паремиологии можно выделить этноспецифичные черты. Если в русских паремиях источником положительной коннотации языка как органа речи может служить сама его возможность влиять на окружающий мир и людей, то в английских паремиях положительно оценивается роль языка и речи как инструмента приобретения жизненных благ.

Библиография

1. Арутюнова Н.Д. Введение. // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 2006. С. 3-6.

2. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений (Оценка, событие, факт). М.: Наука, 2008. 338 с.

3. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Изд-во Воронежского государственного университета, 2008. 104 с.

4. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 2007. 320 с.