КАРИБСКИЙ КРИЗИС

ВВЕДЕНИЕ
После окончания второй мировой войны, которая причинила всем ее участникам огромный ущерб, перед ведущими странами Западной Европы и США встала сложнейшая задача реконверсии, то есть, перевода экономики на мирные рельсы. Это была общая для всех проблема, но существовала и национальная специфика.
США были единственными из ведущих стран мира, которые смогли нажиться на войне. На территории этого государства находилось 75 % мировых запасов золота. Доллар стал главной валютой западного мира. Иная ситуация была в Западной Европе. Западноевропейские страны можно условно разбить на три группы: в первую входит Англия, на территории которой не велись наземные бои (она подвергалась только бомбардировкам), во вторую - Германия, временно утратившая свой суверенитет, и в наибольшей степени пострадавшая от боевых действий, в третью - остальные государства - участники войны. Что касается Англии, то ее общие потери превысили четверть всех национальных богатств. Государственный долг утроился. На мировом рынке Англию потеснили США. В Германии в сфере экономики ситуация была вообще близкой к краху: промышленное производство не достигало и 30 % от довоенного уровня. Население оказалось полностью деморализованным, а судьба страны - абсолютно неясной. Ярким примером государств, относящихся к третьей группе, можно считать Францию. Она весьма серьезно пострадала от четырехлетней оккупации. В стране ощущался острый недостаток топлива, сырья, продовольствия. Финансовая система также находилась в состоянии глубокого кризиса. Такова была та исходная ситуация, с которой начался процесс послевоенного восстановления.

Пожалуй, никогда еще мир не стоял так близко к началу ядерной войны, как во время Карибского кризиса 1962 года. 27 октября 1962 года стало днем, в который «ядерный лук» был натянут до предела и тетива уже готова была сорваться. Наиболее ярким доказательством этого является рассказ членов американской администрации того времени Макнамары, Банди и Соренсена на конференции 1987 года в Кембридже, посвященной Карибскому кризису. Эти высокопоставленные чины рассказали о приказе Джона Кеннеди всем членам семей сотрудников Белого дома покинуть Вашингтон или, по крайней мере, находиться возле телефона в ожидании известия о пуске ракет. Обе столицы были охвачены ядерной лихорадкой, которая грозила, перерасти в обмен ядерными ударами.
Но прежде чем рассказывать о самом Карибском кризисе, нужно вернуться к некоторым событиям эпохи «холодной войны». Иначе невозможно понять его источники и в особенности психологический фон, на котором развертывался конфликт, понять, как мог Хрущев решиться завести ракеты с ядерными боеголовками на Кубу и как мог он решиться вывезти их оттуда обратно. Карибская эпопея была, в общем, довольно логичным результатом развития советско-американских отношений в период оттепели. Подобно вспышке молнии, она высветила всю бессмысленность предшествующего термоядерного состязания, всю опасность старой политики и непреложно указала на необходимость коренного поворота в отношениях двух ядерных гигантов.
Всего за три года до этого на Кубе была установлена революционная власть во главе с Фиделем Кастро Рус. И хотя американская администрация мало симпатизировала его предшественнику - диктатору Батисте, тем не менее, она встретила в штыки победу кубинских революционеров. Быть может, американцев насторожило требование новой власти покинуть их военную базу Гуантанамо и даже попытки блокировать ее. Быть может американское руководство слишком прислушалось к кубинским эмигрантам, которые создали на Флориде сильное антикастровское лобби. Быть может, выступления Фиделя Кастро, который с самого начала добивался ликвидации американского засилья на острове...
Трудно сказать, что послужило причиной. Но, так или иначе, Вашингтон почти на второй день победы Кастро вступил на путь активной конфронтации с его правительством.
В 1960 году американцы прекратили закупки кубинского сахара и тем самым поставили страну на грань экономической катастрофы, а 2 января 1961 года Соединенные Штаты полностью прекратили дипломатические отношения с Кубой.
В ту пору Фидель Кастро не был ни коммунистом, ни марксистом. И сами американцы своей ошибочной политикой толкнули его на путь сближения с Советским Союзом. Ему нужна была поддержка - экономическая, политическая, помощь оружием, и он нашел все это в Москве.
В феврале 1960 года Микоян побывал на Кубе. И в мае того же года были установлены дипломатические отношения между Кубой и СССР.
Тем временем США продолжали эскалацию своей ошибочной политики. В апреле 1961 года американцы поддержали десантную операцию кубинских эмигрантов против Кубы. На ее южном берегу в районе Плая-Ларга и Плая-Хирон в бухте Кочинос произошла ожесточенная битва между войсками Фиделя Кастро и десантниками. Бои шли 72 часа. В конечном счете, десант был не только разгромлен, в плен попала значительная часть эмигрантов. Кубинцы захватили большое количество оружия, на котором стояла американская марка. Ни у кого не было сомнений, что эта акция целиком поддержана американской администрацией.
Роберт Кеннеди в своих воспоминаниях о Карибском кризисе - «13 дней» - отмечает, что Джон Кеннеди долго не колебался, поддерживать ли намеченную до него антикастровскую операцию. А Хрущев своих мемуарах свидетельствует, что Кеннеди признал ошибочность своего решения. Тем не менее, поражение в заливе Свиней до придела накалило антикубинские настроения в Америке.
В конгрессе и в печати раздавались призывы о прямом вторжении на Кубу. Кубинские руководители провели ряд крупных военных мероприятий на случай нового нападения. Одновременно началось быстрое развитие кубино-советских отношений. Этому способствовали важные перемены на самой Кубе. Кастро был избран Первым секретарем Национального руководства Объединенных революционных организаций. Советский союз принял решение оказывать экономическую помощь Кубе, в первую очередь закупками кубинского сахара.
В августе 1962 года было подписано соглашение о поставках оружия для Кубы. Куба готовилась к самозащите на случай нового вторжения контрреволюции или прямой военной акции тех или иных государств Центральной Америки, наконец, интервенции Соединенных Штатов.
Забегая вперед, расскажу о чрезвычайно любопытном диалоге, который произошел на конференции, посвященной Карибскому кризису в январе 1989 года в Москве, между членом Политбюро ЦК Компартии Кубы Рискетом и бывшим министром США Макнамарой. Рискет сказал, что кубинское руководство было абсолютно уверенно в неизбежности новой интервенции против Кубы, которая в той или иной форме будет поддержана США. Этим объяснялись неустанные заботы Фиделя Кастро не только о создании прочной армии, но и ее вооружении, но и обучении народного ополчения. Макнамара со своей стороны торжественно заверил, что у администрации Джона Кеннеди никогда не было планов нападения на Кубу. Правда, Кеннеди очень беспокоила возможность развертывания Фиделем Кастро партизанских движений в Центральной и Южной Америки.
Это был один из наглядных примеров полного непонимания целей другой стороны. Рискет заявил также, что хотя кубинцы были уверены в победе в случае вторжения на их остров агрессоров, тем не менее, они рассчитывали на помощь Советского Союза. Но кубинское руководство никогда не ставило вопроса о размещении на острове ракет с ядерными боеголовками. Оно хорошо понимало риск для кубинского народа, связанный с таким размещением.
Идея и инициатива размещения ракет исходила от самого Хрущева. В одном из писем Хрущева к Фиделю Кастро Хрущев откровенно и искренне рассказывал о том, каким образом в его сознание запала мысль о ракетах на Кубе. Произошло это в Болгарии, судя по всему в Варне. Хрущев и тогдашний министр обороны СССР Малиновский прогуливались по берегу Черного моря. И вот Малиновский сказал Хрущеву, показывая в сторону моря: на другой стороне, в Турции, находится американская ракетно-ядерная база. Пущенные с этой базы ракеты могут в течение шести-семи минут уничтожить крупнейшие центры Украины и России, расположенные на юге страны, включая Киев, Харьков, Чернигов, Краснодар, не говоря уже о Севастополе - важной военно-морской базе Советского Союза.
Хрущев спросил тогда у Малиновского: почему Советский Союз не имеет права сделать то, что делает Америка? Почему нельзя, например, разместить наши ракеты на Кубе? Америка окружила СССР своими базами со всех сторон и держит его в клещах. Между тем советские ракеты и атомные бомбы расположены только на территории СССР. Получается двойное неравенство. Неравенство количества и сроков доставки
Так он задумал и обсудил эту операцию сначала с Малиновским, а затем - с более широкой группой руководителей и, наконец, получил согласие Президиума ЦК КПСС.
Самым неясным было - возможно ли секретным образом разместить ракетные установки на Кубе и привести их в состояние боевой готовности? Остров небольшой, просматриваемый со всех сторон американской разведывательной авиацией и к тому же насыщенный американской агентурой. Неясно было, согласится ли кубинское руководство с советским предложением. Для решения обоих вопросов на Кубу была направлена делегация, в которую входили маршал Бирюзов, будущий посол на Кубе Алексеев и ряд других советских военных и политических руководителей. Они рассчитывали, что будет трудное объяснение с Фиделем Кастро. Однако реакция кубинских руководителей превзошла ожидания Хрущева.
Кастро поставил вопрос на обсуждение всего кубинского руководства, и было принято единодушное решение - согласиться с размещением ракет с ядерным оружием. При этом главным мотивом для кубинцев была не оборона Кубы. А укрепление оборонной мощи всего социалистического лагеря.
Что касается возможности секретным образом разместить оружие. То советская комиссия, в которую входили авторитетные военные специалисты, пришла к положительному заключению. Эта ошибка очень дорого обошлась Хрущеву. Полагаясь на заключение комиссии, он вместе с другими советскими руководителями принял решение о размещении ракет на Кубе. Конечно, трудно возлагать всю ответственность за подобное некомпетентное заключение на комиссию. Для каждого здравомыслящего политика или советника в Москве было очевидно, что скрыть приближение многих десятков советских кораблей, а тем более транспортировку и установку ракет на маленьком острове невозможно. Тем не менее, Хрущев со свойственными ему увлеченностью и склонностью к риску начал эту операцию.
Какие цели ставил Хрущев? Сам он давал - настойчиво и упорно - одно, и только одно, объяснение: укрепление обороноспособности Кубы, гарантии ее защиты от вторжения - косвенного или прямого - Соединенных Штатов Америки. Намек на такое объяснение прозвучал еще до размещения ракет на Кубе.
Так в одном из выступлений, 9 июля 1960 года, Хрущев заявил, что США не следует забывать, что сейчас они находятся не так далеко от Советского Союза, как прежде. Он сказал, что Советский Союз в случае необходимости может помочь кубинцам дать отпор вооруженным силам контрреволюции нашими ракетами. А через три дня Хрущев заявил, что «доктрина Монро» уже мертва.
Правда в течение следующего, 1961 года Хрущев неоднократно заявлял о том, что Советский Союз не имеет и не будет иметь военной базы на Кубе. Одновременно он дважды направлял президенту Кеннеди протесты против вмешательства в дела Кубы.
В своих воспоминаниях Хрущев еще раз подтверждает, что впервые идея размещения ракет на Кубе пришла к нему во время визита в Болгарию в мае 1962 года. Он считал, что американцы не смирятся с режимом Кастро. Они боялись, а мы надеялись, что социалистическая Куба станет примером для других латиноамериканских стран. Поэтому они были готовы на крайние меры. Этим, по словам Хрущева, было продиктовано его решение разместить ракеты, чтобы предотвратить нападение на Кубу.
Он понимал, что, прежде всего, необходимо переговорить с Кастро, объяснить нашу стратегию и получить согласие кубинского правительства. Хрущев думал так: если мы успеем установить ракеты, американцы дважды подумают, прежде чем применить свои военные методы. Он понимал, что Америка может уничтожить некоторые из ракетных установок, однако, даже если сохраниться десяток ракет, этого будет достаточно для ответного удара. Таким путем, по его мнению. Можно поставить Америку в тяжелые условия, поскольку под угрозой останутся важные деловые и промышленные центры США. Хрущев упоминает в своих мемуарах, какие центры он имел в виду держать под прицелом. Это Нью-Йорк, Чикаго, другие промышленные города; что касается Вашингтона, то о нем и говорить нечего, поскольку это маленькая деревня. «Америка, пожалуй, никогда не имела такой реальной угрозы быть разрушенной, как в этот момент», - замечает Хрущев .
Итак, Хрущев в течение Карибского кризиса и непосредственно после него, а также в своих мемуарах настаивает, что единственной целью размещения ракет на Кубе была ее защита от американского вторжения. Об этом же неоднократно заявлял во время январской конференции по Карибскому кризису в Москве и сын Хрущева Сергей Никитич.
Я позволю себе усомнится в таком объяснении. Размещение ракет на Кубе преследовало, по меньшей мере, две цели. Об одной из них настойчиво говорил Хрущев - защита Кубы. Правда такое утверждение может быть подвергнуто сомнению, поскольку сами кубинцы о подобной форме защиты не просили. Напротив, у них была уверенность, что они дают согласие на размещение ракет не в своих интересах, а для укрепления обороны СССР и других социалистических стран. Для кубинцев, как и для всех других, было понятно, что создание ракетно-ядерной базы на острове, расположенном всего в девяноста милях от США, многократно увеличивает риск американского вторжения.
Думается, что, идя на такой риск, Хрущев одновременно преследовал другую цель. А именно - изменить стратегический баланс сил между СССР и США. Дать Соединенным Штатам почувствовать, что испытывали советские люди на протяжении «холодной войны», будучи окруженными, со всех сторон американскими базами, продемонстрировать советскую мощь и создать условия если не военного, то политического паритета. Конечно, Хрущев и в мыслях не имел нанести ядерный удар по Соединенным Штатам. Не говоря о том, что это абсолютно не отвечало целям его политики, его характеру, он прекрасно понимал, что ответным ударом США сумеют разрушить Советский Союз и уничтожить больше половины его населения.
По моему мнению, у Хрущева было совсем другое на уме: добиться новых условий переговоров с Соединенными Штатами, создать возможность для достижения равноправного компромисса. Он хотел таким путем получить то, к чему стремился на протяжении 1960-1962 годов: признание ГДР, закрепление нового статуса Западного Берлина, послевоенных границ, а также серьезные изменения в советско-американских отношениях на основе разрядки и ограничения гонки вооружений.
Хрущев рассуждал так же, как американцы рассуждали по поводу Советского Союза. Известно, что на протяжении всего послевоенного периода и даже сейчас многие американцы верят в то, что с Советским Союзом (а сейчас с Россией) можно вести переговоры только с позиции силы, что русские другого языка не понимают. То же думал Хрущев об американцах. Он считал, что они слишком сильны и слишком уверены в себе. С ними невозможно разговаривать на равных, не продемонстрировав до этого своей мощи. Обе цели - защита Кубы и изменение стратегического баланса, - вероятно сливались в его сознании воедино: надо на деле показать Америке, что ситуация в отношениях с СССР и его союзниками изменилась коренным образом.
Почему так очевидно для меня такое истолкование мотивов Хрущева? Напомню еще раз: психологическим толчком появление самой идеи размещения ракет на Кубе послужила прогулка по берегу Черного моря и упоминание об американских ракетах в Турции. Затем именно этот мотив стал последним аккордом при достижении компромисса между Хрущевым и Кеннеди. И еще: Хрущев стремился любой ценой добиться установки ракет даже после того, как они были обнаружены. Это стремление выглядит иррационально, если исключить, что он надеялся продемонстрировать советскую мощь путем установки ракет, нацеленных на Соединенные Штаты.
Наконец секретность. Секретность была чрезвычайно опасна для кубинцев. Они лучше Хрущева понимали психологию американских руководителей и общественного мнения страны. Они ясно отдавали себе отчет, какой взрыв негодования вызовет именно тайное размещение ракет. Для американского сознания любой, даже самый зловещий приговор представляется приемлемым, если он делается в открытых и предусмотренных международными нормами формах... Даже когда речь идет о несправедливом соглашении.
С конца июля и до середины сентября Советский Союз направил на Кубу примерно 100 кораблей. Большая их часть на этот раз перевозила вооружение. По американским подсчетам сюда было доставлено 42 ракетно-баллистических установки среднего радиуса действия - МРБМ; 12 ракетно-баллистических установок промежуточного типа, 42 бомбардировщика-истребителя типа ИЛ-28, 144 зенитные установки типа «земля-воздух»; ракеты других типов, вооруженные ракетами патрульные суда. Кроме того, - это уже выяснилось недавно, - на Кубу было перемещено примерно 40 тысяч советских солдат и офицеров.
Конечно, эти передвижения не могли остаться незамеченными для американцев. Надежды сохранить все в секрете, в тайне, вплоть до установки ракет, оказались грубым просчетом советников Хрущева и его самого. 16 октября американцы получили достоверные данные о размещении советских установок на Кубе. Эти данные доставил разведывательный самолет У-2. Но еще раньше американская разведка получила информацию от своих агентов на Кубе о передвижениях по острову советских ракет, сопровождаемых советскими солдатами и офицерами, переодетыми в кубинскую военную форму или в штатские костюмы. В тот же день все эти данные были сообщены президенту Кеннеди.
В эти дни на плечи глав двух стран легло тяжкое бремя ответственности. Особенно наглядное представление о чувствах Хрущева о его психологической эволюции во время Карибского кризиса дает его переписка с Кеннеди. Мы видим, как постепенно менялся тон хрущевских писем. Если вначале он был вызывающим, даже агрессивным, то концу все более брало верх чувство гигантской ответственности за судьбы своего народа и всего человечества, стремление любой ценой предотвратить ядерную катастрофу. Интересно заметить, что письма Хрущева отличаются куда более личным характером, чем послания Кеннеди. Это объясняется тем, что Хрущев сам диктовал письма. Правда, потом они подвергались редактированию, но таким образом, чтобы сохранить не только основные мысли, но и настроение, стиль, основные обороты речи, которыми он очень дорожил.
Вот, например, что он писал 26 октября, вскоре после известного выступления Джона Кеннеди по поводу блокады:
«Наша цель была и есть помочь Кубе, и никто не может оспаривать гуманность наших побуждений, направленных на то, чтобы Куба могла мирно жить и развиваться так, как хочет ее народ... Вас беспокоит Куба, Вы говорите, что она находится на расстоянии от берегов Соединенных Штатов 90 миль по морю, а ведь Турция рядом с нами, наши часовые прохаживаются, один на другого поглядывает. Вы что же, считаете. Можете требовать безопасность для своей страны и удаления того оружия, которое Вы называете наступательным, а за нами этого права не признаете? Вы ведь расположили ракеты разрушительного оружия, которые Вы называете наступательным, буквально под боком у нас. Какое же согласуется тогда признание наших равных в военном отношении возможностей с подобными неравными отношениями между нашими государствами? Это никак невозможно согласовать» [1].
Это то письмо, которое так поразило Джона Кеннеди и его советников. Дело в том, что в один и тот же день были получены два письма. В первом выражалось согласие Хрущева вывезти ракеты с Кубы, если США примут обязательство не нападать на нее. А во втором письме содержалось еще дополнительное требование - вывести аналогичные американские средства из Турции.
До сих пор идут большие споры по поводу того, как в один и тот же день могли быть направлены два таких разных письма. Думается, объяснение этому довольно простое. Хрущев получил дополнительную информацию от советских представителей, работавших в США, о том, что можно добиться больших уступок от Соединенных Штатов Америки. И преуспел!
Особенно ярко передает чувства Хрущева его письмо от 28 октября 1962 года.
«Я отношусь с большим пониманием к Вашей тревоге и тревоге Соединенных Штатов Америки в связи с тем, что оружие, которое Вы называете наступательным, является грозным оружием. И мы понимаем, что это за оружие.
Чтобы скорее завершить опасный для мира конфликт, чтобы дать уверенность всем народам. Жаждущим мира, чтобы успокоить народ Америки, который, я уверен, так же хочет мира, как этого хотят народы Советского Союза, наше правительство в дополнение к уже ранее данным указаниям о прекращении дальнейших работ на строительных площадках для размещения оружия отдало новое распоряжение о демонтаже оружия, которое Вы называете наступательным. Упаковке его и возвращении в Советский Союз»
«Мы должны сейчас быть осторожны и не делать таких шагов, которые не принесут пользу обороне государств, вовлеченных в конфликт, а лишь могут вызвать раздражение и даже явиться провокацией для рокового шага. Поэтому мы должны проявить трезвость, разумность и воздерживаться от таких шагов... Мы убеждены в том, что победит разум, война не будет развязана, и будет обеспечен мир и безопасность народам» [2].
Для нас, пожалуй, окончание Карибского кризиса было более выгодным, чем для американцев. Мы добились вывода ракет из Турции, напугали американцев и подтвердили стратегический паритет между двумя великими державами. Правда, лично для Хрущева этот кризис не пошел на пользу. Он показал его ошибки, необдуманность стратегически важных решений, политическую недальновидность. Именно Хрущев толкнул мир к ядерной войне, но именно его заслуга, что он уберег его. Он подвергался критике, как со стороны братских партий, так и со стороны товарищей по партии за «капитулистское» решение, но сейчас мы отчетливо понимаем, что он был прав. Тогда мир спасло обоюдостороннее нежелание войны, и некоторая прогрессивность стоящих тогда у власти «новых» политиков. Страх перед ядерной войной оказался сильней собственных желаний как одной, так им другой стороны.
Я считаю, что Карибский кризис был для человечества таким же горьким, но полезным уроком, как Хиросима и Нагасаки. Тогда погибли десятки тысяч, но мир увидел весь ужас ядерной войны, и их гибель спасла в будущем миллионы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ
В середине 80-х годов в стране стали явственными глобальный общественный кризис и неизбежность радикальных преобразований. В течение двух десятилетий, до середины 80-х гг., СССР прошел сложный исторический путь: от свертывания либеральных начинаний периода «оттепели» и стабилизации, укрепления позиций партийной и хозяйственной бюрократии до неуклонного скатывания в состояние экономической стагнации, массовой коррупции управленческих кадров, все большего отрыва официальных идеологических установок от общественной практики. Реформа 1965 г. в конечном счете, обернулась контрреформой, укрепившей планово-приказные рычаги центрального управления, позиции ведомственной бюрократии. Усугублялся разрыв в качестве и уровне жизни основной массы населения - рабочих, крестьян, интеллигенции - и привилегированных управленческих слоев, партийной и хозяйственной номенклатуры. Был ужесточен идеологический контроль со стороны партийных структур за всеми сферами общественной жизни, особенно духовной. Усилилось преследование инакомыслящих, которое, однако, обернулось зарождением диссидентского движения, ростом оппозиционных настроений в слоях интеллигенции при нарастании в целом пассивности и апатии в обществе. У брежневского руководства оказалось лишь два достижения: обеспечение военно-стратегического паритета: политика «разрядки» начала 70-х гг.; Хельсинские соглашения и первые договоры об ограничении стратегических вооружений (ПРО, ОСВ-II). Однако первое достигнуто ценой сверхусилий и сверхконцентрации ресурсов больной экономики, гипертрофирования военно-промышленного комплекса (на «оборону» работало прямо или косвенно до 80 процентов машиностроения) и деградации остальных отраслей народного хозяйства. Это создало материальную базу для жесткого внешнеполитического курса некомпетентного руководства и разорительных - с точки зрения национальных интересов - действий (поддержка просоветских диктаторских режимов, вмешательство в региональные конфликты по всему земному шару). В результате политики советского руководства, а также жесткого курса американской администрации Р. Рейгана человечество на рубеже 70-х - 80-х гг. оказалось близко к третьей мировой войне.
Внутренняя и внешняя политика, основанная на судорожном цеплянии за старые идеологические догмы, постепенно, но неуклонно вела к национальной катастрофе, к глобальному общественному кризису, чреватому потенциальным крахом государства. Неконкурентоспособность экономики пытались компенсировать экспортом нефти и газа, других видов сырья, что привело к массовой распродаже национальных богатств и к скатыванию великой державы (по характеристикам во внешней торговле) к роли слаборазвитой страны. Импорт продовольствия и потребительских товаров на основе «нефтедолларов» лишь маскировал скатывание экономики в состояние кризиса, отодвигая на время массовые конфликты. Моральное разложение кадров, рост преступности, падение авторитета власти, утрата веры частью народа в ценности системы - все это лишь дополняло общую картину разложения тоталитарно-бюрократической системы, определявшей себя как «общество развитого социализма».
Уже к концу 70-х годов для части советского руководства и миллионов рядовых граждан стала очевидной невозможность сохранения без изменений существовавших в стране порядков. Ограниченная и консервативная экономическая реформа 1979 г. не предотвратила стагнации производства, дальнейшего увеличения научно-технического разрыва с Западом. В стране обозначился кризис социальной сферы, росла апатия людей, деформировалась мораль. Во всех областях общественной жизни явственно чувствовалось загнивание. Физически немощные, увешанные всевозможными регалиями фигуры руководителей страны Л.И. Брежнева и К.У. Черненко как бы персонифицировали в себе разложение существовавшего политического режима.

СПИСОК ИСПОЛЬЗУЕМОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1.                Хрущев Н.С. «Воспоминания»
2.                Кеннеди «13 дней. Свидетельство о кубинском кризисе.» Париж, 1969г.
3.                Роберт Мак-Уоррен «Куба - путь к независимости», Вашингтон 1982г.
4.                Васильев В.Н. «Карибский кризис», Москва 19

---