Курсовая Анализ взаимоотношений США и ЕС в современном мире
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
Курсовая работа
Тема: Анализ взаимоотношений США и ЕС в современном мире
Оглавление
Введение
Глава 1 Европейский союз на мировой арене
1.1 История создания и цели Европейского союза
1.2 Общая европейская политика в сфере безопасности и обороны
Глава 2 История взаимодействия США и ЕС
2.1 Исторические предпосылки формирования трансатлантических отношений в биполярном мире
2.2 Основные аспекты развития институционального сотрудничества США и стран Европы в сфере безопасности
2.3 Экономические преимущества
Глава 3 Современные состояние взаимоотношений ЕС и США
3.1 Торговые взаимоотношения
3.2 Политические интересы США и ЕС
Заключение
Список использованной литературы
Введение
Актуальность. Конец блокового противостояния в Европе, распад СССР и мировой социалистической системы в конце 1980 –начале 1990-х гг. привели к кардинальной трансформации европейской и глобальной систем безопасности. На фоне этих перемен атлантический мир вступил в новый и непредсказуемый период своего развития, в котором очевидные процессы многостороннего диалога между США и европейскими странами – членами НАТО и Евросоюза сопровождались не менее заметными трансатлантическими разногласиями по самому широкому спектру тем, начиная от важнейших проблем международной безопасности и заканчивая вопросами экологии и торговли.
В перечне вопросов, определяющих развитие американо-европейских отношений, не последнее место занимает проблема «односторонности / многосторонности» как в узкой сфере оборонной политики, так и в более широком контексте стратегической стабильности в мире.
После распада биполярного мира для системы трансатлантических связей стали характерны две взаимоисключающие тенденции. С одной стороны, получили развитие процессы демократизации международных отношений в Европе, началось формирование новой модели международного сотрудничества в рамках ЕС, возросла роль международно-правовых институтов. С другой стороны, наблюдалось беспрецедентное усиление США в военной сфере и превращение их из единственной сверхдержавы в «гипердержаву» с явными односторонними действиями во взаимоотношениях с внешним миром, в том числе, с традиционными союзниками и ранее созданными по американской инициативе многосторонними структурами. Отсутствие всеобъемлющей идеологической и стратегической угрозы, характерной для эпохи «холодной войны», предоставило странам трансатлантического сообщества бо́льшую свободу действий в реализации собственной внешней политики. Возросла независимость действий, если не всех, то большинства государств Запада. При этом межсоюзнические отношения подверглись определенной эрозии, став менее устойчивыми и менее стабильными. Государства, так называемого бывшего «свободного мира» перестали подходить к угрозам национальной, региональной и глобальной безопасности с единых позиций. Это обстоятельство, в свою очередь, поставило под сомнение вероятность достижения долговременной упорядоченной конфигурации международных альянсов.
Страны ЕС ценят свои отношения с США, получают от этого определенную выгоду и не намерены так легко разрывать их. Тем более что каждая из стран — членов Евросоюза сохраняет и сейчас собственные линии взаимоотношений со США, которые имеют свою историю, не только экономические и политические корни, но и гуманитарные. Не следует пренебрегать и военным аспектом дела, где, как отмечалось выше, лидерство США остается безоговорочным. Сказывается и другое. Многие аналитики считают: Европа еще не готова к более решительным шагам в отстаивании собственных геополитических интересов и в сугубо психологическом плане. До сих пор не преодолен психологический шок, нанесенный континенту двумя мировыми войнами прошлого века, его идеологические расколы на два антагонистических полюса.
В такой ситуации правящие европейские круги пока имеют ограниченное пространство выбора геополитической стратегии. В некоторых аспектах наблюдается фактическое самоустранение от активной политической линии. В минувшем десятилетии это особенно рельефно сказалось на политике ЕС по отношению к странам постсоветского пространства, в частности Украине. Европа фактически проиграла соответствующий раунд своей политики, уступив во многом США, которые и в этом направлении действовали с присущей им агрессивностью.
Цель исследования – провести анализ взаимоотношений США и ЕС в современном мире.
Задачи исследования:
1. Рассмотреть историю создания и цели Европейского Союза на мировой арене.
2. Проанализировать исторические предпосылки формирования трансатлантических отношений в биполярном мире.
3. Определить основные аспекты развития институционального сотрудничества США и стран Европы в сфере безопасности.
4. Обосновать основные состояния взаимоотношений ЕС и США на современном этапе.
Объект исследования – основополагающие характеристики международных взаимоотношений сверхдержав. Предмет исследования - определение особенностей взаимодействия ЕС и США в современном мире.
Структура работы: работа состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Глава 1 Европейский союз на мировой арене
1.1 История создания и цели Европейского союза
Идея создания единой Европы имеет многовековую историю. «Европа» с греческого языка «Вечерняя страна», впервые название этого континента -Европа появляется в работах Геродота, ведь именно он разделил мир на Европу и Азию и Африку. Понятие «Европа» имеет несколько значений:
· географический;
· исторический;
· религиозный;
· политический.
К окончанию Второй мировой войны сформировались два принципиальных подхода к европейской интеграции: федералистский и конфедеративный. Сторонники первого пути стремились к построению наднациональной Европейской федерации или Соединенных Штатов Европы, т.е. к интеграции всего комплекса общественной жизни, вплоть до введения единого гражданства. Второй подход предусматривал ограниченную интеграцию, основанную на принципах межгосударственного согласия, с сохранением суверенитета стран-участниц. Для сторонников этого подхода процесс объединения сводился к тесному экономическому и политическому союзу при сохранении своих правительств, органов власти и вооруженных сил. Весь ход европейской интеграции представляет собой постоянную борьбу этих двух концепций[1].
1950гг. в Европе формируются интеграционные механизмы. Отправной точкой процесса европейской интеграции принято считать декларацию министра иностранных дел Франции Робера Шумана от 9 мая 1950 г. В ней содержалось официальное предложение о создании Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), где предполагалось объединить угольную и стальную промышленность Франции и Германии, именно декларация Шумана заложила основы и базовые принципы будущей европейской и интеграции. Договор об учреждении этого сообщества подписан Францией, ФРГ, Бельгией, Нидерландами, Люксембургом и Италией 18 апреля 1951г. ЕOУС ставило своей целью создание общего рынка для модернизации и повышения эффективности производства в угольной и металлургических областях, а также улучшения условий труда и решения проблем занятости в этих отраслях экономики. Интеграция этого важнейшего в то время сектора хозяйства открыла путь для интеграции и других отраслей экономики, следствием чего стало подписание 25 марта 1957г. членами ЕОУС Римских договоров об учреждении Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной энергии (Евратом)[2].
Главными целями Договора о Европейского экономического сообщества стали создание таможенного союза и общего рынка для свободного движения товаров, лиц, капиталов и услуг на территории Сообщества, а также введение общей политики в области сельского хозяйства. Подписавшие его страны обязывались начать сближение в своей экономической политике, гармонизировать законодательства в области экономики, условий труда и жизни и т.д. Евратом создавался с целью объединения усилий для развития ядерной энергетики в мирных целях.
Еще на подготовительном этапе к подписанию Римских договоров часть западноевропейских стран посчитала предложенный федералистский вариант социально-экономической интеграции чрезмерным. Такие страны как Австрия, Великобритания, Дания, Норвегия, Португалия, Швеция, Швейцария образовали в 1960 г. Европейскую ассоциацию свободной торговли (ЕАСТ). В рамках этой организации интеграция ограничивалась построением зоны свободной торговли. Однако по мере успешного развития ЕЭС одна за другой страны ЕАСТ стали стремиться к переходу в ЕЭС[3].
Сближение государств континента в социально-экономической сфере стало стержнем процесса европейского объединения. Становление Европейского экономического сообщества прошло несколько этапов:
· создание зоны свободной торговли с отменой таможенных пошлин, квот и других ограничений в торговле между государствами-участниками при сохранении их автономии в таможенной и торговой политике по отношению к третьим странам (1957–1968гг.);
· создание таможенного союза с введением вместо автономных средств торговой и таможенной политики общего таможенного тарифа и перехода к единой торговой политике в отношении третьих стран (1968–1987гг.);
· создание единого внутреннего рынка, предусматривавшего помимо мер таможенного союза осуществление мероприятий, обеспечивающих свободное движение услуг, капиталов и рабочей силы (1987–1992гг.);
· создание Экономического и валютного союза, предусматривавшего введение единой валютной и денежной политики ЕС (1992–2002гг.) с заменой национальных валют единой валютой – евро.
Проект Европейского экономического сообщества содержал в себе как элементы федералистского (таможенный, экономический и валютный союз), так и конфедералистского (зона свободной торговли, единый внутренний рынок) подходов, которые усиливались или ослаблялись в зависимости от политической и экономической конъюнктуры.
Компетенция ЕС в соответствии с Ниццским договором 2000 г. распространяется на следующие направления политики: торговая, сельскохозяйственная, миграционная, транспортная, конкурентная, налоговая, экономическая, валютная, таможенная, промышленная, социальная, культурная политика, политика в области занятости и здравоохранения, экономического и социального сплочения, защиты прав потребителей, развития трансъевропейских транспортных и энергетических сетей, исследований и технологического развития, окружающей среды, сотрудничество в целях содействия развитию, экономического, финансового и технического содействия с третьими странами, а также на общую внешнюю политику и политику безопасности и сотрудничество в области внутренних дел и правосудия[4].
1.2 Общая европейская политика в сфере безопасности и обороны
Становление Евросоюза как мирового центра экономического влияния требовало усиления и его политической роли на международной арене, в том числе в области обеспечения безопасности и стабильности в Европе и близлежащих регионах.
События 90-х годов на Балканах – военные операции в Боснии и Герцеговине, война в СРЮ, конфликт в Косово – со всей очевидностью показали, что своими собственными силами, без поддержки американцев, ЕС не в состоянии преодолеть кризисные ситуации даже вблизи своих границ на Европейском континенте.
Изменение геополитической ситуации в мире требовало от Евросоюза разработки новых подходов к проблемам безопасности. О необходимости усиления политической роли Союза говорилось и в Маастрихтском, и в Амстердамском договорах, где указывалось на важность создания единой внешней политики и политики безопасности[5].
Иным стал и подход к этим проблемам трех ведущих государств организации – Германии, Франции и Великобритании.
В этих условиях Евросоюз активизировал свои усилия в деле становления основ общей европейской политики в сфере безопасности и обороны (ОЕПБО) и ее конкретизации. Основными вехами этого процесса стали – франко-британская встреча в Сан-Мало (декабрь 1998 г.), саммиты ЕС в Кельне (июнь 1999 г.), Хельсинки (декабрь 1999 г.), да Фейра (Португалия, июнь 2000 г.), Ницце (декабрь 2000 г.) и Гетеборге (июнь 2001 г.), на которых были приняты важные документы по созданию означенного политического курса. В них содержались указания на основные концептуальные политические и структурные изменения, которые следует осуществить, по мысли разработчиков, для создания действенной системы безопасности и обороны ЕС. При этом особо подчеркивалось, что новая система ни в коем случае не является конкурентом или альтернативой НАТО, говорилось об обязательном налаживании тесных контактов, координации действий и углублении сотрудничества по линии НАТО – ЕС. Речь шла также не о создании «европейской армии», но о многонациональных структурах типа Еврокорпуса или об использовании национальных подразделений. К 2003 г. государства – члены ЕС должны были обладать возможностью мобилизовать в течение 60 дней воинский контингент численностью 50-60 тыс. человек, имеющий все необходимое оснащение для ведения операций по предотвращению или урегулированию конфликтов на континенте. Эти операции, а также гуманитарные акции, эвакуация граждан, миссии по восстановлению мира были признаны основными задачами в рамках ОЕПБО, хотя это еще и не совместная оборона[6].
В стратегическом плане главная роль при принятии решений о проведении операций того или иного типа должна принадлежать Совету министров ЕС. Созданы новые политико-военные структуры: Комитет по политике и безопасности (КПБ), состоящий из представителей стран-членов, который призван следить за развитием международной ситуации и способствовать выработке единой внешней политики ЕС; Военный комитет (ВК), в который входят на постоянной основе представители начальников штабов родов войск, дает рекомендации КПБ; штаб ЕС, получающий директивы от ВК, занимается непосредственным проведением единой европейской политики в сфере безопасности и обороны (оценка ситуации, стратегическое планирование и т.п.).
Все политико-военные и структурные нововведения, о которых шла речь на встречах Евросоюза, несомненно, способны повысить его роль в международных делах. Однако следует отметить, что оценки проводимых реформ и их практических результатов далеко неоднозначны как в Европе, так и за ее пределами. Во многом они отражают позиции сторон, так или иначе принимающих участие в создании общей европейской политики в сфере безопасности и обороны ЕС[7].
Соединенные Штаты, вначале высказывавшие озабоченность по поводу «европейской оборонной инициативы» (ЕОИ), поставили перед европейцами ряд условий, в частности, относительно тесной координации действий ЕС/ЗЕС с НАТО при сохранении главенствующей роли последней в деле обеспечения безопасности, а также о включении в европейское планирование шести государств Альянса, не входящих в ЕС (эти положения были затем включены в документы Евросоюза по созданию ОЕПБО). К тому же было очевидно, что выполнение столь далеко идущего проекта и преодоление новых вызовов безопасности возможно только в рамках евроатлантического партнерства, тесного взаимодействия с США и с НАТО в целом[8].
Положительная оценка начатого Евросоюзом процесса содержится в Совместном заявлении США и ЕС на встрече в Гетеборге, где в частности отмечается, что данный проект усилит и ЕС, и «европейскую опору» НАТО.
Франция, не выступая напрямую против Альянса, делала акцент на разграничении полномочий с США в рамках НАТО, что должно было дать Европе возможность самой принимать решения и проводить их в жизнь. К тому же у ряда французских военных сложилось мнение, что Европа нужна Соединенным Штатам лишь в качестве плацдарма для проецирования силы за пределы континента, прежде всего на Ближний Восток. В принципе такое отношение вписывается в классические голлистские концепции, хотя необходимо признать, что в последние годы Франция, несомненно, стала «более атлантической».
Великобритания стремилась при разработке нового проекта избежать возможности ее «маргинализации» в рамках Европейского союза. События на Балканах со всей очевидностью подтвердили, что необходим европейский подход к кризисным ситуациям, который в долгосрочном плане дополнял бы натовский и способствовал бы более сбалансированным отношениям между союзниками. Нельзя исключать того факта, что неопределенность политического влияния ЕС на международной арене во многом способствовала разработке концепции ЕОИ.
Германия находилась в довольно щекотливой ситуации вследствие того, что она всегда считала НАТО гарантом безопасности в Европе и одновременно не могла, да и не хотела оставаться в стороне от новой европейской инициативы. Таким образом, стране необходимо было, сохраняя приверженность атлантической солидарности, активно подключиться к строительству системы европейской обороны в рамках ЕС. Большой проблемой для ФРГ является модернизация и реструктуризация бундесвера, поскольку ее военный бюджет крайне ограничен.
Что касается государств Союза, имеющих статус «неприсоединившихся» (Австрия, Ирландия, Финляндия и Швеция), то вряд ли он может быть поставлен под сомнение из-за выделения воинских подразделений для проведения гуманитарных операций или миссий по поддержанию мира[9].
Существует, однако, более серьезная и острая проблема. В настоящий период практически все государства придают своей внутренней политике первостепенное значение и, исходя из внутренних задач, планируют действия на международной арене, в том числе в рамках союзов. Иными словами, в странах ЕС не выработана общая внешнеполитическая и стратегическая ориентация. А без единой стратегии и адекватного бюджетного финансирования невозможно выработать и общую европейскую политику в сфере безопасности и обороны. Следовательно, жизненно необходимы: как выработка единого стратегического курса политическими лидерами Евросоюза, так и формирование новой политической культуры в области безопасности; выполнение ранее принятых на себя обязательств; институциональные перемены, изменение процесса принятия решений, который сейчас слишком громоздок; рациональное использование средств, выделяемых на военные нужды; реорганизация вооруженных сил в плане придания им большей гибкости и мобильности. И это далеко не полный перечень задач, стоящих перед ЕС при разработке единой политики в области безопасности и обороны. Трудности реализации нового европейского проекта очевидны, однако без их преодоления эффективность и значимость европейской политики может оказаться под вопросом.
Глава 2 История взаимодействия США И ЕС
2.1 Исторические предпосылки формирования трансатлантических отношений в биполярном мире
Трудно отрицать тот факт, что на уровне Евросоюза ключевая роль многосторонних механизмов при решении международных проблем подтверждена (в том числе документально) всеми странами – членами сообщества, поскольку сам ЕС является результатом многосторонности, общеевропейского компромисса, призванного исключить повторение разрушительных мировых войн. Однако события второй половины XX века и особенно его последнего десятилетия разрушили миф о том, что мультилатерализм и «мягкая» сила являются исключительной особенностью европейской стратегической культуры, в то время как американской политической традиции исторически свойственен унилатерализм и опора на «жесткую» силу. Европейская стратегическая культура также противоречива, как и американская. Крупные и влиятельные страны Западной Европы всегда поддерживали многостороннее сотрудничество в его различных формах до той поры, пока оно позволяло им сохранять какие-либо преимущества. Развенчание мифа о европейском пацифизме дополняется разрушением стереотипа о «воинствующем» американском унилатерализме. В конечном счете, односторонняя политика Америки никогда не была абсолютной. США снискали славу «строителя многосторонних институтов». Традиционная система межсоюзнических обязательств, состоящая примерно из шестисот договоров и соглашений, которые США заключили с целым рядом стран за последние пятьдесят лет, стала одним из отличительных признаков американской внешней политики и стратегии национальной безопасности после окончания Второй мировой войны.
Именно специфика биполярного мира определила выбор Вашингтона в пользу многосторонности, цель которой заключалась в закреплении Соединенными Штатами Америки своего лидирующего положения в западном сообществе стран как можно на более долгий период. Именно по этой причине Вашингтон последовательно придерживался принципов мультилатерализма – т.е. преимущества коллективных действий над односторонними, извлекая выгоду от участия в системе международных институтов, созданных на американских условиях после Второй мировой войны. Америка внесла существенный вклад в создание послевоенных международных институтов, однако большинство американских администраций, исключительно по собственной инициативе, соглашались с ограничениями, налагаемыми на США институциональными нормами и процедурами[10].
Большинство стран так называемого «свободного мира», к которому не относились страны социалистического содружества наряду с СССР, добровольно подчинялись американоцентричным институтам и порожденным ими нормам, тем самым существенно сужая собственную политическую автономию. В обмен на признание за США исключительного лидерского статуса союзники получали защиту со стороны американских вооруженных сил, а также экономическую и военную помощь. В свою очередь, США настояли на том, чтобы в обмен на эти услуги, страны-союзницы признали наличие у Америки особых прерогатив внутри этой «институциональной матрицы». Несмотря на американские требования к другим странам соблюдать нормы внешнеполитического поведения, порожденные международными институтами, США в то же время могли бы сохранять определенную свободу действий и действовать вразрез с этими нормами, если того требовали американские национальные интересы. В некоторых случаях, США сами определяли и устанавливали для себя особые права и привилегии посредством тех или иных международных структур, а если же такой возможности не было, Вашингтон попросту обходил их или ограничивал полномочия многосторонних институтов с целью сохранения собственной свободы рук. Экспортируя принципы многосторонности на чужую, в том числе европейскую почву, США в то же время придерживались принципов избирательности «мультилатерализма/унилатерализма» в отношении себя.
«Институциональная сделка», лежавшая в основе американоцентричной системы мирового порядка, сохраняла свою силу довольно длительное время именно потому, что американская гегемония была частичной, а не беспредельной. СССР вместе с его союзниками и сателлитами находился за рамками этой американской гегемонистской системы, сохраняя, тем самым, свою практически полную независимость от нее.
Несмотря на дороговизну обеспечения мирового сообщества «общественным благом», американская стратегия привлечения союзников через согласие, а не принуждение, оставалась относительно эффективным средством сохранения военно-политического союза. Партнеры Америки по НАТО всецело зависели от военного потенциала сверхдержавы Запада, поскольку исключительно он мог «уравновесить» советскую мощь. Подобная зависимость усиливала терпимость европейцев в отношении тех особых полномочий и прерогатив, которыми США довольствовались в существующей внутризападной системе международных норм и правил. Если сохранение этого институционального порядка требовало от «сильного гаранта безопасности» нарушения общепринятых норм с целью нейтрализации внешней угрозы, особых возражений со стороны союзников, как правило, не возникало.
С исчезновением в конце 1980-1990-х гг. общей для Запада «внешней угрозы» в виде Организации Варшавского Договора (ОВД) и «советоцентричной» системы во главе с СССР, внутренние американо-европейские противоречия заявили о себе с большей остротой. Фактически, распространение американоцентричного гегемонистского порядка на прежде не входившую в него часть «остального мира» (в первую очередь бывшие социалистические страны), подорвало основы существовавшей вплоть до окончания «холодной войны» внутризападной системы многосторонней кооперации[11]. После распада социалистического лагеря американское стремление играть роль «благожелательного гегемона», наделяя «свободный мир всеобщим благом», значительно снизилось. Вместо этого США все больше стали стремиться к реализации собственных узкокорыстных интересов и к сокращению вложений (как материальных, так и нематериальных) в созданные ими же самими институциональные структуры. В свою очередь, европейские союзники США начали предпринимать попытки по превращению гегемонистской системы международных отношений в «истинно мультилатералисткую» или в такую, где США обязались бы играть по общим для всех, стран Запада правилам. Вашингтон, сопротивляясь этим нажимам, в значительной мере отказался от гегемонистской стратегии в пользу унилатерализма и стал игнорировать традиционные институты внутризападной кооперации, предпочитая вместо этого «коалиции по случаю», когда помощь других стран казалась США необходимым условием для реализации тех или иных американских внешнеполитических инициатив.
Одной из важнейших причин, обусловивших поворот США к политике унилатерализма в отношениях с союзниками по Североатлантическому Альянсу, стал беспрецедентный по своему масштабу разрыв в военно-силовых возможностях между США и европейскими членами НАТО.
Многочисленные нажимы Вашингтона на союзников, призванные заставить европейские страны-члены НАТО сократить военно-технологический разрыв, так и не увенчались успехом. Первым ответом европейских стран на окончание «холодной войны» были действия, направленные на сокращение оборонных расходов в надежде скорейшего получения так называемых «мирных дивидендов». Более того, продолжительный экономический рост в 1990-е гг. позволил Соединенным Штатам Америки осуществлять дорогостоящие военные программы, уровень затрат на реализацию которых для большинства европейских стран был просто неприемлем, особенно на фоне значительно меньших темпов экономического роста в ЕС[12].
В то время, как американские вооруженные силы, используя результаты «революции в военном деле», достигли качественно нового уровня оснащения, армии даже наиболее передовых в военном отношении стран Западной Европы, включая Великобританию и Францию, оказались не в состоянии составить конкуренцию высокотехнологичной американской военной машине, что отчетливо продемонстрировали крупнейшие совместные военные акции стран Запада конца XX-начала XXI вв. (начиная от «Бури в пустыне» 1991 г. и заканчивая операцией НАТО «Союзническая сила» против Югославии в 1999 г.), осуществлявшиеся странами Запада на коллективной, т.е. многосторонней, основе. В условиях постбиполярного мира США располагали достаточными средствами, позволяющими им в одиночку побеждать регулярные армии стран-противников.
По мере увеличения военно-силового и технологического отрыва США от своих ближайших партнеров по Североатлантическому Альянсу Вашингтон все чаще стал склоняться к максимальной самостоятельности при проведении боевых операций высокого уровня интенсивности, позволяя европейским союзникам принимать лишь ограниченное участие в военных кампаниях, подтверждением чему стали фактически односторонние военные акции США в Афганистане (2001 г.) и Иране (2003 г.)[13].
Вступление Соединенных Штатов Америки в провозглашенный Дж. Бушем «новый мировой порядок» начала 1990-х гг. не сразу спровоцировало Вашингтон к отказу от многосторонних обязательств перед союзниками и резкому повороту к унилатерализму во взаимоотношениях с внешним миром. Более того, окончание советско-американской конфронтации было воспринято администрацией Дж. Буша (старшего) как исторический шанс для укрепления и расширения американо-европейского институционального сотрудничества, которое, по мнению президента, помогло Западу одержать победу в «холодной войне».
Подобно республиканской администрации Дж. Буша, внешнеполитическая команда президента Б. Клинтона также предпочитала стиль поведения на мировой арене, который в определенном смысле можно охарактеризовать как «демократическое лидерство», проявлявшееся в приверженности многосторонним институтам с американским участием. Хотя демократы не отказывались полностью от традиционных военно-силовых, подчас даже односторонних, методов, в общих чертах их стратегия управления миром была нацеленна на укрепление руководимых Вашингтоном многосторонних структур, с помощью которых США пытались вовлечь другие государства (в том числе бывших противников) в систему международных отношений, выстроенную на основе опосредованного американского лидерства, а не прямого военно-силового диктата. Именно такой подход лег в основу внешнеполитической программы демократов, получившей свое документальное выражение в «Стратегии расширения и вовлечения», которая была обнародована в 1995 году[14].
Тем не менее, реализация субъективных предпочтений лидеров администрации Б. Клинтона, была значительно затруднена внутри и внешнеполитическими препятствиями объективного порядка. Именно последние, в конечном счете, привели к тому, что в практической политике приверженность США международным нормам, институтам и режимам в 1990- е гг. в немалой степени ослабла, а Белый Дом был вынужден отказаться от декларируемого на уровне заявлений «подчеркнутого мультилатерализма» (по определению госсекретаря США М. Олбрайт) и перейти к более осторожным формулировкам своих внешнеполитических планов, которые начали разрабатываться уже скорее в духе избирательного мультилатерализма и «амбивалентного вовлечения». По выражению президента Б. Клинтона, во взаимоотношениях с союзными странами и международными организациями Вашингтон намеревался придерживаться принципа: «действовать вместе по возможности, в одиночку, по необходимости»[15].
Концепция унилатерализма завоевала признание на самом высоком, государственном уровне с приходом к власти администрации Дж. У. Буша в 2000 г. Сам факт смены правящей администрации сыграл немалую роль в корректировке внешнеполитического и оборонного курса Вашингтона, в основу которого были положены принципы «избирательного вовлечения». Они подразумевали энергичное реагирование США на международные кризисы, только когда они затрагивают исключительно американские интересы. Новый глава государства пообещал усилить возглавляемые Соединенными Штатами международные союзы, если это не приведет к снижению эффективности последних.
Теракты в Нью-Йорке и Вашингтоне 11 сентября 2001 года по-новому расставили приоритеты во внешней политике и политике безопасности США, спровоцировав новый виток унилатерализма, но уже в экспансионистском ключе. Определенные признаки того, что волна американского унилатерализма пошла на спад, проявились только в середине 2004 г., когда критическую ситуацию в Ираке уже невозможно было скрывать, а организационный ресурс США для ее урегулирования оказался явно недостаточным ввиду отсутствия необходимой политической поддержки со стороны мирового сообщества и международных структур. Вместе с тем, более конкретные симптомы возвращения США на путь мультилатерализма не были очевидными вплоть до начала 2005 г., т.е. до начала формирования новой внешнеполитической повестки дня второй администрации Дж. У. Буша. Если на начальном этапе «глобальной войны с терроризмом» (к которой некоторые члены внешнеполитической команды Дж. У. Буша относили и войну в Ираке) США придерживались принципа: «кто не с нами, тот против нас», предпочитая иметь дело не с союзниками, а с сателлитами, которыми можно было не руководить, а командовать, то впоследствии резкий тон деятелей американской администрации стал более сдержанным, а сама евроатлантическая политика Вашингтона стала более сбалансированной и открытой для диалога с европейскими и азиатскими партнерами.
2.2 Основные аспекты развития институционального сотрудничества США и стран Европы в сфере безопасности
Одним из главных пунктов разногласий в американо-европейской повестке дня конца XX - начала XXI вв. стал вопрос о дальнейших перспективах развития существовавших режимов международной безопасности. Окончание биполярной конфронтации повлекло за собой определенную девальвацию значимости традиционных международных режимов безопасности в глазах части правящей элиты США, которая в большей степени стала отдавать предпочтение национальным механизмам сдерживания (а затем, и упреждения) угроз с использованием военно-силового инструментария, в то время как для европейского сообщества стал более характерен альтернативный подход, базирующийся на приверженности международно-правовым и политико-дипломатическим средствам в виде международных договоров в области контроля над вооружениями, разоружением и нераспространением оружия массового уничтожения.
Рассмотрим проблему оправдания европейскими союзниками США односторонних действий (прежде всего военно-силовых) со стороны единственной сверхдержавы на основе взаимосвязи подобных действий с институциональным порядком в целом и его отдельными составляющими (в виде конкретных международных организаций), в частности. Суть американо-европейских разногласий заключалась в отсутствии внутризападного консенсуса о том, каким международным механизмам должна принадлежать прерогатива легитимации и регламентации использования военной силы в целях разрешения международных кризисов – универсальным (вроде Организации Объединенных Наций и Международного уголовного суда, отражающих в наиболее полной мере интересы широкого круга государств) или региональным (вроде НАТО, воплощающей интересы более узкой по составу категории стран и воспринимаемой Западом как организация, способная в ряде случае подменить ООН)[16]. На протяжении 1990-х гг. проблема оправдания политики унилатерализма и ее соотнесения с существующими принципами функционирования внутризападной институциональной системы концентрировалась в основном вокруг вышеуказанных организаций. Однако особенно остро данная проблема актуализировалась в начале XXI-го века. Если в первые годы после окончания «холодной войны» Белый Дом, по крайней мере на декларативном уровне, отдавал пальму первенства ООН, как инструменту, подводившему «правовую» основу под военные интервенции «единственной сверхдержавы», то с течением времени глобальная универсальная организация уступила место региональной НАТО, которая также, в свою очередь, была отодвинута на задний план, а легитимность односторонних американских действий стала восприниматься правящей элитой США как нечто само собой разумеющееся. Европейские же страны в ответ стали выдвигать требования к Вашингтону, призывая его соблюдать нормы международного права и общепринятые принципы внешнеполитического поведения в рамках международных институтов. Эти требования становились все более настойчивыми по мере нарастания односторонних тенденций во внешней политике США и эволюции американских подходов к международной роли ООН, НАТО и Международного уголовного суда. Однако, несмотря на тот факт, что европейский и американский подходы к военному вмешательству значительно различались, в практическом плане некоторый трансатлантический компромисс все же был достигнут. Именно это обстоятельство еще раз продемонстрировало очевидность того факта, что наличие (или отсутствие) внутризападного консенсуса на основе сходства интересов США и их европейских союзников всегда являло собой главный критерий, позволявший более или менее четко определить, какие действия являлись односторонними и нелегитимными, а какие, напротив, олицетворяли собой истинный мультилатерализм и международную законность[17].
С 1991 по 1995 гг. Вашингтон склонялся к политике унилатерализма, предпочитая решать проблемы международной (в т.ч. европейской безопасности), минуя коллективные механизмы НАТО, которые, с точки зрения американского руководства, все еще не были приспособлены к адекватному реагированию на кризисные ситуации постбиполярной эпохи, подобно конфликту на территории бывшей Югославии.
Начиная с 1995 г., политика односторонних действий постепенно уступила место «подчеркнутому мультилатерализму» в рамках НАТО, которая вновь была поставлена в центр системы координат трансатлантического партнерства. Урегулирование конфликта в Боснии способствовало американским усилиям, направленным на трансформацию Альянса из оборонительного блока в нечто наподобие организации коллективной безопасности с более широкими функциями, которая, по замыслу «проевропейски» настроенных лидеров администрации Б. Клинтона, была призвана лучше служить интересам союзников.
Именно пространственная экспансия НАТО, причем как в географическом (принятие новых членов и расширение зоны ответственности), так и функциональном плане (расширение спектра задач), создала почву для конфликтов внутри самого блока. Альянс стал хуже управляемым как в политическом, так и в военном отношениях.
Война в Югославии 1999 г. ознаменовала собой начало нового, третьего по счету этапа развития внутринатовских отношений. Из конфликтов на территории бывшей Югославии США и Европа вынесли для себя различные уроки. С одной стороны, операция «Союзническая сила» может в определенном смысле слова рассматриваться как «подлинно союзнический», т.е. многосторонний акт, основанный на взаимном согласии членов Североатлантического Альянса, принимавших хотя бы де-юре равное участие в планировании и руководстве военной кампанией. Однако, наряду с этим обстоятельством невозможно не учитывать и другую реальность: для европейских стран-членов НАТО вмешательство в конфликт стало неудачной попыткой доказать Вашингтону свою надежность в качестве союзников и убедить заокеанского партнера в дальнейшей целесообразности вовлечения США в конфликты высокого уровня интенсивности на коллективной основе[18].
Американский подход применительно к планированию и проведению антитеррористической операции в Афганистане осенью 2001 г. принципиально отличался от политического курса, избранного США во время натовской кампании в Косово весной 1999 г. В Вашингтоне допускали мысль о возможности использования, при определенных обстоятельствах, бюрократического механизма НАТО, если речь идет о безопасности европейского континента (как в случае с Югославией). Однако подобный принцип мог применяться только в европейском контексте, так как Вашингтон исключил возможность превращения внутренней безопасности США в предмет политического торга c другими странами.
В предыдущие десятилетия США выступали гарантом защиты Европы посредством вовлечения ее в американоцентричную систему многосторонних обязательств, различных институтов и режимов безопасности. Любые американские действия в военно-политической сфере, так или иначе, просчитывались на предмет возможных негативных последствий для европейских партнеров Америки по Североатлантическому Альянсу. Однако, концепция «абсолютной безопасности», делающая упор не на коллективных, а на национальных механизмах защиты американской территории, как бы отделила США от трансатлантической системы обороны, создав возможность действовать «без оглядки» на партнеров по НАТО. В итоге взаимные американо-европейские обязательства в этой сфере оказались в значительной мере нивелированными. Действия Вашингтона вызвали объяснимое беспокойство западноевропейских партнеров США, поскольку такая политика явно шла вразрез с евроатлантической стратегией Америки прежних лет, нацеленной на слияние западноевропейской и североамериканской систем безопасности в единое целое.
Вместе с тем, просчеты во внешней и оборонной политике, со всей очевидностью проявившиеся в Афганистане и Ираке, привели американское руководство к осознанию необходимости улучшения отношений с традиционными союзниками и международными институтами, без которых глобальная стратегия США неосуществима.
В конкретной политике определенная «реставрация многосторонности» проявилась еще раньше, когда в 2003 г. Пентагон передал руководство операцией в Афганистане объединенному натовскому командованию, расположенному в Европе. На Саммите НАТО, проходившем в июне 2004 г. в Стамбуле, главами государств членов Альянса было принято совместное заявление по Ираку, которое стало, по сути, первой серьезной американской попыткой расширить рамки многостороннего трансатлантического сотрудничества путем постановки на повестку дня в НАТО вопроса об участии (пусть и ограниченном) Организации Североатлантического договора в постконфликтном восстановлении Ирака.
Таким образом, к концу первого срока пребывания Дж. У. Буша на посту президента США, отказ американской администрации от «подчеркнутого унилатерализма» в пользу «прагматичного мультилатерализма» стал очевиден. По расчетам американской администрации крен в сторону многосторонности должен был стать одним из путей, который позволил бы возложить часть американского бремени по разрешению кризисов не только на партнеров, но и на международные институты (ООН и НАТО), с целью придания большей легитимности действиям Соединенных Штатов Америки.
2.3 Экономические преимущества
Нельзя упрощать и проблему, касающуюся сравнения экономических потенциалов США и Западной Европы, в частности стран Евросоюза. Эта проблема становится понятнее, если ее рассмотреть в историческом ракурсе. Прежде всего бросается в глаза очевидный факт: преимущества США в темпах экономического роста более всего проявились в годы Первой и Второй мировых войн, принесших огромные потери европейской экономике. Наиболее перспективным из предпринятых проектов европейской политики, способным существенным образом повысить роль Европы в геополитическом процессе, является в первую очередь решение о расширении ЕС. Разумеется, этот процесс должен быть максимально взвешенным и осторожным. Но он уже приобрел необратимый характер и обязательно станет ощутимым фактором дальнейшей консолидации европейских наций. В этой связи имеет значение следующее: несмотря на существующие сложности, все конструктивнее становятся отношения ЕС и Украины, которая занимает одно из ключевых мест на Европейском континенте и искренне пытается внести свой посильный вклад в развитие общеевропейской интеграции, становление Большой Европы как целостной геополитической величины.
Ныне Евросоюз — одна из самых мощных интеграционных зон мира. ЕС объединяет страны с населением 370 млн. чел. Его экономический потенциал почти такой же, а по отдельным направлениям превышает экономический потенциал США. Он определяется следующими параметрами: ВВП — около 10 трлн. долл., 22% мирового промышленного производства. ЕС неустанно прогрессирует. Это касается прежде всего социальной политики, где не только сохраняются, но и углубляются принципы социально-рыночной экономической политики, внедренной в послевоенные годы в Германии одним из известнейших экономистов Запада, канцлером этой страны Л. Эрхардом.
Еще в 1989 году Европейским Союзом была утверждена Хартия основных социальных прав трудящихся Сообщества. Следующим шагом отработки базовых принципов общей социальной политики стало принятие в 1993 году Белой книги «О возрастании конкурентоспособности и занятости: раздумья для Союза». На Маастрихтском саммите 1992 года социальную политику выделили в самостоятельное направление деятельности ЕС, а в 1997-м соответствующий Протокол стал составной частью Амстердамского договора о Европейском Союзе.
Для западноевропейской модели экономики характерна также более высокая в сравнении с США степень открытости. На протяжении почти всей своей истории США были страной высоких протекционистских тарифов. Особенно это касается 20-х годов, а также послевоенного периода, когда решался вопрос о стимулировании внутреннего рынка. Ныне ЕС является неоспоримым лидером мировой торговли, обеспечивает почти 40% мирового экспорта, тогда как США — менее 12,3% (в 1948 году — 22%).
Страны ЕС занимают господствующие позиции и в экспорте капитала, они являются, по сути, определяющим инвестиционным центром мировой экономики. Если в 1967 году США обеспечивали 50,4% мирового объема прямых инвестиций, то в 1999-м лишь одна страна Европы — Великобритания — инвестирует больше, чем американские инвесторы. На протяжении 90-х годов пять самых больших европейских инвесторов — Германия, Великобритания, Франция, Нидерланды и Швеция — обеспечивали 80% общего объема экспорта иностранного капитала.
Также важно учитывать и значительно более высокую самодостаточность экономической системы ЕС в сравнении со США и Японией. Если в 1958 году на внутреннюю торговлю стран Европы приходилось всего 36% внешнего товарооборота, то ныне — 62—65%. И наоборот, наиболее уязвимой стороной США является их все возрастающая зависимость от геополитической ситуации, в частности и мировой конъюнктуры[19].
Последние десятилетия характеризуются существенным прогрессом европейской банковской системы. Дают о себе знать ее более глубокая дифференциация, наличие значительно более широкого, нежели в США, рынка свободных финансовых ресурсов. Убедительным свидетельством этого является следующая статистика: в 1998 году в странах ЕС и Швейцарии было сосредоточено 38,9% всех мировых банковских депозитов, тогда как на США приходилось всего 14,4%. Соответствующая динамика подтверждается и соотношением валютных резервов: в странах еврозоны они почти в четыре раза выше, чем в США.
Нельзя упрощенно подходить и к сравнению научно-технических потенциалов США и Европы, хотя преимущества Америки в этой сфере остаются неопровержимыми. Тем не менее логика постиндустриального развития в большей мере отвечает базовым принципам европейской экономики, прежде всего модели не сугубо рыночной, а социально-рыночной экономики, сформировавшейся и усовершенствовавшейся на территории Западной Европы.
Среди других геополитических проектов европейской стратегии выделим следующие.
Во-первых, создание общеевропейской валюты. Это один из самых весомых факторов, который при условии грамотной денежно-кредитной политики способен подорвать экономические устои однополярной структуры современного мира и повлечь за собой образование многополярной хозяйственной международной среды.
Во-вторых, ситуация развивается таким образом, что уже в ближайшей перспективе Европа может превратиться в признанный центр мировой экологической политики. Это также очень важный фактор укрепления ее геополитических позиций, ведь современный цивилизационный прогресс без эффективной экологической составной не имеет и не может иметь перспективу.
В-третьих, конструктивность отношений со странами «третьего мира». Большинство из них все более разочаровываются и в американской модели развития, и в политике США по отношению к соответствующим государствам. Подчеркнем: Европейский Союз и США, по сути, воплощают две качественно различные между собой стратегии взаимодействия западной цивилизации с внешним миром. В соответствии со своими базовыми принципами страны ЕС стремятся максимально поддержать устойчивый экономический и социальный прогресс развивающихся стран. Только в 1999 году они направили на программы соответствующей помощи упомянутым странам 26,8 млрд. долл. — в три раза больше, чем США. По данным Дж.Сороса, в 2000 году часть донорской помощи составляла лишь 0,1% ВВП США. По этому показателю США занимают последнее место среди развитых стран[20].
Швеция, Нидерланды и Дания оказались лидерами по объемам указанных ассигнований в расчете на душу населения своих стран — 190, 203 и 331 долл., тогда как в США этот показатель составляет 33 долл. Наконец речь идет о принципах отношений, которые могут в перспективе стать основой глобализационных процессов, отношений постиндустриального Запада со странами периферии.
Эти и прочие аналогичные процессы являются свидетельством глубоких системных изменений, не только сказавшихся на старте нового тысячелетия, но и все активнее пробивающих себе дорогу на поприще геополитических отношений. Чрезвычайно важным в этом является то, что эпицентр конструктивности в мировой политике постепенно перемещается из США в Европу. Это порождает у европейцев не только оптимизм, но и уверенность в своих действиях. Как заявил во время визита в Россию (апрель 2002 года) премьер-министр Италии Сильвио Берлускони, «мы хотим, чтобы в будущем было только мирное соревнование — Соединенных Штатов, с одной стороны, и очень сильного субъекта — Большой Европы — с другой»[21]. Имея огромный общественный потенциал и многолетний опыт конструктивного развития межгосударственных отношений, страны Старого Света способны полностью реализовать эти идеи, придав таким образом мировому цивилизационному процессу новые ощутимые импульсы.
Глава 3 Современные состояние взаимоотношений ЕС и США
3.1 Торговые взаимоотношения
ЕС является одним из важнейших экономических партнеров США. Торгово-экономические отношения США с Западной Европой складываются непросто. Главный раздражителем являются чрезмерно высокие, по мнению Вашингтона, протекционистские барьеры в ЕС, прежде всего нетарифного характера, препятствующие наращиванию американских поставок на этот рынок. В результате доля всех западноевропейских стран в общем экспорте США составляет всего около 22% и постепенно снижается. Существовавшее еще в начале 90-х гг. положительное для США сальдо торговли с этим регионом сменилось постоянно растущим пассивом, достигшим в 1998 г. 20 млрд.долл. Конкретными проявлениями торговых противоречий между американцами и европейцами в 1997-98 гг. стали ожесточенные споры по поводу поставок говядины, пушнины, зерна, бананов и другой продукции.
В середине января 2002 г. Апелляционный суд при вто вынес решение в споре между ес и сша о зарубежных торговых корпорациях ("foreign sales corporation" - "fsc") в пользу европейского союза. В соответствии с данным решением налоговые льготы, предоставляемые американским компаниям в рамках закона об экстерриториальном доходе ("extraterritorial income exclusion act"), принятого в 2000 г. Вместо закона о зарубежных торговых корпорациях, являются незаконными "скрытыми" субсидиями. Европейский союз обратился в вто с жалобой по поводу вышеназванного закона еще в 1998 г. С тех пор обеими сторонами были предприняты попытки урегулировать проблему. Однако это не привело к разрешению конфликта[22].
Решение вто может серьезно ухудшить торговые отношения между сша и ес, так как европейский союз получит право ввести жесткие торговые санкции в отношении сша, если к апрелю текущего года последние не отменят экспортные субсидии. В ноябре 2000 г. Ес уже опубликовал общий список импортируемых из сша товаров, на которые может быть введена 100%-ная пошлина. Но введение карательных пошлин, подчеркивают эксперты, может иметь негативные последствия не только для сша, но и для стран ес, так как эта мера приведет к росту цен в западной Европе на товары, попавшие под вышеназванные пошлины, и будет способствовать повышению инфляции. К тому же в ответ на введение 100%-ных тарифов сша могут принять адекватные меры в отношении европейского союза (например, действующей в ес программы сельскохозяйственных субсидий)[23].
По словам представителей европейской комиссии, ес может получить компенсацию не в виде 100%-ных импортных тарифов, а в другой форме, например, потребовав от сша снижения тарифов на ввоз ряда товаров и услуг стран ес в соединенные штаты, а также либерализации условий деятельности западноевропейских компаний на американском рынке.
Комиссар по торговле ес п. Лами заявил, что европейская сторона ожидает скорейшего и окончательного решения соединенными штатами проблемы субсидий.
Однако представители администрации сша не выражают готовность внести кардинальные изменения в систему налогообложения корпораций. По словам торгового представителя Зеллика, Соединенные Штаты намерены продолжать сотрудничество с ес в поисках способов урегулирования и разрешения данного конфликта. Если администрация сша изменит закон о налогообложении корпораций, просто отменив экспортные субсидии, которые американские экспортеры получают в рамках "extraterritorial income exclusion act", это вызовет активное сопротивление со стороны крупнейших американских корпораций (таких как "boeing", "microsoft", "motorola"), деятельность которых подпадает под вышеназванный закон.
Преимущества от указанного закона имели и многие европейские транснациональные корпорации.
Конфликт между европейским союзом и соединенными штатами по вопросу экспортных субсидий начался еще в 70-е годы, после того как в 1971 г. Конгресс сша с целью стимулирования экспорта и снижения дефицита внешней торговли принял "domestic international sale corporation ("disc") act", освобождавший от налога часть прибыли, полученной американскими компаниями за рубежом. После того как гатт (в настоящее время - вто) в 1976 г. Вынесла решение о том, что такая практика является незаконной и представляет собой выделение запрещенных экспортных субсидий, сша в 1984 г. Заменили "disc" на "foreign sales corporations ("fsc") act". В 1998 г. Всемирная торговая организация, в которую обратилось с жалобой руководство ес, пришла к выводу о том, что деятельность "fsc" противоречит принципам международной торговли.
Принятый конгрессом сша в 2000 г. вместо "fsc" "extraterritorial income exclusion act", по мнению руководства ес, ничуть не лучше, а, может быть, даже хуже предыдущего закона. В соответствии с ним снижается сумма, которая освобождается от федерального налога на корпоративные доходы, но в то же время значительно увеличивается число компаний, которые могут получить частичное освобождение от налога.
Всемирная торговая организация поддержала протест европейского союза и в настоящее время занимается подсчетом ущерба, который был нанесен странам ес в результате действия закона, в рамках которого американские корпорации получали экспортные субсидии.
Сокращение возможностей для американского экспорта товаров и капиталов в Азии под воздействием финансового кризиса еще более подстегивают США в поиске путей укрепления экономических связей с Европой.
На долю промышленных товаров приходится около 80% общего импорта стран ЕС из США. Производственное и транспортное оборудование — наиболее важная группа товаров, импортируемых из США, на нее в 2005 г. пришлось около 1/2 совокупного импорта стран ЕС из США. Импорт сырья составляет 13,5% общего импорта стран ЕС из США[24].
Импорт ЕС из США, к которым относятся офисное оборудование и компьютеры, прочие промышленные товары и электрооборудование, составляет около 30% общего импорта стран ЕС из США. Импорт офисного оборудования и компьютеров из США составляет 37% общего импорта стран ЕС этого товара. К товарам, потребность в импорте которых удовлетворяется в большой степени за счет импорта из США, относятся масленичные (49% всего импорта этого товара в страны ЕС обеспечивается за счет импорта из США), измерительные инструменты (48,4%), химические материалы и продукты, (ранее нигде не классифицированные) (44,4%), электрогенераторы (43,9%) и прочее транспортное оборудование (43%).
Экспорт промышленных товаров составляет около 86% от общего экспорта из стран ЕС в США, а экспорт производственного и транспортного оборудования—около 45%, сырья — около 10%.
Основная продукция, экспортируемая в США из стран ЕС, — транспортные средства (около 10% от общего экспорта из стран ЕС в США). Около 20% совокупного экспорта транспортных средств из стран ЕС приходится на США. Следующей важной группой товаров, экспортируемых в США, являются электрогенераторы и специальное оборудование. Эти три группы товаров составили 23% от общего экспорта из стран ЕС в США в 2005 г. Товарами, которые экспортируются главным образом в США, являются электрогенераторы, офисное оборудование, а также компьютеры и напитки[25].
Европейский Союз и Соединенные Штаты Америки приняли решение усилить экономические связи.
Соответствующую рамочную договоренность поддержали участники саммита США ЕС в Вашингтоне 30 апреля 2007 года.
Главной целью документа является улучшение конкурентоспособности и уровня жизни людей в Евросоюзе и Соединенных Штатах.
Стороны договорились уменьшить торговые ограничения и административные барьеры, усилить диалог между Еврокомиссией и Бюро США по управлению и бюджету.
С целью выполнения намеченных целей ЕС и США намерены создать Трансатлантический экономический совет, а также утвердили программу трансатлантической экономической интеграции, в частности, в сфере защиты интеллектуальных прав, инвестиций, безопасной торговли, финансовых рынков и инноваций.
После беспрецедентного расширения ЕС в мае 2004 г. общие институты Европейского союза и существующий там механизм согласования национальных интересов стран-участниц, столкнулись с проблемой потери эффективности из-за многократно возросшего количества участников игры.
Расширение, однако, стало не единственной причиной кризиса. Не менее важным его основанием оказался резкий взлет требований к интеграционному образованию со стороны его участников, произошедший в середине 1990-х годов. Успешная реализация проекта «Общий рынок», начатого 20 лет назад, сделала экономику Европы одной из наиболее процветающих в мире. По данным 2005 г., самого провального по темпам роста в Европе, на страны Евросоюза-15 приходилось до 50% всех прямых иностранных инвестиций в мире. Из 20 крупнейших нефинансовых компаний мира 13 были в 2003 г. европейскими, а ВВП на душу населения вырос за период 2000-05 гг. на 20%, что только на 1% ниже, чем в США[26].
Достигнув таким образом всех возможных при существующей институциональной модели сотрудничества результатов, страны-члены ЕС начали требовать от интеграционной группировки большего, чем она физически способна им дать. В марте 2000 г. лидеры стран ЕС-15 приняли так называемую «Лиссабонскую стратегию». В этом документе они провозгласили целью 2010 г. становление Европы (т.е. себя самих) в качестве наиболее конкурентоспособной экономики мира и достижение полной занятости. Обойденным, однако, остался вопрос о том, достаточно ли созданной в середине 1950-х гг. формы сотрудничества для успеха перед лицом все более суровых вызовов глобального соревнования. Особенно с учетом того, что за каждым «кустом» неспособности стран ЕС конкурировать с США, Китаем или другими растущими игроками скрывается «волк» европейского, а затем и наиболее опасного — национального — протекционизма.
В сфере международных отношений отдельные государства ЕС уже не могли удовлетвориться твердыми гарантиями статуса держав среднего уровня, вес которых в мире обеспечен в значительной степени их «общеевропейским административным ресурсом». В начале нового столетия от единой Европы потребовали стать сверхдержавой, способной на равных конкурировать с США, одновременно обеспечивая отдельным странам-членам статус «морских владычиц». При этом европейские лидеры не приняли во внимание тот факт, что прежде чем превратиться в сверхдержаву глобального порядка, Европа должна вначале стать державой в традиционном смысле этого слова, единым государством — с общей армией, полицией и правительством.
Именно поэтому одним из серьезных толчков к сползанию Евросоюза в нынешнее сумбурное состояние стал провал попыток ведущей европейской державы мобилизовать партнеров по ЕС на борьбу против планов США в отношении Ирака зимой 2002-03 гг. Отчаявшись найти применение любовно выстроенному под себя механизму общей (европейской) внешней политики и политики безопасности, Париж был вынужден броситься в объятия России — внешней по отношению к ЕС силы, нанеся тем самым ощутимый удар по и без того неважным отношениям с большинством стран-новичков и по собственной уверенности в функциональном значении единой Европы.
Не менее заметным стал системный сбой Европейского союза как инструмента в руках элит стран-членов в случае с Польшей и странами Балтии. Их национальный интерес, ради продвижения коего, помимо дотаций из общеевропейского бюджета, они и вступали в ЕС, состоит во многом в противостоянии России. Не случайно президент Эстонии Томас Ильвес в одном из своих эссе недвусмысленно указывает на то, что причиной непонимания между Западом и Востоком Европейского союза является вовсе не пресловутый трансатлантический раскол. Дело, по мнению эстонского политика, в отказе большинства стран ЕС-15 включить жесткость по отношению к России в общеевропейскую повестку дня. Что подрывает смысл участия ряда «новичков» во внешнеполитическом измерении интеграционного проекта. В свою очередь, уступка европейских «грандов» по российскому вопросу, как намекает Ильвес, немедленно перевесила бы для поляков и прибалтов великое чувство благодарности США за поддержку в годы советской оккупации.
Подводя итог можно заключить, что реальный вызов, с которым столкнулись сейчас европейские государства — это снижение эффективности созданных ими общеевропейских институтов и их неспособность решать задачи «акционеров». Именно поэтому, как справедливо отмечает член бюро «Союза европейских федералистов» Р. Леминг, именно нереформированность общих институтов ЕС является основным препятствием для осуществления политики конкретных действий на благо граждан, которую предлагает сейчас Еврокомиссия.
Европейский интеграционный процесс, политической и правовой «упаковкой» которого стал после 1992 г. Европейский союз, вышел на важнейший рубеж своего развития. Системный кризис, ставший политической реальностью после провала Конституционного договора на референдумах во Франции и Нидерландах, стал, в первую очередь, кризисом механизма согласования и защиты интересов суверенных стран-членов. Это, в свою очередь, породило у государств ощущение снижения прибыльности всего мероприятия и потери его смысла. Соответственно пройти этот период интеграционный проект сможет, только реформировав общие институты и механизмы принятия решений.
Поэтому главный вопрос, на который будет необходимо найти ответ в ходе приспособления интеграционного проекта к новым реалиям — это реформа институтов ЕС и приспособление механизма принятия решений, включающего процедуру согласования интересов, к значительно большему количеству заинтересованных участников, не нарушая при этом базовый принцип наднационального сотрудничества суверенных государств.
Весьма вероятно, что уже в среднесрочной перспективе единой Европе предстоит трансформация в сторону более гибкого торгово-экономического объединения с элементами политического сотрудничества между отдельными странами и группировками. В этом случае блестяще подтвердится тезис классика науки о международных отношениях Стенли Хофмана о том, что промежуточный вариант между сколь угодно глубоким сотрудничеством между национальными государствами и возникновением на их месте нового невозможен в принципе. Соответственно и выход из кризисного положения будет найден на традиционном для Европы (функционализм Ж.Монне и субсидиарность Ж.Делора) пути предоставления новых гарантий сохранения суверенных прав государств и внедрением революционно новых механизмов сотрудничества между ними.
3.2 Политические интересы США и ЕС
Руководители ЕС придерживаются глобальной трактовки своих внешнеполитических интересов, подчеркивая, что в эпоху транснационализации географически отдаленные угрозы могут вызывать не меньшую озабоченность, чем те, которые исходят из близлежащих регионов. Ядерные проблемы Северной Кореи и Южной Азии, безопасность на Ближнем Востоке, ситуация в Афганистане, Экваториальной Африке, послевоенное восстановление и демократические реформы в балканских и восточноевропейских государствах – далеко не полный список международных проблем, непосредственное участие в разрешении которых принимает Евросоюз как единый субъект.
И в своей внешней политике, и в оценках глобальных угроз ЕС близок Соединенным Штатам Америки. Однако особенности политической природы Евросоюза, его уникальная геополитическая специфика и особенности экономических устремлений определяют существенные различия международных стратегий Брюсселя и Вашингтона. Европейский союз вырабатывает собственный стиль лидерства в мировой политике – более сдержанный и незаметный, но в долгосрочной перспективе, возможно, способный не уступать по эффективности американскому.
Если США – особенно при администрации Дж. Буша-младшего – проецируют свое влияние прямолинейно и непосредственно при помощи силы, то страны ЕС пытаются воздействовать на международные отношения «мягче», отдавая приоритет косвенным инструментам. В частности, они ревниво следят за своим авторитетом в разоблачении фактов ущемления гуманитарных ценностей. Совет Европы, тон в котором безоговорочно задают страны ЕС, – самая радикальная и одновременно самая влиятельная правозащитная организация мира. Формально она считается европейской. Фактически же Совет Европы формирует общемировой канон правозащитных норм, стремясь его ужесточить и распространить на все международное сообщество. Не случайно правозащитники практически во всем мире – (особенно на фоне «правозащитных скандалов» в Ираке в 2004 г.) – апеллируют именно к европейским оценкам ситуаций, складывающихся в их странах с правами человека и политическими свободами. Европейская позиция интересует их не меньше, чем мнени е Вашингтона по соответствующим вопросам. Лидерство в сфере правозащитной активности позволяет Евросоюзу при необходимости оказывать довольно эффективное давление на те или другие страны мира. Поэтому она представляет собой элемент как организационного ресурса ЕС, так и потенциала его морально-политического влияния.
ЕС нередко оказывается ведомым по отношению к США при принятии стратегических решений. До сих пор он лишён доступа и к части военной инфраструктуры НАТО, остающейся под американским контролем (что наглядно проявилось, в частности, на Балканах, а также в ходе операции спецсил ЕС “Артемизия” в Конго). Это рассматривается ныне в Брюсселе как признак слабости и несамостоятельности собственной внешней и оборонной политики. Поэтому упомянутый выше разрыв “должен быть, – как к этому призывает президент Фонда “Друзья Европы” Дж. Меритт, – сокращён любыми доступными нам средствами”. По сути, с тех же позиций выступает ныне главное официальное лицо по вопросам обороны в Евросоюзе К. Солана , а в своём специальном послании “Европейская оборона” – также и Комиссия ЕС .
Дело, однако, далеко не только в высокой политике. В последние годы ЕС продолжает отставать от своих основных конкурентов также в экономике и в технике. За период 1990 – 2003 годов среднегодовые темпы роста его ВВП составили всего 1,9% против 3% в США, а прогноз ОЭСР называет для них на будущее значения в 1,7% и 2,7% соответственно. Совокупные расходы на НИОКР, высшее образование и программное обеспечение в странах ЕС равны всего 4% от ВВП против 7% в США и 4,8% в среднем по ОЭСР, то есть в интеллектуальном отношении Евросоюз идёт ныне позади других частей развитого мира. Фактически провалена Лиссабонская программа, провозглашавшая превращение ЕС уже к 2010 году в “наиболее конкурентоспособный район мира” и “общество, основанное на знаниях”. Доля высокотехнологичных товаров в экспорте ЕС равна всего 17% (США – 27%, Япония – 23%), и в торговле ими Евросоюз имеет устойчивый дефицит . Наконец, научно-промышленный потенциал ЕС в самое последнее время был заметно ослаблен политически мотивированным поглощением им экономически слабых стран Центральной, Восточной и Южной Европы, поступивших на его долгосрочное иждивение. В итоге, даже если ЕС-25 и наберёт в будущем тот же темп экономического роста, что и нынешние Соединённые Штаты, догнать заокеанского партнёра по уровню душевого ВВП расширившемуся Евросоюзу удастся не ранее чем через 120 лет.
Для нашей работы будет интересно рассмотрение отношений ЕС и США к Абхазскому конфликту.
Обвинение в интервенции, брошенное Грузией в адрес России, не осталось без внимания Запада. Озабоченность вводом войск выразила НАТО. Реакция главного мирового опекуна Грузии – США, была более эмоциональной. Вашингтон проигнорировал объяснения абхазской стороны, утверждающей, что «восстановление железной дороги – это чистая экономика, а не политическое или военное мероприятие, имеющее отношение к грузино-абхазскому конфликту»[27].
Белый дом выразил солидарность с мнением грузинских властей, которые считают, что второй самолет-разведчик был сбит российским МиГом-29 – факт, который представители ВВС России подтвердить отказались. (Напомним, всего – с марта 2008 года – над Абхазией было сбито четыре беспилотника.)
«Проведя переговоры с правительствами Грузии и России на самом высоком уровне, США вновь заявляют о безоговорочной поддержке сохранения территориальной целостности Грузии и решительным образом призывают Россию уменьшить давление и отменить ранее принятые меры», - заявила Перино.
Она также призвала Грузию исключить военные методы из числа возможных способов урегулирования политической ситуации вокруг Абхазии и Южной Осетии и подчеркнула, что США не хотят усиления напряженности между Россией и Грузией[28].
1 сентября 2008 года в Брюсселе прошел внеочередной саммит Евросоюза по ситуации на Кавказе. В заявлении, принятом по итогам саммита, члены ЕС осудили действия России в регионе и признание независимости Южной Осетии и Абхазии и призвали все страны мира уважать территориальную целостность Грузии. Евросоюз также объявил о замораживании переговоров с Россией о заключении нового соглашения о партнерстве и сотрудничестве: переговоры не возобновятся, пока российские войска не выйдут из Грузии. Если же этого не произойдет до очередного саммита Россия–ЕС в Ницце, который был намечен на 14 ноября 2008 года, Брюссель пригрозил Москве полным пересмотром отношений.
Евросоюз не стал вводить против России какие-либо санкции. Лидеры ЕС призвали Россию не уходить в самоизоляцию и продолжать диалог с Западом. Президент Франции Николя Саркози, являющийся соавтором мирного плана из шести пунктов, заявил, что ЕС заинтересован в сотрудничестве с Россией.
Европейский Совет глубоко озабочен военным конфликтом в Грузии, вспыхнувшим в результате этого насилием и несоразмерной реакцией России. Этот конфликт привел к значительным жертвам с обеих сторон. Военные действия такого рода не приводят к решению проблем и являются неприемлемыми. Европейский совет сожалеет об утраченных человеческих жизнях, страданиях, причиненных населению, о перемещенных лиц и беженцев и о существенном материальном ущербе.
Европейский совет серьезно осуждает одностороннее решение России о признании независимости Абхазии и Южной Осетии. Это решение неприемлемо, и Евросоюз призывает другие страны не признавать провозглашенной независимости и поручает Еврокомиссии проанализировать его практические последствия. Мирное и долгосрочное разрешение конфликта в Грузии должно быть основано на полном уважении принципов независимости, суверенитета и территориальной целостности, признанных международным правом, Заключительным актом Хельсинкской конференции по безопасности и сотрудничеству в Европе и резолюциях Совета безопасности ООН.
Европейский совет подчеркивает, что все европейские государства имеют право свободно определять свою внешнюю политику и вступать в союзы на основе уважения международного права и принципов добрососедства и мирного сотрудничества. Также необходимо учитывать интересы безопасности каждого государства исходя из уважения основных принципов суверенитета, территориальной целостности и независимости государств[29].
Европейский совет выражает удовлетворение, что Соглашение из 6 пунктов, достигнутое 12 августа в результате посреднических усилий Евросоюза, привело к прекращению огня, улучшению доставки гуманитарной помощи жертвам конфликта, и существенному выводу российских войск. Выполнение этого плана должно быть завершено. Европейский совет призывает стороны добросовестно продолжить выполнение подписанного ими соглашения. Вывод вооруженных сил, не отведенных до сих пор на позиции по состоянию до начала конфликта, должен быть осуществлен немедленно. Помимо оказания помощи жертвам конфликта, в настоящее время необходимо срочно завершить формирование международного механизма наблюдения (в котором ЕС готов участвовать), предусмотренного 5 пунктом Соглашения, чтобы заменить принятые Россией дополнительные меры безопасности в зоне, примыкающей к Южной Осетии. Также необходимо срочно начать международные переговоры, предусмотренные 6 пунктом соглашения в отношении обеспечения безопасности и стабильности в Абхазии и Южной Осетии.
Евросоюз готов приложить все усилия, в том числе через непосредственное присутствие в зоне конфликта, чтобы обеспечить мирное и долгосрочное разрешение конфликта в Грузии. С этой целью государства-члены Евросоюза вносят существенный вклад в укрепление наблюдательной миссии ОБСЕ в Южной Осетии, за счет направления наблюдателей, а также значительных материальных и финансовых взносов. Евросоюз также решил немедленно направить специальную миссию для анализа положения на местах с целью содействовать сбору информации и определению модальностей для расширения присутствия Евросоюза в регионе в соответствии с Европейской доктриной обороны и безопасности. Европейский совет поручает соответствующим органам завершить всю необходимую подготовительную работу для того, чтобы в зависимости от развития событий решение о направлении такой наблюдательной миссии могло бы быть принято Советом к 15 сентября 2008 года, в тесной координации с ОБСЕ и ООН. В этих целях Европейский совет просит, чтобы Председатель и Верховный представитель ЕС по вопросам общей внешней политики и безопасности провели все необходимые встречи и консультации.
Евросоюз уже осуществил поставки чрезвычайной помощи. Он готов выделить помощь для восстановления Грузии, включая регионы Южной Осетии и Абхазии. Он готов поддержать меры по установлению доверия и развитию регионального сотрудничества. ЕС также принимает решение перевести на более высокий уровень свои отношения с Грузией, включая меры по облегчению визовой политики и по возможному введению полной и всеобъемлющей зоны свободной торговли, как только будут соблюдены соответствующие условия. ЕС выдвинет инициативу по созыву в ближайшее время международной конференции для содействия восстановлению Грузии и поручает Совету и Еврокомиссии начать подготовку к этой конференции.
Заключение
В работе нами был рассмотрен вопрос взаимодействия и противоборства США и ЕС.
ЕС является одним из трех основных и наиболее развитых центров современного мира, наряду с Соединенными Штатами Америки и Японией. История экономических и политических взаимоотношений ЕС и США насчитывает давнюю историю
Ныне фактором, во многом способствующим изменению системы международных отношений, стал беспрецедентный по масштабам и жестокости террористический акт, осуществленный против США 11 сентября 2001 г., от которого содрогнулось все человечество. Последствия этой варварской акции, безусловно, сплотили государства западного сообщества, НАТО и ЕС, как и другие страны, в борьбе против терроризма. Этот фактор станет объединяющим элементом в усилении партнерских связей между США и Западной Европой, США и Евросоюзом. По всей вероятности, будут выдвинуты новые военно-политические инициативы в рамках НАТО и ЕС, в том числе может быть скорректирована и детализирована политика Европейского союза в сфере совместной безопасности и обороны.
В настоящий момент, говоря о положении дел в Европейском союзе и общем состоянии интеграционного процесса в Европе можно выделить четыре проблемы стратегического характера, решение которых пока не просматривается.
Во-первых, имеет место существенное ослабление качества и эффективности управления на уровне ЕС. В результате беспрецедентного по масштабам расширения 1995-2007 гг., общие институты ЕС (Совет ЕС, Европейская комиссия, Европарламент) перешли пределы собственной эффективности в качестве инструментов согласования интересов стран-членов ЕС, лобби и других групп интересов.
Во-вторых, у ЕС нет даже приблизительного общего видения стратегических целей развития «европейского проекта» (ЕС достиг всех основных целей, не вступающих в противоречие с базовыми суверенными правами стран-членов).
В-третьих, налицо низкая экономическая эффективность ныне превалирующей модели развития большинства европейских стран.
И, наконец, заметно снижается уровень доверия в отношениях между странами-членами, с одной стороны, и странами-членами и наднациональными органами Евросоюза — с другой. Одним из проявлений этой тенденции является «дефицит демократии» — «выключенность» граждан Европейского союза из процесса принятия все большего спектра политических и экономических решений.
Все эти негативные процессы являются во многом результатом того, что институциональная модель ЕС и существующие там механизмы принятия решений, заложенные в период 1957-1991 гг., достигли пределов своей эффективности и не могут более исполнять возложенные на них задачи. Тем более, что спектр и глубина этих задач постоянно растет.
Главной проблемой внутренней жизни ЕС, оказывающей, как мы можем убедиться, негативное воздействия на внешние связи Европы и отношения ЕС-Россия, является неготовность стран-членов и их политических элит совершить качественный переход к реальному отказу от части суверенных прав в пользу Сообщества, действующего через наднациональные институты.
Список использованной литературы
1. Бартенев С.А. Европейский Союз и государства-члены: разграничение компетенции / С.А. Бартенев .— М. : Юрлитинформ, 2009.
2. Бартош А.А. О потенциале миротворчества НАТО, ЕС и ОДКБ // Вестник академии военных наук. - 2006. - № 3. - С. 74-79.
3. Верёвкин С. Как США будут воевать против Ирана // Россия и мусульманский мир. - 2008. - № 2. - С. 111-113.
4. Гавриков Д. Европейский союз как территория противоречий // Мировая экономика и международные отношения. — 2004 .— N 12 .— С. 88-96.
5. Глухова А.В. Сравнительный анализ политических систем Европы : учеб. пособие / А. В. Глухова, Ю. И. Лаптева, Р. В. Савенков .— Воронеж : Истоки, 2006.
6. Громыко А. Цивилизационные ориентиры во взаимоотношениях России, ЕС и США // Свободная мысль. - 2007. - № 8. - С. 68-76.
7. Давыдов А.Ю. США и страны ЕС: торговля и инвестиции // Современная Европа. - 2008. - № 1. - С. 30-41.
8. Давыдов Ю. Расширение НАТО и ЕС: последствия для России // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. - 2005. - № 18. - С. 2-5.
9. Дубровин Д. ЕС, НАТО и Россия. Кризис или непонимание? [Текст] // Эхо планеты. — 2008 .— № 1 .— С. 10-14.
10. Захаров В.А., Арешев А.Г. Правовые аспекты грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов // Россия и современный мир. - 2009. - № 1. - С. 180-195.
11. Имидж России в контексте грузино-осетинского конфликта // Власть. - 2009. - № 6. - С. 75-77.
12. Казаков А.А. Грузино-югоосетинский конфликт: проблема политико-информационного взаимодействия России и США (по материалам "Российской газеты" и "The Washington Post") // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Социология. Политология. - 2009. - Т. 9. - № 1. - С. 113-117.
13. Коварский Н. Особенности подходов ЕС и США к обеспечению безопасности // Обозреватель - Observer. - 2007. - № 4. - С. 74-78.
14. Машурова Е.А. Отношение ЕС и США к интеграции восточнославянских государств на постсоветском пространстве // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. - 2008. - № 2. - С. 117-124.
15. Международная экономическая интеграция / Под редакцией Н. Н. Ливенцева. – М.: Экономистъ, 2006.
16. Мять С.Б. Роль индустрии венчурного капитала в США и странах ЕС // Экономика. Предпринимательство. Окружающая среда. - 2007. - № 4. - С. 102-108.
17. Пашковская И.Г. Европейский Союз: помощь развитию / И. Г. Пашковская .— М. : МГИМО - Университет, 2006.
18. Пашковская И.Г. Европейский Союз: формирование внеш. энергет. политики / И. Г. Пашковская ; Науч.-координац. совет по междунар. исслед. МГИМО (У) МИД России, Центр евро-атлант. безопасности .— М. : МГИМО-ун-т, 2008.
19. Уткин А.И. США - ЕС: два полюса, два взгляда // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2005. - № 7. - С. 26-44.
20. Шабаева В.И. ЕС – США: тернистый путь развития отношений // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 2: Экономика. Реферативный журнал. - 2008. - № 2. - С. 28-31.
[1] Бартенев С.А. Европейский Союз и государства-члены: разграничение компетенции / С.А. Бартенев .— М. : Юрлитинформ, 2009. – с. 32.
[2] Международная экономическая интеграция / Под редакцией Н. Н. Ливенцева. – М.: Экономистъ, 2006. – с. 49.
[3] Гавриков Д. Европейский союз как территория противоречий // Мировая экономика и международные отношения. — 2004 .— N 12. – с. 88.
[4] Гавриков Д. Европейский союз как территория противоречий // Мировая экономика и международные отношения. — 2004 .— N 12. – с. 90.
[5] Бартенев С.А. Европейский Союз и государства-члены: разграничение компетенции / С.А. Бартенев .— М. : Юрлитинформ, 2009. – с. 45.
[6] Бартош А.А. О потенциале миротворчества НАТО, ЕС и ОДКБ // Вестник академии военных наук. - 2006. - № 3. – с. 74.
[7] Бартенев С.А. Европейский Союз и государства-члены: разграничение компетенции / С.А. Бартенев .— М. : Юрлитинформ, 2009. – с. 76.
[8] Глухова А. В. Сравнительный анализ политических систем Европы : учеб. пособие / А. В. Глухова, Ю. И. Лаптева, Р. В. Савенков .— Воронеж : Истоки, 2006. – с. 75.
[9] Бартенев С.А. Европейский Союз и государства-члены: разграничение компетенции / С.А. Бартенев .— М. : Юрлитинформ, 2009. – с. 379.
[10] Шабаева В.И. ЕС – США: тернистый путь развития отношений // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 2: Экономика. Реферативный журнал. - 2008. - № 2. – с. 28.
[11] Уткин А.И. США - ЕС: два полюса, два взгляда // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2005. - № 7. – с. 27.
[12] Шабаева В.И. ЕС – США: тернистый путь развития отношений // Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. Серия 2: Экономика. Реферативный журнал. - 2008. - № 2. – с. 28. – с. 30.
[13] Верёвкин С. Как США будут воевать против Ирана // Россия и мусульманский мир. - 2008. - № 2. – с. 111.
[14] Громыко А. Цивилизационные ориентиры во взаимоотношениях России, ЕС и США // Свободная мысль. - 2007. - № 8. – с. 72.
[15] Уткин А.И. США - ЕС: два полюса, два взгляда // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2005. - № 7. – с. 36.
[16] Коварский Н. Особенности подходов ЕС и США к обеспечению безопасности // Обозреватель - Observer. - 2007. - № 4. – с. 75.
[17] Машурова Е.А. Отношение ЕС и США к интеграции восточнославянских государств на постсоветском пространстве // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: История и политические науки. - 2008. - № 2. – с. 119.
[18] Уткин А.И. США - ЕС: два полюса, два взгляда // США и Канада: экономика, политика, культура. - 2005. - № 7. – с. 40.
[19] Давыдов А.Ю. США и страны ЕС: торговля и инвестиции // Современная Европа. - 2008. - № 1. – с. 30.
[20] Давыдов А.Ю. США и страны ЕС: торговля и инвестиции // Современная Европа. - 2008. - № 1. – с. 38.
[21] Давыдов Ю. Расширение НАТО и ЕС: последствия для России // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. - 2005. - № 18. – с. 4.
[22] Дубровин Д. ЕС, НАТО и Россия. Кризис или непонимание? [Текст] // Эхо планеты. — 2008 .— № 1. – с. 10.
[23] Мять С.Б. Роль индустрии венчурного капитала в США и странах ЕС // Экономика. Предпринимательство. Окружающая среда. - 2007. - № 4. – с. 102.
[24] Дубровин Д. ЕС, НАТО и Россия. Кризис или непонимание? [Текст] // Эхо планеты. — 2008 .— № 1. – с. 12.
[25] Пашковская И.Г. Европейский Союз: помощь развитию / И. Г. Пашковская .— М. : МГИМО - Университет, 2006. – с. 54.
[26] Пашковская И.Г. Европейский Союз: формирование внеш. энергет. политики / И. Г. Пашковская ; Науч.-координац. совет по междунар. исслед. МГИМО (У) МИД России, Центр евро-атлант. безопасности .— М. : МГИМО-ун-т, 2008. – с. 73.
[27] Имидж России в контексте грузино-осетинского конфликта // Власть. - 2009. - № 6. – с. 75.
[28] Казаков А.А. Грузино-югоосетинский конфликт: проблема политико-информационного взаимодействия России и США (по материалам "Российской газеты" и "The Washington Post") // Известия Саратовского университета. Новая серия. Серия: Социология. Политология. - 2009. - Т. 9. - № 1. – с. 114.
[29] Захаров В.А., Арешев А.Г. Правовые аспекты грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов // Россия и современный мир. - 2009. - № 1. – с. 183.
