Курсовая Тема войны в произведения Г. Уэллса
Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-10-25Поможем написать учебную работу
Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.
Предоплата всего
от 25%
Подписываем
договор
План
Введение
1. Постановка проблемы. Определение целей и задач работы
2. Источниковедческий раздел
3. Обзор использованной литературы
Основная часть
Глава 1. Тема войны и ее предчувствия в творчестве Г. Уэллса
Глава 2. Характеристика военных действий, тактики и стратегии в будущей войне. Будущие враги и союзники
Глава 3. Последствия будущей войны
Заключение
Введение
1. Постановка проблемы. Определение целей и задач работы
Герберт Уэллс был многогранным и разносторонним писателем, однако наибольшую славу ему составили фантастические произведения, написанные до начала Первой мировой войны (первый из романов, принесших ему признание, «Машина времени» вышел в 1895 году). Он любил смотреть в будущее и умел это делать. В немалой степени это связано с тем, что Уэллс внимательно и прозорливо изучал то время, в которое жил он сам [1]. Поэтому, хотелось бы надеяться, что тема «Будущая война в произведениях Г. Уэллса» не показалась бы ее главному герою искусственной и надуманной.
Большая часть особенностей данной темы связана со спецификой ее источников и с тем, какие вопросы мы должны им задавать для решения проблемы. Обо всем этом будет сказано в источниковедческом разделе, представляющем большую важность для этой работы. Одновременно важно отметить, что изучать литературные произведения без учета самой личности автора, конечно же, невозможно. И дело далеко не в простом изучении некоторых биографических данных (хотя без них, безусловно, не обойтись).
Г. Уэллс был членом и представителем определенного общества, определенного государства, определенной эпохи, причем представителем ярким и выдающимся. Соответственно его произведения создавались не в неком вакууме, а в многосторонней связи с различными сферами исторической действительности. Мне хотелось бы выделить несколько своего рода «ипостасей» Уэллса и соответственно его произведений, важных для понимания темы работы:
1. Уэллс - писатель
2. Уэллс - общественный деятель
3. Уэллс – англичанин
Безусловно, все эти «ипостаси» неразрывным образом переплетались в произведениях Уэллса, однако представляется возможным выделять своего рода пласты, которые условно и в целях изучения можно отнести к одной из них. Соответственно и «будущая война» предстанет дифференцированной и неодинаковой в своих аспектах.
Раскроем то содержание, которое мы подразумеваем под каждым из этих пунктов.
1. Как почти любого писателя любой эпохи Уэллса можно «приписать» к определенному литературному (и шире – культурному) течению. В работах Ю.И. Кагарлицкого, А.Ф. Любимовой он предстает как противник эстетизма, викторианства, разносторонний автор научно-фантастических, бытовых, философских произведений [2]. Нас во всех этих определениях интересует главным образом одно: Уэллс был не только уникальным писателем, но в его творчестве присутствуют черты, присущие определенной традиции. Поэтому изучение этой традиции (в нашем случае – через труды других исследователей – филологов) может подчас неожиданно помочь и в осмыслении некоторой информации, присутствующей не в содержании, а в форме того или иного произведения Уэллса (конкретнее об этом будет сказано в основной части).
2. Г. Уэллс не был писателем-затворником, далеким от политики и общественных дел. Напротив, он был активным членом Фабианского общества, его две поездки в Советскую Россию были достаточно важным явлением в международной жизни его эпохи, своими выступлениями против фашизма и нацизма он удостоился весьма страшной чести: в случае успеха операции «Морской лев» (захват германскими войсками Великобритании) он должен был быть уничтожен одним из первых [3]. Одним словом, Уэллс был активным общественным деятелем своего времени. В работах Ю.И. Кагарлицкого изменения в идейно-политических взглядах Уэллса прослеживаются в контексте его отношения к социализму. И, действительно, для многих его современников Уэллс был социалистом. Можно сказать, что Фабианское общество, членом которого был Уэллс, считало себя социалистическим по политической направленности. Однако за этим одним словом скрывается множество разных вещей: и социализм Маркса совершенно не тождественен социализму Уэллсу [4]. В наши задачи не входит анализ данного вопроса, нам важно отметить другое. Произведения Уэллса не только плод его личного творчества и определенной литературной традиции (о чем было сказано выше), но и отражение его общественно-политических взглядов. Для современников подчас они были важнее, чем художественная сторона произведения. Так, например, роман «В дни кометы», содержащий интересные сведения для анализа представлений Уэллса о будущей войне, запомнился его соотечественникам, прежде всего, из - за присутствующей в нем идеи группового брака [5]. Таким образом, необходимо тщательно изучать на основе каких общественно-политических представлений Уэллс пишет о будущей войне.
3. Наконец, третья «ипостась» Уэллса как представителя английского общества и английской нации. Она представляется нам самой интересной. И тому есть несколько причин. Во-первых, эта категория шире других по своему масштабу. Уэллс как писатель уникален, как выразитель определенных общественно-политических взглядов (весьма специфических и с трудом поддающихся однозначному определению) принадлежит к достаточно небольшой группе людей (для определенного периода его жизни это было Фабианское общество), однако как англичанин он представляет многомиллионную массу. Во-вторых, в работах о Уэллсе данному аспекту уделено мало внимания. И дело не только в субъективных причинах. Все вопросы, связанные с определением нации, присущих ей черт и воззрений очень дискуссионные и по-своему «опасные», так как в них сложно говорить о какой-либо объективности. Однако, не претендуя на однозначное решение этой проблемы, нам представляется уместным и любопытным поставить вопрос о том, что в произведениях Уэллса является его достоянием как представителя нации, разделял ли он в век национализма часть представлений одной нации (в данном случае – английской) о другой (забегая чуть-чуть вперед поясним – о германской), был ли он свободен от национальных предрассудков и стереотипов.
Как можно заметить во введении мы решили показать, как произведения Уэллса «встраиваются» во все более широкий контекст истории. Поэтому логическим завершением такой «матрешки» станет сопоставление представлений Уэллса о будущей войне с представлениями других мыслителей. К сожалению, учитывая характер данной работы, мы не можем проделать такое сравнение с необходимой точностью и обстоятельностью, однако в определенной степени сделать это все же стоит. Для сопоставления мы выбрали точку зрения на будущую войну, принадлежащую И. Блиоху. Однако в более широком контексте нам представляется возможным сравнивать воззрения Уэллса с мнениями и мыслями, авторы которых нам не так важны, но которые составляют важную часть предвоенной, культурной и идейной атмосферы в Европе. Это позволит поставить вопрос о месте воззрений Уэллса в общей системе мыслей, высказывавшихся по поводу будущей войны.
Исходя из вышесказанного, можно понять, в чем мы видим главную проблему исследования, и соответственно какую цель в нем преследуем. Базируясь на источниковой базе, представленной художественными произведениями Герберта Уэллса, мы хотим проанализировать их как пример представлений о будущей войне, ее характере и особенностях, выражаемых: 1) Уэллсом как писателем; 2) Уэллсом как представителем специфического социализма; 3) Уэллсом как представителем английской нации; 4) Уэллсом как представителем мировой общественности. Каждый последующий уровень вбирает в себя предыдущий и поэтому чем более широкий масштаб нам удастся раскрыть, тем успешнее будет выполнена цель исследования. Поэтому его сверхзадачей будет рассмотреть воззрения Уэллса как один из типов представлений о будущей войне, существовавших в мире в конце XIX –начале XX века. Однако наиболее реалистичным кажется проанализировать их как вариант представлений определенной части английского общества.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:
· Рассмотреть тему войны, ее предчувствия в произведениях Уэллса с точки зрения того случайна ли она в его творчестве или нет, какое место отводит ей автор, видит ли он в ней некое второстепенное явление или катастрофу всемирного масштаба, какие параллели в системе воззрений Уэллса существуют у понятия «война», какие ее виды мы встречаем в его произведениях, представляется ли она ему неизбежной или существует возможность ее предотвратить
· Как будет протекать будущая война с точки зрения тактики и стратегии, какими техническими средствами будет вестись, какие особенности они окажут на ход и последствия военных действий, технический прогресс и война
· Кто видится автору в качестве союзников и врагов в будущей войне, тема предвоенной опасности и степень готовности к ней, кто является зачинщиком войны, как автор решает вопрос о соотношении воли народа и правителя
· Какими автору видятся последствия и масштаб будущей войны, как будет выглядеть послевоенный мир в политическом, экономическом, социальном плане, итоги войны и ее значение, тема целесообразности войны в современном мире, как автор соотносит историческое развитие и войну, кто видится Уэллсу виновником войны и ответственным за нее
· Как соотносится видение будущей войны Уэллсом и историческая реальность, в чем был прав писатель и в чем нет
Таким образом, мы хотели показать в первой части введения, что тема данной работы многогранна и во многом необычна (о недостаточной ее исследованности – см. «Обзор использованной литературы»). В известной степени это делает необходимым искать новые пути и делать спорные выводы. Надеюсь, что нам это удастся.
2. Источниковедческий раздел
Прежде чем приступать к анализу отдельно взятых источников необходимо решить более общий вопрос: в чем специфика и особенности работы с художественными произведениями Герберта Уэллса при решении данной исторической проблемы. В учебнике для вузов И.В. Григорьевой «Источниковедение новой и новейшей истории стран Европы и Америки» в разделе о произведениях художественного творчества есть такие слова: «Из всех видов и жанров искусства наиболее богатый в познавательном отношении материал, который может быть использован в научных исторических исследованиях, дает художественная литература, и прежде всего такие ее произведения, где в реалистической манере воссоздана широкая картина современного писателю общества, а типизация является преобладающей формой художественного обобщения» [6] (выделение мое – М. И.). Если учесть, что мы имеем дело с произведениями научно-фантастического характера и где сложно говорить о типизации как о преобладающей форме обобщения, то стоит подумать: возможно ли использовать эти произведения в качестве исторического источника?
На наш взгляд, на этот вопрос надо ответить положительно по нескольким причинам. Во-первых, произведения Герберта Уэллса как и любые произведения художественного творчества пусть и в преломленном через сознание художника виде, но так или иначе отражают часть объективной исторической реальности. Причем они интересуют нас не как источник по политической или экономической истории, а, прежде всего в плане познания социальной действительности. При этом традиционно стоит задаться вопросом: можно ли говорить о том, что в своих произведениях Уэллс отражал взгляды, присущие определенной социальной группе.
Попытаемся ответить на него. С одной стороны, достаточно рано достигнув успеха, славы и относительного материального достатка, Уэллс стал членом художественной элиты общества, причем общества Британской колониальной империи, государства, где один из ведущих его поэтов, Р. Киплинг, открыто и с упоением пишет о бремени и долге «белого человека», т.е. о вопросах, относящихся далеко не только к миру художественного творчества. Он не мог оставаться вне всего этого. С другой стороны, Уэллс всегда любил говорить, что он сын разорившегося лавочника, подчеркивая значимость своего относительно низкого социального происхождения, подчеркивая трудности, с которыми он столкнулся, пробиваясь «наверх». Все это говорит о том, что Уэллс не был представителем замкнутого социального слоя, наоборот он был примером социальной мобильности, характерной в определенной степени для британского общества конца XIX – начала XX века [7]. Всем этим мы хотели бы сказать, что в его произведениях отразился достаточно пестрый спектр идей, который очень сложно напрямую связать с определенной социальной группой. На наш взгляд, можно разделить его на две части. Для первой из них определяющим представляется тот факт, что воззрения Уэллса на войну были воззрениями члена именно британского общества. Можно провести следующую параллель. Как начало Первой мировой войны на некоторое время сплотило общество каждой из воюющих стран, способствовав не реальному, а иллюзорному затушевыванию социальных перегородок, так и те идеи, которые высказывались по поводу будущей войны могли выходить за пределы классовых границ и переходить на своего рода национальный уровень. Однако другая их часть может быть рассматриваема как принадлежащая к представителю интеллигенции, выражавшему достаточно специфические взгляды, которые в значительной степени связаны с его социальным статусом (например, по вопросу послевоенного устройства – см. главу 4).
При этом стоит учитывать два аспекта. Первый из них состоит в том, что выделенные две группы в действительности составляли одно целое, поэтому обоснование какого – либо «национального интереса» вполне может основываться на мысли, отражающий более узкий, внутри социальный уровень. Однако само подобное разделение представляется возможным, как с целью детальнее понять воззрения самого Уэллса, так и попытаться вписать их в более общий социальный контекст. Второй аспект состоит в том, что когда речь идет о неком «национальном интересе», это не значит, что мы говорим обо всем британском обществе, а в конечном счете, опять-таки об определенной его части. В этом, пожалуй, и состоит главная проблема работы с данными источниками – попытаться проанализировать воззрения Уэллса как воззрения части британского общества.
Вторая причина положительно ответить на вопрос о возможности использования произведений Уэллса в качестве источника по данной проблеме состоит в особенностях самой изучаемой эпохи. Предвоенное время было неустойчивым, подверженным резким изменениям и кризисам практически во всех сферах жизни [8]. Не стала исключением и сфера культуры. В преддверии туманного, но все же весьма беспокоящего (в свете гонки вооружений, кризисов в международных отношениях, экономическом и политическом соперничестве государств) будущего люди видели в нем различные образы. Одни видели в надвигающейся войне выход из сложившейся кризисной ситуации, искали в ней зарождение нового мира и «свежего воздуха» в истории. Другие с опаской говорили о грозящих разрушениях, жертвах и пролитой крови [9]. В любом случае люди смотрели в будущее, задавали ему вопросы и искали ответов. Поэтому произведения Уэллса вполне вписываются в определенный культурно-идеологический контекст эпохи, что позволяет пытаться познать через и саму эту эпоху.
Имея дело с произведениями художественной литературы, необходимо понять в какой мере те или иные взгляды, высказываемые героями, которых создал автор, могут относиться к его собственной системе воззрений. Говоря о творчестве Уэллса, однозначный ответ дать очень сложно: необходимо говорить о конкретных произведениях и о тех задачах, которые автор ставил перед собой, создавая определенный литературный образ.
В таких произведениях как «Война миров», «Освобожденный мир», в определенной степени «В дни кометы» герой, от имени которого ведется повествование может рассматриваться как alter-ego самого автора. Их объединяет несколько факторов. Во-первых, сам по себе их образ не так важен для целей произведений, эти герои остаются на заднем фоне романов. Важнее представляются те события, участниками которых они являются: нашествие марсиан, приближение кометы, последняя война. Они всего лишь средство для выражения главных идей автора. Во-вторых, те идеи, которые они выражают, могут встречаться не только в художественных произведениях Уэллса, но и в его трактатах по общественно-политическим темам, где проблема соотношения взглядов героев и автора уже не стоит (например, идея мирового государства в «Освобожденном мире» и в трактате «Новый мир для старого») [10]. В-третьих, во всех указанных романах события излагаются как нечто уже прошедшее, как взгляд из настоящего (для читателя оно является будущим) в прошлое (для читателя оно является настоящим). Это придает эффект объективности и убедительности мыслям, которые высказывает автор.
Иначе обстоит дело с героем романа «Война в воздухе» Бертом Смоллуейзом. Как справедливо отмечает Кагарлицкий Ю.И., этот персонаж вполне встраивается в ряд героев романов Уэллса (таких, например как «Киппс» (1905)[11], которые создавались им как образы типичных представителей общества, неплохих в сущности людей, но одновременно тех, кто вполне подвержен государственной пропаганде, готов по приказу идти и убивать таких же людей, являющихся, однако гражданами другого государства. Здесь необходимо различать воззрения автора и мысли, приписываемые герою.
Стоит ответить еще на один вопрос: насколько возможно, имея дело с произведениями художественного творчества, интерпретировать их образы и идеи в конкретные и претендующие на хотя бы относительную доказуемость исторические выводы. Возьмем конкретный пример: роман «Война миров». Исходя из позиции исследователя его можно интерпретировать по-разному: и как гуманистический и пацифистский антивоенный манифест, и как в призыв Уэллса обратить внимание на незащищенность и слабость самой метрополии Британской империи в случае начала войны. Как быть в данном случае: опираться лишь на субъективную трактовку (что присутствует неизбежно) и подвергнуть исследование опасности быть абсолютно недоказуемым? На наш взгляд, главный выход из данной проблемы заключается в следующем: каждое отдельное произведение Уэллса необходимо анализировать исходя из общей системы его взглядов. Учитывая же, что сама эта система не представлена как нечто данное и установленное, это процесс двоякий: анализ произведения как чего-то цельного и единого самого по себе, так и в контексте того, какое место оно занимает во всем творчестве писателя, какой вклад вносит в него, как соотносится с другими произведениями. Мы надеемся, что эти теоретические размышления получат свое логическое воплощение и станут понятнее при работе с конкретным материалом в основной части работы.
Перейдем, наконец, к источниковедческому анализу отдельных произведений Уэллса. Прежде всего, необходимо сказать несколько слов об особенностях творческого пути Уэллса, отмеченного созданием интересующих нас произведений. В самом общем виде его можно разделить на 2 части [12]:
1. Период создания научно-фантастических произведений (который завершился в основном к началу Первой мировой войны): к нему относятся такие романы как «Машина времени», «Война миров», «В дни кометы», «Война в воздухе», «Освобожденный мир».
2. Послевоенный период: к нему относится роман «Душа епископа», в немалой степени проникнутый поисками новой религии и роман «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол», который характеризуется А.Ф. Любимовой как сатирическо- фантастический. [13]
Таким образом, большинство используемых нами источников являются научно-фантастическими произведениями, романы же другой направленности представляют во многом вспомогательное значение.
Начнем, как это достаточно часто делается и в работах посвященных творчеству Уэллса, с анализа повести (иногда пишут романа) «Чудесное посещение». Она была опубликована в 1895 году, т.е. является наряду с «Машиной времени» одним из самых ранних опубликованных произведений Уэллса. В этом контексте она чаще всего и рассматривается. Исследователи стремятся найти в ней определенные отправные точки ряда идей, которые писатель будет развивать в последующих книгах [14]. Представляется, что такая трактовка отвечает реальности, и «Чудесное посещение» это действительно одно из первых произведений, где автор пусть и очень бегло и в самом общем виде пишет о проблемах войны, вкладывает в уста одного из героев оценку места английской нации в мире.
Как уже указывалось, другим ранним произведением Уэллса, используемым при написании данной работы, является один из самых известных его романов «Машина времени». Об этом произведении не пишут в контексте темы войны в творчестве Уэллса, однако думается, что тема социальной борьбы (представленной в данном произведении как борьба элоев и морлоков) может расширить представление о непосредственной проблеме нашего исследования. В этом контексте оно и будет в основном использоваться.
Роман «Война миров» (опубликован в 1898 году) является одним из главных наших источников. Это понятно как из его названия, так и непосредственного содержания. Пожалуй, главным вопросом, связанным с источниковедческим анализом этого произведения, как уже указывалось выше, является вопрос трактовки того, что своим романом хотел сказать автор. Если мы считаем, что это антивоенный протест и призыв к миру, то мы невольно будем обращать внимание на вопросы, связанные с изображений ужасов и разрушений, чинимых марсианами, на то, как они обращаются с людьми и т.п. Однако нам представляется, что все-таки основным в данном произведении был призыв обратить внимание на незащищенность самой Британии в случае будущей войны. Подробнее об этом будет сказано в основной части, здесь же мы хотим отметить, что важным и лишь вскользь отмеченным в литературе [15] нам видится вопрос о образе, выбранном автором для изображения врага: почему Уэллс делает его пришельцем, марсианином, существом чуждым во всех отношениях человеку? Из решения этого вопроса (но, конечно, не только из него) вытекает и наш выбор трактовки всего романа.
Роман «В дни кометы» (как и выше разобранные произведения) посвящен далеко не только теме войны. Наряду с ней в нем присутствуют идеи группового брака, нового общества на Земле и т.д. Однако для нас он открывает череду романов (и в этом немалое отличие от «Войны миров), где война изображается весьма конкретно, где врагом выступает определенное государство. Особый же интерес роман «В дни кометы» вызывает с тем, что там описывается ситуация, весьма схожая с изображенной в «Войне миров», ситуация широкомасштабной войны, одним из проявлений которой является нападение на Великобританию, причем нападение морского флота Германии. К сожалению, этот сюжет раскрыт весьма бегло (все-таки роман написан не о войне), но все же он очень ценен для нашего исследования.
Романы «Война в воздухе» (1908) и «Освобожденный мир» (1913) являются, пожалуй, нашими основными источниками. Их анализ представляется уместным провести в сравнении. В обоих романах, одно из центральных мест уделено прогрессу науки и техники, конкретно выражающемуся в появлении новых[16] видов вооружения: военных авиеток и атомной бомбы. Они делают описанные в романах войны огромными как по масштабу, так и по разрушениям. В определенной степени схожи те точки зрения, с которых автор ведет свое повествование: в «Войне в воздухе» через взгляд очевидца происходящего Берта Смоллуейза, а в «Освобожденном мире» через некую книгу Фредерика Барнета, участвовавшего в описываемых действиях. Тем самым, Уэллс стремится придать своим словам некую объективность, отдаленность от личных оценок. Этому же способствует то, что автор «переворачивает время»: будущие войны предстают в его романах как уже произошедшее. Указанные произведения схожи и в том, что события, описываемые в них, разворачиваются на более широком пространстве, нежели в романах «Война миров» и «В дни кометы». Конкретно для нашего исследования это важно в связи с тем, что данное обстоятельство позволяет рассмотреть взгляды автора на международную ситуацию, оценить его воззрения и мысли относительно отдельных держав, их политики и целях в будущей войне.
Роднит эти романы и время их создания. Эта эпоха кризисов в международных отношениях, время приближающейся катастрофы [17]. Уэллс уже пишет не о достаточно абстрактных схемах будущей войны (как скажем, в романе «В дни кометы»), а описывает их тщательно и подробно, останавливаясь на отдельных странах, давая ту или оценку их политике. Это, безусловно, увеличивает значение двух данных произведений как источников для нашей работы.
Однако наряду с общим в указанных романах присутствуют и различия. Главное из них состоит в предлагаемых автором моделях послевоенного устройства. В «Войне в воздухе» она предстает в виде общей деградации, возвращения к средневековой обособленности и практически натуральному хозяйству. Другая ситуация обрисовывается автором в «Освобожденном мире». Как можно судить уже из названия, ситуация видится автору как своего рода светлое будущее. Подробнее об этом будет сказано ниже.
Не останавливаясь специально на романе «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол», так как сложно использовать романы, написанные после войны, для изучения темы, связанной с будущей войной, скажем о его значении для данной работы. На его примере нам было любопытно рассмотреть (конечно, лишь частично) как менялось отношение Уэллса к Первой мировой войне, что нового появилось в его романах при ее описании. Одновременно в них можно найти некоторые мысли автора, скрыто проявляющиеся в более ранних романах и нашедшие свое завершение в указанном произведении.
Обособленно стоит еще один источник данной работы – серия статей И. Блиоха под общим заглавием «Будущая война, ее экономические причины и последствия», увидевших свет в ряде номеров «Русского вестника» в 1893 году. В рассмотренной статье автор выдвигает тезис – в ближайшем будущем от Германии не стоит ждать нападения. Выдвигая его обоснования (присутствие в армии представителей разных немецких земель при наличии сепаратных настроений, тяжелая социальная ситуация внутри страны и др.) он анализирует
В заключении источниковедческого раздела хотелось бы сделать определенный вывод. Главная его суть заключается в том, что источниковая база для исследования по теме «Будущая война в произведениях Уэллса» является весьма богатой и позволяющей анализировать ее с различных сторон. Мы обладаем источниками разными по времени их создания, разными по характеру и по масштабу релевантности теме работы. Это создает хорошую основу для исследования.
3. Обзор использованной литературы
Оценка литературы, посвященной Герберту Уэллсу, весьма противоречива. С одной стороны, большая часть из исследователей, писавших о Уэллсе были филологами, литераторами и их интересовали большей частью вопросы, связанные с непосредственно с филологическими и литературоведческими проблемами. Безусловно, в этих трудах учитывался и прослеживался исторический контекст творческой деятельности писателя, однако данный аспект был все же не главным. Причем как таковая проблема взглядов Уэллса именно на будущую войну рассматривалась относительно бегло и не ставилась во главу угла.
С другой стороны, среди отечественных исследователей творчества и жизни английского писателя есть такой человек как Юлий Иосифович Кагарлицкий – признанный во всем мире уэллсовед и большой авторитет во всем, что касается данной темы. Его книга «Герберт Уэллс», вышедшая в 1963 году была первым крупным исследованием о Уэллсе, появившемся на русском языке. С ее анализа и начнем данный раздел.
Она построена в виде очерка жизни и творчества английского писателя. Стоит отметить, что автор раскрывает биографию и жизненный путь в тесной связи с анализом общественно-политической истории Великобритании и всего мира. Содержательны и интересны его экскурсы в историю развития профсоюзного движения [18], зарождения и развития Фабианского общества [19]. Идейное и творческое развитие Уэллса автор представляет в виде нескольких основных тенденций. В общем виде их можно изобразить следующим образом:
1. В литературном отношении: от научно-фантастических произведений до бытовых романов и произведений антифашистской направленности
2. В общественно-политическом отношении: постоянное колебание вокруг социалистических идей, при периодах когда Уэллс достаточно далеко от них отходит (например, богоискательство после конца Первой мировой войны)
Однако в отношении проблемы нашей работы Ю.И. Кагарлицкий говорит не так уж много. Он анализирует практически все произведения, ставшие источниками данной работы, но они интересуют его больше в плане исследования творческой эволюции Уэллса, в плане оценки их литературных достоинств и недостатков. Можно сказать, что автор не ставит перед собой задачу проанализировать воззрения Уэллса на будущую войну. Отдельно Ю.И. Кагарлицкий говорит о теме «Уэллс и война» при анализе его взглядов, связанных непосредственно с началом Первой мировой войны, подчеркивая переход от веры в войну, которая положит конец всем войнам к раскрытию всех ужасов, связанных с ней. Однако эта тема не является магистральной в нашем исследовании. Таким образом, указанная работа является полезной и важной для данного исследования, однако в число главных проблем, затрагиваемых в ней, тема будущей войны в произведениях Уэллса входит лишь частично.
Логичным завершением и углублением работы «Герберт Уэллс» стала книга «Вглядываясь в грядущее. Книга о Герберте Уэллсе». Пожалуй, другого исследования сравнимого с этим по полноте, содержательности и талантливости (как непосредственно в стиле изложения, так и в логическом анализе) в отечественной науке нет. Его значение для нашей работы многообразно: это и основной материал по биографии Уэллса, по его литературному творчеству и общественно-политической деятельности, а также это основная концепция жизненного пути писателя в целом. Однако стоит отметить, что данная книга Ю.И. Кагарлицкого скорее подводит итоги и суммирует прошлые исследования автора, а не носит ярко выраженного остро проблемного характера. Это касается и темы «Уэллс и война».
Наконец третьим трудом Ю.И. Кагарлицкого, изученной при работе над данным исследованием является книга «Что такое фантастика?». По сравнению с вышеуказанными трудами она больше всего носит характер литературного исследования, а не исторического. Однако это обстоятельство нам и важно в данном случае. Автор пишет об определенных закономерностях, присущих такому направлению как научная фантастика, о соотношении вероятного и невероятного [20], говорит об истоках зарождения данного направления, начиная его историю с Рабле [21]. В данному случае основное значение данной работы для нашего исследования мы видим в том, что оно позволяет взглянуть на произведения Уэллса не только исходя из их содержания, но и с точки зрения формы, традиций и особенностей литературного направления, к которому их можно отнести. Это позволяет увидеть своего рода скрытую информацию, которую очень сложно вывести непосредственно из идей, содержащихся в каждом из художественных произведений.
Следующей важной работой, о которой необходимо сказать, является книга А.Ф. Любимовой «Проблематика и поэтика романов Г. Уэллса 1900-1940-х гг.». Автор избрала путь выделения тематических блоков, в каждом из которых она анализирует определенные романы Уэллса (например, тип идеологического романа в творчестве Уэллса и в качестве примера «Освобожденный мир»). Не ставя непосредственно задачу рассмотреть взгляды Уэллса на будущую войну, автор, однако в ходе анализа таких романов как «Освобожденный мир», «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол» высказывает ряд интересных идей, которые можно использовать и в нашем исследовании. Например, очень любопытны мысли о предчувствии войны Уэллсом и его отражении в романах[22]. Другое большое значение данной работы состоит в том, что автор приводит ряд очень интересных мнений некоторых зарубежных исследователей литературного творчества Уэллса, чьи работы непосредственно нашей темы не касаются (например, А. Беннета, Т. и У. Фоллетов [23]). Таким образом, данное исследование в ряде аспектов очень помогает при решении проблем, касающихся взглядов Уэллса на будущую войну.
Работа И.С Савельевой. «Социальная философия Г. Дж. Уэллса» раскрывает творчество Уэллса с иной стороны, путем попытки осмысления его философских позиций. Достаточно большое внимание автор уделяет проблемам видения Уэллсом мирового устройства, считая что его идеалом он считал единое мировое государство, построенное на началах, которые трактуются исследователем как утопические[24]. Интересно отметить что автор не называет напрямую среди источников собственного исследования произведения художественного творчества в традиционном смысле этого понятия (исследовательница больше обращается к его публицистическим трудам и трактатам). Однако те выводы, которые И.С. Савельева делает из их анализа, весьма схожи с мыслями, которые приходят на ум при чтении многих романов Уэллса (например, «Освобожденного мира» при анализе вопроса о модели устройства мира, предлагаемой писателем). Таким образом, данная работа демонстрирует, что в своих произведениях напрямую не затрагиваемых в нашем исследовании (например, в трактатах и философских статьях) автор развивал идеи и воззрения, достаточно схожие с теми, что встречаем непосредственно в наших источниках.
Статья «Герберт Уэллс как историк» (автор – И.В. Бестужев-Лада) раскрывает перед нами еще одну ипостась этой многогранной личности. В центре внимания автора лежат два произведения Уэллса «Очерк истории» и «Краткая история человечества». Даже в рассмотренных исследованиях Ю.И. Кагарлицкого о них говорится весьма бегло. Однако И.В. Бестужев-Лада пусть лаконично, но все же достаточно содержательно анализирует непосредственное содержание двух данных трудов Уэллса. Прежде всего, нас интересует то, что в них в них затрагивается вопрос о том, что в них высказывает ряд характерных для его эпохи мыслей о цивилизаторской роли европейских государств в колониях (особенно о подобной роли Великобритании в Индии) [25]. В последующем эта мысль автора нам весьма пригодится.
Определенный интерес представляет и статья Динамова С. «Творчество Герберта Уэллса». Большая часть вопросов, затронутых в ней, касается определения общих особенностей художественных приемов и методов писателя, а также краткой характеристики всего его творческого пути. Для нас наибольший интерес представляет ряд мыслей автора о своеобразном социализме Уэллса. Суммируя их он говорит, что «социализм для Уэллса – это не учение о классовой борьбе, которую он, как и классы вообще, не признает, но средство перевоспитания человечества и внесения плановости в общество», причем все это осуществляется интеллигенцией и лишь эволюционно, постепенно, незаметно [26]. Также интересно, что автор отмечает единство взглядов Уэллса-художника и Уэллса-публициста, подчеркивая определенную целостность картины его воззрений.
Работа Э. Хобсбаума «Век империи. 1875-1914» была для нас своего рода путеводителем по эпохе, когда создавались используемые произведения Уэллса. Охватывая широкий и разнообразный спектр вопросов, английский исследователь стремится за обилием изученных им источников, фактов и событий увидеть нечто большее – основные тенденции и фундаментальные изменения, происходившие в то время. Относительно предвоенной поры автор пишет о приближении двух взаимосвязанных явлений – войны и революции. Он анализирует существовавшие воззрения на будущую войну, степень ее возможности, характер и последствия (глава 13 «От мира к войне»). Э.Хобсбаум очень любопытно изображает общую картину настроений, тенденций предвоенного общества: ощущение кризиса, вырождения общества, ожидания неминуемой катастрофы. Он убедительно показывает противоречивость этого времени: кризис устоявшихся норм (в науке, искусстве) и время гениальных открытий (работы Эйнштейна, Планка и др.) [27], «бабье лето» капитализма и все более нарастающая революционная угроза [28].
Непосредственно о Уэллсе автор пишет только вскользь, однако его общие мысли о предвоенной эпохе для нас незаменимы.
При написании работы был использован ряд статей из сборника «Мировые войны», подготовленного сотрудниками РАН. В них упоминания о Уэллсе очень редки, однако основная их ценность состоит в другом – они дают представление о месте Первой мировой войны в истории, демонстрируют ее истоки, ход и значение. Они важны для понимания соотношения взглядов Уэллса на будущую войну и исторической реальности (чему посвящена глава 5), для осознания того контекста европейской истории (в данному случае большей частью общественно-политического и культурного), в котором протекало творчество английского писателя.
Статья А.Ю. Прокопова «Британская империя: общество и вызовы войны» важна нам для представления общей картины событий и изменений, происходивших в империи в ходе войны. Среди них автор выделяет: усиление исполнительной власти, ограничение деятельности парламента), государственный контроль за рядом областей (цены на лен, джут, свеклу, создание Министерства вооружений), поддержку и роль доминионов (к примеру, каждый третий снаряд, выпущенный английскими и французскими войсками в Европе был сделан в Канаде). Наконец, автор демонстрирует, что английское общество и империя в целом смогли ответить на вызов войны, сохранив при этом демократическое устройство и избежав революционных потрясений.
Статья З.П. Яхимович «Тотальная война как выражение цивилизационного кризиса» и другая статья того же автора «Версии национального согласия. У истоков «массовой демократии» использовались нами для понимания общей культурной и идейной атмосферы эпохи. Они в значительной степени повлияли на характер нашего видения данного аспекта исторического развития. Без его мы бы не смогли попытаться понять условия, в которых протекало творчество Уэллса.
Тема статьи Е.С. Сенявской и В.В. Миронова «Человек на войне: «свои» и «чужие» достаточно близка некоторым проблемам нашей работы. Они приводят интересные свидетельства о том, что военные руководители государств, по сути ошиблись в представлениях о масштабе, сроках и последствиях войны [29]. Авторы выделяют три типа представлений о враге, вытекающих из разных источников
1. Образ исключительно отрицательный, отпугивающий, образ врага-зверя (официальные источник)
2. Образ такого же маленького человека как ты сам, попавшего под влиянием таинственных и непонятных сил в мясорубку войны (источники, исходящие от ряда участников боевых действий, их родственников)
3. Общечеловеческое понимание войны как огромной катастрофы, где образ врага предстает выдуманным пропагандой ради мнимых интересов государств (художественная литература) [30]
Будет весьма любопытно сравнить указанные образы врага с присутствующими в произведениях Уэллса.
Наконец, статья М.В. Шмырева «Война и некоторые тенденции развития художественной культуры» наиболее близка теме нашей работы. Главным образом, ее автор пишет о тенденции, сформировавшейся в военное время, которая выражалась в ожидании и предчувствии войны как чего-то желаемого, как спасительного катарсиса для гибнущей цивилизации. Также он указывает на тотальность и всеохватывающий масштаб как на новые качества ожидаемой войны [31]
Статья А.Ф. Яковлевой «История деятельности Г. Дж. Уэллса» интересна для нас тем, что автор, демонстрируя постепенное расхождение взглядов Уэллса и других членов Фабианского общества (Шоу, Уэбб) затрагивает вопрос об особенностях социалистических воззрений писателя. Исследовательница говорит о том, что в отличие от фабианцев, стремившихся к замкнутости, к построению социализма через проникновение членов общества во власть и осуществления после этого необходимых на их взгляд реформ, Уэллс ратовал за большую открытость общества, придавал большую роль привлечению широких кругов интеллигенции, которая была для него главной опорой в претворении в жизнь его социальной модели [32]. Другая статья А.Ф. Яковлевой «Особенности творческого наследия Уэллса» интересна нам, главным образом, в плане отмеченной автором цельности творчества Уэллса, невозможности изучения разных аспектов его мировоззрения лишь по источникам одного типа (например, только по философским трактатам) [33]
Таким образом, изученная литература, весьма немногочисленная по своему количеству, все же весьма интересна и глубока и создает достаточно надежную базу и опору для исследования, базирующегося, прежде всего, непосредственно на источниках.
Основная часть
Глава 1. Тема войны и ее предчувствия в творчестве Г. Уэллса
Для понимания взглядов Уэллса на будущую войну необходимо, прежде всего, рассмотреть особенности и место темы войны в художественном творчестве Уэллса. Стоит отметить, что она понималась им не узко (как, скажем, лишь вооруженный конфликт между государствами), а наоборот: ее проявления Уэллс находил почти повсюду. Характерно, что эта идея прослеживается уже с самых ранних его произведений: «Да… конечно! Везде борьба. Весь мир – поле битвы, вся земля, все живое! За всем стоит боль, она и есть движущая нас сила»[34]. Эта мысль, вложенная в уста одного из героев, относится к миру природы, и это важно.
Как известно, большое влияние на складывание мировоззрения Уэллса оказала биология, а точнее эволюционная теория Дарвина[35] в изложении его яркого последователя Хаксли. Он был самым талантливым преподавателем в Лондонском институте, где будущий писатель провел несколько лет своего обучения [36]. В последующем во многих своих размышлениях Уэллс будто «отталкивался» от мира природы, рассматривая его как одну из фундаментальных и первичных форм жизни, на основе которой вырастают некоторые аспекты жизни социальной. Отчетливо эта тенденция проявляется в его романах «Остров доктора Моро» и «Машина времени». В первом из них автор изображает общество зверолюдей как сатиру и гротеск на человеческое общество и, прежде всего на место религии в нем. Во втором из указанных романов автор стремится показать, что все более резкое социальное расслоение, в основе которого лежит разделение на тех, кто занимается производительным трудом и тех, кто пользуется его результатами, может привести к биологическим изменениям. В результате них образуется раса беспомощных и утонченных элоев, живущих на поверхности земли и расу морлоков, работающих в подземельях. Морлоки снабжают элоев едой, а последние сами служат для них пищей. С наступлением ночи разворачивается настоящая охота, которая затрагивает и главного героя романа – Путешественника во времени. По сути, перед нами настоящая война.
Из указанных примеров можно сделать следующий вывод: Уэллс склонен в ранних своих произведениях сближать законы природы, где естественный отбор рассматривается им как главный фактор эволюции, с социальным расслоением и вытекающими из него фактами социальной борьбы и противостояния [37]. Отметим, что тенденции близкого рассмотрения социальных и биологических вопросов, попытки экстраполяции понятий из одной сферы на другую были весьма характерны для конца XIX – начала XX в. В качестве примера можно привести такое течение как евгеника, представители которого пытались решить социальные проблемы почти исключительно за счет регулирования количества и качества рождаемости [38].
Этот «биологический» аспект войны (одной из форм которой в произведениях писателя является социальная борьба) будет проявляться и позднее, и особенно ярко в «Войне миров». Стоит задаться вопросом: почему в качестве основного врага автор выбрал марсиан? Наверняка, немалую роль сыграли его предпочтения как научного фантаста: возможности изображения невиданных технических изобретений, описания неземных существ со всеми присущими им особенностями (внешний облик, характер поведения и т.п.), новизна и острота сюжета. Но дело, на наш взгляд, не только в этом.
В работе А.Ф. Любимовой приводится мысль о том, что исследователи обратили внимание на сходство изображения противостояния элоев и морлоков из «Машины времени» и землян и марсиан в «Войне миров» [39]. Нам представляется, что подобное сходство можно объяснить тем, что автор в обоих случаях изображают именно войну. Особенно в «Войне миров» Уэллс показывает, что в случае противостояния враг (по большому счету кем бы он ни был) видится как существо абсолютно противоположное, чуждое, неведомое и ужасное. Марсианин – это лишь квинтэссенция того образа, который в уме француза, например, может создаться о немце.
Возникновение подобной мысли сложно (да, пожалуй, практически невозможно) представить себе в веке скажем XVIII, и это не случайно. Она плоть от плоти того времени, своего рода отсчетом которого можно считать франко-германскую войну 1870-1871 гг. Эта война открыла период войн, ведущихся на уничтожение, период войн, когда на историческую арену во всю силу выплеснулась разрушающая волна национализма, период войн, когда противник стал видиться существом, олицетворяющим абсолютно противоположную и в корне враждебную идею. Однако Уэллс не просто выразил уже существовавшую к тому времени тенденцию, но во многом и предугадал некоторые реалии Первой мировой войны. Образ врага, олицетворяющего чуждые, неведомые и несущие лишь зло начала, активно использовался официальной пропагандой воюющих государств. [40].
Невольно напрашивается вопрос: создавая этот образ врага, разделял ли сам Уэллс некоторые из указанных выше мыслей. Ответ на него, однако, можно будет дать лишь в конце работы, на основе анализа более широкого круга источников.
В романе «Война миров» присутствует и еще один «биологический аспект». Он касается причин появления марсиан на Земле. Постепенное охлаждение поверхности Марса, ухудшение условий жизни способствовали тому, что интеллект его обитателей «стал работать более усиленно, воля закалялась, могущество росло» [41]В результате их взоры обратились на землю. Эта идея, казалось бы, состоит в том, что действие естественного отбора толкнуло марсиан на покорение новых пространств. Но как однако все это похоже на известные слова статс-секретаря Б. Бюлова о требованиях «места под солнцем», сказанные в 1897 году! Таким образом, те или иные ссылки Уэллса на «биологические» предпосылки войн (будь то элои и морлоки, или вторжение марсиан) вполне поддаются переводу на язык общественно-политических проблем.
Тема войны в произведениях Уэллса имеет и еще одно измерение. В ряде произведений она ассоциируется у него с возвращением к дикости, к варварскому состоянию, к забвению достижений человеческой цивилизации. Артиллерист из «Войны миров» видит единственный способ бороться с марсианами в возвращении к дикому состоянию: «… те, кто хочет избежать их, должны быть готовы. Я готов. Ведь не все люди, пожалуй, способны преобразиться в диких зверей. А нужно именно превратиться в диких зверей» [42]. В «Войне в воздухе» послевоенная картина изображается как возвращение к средневековому миру разрозненных общин, живущих натуральным хозяйством, как мир людей, живущих лишь этим и думающих лишь о хлебе насущном. Однако наиболее ярко эта идея прослеживается в романе «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол», написанном после войны. Существующий лишь в голове мистера Блетсуорси остров Рэмпол очень похож, однако на реальный мир: предчувствие войны, стремление к ней и все ее ужасы присутствуют и здесь и там. И военачальник дикарей Ардам и мудрец Чит не могут представить себе мира без категории войны. О последнем из них Уэллс пишет: «Для него война была неизбежным спутником человеческой жизни, необходимой формой мышления. Он не мог себе представить людей достаточно сильными для того, чтобы победить в себе эту древнюю наклонность» [43]. Автор показывает, что солдат в окопах на северо-востоке Франции становится тем же дикарем с острова Рэмпол.
В этом ключе можно взглянуть на образ врага-марсианина еще с одной стороны. Он не просто пришелец с другой планеты, он приходит из мира, ценности которого противоположны человеческим. Тот заряд разрушения и войны, который он несет, разрушает человеческую цивилизацию, возвращая общество к состоянию дикости, к состоянию животных. Однако в такой же роли может выступать и сам человек, создающий орудия взаимного уничтожения. Поэтому далеко не случайно Уэллс, описывая технику марсиан, замечает: «Я стал сравнивать их с нашими машинами и в первый раз в жизни задал себе вопрос: какими должны мы казаться разумному, но менее развитому, чем мы, существу броненосцы или паровые машины?» [44]
При анализе темы предчувствия войны в произведениях Уэллса встает проблема: считал ли он ее неизбежной или нет. Вопрос достаточно сложный как в связи самой предвоенной атмосферой, в которой причудливо переплетались ожидание войны и твердая уверенность в ее невозможности (подробнее об этом сюжете будет сказано ниже), так и в связи с характером самих источников, из текста которых тяжело однозначно вычленить суждение автора по данному вопросу. С одной стороны, тема войны не случайна и не эпизодична в предвоенном творчестве Уэллса. В той или иной своей форме (естественный отбор в мире природы, социальная борьба в обществе, вооруженные противостояния государств и людей) она проходит через все основные его произведения данного периода. Наиболее рельефно и четко о войне Уэллс говорит в романах «Война в воздухе» и «Освобожденный мир». Для приближения ее понимания необходимо сказать несколько слов о самой предвоенной атмосфере.
Э. Хобсбаум сумел очень ярко продемонстрировать противоречивость воззрений, существовавших по поводу возможности будущей войны. Он пишет о том, что, с одной стороны, будущая война была неоспорима, с другой, она в той же степени была непредвиденна [45]. Виктор Адлер, глава марксистов в империи Габсбургов в июле 1914 писал о невозможности начала войны. Н. Энджель, выражая мнение значительной части английских предпринимателей писал в работе «Великое заблуждение» о том, что война не нужна для бизнеса, нарушая мир она наносит ему огромные ущербы[46]. Польский предприниматель И. Блиох в ряде статей под заголовком «Будущая война, ее экономические причины и последствия», вскрывая исторические корни русско-германского антагонизма, писал о том, что характер объединения Германии под единоличным верховенством Пруссии, наличие сильной социал-демократии, армия, состоящая из представителей самых разных земель Германии, наконец, те огромные экономические убытки, которые современная война несет государствам должны сдержать развязывание будущей войны [47]. В последующем его исследования выросли в ряд книг, где он предсказывал невиданные человеческие, экономические потери в войне, социальные сложности, связанные с разоружением и возвращением к мирной жизни многомиллионных масс людей, прошедших через войну [48]. Таким образом, в предвоенной Европе существовали разные точки зрения по поводу будущей войны, и стоит очень аккуратно подходить к вопросу о воззрениях Уэллса на неизбежность будущей войны.
Как указывалось выше, мы имеем дело с источниками особого типа, а именно художественными научно-фантастическими произведениями. Попытаемся найти внутри них самих некоторые «подсказки» для решения проблемы. Вопрос о научной фантастике с литературной точки зрения был глубоко проработан Ю.И. Кагарлицким. Приведем ряд его мыслей: «Фантастика всегда находится где-то на грани между верой и неверием… Фантастический художественный образ показывает это на редкость четко. Его «составные элементы» могут быть удивительно реальны, каждый из них, взятый в отдельности, способен внушить полное к себе доверие, но это еще не образ, это половинки его – соединившись, они дадут новое целое, которое вызовет к уже иное отношение… «Вероятное» совсем не обязательно стоит в фантастике рядом со столь же вещественным «невероятным». Это «невероятное» может выразиться через отношения между вещами, каждая из которых не вызывает сомнений в своей реальности… Миф – «выше реальности»… Фантастика же, напротив, представляет собой интерпретацию реальности»[49]. Попытаемся применить эти идеи автора к анализу романа «Война миров».
Используя категории «вероятного» и «невероятного», попытаемся рассмотреть описываемые в произведении события. На наш взгляд, «вероятным» в данном случае предстает сам факт войны, ожидания вооруженного конфликта, а «невероятным» становится враг, прилетающий с другой планеты (указанная выше трактовка данного образа не противоречит подобной мысли). Однако Уэллс пишет не просто о вооруженном противостоянии, но конкретно о нападении на метрополию Британской империи. Об этом сюжете уже сложно говорить как о чем-то «вероятном» или «невероятном», скорее он находится где-то посередине между двумя этими понятиями. С одной стороны, его можно трактовать как нечто «вероятное» в связи с наращиванием германской военной мощи, усилением военно-морского флота (например, программа 1898 года по строительству 19 линкоров, 8 броненосцев береговой охраны, 13 тяжелых и 30 легких крейсеров), что создавало непосредственную угрозу метрополии [50]. С другой стороны, он мог казаться английскому читателю чем-то «невероятным» в связи с островным положением Великобритании, многолетней традиции отсутствия прямой военной угрозы самому острову. Подобные размышления вполне согласовываются с оценкой «Войны миров» как попытки Уэллса предупредить о незащищенности метрополии, о том, что она не готова к прямому военному нападению.
Об этой теме стоит поговорить подробнее. Одним из главных проявлений незащищенности Великобритании в романе является психологическая неготовность населения к нападению. При появлении цилиндров марсиан обыденная обстановка практически не изменилась: «Самым необычайным из всего того странного, чудесного, что произошло в ту пятницу, кажется мне полная беззаботность нашего общественного строя перед лицом тех событий, которые должны были перевернуть его в корне… По всему округу мирно обедали и ужинали, отдыхали в своих садиках после дневного труда, укладывали детей спать» [51]. На появление в газетах сообщений о марсианах Лондон почти не отреагировал: «… лондонцы так уверены в своей личной безопасности, а сенсационные утки так обычны в газетах, что никто не был особенно обеспокоен…» [52]. Уэллс показывает, что люди не готовы отказаться от привычек, от всего того, что кажется так естественно англичанину [53]. В сущности, они не готовы к войне, которая затронет все и всех.
Психологическая неготовность к войне проявляется и в другом. Можно выделить несколько аспектов. Во-первых, на фоне кризисов в международных отношениях и их, не будем уточнять какого, но все же решения люди перестали понимать, что война может разразиться в любой момент. Герои Уэллса (причем, что немаловажно они являются англичанами) из разных произведений часто высказывают эту мысль. Берт Смоллуейз из «Войны в воздухе», читая заголовки вечерних газет, где сообщалось о приближающейся войне, говорит следующее: «Заладили одно: война да война. Так и правда можно ее накликать» [54]. Схожую точку зрения высказывает и Барнет, герой «Освобожденного мира»: «…бросившийся ему в глаза транспарант над газетным киоском в Бишоп Стротфорд, возвещавший: «Международное положение становится угрожающим», не особенно его взволновал. Международное положение уже столько раз становилось угрожающим за последние годы» [55]В другом месте о подобной точке говорится еще более точно: «Для Берта они были «покоренными расами», и он готов был пожертвовать жизнью (не своей собственной, а жизнью тех, кто вступал в армию), лишь бы не лишиться этого права» [56]. Уэллс демонстрирует, что рядовой англичанин отвык думать о войне, как о том, что заденет его лично, его дом и семью. Скорее она видится ему как конфликт где-нибудь на периферии (как, например, англо-бурская война), дающий повод (или наоборот) еще раз проникнуться гордостью за собственную принадлежность к величайшей империи в мире. Уэллс же пишет о совершенно иных количественных и качественных характеристиках будущей войны (подробнее об этом будет сказано в главах 2,3).
О войне Уэллс немало пишет и в романе «В дни кометы». Здесь уязвимость Великобритании уже приобретает более явственные и конкретные черты. В романе не раз говорится об опасности немецкого флота (и отдельно подводных лодок), выливающейся в гибель английских кораблей[57]. Одним словом, Уэллс призывает серьезнейшим образом задуматься об укреплении как военных, так и моральных сил нации.
Возвращаясь к вопросу о том, считал ли Уэллс войну неизбежной, мы видим, что в романах конца XIX века она не представляется ему невозможной, наоборот он чувствует ее приближение. Однако это еще не твердая уверенность в ее неизбежности. Она проступает в романах «Война в воздухе» и «Освобожденный мир», относящихся уже к началу XX века.
В них война уже не предстает как неожиданное нападение извне, а является обусловленной самим ходом исторического развития. Здесь необходимо выделить несколько направлений.
Во – первых, научно-технический прогресс. В «Освобожденном мире» Уэллс рисует впечатляющую линию развития, начинающуюся с первобытного человека, который «щурясь, смотрел на солнце и мечтал поймать его в ловушку, заколоть копьем, когда оно уйдет в свое логово за дальними холмами» [58], до проблемы радиоактивного распада тяжелых элементов, решение которой в 1933 году автор приписывает ученому по фамилии Холстен[59]. И это не просто череда открытий и изобретений отдельных гениев, это общая парадигма человеческой истории: «История человечества – это история обретения внешней мощи» [60]. Изобретение Холстена приносит огромные изменения, не затрагивающие, однако политической сферы. В результате в руках посредственных государственных деятелей оказывается оружие огромной мощи. В этом противоречии между устаревшей политической системой и огромным техническим потенциалом Уэллсу видится возможность развязывания «последней войны» [61].
Соответственно вторым направлением исторического процесса, в ходе которого выявляется неизбежность войны, является политическое и социальное развитие. Система государств, разделенных границами, стремящихся к их перекройке и изменению, преследующих свои эгоистические цели не отвечает новым условиям времени. «Управление было тормозом в руках энергичных фракций, прогресс шел вне общественной деятельности и вопреки ей, а законодательство представляло собой запоздалое и до предела искаженное признание {настоятельных} потребностей…» [62]. Среди синдромов надвигающейся войны Уэллс говорит о наращивании сил армий и флотов, накоплении разрушительных сил шовинизма, взаимного недоверия, расового антагонизма, развитие вредной и беспринципной прессы [63]
Таким образом, Уэллс рассматривает будущую войну не просто как очередное вооруженное столкновение между государствами, он видит в ней неизбежное следствие исторического развития на протяжении длительного периода. Война предстает как рубеж в истории, как точка отсчета новой эпохи (подробнее о ее последствиях будет сказано в главе 4). Эти две мысли – о неизбежности войны и ее значении как колоссальной вехи в истории человечества – Уэллс выразил в одной фразе: «Могло ли человечество предотвратить катастрофу войны в воздухе? Праздный вопрос – не менее праздный, чем вопрос о том, могло ли человечество предотвратить крушение, превратившее Ассирию и Вавилон в бесплодные пустыни, или эти медленные упадок и разложение общества, которыми завершилась глава о Римской империи!» [64]
Однако у «неизбежности» войны, признаваемой Уэллсом есть и другая сторона[65]. Уэллс предстает не просто сторонним и объективным наблюдателем за ходом истории (хотя герой автора, от имени которого ведется повествование, пишет о событиях, для него уже прошедших, но на самом-то деле рассуждения самого Уэллса обращены не в прошлое, а в будущее). Он не только пишет о неизбежности войны, но в определенном смысле ждет ее. Война, несмотря на весь свой ужас и разрушения, становится необходимой фазой в преодолении противоречий старого общества и рождения общества нового. Герой «Освобожденного мира» Марк Каренин говорит следующее: «Он (т.е. мир до войны – М.И.) мучительно жаждал освобождения, и, быть может, ничто уже не могло освободить его и оздоровить, ничто, кроме ярости и насилия атомных взрывов. Вероятно, они были необходимы» [66]
Вторую главу «Освобожденного мира» Уэллс называет «Последняя война». Это название далеко не случайно. В 1914 году, когда Первая мировая война уже начнется, выйдет в свет сборник статей Уэллса, название которого чаще всего переводят «Последняя война», однако его английский вариант точнее передает смысл «The war that will end war». Само название говорит о том, что Уэллс верил, что эта война принесет конец всем войнам.
В этом ожидании войны наш герой был не одинок. Многие деятели культуры Европы (Маринетти в Италии, Блок и Маяковский в России) ждали эту войну, которая «развеет духоту ожиданий и очистит воздух» [67]. Таким образом, воззрения Уэллса по вопросу ожидания войны являются составной частью одной из общеевропейских тенденций.
В заключении первой главы хотелось бы отметить еще одну особенность темы будущей войны в произведениях Уэллса (вскользь о ней говорилось и выше). Хотя мы говорим о ней как о будущей, в произведениях автора она предстает как нечто уже прошедшее. Автор сознательно смещает временные пласты. Это позволяет ему придать своим словам эффект достоверности и объективности, с одной стороны, и, с другой, показать роль и значение войны для последующего развития событий.
Глава 2. Характеристика военных действий, тактики и стратегии в будущей войне. Будущие враги и союзники
Первую главу мы посвятили общему анализу темы войны в произведениях Уэллса, однако не менее важно рассмотреть ее конкретные детали. Вопрос, изучаемый в данной главе, будет касаться характеристики военных действий, тактики и стратегии в будущей войне.
Мы выбрали путь характеристики боевых действий по отдельным источникам. Безусловно, мы будем пытаться выстраивать общую линию рассуждений Уэллса, однако такой путь представляется необходимым. Главная причина состоит в том, что сами описания существенно отличаются от романа к роману, причем не только с внешней стороны, но и в сущности.
Любопытно рассмотреть, как Уэллс видит начало войны, с какими событиями связывает его. В размышлениях автора о развертывании войны можно выделить два блока: общефилософский и конкретно-исторический. К первому относятся его мысли о бессмысленности войны, не меняющую ничего кроме «красок на географических картах, рисунков почтовых марок и отношений между немногими, случайно выдвинувшимися личностями» [68]. Начать ее может горстка людей, в результате же пострадают миллионы. В данном контексте конкретный повод для Уэллса не так важен, в конечном счете, он лишь дает выход силам, выросшим на почве национализма и несправедливой государственной системы.
Однако для нас важны и конкретно-исторические размышления Уэллса по поводу начала войны. В романе «В дни кометы» центральным конфликтом будущей войны предстают противоречия между Великобританией и Германией. Отдельно размышляя об англо-бурской войне (Уэллс резко критикует ее бессмысленность и античеловечность), писатель видит истоки этого конфликта в более далеком прошлом, не говоря, однако чего-то более конкретного. Вместе с тем весьма любопытно, что повод к будущей войне Уэллс ищет в колониальных проблемах: «Кто-то водрузил британский флаг на правом берегу какой-то тропической реки, названия которой я до тех пор ни разу не слышал, а пьяный немецкий офицер, получивший двусмысленный приказ, сорвал этот флаг. Затем один из туземцев той страны – несомненно, британский подданный – был весьма кстати ранен в ногу… Ясно было одно: таких вещей мы Германии не прощаем» [69]. Необходимо учитывать, что эта мысль появляется на фоне размышлений о Британской империи, где судьбы самих британцев «безнадежно переплетены» с судьбами управляемых народов. Одним словом, Уэллс рассматривает возникновение будущей войны (если опустить его общефилософские мысли) с позиции гражданина Британской империи, государства, где конфликт в колониях может служить причиной для угрозы самой метрополии (как и произойдет далее в романе), где внешнеполитические действия находятся в той или иной связи не только с положением метрополии, но и ее колоний
Другой вопрос как Уэллс относится к своей причастности к империи. Он далеко не склонен слепо следовать имперской пропаганде, с ее утверждением величия империи и тех, кто является ее гражданами. Скорее наоборот: «Прошли века за веками цивилизации, а посмотрите – это бедная свинья все еще трудится до последнего пота и плетется без конца по этому полю. А он англичанин, да! Он представитель господствующей расы мира, да! Он один из правителей Индии. Эх, тут покойник – и то расхохочется!» [70]. Все это мнимое величие и блеск представляются лишь ширмой для прикрытия интересов правящих кругов и способов втянуть население в войну. Вот как Уэллс описывает типичное представление англичанина о мировой политике в канун войны (в романе «В дни кометы»): «Германия – я обыкновенно представлял себе это мифическое зловещее существо в виде затянутого в панцирь императора с торчащими усами и с большим мечом в руке, осененного геральдическими крыльями – нанесла оскорбление нашему флагу» [71]. Однако вопрос об отношении Уэллса к империи не так прост. Как мы указывали выше и постараемся показать в дальнейшем, не разделяя напрямую ценности, пропагандируемые государством, писатель все же исходил в своих воззрениях на будущую войну из точки зрения интересов и представлений именно Британской империи.
Можно говорить о том, что Уэллс выделяет два различных по своему характеру чувства: патриотизм традиционный («симпатия к своим соотечественникам, гордость за свои обычаи, нежность к родному языку и родной стране») и патриотизм новейший («порождение великодержавной и международной политики») [72]. Они весьма четко выражаются присущими двум поколениям семьи Смолоуейзов представлениями: «Дед Берта прочно усвоил вековые предрассудки и не знал более ругательного слова, чем «французишка». Голову же Берта дурманил целый вихрь то и дело менявшихся и только прямо не призывавших к насилию лозунгов относительно соперничества Германии» [73]. Как видно, весьма положительно и, по крайней мере, без неприятия относится к традиционному патриотизму, однако, как мы постараемся показать ниже, ему не были подчас чужды и некоторые проявления новейшего.
Вернемся к вопросу о том, как Уэллс представляет себе начало войны. Другой ее вариант (по сравнению с романом «В дни кометы») он описывает в романе «Война в воздухе». Центральным конфликтом начальной фазы войны в нем предстают противоречия между Германией и Соединенными Штатами, выливающиеся в атаку воздушного флота Германии на США. Для объяснения этого факта Уэллс рисует весьма любопытную картину расстановки сил на мировой арене. Он выделяет три ведущие силы (расположены по мере силы, приписываемой автором):
1. Соединенные Штаты: «нацию торговую, но начавшую вооружаться ввиду поползновений Германии проникнуть в Южную Америку, а также в результате собственной неосторожной аннексии территорий, расположенных совсем под боком у Японии» [74]
2. Восточно-Азиатская конфедерация – теснейшее сотрудничество Китая и Японии
3. Германский союз «по-прежнему стремившийся осуществить свою мечту – насильно объединить под эгидой германской империи Европу и ввести повсюду немецкий язык» [75]
За ними следуют гораздо менее воинственные Британская империя, в которой ширятся движения пробуждающихся народов, Франция, не желавшая войны, но стоявшая в вопросах социальных и политических во главе западной цивилизации, и раздираемая революционными и реакционными потрясениями Россия.
В этой картине есть несколько очень любопытных моментов [76]. Во – первых, это своего рода сопоставление Германской и Британской империй. Относительно первой Уэллс пишет четко и однозначно: ее намерения насильственного объединения Европы, а также ее культурной ассимиляции агрессивны и несправедливы. Однако что касается Британской империи ситуация представляется уже сложнее. Несмотря на отмеченные им факты презрения к покоренным народам и недооценку новых веяний среди них, Уэллс, к примеру, пишет (хотя и с известной долей иронии) о том, что британцы принесли положительного в их жизнь. Внедрение английской культуры и языка в жизнь колоний Уэллс оценивает как факт положительный. Таким образом, получается, что политика Британии в колониях, несмотря на отрицательные стороны, все же имеет положительные черты, тогда как попытка Германии проводить схожую политику уже по отношению к народам Европы кажется ужасной и агрессивной. Получается, что Уэллс не совсем объективен. Возможны два ответа. Либо он в определенной степени разделяет характерное для его времени представление о цивилизованных европейских народах и развивающихся, но все же находящихся на другой ступени покоренных народах колоний, и схожие меры по отношению к двум этим группам оценивает неоднозначно. Либо когда речь заходит о Британской империи он склонен оправдывать действия своего родного государства. Тогда стоит признать, что в его оценке Германии немалую роль играют именно патриотические чувства гражданина Британской империи[77].
Вторым любопытным аспектом в приведенной выше расстановке сил представляется место, отводимое Японии и Китаю. Наверняка были свежи впечатления о русско-японской войне, показавшей силу Японии (и слабость России), однако тот факт, что Уэллс отводит ей второе место, достаточно неожидан. Как его можно попытаться объяснить? Можно было бы предположить, что Уэллс в той или иной степени следовал лозунгам о «желтой угрозе», популярным в предвоенный период. Однако в самом романе автор дает им отрицательную оценку, называя их «возмутительными»[78]. На наш взгляд, в большей степени здесь проявилась идея Уэллса о постепенном усилении Японии, об изменении общемирового баланса сил. Если это действительно так, то нельзя не признать, что он оказался прав, и с ним вполне соглашаются историки[79].
Наконец, третьим вариантом начала боевых действий является нападение держав Центральной Европы на Союз Славянских Стран, на помощь которому приходят Англия и Франция [80]. О самом начале войны в «Освобожденном мире» Уэллс пишет мало (очень богат материал по самому ходу боевых действий), однако он расставляет некоторые акценты в вопросе об ответственности за развязывание войны. По сравнению с «Войной в воздухе» Германия уже не является здесь единственным агрессором (стоит заметить, что речь идет о державах Центральной Европы). Уэллс пишет следующее: «Более ста лет Франция истощала свои жизненные силы в военных конвульсиях, затем той же болезнью заболели немцы, чьи страны были расположены в самом сердце Европы, а потом – славяне» [81]. Самым мрачным и вероломным персонажем предстает не германский император, а балканский король по прозвищу «Славянский Лис». В чем могут быть причины того, что Уэллс решил изобразить будущую войну именно в таком ключе.
Возможно, немалую роль в этом сыграла современная ему историческая действительность. Две Балканские войны подтвердили репутацию этого региона как «пороховой бочки Европы». Они показали агрессивность балканских государств, готовых бороться между собой ради новых территорий, влияния. Они показали, что государства, сетующие на угнетение и агрессивную политику со стороны великих держав (например, империи Габсбургов) сами могут выступать такими же агрессорами по отношению к более слабым государствам.
Попытаемся однако взглянуть на эту проблему и с другой точки зрения, а именно в свете отношения британского общественного мнения к проблеме Балкан в канун Первой мировой войны. Стоит вспомнить, что Великобритания вступила в войну (с формальной точки зрения) далеко не в связи с событиями на Балканах (в отличие скажем, от России). Министр иностранных дел Э. Грей, хитрый и практичный политик, понимал, что реакция британского общественного мнения в случае объявления войны по данным обстоятельствам будет далеко не в пользу действий правительства. Оно не добилось бы его поддержки, которая была ему, безусловно, необходима. Поэтому Великобритания дожидалась того момента, когда Германия, нарушив границы и суверенитет Бельгии (гарантом которого Великобритания была по договору 1830 года), создаст необходимые условия для объявления войны [82]. В этом контексте то отношение к балканским государствам, которое мы встречаем в «Освобожденном мире» Уэллса вполне согласуется с общественным мнением в Великобритании той эпохи.
Таким образом, можно выделить 3 варианта начала войны, представленных в произведениях Уэллса:
1. Нападение Германии на Великобританию
2. Нападение Германии на Соединенные Штаты
3. Нападение блока держав Центральной Европы на Союз Славянских Стран
Нетрудно заметить, что прямым агрессором во всех случаях выступает Германия. Изменение же конкретных вариантов начала войны можно попытаться объяснить из современных Уэллсу исторических реалий. Условно говоря, их можно сопоставить с тремя историческими фактами:
1. Программа адмирала Тирпица 1898 года
2. Строительство первого линкора «Дредноут» (1906) и принятие в Германии третьей и четвертой флотских программ
3. Балканские войны, усиление проникновения Германии в Османскую империю и Ближний Восток: миссия Сандерса (1913), строительство Багдадской железной дороги.
Мы не хотим сказать, что именно эти факты повлияли на варианты начала войны в романах Уэллса, мы лишь пытались показать, что в описании будущей войны, Уэллс в немалой степени опирался на анализ современной ему международной обстановки. Это может быть также и объяснением того, что с каждым романом он был все ближе к тому варианту начала войны, что имел место в реальности. Выяснить же конкретно значение тех или иных исторических фактов на создание им определенного варианта – это уже задача совсем другого исследования.
Огромную роль в будущей войне, по Уэллсу, будет играть техника. Как указывалось выше, война будет выражением существующего противоречия между огромным научно-техническим потенциалом, накопленным в обществе и устаревшими общественно-политическими отношениями. Здесь мы хотим поговорить о таком явлении как гонка вооружений.
Сама по себе она является дальнейшим проявлением указанного противоречия: огромные материальные и людские ресурсы используется в деле создания нового оружия, тогда как они могли послужить делу образования и развития цивилизации [83]. Свое конкретное выражение гонка вооружений может находить в том, что она непосредственно толкает державы к войне. Решающей причиной войны между Германией и США в «Войне в воздухе» «явилось то обстоятельство, что Германия усовершенствовала машину Пфорцгейма и поэтому могла создать быстроходный, хорошо управляемый воздушный флот» [84]. На наш взгляд, Уэллс в данном случае основывается на весьма реальных фактах. В 190 году появляется новый тип военного корабля, значительно превосходящий предыдущие аналоги по своим боевым и тактическим характеристикам. Первый из них (и в последующем весь класс кораблей) получит название «Дредноут». Опасность его появления в немалой степени заключалась в том, что давала, прежде всего, Германии потенциальную возможность за счет строительства ряда дредноутов сократить отставание в мощи от английского флота, а может быть и перегнать его [85].
Стоит отметить, что в «Войне в воздухе» многие рассуждения Уэллса относительно событий происходящих между Германией и США, очень подозрительно напоминают мысли Уэллса, высказываемые в предыдущих романах об англо–германском конфликте. На наш взгляд, кое-где мы вполне можем экстраполировать мысли о США из «Войны в воздухе» на Великобританию (соблюдая, однако, необходимую осторожность).
Другим важным свойством гонки вооружений является то обстоятельство, что она служит постоянным фактором нагнетания войны. Логику действий германского руководства при нападении на США в «Войне в воздухе» Уэллс воспроизводит следующим образом: «Было известно, что … вашингтонское руководство еще не приступило всерьез к созданию воздушного флота. И надо было нанести удар, прежде чем оно этим займется» [86]. Действительно, данная мысль присутствовала в головах высших немецких военных, однако относилась не к США, а к наращивающей мощь Российской империи [87].
Говоря о роли техники в будущей войне, Уэллс особо отмечает складывающееся противоречие между новейшими средствами взаимного уничтожения и самим человеком. Проявляется оно в нескольких аспектах. Во-первых, «основная масса граждан слагалась из людей толпы, а более непригодного материала для войны – и в умственном, и в моральном, и в физическом отношении – никогда еще бывало…» [88]. Война нового типа требует специалистов, людей высокого профессионального уровня, а их как раз и не хватает: «Никого не заботило отсутствие крупных военных мыслителей, способных заняться проблемой ведения войны при помощи новых средств и в современных условиях…» [89]. Из указанных противоречий вытекает и другое. В век существования новейшего вооружения основа вооруженных сил – сухопутные силы остаются весьма архаичными и устаревшими: «Великие державы по большей части сохранили армии, в общих чертах построенные по системе, порожденной традициями европейских войн тридцати - сорокалетней давности» [90].
Все эти размышления автора вырисовываются в весьма интересную картину. Война не просто является своего рода выходом из противоречий старого мира, она сама по себе уже есть нечто новое, невиданное в истории прошлого. Сама война олицетворяет собой изменение старого, переход к иной системе. По сути Уэллс говорит о революционном значении будущей войны. В этом смысле интересно сравнить подобную идею с рассуждениями Э. Хобсбаума об общих особенностях предвоенной эпохи. Он говорит об одновременном приближении двух стихий, теснейшим образом связанных друг с другом– революции и войны. Думается, что Уэллс пишет во многом о том же.
Перейдем непосредственно к характеристике боевых действий в будущей войне.
В произведениях Уэллса можно выделить несколько вариантов развития будущих боевых действий. Первый из них представлен в романах «Война миров» и «В дни кометы». Он заключается в нападении на метрополию Британской империи. Тогда как о с определением врага во втором романе все понятно, с образом марсианина сложностей больше. С одной стороны, учитывая состояние системы международных отношений, вполне можно предполагать, что за этим образом скрывается Германия. Да и в тексте можно некоторые сопоставления: «Разумеется, многие слышали о цилиндре (в котором прилетели марсиане – М.И.) и говорили о нем в свободное время, но он далеко не произвел такой сенсации, какую произвел бы, например, ультиматум Германии» [91]. Однако уже в этой фразе, что цель автора при создании образа марсианина была другой – предупредить о психологической и военной незащищенности острова. Не стоит забывать, что образ Германии как главного врага – это, по вышеприведенным размышлениям Уэллса, достояние относительно молодого поколения, тогда как пожилые люди привыкли воспринимать таковым скорее Францию. Описывая пожилую миссис Элфинстон, которая должна впервые покинуть родину, автор пишет: «Бедняжка! Она, кажется, думала, что французы похожи на марсиан» [92]. Таким образом, все-таки нельзя говорить об однозначном толковании образа марсианина как Германии, так как цели его создания у автора были другими.
Более конкретной и «реалистичной» предстает война в романе «В дни кометы». В начальный период основные боевые действия разворачиваются в Северном море. Как указывалось выше их нельзя назвать чередой сплошных побед британского флота. Некоторым немецким броненосцам удавалось подходить достаточно близко к английскому побережью [93], предпринимались меры к отражению возможного вторжения со стороны Эльбы[94]. Недостатков и ошибок было немало, но вырисовывается картина, что стратегическая инициатива оставалась все же у британского флота: «Мы прорвались через них и через минированную Эльбу. Мы потеряли «Лорда Уордена», черт возьми!.. Мы точно с неводом прошли Северное море, а североатлантический флот караулил их у Фарерских островов, и на одном судне не было запаса угля даже на трое суток» [95]
Однако стоит понимать, что война в романе «В дни кометы» еще не имеет того огромного значения, которое она получит в последующих произведениях Уэллса. Это проявляется в нескольких аспектах. Во-первых, само описание военных действий лишь обрамляет другой сюжет романа – историю сложной истории взаимоотношений главного героя и его возлюбленной. Во-вторых, автор сосредотачивается на действиях, касающихся самой Великобритании, лишь мельком упоминая о делах во всем мире. Причем любопытно, что, говоря о прекращении боевых действий на континенте, он пишет лишь о французских и немецких солдатах [96]. Получается, что он не предполагал в то время участие английских военнослужащих в боевых действиях на континенте. Наконец, в-третьих, и это самое важное, автор видел выход из противоречий старого мира не в осознании результатов и последствий войны. Он говорит о комете, газ которой таким образом повлиял на человечество, что изменил его политическую и социальную структуру. Война в романе (как история любви главного героя) предстает как выражение противоречий, существовавших в старом мире, но не как явление, которое напрямую связано с их решением.
Обратимся наконец к романам, где боевые действия в будущей войне описаны особенно подробно и составляют одну их основных сюжетных линий.
В «Войне в воздухе» первым крупным сражением является битва в Атлантическом океане между североатлантической эскадрой военно-морского флота США и германским флотом, который неожиданно для противника был поддержан воздушными кораблями. Уэллс рисует сильные по своему эмоциональному напряжению картины бессилия и беспомощности традиционного флота (хотя и состоящего из мощных броненосцев) перед новой силой – огромными воздушными флагманами- дирижаблями и быстрыми и маневренными аэропланами – «драхенфлигерами». Свой рассказ об этой битве писатель завершает своего рода «прощальным гимном» броненосцам. Он пишет, что «во всей истории изобретений нет ничего более пагубного и дорогостоящего, чем эти чудовищные мегатерии» [97].
При чтении этих строк невольно возникает ощущение, что они были написаны не столько о США, сколько о самой Великобритании. На родине Уэллса время создания романа – эпоха бурного строительства дредноутов, поглощавшая огромные материальные и людские ресурсы. Думается, что столь острые слова о броненосцах были вызваны теми последствиями морской гонки вооружений, которые он лицезрел у себя в стране, и были проникнуты патриотическими настроениями: «Жизни бесконечного множества людей были отданы служению броненосцам… неисчислимое количество материалов и денежных средств ушли на их создание… из-за них люди на суше влачили полуголодное, нищенское существование» [98].
После победы в морской битве воздушный флот Германии отправился на завоевание Нью-Йорка. При описании этого города Уэллс высказывает ряд очень интересных мыслей. Особенно выделим, что писатель теперь на другом примере подчеркивает всеобщую психологическую неготовность к войне. Эти слова, сказанные о Нью-Йорке, пожалуй, можно отнести ко всему миру: «На протяжении многих поколений Нью-Йорк думал о войне только как о чем-то далеком, отражавшемся на ценах и снабжающем газеты сенсационными заголовками и снимками. Ньюйоркцы, пожалуй, даже в большей мере, чем англичане, были убеждены, что на их земле война невозможна»[99]. Но война начинается не на земле, а в воздухе. Нью-Йорк капитулирует, но затем поднимается движение сопротивления, закончившееся гибелью нескольких немецких кораблей. В этом эпизоде проявляется одна из особенностей войны в воздухе: корабли «могли причинять неизмеримый ущерб; они могли в кратчайший срок добиться капитуляции от любого организованного правительства, но они не были в состоянии разоружать и тем более оккупировать сдавшиеся территории» [100].
Сделаем небольшое отступление. Описанные в «Войне в воздухе» боевые действия – скорее война будущего, чем современного для Уэллса времени. Но писатель не просто предугадывал появление тех или иных видов техники, он подчас предвосхищал целые концепции. В этом смысле напрашивается параллель высказанных выше мыслей Уэллса и появившейся уже после Первой мировой войны доктрины Дуэ, в соответствии с которой войну можно выиграть используя силы воздушного флота (бомбардировщики, истребители и т.п.) без широкомасштабных действий пехоты. Можно сказать, что Уэллс, не будучи знакомым в то время с данной концепцией, уже показал ее ошибочность и несостоятельность на практике. В «Войне в воздухе» германский воздушный флот уничтожает Нью-Йорк, но далеко не выигрывает войну. Уэллс пишет, что Нью-Йорк «первым пострадал от чудовищной по силе и нелепейшей по ограниченности своих возможностей (выделение мое – М.И.) войны в воздухе» [101]. В другом месте он также указывает на то, что «обладая огромной разрушительной мощью, воздушный корабль в то же время не давал возможности надолго оккупировать вражеский город, то есть закрепить победу» [102]. В итоге война в воздухе «причиняя колоссальные разрушения, никаких определенных результатов не приносила» [103]
После разрушения Нью-Йорка американский воздушный флот предпринимает ответные действия и наносит сильный ущерб германскому. Однако эта акция меркнет на фоне другого – воевать начинает весь мир. Особенной силой отличается воздушный флот Восточно-азиатской конфедерации, поэтому неслучайно, что центральной битвой войны становится «Ниагарская битва» между немецким и азиатским флотами. Победа достается «азиатам, желтолицым народам, обитавшим вне христианского мира, воплощению всего враждебного и страшного» [104]. Дальнейшие события (уничтожение немецкой базы во Франконии силами Франции, разгром немецкого воздушного флота в великой Карпатской битве и др.) уже не так важны для Уэллса. Они лишь отдельные аккорды в трагической и кровавой симфонии складывания нового порядка (о нем в главе 3).
Картина представленных в «Войне в воздухе» боевых действий дает хороший материал для оценки воззрений Уэллса на будущую войну. Бросается в глаза отсутствие какого-либо серьезного упоминания о роли России в ней. Тому можно найти объяснение. Его, по сути, дает сам Уэллс: «Россия была державой миролюбивой поневоле: раздираемая на части революционерами и реакционерами, из которых никто не был способен провести социальные преобразования, она гибла в хаосе непрерывной политической вендетты» [105]. Это описание очень хорошо подходит для ситуации к 1908 году, т.е. времени появления романа, однако боевые действия протекают по Уэллсу в 1910-е годы [106]. Если вспомнить имевшие место в России в 1910-е годы действия по перевооружению армии и флота, то Уэллс был несколько не прав. Но дело, может быть, состоит в другом. С одной стороны, боевые действия в романе протекают по всему миру и основной их центр находится в Северной Америке. Соответственно писать о какой-либо России в них было бы несколько странно. С другой, и это представляется более важным, воздушный флот в романе Уэллса – это средство проведения международной политики, политики, которая обеспечивает интересы государства в любой точке земного шара. В этой своей функции он очень близок функции военно-морского флота во времена самого Уэллса. Если мы признаем это положение, то получается весьма интересная интерпретация рассматриваемой выше расстановки сил:
1. США. Как мы уже говорили, нам представляется возможным считать, что во многих размышлениях Уэллс экстраполировал свои мысли о современной ему Британской империи на описываемые им США. Если согласиться с этим, то вполне логично, что Британская империя со своим могущественным ВМФ занимает первое место.
2. Восточно-Азиатская конфедерация. Япония, показавшая силу своего флота в русско-японской войне, Япония, продолжавшая расширять свое влияние в Азии могла представляться Уэллса как вторая важнейшая сила.
3. Германия. На фоне разворачивавшихся программ по усилению ВМФ, строительству дредноутов и мнении об опасности, которую представляют эти действия по отношению к Британской империи, Германия логично занимает третье место.
Более того, если сравнить указанную расстановку сил США, Великобритании и Японии с установленным по договору 6 февраля 1922 года (Договор пяти держав) соотношением пропорций общего тоннажа линкоров (соответственно по 500 тыс. тонн у Великобритании и США и 300 тыс. тонн у Японии), то Уэллс оказывается весьма точен.
Учитывая возможность подобной трактовки, можно понять, почему Россия, чей военно-морской флот (своего рода аналог воздушного флота в романе Уэллса) к 1908 году был слаб и не имел международного значения, не упоминается автором.
Немаловажно и то, что для Великобритании Россия как союзник представляла намного меньший интерес, чем скажем для Франции. Сам договор 1907 года, который считается точкой отсчета истории Антанты Англии, Франции и России, касался, как известно вопросов раздела сфер влияния, тогда союз с Францией базировался на военной конвенции. Все это вполне объяснимо. Россия, обладавшая мощной сухопутной армией, но слабым флотом не была так необходима Британской империи, как такой континентальной державе как Франция. И позиция Уэллса как представителя британского общественного мнения вполне вписывается в подобную трактовку.
Еще более четко эта позиция проявляется при описании участия Великобритании в европейском конфликте. Уэллс пишет: «Англичане, побаивающиеся за свою азиатскую империю и понимавшие, какое огромное впечатление должны производить воздушные корабли на невежественное население, разместили свои воздухоплавательные парки в северной Индии и потому в европейском конфликте играли лишь второстепенную роль»[107]. Налицо осознание Уэллсом того факта, что интересы Британской империи находятся далеко не только в Европе, что вполне возможна ситуация, когда имперские интересы будут превалировать над участием в европейских делах [108]. Причем данный факт выглядит как вполне возможный и реальный выбор в будущей войне.
Говоря о боевых действиях, описываемых Уэллсом, стоит отметить, что главной особенностью представляется их мировой масштаб. Эта мысль проходит через весь роман, ни в «Войне миров», ни «В дни кометы» ничего подобного мы не встречали. Вместо примеров нападения на Великобританию, которое вызывает военные действия на континенте (как дело было в романе «В дни кометы») приходит война, захватывающая весь мир. Более того, война как раз и демонстрирует единство мира, связь событий, происходящих в одной точке со всеми остальными. Уэллс в новом свете продолжает развивать свою идею, направленную, прежде всего к английскому читателю, о том, что нельзя надеяться остаться в стороне от будущей войны. Берт Смоллуейз после созерцания того, как был разрушен Нью-Йорк, понимает, что «такие бедствия возможны не только сейчас, тут, в этом непонятном, гигантском чужом Нью-Йорке, но в Лондоне и даже Банхилле!» [109]. Это «новое» лицо войны.
Однако новое, как известно, это хорошо забытое старое. Многое из того, что переживет население «цивилизованных» держав в будущую войну – всего лишь отголосок того, что оно само осуществляло на периферии. Причины, побудившее Германию уничтожить Нью-Йорк очень похожи на те, «по какой в предшествующем столетии сметались артиллерийским огнем с лица земли бесчисленные азиатские и африканские города» [110]. Сейчас хорошо известно, что многие из технических «новинок» массового уничтожения времен Первой мировой войны впервые были применены в англо-бурскую войну.
Рассмотрим далее боевые действия, описываемые в романе «Освобожденный мир». В отличие от других романов Уэллс говорит о конкретных планах ведения войны, существовавших у союзников (Англия и Франция). Их основные пункты заключались в следующем: оборона нижнего течения реки Маас (возложена на английские войска), создание в этом районе воздухоплавательного парка для ударов по индустриальной области нижнего Рейна, осуществление флангового прорыва через Голландию на военно-морские базы немцев, сосредоточенные в устье Эльбы [111]. Но все эти традиционные приготовления меркнут на фоне проявлений новой, атомной войны. Уэллс изначально рисует два лица, выражающие ее переходное значение: традиционная война с указанными выше планами, армиями, строящимися на основе устаревших образцов, и символом в качестве генштабиста маршала Дюбуа; и война новая, несущая невиданные ранее разрушения и последствия. Второе свое лицо война раскрыла сразу: она началась с уничтожения Парижа силами Центральных держав и Берлина силами союзников. Война же традиционная представлена через сознание среднего человека, Фредерика Барнета, для которого она началась в сражении, состоявшим в основном из ружейной перестрелки и рукопашного боя, меду Лувеном на севере и Лонгви на юге[112]. Однако эти два лика войны воссоединились, чтобы породить огромную катастрофу: силы Центральных держав сбросили атомные бомбы на дамбы Голландии. После этого весь мир захлестнули ужасные события: Китай и Япония напали на Россию, в Америке разразилась революция[113].
Финальным аккордом в войне стала авантюра балканского короля Фердинанда – Карла, не желавшего подчиняться приказам Совета в Бриссаго, обустраивавшего новый мир. В результате он посылает аэропланы с бомбами в для бомбардировки Бриссаго, но они уничтожаются силами Совета.
Обрисованная здесь картина боевых действий имеет ряд своих особенностей. Во-первых, английские войска принимают непосредственное участие в сражениях на континенте. Выше мы видели, что в романе «В дни кометы» ситуация была иной. Этот факт, на наш взгляд, еще раз говорит о том, что Уэллс при изображении будущей войны весьма чутко учитывал реалии современной ему международной обстановки, а именно усиление англо-французского сотрудничества в военно-политической сфере. Более того, подобное обстоятельство подтверждает проходящую через ряд произведений Уэллса мысль о том, что будущая война непосредственно затронет Великобританию. Во-вторых, Уэллс опять-таки очень мало пишет об участии в войне России. В контексте проходящего через главу вопроса о будущих врагах и союзниках, можно отметить, что писатель в рассмотренных произведениях ни разу четко не называет Россию союзником (в отличие от Франции). Более того, он не склонен писать даже о ее участии в европейских делах: либо она остается пассивной (как в «Войне в воздухе»), либо занята на Востоке (как в «Освобожденном мире»). Данная точка зрения представляет собой весьма интересную часть британского общественного мнения по вопросу отношения к России в канун Первой мировой войны. Наконец, в-третьих, необходимо уточнить вопрос об так называемом «Славянском Лисе», балканском короле Фердинанде-Карле, как называет его Уэллс[114], и, прежде всего, определить какое государство за ним скрывается. На наш взгляд, данный вопрос не представляет особых затруднений. Фердинанд-Карл в романе Уэллса это портрет болгарского князя, а затем царя Фердинанда I [115]. Даже изображенный писателем премьер-министр доктор Пестович напоминает премьер-министра Петкова (хотя стоит отметить, что последний был убит в марте 1907 года). Таким образом, что Уэллс достаточно четко относит Болгарию к числу врагов (хотя в определенной степени скрытых, но от этого еще более опасных) в будущей войне.
Рассмотрев описание боевых действий в произведениях Уэллса, его трактовку вопроса о будущих врагах и союзниках, можно заметить, что его воззрения по данным вопросам претерпевали с течением времени определенные изменения. Основные тенденции этих изменений представляются нам следующим образом:
1. Нарастание масштаба и географического размаха войны: от действий в Европе («Война миров», «В дни кометы») к мировой войне («Война в воздухе», «Освобожденный мир»).
2. Нарастание степени разрушений и последствий боевых действий: от уничтожения Лондона («Война миров») и морских сражений («В дни кометы) до гибели и разрухи по всему миру («Война в воздухе» и «Освобожденный мир»)
3. Нарастание оценки значения будущей войны в истории человеческой цивилизации: от оценки ее как выражения кризиса человеческого общества («В дни кометы») до признания ее толчком к новой ступени общественного развития – единому мировому государству («Освобожденный мир»).
Наряду с указанными тенденциями выявляется и другая: с приближением Первой мировой войны, контуры образа будущей войны в произведениях Уэллса становились все больше похожими на нее. Будущая война становилась реальностью.
Глава 3. Последствия будущей войны
В начале данной главы необходимо сказать несколько слов о нашем понимании ее темы. Мы не ставим своей целью проанализировать весь спектр последствий войны, о которых пишет Уэллс. Главная причина этого состоит в том, что данный вопрос уместнее рассматривать в контексте общефилософских взглядов писателя, и, прежде всего, его идеи единого мирового государства (попытка чего проделана, например, в работе И.С. Савельевой) с привлечением соответствующего круга источников. Мы же хотим сосредоточиться, главным образом, на вопросе послевоенного устройства, так как в нем, на наш взгляд, содержится немало идей, позволяющих рассматривать позицию Уэллса именно как представителя британского общественного мнения. Хотя полностью обойти стороной вопрос о непосредственных последствиях войны мы, конечно же, не сможем.
Любая война несет разрушения, гибель людей, материальные потери. Однако их характер и последствия в немалой степени зависят от масштаба войны. Будущая война в произведениях Уэллса в этом отношении принципиально отличается от всех предыдущих. Можно говорить о двух «новых» масштабах:
1. Технический масштаб. Научно-технический прогресс, осуществляющийся в рамках устаревшей общественно-политической системы, приводит к тому, что нелепо управляющиеся государства использует в войне друг с другом оружие катастрофической мощи (атомные бомбы, воздушный флот). Уэллс говорит об огромных разрушениях как неизбежном следствии будущей войны: «Катастрофа была логическим следствием приложения науки к войне» [116]. В этом отношении позиции Уэллса и Блиоха, говорившего о колоссальных экономических и материальных потерях (хотя причины, выдвигаемые им были все же иными) в будущей войне весьма близки.
2. Мировой масштаб. Уэллс подчеркивает значение этого фактора как абсолютно нового качества будущей войны. Как бы ни была важна немецкая операция по воздушному удару по США, описываемая в «Войне в воздухе», действительно катастрофические и определяющие последствия для истории война приобретает тогда, когда ее участниками становится весь мир. Быть может, Уэллс так много пишет о силе Восточно-Азиатской конфедерации именно с целью придать этому своему положению большую убедительность.
Эти два фактора делают будущую войну отличной от всех других в человеческой истории. Они также свидетельствуют о том, что война не будет скоротечной, как ошибочно полагали военные теоретики [117]. Приблизительную продолжительность будущей войны Уэллс оценивает в 5 лет [118].
Все вышеперечисленные соображения позволяют еще с одной стороны взглянуть на вопрос о предчувствии войны. В романах Уэллса будущая война «растворена» повсюду: в заголовках газет, в бравых речах политиков, в гонке вооружений, наконец. Кажется, что все ждут войну, что все уже, в сущности, готовы к ней. Однако о какой войне идет речь? Обращаясь к историческим фактам, мы видим, что военные теоретики говорят о краткосрочной войне, что политики внушают народам, что война будет легкой и победоносной. Но будущая война, изображенная Уэллсом, совсем другая: ужасная и долгосрочная. В сущности, Уэллс говорит не просто о том, что люди не готовы к войне, он стремится показать, что они не готовы к принципиально новой и невиданной в истории человечества войне. Той войне, которую потом назовут Первой мировой.
Во главе 2 мы говорили непосредственно о боевых действиях на фронтах, однако они прямым образом влияют на положение в тылу, на положение, которое и изменит мир.
Уэллс пишет, что «логическим следствием всемирной войны явился социальный крах на всей планете» [119]. Его проявлениями становятся кризис и гибель денежной и кредитной системы, безработица, голод. Через месяц после начала войны «не оставалось ни одного города, где бы обычные законы и судопроизводство не были заменены чрезвычайными мерами, где бы ни прибегали к огнестрельному оружию и казням в целях поддержания порядка и пресечения насилия» [120]. По сути, Уэллс отмечает два важнейших обстоятельства, выявившихся в ходе будущей войны: 1) стирание принципиальной грани между фронтом и тылом; 2) сворачивание применения ряда демократических процедур и порядков во время войны. Даже в такой традиционной конституционной монархии как Великобритания в ходе войны была значительно усилена исполнительная власть (что проявилось, в частности, в ограничении деятельности парламента), введен государственный контроль за рядом областей (цены на лен, джут, свеклу), создано Министерство вооружений [121].
Общим выводом Уэллса о последствиях мировой войны является признание того, что она повергает человеческую цивилизацию в экономический, политический и социальный кризис. Однако выходы из этого кризиса видятся писателю по-разному.
Своего рода «пессимистический» вариант представлен в романе «Война в воздухе». В течение пяти лет война разрушила казавшиеся незыблемыми основы цивилизации: развитую экономику, систему образования, культуры, политических учреждений. Однако этот глубочайший кризис не служит толчком к осознанию необходимости фундаментальных изменений, и что не менее важно Уэллс просто не находит тех сил, которые готовы взять на себя дело послевоенного устройства. Война отбрасывает человечество назад в историческом развитии. Эту идею Уэллс развивает посредством сравнения, проходящего через весь роман. Оно состоит в том, что цивилизация XIX – начала XX века сравнивается с Римской империей эпохи Антонинов: все то же кажущееся благополучие и незыблемость, бурное экономическое развитие и иллюзорная стабильность. Соответственно послевоенный мир изображается очень похожим на средневековье: мир замкнутых общин (численностью около 150 человек), ведущих натуральное хозяйство. Они жили «жизнью, скудной и бережливой, неразрывно связанной с коровами, и с курами, и маленькими полями» [122]. Постепенно они приходят к необходимости религии, выполняющей функции ценности, связывающей людей внутри общины. Одним словом, Уэллс рисует картину деградации человеческого общества, шаг назад по пути исторического развития.
Чем можно объяснить столь мрачный взгляд писателя на послевоенный мир? На наш взгляд, главная причина состоит в том, что Уэллс к этому времени еще не нашел для самого себя ответа на вопрос о выходе из послевоенного кризиса. Представленный «пессимистический вариант» является лишь отражением упадка, в который война толкает этот мир, он является скорее отрицанием истории, чем действительным утверждением какой – либо собственной позиции Уэллса.
В качестве доказательства этой точки зрения можно привести следующий факт. Как будет показано ниже, в романе «Освобожденный мир» (1913) у Уэллса уже есть рецепт послевоенного устройства, который состоит в организации мирового государства.
Логично теперь обратиться к «оптимистическому варианту» послевоенного мира, представленному в романе «Освобожденный мир». В его основе лежит разрешение дилеммы, существовавшей еще до войны. Она состояла в том, что старый («опиравшийся на семью, небольшую общину, распыленную промышленность») и новый («жизнь, измерявшаяся иными масштабами, с широкими горизонтами и по-новому осознанными задачами») уклады жизни не могли больше сосуществовать. Выходом из этой ситуации стало создание мирового государства.
Уэллс много пишет о новой организации земледелия (замена индивидуального земледельца земледельческой гильдией[123]), новой системе расселения (построенная на научном планировании, ликвидации элементов стихийности и зависимости от природных условий [124]), расширяющихся возможностях для развития системы образования и культуры, связанных с наличием все большего свободного времени, раскрытием задавленных до этого творческих способностях человека [125]. Однако эти размышления относятся скорее к сфере утопии, и их изучение связано не столько с темой будущей войны, сколько с анализом утопических и общефилософских взглядов Уэллса. Нас же больше интересует конкретное политическое воплощение единого государства – Совет в Бриссаго.
Он представляет собой собрание «как номинальных правителей, так и истинных властителей мира наряду с величайшими умами современности» [126], организованное горячим сторонником идеи единого государства Лебланом. В сущности, это представительное собрание политической и интеллектуальной элиты мира. Однако мы не нашли серьезных упоминаний о представителях, скажем, Индии, африканских стран, другими словами представителей колониального мира. Общее число собравшихся – 93 человека [127], что оставляет весьма мало шансов на присутствие представителей мира периферии. Одним словом, судьба будущего единого государства будет решаться далеко не народами и даже представителями всего мира, а в большей части элитой развитых стран Европы, Америки и Японии.
Одной из самых колоритных фигур Совета и его председателем является король Эгберт – молодой король почтенного и древнего королевства Европы. Читая текст романа складывается весьма устойчивое впечатление, что этим королевством была Великобритания. Так, например, секретарем короля является ученый, «ради этого поста оставивший профессорскую кафедру мировой политики в Лондонском (выделение мое – М.И.) институте социологических, политических и экономических наук» [128]. Странно было бы, если профессор Лондонского института являлся секретарем монарха не из Великобритании. Этот король на вопрос своего секретаря о том, кто же станет правительством нового единого государства, весьма безапелляционно заявляет, что само собрание им и станет [129]. Таким образом, получается, что Уэллс, предлагая революционную по сути идею единого мирового государства, говорит об очень традиционных методах его создания – политическое соглашение глав ведущих мировых держав. Нетрудно заметить, что Совет в Бриссаго в немалой степени напоминает будущую Лигу Наций, в основе создания которой лежали какие угодно интересы, но только не создание единого государства.
Интересно посмотреть, чем конкретно (кроме вышеперечисленных мер, носящих весьма утопический характер) занимается Совет. В качестве мирового языка избирается английский (из-за его широкого распространения и простой грамматики), единой денежной единицей становится золотой соверен. Получается весьма интересная картина Совета: его председателем является молодой английский король, языком – английский, денежной единицей – английская валюта. Безусловно, мы не хотим сказать, что Уэллс изначально строил Совет как институт, проводящий английское влияние по всему миру (цели писателя были в том, чтобы представить свои воззрения на будущее мировое устройство). Однако в ряде случаев сквозь эти идеи, характеризующие его личное мировоззрение, мы видим не просто отдельного человека, а англичанина, члена британского общества, который смотрит на мировые проблемы именно с точки зрения своего родного государства.
Часто в романе Уэллса картина послевоенного мирового развития предстает почти идиллической, ведь автор пишет нам из условного будущего, уже пережившего ужасы войны. Однако Уэллс говорил все же не об уже прошедшей войне, а войне будущей, приближающейся с каждым годом. Как бы он ни старался создать иллюзию, что она уже завершена, в ряде моментов он будто проговаривается. Одним из ярчайших таких эпизодов является речь Марка Каренина, одного из активных творцов послевоенного мира, о Бисмарке. Позволим себе привести себе относительно большую выдержку из нее, так как она очень показательна.
«На днях я читал о Бисмарке, об этом политическом герое девятнадцатого столетия… А ведь он был просто тупым и упрямым любителем пива. Я видел его портреты: обрюзгшее, жабье лицо, выпученные глаза и густые усы, скрывающие безвольный рот. Он знать ничего не хотел, кроме Германии – Германии разросшейся, раздувшейся, Германии вознесшейся… И вне этого для него не существовало никаких идей…Этот старый дурак поклонялся кумиру «крови и железа», и эта чудовищная религия распространилась на весь мир. И так было до тех пор, пока атомные бомбы не расчистили нам снова путь к свободе…» [130]. Если такие слова о политическом лидере Германии второй половины XIX века произносятся почти через сто лет [131], то можно понять, что силы национализма, вражды между государствами еще живы. Война приближалась, и Уэллс отвечал на ее вызовы. Как известно, в 1914 он будет говорить об этой войне как о последней, как о войне, которая положит конец всем войнам. Однако он ошибался. Мы слишком хорошо знаем, что выстрелы в Сараево далеко не расчистили Европе и всему миру «путь к свободе».
Заключение
Тема «Будущая война в произведениях Уэллса» является новой, малоисследованной и сложной. Причем сложности состоят не только в анализе конкретного материала источников, но и в методах и критериях оценок, применимых к ним. Мы прекрасно осознаем, что в предложенной работе есть недостатки и ошибки. Однако данным исследованием мы хотели попытаться открыть новое окошко, из которого приоткроется интересный взгляд на такое судьбоносное и трагическое событие как Первая мировая война. Вот в самом общем виде к чему пришли.
Уэллс был чутким современником своей эпохи, причем часто современником «из будущего». Он рассматривал события своей эпохи не только в их уникальности и неповторимости, но искал их место в общих парадигмах исторического развития, видя истоки в прошлом и предугадывая последствия в будущем. Поэтому приближающаяся война не стала для Уэллса неожиданностью. Он видел следы ее кровавой поступи в колониальных войнах, в гонке вооружений, в набирающих обороты национализме и расовом антагонизме, наконец, в международных противоречиях. Но это лишь ее проявления в настоящем.
Уэллс не просто предчувствует войну, он считает ее неизбежной. Поэтому ее масштабы и значение перерастают настоящее. Будущая война становится для Уэллса одним из рубежных событий исторического развития человечества. Все прошлые пути цивилизации во времени он приводит к современному моменту, демонстрируя факт, что накопившиеся противоречия, главным из которых является противоречие между стремительно развивающимся научно-техническим прогрессом и устаревшей социально-политической системой, логически ведут к войне. Сама же война приобретает два лица. С одной стороны, она может начаться по прихоти нескольких честолюбивых политиков, которые, благодаря существующей системе, могут бросить в военную мясорубку тысячи чужих жизней из-за ничтожных территорий и химерических интересов. С другой же, она неизбежна в силу того факта, что лишь война может разрешить противоречия прошлого исторического развития. Поэтому война это и кровь, и ужас, и невиданные ранее разрушения, но война же – это путь к новым достижениям цивилизации.
Однако это лишь одна сторона воззрений Уэллса на будущую войну. Сам Уэллс не был в действительности тем сторонним наблюдателем, человеком из будущего, своего рода историком прошлой войны, каким он предстает в своих произведениях. Все идеологические силы и обстоятельства, о которых он пишет, воздействовали и на него самого. Его взгляд на будущую войну был не просто взглядом мыслителя, мечтающего о мировом государстве и едином правительстве - это был взгляд гражданина Британской империи. Это был взгляд человека, смотрящего на мир с высоты туманного Альбиона и его далеко не туманных интересов. Уэллс высказывает свою точку зрения на ряд вопросов международной обстановки, оценки тех или иных стран и их политики в контексте собственного понимания национальных и государственных интересов Великобритании. Его взгляд на будущую войну – это во многих его составных частях британский взгляд.
Вместе с тем считать Уэллса апологетом Британской империи было бы неверно. Он много говорит о ее неготовности к войне, о материальной и психологической незащищенности перед лицом боевых действий, которые затронут каждого. Однако предупреждение Уэллса этим не ограничивается. Он пишет о войне длительной, о войне невиданной в истории. Ее уникальность проявляется в двух основных пунктах: огромные разрушения, связанные с применением неизвестных дотоле технических средств взаимного уничтожения, и ее мировой масштаб, приводящий, в конечном счете, к социальному краху на всей планете. В этом смысле Уэллс оказался ближе к реальности, чем очень многие из его современников.
Уэллс многое понял в надвигающейся войне, многое предугадал и пытался предупредить о будущих угрозах. Но эта лишь одна сторона вопроса. Сам его взгляд на эту войну, рецепты послевоенного устройства и весьма утопическое понимание идеи мирового государства плоть от плоти той культурной и идеологической атмосферы, которая предшествовала именно Первой мировой войне. Можно провести следующую параллель. Уэллс в своих произведениях демонстрирует, что несмотря на постоянное упоминание о приближающейся войне в прессе, в речах политических лидеров, население стран в действительности не готово к войне и не понимает ее масштабов и последствий. Но сам Уэллс попадает в схожую ловушку. Он говорит о факторах, ведущих к войне, но говорит о них (не всегда, но в значительной степени) с точки зрения интересов Британской империи. Подобное же разделение общественных сил перед угрозой войны, их известная податливость пропаганде национализма и партикулярных интересов каждой страны были немаловажным фактором в приближении войны. Иными словами, складывается ощущение, что Уэллс не услышал собственного предупреждения. Наступление Первой мировой войны в немалой степени это и продемонстрировало.
Список источников и литературы
1. Источники.
1. Г.Д. Уэллс «Чудесное посещение» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 12-ти томах. Т. 1. М., 2002
2. Г.Д. Уэллс «Машина времени» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 12-ти томах. Т. 2. М., 2002
3. Г.Д. Уэллс «Война миров» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 12-ти томах. Т. 5. М., 2002
4. Г.Д. Уэллс «В дни кометы» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 12-ти томах. Т. 5. М., 2002
5. Г.Д. Уэллс «Война в воздухе» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 15-ти томах. Т. 4. М., 1964
6. Г.Д. Уэллс «Освобожденный мир» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 15-ти томах. Т. 4. М., 1964
7. Г.Д. Уэллс «Мистер Блетсуорси на острове Рэмпол» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 12-ти томах. Т. 2. М., 2002
8. Блиох И.С. «Будущая война, ее экономические причины и последствия» // Русский вестник. 1893, № 11
2. Литература
1. Бестужев-Лада И.В. «Герберт Уэллс как историк» // Преподавание истории в школе. 2002, № 9
2. Динамов С. «Творчество Герберта Уэллса» // Г.Д. Уэллс. Сочинения в 12-ти томах. Т. 1. Стр. 5-18. М., 2002
3. Кагарлицкий Ю.И. «Герберт Уэллс». М.,
4. Кагарлицкий Ю.И. «Что такое фантастика?». М., 1974
5. Кагарлицкий Ю.И. «Вглядываясь в грядущее. Книга о Герберте Уэллсе». М., 2001
6. Любимова А.Ф. «Проблематика и поэтика романов Г. Уэллса 1900-1940-х гг.». Иркутск, 1990
7. Прокопов А.Ю. «Британская империя: общество и вызовы войны» // Мировые войны. В 4-х т. Т. 1. Стр. 297-310. М., 2005
8. Савельева И.С. «Социальная философия Г. Дж. Уэллса»: автореферат на соискание ученой степени кандидата философских наук. Л., 1985
9. Сенявская Е.С., Миронов В.В. «Человек на войне: «свои» и «чужие» // Мировые войны. В 4-х т. Т. 1. Стр. 519-537. М., 2005
10. Хобсбаум Э. «Век империи. 1875-1914». Ростов - на – Дону, 1999
11. Шмырев М.В. «Война и некоторые тенденции развития художественной культуры» // Мировые войны. В 4-х т. Т. 1. Стр. 546-576. М., 2005
12. Яковлева А.Ф. «Особенности творчества Г. Дж. Уэллса» // SCHOLA – 2003. Стр. 269-273. М., 2004
13. Яковлева А.Ф. «История деятельности Г. Дж. Уэллса в Фабианском обществе» // SCHOLA – 2005. Стр. 327-334. М., 2005
14. Яхимович З.П. «Тотальная война как выражение цивилизационного кризиса» // Мировые войны. В 4-х т. Т. 1. Стр. 409-509. М., 2005
15. Яхимович З.П. «Версии национального согласия. У истоков «массовой демократии» // Мировые войны. В 4-х т. Т. 1. Стр. 509-519. М., 2005
