Казахстанский филиал 

Московского Государственного университета им. М.В. Ломоносова
Кафедра языковой подготовки
Экспансия жаргонного слова в современной русской литературе (на примере книг В.Роньшина

«Тайна зефира в шоколаде» и

«охота на красную шапочку»)
Курсовая работа студента          

II курса филологического факультета

Головина Ильи
Научный руководитель

Кандидат филологических наук

Доцент Треблер С.М.
Астана

2010

Оглавление

0.   
Введение………………………………………………………………3

1.   
Глава
I
. Проблема жаргона в современном лингвистическом описании………………………………………………………………4

1.1 
Основные понятия и термины…………………………………4

1.2 
 История вопроса………………………………………………....6

2.   
Глава
II
. Экспансия жаргонного слова в современной русской литературе

2.1 
Анализ произведений……………………………………………11

2.2 
Номированность и ненормированность русского

литературного языка……………………………………………13

3.   
Заключение…………………………………………………………...16

Введение


Причиной для написания этой курсовой работы послужило повсеместное употребление жаргонизмов в разговорной речи и, более того, в печатных изданиях. Конечно, газеты могут пестреть жаргоном. Это придаёт ей простоту в понимании, чтобы читатель мог спокойно прочесть газетную статью и полностью ощутить её эмоциональную окрашенность.

Но жаргон стал появляться не только в языке СМИ, но и в художественной литературе, творимой современными авторами. И было бы не так страшно за литературу и литературный язык, если бы жаргонизмы употреблялись только в литературе для взрослых, образованных людей. Но, отнюдь, чаще получается как раз наоборот. Дети школьного возраста запоем читают книжки современных детских авторов. А эти книжки написаны чуть ли не разговорным языкам. Естественно, не обходится и без жаргонных словечек.

Актуальность моей темы состоит в том, что современная художественная литература кишит просторечиями и жаргонизмами, а к числу художественной литературы мы относим и детскую литературу. Целью работы являлось проведение анализа двух произведений одного автора, занимающегося написанием детских детективов, на наличие жаргонных лексем и языка арго.

В работе также будут представлены раскрытие понятия «жаргон» и исторические сведения по интересующему нас вопросу.

Глава
I
. Проблема жаргона в современном лингвистическом описании

1.1  
Основные понятия и термины

 Жаргон — социальный диалект, который отличается от общеразговорного языка специфической лексикой и фразеологией, экспрессивностью оборотов и особым использованием словообразовательных средств, но не обладает собственной фонетической и грамматической системой.

Развивается в среде более или менее замкнутых коллективов: школьников,  студентов, военнослужащих, различных профессиональных групп. Эти жаргоны не следует смешивать с профессиональными языками, которые характеризуются сильно развитой и довольно точной терминологией того или иного ремесла, отрасли техники, а также и от «воровских жаргонов», языка деклассированных, преступных элементов общества. Жаргоны лексически и стилистически разнородны, отличаются неустойчивостью и быстротой сменяемости наиболее ходовой лексики.

Термины "жаргон" и "арго" пришли в русскую лингвистику из французского языка, а "сленг" - из английского. Во французской лингвистике встречаются противоположные толкования терминов "жаргон" и "арго". Малый словарь Робер дает общеупотребительное значение термина арго "язык криминала" и лингвистическое - "нетехническая лексика, используемая некой социальной группой". Этимологически арго - "corporation des gueux" - сообщество злоумышленников. Жаргон в Робере объясняется как "неправильный, искаженный" или искусственно изобретенный язык, понятный только членам конкретной группировки. Подобной трактовки придерживаются и создатели Ашетт. Однако составители словаря из Библиотеки Ларусс считают, что именно термин арго (а не жаргон) обозначает "совокупность слов и выражений, используемых людьми одной социальной и профессиональной группы с целью выделиться на фоне других социальных объединений". Термин сленг в Ларуссе отсутствует, а в Робере и Ашетт поясняется как "английское арго".

Жаргоны проникают в художественную литературу для речевой характеристики героев. Кроме жаргонов, возникающих на базе общенародного языка, существуют появляющиеся в результате общения разноязычного населения в пограничных областях или в местах скопления разнонационального населения, например, в морских портах.

Лексемы-жаргонизмы, с новым для них статусом "новые слова", из лексикона маргинальных сред все чаще переходят в речь общеупотребительную. А из словарей жаргонов они постепенно "перебираются" в солидные справочные издания русского языка. И, продвигаясь в сферы лексики общеупотребительной, эти жаргонизмы, по дороге как бы теряют свою не нейтральную окраску: теперь как бы примелькались в речи, побледнели, стерлись и, как результат, не удостоились даже какой бы то ни было словарной пометы, кроме разве что "разговорно-сниженное", семантически безликое в случае слов-жаргонизмов. Таким образом, в современных словарях непоследовательно и скупо, но всё же представлены следующие разновидности русскоязычных жаргонов:

1) тюремно-лагерный жаргон тоталитарной России (сталинского и постсталинского периодов);

2) профессиональные жаргоны разных социальных групп (музыкантов, политиков, военных, предпринимателей, учителей, инженеров-информатиков, журналистов и других);

3) молодежный жаргон (школьников, студентов, неформальных группировок, наркоманов);

4) административно-партийный жаргон (как советский, так и постсоветский, хотя последний словари отражают весьма фрагментарно, чаще всего на уровне фразем);

5) жаргонные элементы, освоенные просторечием (однако этот факт не оправдывает - что еще раз подчеркнем - попытку введения в русскую лексикографию термина "общий жаргон", в разряд единиц которого составители словарей обычно включают лексические единицы самых разных жаргонов).

Следует обратить внимание и на тот факт, что определенная часть жаргонизмов, притом немалая, постепенно переходит на уровень лексики общеупотребительной, не переставая при этом оставаться жаргонной по своему происхождению. Поэтому проникновение подобных лексем в стилистически разные речевые контексты объясняется не только и не столько смешением стилей, свойственным современному русскому языку особенно, сколько маргинальностью  речевых сред, которые еще несколько десятков лет назад не соприкасались или же почти не соприкасались.

Взаимопроникновение лексических единиц пограничных речевых сфер и создает сегодня феномен стилистических смещений и семантических расширений. Именно эти процессы наиболее продуктивны в контексте создания в русском языке активного слоя так называемой "новой лексики": старое и уже знакомое, претерпевая некоторые семантические изменения, кажется уже новым. И таких малоприметных метаморфоз в языке и особенно в его просторечных проявлениях сегодня гораздо больше, чем показалось бы на первый взгляд.

1.2  
История вопроса

Письменные тексты, хоть и отражают малую долю говоров и в них слегка заметны просторечные выражения, доказывают существование всевозможных арго в разные культурно-исторические эпохи. При этом именно те тексты, в которых использован потенциал так называемых сниженных стилей, являются наиболее богатыми, экспрессивными, волнующими даже современного читателя. Из памятников древнерусской литературы здесь уместно упомянуть "Моление Даниила Заточника",  письма Ивана Грозного к Андрею Курбскому и "Исповедь" протопопа Аввакума, неистовая брань которого звучит совершенно не книжно, но живо и естественно. Но всё же по этим источникам, невозможно представить в полной мере устную речь Древней Руси, поэтому нам остается только сожалеть, что целенаправленное изучение и описание русских разговорных стилей началось лишь в 19 веке.

Впервые жаргонная лексика широкого употребления была представлена в лексиконе Микуцкого (Микуцкий С. Материалы для сравнительного и объяснительного словаря русского языка и других славянских наречий. - СПб., 1832).

Так же над этим работал Владимир Даль. Он назвал уголовный жаргон "блатной музыкой", которую в прошлых столетиях сочиняли "столичные мазурики, жулики, воры и карманники". Жаргон (феня) возник из языка офеней (коробейников) и напоминает языки некоторых этнических групп, в том числе африканских и греческих.

Некоторые исследователи считают, что в седьмом веке на Руси проживал офенский народ, исчезнувший почти бесследно и оставивший о себе память лишь в русских былинах. Археологи не отрицают эту версию, но и прямых подтверждений пока не найдено.

Язык офеней передавался поколениями, и вскоре его стали употреблять нищие, бродячие музыканты, конокрады, проститутки. Феней не просто общались, ею шифровали устную и письменную информацию, стремясь утаить смысл от лишних глаз и ушей. Жаргон вошел в воровские шайки, остроги и темницы, проник на каторгу. Их коренные обитатели даже отвыкали от родной речи, путая слова и выражения.

 Большинство других исследований ненормированной речи велось, в основном, в форме лексикографических описаний языка отдельных социальных и профессиональных групп: воров, нищих, бродячих торговцев и ремесленников. Так В.Боржковский составил словарь тайного языка кобзарей (Киевская Старина. - 1889. - № 9), а Ф.Николайчик - тайного языка подольских нищих (Киевская Старина. - 1890. - № 4), несколько ранее "Русско-нищенский словарь, составленный из разговора нищих Слуцкого уезда Мин. губ., местечка Семежова" издал Ф.Спецура (Записки Академии наук. - 1881. - Т. 37). Параллельно шла активная фиксация разнообразных наречий в литературных произведениях. В произведениях писателей натуральной школы с большим или меньшим успехом отображались говоры крестьян, канцелярских служащих, ремесленников и т.п.

На рубеже веков большой интерес был направлен как на профессиональные и групповые жаргоны, так и на язык уголовного мира. Уголовный жаргон стали изучать еще в царской России (так, В. Трахтенберг, составивший  "Жаргонъ тюрьмы" ( г. Санкт-Петербург, 1908 год), насчитывающий более четырёхсот словарных единиц, сам был первостатейным мошенником и продал правительству Франции рудники в Морроко, которых никто и в глаза не видел). Ряд статей и монографий увидел свет в  первые годы Советской власти. Позже исследовать феню считалось дурным тоном, и она печаталась лишь в справочниках Министерства внутренних дел сугубо для служебного пользования.

В 1982 году во Франкфурте-на-Майне издательство "Посев" выпустило "Словарь Арго ГУЛАГа" под редакцией Б. Бен-Якова. Тогда же появилось и нью-йоркское издание "Словаря блатного жаргона в СССР". Спустя год, в Нью-Йорке В. Козловский выпустил "Собрание русских воровских словарей" в четырех томах.   В начале 90-х "блатную музыку" начали печатать и в России.

Однако качество этих словарей, с научной точки зрения, низкое, и они имеют скорее познавательное значение.

Издающиеся в настоящее время словари вряд ли можно отнести к словарям в собственном понимании этого слова, это скорее списки слов, в которые наряду с действительно жаргонными  включены и общеупотребительные.

"Блатная музыка" больше действует на эмоции, чем на интеллект. Академик Дмитрий Лихачев в статье "Черты первобытного примитивизма воровской речи" писал: "Воровская речь должна изобличать в воре "своего", доказывать его полную принадлежность воровскому миру наряду с другими признаками, которыми вор всячески старается выделиться в окружающей его среде, подчеркнуть свое воровское достоинство: манера носить кепку, надвигая ее на глаза, модная в воровской среде одежда, походка, жестикуляция, наконец, татуировка, от которой не отказываются воры, даже несмотря на явный вред, который она им приносит, выдавая их агентам уголовного розыска. Не понять какого-либо воровского выражения или употребить его неправильно - позорно..."

Не зная точно употребление и смысл блатных выражений, нельзя завоевать какого бы то ни было признания и авторитета.

Но следует отметить, что "блатари" ненавидят "наблатыканных", то есть тех, кто подражает им, разрушая всю патетику и привлекательность преступной речи. Вор отличается от фраера тем, что ботает по фене всерьез, а фраер употребляет блатные выражения в шутку, с иронией. Намеренная вульгаризация своей речи выдает "наблатыканного".

"Блатная музыка" развивалась быстро и сумбурно. Каждая малина стремилась иметь свой тайный язык. Иногда слово рождалось, употреблялось несколько раз в разговоре или малявах и забывалось. Огромный кладезь воровской словестной мудрости полностью востребовать блатному миру невозможно. Подобная участь присуща любому языку, словари которого регистрируют намного больше, чем требуется для активного общения. Каждая преступная группа, каждая тюрьма дополняли воровскую речь все новыми словами и выражениями. Но, несмотря на грандиозную производительность, воровской жаргон не стал богатым и полноценным языком.

Арго настолько сильно подвержено стремительным изменениям, что его изучение и особенно фиксация становятся проблематичным. "Вычленить его как замкнутую систему, как объект наблюдения можно только условно"[1].Поэтому филологам крайне сложно установить строгие терминологические рамки с четкими определениями составляющих предмета исследования. "Получилось так, что по поводу арго и жаргонов лингвисты создали свой жаргон, причем, в отличие, например, от носителей "блатной музыки", сами лингвисты понимают друг друга не всегда"[2].

Криминализация общества вызвала необычайный интерес к воровскому миру. Причем миф о мафиозности общества и государства тиражируется средствами массовой информации, а культивации нигилистического отношения к Закону и пропаганде воровского образа жизни в значительной степени способствует поставленное на поток "производство"  романов и повестей  идеализирующих преступный мир. В них "благородные" убийцы,  живущие "по понятиям" "мочат" "не благородных" и представляются чуть ли не народными мстителями, а воры в законе -  окруженные ореолом таинственности всевластными владыками.

Не последнюю роль во внедрении этого мифа в массовое сознание играют и распространившиеся "воровские" словари. "Ботать по фене" становится модным и вполне приличным. Словари блатного жаргона стремительно увеличиваются в объеме постепенно, и по объему и по составу, приближаясь к обычному словарю русского языка. Причем сам воровской жаргон начинает постепенно уходить из словаря арго, а на его место приходит общеупотребительное просторечие.

Читатель открывает словарь и видит знакомые слова. Воровской "язык" становиться языком читателя, происходит своего рода криминализация языкового самосознания.

В.Елистратов под арго понимает "систему словотворчества, систему порождения слов, выражений и текстов, систему приемов поэтического искусства, коротко говоря, поэтику, разновидность поэтики ... Арго - это не только "социальный диалект" ... арго - единица взаимодействия языка и культуры ".

Как пишет Костомаров В.Г. в «Языковом вкусе эпохи»: «Общественный вкус нынешнего времени, несомненно, диктует демократизацию речи, что естественнее всего связывается с обновлением литературного канона за счет внутренних языковых ресурсов, за счёт заимствований из вне- и нелитературных сфер общенародного языка. Через речь, которая по сегодняшний моде наводняется просторечиями, диалектизмами и жаргонизмами, в систему литературного языка приходит много новшеств разного качества»[3].
Глава
II
. Экспансия жаргонного слова в современной русской литературе

2.1 Анализ произведений

Целью нашей работы являлся анализ современных литературных произведений на наличие лексем-жаргонизмов. Для анализа мы взяли два произведения В. Роньшина: «Тайна зефира в шоколаде» и «Охота на красную шапочку», которые относятся к жанру детского детектива.  Сам Валерий Роньшин относится к числу лучших писателей русской детской литературы. Его книги пользуются спросом у школьников младших и средних классов.

Проведя анализ первой книги («Тайна зефира в шоколаде»), я обнаружил множество лексем-жаргонизмов, заимствованных из просторечия и молодёжного сленга.

Но результаты анализа «Охоты на красную шапочку» ввели меня в состояние некоего ступора: уже в первых главах книги маленькому читателю можно вычитать несколько лексем из языка «блатных» - воровской фени.

Конечно, дети, читающие эти новые для себя слова, могли бы и не придать им особого значения. Но пояснения к словам воровского жаргона, почти сравнимы с данными из словаря жаргонов ( в книге герои читают пояснения из словаря!).

«Привет, Красная Шапочка, — писал внук бабушке, — Извини, что долго не чиркал. Мусора на хвост сели и пасли плотно. Я хо­тел когти рвануть, но меня замели с мече­ными бимбарами. Пришили дело на треху. И поплыл я по статье в особняк. Теперь о главном. Здесь базарят) что уркаган Ксива хочет тебя замочить за то, что ты завязала. Поэтому держи нос по ветру. Заказал тебя Ксива двум братанам — Скелету и Пауку. Фотку твою они не зна­ют, но им. известен адрес твоей хаты. Мой тебе совет: Красная Шапочка — ложись на дно, пока в ящик не сыграла. На всякий слу­чай запомни: Скелет похож на скелета, а Паук похож на паука.

В каком особняке я срок мотаю — чир­кать не буду. Сама волокешь, башкой рис­кую — уркаган мне перо в бок воткнет, ес­ли узнает, что я тебе настучал. Эту маляву пульнет один вольный. Он отчаливает в Питер через Москву.

В общем, бывай здорова, Красная Шапочка. Твой дружбан Серый Волк.
чиркать — писать, пасти — следить , рвать когти — убегать , замели — арестовали, меченые — краденые, бимбары — ювелирные изделия из золота, скинуть — спрятать, особняк — колония особого режима, завязать — порвать с преступным миром, уркаган — авторитетный вор, фотка — лицо,  хата — квартира

Так же встречаются обычные просторечия и жаргонизмы:

«Димка в ярких красках описал Ромке, как кле­во они будут путешествовать»

«Опять эти дурацкие Канары... Они мне уже не в кайф».

«Что ты ломаешься, как пряник? — по-простому спросила Акулова»

«Ему красивая девушка целоваться предлагает, а он еще вы­пендривается.»

«Любимая девчонка его отшила. Лучший друг — продинамил».

Там сейчас полный отпад.

«Димыч, ты что, офонарел?!»

«Во сколько это было?  Прямо сейчас мы с ним базарили»

«— Менты! — закричал Димка. — Свалива­ем!..»

Приехали четыре здоровенных амбала и забрали нашего гения в психушку..
2.2 Нормированность и ненормированность русского литературного языка Известно, что понятие «литературный  язык»  не  совпадает  с  понятием «язык художественной литературы». Последний выходит  за  пределы  собственно литературного языка. «Язык художественной  литературы  со  свойственной  ему «установкой на выражение», — писал В. В. Виноградов, — имеет законное  право на деформацию, на нарушение общелитературных языковых норм».

Таким образом, писателям, которые не только сообщают  некие  сведения, но  и  преследуют   художественно-эстетические   цели,   разрешен   как   бы сознательный  выход   за   границы   нормированного   языка.   Более   того, неукоснительное следование  норме,  стерильно  чистая,  но  в  то  же  время невыразительная и однообразная речь для художественного  произведения  могут быть даже пагубными.

Но тут нужно знать меру. Если в произведении употреблять очень много просторечных слов, жаргонизмов и язык арго, то произведение будет похоже на кашу, отчасти непонятно написанную и отчасти похожую на обычную уличную речь, только напичканную разными словами «молодежного» сленга, который иногда не уместен.

Ведь даже в устной речи преувеличение «сленговых» словечек несёт за собой некоторое непонимание среди общественности. Кто-то этого и добивается, но потом понимает, что лучше говорить на более-менее литературном языке, понятном многим.

Нормирование языка, его культуры обдумывалось ещё в ХVIII – ХIХ  веке философами-материалистами. Заслуживает внимания принцип целесообразности, выдвигаемый в  качестве основного критерия языковой нормы.

Например, Д.И. Писарев так понимал «красоту  языка»:  «По  нашим  теперешним понятиям  красота  языка   заключается   единственно   в   его   ясности   и выразительности, то есть исключительно в тех качествах, которые  ускоряют  и облегчают переход мысли из головы писателя в голову читателя»  («Реалисты»).

Принцип целесообразности выводит понятие «норма» из  узкой  сферы  системных соотношений внутри языка или поиска расплывчатых художественных  идеалов  в области практической речевой деятельности и соотношения  языка  и  мышления, языка  и  действительности.  Такой  подход  к  норме  представляется  весьма заманчивым, так как высшая цель совершенствования языка (и его норм) —  это сделать  язык   наиболее   удобным,   наиболее   эффективным средством общения между людьми.

Таким образом, норма  литературного  языка  —  сложное,  диалектически противоречивое и динамическое явление. Оно слагается из многих  существенных признаков,  ни  один  из  которых  не  может   быть   признан   решающим  при всех обстоятельствах. Норма  —  это  не  только одобряемое в обществе правило,  но  и  правило,  объективированное  реальной   речевой практикой,   правило,   отражающее   закономерности   языковой   системы   и подтверждаемое словоупотреблениям авторитетных писателей.

Признание  нормативности  (правильности)  языкового  факта   опирается обычно  на  непременное  наличие  трех  основных  признаков:  1)  регулярную употребляемость    (воспроизводимость)    данного     способа     выражения; 2) соответствие этого способа выражения возможностям  системы  литературного языка (с учетом ее  исторической  перестройки);  3)  общественное  одобрение регулярно воспроизводимого способа  выражения  (причем  роль  судьи  в  этом случае  обычно  выпадает  на  долю  писателей,  ученых,  образованной  части общества).

Заключение

Можно было бы сделать ставку на то, что автор хотел сделать сюжет более интересным и более доходчивым для читателя, но, как мне кажется, в детской литературе можно обойтись и без применения жаргонных лексем. Я мало, что имею против просторечных выражений, но и их количество можно урезать, сделать какой-то определённый процент или отобрать более-менее просторечные из общей массы жаргонов.  Ведь в  связи с жаргонизацией языка, язык читателя выворачивается наизнанку, переосмысляется, мутируя в «новую речь». В месте с языком мутируют вековые общечеловеческие ценности и подменяются прямо противоположными. «Огрубляется, становится примитивным не только язык, но и мировоззрение говорящего» - Костомаров, «Языковой вкус эпохи». Тем более, если речь идёт о детской литературе, которая формирует сознание ребёнка и отвечает за его будущее.

Учитывая количество разновидностей жаргона, жанр выбранной нами литературы и спрос этой литературы в обществе, можно придти к выводу, что современная литература просто наполнена «под завязку» различными жаргонизмами. И что печальнее всего, так это немалый процент составляет лексикон преступного мира, который описан в анализируемой литературе с определениями и пояснениями. Не исключаем также фактор того, что язык изложения является нормативным и, в принципе, не несёт какого-либо вреда для детей. Зная приблизительный возрастной диапазон читателей данного жанра, можно сделать вывод, что «прививание» жаргона через литературу начинается уже в одиннадцать – тринадцать лет. Следовательно, что мы можем ожидать от будущих поколений, которые, спустя ещё лет сорок, будут считать нашу современную литературу – классикой?

Итак, современный русский литературный язык, ставший одним из  мировых языков,    обладает    богатейшим    лексическим    фондом,    упорядоченным грамматическим строем и разветвленной системой  стилей.  На  нынешнем  этапе развития  он   противостоит   не   постепенно   исчезающим   территориальным диалектам, а ненормированной речи и устарелым фактам  словоупотребления.  За время, отделяющее нас от эпохи  Пушкина,  в  нормах  русского  литературного языка произошли существенные изменения. Однако это не разрушило его связи  с богатой  культурной  традицией.  Поэтому  было  бы  ошибочным   искусственно ограничивать современный русский  литературный  язык  только  фактами  живой речи и произведениями советских писателей.  Хорошо  об  этом  сказал  Л.  В. Щерба:  «Литературный  язык  тем   совершеннее,   чем   богачей   шире   его сокровищница, т.е. чем больший круг  литературных  произведений  читается  в данном обществе. Из того, что в основе  всякого  литературного  языка  лежит богатство всей еще читаемой литературы, вовсе не следует,  что  литературный язык не меняется. В русский литературный язык наших дней входят, конечно,  и образцы классической литературы XIX в.,  однако  нормативная  оценка  фактов языка прошлого столетия должна производиться с позиции современности.
Библиография

1.            Береговская Э.М. Молодежный сленг: формирование и функционирование. // Вопр. языкознания. - М., 1996. - № 3

2.            Елистратов В.С. Русское арго в языке, обществе и культуре // Русский язык за рубежом. - 1995. - № 1

3.            Костомаров В.Г., Языковой вкус эпохи//Внутренние заимствования (из просторечий, диалектов, жаргонов). – Москва

4.            Роньшин В., Охота на красную щапочку//

5.            Роньшин В., Тайна зефира в шоколаде//

6.            Dictionnare du Francais Contemporain: Manuel et Travaux Pratiques pour L'Enseignement de la Langue Francaise. - Paris: Librairie Larousse, 1971

7.            Le Dictionnaire du Francais: Langue Francaise avec Phonetique et Etimologie. - Hachette, 1992

8.            Petit Robert 1: Dictionnaire alphabetique et analogique de la langue francaise. - Paris: Les Dictionnaires LE ROBERT, 1992

Интернет источники:

1.                              www.5ka.ru/41/8396/1.html

2.                              www.erudition.ru/referat/ref/id.25405_1.html

3.                              Wikipedia.ru