Федеральное агентство по образованию

Государственное образовательное учреждение высшего

профессионального образования

Поморский государственный университет

им. М.В. Ломоносова
Факультет управления
Курсовая работа

по истории политических и правовых учений

Политическое учение Ленина

Выполнила: студентка 3 курса

32 группы заочного обучения

специальность: государственное и

муниципальное управление

Ананьина Юлия Федоровна

              Проверил:

                                               заведующий кафедры теории и

                                                     государственного права, кандидат

                            исторических наук

                                         Шаляпин Сергей Олегович
Архангельск 2007


План
Введение……………………………………………………..…….3

1.«Государство и революция» – священное писание большевизма……………………………………………………...4

2.Критика Лениным самодержавия……………….……………9

3.Ленин о классах и классовой борьбе………………………..16

4.Социализм и коммунизм по Ленину………………………...23

5.Теория слома старой государственной машины……………28

Заключение……………………………………………….……..32

Список литературы……………………………………………..34


Введение.
Марксо-энгельсовское учение о коммунизме было воспринято основателем большевистской партии Лениным, который, не разрабатывая этого учения, отошел от него по многим вопросам (о мирной или насильственной революции, об отношении к частной собственности, о возможности одновременной победы социализма и коммунизма во всех странах и т.д.). Воспринял Ленин частично и марксистские идеи о государстве – прежде всего классовую конструкцию государства и идею диктатуры пролетариата. Можно утверждать, что идеи государства были наименее разработанными Лениным, и потому говорить о Ленине как о теоретике государства, как это делалось в течение 70 лет господства коммунистического режима в СССР, не представляется возможным.

Так, для ленинского общего отношения к государству характерно непонимание того, что государство – это прежде всего исторически сложившаяся организованная социальная сила, управляющая обществом. Для Ленина чуждо не только выработанное мировой прогрессивной политической мыслью понимание государства как определенной политической структуры в интересах всего общества, но даже и такая часть марксовой доктрины государства, как отнесение его вообще к управляющему устройству, о чем мы подробнее скажем ниже. Государство, по Ленину, это – прежде всего и только – машина для подавления, угнетения господствующим классом его классовых противников. «Машина», «дубинка», «аппарат» насилия – вот все, что видел вождь большевизма в таком сложном социальном институте, как государство, в тайну которого человеческая мысль стремилась проникнуть десятки веков.

В то время, когда Ленин сдавал экстерном экзамены на юридическом факультете Петербургского университета для получения звания «юрист», в России наблюдался взлет юридической, государствоведческой мысли. Б.Н. Чичерин, С.А. Муромцев, Н.М. Коркунов, М.М. Ковалевский и многие другие создавали блестящие труды, в которых исследовались характерные черты, признаки, особенности государства, его природа и т.п. Это был ренессанс русской передовой политико-правовой мысли. Он продолжен в начале XX столетия работами Б.А. Кистяковского, С.А. Котляревского, Е. Трубецкого, А.С. Алексеева, П.И. Новгородцева, Н.И. Палиенко, В.И. Гессена, Б.М. Хвостова, А.И. Елистратова и другими, разрабатывавшими общую теорию государства и права, а также одну из самых прогрессивных доктрин XIX–XX вв. – доктрину правового государства. В трудах этих государствоведов рассматривались проблемы власти и властных отношений, акты властвования и акты подчинения, свойства государственной власти, ее публичность, всеобщность, политический характер, организация государственной власти, носители государственной власти, государственные функции и их распределение, признаки государства, суверенитет и независимость, пределы государственной власти, связанность государства правом, соотношение государства и личности, права личности и др. Все эти названные проблемы на протяжении всей публицистической деятельности Ленина – вне его поля зрения.

Цель данной работы состоит в рассмотрении политического учения Ленина.

В число задач входит следующее:

·                   Анализ важнейшего произведения В.И. Ленина «Государства и революции».

·                   Характеристика ленинской критики самодержавия.

·                   Анализ учения Ленина о классах и классовой борьбе.

·                   Социализм и коммунизм по Ленину.


1.«Государство и революция» – священное писание большевизма.
В огромном публицистическом наследии В.И. Ленина вопросы государства не занимают сколько-нибудь видного места. Ленин предпочитал освещать те или иные экономические проблемы, проблемы партии и партийной работы, а также те, которые касались сиюминутных положений. В поле зрения Ленина – главным образом экономика, революция, культура, но не государство с его многочисленными гранями. Об этом он говорит мало, изредка и чаще всего попутно. И в то же время он находил время заниматься подготовкой словаря современного русского языка, составлением современного географического атласа и т.п. И это тоже о чем-то да говорит.

Если собрать все работы Ленина, в которых он специально рассматривает вопросы государства (или преимущественно государства),то наберется, в лучшем случае, один том из пятидесяти пяти томов «полного» собрания сочинений основателя Советского государства. Но и наиболее важные, такие как: «Удержат ли большевики государственную власть?», «Очередные задачи Советской власти», «Пролетарская революция и ренегат Каутский» – представляют собой произведения малого объема. В ленинской переписке, занимающей десяток томов, нет никакой государственно-правовой концепции, за исключением идей насилия и государственного терроризма. Ленин прошел в стороне от актуальнейших вопросов прав личности, о законодательном закреплении прав человека, о государственной власти, классификации государственных форм, о разделении властей, о правовом государстве и т.п.[1]

Самая скромная и щадящая оценка ленинских работ и высказываний о государстве – это малокомпетентная, противоречивая и в значительной мере назойливая, к тому же во многом искаженная, популяризация марксистских идей государственности. И там, где в действительности все очень противоречиво и сложно, Ленин изрекает истины на уровне банальностей вроде того, что всякая кухарка может управлять государством. В книге «Государство и революция»1 много повторений о классовой борьбе, о насилии, о диктатуре пролетариата, которые никак не вяжутся с образом величайшего «теоретика» в области государства, равно как и в области права, философии, этики и т.п.

К главной работе Ленина в этой области – «Государство и революция» – примыкает его лекция «О государстве»[2], прочитанная 11 июля 1919 г. в Свердловском университете. Чтобы в дальнейшем не обращаться к оценке этой лекции, скажем лишь, что ее уровень не превышает гимназического урока. Это – образец фразеологии вроде того, что государство есть машина, дубинка. В ней все многообразные и богатые по содержанию концепции происхождения государства сводятся к его теологическому обоснованию.

Изничтожение большевизмом религиозной идеи и атеизм не означали ликвидации религии как таковой, а были, по сути, направлены на создание новой религии с отцами церкви, пророками, апостолами, иконами и священными писаниями, гробницами. Разновидностью такого писания и была брошюра «Государство и революция», в которой, как и в любом религиозном сочинении, были свои догмы и ереси, своя система инквизиции, доведенная большевиками до полнейшего изуверства. Хотя Ленин и призывал в этой работе к партийной борьбе против религиозного опиума, «оглупляющего народ», большевизм оказался сам разновидностью теократического мышления.

Содержание «Государства и революции», сплошь напичканное фразами о насилии, свидетельствует о том, что ленинские идеи – это утопия, плохая и злая утопия. Такого государства, как государство диктатуры пролетариата, описанное в этом сочинении, не было, нет и не может быть. Было 75 лет государство, не имеющее аналогов в истории, государство, в основе которого лежали беззаконие и произвол.

Как ни странно, в ленинских работах, как правило, мы не находим анализа трудов государствоведов. Ссылки на отдельных мыслителей приводятся им часто лишь в пересказах популярных изданий или в используемых Лениным цитатах Маркса и Энгельса. Юрист по образованию, Ленин полностью обходит молчанием всю предшествующую историю политико-правовой мысли. Знал ли он труды таких великанов политико-правовой теории, как Платон, Аристотель, Боден, Гро-ций, Монтескье, Руссо, Локк и др., знал ли он богатейшую и содержательную русскую юридическую и политическую литературу второй половины XIX – начала XX вв.? Трудно ответить на этот вопрос, но соответствующих прямых ссылок на них нет, нет привычной для Ленина полемики, не видно какого-либо влияния на его мировоззрение выдающихся политических мыслителей прошлого. Создается обоснованное впечатление, что он прошел в стороне от передовых идей Канта и других мыслителей XVIII–XX столетий, в частности, о правовом государстве, о верховенстве правового закона, о правах и свободах человека, о законности. Не рассматривается и понятие власти, в результате чего большевизм часто предстает как анархизм. Добавим, что и в «Философских тетрадях», долженствующих отразить теоретическое сырье ленинских идей вообще, не рассматривается ни одна государствоведческая работа, в том числе «Философия права» Гегеля.

Все затмили идеи классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Содержание главного ленинского труда о государстве – брошюры «Государство и революция» – тоже не есть целостная теория государства. Это лишь совокупность весьма отрывочных идей, покоящихся на марксо-энгельсовских цитатах и комментировании их. И никакого конкретного плана будущего государственного устройства. Метод работы Ленина таков. Он брал у Маркса и Энгельса «готовые истины» и подгонял к ним те или иные фразы, положения, чтобы они эти «истины» подтверждали. Он верил в «Ветхий завет» марксизма в виде «Манифеста Коммунистической партии» и нескольких иных марксо-энгельсовских сочинений и занимался главным образом его комментированием. Эти комментарии, в свою очередь, стали «Ветхим заветом» большевизма, ленинских идей о государстве в предоктябрьский период. Дальнейшее их развитие, интерпретации или переинтерпретации (составили «Новый завет» большевизма (послеоктябрьские работы В.И. Ленина), осуществленный кнутом, дубинкой, всеми теми средствами, которые Ленин приписывал буржуазному государству.[3]

Догма первая и главный исток идей Ленина о государстве в его сочинении «Государство и революция» – классы и классовая борьба, которая должна привести к диктатуре пролетариата. Идея классов и их борьбы была известна до Маркса и Ленина. Она восходит к глубокой древности и ясные очертания приобретает в трактатах Платона. Но к идее классовой борьбы, развитой Сен-Симоном и др., добавлялась центральная мысль, что борьба классов сопровождается одновременно и их сотрудничеством, их солидарностью. И этим обусловлена целостность государства, которое именно благодаря взаимодействию и солидарности классов сцепляет и скрепляет общество с различными классами, и потому оно живет и функционирует. По преданию, в одном из первых столкновений плебеев с патрициями (494 г. до н.э) в Древнем Риме представитель патрициев Менений Агриппа уподобил государство человеческому организму, в котором каждый член взаимосвязан с другим, что вызвано необходимостью сохранения общества и государства. По его мнению, господство гармонии социальных, классовых интересов превыше всего. Не будет преувеличением мысль, что любая организация, в том числе и государственная, есть сотрудничество всех его социальных сил, что разделение труда государственных органов – это взаимное осуществление различных государственных функций. Это ясно описал в своем труде «О конституционном праве» Леон Дюги в начале XX века, характеризовавший солидарность классов одновременно как факт и долг.

Между тем Маркс, и особенно Ленин, абсолютизировали идею классовой борьбы. Именно из идеи о невозможности солидарности классов проистекала мысль Ленина, что государство есть не что иное, «как продукт и проявление непримиримости классовых противоречий».1 Отсюда следовал вывод, что государство есть орудие насилия, машина, дубина, аппарат подавления. И это распространяется Лениным и на пролетарское государство. Автор «Государства и революции» как бы застрял на «непримиримых» классовых противоречиях, классовой борьбе. Альфа и омега большевизма – идея непримиримой классовой борьбы, классовой ненависти, ведущая к оправданию насилия и террора. И будущему государству, по Ленину, была уготована роль орудия, дубины для подавления свергнутых классов и осчастливливания крестьянства. Метафизический материализм в истолковании государственности неизбежно вел к фетишизму, к идеям насилия, к авторитаризму. Ленин полагал, что люди всецело подчиняются неотвратимым законам материальной жизни общества. Одним из них и является закон классового насилия, перерастающего в террор. Таков ход мыслей Ленина в «Государстве и революции». Мысль о классовой борьбе как движущей силе истории затеняла вопрос, почему же государство и общество сохраняются как целостность.

Было ошибочным положение марксизма, возведенное в степень Лениным, что буржуазное государство на рубеже XIX–XX вв. исчерпало себя и обречено на гибель. Отсюда вытекала идея насилия по отношению к буржуазному государству и мысль о невозможности компромисса между классами.


2. Критика Лениным самодержавия.
Анализа того, что представляет собой самодержавное государство с точки зрения его особенностей как государственной формы, в работах Ленина нет. Есть лишь общие суждения о неограниченном характере самодержавия, о том, что это плохое государство, подавляющее крестьян и организующее репрессии против народа и т.п. Характерного для Маркса теоретического анализа соотношений гражданского общества и самодержавного государства у Ленина нет и в помине.

В этом отношении Ленин безнадежно отстал и от Джона Локка, специально исследовавшего эту проблему. Так, в труде «Два трактата о правлении» Локк исследует вопрос о несовместимости абсолютной монархии с гражданским обществом. Он утверждает, что «абсолютная монархия, которую некоторые считают единственной формой правления в мире, на самом деле несовместима с гражданским обществом. Ведь цель гражданского общества состоит в том, чтобы избегать и возмещать те неудобства естественного состояния, которые неизбежно возникают из того, что каждый человек является судьей в своем собственном деле». Приведенное положение свидетельствует о четком теоретическом подходе Локка к понятию абсолютной монархии (самодержавие лишь ее разновидность). И в другом месте той же работы, развивая идею о соотношении абсолютизма и гражданского общества, Локк писал, что у кого бы ни находилась абсолютная власть, она очень далека от того, чтобы быть видом гражданского общества, ибо настолько несовместима с ним, как рабство с собственностью.[4]

Ленин в своих суждениях о самодержавии отказывается рассматривать его в соотношении с гражданским обществом, хотя последнее является ключевым в марксистском материалистическом учении о государстве. Вообще у Ленина нет ясного теоретического рассмотрения проблемы «общество и государство».

Как видно из марксова определения «гражданского общества» в предисловии к «К критике политической экономии», стержневым элементом этого общества являются люди. Это, казалось бы, вполне соответствует общему, распространенному среди мыслителей различных направлений взгляду, что человек есть главное действующее лицо гражданского общества. Однако между марксистским пониманием роли людей в гражданском обществе и обычным пониманием огромная разница. Она в том, что у Маркса люди, вступающие в производственные отношения, – это не личности, не индивиды, а просто человеческая масса, не наделенная какими-либо правами. Это, скорее, классы с их непримиримыми, по Марксу, противоречиями, и потому гражданское общество, с точки зрения марксизма, гиперболизированной Лениным, – это арена сплошного насилия, по принципу «стенка на стенку», и такого классового противостояния, которое может завершиться только гибелью одного из борющихся классов. Отсюда и марксистско-ленинская идея о государстве как орудии насилия в гражданском обществе, призванном оказывать на него активное влияние.

Ленин ограничивается характеристикой самодержавия как последней стадии феодального государства и формы классовой помещичьей диктатуры. В то же время Ленин считал самодержавие столь гибкой политической формой, что она имеет возможность приспособляться к новым, буржуазным общественным отношениям, способствовать капиталистическому развитию и постепенно продвигаться по пути превращения в буржуазную монархию. Ленин полагал, что самодержавие удовлетворяет известные интересы господствующих классов, держась отчасти и неподвижностью массы крестьянства и мелких производителей вообще, отчасти балансированием между противоположными интересами, представляя собой, до известной степени, и самостоятельную организованную политическую силу. В другом месте, в статье «Наша программа» (написано не ранее октября 1899 г.) Ленин дает более развернутое определение самодержавия. «Россия – монархия самодержавная, неограниченная, – писал он. – Царь один издает законы, назначает чиновников и надзирает за ними. От этого кажется, что в России царь и царское правительство не зависит ни от каких классов и заботится о всех одинаково. А на деле все чиновники берутся только из класса собственников и все подчинены влиянию крупных капиталистов, которые веревки вьют из министров и добиваются всего, чего хотят. На русском рабочем классе лежит двойной гнет: его обирают и грабят капиталисты и помещики, а чтобы он не мог бороться против них, его связывает по рукам и по ногам полиция, затыкая ему рот, преследуя всякую попытку отстоять права народа». Эта пространная выдержка мало что проясняет. Из нее следует утверждение, что российская монархия представляет собой неограниченное законами самодержавие, т.е., согласно общей концепции Ленина, является орудием в руках класса помещиков – это государство абсолютистское, феодальное. В то же время Ленин утверждает, что в этом государстве решающее влияние имеют не помещики, а капиталисты, которые веревки вьют из министров и добиваются всего, что им угодно. Эта неопределенность прослеживается во многих подобных суждениях Ленина.[5]

В другой статье «Попятное направление в русской социал-демократии» (конец 1899 г.) Ленин писал: «...Необходимо ответить сначала на вопрос: что такое самодержавие? Самодержавие (абсолютизм, неограниченная монархия) есть такая форма правления, при которой верховная власть принадлежит всецело и нераздельно (неограниченно) царю. Царь издает законы, назначает чиновников, собирает и расходует народные деньги без всякого участия народа в законодательстве и в контроле за управлением. Самодержавие есть поэтому самовластие чиновников и полиции и бесправие народа» И здесь нет элементарной честности в определении понятий. Из содержания приведенной цитаты никак не следует сделанный в ее конце вывод: «Самодержавие есть поэтому самовластие чиновников и полиции и бесправие народа». Ни о каком теоретическом аспекте данного определения самодержавия не может быть и речи.

Ленин полагает, что монархия – не единообразное и неизменное, а весьма гибкое, способное приспособляться к разнообразным классовым отношениям учреждение. И далее, в статье «Об избирательной кампании и избирательной платформе» (октябрь 1911 г.) Ленин приходит к мысли, что «из этих бесспорных абстрактных соображений делать выводы относительно конкретной русской монархии XX в. значит издеваться над требованиями исторической критики и изменять делу демократии.

Наше положение и история нашей государственной власти – особенно за последнее десятилетие – показывают нам наглядно, что именно царская монархия есть средоточие той банды черносотенных помещиков (от них же первый – Романов), которая сделала из России страшилище не только для Европы, но теперь и для Азии, – банды, которая довела ныне произвол, грабежи и казнокрадства чиновников, систематические насилия над «простонародьем», истязания и пытки по отношению к политическим противникам и т.д., до размеров совершенно исключительных»/. Вопреки только что данному определению самодержавия, где говорилось, что при этой форме правления власть принадлежит нераздельно и неограниченно царю, Ленин в работе «К деревенской бедноте», написанной в первой половине марта 1903 г., утверждает, что «управляет Россией не царь, – это только говорить можно о самодержавии одного человека! – управляет Россией кучка самых богатых и знатных чиновников. Царь узнает только то, что угодно бывает этой кучке сообщить ему. Царь не имеет никакой возможности идти против воли этой кучки сановитых дворян: царь сам помещик и дворянин;

...Царское самодержавие есть самодержавие чиновников. Царское самодержавие есть крепостная зависимость народа от чиновников и больше всего от полиции. Царское самодержавие есть самодержавие полиции». [6]

Никакой четкости в определении самодержавия у Ленина в приведенных положениях нет. Одно положение противоречит другому. То самодержавие – надзаконная, неограниченная власть царя, то царем управляют, вьют из него веревки капиталисты, то даже говорить не следует о том, что управляет Россией царь, что он просто пешка в руках кучки богатых и знатных чиновников. И, в конечном счете, царское самодержавие сводится к самодержавию полиции. Ни какой теоретической определенности в определении самодержавия у Ленина нет. Да и не могло быть, ибо он не рассматривал проблему властных отношений при абсолютистской монархии.

Самое большее, что занимает Ленина, – это функционирование самодержавия, его репрессивная деятельность. Говоря о движении крестьян весной 1902 г. в Полтавской, Харьковской и других губерниях, Ленин отмечал: «...Царское правительство послало против них войско, как против неприятелей, и крестьяне были разбиты, в крестьян стреляли, многих убили, крестьян пересекли зверски, засекли до смерти, истязали так, как никогда турки не истязают своих врагов – христиан. Царские посланцы, губернаторы, истязали больше всех, как настоящие палачи. Солдаты насиловали крестьянских жен и дочерей.».2 Конечно, подобные репрессии ужасны во все времена и кем бы они не осуществлялись. Однако справедливости ради следует заметить, что зверства при подавлении бунтов, крестьянских выступлений Красной Армией, ВЧК и частями ЧОН были столь жестоки, что не идут ни в какие сравнения с репрессиями царизма.

Естественно, что мысль Ленина работает в направлении не только осуждения царизма, но и его ниспровержения.

Однако Ленин достаточно осторожен в выборе путей этого ниспровержения (на первых порах). Так, в конце 1899 г. в статье «Попятное направление в русской социал-демократии» на вопрос «Что означает ниспровержение абсолютизма?» Ленин отвечает: «Это значит отказ царя от неограниченной власти; предоставление народу права выбирать своих представителей для издания законов, для надзора за действием чиновников, для надзора за собиранием и расходованием государственных средств. Такая форма правления, когда народ участвует в законодательстве и управлении, называется конституционной формой правления (конституция = закон об участии народных представителей в законодательстве и управлении государством). Итак, ниспровержение самодержавия означает замену самодержавной формы правления – конституционной формой правления». [7]Как видно, Ленин вновь возвращается к характеристике абсолютизма, самодержавия в России как неограниченной ничем государственной власти, хотя примерно в то же время оговорил, что не царь управляет Россией, а делает это кучка самых знатных и богатых чиновников. Но главное не в этом, и мы не будем больше возвращаться к противоречивым оценкам самодержавия, абсолютизма, даваемым Лениным в зависимости от различных ситуаций. Основное здесь в том, что основатель зарождавшейся большевистской партии, говоря о ниспровержении царизма в 1899 г., ни словом не обмолвился о немирном, революционном пути этого процесса. Он еще достаточно осторожен, если не просто осмотрителен, чтобы призывать к насильственному перевороту, и ограничивается простой констатацией необходимости отказа, именно отказа, царя от неограниченной власти, предоставления права народу избирать своих представителей в законодательный орган и создания конституционной формы правления. Можно констатировать, что в приведенной работе (она впервые напечатана только в 1924 г.) Ленин выступает как демократ, а не революционер, размахивающий кровавым знаменем.

Но постепенно настрой Ленина меняется. После революционных событий 1905 г. акцент в его работах делается на характеристике террористической деятельности царизма. Так, в работе «Политическое положение и задачи рабочего класса» (24 декабря 1906 г.) Ленин писал: «После разгона Думы правительство сдерживало возмущение страны только посредством военного террора. Усиленные и чрезвычайные органы, аресты без конца, военно-полевые суды, карательные экспедиции, все это, вместе взятое, нельзя назвать иначе, как военным террором». Ленин возмущен разгулом репрессий Николая II. «Местью за революцию, – писал он в марте 1912 г., – отмечена вся эпоха III Думы. Никогда еще не было в России такого разгула преследований со стороны царизма. Виселицы за эти пять лет побили рекорд трех столетий русской истории. Места ссылки, каторга и тюрьмы переполнились политиками, как никогда, и никогда не применялись к побежденным такие истязания и пытки, как при Николае II. Никогда на было такого разгула казнокрадства, такого бесчинства и произвола чиновников, – которым все сходит с рук за ретивость в борьбе с «крамолой», – такого издевательства над обывателем вообще и над мужиком в особенности со стороны любого представителя власти. Никогда еще не травили с таким запоем, с такой злобой, с такой бесшабашностью евреев, а вслед за ними и другие народности, не принадлежащие к господствующей нации».  Это действительно ужасно. Одно описание николаевского террора после революционных событий 1905 г. заставляет сжиматься сердца. Но этот террор кажется мелочным и незначительным по сравнению с тем, который развязали большевики, захватив власть. Их террор, описанный во множестве сочинений свидетелями большевистских расправ, пыток и бессудных расстрелов в подвалах ЧК, масштабы его зверства не идут ни в какое сравнение с актами насилия, осуществленными не только в правление Николая II, но и во все предыдущие эпохи.[8]
3.                 Ленин о классах и классовой борьбе.
Хотя о классах и классовой борьбе Ленин писал достаточно много в своих работах дооктябрьского периода, однако после октябрьского переворота и начала гражданской войны в России миф о классах и классовой борьбе получил новый импульс в своем развитии. Большевистская партия нуждалась в оправдании своей классовой политики, анализе расстановки классовых сил, в том, чтобы представить себя защитницей и проводником интересов тех классов, которые составляли большинство населения. Надо было объяснить и гражданскую войну через призму столкновения классов и обострения и усиления классовой борьбы в сложившейся конкретно обстановке. И Ленин продолжает уделять вопросам классов и классовой борьбы повышенное внимание. Различные аспекты этой проблемы лежат в поле его зрения, и им посвящены в той или иной мере десятки ленинских работ.

Одной из важнейших догм марксизма была догма непримиримой классовой борьбы, воспринятая Лениным и превращенная им в один из главных мифов большевизма. Ленин исходил из положений «Манифеста Коммунистической партии» о том, что вся предшествующая история, за исключением истории первобытного общества, есть непримиримая борьба классов, что всякая классовая борьба есть борьба политическая, что политическая, государственная власть в собственном смысле слова представляет собой организованное насилие одного класса для подавления другого. Эти положения были основой идей Ленина о государстве.

Ленин назойливо, сотни раз повторяет «классы», «классовая борьба», и это ведет к необходимости приводить многие его высказывания по этому вопросу, чтобы показать действительное отношение вождя большевизма к классам и классовой борьбе на различных этапах его деятельности. При этом следует отметить, что анализ рассуждений Ленина о классах и классовой борьбе не создает впечатления, что у основателя советского государства есть обоснованная теория классовой борьбы. Есть лишь слепое следование теории, уже созданной и предложенной до него. Есть многочисленные общие рассуждения, вымыслы об одном из главных мифов большевизма – идее классовой борьбы. Теория – не амплуа Ленина.

Для марксизма-ленинизма классовая борьба – это та пружина, которая приводит в движение человеческую историю. В эту идею Ленин поверил на всю жизнь и использовал ее больше, чем кто-либо, в доктрине государства. Он не задумывался при этом над признанием Маркса, что ему не принадлежит заслуга открытия классов. В письме Вейдемейру 5 марта 1852 г. Маркс откровенно заявлял, что буржуазные историки до него не только изложили идею классов, но и историческое развитие их борьбы. К таким историкам относятся Гизо, Тьери, Минье и др. Один из них – Гизо – писал, что борьба классов – это не теория и не гипотеза, а простой факт, и нет никакой заслуги за теми, которые этот факт видят. Поэтому его смешно отрицать. Но если классы и классовая борьба есть простой факт, то он не требует доказательств. Именно так считал Ленин, так считали большевики. Он отказывался признать, что кроме борьбы классов существует их солидарность, без которой невозможно существование общества вообще. Диалектика существовала для Ленина лишь для доказательства его откровений. Он не задумывался над тем, что закон диалектики об единстве и борьбе противоположностей означал, применительно к пониманию классов, как их борьбу, так и единство, сотрудничество, гармонию.[9]


Ленин полагал, что борьба классов движет всю человеческую историю, определяет собой структуру и функционирование государства, гипертрофировал ее значение. Конечно, классы и классовая борьба имеют немалое значение в жизни общества. Это понимали уже древние мыслители. Но какое же место в действительности у классовой борьбы в истории? Определяет ли она все и вся?

Взять хотя бы самые последние века. Франция воевала с Россией в XIX веке. Но это значит, что воевало одно государство, состоящее из свободных рабочих, крестьян, аристократии, буржуазии с другим государством, состоящим из помещиков, свободных рабочих, крепостных крестьян и др. Это была война не противоположных классов, а различных государств, состоящих из различных классов, за господство, за удовлетворение экономических потребностей, за независимость (объединившая в России все классы). Первая и вторая мировые войны велись государствами, в которых воевали не противоположные, а одинаковые (с точки зрения ленинизма) классы. Это были войны совершенно иного рода, не имеющие никакого отношения к классовой борьбе. В большевистском государстве Ленина уничтожали не только бывших помещиков и капиталистов, но и интеллигенцию, священников, крестьян и рабочих. И делало это так называемое рабоче-крестьянское государство. «Социалистическое общенародное» государство расстреливало рабочих в Новочеркасске, а в годы гражданской войны всюду, откуда исходила угроза советской власти, и просто в порядке мести. В истории было множество войн, в которых различные классы шли рядом, чтобы отразить общего внешнего врага. Значит, был общий внеклассовый интерес, скрепляющий различные классы для достижения общей цели. Эта истина, этот простой факт отвергался Лениным, а всех тех, кто полагал, что история есть не только борьба классов, но и их сотрудничество, считал оппортунистами, ревизионистами, врагами.

Уже в работе «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?» в 1894 г. Ленин утверждал, и не без основания, что учение о классах – центр тяжести всех марксовых воззрений. И это был центр всего миропонимания Ленина, «углубившего» идею классовой борьбы мифом о доведении ее до диктатуры «пролетариата». Главный признак, по которому Ленин оценивал различные социальные учения, – это признак классовости. Он считал, что люди всегда будут глупыми жертвами самообмана и обмана в политике до тех пор, «пока они не научатся за любыми нравственными, религиозными, политическими, социальными фразами, заявлениями, обещаниями разыскивать интересы тех или иных классов».[10]  В статье «Мелкобуржуазный и пролетарский социализм» (1905 г.) Ленин утверждал, что вне борьбы классов социализм есть наивное мечтание и пустая фраза. Даже неизбежность ревизионизма, писал он в статье «Марксизм и ревизионизм» (апрель 1908 г.), обусловлена его классовой природой.

Неопределенность в понимании классов и классовой борьбы приводила Ленина к противоречивым высказываниям. В целом он считал русское общество и государство конца XIX – начала XX вв. самодержавными. В то же время он в 1894 г. утверждал, что «социал-демократическое решение вопроса основывается ...на том взгляде, что русские экономические порядки представляются буржуазным обществом, из которого может быть только один выход, необходимо вытекающий из самой сущности буржуазного строя, – именно классовая борьба пролетариата против буржуазии».[11]  Здесь же Ленин утверждал (это в 1894 г.!), что с точки зрения классового характера русское государство представляло собой не что иное, как орган господства буржуазии, что русское общество – это капиталистическое общество, и потому единственный выход – это классовая борьба пролетариата против буржуазии.

Даже подход к оценке событий, по Ленину, должен быть классовым. Материализм, утверждал Ленин в работе «Экономическое содержание народничества и критика его в книге г. Струве (отражение марксизма в буржуазной литературе)», написанной в конце 1894 – начале 1895 гг., включает в себя партийность, обязывая при любой оценке событий открыто и прямо становиться на точку зрения определенного класса. Поэтому задачу Ленин видел в том, чтобы во всем вскрывать классовые противоречия. Да и вся деятельность партии, по Ленину, должна состоять в содействии классовой борьбе пролетариата, о чем он писал в июне-июле 1896 г. в работе «Проект и объяснение программы социал-демократической партии». Более того, задачу социал-демократов Ленин видел в том, чтобы руководить классовой борьбой пролетариата, организовывать эту классовую борьбу и указывать ее конечную цель.

В статье «Наша программа» (написана не ранее октября 1899 г.) Ленин заявлял, что задача социал-демократии не в сочинении планов переустройства общества, не в проповеди капиталистам об улучшении положения рабочих, не в устройстве заговоров, а в организации классовой борьбы пролетариата и руководстве этой борьбой, конечной целью которой является завоевание пролетариатом политической власти и организация социалистического общества.. В другой статье – «Наша ближайшая задача» (написана не ранее октября 1899 г.) – Ленин отмечал: «Только тогда, когда отдельный рабочий сознает себя членом всего рабочего класса, когда в своей ежедневной... борьбе с отдельными хозяевами... он видит борьбу против всей буржуазии и против всего правительства, только тогда его борьба становится классовой борьбой». 1

Социал-демократия, говорил Ленин в работе «Аграрная программа русской социал-демократии» (февраль – первая половина марта 1902 г.), защищает интересы наемных рабочих, движение которых есть единственно революционное движение. Но «по отношению к крестьянству, – продолжал Ленин, – мы вовсе не берем на себя защиты его интересов, как класса мелких землевладельцев...». Одной из догм «Манифеста Коммунистической партии» было утверждение, что крестьяне представляют собой реакционный класс. Эту догму использовал Ленин, считавший, что поскольку крестьянин, даже мелкий, является собственником, то он относится к «врагам» пролетариата. С самого начала публицистической деятельности Ленин проявлял явное недоверие к крестьянству. И это недоверие к крестьянству, к его различным социальным слоям, сказалось на политике большевиков, когда они пришли к власти в октябре 1917 г. В той же работе Ленин утверждал, что все классы современного общества, кроме пролетариата, стоят за сохранение основ существующего экономического строя (значит, социал-демократия защищает интересы вовсе не большинства) и что «класс мелких производителей, и мелких земледельцев (не землевладельцев) в том числе, в своей борьбе против буржуазии является реакционным классом...». В другом месте Ленин писал, что крестьянин в Европе, добившись свободы и частички земли, стал реакционером. Таковы противоречивые суждения Ленина о классе крестьян.

При этом, в той же работе «Аграрная программа русской социал-демократии», Ленин считал главной ближайшей целью земельной политики социал-демократии – расчистить дорогу для свободного развития классовой борьбы в деревне, считая, что это будет способствовать конечной цели всемирной социал-демократии – завоеванию политической власти рабочим классом. По Ленину, крестьянство оказывалось классом, который только и используется для осуществления целей социал-демократии.[12]

Но Ленин так и не конкретизировал долгое время понимания им классов и классовой борьбы. В работе «Вульгарный социализм и народничество» он пытался определить различие между классами. «Основной признак, – писал Ленин, – различия между классами – их место в общественном производстве, а следовательно, их отношение к средствам производства. Присвоение той или другой части общественных средств производства и обращение их на частное хозяйство, на хозяйство для продажи продукта – вот основное отличие одного класса современного общества (буржуазии) от пролетариата, который лишен средств производства и продает свою рабочую силу».2 Но подобное различие и понимание «класса» оставляет за пределами классов огромные социальные группы людей: чиновников, врачей, инженеров, учителей, менеджеров, офицеров и др. И впоследствии Ленин не конкретизирует понятие «класс». Он не был теоретиком, и это мешало ему самому ясно представить понятие «класс». В работе «К деревенской бедноте» (первая половина марта 1903 г.) Ленин писал: «Что такое классовая борьба! Это – борьба одной части народа против другой, борьба массы бесправных, угнетенных и трудящихся против привилегированных, угнетателей и тунеядцев, борьба наемных рабочих или пролетариев против собственников или буржуазии». И здесь речь идет только о двух общественных классах. Видимо, Ленин тут относит крестьянство к буржуазии, подчеркивая, что «пролетариат враждебен всякой буржуазии». Но это определяет еще и еще раз отношение Ленина к крестьянству – мысль о враждебности пролетариату всякой буржуазии, в том числе и крестьянской.
4.                 Социализм и коммунизм по Ленину.
Незадолго до октябрьского переворота в работе «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», написанной 10–14 (23–27) сентября 1917 г., Ленин определяет социализм следующим образом: «...Социализм есть не что иное, как государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией».[13]  Такое определение социализма через государственно-капиталистическую монополию, обращенную на пользу всего народа, ничего по существу не объясняет и является фразой. Фактически, говоря здесь о социализме, Ленин имеет в виду не что иное, как государственную частную собственность, уже известную нам из истории восточных деспотий. Вспомним, что Маркс, а вместе с ним и Энгельс, считали, что ключ к пониманию так называемой азиатской формации – в отсутствии частной собственности на основные средства производства, на землю, воду и, отчасти, на рабов. Там господствовала не индивидуальная частная собственность, а государственная частная собственность. Ленин сводил именно к такой собственности ту, которая представлялась ему общественной. Во всяком случае, ничего, кроме общих слов, что социализм суть государственно-капиталистическая монополия, обращенная на пользу всего народа, в приведенном высказывании нет. Монополия всегда есть монополия. И трудящемуся человеку все равно, кто его эксплуатирует: индивидуальный частный собственник или государство как частный собственник, как монополист. Более того, эксплуатация государства как монополиста куда более тяжелая, так как у трудящихся нет никакого выбора, никакой альтернативы. А именно это и предполагал Ленин, говоря о государственно-капиталистической монополии, обращенной на пользу всего народа. И это, безусловно, относится к социализму как утопической системе.

После октябрьского переворота Ленин достаточно долго не обращался к вопросу о том, что есть социализм и коммунизм. В его работах имеется лишь нечто, приближающееся к этим понятиям. Так, в первоначальном варианте статьи «Очередные задачи Советской власти» Ленин говорил: «Задача Советской власти после того, как буржуазия экспроприирована политически и экономически, состоит явным (главным) образом в том, чтобы распространить кооперативные организации на все общество, чтобы превратить всех граждан данной страны поголовно в членов одного общенационального или, вернее, общегосударственного кооператива».  По существу, Ленин возвращается к высказанной в «Государстве и революции» мысли об единой общегосударственной корпорации после экспроприации буржуазии как политически, так и экономически. В связи с этим стоит привести высказывание французского политолога Жана-Кристофа Руфэна, который на страницах «Московских новостей» (№ 14 от 5 апреля 1992 г.) заявил, что коммунизм и большевизм как идейная доктрина умерли. Нет, не умерли, уважаемый господин Руфэн! Коммунизм и большевизм еще рано отпевать. Подобная точка зрения есть результат одномерного понимания большевизма как социальной утопии и мифа – того, что думали создать, не имея серьезного представления о том, что это такое. Но большевизм, как показала история бывшего Союза и его стран сателлитов, – это не только социальная утопия, не только идеология, но это еще и политическая структура, политический режим насилия. К тому же, уничтожить верования, казнить утопию не очень легко, как кажется. Поколениям, боровшимся за осуществление социальной утопии, очень тяжело расстаться с теми мыслями, с которыми они выросли, которые утешали и которыми тяжело пожертвовать.[14]

О том, как понимал Ленин социализм, косвенно свидетельствует следующее его высказывание. Отвечая на записки на заседании I съезда сельскохозяйственных рабочих Петроградской губернии 13 марта 1919 г., Ленин в связи с законом «Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию», обсужденном в СНК и утвержденном Центральным Исполнительным Комитетом, и статьей 46 этого закона «Никто из рабочих и служащих не имеет права заводить в хозяйствах собственных животных, птиц и огородов» говорил: «Зачем эта статья вошла в закон? Чтобы создавать общий труд в общем хозяйстве. А если снова заводить отдельные огороды, отдельных животных, птиц и т.д., то, пожалуй, все вернется к мелкому хозяйству, как было и до сих пор. В таком случае, стоит ли и огород городить? Стоит ли устраивать советское хозяйство?».  И это говорилось в условиях страшной нехватки продовольствия в охваченной гражданской войной стране. Страх перед мелким хозяйством, перед мелкой «частной» собственностью, а на деле перед личной собственностью застилал глаза председателю Совета Народных Комиссаров России. Это было бы, как говорится, смешно, когда бы не было так грустно. Это тоже одна из причин раскрестьянивания в стране. Она потом привела к бесчисленным изъятиям скота, огородов, птицы в совхозах и колхозах и довела страну до голода и нищеты. Россия, которая при царизме экспортировала продовольствие и, особенно, зерно, в последние десятилетия устойчиво импортировала ежегодно десятки миллионов тонн зерна из стран «загнивающего капитализма». Вот как оборачивалось на практике отсутствие реальных и конкретных планов экономического и государственного строительства, отсутствие серьезных представлений о том социальном строе, который вождь большевиков собирался воздвигнуть в России.[15]

Не ушли далеко и представления Ленина о коммунизме, о котором автор ряда работ об экономике капиталистического общества и об империализме имел весьма общие представления. Так, в речи на I съезде земледельческих коммун и сельскохозяйственных артелей 4 декабря 1919 г. Ленин провозгласил: «Коммунизм есть высшая ступень развития социализма, когда люди работают из сознания необходимости работать на общую пользу». Ленинский коммунизм – это работа на общую пользу. Интересы личности, отдельного человека с его желаниями, чувствами он не видит.

Примерно в том же духе высказывается Ленин о коммунизме в докладе о субботниках на Московской общегородской конференции РКП(б) 20 декабря 1919 г. «Коммунизмом же, – говорил Ленин, – мы называем такой порядок, когда люди привыкают к исполнению общественных обязанностей без особых аппаратов принуждения, когда бесплатная работа на общую пользу становится всеобщим явлением». Чего здесь больше: непонимания элементарных истин или наивности, сказать трудно. Можно лишь зафиксировать, что не бесплатный, а почти бесплатный труд абсолютного большинства советских граждан потребовал создания такого аппарата принуждения, который и не снился ни одному из государств прошлого. И к тому же этот труд был явно неэффективным, малопроизводительным. Если бывший Советский Союз и добился значительных успехов в развитии науки и техники, то, главным образом, в сфере военно-промышленного комплекса.

Или такое известное высказывание Ленина в докладе Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров о внешней и внутренней политике 22 декабря 1920 г. на VIII Всероссийском съезде Советов. «Коммунизм, – говорил вождь российских большевиков, – это есть Советская власть плюс электрификация всей страны.». В этом положении смешалось все: государственность, основа ленинской политической жизни и такое экономическое явление, как электрификация. Но и это ни в коей мере не проявляет существа дела, не проясняет, что такое коммунизм.[16]

Может быть, в какой-то мере Ленин объясняет строительство коммунистического общества в речи «Задачи союзов молодежи» на III съезде Российского Коммунистического союза молодежи 2 октября

1920 г. В своем обращении к участникам съезда Ленин отмечал: «Вы должны построить коммунистическое общество. Первая половина работы во многих отношениях сделана. Старое разрушено, как его и следовало разрушить, оно представляет из себя груду развалин... Расчищена почва, и на этой почве молодое поколение должно строить коммунистическое общество». Итак, по Ленину, строительство коммунистического общества должно начаться с разрушения всего старого, превращения его в груду развалин, в руины. Это Ленин называет расчисткой почвы для будущего коммунистического общества. Но что такое коммунистическое общество, как оно должно выглядеть, каковы его критерии, основные принципы и структуры – об этом ни в приведенной речи, ни в иных работах Ленина ничего нет. Оставалось одно – разрушать. Это и было главным в политике большевистской партии, которая отвергала преемственность экономической и политической культуры, выстраданной многовековым развитием человечества.[17]
5.                 Теория слома старой государственной машины.
Положение Ленина, что главным в Марксистском учении о государстве является идея слома старой буржуазной государственной Мишины, привело к тому, что в послеоктябрьский период, равно как и незадолго до него, Ленин многократно повторял эту мысль.

Антидемократизм буржуазного государства Ленин объясняет господством в нем частной собственности. В докладе на II Всероссийском съезде профессиональных союзов 20 января 1919 г. Ленин говорил: «...Если, мы не поставим вопроса так, как его всегда учил ставить Маркс и как его учила ставить повседневная борьба пролетариата, и как учила ставить каждая стачка, каждое обострение профессиональной борьбы; поставить вопрос так, что, пока собственность остается за капиталистами, всякая демократия будет только лицемерно прикрытой буржуазной диктатурой»[18]. С капиталистической собственностью, по мнению Ленина, связана вся структура буржуазной государственной машины, начиная от буржуазного парламента и кончая всем аппаратом исполнительной власти. Если, говорил Левин, сохраняются собственность капиталистов и их власть, то Даже в самой демократической республике буржуазный парламент представляет собой машину для подавления миллионов трудящихся кучкой эксплуататоров.

И следовал ленинский вывод, что самая демократическая республика есть не что иное, как наряд для хищника самого зверского, готового разорить к подавить сотни миллионов людей. Живя в мире иллюзий, Ленин в письме к Сильвии Панкхерст 28 августа 1919 г. заявил, что буржуазные парламенты должны быть устранены и заменены советскими учреждениями. Это не помещало Ленину в книге «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», написанной в апреле – мае 1920 г., заявить о необходимости для пролетариата и его партии участвовать в парламентских выборах, в парламентской деятельности с подрывной целью, с целью взорвать парламент изнутри для того, чтобы разогнать буржуазный парламент. В речи о парламентаризме 2 августа 1920 г. на II конгрессе Коммунистического Интернационала Ленин прямо заявил: «Мы вынуждены вести борьбу в парламенте для разрушения парламента».[19]

Итак, работая в буржуазных парламентах, вожди пролетариата, его представители в качестве цели Должны всегда помнить о его разрушении. И Ленин возвращается к проблеме, поставленной в труде «Государство и революция», к проблеме слома буржуазной государственной машины, к большей или меньшей конкретизации того, что надо уничтожать в ходе этого слома и что надо оставить, что следует, если только следует, использовать при создании пролетарского государственного аппарата. При этом взгляды Ленина претерпевали известные изменения, поскольку он в практической деятельности сталкивался с такими реалиями, которые не мог не учитывать.

С этой целью Ленин ссылается на Маркса и его анализ опыта Парижской коммуны. В работе «Удержат ли большевики государственную власть?» Ленин подтверждает свой вывод, сделанный в труде «Государство и революция», о том, что идея слома старой государственной машины есть основная в марксистском учении о государстве. Маркс, писал Ленин, учил на основании опыта Парижской коммуны, что пролетариат не может просто овладеть старой готовой буржуазной государственной машиной и пустить ее в ход для осуществления своих целей, что рабочий класс должен разбить эту машину и заменить ее новой. «Овладеть» государственным аппаратом» и «привести его в движение» пролетариат не может. Но он может разбить все, что есть угнетательского, рутинного» неисправимо-буржуазного в старом государственном аппарате, поставив на его место свой, новый аппарат. Этот аппарат и есть Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов».

Это написано вскоре после работы «Государство и революция» и незадолго до октябрьского переворота. Здесь Ленин как бы ограничивает мысль о сломе старого государственного аппарата тем, что требует уничтожения того, что в нем есть рутинного, угнетательского, неисправимо-буржуазного. Несколько иначе звучит мысль Левина, высказанная в тезисах и докладе о буржуазной демократии и диктатуре «пролетариата» 4 марта 1919 г. на I конгрессе Коминтерна. Ленин теперь видит значение Коммуны в том, что она сделала попытку «разбить, разрушить до основания буржуазный государственный аппарат, чиновничий, судейский, военный, полицейский, заменив его самоуправляющейся массовой организацией рабочих, которая не знала разделения законодательной и исполнительной власти».  Теперь Ленин отходит от идеи ограничения слома старой буржуазной государственной машины, полагая, что развивать и разрушат, ее надо до самого основания, круша тем самым всю накопленную человечеством политическую и правовую культуру. Смысл замены старого аппарата новым Ленин видит, как и Маркс, в том, что создавалась Такая организация государственной власти, которая не имела разделения власти на законодательную и исполнительную. Но идея разделения властей, истоки которой уходят в глубокую древность, была направлена против сосредоточения неограниченной, бесконтрольной государственной власти в руках одного лица или нескольких лиц. Эта идея, выстраданная прогрессивной политической мыслью, стала одной из важнейших, центральных, начиная с XVII в. Она получила самое широкое развитие в XVIII и, особенно, в XIX столетии. В России во второй половине XIX и начале XX в. была создана огромная литература, посвященная обоснованию правового государства, в котором идея разделения властей имела важнейшее значение. Именно она вызывала наибольшее раздражение Ленина, повернувшегося спиной к прогрессивной политико-правовой мысли, к идее разделения властей, видевшего в ней реакционную суть буржуазной государственной машины.[20]

Если, как отмечалось, в работе «Удержат ли большевики государственную власть?» Ленин ограничивал идею слома преимущественно угнетательской частью государственного аппарата, то впоследствии он, как правило, отказывается от этого ограничения. В той же работе Ленин писал: «Кроме преимущественно «угнетательского» аппарата постоянной армии, полиции, чиновничества, есть в современном государстве аппарат, связанный особенно тесно с байками и синдикатами, аппарат, который выполняет массу работы учетно-регистрационной, если дозволительно тай выразиться. Этого аппарата разбивать нельзя и не надо. Его надо вырвать из подчинения капиталистам, от него надо отрезать, отсечь, отрубить капиталистов их нитями влияния, его надо подчинить пролетарским Советам его надо сделать более всеобъемлющим, более всенародным. И это можно сделать, опираясь на завоевания, уже осуществленные крупнейшим капитализмом,.!.». А далее Ленин уточняет мысль о банках. «Крупные банки, – продолжает он, – есть тот «государственный аппарат», который нам нужен для осуществления социализма и который мы берем готовым у капитализма, причем нашей задачей является здесь лишь отсечь то, что капиталистически уродует этот превосходный аппарат, сделать его еще кружнее, еще демократичнее, еще всеобъемлющее. Количество перейдет в качество. Единый крупнейший из крупнейших государственный банк, с отделениями в каждой волости, при каждой фабрике – это уже девять десятых Социалистического аппарата. «Это – общегосударственное счетоводство, общегосударственный учет производства и распределения продуктов, это, так сказать, нечто, вроде скелета социалистического» общества». Чего здесь больше: иллюзий или наивности! Как можно свести девять десятых социалистического аппарата к единому государственному банку? И опять старая мысль о том, чтобы, сделать государственный банк всеобъемлющим, супермонополистом, мысль столь близкая и дорогая Владимиру Ильичу Ульянову. Итак, мысль, что девять десятых социалистического аппарата заключается в едином в стране крупнейшем из крупнейших государственных банков с отделениями в каждой волости, при каждой фабрике. Не хочется говорить, что это просто нелепость, чепуха. Но тогда, что это такое?[21]


Заключение.
Главное место в ленинских публикациях, во всяком случае, одно из главных, занимают проблемы внутрипартийной и межпартийной борьбы. Этому посвящена большая часть ленинских работ. Полемика, полемика и полемика. Если что и есть, то лишь общая критика предшествующей и современной ему государственности. Но даже и в этом вопросе у Ленина нет никакой целостной критики государственности (самодержавной и буржуазной), а есть критика только отдельных сторон организации и функционирования политической машины. Ни в коем случае Ленин не теоретик государства. Он сугубый прагматик, а вся теория для него содержится в десятке подобранных им сочинений Маркса и Энгельса. Поэтому можно утверждать, что имевшая место апология Ленина как теоретика государства является совершенно неосновательной. Ленин никогда не был «теоретиком» государства, даже утопического. Его обуревали марксистские мифы о государстве и образы государства у представителей различных систем утопического социализма, если он знал их по первоисточникам (о чем судить невозможно, ибо нет достаточных к тому оснований), а не из произведений Маркса и Энгельса. В работах Ленина о государстве даже не рассматривался вопрос о пределах вмешательства государства в общественную и личную жизнь. Его единственное, как нам кажется, упоминание о правовом государстве содержится в работе «Аграрные прения в III Думе» (декабрь 1908 г.), да и то с чужих слов. При этом Ленин отождествил правовое государство с помещичьим. Таков уровень Ленина как «теоретика» государства.

О понимании («теоретическом») Лениным государства служит его следующее определение, высказанное в докладе о разрухе 9 июня (27 мая) 1917 г.: «...Государство есть машина, которую рабочий класс и капиталисты тащат в разные стороны...». Что теоретического в этом определении и есть ли это вообще определение? Или ленинское определение государства в его статье «Карл Маркс» (июль – ноябрь 1914 г.): «Государство, это организованное насилие, возникло неизбежно на известной ступени развития общества, когда общество раскололось на непримиримые классы, когда оно не могло бы существовать без «власти», стоящей якобы над обществом и до известной степени обособившейся от него». И далее следует приводимая цитата из работы Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Дальше марксо-энгельсовских цитат, да и то используемых не полностью, Ленин в определении государства не пошел. Он предпочел пользоваться уже устоявшимися догмами марксизма, отбросив те из них, которые говорили о многоаспектности, многогранности такого сложного понятия, как государство.


СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ.
1.           Докучаева И.Г., Малетин С.С. Политология. – Новосибирск: БЕК. - 1992. – 450 с.

2.           Крестовская Н.Н., Цвиркун А.Ф. История политических и правовых учений. -  М.: Одиссей. -  2002. – 520 с.

3.           Розин Э. Ленинская  мифология  государства. – М.: Юристъ. - 1996. – 340 с.

4.           Бурганов А.Х. Ленин, как идеолог «Народного капитализма» // Россия и современный мир.  - 2004. -  № 1. -  210 с.

5.           Валовой Д., Лапшина Г. Имена на обелиске. - М.: Центр. -  1981. -  128 с.

6.           Ленин В.И. Государство и революция// Поли. собр. соч. - 5-е изд.-  М.: Политиздат. - Т.33. - 1981- 289 с.

7.           Ленин В.И. Марксизм и ревизионизм // Полное собрание сочинений. - М.: Политиздат. -  Т. 17. -  1981. - 450 с.

8.           Ленин В.И. О государстве: Лекция в Свердловском университете 11июля 1919 г. // Полное собрание сочинений. - М.: Политиздат. - Т. 39. -  1981. - 390с.

9.           Ленин В.И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Полное собрание сочинений. - М.: Политиздат. - Т. 41. -  1987. – 490с.

10.       История политических учений: / под. ред. О.В. Мартышина. - М.: НОРМА. - 2002. -  912 с.

11.       История политических партий России / под ред. А.И.Зевелева. - М.: Высшая школа. – 1994. – 446 с.

12.       Божко А.М., Кинкулькин А.Т. Сборник произведений В.И. Ленина. 5 изд-е. – М: Издательство политической литературы. – 1982. – 446 с.

13.       Акимов Н.А., Андреев П.П. Методические советы по изучению В.И.Ленина. – М.: Мысль. – 1979. – 285с.

---