На древность этих культов указывают и стихи Гомера. В “Илиаде” (II, 550) поэт говорит о том, что во дворце Эрехтея, рожденного паш­ней, дарующей хлеб, Афину ежегодно умилостивляют “быками и бара­нами”. В рассказе о жертвоприношениях быка Зевсу упоминается стол, на котором были положены бескровные жертвы от урожая. Наряду с выражением “бык в городе” (“медный бык, посвященный Советом”). Г. В. Эльдеркин обращает внимание, что в “Одиссее” в рассказе о предательском убийстве Эгисфом Агамемнона сказано: он убил его так, “как если бы кто-нибудь убил быка у стола” (IV, 535). Вероятнее всего, это представление о столе связано с известным издавна умерщвлением быка в Афинах у бронзового жертвенного стола Зевса, тем более, что такой бронзовый стол может быть отожествлен со сто­лом (фатнэ), числящимся в официальной описи сокровищницы в храме Афины: “четыре серебряных фиалы на фатнэ”. Судя по изображениям . жертвоприношения быка на саркофаге из Агии Триады (Крит), серебря­ные фиалы могли употребляться для крови жертвенного быка.
Таким образом, дворец афинских басилевсов того периода был центром святынь, связанных с земледельческими культами и безопас­ностью страны. Жреческие функции древнего басилевса вполне законо­мерно перешли позже в руки басилевса, члена коллегии архонтов.
Хотя частично сохранившиеся фундаменты царского дворца не позволяют восстановить план дворца полностью, можно полагать, что общий комплекс дворцовых построек с его внутренними и внешними дворами, большим мегароном, с культовой площадкой и с жилыми помещениями, связанными друг с другом коридорами, был довольно обширным. Г. Ф. Стивенс, специально исследовавший остатки дворцо­вых построек, считает, что сохраненная в скале траншея и была осно­ванием стены, образующей западную границу дворцовых построек.
На Акрополе видны следы двух строительных периодов: более ранний из них относится, по-видимому, к XVI—XV вв., ко времени существования северного входа во дворец. Позже, может быть в XIII в. ввиду нарастающей угрозы вторжения дорийцев северный вход на Акрополь был перекрыт стеной, и лестница, вырубленная в скале, закрылась построенными здесь маленькими домами.
Самой замечательной постройкой этого времени является колодец, вход в который шел непосредственно из крепости. В западной части северной стороны Акрополя находилось четыре пещеры. В одной из них (самой восточной) археологами был обнаружен подземный про­ход в 35 м длины и от 1 до 3 м ширины. Используя глубокую трещину в северном склоне Акрополя, древние инженеры прорубили шахту на глубину около 36,5 м от уровня Акрополя и достаточно широкую для постройки в ней лестницы. Верхние ряды ступенек были деревянными, остальные каменными. В глубине скалы к самому водохранилищу вели 40 ступеней из сероватого мрамора, укрепленного на желтой глине. Лестница заканчивалась резервуаром около 4 м в диаметре с глубоким колодцем в центре.
Вода из него черпалась кувшинами. Постройка эта поражает изумительным познанием древних строителей геологических особенностей скалы; они имели ясное представле­ние об уровне воды в районе Акрополя. В периоды дождей уровень воды значительно поднимался, заполняя резервуар; летом количества воды в колодце также должно было хватать для водоснабжения укрыв­шихся на Акрополе жителей. Постройка такого колодца была делом чрезвычайно нелегким, и только крайняя необходимость могла заста­вить афинян предпринять ее. В мирное время население Афин
Гекатомпедон и реконструкция дворцового мегарона (Л. Холлапд). Существующие фундаменты окрашены в черный цвет
 пользовалось водой источника Эмпедо (позже—Клепсидра), доступ к кото­рому был нетрудным и с Акрополя.
Лестница с деревянными креплениями указывает на спешку, с которой производилась постройка колодца. Очевидно, этот источник воды был заготовлен на случай осады Акрополя. Население крепости пользовалось им не более 25 лет, так как позже он был заброшен и его никогда не восстанавливали. Поэтому есть все основания предполагать, что колодец был построен в период, подготовки к борьбе с дорийцами. Эту датировку подтверждает и керамика, найденная у колодца и по бокам лестницы, которая относится к концу этого периода. Фрагменты керамики этого же типа найдены в микенских домах на северном склоне Акрополя и в Пеларгике у бастиона храма Афины Ники. В это же время возводятся мощные укрепления западного входа на Акрополь с включением в них Пеларгика.
Афин как города в это время еще не существовало. Территории между Ареопагом и холмом Муз, Рыночным Колоном и агорой, а так­же северные склоны Ареопага были заняты древними некрополями. Основное население жило отчасти на равнине, а отчасти на склонах Акрополя, где сохранились следы небольших жилищ на насыпных террасах. По-видимому, эти постройки возникали вблизи кольцевой стены Акрополя в поздний период (в конце XIV—XIII вв.), когда мирное население равнины оказывалось под угрозой военного на­падения.
При Клисфене была начата постройка нового храма Афины на Акро­поле, отличная от храма Афины, перестроенного и реставрированного Писистратидами.
Сложной и нерешенной до сих пор проблемой остается определение места и назначения построек, известных по надписям V в., — Гекатомпедона (т.е. Стофутового храма) и Опистодома. Некоторые ученые пыта­лись видеть в Гекатомпедоне восточную целлу древнего храма Афины; однако в надписи храм Афины называется просто “храмом”, следова­тельно, Гекатомпедоном была какая-то другая постройка. Одновременно для обозначения перикловского Парфенона часто употреблялось офи­циальное название Гекатомпедона как для восточной целлы Афины, так и для всего храма. При этом, однако, ни размеры целлы, ни тем более храма не соответствуют ста футам. Поэтому стали предполагать, что на­звание “Гекатомпедон” унаследовано от более древнего храма (Старый Парфенон), на месте которого был возведен храм Афины при Перикле. Но поскольку обнаруженные фундаменты и этого раннего храма не со­ответствуют масштабам “стофутовой” постройки, В. Б. Динсмур пред­положил, что и этот храм унаследовал свое название от еще более ран­него, который он образно назвал “дедом” Парфенона (так называемый “Прапарфенон”). Поскольку на вершине Акрополя не было места для других построек, кроме древнего храма Афины на севере и территории, занятой Парфеноном, на юге, постольку возможно, что первоначальный Гекатомпедон был святилищем, предшествующим Парфенону, хотя на Акрополе не сохранилось его остатков. Впрочем, некоторые думают, что Гекатомпедоном назывался не храм, а священный участок, объединяю­щий на своей территории основные святыни и алтари Акрополя .
Опистодомом называли помещение, расположенное позади основной целлы храма; вероятно, так называли или западную половину древнего храма Афины или западное помещение Парфенона. Впервые этот термин встречается в декрете Каллия (439/438 или 434/433 г.) в связи с хра­нением храмовой казны Афины и других богов.
Согласно декрету, казна Афины должна была помещаться с правой стороны, а казна других бо­гов - с левой. Возможно, что Опистодомом стали называть два помеще­ния западной части древнего храма Афины или две стороны широкого западного помещения Парфенона или же его
открытый портик, ограж­денный решеткой.
Последнее, однако, вряд ли согласуется с необходи­мостью надежной охраны казны Афины и казны богов.
Оба предположения встречают трудности: первое - потому что древний храм Афины был разрушен персами в 480/479 г.; второе - в свя­зи с тем, что название “Опистодом” встречается последний раз в 353/352 г (ср. Демосфен, Речи, XXIV, 136); после этого года он, по-видимому перестал существовать, и, следовательно, это не может относиться к Опистодому Парфенона.
Многие ученые склоняются к тому мнению, что Опистодом древнего храма Афины, состоявший из двух помещений, имеющих отдельные вхо­ды, был удобен для размещения здесь двойной казны, находившейся под наблюдением двух казначеев. К тому же вход в эти помещения был не сразу из портика, а через большой зал - первое помещение храма. По­этому предполагают с большой долей вероятности, что впоследствии бы­ла восстановлена лишь эта западная часть храма, которая, по традиции, продолжала называться Опистодомом, хотя фактически существовала уже как отдельная постройка, предназначенная для хранения казны. Эта догадка как будто бы находит косвенное подтверждение в том, что после разрушения древнего храма Афины персами он не восстанавливался бо­лее как храм.
От времени Клисфена сохранился еще один памятник на Акрополе, связанный с событиями 506 г. После падения тирании спартанский царь Клеомен захватил Акрополь и, создав Совет 300 из знати, поставил у власти своего ставленника евпатрида Исагора. В связи с установлением власти родовой олигархии начались изгнания, в том числе были изгнаны “нечестивцы”, т. е. Алкмеониды и Клисфен. Однако афинский народ оса­дил Акрополь и после трехдневной осады вынудил Клеомена и спартан­цев покинуть пределы Аттики. С ними вместе бежал и Исагор. В 506 г. Клеомен с войском вторгается в Элевсин. Союзники Спарты, беотийцы и халкидяне (с о. Евбеи), рассчитывая на возможность легкой распра­вы с Афинами, присоединились к спартанцам. Однако окрепшая и па­триотически настроенная афинская демократия вышла победительницей в этой войне. Поход Клеомена кончился неудачно вследствие раскола в его войсках; а над беотийцами и халкидянами Афины одержали две победы, которые Геродот называет блистательными. Пленных беотийцев и халкидян афиняне заковали в цепи и лишь затем, получив за них боль­шой выкуп, вернули на родину. “Оковы же, в которых они были зако­ваны, они повесили на Акрополе; они сохранились и до моего времени, свешиваясь со стен, обожженных персидским пожаром, напротив мегарона, обращенного к западу. На десятую долю выкупа поставили посвя­щение в виде бронзовой квадриги. Она стоит слева, сразу при входе в Пропилеи, что на Акрополе. Написано же на ней следующее:
Граждан афинских сыны, победив на войне беотийцев
И халкидян племена, гнетом железных цепей
Дерзость уняли врагов
Как десятую долю добычи
Этих Паллада коней в дар получила от них.
(Геродот, V, 77)
Посвящение Афине четверки коней (управляемых, может быть, Ни­кой) на западном склоне Акрополя, у Пропилеи, а также цепей, в кото­рых были закованы пленные у мегарона (может быть, у древнего храма Афины) - первое известное нам посвящение победившей демократии, поставленное на Акрополе не отдельным частным лицом, а всем народом. Победа над беотийцами и халкидянами имела большое значение для афинского народа, так как это было первое серьезное испытание новой военной организации народа, всенародного ополчения, набираемого по территориальным филам. Понятна поэтому та гордость, которая нахо­дит яркое выражение в краткой надписи на пьедестале посвящения.
В истории Афин VI в. является поворотным периодом, связанным с важнейшими событиями в жизни афинского народа. В это время афин­ские малоимущие и наемные земледельцы из рабов превратились не только в свободных и независимых от знати людей ,но и в граждан афин­ской общины, свободно высказывающих свое мнение по поводу важнейших государственных вопросов и в частных беседах на агоре и во время собраний на Пниксе. После создания (при Писистрате и при Клисфене) первых клерухий демократический полис взял на себя обязанность под­держивать экономическое благосостояние граждан за счет растущего рабства иноплеменников и территорий, подвластных Афинам. На эти земли выводилась афинская беднота, афинские клерухи, получающие земельные наделы за счет покоренного населения. Рабовладельческий ха­рактер античной демократии находил свое отчетливое выражение в росте числа привозных рабов и в системе клерухий. Поднялось благосостояние и городского трудового населения Афин (ремесленники, художники, скульпторы и архитекторы). Их изделия находили постоянный и все воз­растающий спрос.
Художники и сюулопторы этого века создавали не статуи богов, а самих богов - юных и прекрасных, доброжелательных к людям. На гу­бах у них играет полузагадочная улыбка, та “архаическая” улыбка скульптур , которая всегда освещает лица богов и героев. Бо­ги должны восприниматься ожившими, поэтому мрамор окрашивался. Белизна мрамора, натертого смесью воска и оливкового масла или смесью шафрана и молока, получала живой тон человеческой кожи. Окрашивались волосы, губы, глаза и ресницы. Богатая одежда мрамор­ных кор передает богатство узоров, вышивку или вытканный яркими красками рисунок. И храм Афины, получивший новое оформление при тиранах, издали бросался в глаза яркостью своей росписи. Греки писали энкаустикой, с помощью минеральных красок, прямо на мраморе Они расцвечивали архитектурные и скульптурные детали голубыми, желты­ми на колоннах, зелеными на одеждах, красными на фоне метоп, фризов и фронтонов красками. Многие статуи архаических кор, найденные на Акрополе, сохраняют еще первоначальную, уже поблекшую окраску.
В период тирании в Афинах впервые появляются мраморные скульп­туры. Почти прозрачный, просвечивающий на солнце мрамор, доставляе­мый с островов, придавал необычайное очарование этим скульптурам, так как раньше в Афинах статуи обычно создавались из известняка или пороса. Возникший в Ионии и на островах (Хиос, Парос) новый тип кор, подчеркивающий богатой драпировкой тонкой одежды стройность де­вичьей фигуры, намеренно стилизованной и изысканной, находит радуш­ный прием в Афинах. 56 более или менее хорошо сохранившихся кор, най­денных на Акрополе, свидетельствуют о силе художественного влияния на Афины ионийских мастеров. Эти прославленные мастера стекались ко двору тиранов. Но иногда, если они не приезжали сами, им направ­лялся специальный заказ. Такой заказ из Афин получил, например, зна­менитый хиосский скульптор Архерм, впервые создавший изображение крылатой Победы (Ники).
В середине VI в. наряду со скульптурами из импортного островного мрамора появляются первые работы афинских скульпторов из пентеликонского мрамора. Но главные каменоломни Пентеликона еще не были открыты, и такие статуи редки.
В Афинах VI в. входит в моду хитон из тонкой прозрачной ткани и небрежно наброшенный сверху, спадающий вертикальными складками плащ. В скульптурах ионийских художников с большим искусством трак­туется фигура девушки (коры), ее одежда, прическа—локоны, перехва­ченные на голове диадемой и спадающие длинными прядями на грудь, ее продолговатые выпуклые глаза, слегка подкрашенные кармином, одухо­творенное, освещенное мягкой, иногда лукавой улыбкой лицо.
Однако афинские художники не стали простыми подражателями ионийцев, они сохранили свой оригинальный стиль, свои художественные традиции. Заимствуя у ионийских кор разрез глаз, поворот фигуры, де­тали драпировки, афинские мастера пытались воспроизвести не статуи, поставленные у подножия храма на Акрополе, а реальных живых деву­шек, своих афинских современниц. Это накладывало на работы афинских мастеров ту оригинальность, которая позволяет и теперь сразу отличить их работу от работы ионийцев
На рубеже VI и V вв. художники в Афинах, обладавшие уже боль­шим опытом в изготовлении как мраморных, так и бронзовых статуй, до­стигшие высокого мастерства в краснофигурной живописи, подошли вплотную к одному из величайших в истории искусства открытий – к открытию перспективы. Первые попытки показать движение человеческой фигуры, отказавшись от обязательной симметрии ее частей, относятся к концу VI в. Они свидетельствуют о настойчивом стремлении добиться такой правдивости изображения, чтобы оно стало ярким и убедительным.
Несомненно, что развитие демократического строя в Афинах повышало интерес и художников и поэтов к изображению человека-гражданина.
В это время после реформ Клисфена афинская агора одержала победу над Акрополем и центром политической, социально-экономической и духовной жизни афинян стал теперь район горшечников и металлургов. Памятники, созданные тираном, все более заменяются памятниками, созданными народом. Орхестра агоры, на которой Писистрат устраивал пер­вые театральные игрища, возбудившие в свое время негодование Солона, покинута. На южном склоне Акрополя возникает новая орхестра с хра­мом Диониса. Здесь происходят теперь состязания поэтов, драматургов, а позже и комедиографов. Организует и проводит праздники, в отличие от представлений на орхестре агоры, сам народ. Рождается афинский на­родный театр. Длительная и упорная борьба народа с родовой знатью завершилась полной победой народа; но не следует забывать, что одер­жать победу народ мог только в условиях создания гражданской общи­ны, основой существования которой был труд рабов и эксплуатация по­литически неполноправных или бесправных людей.
В истории греческого искусства 490 г. до н. э. представляется той датой, с которой начинается повышение развития культуры, достигаю­щий своего кульминационного пункта в период правления Перикла. Вехой в развитии греческого искусства стала марафонская победа афинян. Ее моральное значение было чрезвычайно велико. Отступление персидских войск перед маленькой армией гоплитов было одновременно и торжеством афинского демократического строя, остановленного на развалинах тирании, и залогом дальнейших успехов в борьбе с врагом. Гордость афинян и вера в свои силы объяснялась еще и тем, что победа была одержана без посторонней помощи; спартанским союзникам, рас­считывающим, может быть, на поражение афинян, была предостав­лена возможность взирать на богатые трофеи, захваченные у врага. Со временем марафонской победы связано еще одно событие-открытие богатых мраморных каменоломен Пентеликона вблизи Афин. Раньше мраморные разработки в Афинах были очень незначительны, и мрамор, как правило, доставлялся с островов, особенно с острова Пароса. Импорт мрамора был связан со значительными издержками, поэтому все архитектурные постройки создавались из мягкого известняка (пороса), а мрамор расходовался очень бережно. Открытие богатых залежей мрамора дало бесценный камень в руки афинских архитекторов и скульпторов.
Совпадение этих двух событий позволило сразу же после Мара­фона подумать об украшении Акрополя новым мраморным храмом в честь Афины Полиады, Афины—защитницы города.
Поросовый храм Афины Полиады раздражал афинскую демо­кратию навязчивым воспоминанием о ненавистной тирании. План по­стройки нового храма принадлежал, вероятно, Аристиду, это кажется тем более правдоподобным, что именно Аристид и его сторонники счи­тали войну с персами оконченной навсегда. Место для храма было выбрано на южной стороне холма, для чего пришлось проводить допол­нительные работы по выравниванию и расширению южной террасы Акрополя подпорными стенами. Храм был заложен в 488 г. в первый день Панафиней, как показывает ориентация оси храма, с направлением солнечного восхода в этот день (с учетом лунного календаря афинян) .В момент вторжения персов в Афины храм еще не был достроен, и позже на его месте был воздвигнут Парфенон.
Взятие Афин войсками Ксеркса (480 г.) сопровождалось разруше­ниями и города и Акрополя. После победы при о. Саламине, особенно в связи со вторичным вторжением войск Мардония в Афины (479 г.), изгнание врага с территории Греции считалось неотложной задачей
Перед Платейской битвой (479 г.) афиняне дали великую клятву в том, что “святилища, сожженные и разрушенные варварами”, должны остаться в таком же виде, чтобы навсегда служить памятником “без­закония варваров”. Соблюдая эту клятву, афиняне сохранили многие из руин на Акрополе, в самом городе и в других частях Аттики, как свидетельствуют об этом не только Геродот, но также Страбон и Павсаний. Колдонада храма и целла Афины остались в руинах.
Древняя статуя Афины, увезенная на Салакту была возвращена на Акрополь в мраморный храмик, построенный специально для нее на месте будущего Эрехтейона. Метопы и части коллонады “старого” Парфенона были позже размещены в стенах Акрополя так, чтобы они хорошо были видны из нижнего города - из Афин.
Победа при Платеях и создание Афинского морского союза привели Афины к экономическому и политическому расцвету. В 70-х годах V в., когда победа Кимона над персами и его роль в организации Афинского морского союза сделали его влиятельнейшим человеком в Афинах, несмотря на народное постановление, запрещавшее ставить на агоре гермы частным лицам, здесь были поставлены три гермы, посвященные трем победам Кимона (при Евримедонте, на Кипре и во Фракии).
Кимон стремился увековечить память о своем отце, Мильтиаде, победителе при Марафоне. Несомненно, что не без его влияния в се­верной части агоры был построен Пестрый портик (работа шурина Кимона, архитектора Плистоанакта). Свое название “Пестрый” портик получил по фрескам на фасадной стене, укрытой от дождя колоннадой, обращенной на агору. Этот портик расписывали знаменитые художники того времени. Рядом с картиной Полигнота “Разрушение Трои” была помещена картина Микона или, по другой версии, Панена, брата Фидия. изображавшая сражение при Марафоне. Эта историческая картина, единственная среди картин, нанисанных на сюжеты троянского цикла, уподобляет Мильтиада бессмертным богам и героям.
При Кимоне же, в 470 г., несколько ранее постройки Пестрого портика, афиняне на десятую долю добычи, захваченной в Марафоне, воздвигли памятник в честь этой победы в Дельфах. В дельфийском посвящении афинян изображены Афина и Аполлон вместе с легендар­ными героями и царями Аттики. Рядом с Афиной и Аполлоном стояла статуя Мильтиада; по утверждению Павсания, эти статуи были работой Фидия. Возвеличивание Мильтиада и включение его в число героев. общающихся с богами, не могло остаться незамеченным.
Неудачная экспедиция Кимона с 3000 афинских гоплитов в Спарту, охваченную восстанием илотов, окончившаяся бесславным возвращением в Афины в 462 г., была использована демократами для изгнания в 461 г. Кимона путем остракизма и для окончательного разрыва союза со Спартой.
Изгнание Кимона, сторонника союза со Спартой, друга афинских олигархов, вновь усилило влияние вождя афинской демократии Эфиальта, а после его трагической смерти - Перикла.
В 456 г. Перикл предложил созвать в Афинах представителей всех греческих городов на общегреческий съезд для обсуждения вопроса о строительстве новых греческих храмов вместо разрушенных персами. Оппозиция Спарты помешала осуществлению этого плана в общегреческом масштабе. Через два года, в 454 г. До н.э., после перенесения союзной казны с о. Делоса в Афины, по инициативе Перикла было принято решение ежегодно откладывать в казну богини Афины 1/10 часть союзного фороса. Наконец, в 449 г., в год заключения мира с Персией, несмотря на оппозицию олигархов, был принят план новых построек на Акрополе, построек достойных богини и древних святынь священной цитадели афинян.
Крупнейший из архитекторов Греции Иктин разработал план Парфенона. Парфенону он посвятил специальную книгу, упоминаемую Витрувием в сочинении “Об архитектуре”. Иктин построил Телестерий – зал для элевсинских мистерий и создал план прекрасного храма Апол­лона в Бассах вблизи Фигалии. Его помощником был талантливый ар­хитектор Калликрат, построивший позднее ионический храм Афины Ники и храм на р. Иллисе; вместе с ними работал на Акрополе Мнесикл — создатель Пропидей. Кроме этих, сохраненных традицией имен, в Афинах были и другие талантливые архитекторы, имена кото­рых остались неизвестны. Это те, кто построил Гефестион и храм Ареса на афинской агоре, храм Посейдона на мысе Сунии и храм Немесиды а Рамнах, на восточном побережье Аттики.
Главным помощником и другом Перикла, вдохновителем и руководителем всех работ был гениальный скульптор Фидий, сын Хармида. ,прославившийся еще до постройки Парфенона созданием позолоченной деревянной статуи Афины для Платейского храма и огромной бронзовой статуи Афины Воительницы на Акрополе. Над украшением Парфенона вместе с Фидием трудились и его ученики, среди которых был и Агоракрит, работавший позже в храме Немесиды в Ромнах, Алкамен, украшавший Гефестион и храм Ареса на афинском агоре, и Келомон - создатель коринфского ордера. Наряду с плеядой талантливых архитекторов и скульпторов времен Перикла жили_и работали знаменитые в Греции живописцы — Поликлет, Мирон и брат Фидия Панен. Классикой греческой культуры того времени стали такие произведения этих великих мастеров как “Мальчик с копьем”, “Дискобол” и др.
Этот новый период культурного развития Афин отмечен началом развития классического искусства. Художественный расцвет середины V в., совпадающий по времени с правлением Перикла, был бы, однако невозможен без создания той художественной традиции, которая была подготовлена длительным развитием искусства как в Греции, так и в Малой Азии, прежде всего в Ионии. Афины испытывали на себе воз­действие и дорического и ионического ордеров. И Парфенон и Пропилен восходят к дорическому стилю, но в отличие oт других городов грече­ского мира элементы ионического и дорического стилей в Афинах гармонично соединены в единое целое, взаимно обогащая друг друга.
2.2. Парфенон.
 Руины древнего Парфенона, до сих пор украшая Акро­поль, стали в наше время символом человеческой культуры и творче­ского гения. Некогда блиставшие белизной пентеликонского мрамора колонны Парфенона теперь приобрели цвет пентеликонских скал. Окра­шенные в коричневато-золотистые тона, они рельефно выделяются на синем фоне неба. Летом раннее утро и ранний вечер - единственное время, когда можно безнаказанно смотреть на древние руины. В середине дня яркий свет заливает Парфенон, удлиняя черные тени капителей и пе­рекрытий колонн. В этот час солнце горит как расплавленный металл, слепя глаза. А в те редкие в Афинах дни, когда небо темнеет, как перед бурей, храм становится тусклым и серым, как бы овеянным пеплом ушедших эпох.
В 449 г., в год заключения мира с Персией на выгодных для Афин условиях, Перикл внес на обсуждение Народного собрания проект ре­конструкции Акрополя. Согласно проекту Акрополь должен был пре­вратиться в священный участок, достойный великолепия Афин - геге­мона морского союза, победителя персов.
В биографии Перикла Плутарх сообщает нам некоторые подробности начатого строительства. Прежде всего древний биограф указывает на почти сказочную быстроту построек, “исключительных по своему величию и несравненных по красоте и прелести очертаний”, возникших в результате соревнования художников. То, что современники Перикла рассматривали как задачу многих поколений, было совершено в кратчайший срок. Это чудо вызвал Перикл. “Что ка­сается красоты, то она уже тогда была изначатьной, если же кто нибудь спросит о времени (построек), то они и теперь так свежи, как будто были только что созданы. Цветущая юность их, совсем не тронутая временем, бросается в глаза, как будто бы в эти произведения искусства примешано живое дыхание теплой крови и никогда не изменяющаяся душа”. Эта характеристика вызывает в памяти писателя и другое знаменитое имя – имя Фидия “Помощником Перикла был Фидий, который всем управлял и за всем наблюдал, хотя на каждой из построек трудились особые архитекторы и художники”
Затем Плутарх перечисляет важнейшие постройки этого времени, делая изредка отдельные примечания и пояснения общего характера Прежде всего Плутарх говорит о Парфеноне, упоминает о Телестерии Элевсина, Длинных стенах, Одеоне, Пропилеях Несчастный случай, который произошел при постройке Пропилеи с одним из искусных ремесленников, дает ему повод сообщить о заинтересованности богини Афины в успешном завершении трудов Перикла. Рассказ о постановке бронзовой статуи Афины Целительницы благодарным Периклом позво­ляет перейти к описанию культовых статуй, но у Плутарха упомянута лишь хризоэлефантинная статуя Афины Девы Писатель подчеркивает, что эта статуя создана самим Фидием, тогда как другие работы произ­водились под его руководством “Почти все лежало на нем, и, как мы уже сказали, он возглавлял всех художников на основе своих связей с Периклом”.
Следующая за этим фраза непосредственно переводит в третью и последнюю часть изложения Плутарха “И тогда появилась зависть и оскорбление, потому что Фидий имел обыкновение в угоду Периклу принимать (в своей мастерской) женщин из хороших семей, посещав­ших строительство”. Затем передаются различные сплетни о частной жизни Перикла, почерпнутые у Аристофана и Стесимброта. Писатель далее осуждает современников своего героя и переходит к общим соображениям о сложности историографии, которая затруднена измыш­лениями поздних поколений и субъективным предубеждением современ­ных Периклу историков.
Основным героем всех трех разделов главы является, без сомнения, Перикл. В первом из них Перикл выступает как хозяин величественных построек, во втором - План Парфенона
как заботливый отец ремесленников, в третьем - вместе с Фидием, как жертва ненависти и зависти.
Парфенон был храмом Афины Полиады (Градохранительницы) и обычно назывался просто “Храм” или “Большой храм”. Первоначально Парфеноном называлось западное помещение храма и лишь позже - все здание. Впервые мы встречаем это название в IV в. в одной из речей Демосфена. Местоположением для нового храма была избрана высокая площадка, уже ранее подготовленная для старого Парфенона. Парфенон, увенчивающий афинскую цитадель, не только был виден с юга и запада, но и на самом Акрополе открывался прекрасный вид на величественное здание. Совершенство постройки и тонкость испол­нения его фризов и фронтонов бросались сразу же в глаза даже не слишком опытному ценителю.
Проект храма былтщательно продуман. Работа Иктина и его помощника Калликрата, описанная в специальной книге Иктином (а позже и неким Карпионом), к сожалению, утеряна. Но самое ее суще­ствование указывает на большую предварительную теоретическую работу архитектора. Этим объясняется в значительной степени быстрота постройки, граничившая с чудом, по мнению Плутарха. Храм был построен в 447—438 гг., за 9 лет. Отделочные же работы продолжались до 432 г., т. е. до Пелопоннесской войны.
При постройке нового Парфенона был использован фундамент старого Парфенона, строительство которого началось после победы при Марафоне, но было не закончено. Однако фундамент пришлось значительно расширить, так как старый храм был длиннее и уже нового. Для этого использовали весь второстепенный материал, подготовленный для возведения старого Парфенона.
Здание Парфенона венчали барельефы и фриз. Рельеф ионического фриза рассчитан на приближающегося к храму зрителя. Когда панафинейская процессия проходила от западного фасада вдоль северной стороны Парфенона, на­правляясь к целле Афины, фриз был отчетливо виден между колоннами перистиля. Белая мраморная облицовка храма отражала свет Фриз выполнен в барельефе, потому что на него смотрят всегда снизу и лишь на близком расстоянии, а барельеф был бы слишком резок и груб. Очер­тания фигур и одежд в нижней части фриза сильнее и резче, чем в верх­ней, каждая фигура слегка наклонена к фону от переднего плана к зад­нему. Это создавало иллюзию глубины, особенно благодаря более сла­бым контурным линиям верхней половины фриза.
Мы не знаем, был ли Фидий создателем модели для этого фриза, но единство всей композиции указывает на то, что скульпторы, создававшие фриз, работали по единому плану и, вероятнее всего, по модели. По над­писям Эпидавра известно, что выдающимся художникам и скульпторам заказывали не только отдельные скульптуры, но и модели композиций. Относительно роли Фидия в создании фриза не существует единодушного мнения. Некоторые ученые отрицают роль Фидия в создании ионийского фриза, другие, доказывая архитектурное и скульптурное единство Пар­фенона, приписывают Фидию составление общей сюжетной композиции фризов и фронтонов и допускают его личное участие в создании фриза. Чаще всего тема сюжета бралась из гигантомахии.
 Г. Шрадер считал скульптуры западного фронтона работой Пэония, а восточного и фриза процессий — Алкамена, ионийца, ученика Фидия Б. Швайцер в статьях “Фидий—создатель Парфенона”, посвященных скульпторам Парфенона, анализируя памятники, доказывает единство их скульптурного, архитектурного и художественного замысла, считая Фидия организатором и вдохновителем всех работ. В 1957 г К. Блюмель в работе “Рельефы Фидия и фриз Парфенона” приходит к выводу, что между пиреискими копиями рельефа Фидия на щите Афины и ионическим фризом Парфенона лежит внутренний разрыв в этапах развития греческого искусства V века. Фидий не мог в работе над Панафинейской процессией всецело овладеть, подобно ионийцу, всей техни­кой перспективы и художественными средствами, ничего не зная о них в работе над изображениями в строгом рельефе, без применения перспективы (в сценах борьбы с амазонками) на щите Афины. Над фризом работали скульпторы нового поколения с новыми средствами выразительности живописно скульптурного показа на фризе Парфено­на. Конечно, тщательный сравнительный анализ Блюмеля убедителен, если не предположить, однако, что Фидий мог стилизовать свое искусство в работе над статуей Афины, но не был связан никакими рамками религиозных традиций в идеальном изображении своих сограждан.
Как бы то ни было, нас прежде всего поражает не только изумитель­ное искусство создателей ионийского фриза, где на протяжении всей его длины (ок. 160 м) нет ни одного повторения, но самая смелость за­мысла — перенесение на стены храма изображения афинских граждан, событие, небывалое в истории храмовой архитектуры. Насколько это было близко самому Фидию, свидетельствует его дерзкая по тому времени попытка дать на щите Афины свой автопортрет и портрет Перикла в об­разах Дедала и Тесея.
Статуя Афины была закончена и установлена в храме на втором году 85-й олимпиады, т. е. в 438 г. в дни великих Панафиней. Работа по завершению деталей и окончательной отделке храма длилась до 432 г. Плутарх сообщает: “Скульптор Фидий, взялся, как говорят, соорудить знаменитую статую; он был другом Перикла и пользовался у него наи­большим влиянием, поэтому у него были враги, причем одни завидовали ему из личных соображений, а другие хотели на нем произвести опыт,- каким окажется народ, когда ему придется судить Перикла. Они склони­ли на свою сторону Менона, одного из сотрудников Фидия, и убедили его сесть на агоре как молящего у алтаря (двенадцати) богов; он просил предоставить ему право выступить безнаказанно с заявлением о престу­плении, совершенном Фидием. Народ удовлетворил просьбу Менона. Од­нако хищения не обнаружили: Фидий, по совету Перикла, уже заранее так приладил золотую одежду к статуе, что вполне можно было снять ее и проверить ее вес, что Перикл и предложил сделать судьям. Тем не менее Фидия продолжала преследовать зависть, так как благодаря его зна­менитым произведениям он стяжал себе громкую славу. Его обвиняли прежде всего в том, что он, изобразив на щите бой с амазонками, придал лысому старику, поднявшему над головой обеими руками камень, свои собственные черты лица и что он сделал выпуклое изображение Перикла, сражающегося с амазонкой, замечательной красоты; рука же, держащая копье перед лицом Перикла, была сделана так, что она делала не столь бросающимся в глаза сходство с лицом Перикла, которое, однако, ясно видно в оставшихся незакрытыми частях лица сверху и снизу копья. Фи­дий был посажен в тюрьму и умер там от болезни. Некоторые, впрочем, говорят, что он был отравлен ядом; это сделали якобы враги Перикла, чтобы обвинить в этом самого Перикла. Доносчику Менону, согласно предложению, внесенному Главконом, “ народ даровал освобождение от всех налогов и предписал стратегам заботиться о безопасности этого че­ловека” (Плутарх, Перикл, 31)'.
Филохор (IV в. до н э.) в заметке к архонтству Теодора (438/437 г.г. ) пишет: “И золотая статуя Афины была поставлена в большом храме с ве­сом золота в 44 таланта. Перикл был эпистатом, Фидий - мастером. И Фидий, мастер, возбудил подозрение в том, что он неправильно поставил в счет слоновую кость для пластинок и был привлечен к суду. Говорят, что он будто бы бежал в Элиду, взялся [там] за изготовление статуи Зев­са в Олимпии и, после того как он ее выполнил, будто бы был убит элейцами”. Судя по сообщению Филохора, про­цесс над Фидием должен был происходить непосредственно во время или вскоре после установки статуи в Парфеноне и проверки отчета скульп­тора.
В сообщении Диодора содержатся лишь некоторые дополнительные сведения. “К алтарю богов в качестве молящих село несколько чело­век, подученных врагами Перикла. Обвинение Фидия заключалось в том, что он присвоил будто бы себе значительное количество священных сумм”. Народ, по наущению врагов Перикла, арестовал Фидия, а самого Перик­ла обвинил в святотатстве” (Диодор, XII, 38). Процесс над Фидием, не­сомненно, носил политический характер. Это подтверждается различием версий обвинения, - Фидия обвиняли то в утайке слоновой кости, то в утайке золота, то в присвоении денег, отпущенных на постройку Парфе­нона. По-видимому, автопортрет художника и изображение Тесея с ли­цом Перикла сыграли немалую роль в обвинении Фидия. И хотя Диодор не приводит этого обвинения, но его заключение об обвинении Перикла в святотатстве связано как раз с этими изображениями. Фидий также, не­зависимо от обвинений другого рода, обвинялся в святотатстве, и это был главный пункт, по которому он не мог оправдаться в глазах своих современников. Общественное возмущение афинян искусно подогрева­лось к тому же врагами Перикла.
Версия о приглашении брошенного в тюрьму Фидия в Олимпию элейцами для создания статуи Зевса в уже построенном для этого храме вряд ли верна. Искусствоведы и историки искусства все более утверж­даются в мысли, некогда упорно отстаиваемой Г. Шрадером в его работе о Фидии, что статуя Зевса является и по технике и по мастерству испол­нения более ранним произведением, чем статуя Афины Девы в Парфе­ноне. Самая версия о том, что сначала Фидий создал в Олимпии статую Зевса, а потом был убит элейцами как святотатец, нелепа. Она, по-види­мому, была придумана, чтобы снять с Афин обвинение в трагической смерти художника. Сообщение Плутарха о смерти Фидия в афинской тюрьме наиболее вероятно. Фидий погиб в Афинах. А. его семья, как пред­полагает Ч. Г. Морган, бежала в Олимпию, где она могла рассчитывать на защиту и благосклонный прием со стороны жрецов Олимпии и маги­стратов Элиды.
2.3. Пропилеи.
 В 434/3 г. в афинском Народном собрании было принято постановление о расходах, предназначенных для планировки Акропо­ля,- декрет Каллия. “Совет и народ постановили. Притания филы Кекропиды, секретарем был Мнесифей, Евпиф председательствовал, Каллий внес предложение: соорудить каменные статуи, золотые Ники и Про­пилеи; до тех пор, пока все не будет совершенно закончено, тратить на расходы из казны Афины согласно постановлениям, принятым ранее; производить планировку Акрополя, за исключением того, что запрещено, и восстанавливать, расходуя на это по десяти талантов ежедневно до тех пор, пока все не будет распланировано и восстановлено наилучшим образом; пусть руководят работой казначеи и эпистаты, а план архитектору проводить как в Пропилеях; пусть он заботится вместе с эпистатами о том, чтобы наилучшим образом и как можно дешевле произвести планировку Акрополя и реставрацию всего, что необходимо; прочими же деньгами богини Афины, имеющимися ныне в городе, и всеми теми, кото­рые поступят в будущем, не пользоваться и не тратить из них ни на что другое, да и на это не брать свыше 10 000 драхм.. .”
Вопрос о реконструкции Акрополя и установлении границ между территориями его святилищ обсуждался как раз в то время, когда заканчи­валось строительство Парфенона. Храму богини, созданному лучшими архитекторами и скульпторами Афинского государства, нужен был до­стойный его вход. Задача планировки состояла в том, чтобы посетители могли подойти к Парфенону и священному участку с оливковым деревом Афины и источником Посейдона со стороны, наиболее выгодной для осмотра памятников.
План реконструкции был поручен специальной комиссии казначеев и эпистатов, куда входил в качестве главного архитектора Мнесикл.
Неправильной формы дворик выходил с востока на лестницу, подни­мавшуюся к террасе Парфенона. Основанием лестницы были девять сту­пеней, выбитые в скале. Далее до уровня западной террасы храма под­нимались уже поросовые ступени. Архитектурно оформленный Пропилен открывал с северной стороны вход во двор, откуда посетитель впервые видел весь ансамбль Парфенона. На лестнице и на ступенях храма стояли сотни посвятительных статуй, поставленных здесь в разное время раз­ными людьми. Сам Парфенон блистал красотой своих безукоризненных линий, скульптурных украшений, яркостью и свежестью красок, подчер­кивающих капители колонн, архитравы и карнизы. Кое-где краски обрам­лялись позолотой.
Праздничные процессии направлялись к Акрополю по Панафинейской дороге. Поднимаясь плавными изгибами по западному склону хол­ма, дорога проходила через Пропилеи и, слегка поворачивая к югу, шла между огражденными священными участками Парфенона (справа) и древнего храма Афины и Эрехтея (слева), где на эту дорогу и выходил Пропилон Парфенона. Затем дорога шла в гору, пока постепенно не по­дымалась у северо-восточного угла до уровня стилобата Парфенона. По­верхность скалы между Пропилеями и Парфеноном была выровнена. В древнем округе Артемиды Бравронии были построены нарядные пор­тики, выходившие колоннадами на центральный двор.
Одновременно производили перепланировку и северного участка,. где некогда находился храм Афины, отстроенный Писистратидами. Вос­становленный после войны с персами опистодом этого храма, служивший сокровищницей, вероятно, был разобран, а казна Афины и других богов перенесена в опистодом Парфенона.
Эти планировочные работы производились уже в конце строитель­ного периода, после того, как постройка основной части Пропилеи была уже почти закончена.
В отличие от ориентации старого входа на Акрополь, который был разобран во время новых строительных работ, Пропилеи Мнесикла долж­ны были по своему направлению ориентироваться на Парфенон.
Проект Пропилеи, представленный Мнесиклом, был прост и гран­диозен. До сих пор его считают одним из наиболее удачных планов па­радного входа. По первоначальному замыслу архитектора, вход должен был занимать всю ширину западного склона Акрополя, от его северной до южной стены.
Пропилеи представляли из себя сложный портик, состоявший из трех основных частей: центральной, через которую вело на Акрополь пять во­рот, прорезанных в мраморной стене, и двух боковых, выступавших не­сколько вперед к западу и как бы фланкировавших путь.
Центральный портик открывался на запад колоннадой из шести до­рических колонн и прорезывался поперек по направлению к централь­ным воротам проходом, шедшим между двумя рядами высоких стройных ионических колонн, достигавших до 10 м высоты. Громадные мраморные балки, перекинутые с архитрава этих колонн на боковые стены портика, доходили до 6 м длины. На них лежал роскошный кессоновый потолок. Боковые портики открывались колоннадами в сторону центрального с восточной стороны, выходящей на Акрополь, к стене, через которую прорезаны были ворота, также примыкал дорический портик, но значи­тельно меньше и ниже западного, так как он был построен на более вы­соком уровне. К этому верхнему портику должны были примыкать еще два (с северо-западной и юго-западной сторон), также выходящие фаса­дами на Акрополь. По плану Мнесикла, здесь должны были находиться фонтаны и скамьи для отдыха посетителей, которые, наслаждаясь тенью и прохладой, могли бы видеть перед собой Парфенон, открывавшийся не только со стороны западного фасада, но и со стороны северной продоль­ной колоннады.
Однако Мнесиклу не удалось полностью осуществить задуманный проект. Юго-западный и юго-восточный портики должны были занять часть священных участков богов: юго-восточный - Артемиды Бравронии, а юго-западный - Афины Ники, что, естественно, встретило сопро­тивление жрецов.
Постройка Пропилеи продолжалась пять лет (437—432 гг.) и стоила к началу войны более 2000 талантов. Война прервала строительные рабо­ты, и проект Мнесикла остался навсегда незавершенным. Восточные портики входа на Акрополь вообще не были построены; юго-западный пор­тик остался асимметричным по отношению к северо-западному
При постройке Пропилеи Мнесикл впервые в архитектуре стал соче­тать мрамор с двумя видами элевсинского камня, серовато-голубого л темно-лилового Ранее контраст темного камня и белоснежного мрамора применялся лишь для статуй (темный постамент и мраморная статуя) Сочетая элевсинский камень и пентеликонский мрамор, Мнесикл блестя­ще разрешал трудные архитектурные задачи.
Нижний западный вход на Акрополь открывался шестью дорическими колоннами, тогда как выступающие колоннады боковых портиков были значительно меньшего размера. Это создавало почти непреодоли­мую трудность, так как было необходимо добиться единого архитектур­ного ансамбля входа Центральная колоннада была поставлена на четы­рехступенчатое основание из пентеликонского мрамора, гармонически соразмерного с высотой колонн. Однако для колонн боковых портиков это основание было неприменимо, поскольку для них требовалось трех­ступенчатое основание, пропорциональное их высоте. Эту задачу Мнесикл блестяще разрешил, поставив в боковых портиках три верхних ступени из белого мрамора на нижнюю ступень из темного элевсинского камня. Таким образом, пропорция не нарушалась, так как в центре сохранились четыре, а по бокам три мраморные ступени. Темные полосы нижней сту­пени боковых флигилей подчеркивали лишь направление входа, эффект­но выделяя при этом центральный шестиколонный фасад Пропилеи Ко­лонны этого фасада расступались в центре на ширину священной Панафинейской дороги, подымавшейся на Акрополь. Высеченная в скале до­рога проходила между ионическими колоннами по центральному нефу в 4 м ширины. Внутри Пропилеи дорога закрывалась двустворчатыми воротами. Ворота отворялись лишь в торжественные дни процессии. Обычно же они были закрыты, и посетители Акрополя проходили боко­выми входами.
Далее пологий склон Акрополя резко повышался, создавая, таким образом, два различных уровня единой постройки. На этом более вы­соком уровне Мнесикл построил поперечную стену, прорезанную пятью входами, одним центральным и двумя боковыми с каждой стороны. По обе стороны от священной дороги, к боковым входам поднимались лест­ницы в пять ступеней, верхняя ступень которых была из темного элевсин­ского камня, а постепенно поднимающиеся панели боковых стен прохо­да - из серовато-голубого мрамора.
Когда посетители, покидая залитый солнцем Акрополь, входили в Пропилеи, темно-лиловый, почти черный камень верхней ступени сразу выделялся среди белого мрамора погруженных в тень Пропилеи. Этим резко обозначалось начало спуска по ступеням. Не случайно поэтому Мнесикла иногда называют первым архитектором, заботившимся о безопасности людей. Не заметить начало лестницы было невозможно. Кроме того, красота сочетания темного камня с белизной отсвечивающего мра­мора не нарушалась, а лишь подчеркивалась. Таким образом, вход был искусно объединен в единое здание, открывавшее широкий проход к афинскому Олимпу - Акрополю.
Дорический фриз фасадов Пропилеи и ионический фриз над колон­нами, обрамляющими нижнюю (внутреннюю) часть прохода, не были украшены скульптурами. Ничто не должно было отвлекать зрителя от предстоящего ему созерцания Парфенона. Красота постройки должна была поражать безукоризненной чистотой линий, тщательной отделкой деталей, изысканностью ионийских колонн. Только кессоны потолка бы­ли окрашены в голубой цвет, символизируя небо с блистающими на нем золотыми звездами. Два крыла Пропилеи (южное и северное) были асим­метричны. Через портик северного флигеля (5,055 м в глубину) можно было пройти в комнату, отделенную от него стеной с двумя окнами и дверью между ними. Восточное окно было расположено ближе к двери. чем западное. Это помещение обычно называют Пинакотекой, поскольку Павсаний описывает находившиеся здесь в его время картины. Многие ученые и художники (в их числе и русский художник С. Иванов) внима­тельно исследовали стены Пинакотеки, но им не удалось обнаружить ни­каких следов штукатурки, которые свидетельствовали бы о стенной жи­вописи. Наоборот, как кажется, стены Пинакотеки в период срочного свертывания работ еще не были подвергнуты тщательной обработке. С другой стороны, в стенах нет никаких следов от гвоздей. Возможно, что картины просто были приставлены к стене или, как предполагают 'некоторые, подвешивались на веревках прямо к карнизу. Всего вероят­нее, что это была живопись по дереву, насколько можно судить об этом по названию трактата античного антиквара  Полемона,посвященного описанию этих картин.
“Налево от Пропилеи, - пишет Павсаний, - находится здание с картинами; на тех, которым время не судило еще стать неузнаваемыми, изображены Диомед и Одиссей; последний на Лемносе похищает лук Филоктета, а первый уносит из Илиона изображение Афины. Тут же (на картине) изображен Орест, убивающий Эгисфа, и Пилад, убиваю­щий сыновей Навплия, пришедших на помощь Эгисфу. Тут же картина, изображающая, как рядом с могилой Ахилла Поликсена готовится к закланию ... Есть там и другие картины, между прочим и Альивнад; эта картина была изображением победы его коней на Немейских играх. Есть тут и Персей, возвращающийся в Сериф, несущий Полидекту голову Ме­дузы. .. Если пропустить картины „Мальчик, несущий кувшин с водою" и „Борец", которою написал Теменет, то там есть „Мусей"” (Павсаний).
Судя по описанию, собранные в Пинакотеке картины различных ху­дожников были очень пестрыми по содержанию. Наряду с картинами мифологическими (Одиссей и Диомед: Орест, убивающий Эгисфа; Поли­ксена, над которой ) могилы Ахилла заносит нож сын Ахилла Неоптолем:
Персей, убивший Медузу по приказу царя Серифа Полидекта) и изобра­жением Мусея, легендарного певца, бывшего, по преданию, учеником Ор­фея, были картины с натуры (мальчик с кувшином, борец). Здесь же находилась картина, на которой был изображен Алкивиад, сидящий на коленях Немей, богини одноименного города Арголиды, где происходили знаменитые Немейские игры. Эта картина, помещенная сюда в конце Пелопоннесской войны, наделала немало шума. Во-первых, для образа богини позировала гетера, а во-вторых, помещение Алкивиадом собствен­ного изображения в Пропилеях рассматривалось его современниками как действие, достойное лишь тирана.