Договор товарного кредита, как уже говорилось, также является консенсуальным видом договора займа, но объектом этого договора могут быть только вещи, определенные родовыми признаками. В ГК РФ товарному кредиту посвящена только ст. 822 ГК РФ. Основное содержание данной статьи составляют отсылочные нормы, в соответствии с которыми к правоотношениям по данному договору закон предписывает применять правила о кредитном договоре и о договоре купли-продажи в части, касающейся условий о количестве, об ассортименте, о комплектности, о качестве, о таре и (или) об упаковке предоставляемых взаймы вещей. Указанные нормы применяются в субсидиарном порядке, если сторонами в самом договоре товарного кредита не установлено иное.
Лаконичность законодательного определения договора товарного кредита приводит к неправильному пониманию отдельными авторами отсылочных норм ст. 822 ГК РФ, что в некоторых случаях может послужить основанием для неправильного применения правил о товарном кредите.
Так, А. Толмачевым высказано мнение о том, что положение ст. 822 ГК РФ о применении к договору товарного кредита правил о кредитном договоре (в частности, ст. 819 ГК), а также некоторые нормы действующего законодательства устанавливают обязанность заемщика по товарному кредиту уплатить проценты за пользование переданными вещами. Презумпция возмездности, установленная ст. 809 ГК РФ и применимая к товарно-кредитным отношениям, вытекает из общего смысла кредитования как предпринимательской деятельности, как и необходимость уплаты процентов за пользование вещами не путем предоставления вещей, однородных переданным, а именно денежными средствами (деньгами) либо их суррогатами (например, векселем, чеком)[8].
Такого же мнения придерживается Е.А. Павлодский, указывая, что договор товарного кредита обычно, как и любой кредитный договор, является возмездным[9]. При этом автор ссылается на то, что товарный кредит - обычно возмездный, который, думается, надо понимать как предполагаемый возмездным, если договором не предусмотрено иное.
Мнения названных авторов видятся основанными на неполном анализе норм главы 42 ГК РФ.
Договор товарного кредита есть консенсуальная разновидность договора займа, и к отношениям из данного договора правоприменитель должен в первую очередь применять нормы ГК РФ о договоре займа.
Статья 809 ГК РФ, устанавливающая общую презумпцию возмездности займа, в п. 3 устанавливает, что договор займа предполагается беспроцентным, если самим договором не предусмотрено иное, когда по договору заемщику передаются не деньги, а другие вещи, определенные родовыми признаками.
Это правило носит общий характер и применяется к товарным кредитам, равно как и к договорам обычного займа. А. Толмачев также ссылается на ст. 809 ГК, но почему-то толкует ее содержание в пользу возмездности товарных кредитов. При этом нормы ст. 819 ГК РФ о кредитном договоре, упомянутые автором в обоснование своей позиции, к товарному кредиту в данном вопросе неприменимы. Представляется, что к отношениям товарного кредита нормы § 2 гл. 42 ГК РФ о договоре займа должны применяться только в части вопросов, касающихся консенсуальности этого договора. Это нормы ст. 821 ГК РФ об отказе от предоставления и получения кредита, а также ст. 820 ГК о форме кредитного договора.
Предусмотренное п. 1 ст. 819 ГК РФ правило об обязанности заемщика уплатить проценты за пользование кредитом видится сугубо специальным и должно применяться только к денежным кредитам.
Вопрос о форме конкретно договора товарного кредита в ГК РФ не урегулирован. Думается, что с учетом консенсуального характера этого договора он должен заключаться строго в простой письменной форме, даже в случае участия в договоре граждан.
Следует отметить, что законом в отличие от кредитного договора для договора товарного кредита не установлено ограничений субъектного состава. В договоре товарного кредита и на стороне займодавца, и на стороне заемщика могут выступать любые физические и юридические лица, а также публично-правовые образования.
Но содержание отмеченных норм, к которым отсылает ст. 822 ГК РФ, дает основания полагать, что законодателем договор товарного кредита предполагался предпринимательским договором, и на практике он в основном применяется именно в этой сфере. По этому вопросу многие авторы сходятся во мнениях.
Так, Е.А. Павлодский указывает, что товарный кредит может быть предоставлен любым лицом. На практике договор товарного кредита, как правило, заключают коммерческие организации[10].
С.А. Хохлов отмечает, что сфера товарного кредита формально не ограничена установлением исчерпывающего перечня его участников. На практике, однако, участниками отношений товарного кредита обычно выступают предприниматели, связанные с производством, нуждающимся в непрерывном потреблении определенных видов сырья и материалов[11].
Вместе с тем возникает вопрос о том, как должны разрешаться ситуации, когда займодавец в установленный договором товарного кредита момент окажется не в состоянии предоставить заимствуемое имущество. Подобная ситуация, как правило, невозможна в кредитном договоре, поскольку на стороне кредитора всегда выступает банк. В договоре же товарного кредита на стороне займодавца может выступать любое лицо, и такие ситуации вполне допустимы.
ГК РФ не содержит норм о clausula rebus sic stantibus - оговорке о неизменных условиях, которая давала бы займодавцу право отказаться от передачи заемщику заимствуемого имущества со ссылкой на существенное изменение его имущественного положения. С учетом этого обязанность по предоставлению товарного кредита должна быть исполнена займодавцем в любом случае, в том числе и с применением механизмов понуждения к исполнению обязательства.

2. Понятие договора товарного кредита
Под договором товарного кредита понимается такой договор, по которому одна сторона обязуется предоставить другой стороне вещи, определяемые родовыми признаками, а последняя обязуется возвратить аналогичное количество вещей того же рода и качества в срок, предусмотренный договором (ст. 822 ГК).
Правовое регулирование договора товарного кредита в рамках § 2 гл. 42 ГК сводится к двум отсылочным нормам. Согласно первой из них к договору товарного кредита применяются правила о кредитном договоре, если иное не предусмотрено самим договором товарного кредита и не вытекает из существа обязательства. Среди указанных правил о кредитном договоре следует выделить положение о том, что к отношениям по кредитному договору подлежат применению в субсидиарном порядке и нормы о договоре займа (п. 2 ст. 819 ГК).
Существо второй отсылочной нормы, направленной на регламентацию договора товарного кредита, заключается в том, что условия указанного договора о количестве, об ассортименте, о комплектности, качестве, таре (упаковке) вещей, предоставляемых в кредит, должны исполняться сторонами в соответствии с правилами о договоре купли-продажи товаров (ст. ст. 465 - 485 ГК), если иное не предусмотрено договором товарного кредита (ст. 822 ГК). Впрочем, последняя норма не составляет особенность правового регулирования именно отношений, вытекающих из договора товарного кредита, поскольку, видимо, должна применяться ко всякому договору товарного (неденежного) займа в части обязательства заемщика по возврату займодавцу определенного количества вещей, равного полученному, того же рода и качества (по аналогии закона).
Таким образом, по существу, единственным отличительным признаком договора товарного кредита, позволяющим выделить его в отдельный вид договора займа, является консенсуальный характер договора товарного кредита (как известно, договор займа является реальным договором).
Именно консенсуальный характер договора товарного кредита позволяет применять к соответствующим правоотношениям нормы о кредитном договоре, и прежде всего положения о праве кредитора отказаться от предоставления заемщику предусмотренного договором товарного кредита - количества вещей, определяемых родовыми признаками, при наличии обстоятельств, очевидно свидетельствующих о том, что указанные вещи не будут возвращены заемщиком в срок, предусмотренный договором, а также положения о праве заемщика отказаться от получения согласованного сторонами количества вещей, уведомив кредитора об этом до предусмотренного договором срока предоставления товарного кредита (ст. 821 ГК).
Вместе с тем консенсуальный характер договора товарного кредита, являющийся видообразующим признаком этого договора, позволяющим выделять его в отдельный вид договора займа, не исключает того обстоятельства, что договору товарного кредита должны быть присущи все остальные общие признаки договора займа. Напротив, отсутствие хотя бы одного из этих признаков не позволяет квалифицировать соответствующие правоотношения в качестве договора товарного кредита.
Так, одна торговая фирма, действующая в форме общества с ограниченной ответственностью, обратилась в арбитражный суд с иском к сельскохозяйственному производственному кооперативу о понуждении последнего к исполнению в натуре обязательства по договору товарного кредита и передаче истцу 105,5 т пивоваренного ячменя стоимостью 350 тыс. руб. При рассмотрении этого дела арбитражным судом было установлено, что между сторонами заключен договор товарного кредита, в соответствии с которым сельскохозяйственный производственный кооператив принял на себя обязательство передать фирме 105,5 т пивоваренного ячменя.
Как утверждал истец, данное обязательство ответчика было обусловлено тем обстоятельством, что ранее, еще до заключения договора товарного кредита, торговая фирма отгрузила по транспортной накладной в адрес сельскохозяйственного производственного кооператива соответствующее количество минеральных удобрений, расчеты за которые между сторонами не были произведены. Однако, как было установлено арбитражным судом, текст договора товарного кредита не включал в себя условия о распространении его действия на связанные с поставкой минеральных удобрений отношения, возникшие до заключения договора товарного кредита, который в силу этого считается заключенным с момента его подписания и не охватывает собой предшествующие отношения сторон (п. 2 ст. 425 ГК). В связи с этим арбитражный суд признал требования истца, основанные на договоре товарного кредита, необоснованными и в иске отказал. Данное решение было оставлено в силе постановлениями арбитражных судов апелляционной и кассационной инстанций[12].
В приведенном примере стороны не имели оснований для оформления своих отношений договором товарного кредита. Во-первых, передача минеральных удобрений сельскохозяйственному производственному кооперативу уже состоялась (при отсутствии каких-либо договорных отношений) к моменту заключения договора товарного кредита, в то время как из договора товарного кредита, который носит консенсуальный характер, должно вытекать обязательство кредитора по предоставлению заемщику товарного кредита. Во-вторых, обязательство заемщика по договору товарного кредита должно состоять в возврате кредитору количества вещей, равного полученному, того же рода и качества. В данном же случае речь шла о действиях ответчика по поставке пивоваренного ячменя в обмен на полученные минеральные удобрения, которые никак не могут служить предметом договора товарного кредита. Таким образом, требования истца действительно не могли быть основанными на договоре товарного кредита, и с этой точки зрения решение арбитражного суда об отказе в иске является правомерным.
Напротив, при наличии всех общих черт договора займа и, плюс к этому, соответствующего квалифицирующего признака (консенсуальный характер договора) договорные отношения сторон охватываются понятием договора товарного кредита. Например, одним из арбитражных судов было рассмотрено дело по иску областной клинической больницы, являющейся государственным учреждением здравоохранения, к комитету по управлению имуществом муниципального образования о присуждении к исполнению обязательства по возврату 1444,6 т угля в натуре. Как следовало из материалов этого дела, между больницей и комитетом по управлению имуществом был заключен договор, по условиям которого больница на основании гарантийного письма администрации соответствующего муниципального образования обязалась выделить комитету по управлению имуществом этого муниципального образования 2000 т каменного угля на нужды муниципальных котельных с обязанностью комитета возвратить такое же количество угля. При исполнении этого договора из полученных заемщиком от больницы 2000 т угля было возвращено лишь 655,4 т. Арбитражный суд квалифицировал договор, заключенный между сторонами, как договор товарного кредита и удовлетворил исковые требования, обязав комитет по управлению имуществом передать истцу невозвращенное и требуемое последним количество угля. При рассмотрении этого дела в апелляционном и кассационном порядке решение арбитражного суда оставлено без изменений[13].
В данном случае можно было бы обратить внимание на субъектный состав спорных правоотношений. Во всяком случае, в качестве заемщика здесь выступало само муниципальное образование (а не комитет по управлению имуществом). Однако квалификация спорных правоотношений не вызывает сомнений.
В реальном имущественном обороте обязательства товарного кредита нередко обнаруживают себя в сложных многосторонних договорных отношениях и нередко сочетаются с иными видами договорных обязательств. Так, Министерство финансов РФ в лице территориального федерального казначейства обратилось в арбитражный суд с иском к открытому акционерному обществу - швейной фирме о взыскании 1,7 млн. руб., составляющих сумму бюджетной ссуды, процентов за пользование заемными средствами и пени за просрочку возврата ссуды. При рассмотрении дела выяснилось, что между Министерством финансов РФ и швейной фирмой первоначально было заключено соглашение о предоставлении средств федерального бюджета на закупку сырья и материалов с условием об уплате процентов за пользование ссудой в размере одной четвертой ставки рефинансирования Банка России. Позже те же стороны и открытое акционерное общество - поставщик текстильных материалов подписали трехсторонний договор, в соответствии с которым Министерство обязалось предоставить швейной фирме на один календарный год товарный кредит на сумму 900 тыс. руб. в виде гарантированной поставки швейной фирме текстильных материалов на возвратной и платной основе с уплатой процентов годовых в ранее согласованном размере. В отношении акционерного общества - поставщика текстильных материалов договором предусматривалось списание с него имеющейся у него задолженности по бюджетной ссуде в размере стоимости текстильных материалов, поставленных швейной фирме.
Во исполнение указанного договора товарного кредита поставщик произвел поставку текстильных материалов швейной фирме в полном объеме, однако последняя не возвратила бюджетную ссуду и не уплатила Министерству финансов РФ причитающиеся проценты.
Арбитражный суд, рассматривавший это дело, признал требования Министерства финансов РФ, основанные на трехстороннем договоре товарного кредита, правомерными и иск удовлетворил. Однако арбитражные суды апелляционной и кассационной инстанций признали данное решение необоснованным и в иске отказали, основываясь на том, что представленные истцом доказательства не содержат ссылки на конкретное обязательство, указанное истцом в качестве основания иска.
При рассмотрении данного дела в порядке надзора Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ пришел к выводу о том, что получение ответчиком - швейной фирмой бюджетной ссуды в виде товарного кредита следует признать доказанным, поскольку предусмотренные договором текстильные материалы были поставлены ответчику. Последний не выполнил свои обязательства, вытекающие из этого договора, по возврату бюджетной ссуды и уплате процентов. В результате постановления апелляционной и кассационной инстанций были отменены, а решение арбитражного суда об удовлетворении иска оставлено в силе[14].
В судебно-арбитражной практике встречаются споры, вытекающие из договоров товарного кредита, осложненные тем обстоятельством, что по условиям договора на стороне заемщика устанавливается альтернативное обязательство: либо возвратить аналогичное количество тех же вещей того же рода и качества, либо уплатить стоимость полученного имущества.
Например, открытое акционерное общество обратилось в арбитражный суд с иском к министерству сельского хозяйства и продовольствия одного из субъектов Российской Федерации о взыскании свыше 5 млн. руб., составляющих проценты за пользование чужими денежными средствами. Решением арбитражного суда исковые требования были удовлетворены. При рассмотрении этого дела в порядке надзора выяснилось следующее. Между акционерным обществом и министерством был заключен договор товарного кредита, согласно которому акционерное общество должно было по отгрузочным разнарядкам министерства отпускать бензин и дизельное топливо сельскохозяйственным организациям, а министерство приняло на себя обязательство возвратить нефтепродукты либо оплатить их стоимость.
При исполнении этого договора министерство возвратило акционерному обществу лишь часть нефтепродуктов на сумму более 1 млн. руб. Оставшаяся сумма задолженности (более 4 млн. руб.) была взыскана с министерства решением арбитражного суда по другому делу.
Предъявляя иск о взыскании с министерства процентов за пользование чужими денежными средствами, акционерное общество основывало свои требования на положениях, содержащихся в ст. 811 ГК, согласно которой кредитору по договору займа предоставлено право требования от должника, просрочившего возврат суммы займа, уплаты процентов, начисляемых в соответствии со ст. 395 ГК.
Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ пришел к выводу, что арбитражный суд, принимая решение об удовлетворении исковых требований, не учел существенные обстоятельства данного дела. В частности, заключенным сторонами договором товарного кредита на стороне заемщика было установлено альтернативное обязательство: возвратить нефтепродукты в натуре или оплатить их стоимость.
Согласно ст. 320 ГК должнику, обязанному передать кредитору одно или другое имущество либо совершить одно из двух или нескольких действий, принадлежит право выбора, если из закона, иных правовых актов или условий обязательства не вытекает иное. Возвратив часть нефтепродуктов в натуре, должник осуществил свой выбор способа исполнения обязательства.
С учетом этого обязательства суду следовало определить, возникло ли в данном случае у должника денежное обязательство, за просрочку исполнения которого применяется мера гражданско-правовой ответственности, установленная ст. 811 ГК, либо взысканная решением по другому делу сумма фактически является убытками кредитора в связи с неисполнением обязательства в натуре.
Данные обстоятельства послужили основанием для отмены решения и направления дела на новое рассмотрение[15].

3. Правовое определение товарного кредита
Сторонами может быть заключен договор, предусматривающий обязанность одной стороны предоставить другой стороне вещи, определенные родовыми признаками (договор товарного кредита) (ст.822 ГК). Товарному кредиту посвящена лишь одна статья в Гражданском кодексе, что создает неясность при его применении. Распространение на этот институт правил о договоре кредита (§2 главы 42 ГК) позволяет применять данную норму закона на практике. Договор товарного кредита отличается от кредитного договора по субъективному составу. Товарный кредит может быть предоставлен любым лицом. В качестве кредитора в кредитном договоре выступают лишь банки и иные кредитные организации (п.1 ст.819 ГК), поскольку кредитование является предпринимательской деятельностью и подлежит обязательному лицензированию. Далее следует сказать о предмете договора товарного кредита. Кредитор обязуется передать вещи, определенные родовыми признаками (ст.822 ГК).Это полностью исключает возможность использования в качестве предмета обязательственные права на вещи или индивидуально-определенные вещи. Относительно последних заметим, что если в качестве предмета в договоре фигурируют вещи, обладающие индивидуальными признаками, то в таких случаях целесообразно использовать механизм договоров ссуды (глава 36 ГК), аренды с правом выкупа (ст.624 ГК) или лизинга (§6 главы 34 ГК), которые наиболее полно отвечают данным хозяйственным отношениям. Несмотря на заимствование правил о кредите (дабы указать на особый субъективный состав, следует использовать понятие "банковский кредит"), предметом договора товарного кредита не могут быть также и денежные средства[16]. Это следует из понятия института "товарный кредит", имеющего определенное хозяйственное значение. Отношения сторон в этом случае могут быть урегулированы двумя способами: либо договором займа, либо договором товарного кредита. Рассмотрим различия между этими на первый взгляд сходными договорами. Главная особенность договора займа - его реальный характер: момент заключения договора связан непосредственно с моментом передачи в собственность заемщика вещи, являющейся предметом договора. Иными словами, их передача является элементом процедуры оформления реального договора займа и условием вступления его в силу. Договор же товарного кредита, подобно любому кредитному соглашению, включает лишь обязательство кредитора во исполнение договора передать должнику определенные сторонами товарно-материальные ценности, то есть "является разновидностью консенсуального займа"[17]. Немало споров вызывает вопрос о способе возврата товарного кредита. Наиболее распространено мнение, согласно которому в обязанности должника входит необходимость вернуть в оговоренные с заемщиком сроки товарно-материальные ценности точно такого же рода и качества в объеме, увеличенном на сумму процентов[18]. В связи с тем, что к договору кредита применяются правила о банковском кредите, заемщик по данному договору обязан уплатить стоимость переданных ему вещей, а также проценты (п.1 ст.819). Основной целью товарного кредитования является отчуждение, реализация какого-либо имущества, что вытекает из характера передаваемого имущества (как правило, это сырьевые материалы). Несомненно, такая позиция придает договору товарного кредита черты договора купли-продажи. Но основное преимущество такого механизма состоит в том, что у сторон нет необходимости новировать договор купли-продажи в заемное обязательство (ст.818 ГК), так как товарный кредит уже является разновидностью заемного обязательства. Порядок оплаты товарного кредита носит произвольный характер. Следует иметь в виду, что срок оплаты не совпадает по времени с моментом передачи предмета договора. Это дает основание рассматривать товарный кредит в совокупности с коммерческим, что имело место в советской цивилистической литературе[19]. Такое утверждение приобретает особое значение при обсуждении вопроса об отнесении издержек, связанных с получением кредита, на себестоимость продукции, о чем речь пойдет далее. В целом же порядок оплаты во многом определен экономической сущностью этого института. Другой важный вопрос - о процентах, начисляемых по товарному кредиту. По моему мнению, положение ст.822 ГК о применении к договору товарного кредита правил о кредите (в частности, ст.819 ГК), а также некоторые нормы действующего законодательства[20] устанавливают обязанность заемщика по товарному кредиту уплатить проценты за пользование переданными ему вещами. Презумпция возмездности, установленная ст.809 ГК и применимая к товарно-кредитным отношениям, вытекает из общего смысла кредитования как предпринимательской деятельности, как и необходимость уплаты процентов за пользование вещами не путем предоставления вещей, однородных переданным, а именно денежными средствами (деньгами) либо их суррогатами (например, векселем, чеком). Здесь (как и в других случаях) следует сделать оговорку: "если иное не установлено в договоре и не вытекает из существа обязательства". Кроме того, товарный кредит как мера государственного регулирования экономики носит, как правило, беспроцентный характер. Несколько слов о форме договора товарного кредита. Как и в случае с банковским кредитом, договор товарного кредита требует обязательной письменной формы. Несоблюдение данного требования закона может повлечь недействительность договора товарного кредита и, следовательно, не порождает каких-либо последствий у контрагентов. Условия о количестве, качестве, ассортименте, комплектности и других параметрах вещей, предоставляемых по договору товарного кредита, определяются правилами о договоре купли-продажи, если только стороны кредитного соглашения не оговорили иные условия. Это объясняется тем, что речь при этом идет об отчуждении данных вещей в собственность заемщика (ст.822 ГК). Это важное положение вытекает из характера предоставляемого кредита: вещи, определенные родовыми признаками (ст.807, 822 ГК). Другая важная особенность договора товарного кредита, которая была заимствована у банковского кредита, состоит в праве кредитора (заемщика) отказаться от предоставления (получения) кредита.
Отметим, что если право кредитора отказать в предоставлении кредита носит императивный характер и не может быть ограничено, то право заемщика может быть ограничено договором или каким-либо правовым актом (ст.821 ГК). Законодатель стоит прежде всего на защите интересов кредитора, когда ему предоставляется такое право в случае возникновения обстоятельств, "очевидно свидетельствующих", что кредит возвращен не будет. Такими "обстоятельствами" могут служить, прежде всего, финансово-статистические документы (ежегодные и квартальные бухгалтерские отчеты и балансы), а также предъявление в суд требования о признании заемщика несостоятельным (банкротом) и т.д. Отказ от получения кредита заемщиком должен быть совершен до установленного договором срока, который может быть определен сторонами в договоре. После наступления этого срока отказ считается недействительным. Наряду с этим может быть предусмотрена обязанность заемщика в случае отказа возместить убытки, поскольку кредитор лишается тех средств, на которые он вправе рассчитывать при выполнении заемщиком условий договора.

4. Экономическая сущность товарного кредита
В хозяйственной деятельности нередко возникает потребность во временном целевом заимствовании сырья, материалов, других товаров массового производства. Сфера использования товарного кредита формально не ограничена установлением исчерпывающего перечня его участников. Но на практике участниками подобных отношений чаще всего становятся связанные с производством и постоянно нуждающиеся в непрерывном потреблении сырья и материалов предприниматели, а не кредитные учреждения, хотя теоретически это возможно. Таким образом, основное экономическое назначение товарного кредита состоит в пополнении оборотных средств, что полностью исключает использование индивидуально-определенных вещей. В частности, товарный кредит стал одним из основных механизмов централизованного сезонного кредита сельскому хозяйству. Введенный впервые в 1995 году, этот кредит стал бюджетной поддержкой АПК сверх установленных в федеральном законе о бюджете затрат на сельское хозяйство. Товарный кредит сельскому хозяйству предоставляется за счет налоговых освобождений предприятиям, которые поставляют селу средства производства для сезонных полевых работ. Вернуть эти налоги в бюджет должны сельхозпроизводители после реализации урожая. Таким образом, происходит фактически беспроцентное кредитование села за счет отсрочки от поступления налогов в бюджет. Объем такого кредитования, например, в 1995 году достиг 7 трлн. рублей. Предметом товарного кредитования в данном случае выступали, как правило, горюче-смазочные материалы, мазут для сахарных заводов, комбикорм для птицефабрик, кормовая рыба для зверосовхозов[21].
Сегодня товарный кредит имеет несколько важных особенностей, о которых нельзя не сказать. Как и любое кредитование, данный вид заемного обязательства включает в себя определенную степень риска неоплаты переданного имущества. В результате этого возможны два варианта товарного кредитования: - уменьшение риска путем установления высокой ставки процентов за пользование имуществом. Такая "идеальная" модель рассчитана исключительно на обязательства между предпринимателями, то есть товаропроизводителем, с одной стороны, и потребителем - с другой. Вполне очевидно, что в настоящее время она недейственна из-за роста неплатежей между контрагентами;
- возложение на государственные органы функций гаранта и основного "регулятора" товарно-денежных потоков. Эта схема представляет наибольший интерес для предпринимателей, поскольку гарантирует меньшую степень риска. Данный механизм кредитования (с возможными необходимыми изменениями) вполне применим и на более низком уровне, когда в нем участвуют органы исполнительной власти субъектов Российской Федерации и, например, три хозяйствующих субъекта, один из которых выступает в роли стратегического инвестора. Важно подчеркнуть, что кредитованию на условиях товарного кредита подлежали в первую очередь товаропроизводители, заключившие договоры на поставку продукции, сырья и продовольствия в федеральный и региональный фонды согласно ст.6 Федерального закона от 2 декабря 1994 года "О закупках и поставках сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия для государственных нужд"[22].
При этом предусматривался зачет товарного кредита в качестве авансового платежа по закупкам сельскохозяйственной продукции, сырья и продовольствия в федеральный фонд и не взимались 10 процентов годовых по бюджетным ссудам Минфина субъектам РФ, осуществляющим контроль за предоставлением товарных кредитов. Следует заметить, что элемент зачета требований не относится к механизму товарного кредитования и не позволяет говорить о необходимости возврата кредита однородным имуществом. Таким образом, налицо отличие товарного кредита от договора мены (или так называемых "бартерных сделок"), положения о котором здесь просто неприменимы.
Как и банковский кредит, товарный кредит носит обычно целевой характер (ст.814 ГК). В частности, установлена ответственность за исполнение товарного кредита не по целевому назначению (например, реализация нефтепродуктов несельскохозяйственным производителям) с взиманием в федеральный бюджет их стоимости и штрафа в двукратном размере от стоимости предоставленных материалов[23]. Кроме того, в случае нарушения заемщиком обязанности целевого использования предоставленных ему вещей кредитору предоставлено право отказаться от дальнейшего кредитования. Согласно статистическим данным с апреля по октябрь 1996 года сельскохозяйственным товаропроизводителям в счет товарного кредита поставлено 1,9 млн.тонн автомобильного бензина и 3,9 млн.тонн дизельного топлива, что составляет соответственно 82 и 78 процентов к предъявленному объему поставки на этот год. Несмотря на, казалось бы, длительную проработку вопроса, механизм товарного кредитования имеет несколько существенных недостатков. Из-за установления конкретного механизма реализации товарного кредита произошло удорожание ГСМ, поставляемых по товарному кредиту, по сравнению с реализуемыми по свободным ценам. Иными словами, кредит для села был небеспроцентным: дополнительная прибыль за этот кредит поступила не в бюджет (что было бы естественно), а нефтеналивным предприятиям.
Товарный кредит, являясь стимулирующим "инструментом" кредитной политики и при стабильных рыночных отношениях призванный увеличить товарооборот между хозяйствующими субъектами, ныне себя не оправдывает.
Правительство России, стремясь найти искусственный заменитель наличной денежной массы и одновременно сократить число взаимозачетов и бартерных сделок, само порождает целую сеть неплатежей, снижая тем самым налоговую дисциплину. Кроме того, нельзя не заметить, что практика взаимозачетов уменьшает шансы сельхозпроизводителей получить денежные средства, предусмотренные годовыми бюджетами не целевые программы.
Так, из 7 трлн. рублей, предоставленных в рамках товарного кредита, 2 трлн.рублей были погашены путем взаимозачетов задолженности бюджета по федеральным программам и задолженности сельхозпроизводителей за поставленные ГСМ. Остальные же 5 трлн.рублей были просто списаны[24].

5. Обязательства по договору товарного кредита
Как известно, концепция исполнения гражданско-правовых обязательств строится на принципах реального и надлежащего исполнения. Принцип реального исполнения означает, что должник обязан совершить именно те действия, которые составляют предмет соответствующего обязательства (иными словами, совершить эти действия в натуре). Принцип надлежащего исполнения состоит в том, что указанные действия по исполнению обязательства должны быть совершены должником в точном соответствии со всеми условиями этого обязательства. М.И. Брагинский, например, по этому поводу пишет: "Когда говорят об исполнении как таковом, имеют в виду совершение действий (воздержание от действий) в натуре или иначе - реальное исполнение. Соответственно надлежащее исполнение включает соблюдение комплекса требований, которые определяют, кто и кому должен произвести исполнение, а также каким предметом, когда, где и каким способом это должно быть осуществлено"[25].
Принцип реального исполнения (исполнения обязательства в натуре) имеет правовое значение только для тех обязательств, объектом которых являются вещи, определяемые родовыми признаками, и в этом случае он означает, что заемщик в установленный срок должен возвратить займодавцу такое же количество вещей, что и было получено взаймы, того же рода и качества. Соблюдение принципа реального исполнения применительно к договору займа предполагает, что договор должен содержать исчерпывающие характеристики вещей, полученных заемщиком от займодавца и подлежащих возврату последнему, т.е. должны быть указаны: их количество, наименование, качество, ассортимент, комплектность, тара и упаковка, - а также порядок их возврата займодавцу.
Если же речь идет о денежном займе, то заемное обязательство приобретает черты родового по отношению к нему понятия денежного долга, которое в определенной степени носит абстрактный характер и подчиняется общим правилам об исполнении денежного обязательства (погашении денежного долга). Что касается принципа надлежащего исполнения обязательств, то под этим обычно разумеется, что исполнение соответствующего обязательства должно быть произведено надлежащему лицу, надлежащим лицом, надлежащим предметом, в надлежащем месте, в надлежащий срок и надлежащим способом.
Признак исполнения надлежащему лицу выражен в нормах, содержащихся в ст. ст. 312 и 408 ГК. Согласно первой из них, если иное не предусмотрено соглашением сторон и не вытекает из обычаев делового оборота или существа обязательства, должник вправе при исполнении обязательства потребовать доказательства того, что исполнение принимается самим кредитором или управомоченным им на это лицом, и он же несет риск последствий непредъявления такого требования. Для исполнения именно заемного обязательства существенное значение имеют положения ст. 408 ГК, в соответствии с которой кредитор, принимая исполнение, обязан по требованию должника выдать ему расписку в получении исполнения полностью или в соответствующей части. Если же должник выдал кредитору в удостоверение обязательства долговой документ, то кредитор, принимая исполнение, должен вернуть этот документ, а при невозможности возвращения указать на это в выдаваемой им расписке. Нахождение долгового документа у должника удостоверяет (пока не доказано иное) прекращение обязательства надлежащим исполнением. При отказе кредитора выдать расписку, вернуть долговой документ или отметить в расписке невозможность его возвращения должник вправе задержать исполнение при том условии, что просрочившей стороной будет считаться кредитор.
Исполнение обязательства надлежащим лицом означает, что действия, составляющие предмет обязательства, должны быть совершены именно той стороной обязательства, которая выступает в нем в роли должника. Правда, ГК (ст. 313) предусматривает исключение из этого общего правила: исполнение обязательства может быть возложено должником на третье лицо, если из закона, иных правовых актов, условий обязательства или его существа не вытекает обязанность должника исполнить обязательство лично. Более того, при определенных условиях (опасность утраты права на имущество должника вследствие обращения кредитором взыскания на это имущество) третье лицо может за свой счет удовлетворить требование кредитора и без согласия должника. В этих исключительных случаях также соблюдается требование исполнения обязательства надлежащим лицом (хотя в таком качестве выступает не должник, а третье лицо), поэтому кредитор обязан принять такое исполнение.
Под признаком исполнения обязательства надлежащим предметом понимается, по словам, например, М.И. Брагинского, "что предмет исполнения договора (обязательств), - им называют ту вещь, работу или услугу, которую в силу обязательства должник обязан передать, выполнить или оказать кредитору, - по всем своим параметрам, количественным и качественным, должен соответствовать требованиям, которые закреплены в законе, иных правовых актах и договоре"[26].
Исполнение обязательства должно быть произведено в надлежащем месте, которое определяется законом или договором либо явствует из существа обязательства. Общие положения о месте исполнения различных гражданско-правовых обязательств содержатся в ст. 316 ГК. В частности, применительно к договору займа вещей, определяемых родовыми признаками (товарного займа), если иное не установлено договором, местом исполнения заемщиком обязательств по возврату такого же количества вещей служит место изготовления или хранения соответствующего имущества при том условии, что это место было известно займодавцу в момент возникновения обязательства; если же по условиям заемного обязательства предусматривается перевозка возвращаемых вещей, местом его исполнения признается место сдачи соответствующих вещей первому перевозчику для доставки их займодавцу. Если речь идет о денежном займе, то заемное обязательство подлежит исполнению в месте жительства займодавца (в месте нахождения юридического лица); в случаях же, когда объектом займа являются безналичные денежные средства, местом исполнения заемного обязательства будет служить место нахождения банка, обслуживающего займодавца.
Исполнение обязательства в надлежащий срок может быть констатировано только в том случае, если исполнение осуществлено должником в срок, установленный законом или предусмотренный договором, с учетом правил, регулирующих сроки исполнения бессрочных обязательств. Применительно к договору займа такие правила установлены п. 1 ст. 810 ГК. Нарушением этого требования в равной степени могут служить как просрочка, так и досрочное исполнение обязательства. Что касается договора беспроцентного займа, то здесь применяется особое правило: сумма займа может быть возвращена заемщиком досрочно, если иное не предусмотрено договором.
Исполнение обязательства надлежащим способом предполагает соблюдение порядка исполнения соответствующего обязательства, предусмотренного договором или законом. Этот признак надлежащего исполнения гражданско-правовых обязательств нашел отражение в ряде норм, содержащихся в ГК. Например, в соответствии со ст. 311 ГК кредитор вправе не принимать исполнения обязательства по частям, если иное не предусмотрено законом, иными правовыми актами, условиями обязательства и не вытекает из обычаев делового оборота или существа обязательства. Данное положение вполне применимо к отношениям товарного займа, а вот из существа денежного заемного обязательства, видимо, следует возможность его исполнения по частям. Надлежащими способами исполнения обязательства денежного займа являются передача суммы займа займодавцу (при наличных расчетах) либо зачисление возвращаемых денежных средств на его банковский счет (при безналичных расчетах). Арбитражно-судебная практика признает надлежащим исполнением договора займа также перечисление заемщиком денежных средств, составляющих сумму займа, третьим лицам по поручению займодавца. Так, по одному из дел в арбитражный суд обратилось общество с ограниченной ответственностью с иском к акционерному обществу о взыскании 27,6 млн. руб., составляющих (по мнению истца) неосновательное обогащение ответчика, полученное последним в качестве заемщика по договору займа, который (опять же по мнению истца) является ничтожной сделкой. Сам истец основывал свое требование на соглашении об уступке права требования, заключенном с займодавцем по договору займа.
При рассмотрении данного дела арбитражным судом было установлено, что спорный договор займа соответствовал законодательству и по этой причине не мог быть признан недействительным. Более того, по другому делу состоялось решение арбитражного суда об отказе займодавцу в иске о признании данного договора недействительной сделкой и об удовлетворении встречного иска заемщика о признании недействительной сделки по уступке права требования, заключенной между займодавцем и лицом, предъявившим впоследствии иск к заемщику в связи с неосновательным обогащением последнего.
Арбитражный суд также установил, что на день заключения указанного соглашения об уступке права требования заемщик выполнил свои обязательства, вытекающие из договора займа, путем уплаты денежных средств в размере суммы займа третьим лицам по указанию займодавца. Названные действия заемщика суд признал надлежащим исполнением договора займа. В связи с изложенным арбитражным судом было принято решение об отказе в иске, которое было оставлено в силе и по результатам его проверки в апелляционном и кассационном порядке[27].
При определенных условиях надлежащим исполнением заемного обязательства может быть признано исполнение указанного обязательства путем внесения долга в депозит нотариуса, а в случаях, установленных законом, - в депозит суда. Должник может воспользоваться этим способом исполнения обязательства, если сумма займа не может быть возвращена непосредственно займодавцу вследствие: отсутствия кредитора или лица, уполномоченного им принять исполнение, в месте, где обязательство должно быть исполнено; очевидного отсутствия определенности по поводу того, кто является кредитором по обязательству, в частности, в связи со спором по этому поводу между кредитором и другими лицами; уклонения кредитора от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны (ст. 327 ГК).
Определенными особенностями отличается исполнение обязательства денежного займа. Как уже отмечалось, одна из главных особенностей денежного обязательства заключается в том, что "денежное обязательство всегда остается возможным к исполнению"[28]. Сравнивая юридические последствия денежных и неденежных обязательств, Л.А. Лунц указывал: "В тех случаях, когда денежные знаки определяются в договоре индивидуальными признаками или имеют значение "товара", нет денежного обязательства - нет поэтому и тех юридических последствий, которые связаны с этими обязательствами. Так, невозможность исполнения в этих случаях освобождает должника; просрочка или неисправность последнего служат основанием не для начисления узаконенных процентов, а лишь для возмещения ущерба на общих основаниях, установленных для частноправовых обязательств; место исполнения не может быть определено на основаниях, установленных для денежных обязательств, и т.д."[29].
Из приведенной цитаты мы видим, что, по мнению Л.А. Лунца, основные особенности исполнения денежного обязательства заключаются в следующем: основанием нарушения такого обязательства, освобождающим должника от ответственности, не может служить невозможность его исполнения; просрочка по денежному обязательству влечет начисление узаконенных процентов; специальными правилами определяется место исполнения денежного обязательства.
Исключение из круга оснований прекращения денежных обязательств такого основания, как невозможность его исполнения, вызванная обстоятельством, за которое ни одна из сторон не отвечает, являющегося таковым для всех иных гражданско-правовых обязательств (ст. 416 ГК), объясняется тем обстоятельством, что деньги (денежные знаки) всегда имеются в имущественном обороте и могут быть получены (приобретены) должником в количестве, необходимом для погашения денежного долга перед кредитором. При этих условиях прекращение денежного обязательства по причине временного отсутствия денег у должника, а стало быть, и освобождение последнего от уплаты денежного долга вели бы к неосновательному обогащению должника за счет кредитора.
Специальные правила о месте исполнения денежного обязательства признают таковым место жительства (место нахождения) кредитора (в отличие от общих положений о месте исполнения обязательств по передаче движимого имущества, по которым местом их исполнения считается место нахождения должника). В связи с этим, например, В.А. Белов замечает, что "по общему правилу должник освобождает себя от обязательства его исполнением в своем месте нахождения; он не обязан доставлять предмет исполнения в место нахождения кредитора и не несет связанных с этой доставкой обязанностей, расходов и рисков". "Однако для обязательств денежных, - пишет далее В.А. Белов, - применяется правило иное, прямо противоположное. Местом исполнения денежного обязательства является место жительства (нахождения) кредитора... Должник по денежному обязательству освобождает себя от обязательства его исполнением в месте нахождения кредитора, а следовательно, он обязан доставлять предмет исполнения в место нахождения и несет все связанные с этой доставкой обязанности, расходы и риски"[30].
В случае просрочки исполнения денежного обязательства в качестве особого последствия, характерного только для данной категории гражданско-правовых обязательств, применяются положения ст. 395 ГК о начислении процентов на сумму просроченного денежного обязательства. При этом кредитор сохраняет право требовать от должника возмещения убытков, причиненных ему несвоевременной уплатой денежного долга, в части, не покрытой указанными процентами за пользование чужими денежными средствами.
Отмеченные особенности исполнения денежного обязательства учитываются в судебно-арбитражной практике. В частности, в Постановлении Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 имеются следующие разъяснения: при расчете подлежащих уплате годовых процентов по ставке рефинансирования Центрального банка Российской Федерации число дней в году (месяце) принимается равным 360 (30) дням, если иное не установлено соглашением сторон, обязательными для сторон правилами, а также обычаями делового оборота; проценты начисляются до момента фактического исполнения денежного обязательства, определяемого исходя из условий о порядке платежей, форме расчетов и положений ст. 316 ГК о месте исполнения денежного обязательства, если иное не установлено законом либо соглашением сторон (п. 2); отсутствие у должника денежных средств, необходимых для уплаты долга по обязательству, связанному с осуществлением им предпринимательской деятельности, не является основанием для освобождения должника от уплаты процентов, предусмотренных ст. 395 ГК (п. 5).
В судебной практике учитывается возможность взыскания двух ставок процентов (по ст. ст. 809 и 811 ГК) вплоть до погашения заемщиком своих обязательств. Так, В. обратился в суд с иском к Т. о взыскании процентов по договору займа. В обоснование своих требований он указал, что 25 декабря 1996 г. предоставил в заем ответчице 12 млн. руб. (неденоминированных) сроком на два месяца с условием выплаты 10% ежемесячно, но, возвратив ему сумму основного долга, проценты она не выплатила.
Решением Обоянского районного суда Курской области от 9 февраля 2000 г. иск В. был удовлетворен: с Т. взыскана задолженность по процентам в размере 27668 руб. 91 коп. В кассационном порядке дело не рассматривалось. Постановлением президиума Курского областного суда от 22 марта 2000 г. протест прокурора Курской области на решение Обоянского районного суда был оставлен без удовлетворения.
Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ 10 июля 2000 г. протест заместителя Генерального прокурора РФ, в котором ставился вопрос об отмене судебных постановлений как вынесенных с нарушением норм материального права и о направлении дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции, оставила без удовлетворения.
Президиум Верховного Суда РФ 6 января 2002 г. протест заместителя Генерального прокурора РФ по тому же вопросу также оставил без удовлетворения по следующим основаниям.
По мнению прокурора, взыскивая с ответчицы ежемесячно по 10% с суммы долга за весь период неисполнения обязательства, суд ошибочно руководствовался ст. 809 ГК РФ.
Прокурор считал такое решение незаконным, поскольку договор займа был заключен сроком только на два месяца с условием выплаты 10% ежемесячно, и именно в течение срока действия договора Т. должна была выплачивать истцу по 10% ежемесячно; после окончания срока действия договора проценты за просрочку исполнения заемщиком обязательства по возврату займа должны рассчитываться в соответствии со ст. 811 ГК РФ. Президиум Верховного Суда РФ не согласился с таким выводом прокурора.
В соответствии с п. 1 ст. 809 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором займа, займодавец имеет право на получение с заемщика процентов на сумму займа в размерах и в порядке, определенных договором. При отсутствии в договоре условия о размере процентов их размер определяется существующей в месте жительства займодавца, а если займодавцем является юридическое лицо - в месте его нахождения ставкой банковского процента (ставкой рефинансирования) на день уплаты заемщиком суммы долга или его соответствующей части. Согласно п. 2 той же статьи при отсутствии иного соглашения проценты выплачиваются ежемесячно до дня возврата суммы займа.
В п. 1 ст. 811 ГК РФ определены последствия нарушения заемщиком договора займа: если иное не предусмотрено законом или договором займа, в случаях, когда заемщик не возвращает в срок сумму займа, на эту сумму подлежат уплате проценты в размере, предусмотренном п. 1 ст. 395 Кодекса, со дня, когда она должна была быть возвращена, до дня ее возврата займодавцу независимо от уплаты процентов, предусмотренных п. 1 ст. 809 ГК.
Таким образом, за просрочку уплаты суммы долга в силу закона у заемщика помимо договорных обязательств возникает дополнительное внедоговорное обязательство по уплате процентов в размере, предусмотренном п. 1 ст. 395 ГК РФ. Вместе с тем истечение срока договора займа не является основанием для прекращения обязательств, вытекающих из договора займа, по уплате как основной суммы долга, так и процентов по нему.
Проценты по договору займа в отличие от процентов, взыскиваемых за неисполнение денежного обязательства согласно п. 1 ст. 395 ГК РФ, являются не дополнительным обязательством, а элементом главного обязательства по договору займа. После окончания срока договора в случае просрочки уплаты суммы долга кредитор имеет право в соответствии с п. 2 ст. 809 ГК РФ требовать исполнения этого главного обязательства и в отношении основной суммы долга, и в отношении предусмотренных договором процентов.
Как видно из материалов дела, истец В. ссылался на то, что ответчица Т. уклоняется от исполнения обязательства по договору займа, не отрицая, что основной долг взыскан по решению суда. Расписка от 25 декабря 1996 г. свидетельствует о том, что ответчица взяла в долг у истца 12 млн. руб. (неденоминированных) сроком на два месяца с выплатой 10% ежемесячно.
Удовлетворяя исковые требования В., суд обоснованно произвел расчет подлежащей взысканию или уплате суммы, принимая во внимание период, истекший со дня, когда заемщик должен был возвратить полученные по договору займа деньги, и до дня, когда эта обязанность фактически была исполнена.
При этом суд учел разъяснение, данное в п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 "О практике применения положений Гражданского кодекса Российской Федерации о процентах за пользование чужими денежными средствами", о том, что при рассмотрении споров, связанных с исполнением договоров займа, а также с исполнением заемщиком обязанностей по возврату банковского кредита, следует учитывать, что проценты, уплачиваемые заемщиком на сумму займа в размере и в порядке, определенных п. 1 ст. 809 ГК РФ, являются платой за пользование денежными средствами и подлежат уплате должником по правилам об основном денежном долге.
В соответствии с п. 1 ст. 811 ГК РФ в случаях, когда заемщик не возвращает в срок сумму займа, на эту сумму подлежат уплате проценты в порядке и размере, предусмотренных п. 1 ст. 395 ГК РФ, со дня, когда она должна была быть возвращена, до дня ее возврата займодавцу независимо от уплаты процентов, предусмотренных п. 1 ст. 809 данного Кодекса.
Проценты, предусмотренные п. 1 ст. 811 ГК РФ, являются мерой гражданско-правовой ответственности. Указанные проценты, взыскиваемые в связи с просрочкой возврата суммы займа, начисляются на эту сумму без учета начисленных на день возврата процентов за пользование заемными средствами, если в обязательных для сторон правилах либо в договоре нет прямой оговорки об ином порядке начисления процентов.
Довод протеста о том, что при исчислении процентов за просрочку исполнения договора займа с Т. взыскана сумма, в несколько раз превышающая сумму основного долга, что явно противоречит принципу соразмерности ответственности объему и характеру правонарушения, не может быть признан обоснованным. Договор займа с установлением размера процентов на основную сумму долга был заключен по желанию самой ответчицы, и требования о признании этого договора недействительным со ссылкой на кабальность его условий она не заявила.
Нельзя говорить и о чрезмерном характере дополнительной ответственности за неисполнение денежного требования, которая установлена в п. 1 ст. 395 ГК РФ, поскольку истец такого требования не заявлял и ограничился взысканием с ответчицы только суммы процентов, обусловленных договором займа.
При указанных обстоятельствах оснований для отмены судебных постановлений по доводам протеста прокурора не имеется.
Президиум Верховного Суда РФ решение Обоянского районного суда Курской области, постановление президиума Курского областного суда и определение Судебной коллегии по гражданским делам Верховного Суда РФ оставил без изменения, протест заместителя Генерального прокурора РФ - без удовлетворения[31].
Специфические черты исполнения денежного обязательства займа не ограничены отмеченными особенностями исполнения денежных обязательств, в ГК имеются и иные специальные правила, относящиеся к погашению денежного долга. Так, в соответствии со ст. 319 ГК сумма произведенного платежа, недостаточная для исполнения денежного обязательства полностью, при отсутствии иного соглашения погашает прежде всего издержки кредитора по получению исполнения, затем - проценты, а в оставшейся части - основную сумму долга. При применении данного законоположения судебно-арбитражная практика исходит из того, что под процентами, погашаемыми ранее основной суммы долга, понимаются проценты за пользование денежными средствами, подлежащие уплате по денежному обязательству, в частности проценты за пользование суммой займа; проценты, предусмотренные ст. 395 ГК за неисполнение или просрочку исполнения денежного обязательства, погашаются после суммы основного долга[32].
Весьма сложные проблемы вызывает на практике применение законоположений о порядке исполнения заемных обязательств, выраженных в иностранной валюте. В том случае, если валютное законодательство допускает в отношениях между участниками заемного обязательства расчеты в иностранной валюте (т.е. валюта долга и валюта платежа по договорам займа совпадают и выражены в иностранной валюте), например, когда в роли кредитора-займодавца выступает иностранное юридическое или физическое лицо, при исполнении соответствующего заемного обязательства возникают некоторые сложности в определении ставки процентов, подлежащих взиманию с заемщика в случае просрочки возврата суммы займа (естественно, при применимом российском праве). По этому поводу в Постановлении Пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации"[33] (п. 52) имеется следующее разъяснение.
В случаях, когда в соответствии с законодательством о валютном регулировании и валютном контроле денежное обязательство выражено в иностранной валюте и отсутствует официальная учетная ставка банковского процента по валютным кредитам на день исполнения денежного обязательства в месте нахождения кредитора, размер процентов определяется на основании публикаций в официальных источниках информации о средних ставках банковского процента по краткосрочным валютным кредитам, предоставляемым в месте нахождения кредитора. Если отсутствуют и такие публикации, размер подлежащих взысканию процентов устанавливается на основании представляемой истцом в качестве доказательства справки из одного из ведущих банков в месте нахождения кредитора, подтверждающей применяемую этим банком ставку по краткосрочным валютным кредитам[34].
Дополнением к этому разъяснению может служить п. 8 информационного письма Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 4 ноября 2002 г. N 70 "О применении арбитражными судами статей 140 и 317 Гражданского кодекса Российской Федерации", согласно которому в качестве одного из возможных официальных источников информации о средних ставках банковского процента по краткосрочным валютным кредитам, предоставляемым в месте нахождения кредитора, судам следует рассматривать "Вестник Банка России", в котором публикуются средние по России ставки по таким краткосрочным кредитам.
Например, компания "Вордан Холдингз Лимитед" (далее - компания) обратилась в арбитражный суд с иском к открытому акционерному обществу "Калмыцкая нефтяная компания" (далее - общество) о взыскании в рублевом эквиваленте задолженности по договору займа в сумме 300 тыс. дол. США, процентов за пользование суммой займа в сумме 2750 дол. США и процентов, начисленных по основаниям, предусмотренным ст. 811 ГК РФ, в сумме 43750 дол. США.
Решением арбитражного суда исковые требования удовлетворены.
Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ данное решение отменил и направил дело на новое рассмотрение.
Из материалов дела следовало, что между компанией (займодателем) и обществом (заемщиком) заключен договор займа, согласно которому последнему предоставлен заем в сумме 300 тыс. дол. США под 11% годовых. В установленный договором срок заемщик сумму займа не возвратил и проценты не уплатил, в связи с чем истец обратился в арбитражный суд с иском о взыскании задолженности, процентов, предусмотренных договором, а также процентов, начисленных в соответствии со ст. 811 ГК РФ.
Принимая решение об удовлетворении иска в полном объеме, суд не проверил порядок начисления и размер подлежащих взысканию процентов. Между тем истец произвел начисление процентов по денежному обязательству, выраженному в иностранной валюте, по учетной ставке Банка России, которая действовала по кредитным ресурсам, предоставленным в рублях.
Согласно п. 52 совместного Постановления Пленумов Верховного Суда РФ и Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8 в данном случае применима официальная учетная ставка банковского процента по валютным кредитам на день исполнения денежного обязательства в месте нахождения кредитора, а при ее отсутствии размер процентов определяется на основании публикаций в официальных источниках информации о средних ставках банковского процента по краткосрочным валютным кредитам, предоставляемым в месте нахождения кредитора.
При новом рассмотрении дела суду также предложено проверить доводы должника о полном погашении задолженности третьему лицу в соответствии с указаниями кредитора.
Таким образом, оспариваемое решение было принято по неполно выясненным обстоятельствам дела, в связи с чем подлежало отмене, а дело направлено на новое рассмотрение[35].
Главная проблема в случаях, когда иностранная валюта используется лишь в качестве валюты долга, а валюта платежа выражена в рублях (например, вследствие применения сторонами договора займа правила п. 2 ст. 317 ГК о валютной оговорке), состоит в правильном определении курса валют, по которому осуществляется пересчет денежного долга, выраженного в соответствующей иностранной валюте, в российские рубли. Казалось бы, этот вопрос решен в самой ст. 317 ГК (п. 2), согласно которой подлежащая уплате в рублях сумма определяется по официальному курсу соответствующей валюты на день платежа, если иной курс или иная дата его определения не установлены законом или соглашением сторон.
Однако, как правильно отмечает Л.А. Новоселова, "данная норма оставляет открытым вопрос о том, на какой момент и по какому курсу должна определяться сумма платежа в рублях при предъявлении иска о взыскании просроченной задолженности, ценность которой выражена в иностранных или условных денежных единицах". "Поскольку платеж еще не произведен, - продолжает Л.А. Новоселова, - ни кредитор, ни суд не могут определить размер задолженности на момент будущего фактического платежа, как это предусмотрено рассматриваемой нормой"[36]. В связи с этим она видит следующие варианты решения этой проблемы:
"...а) сумма задолженности в рублях истцом и судом определяется по курсу на момент предъявления иска;
б) сумма задолженности в рублях определяется на момент вынесения решения;
в) сумма задолженности в рублях может быть определена судом, исходя из интересов кредитора, либо на момент предъявления иска, либо на момент вынесения решения;
г) твердая сумма задолженности в рублях судом в решении не определяется, а указывается, что взысканию подлежит сумма в рублях, эквивалентная определенному количеству денежных единиц, в которых был выражен долг, по курсу на день фактического платежа"[37].
Судебно-арбитражная практика остановилась на последнем из вариантов, указанных Л.А. Новоселовой. В информационном письме Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 4 ноября 2002 г. N 70 имеются по этому вопросу следующие разъяснения. Если согласно закону или договору курс для пересчета иностранной валюты в рубли должен определяться на дату вынесения решения или на более раннюю дату, суд самостоятельно осуществляет пересчет иностранной валюты в рубли и указывает в резолютивной части решения сумму основного долга в рублях. Если проценты или неустойка на взыскиваемую сумму начисляются лишь до даты вынесения решения, суд также самостоятельно пересчитывает в рубли сумму процентов (неустойки), выраженную в иностранной валюте, и указывает в резолютивной части решения взыскиваемые суммы в рублях. При удовлетворении судом требований о взыскании денежных сумм, которые в соответствии с п. 2 ст. 317 ГК подлежат оплате в рублях в сумме, эквивалентной определенной сумме в иностранной валюте или в условных денежных единицах, в резолютивной части судебного акта должны содержаться: указание об оплате взыскиваемых сумм в рублях и размер этих сумм в иностранной валюте (условных денежных единицах) с точным наименованием этой валюты (единицы); ставка процентов или размер неустойки, начисляемых на эту сумму; дата, начиная с которой производится их начисление, и день, по какой они должны начисляться; точное наименование органа (юридического лица), устанавливающего курс, на основании которого должен осуществляться пересчет иностранной валюты (условных денежных единиц) в рубли; указание момента, на который должен определяться курс для пересчета иностранной валюты (условных денежных единиц) в рубли. Если законом или соглашением сторон курс и дата пересчета не установлены, суд в соответствии с п. 2 ст. 317 ГК указывает, что пересчет осуществляется по официальному курсу на дату фактического платежа (п. п. 10, 11, 13 информационного письма от 4 ноября 2002 г. N 70).
По мнению Л.А. Новоселовой, такое решение проблемы "наиболее полно учитывает как цели, преследуемые сторонами при использовании валютной оговорки, так и норму закона, устанавливающего в качестве общего правила определение рублевого эквивалента на момент фактического платежа", однако вызывает сомнение с точки зрения определенности судебных актов. Ведь в этом случае судебное решение о взыскании суммы в рублях в размере, эквивалентном определенному числу денежных единиц в иностранной валюте, "точного указания о размере взыскания не содержит, что может вызвать и вызывает на практике серьезные затруднения при его исполнении"[38].
В качестве примеров таких затруднений Л.А. Новоселова указывает на то, что судебному приставу-исполнителю "для определения взыскиваемой суммы необходимо производить расчет по определенному курсу на дату платежа (или даты платежей, если оплата будет производиться частями)". В случае исполнения судебных решений через банки и иные кредитные организации возникает другая проблема. "Обязанности указанных органов по расчету сумм подлежащих взысканию средств, - пишет Л.А. Новоселова, - в нормативном порядке не предусмотрены. Их роль состоит в списании со счетов средств на основании исполнительных документов; возложение на них функций определения взыскиваемой суммы противоречит их роли в процессе исполнения... Таким образом, исполнение вынесенных решений о взыскании не определенной, а определимой суммы в рублях в настоящее время нормативно и методологически не обеспечено"[39].
Выходит, что "серьезные затруднения" при исполнении судебных решений о взыскании рублевых сумм в размере, эквивалентном определенному числу денежных единиц в иностранной валюте, на самом деле сводятся к отсутствию необходимого нормативно-методологического обеспечения и, стало быть, могут быть сняты принятием соответствующих методических указаний соответственно Минюстом и Банком России. Именно таким образом эта проблема и должна быть решена!
По мнению же Л.А. Новоселовой, из всех названных ею возможных вариантов решения обсуждаемой проблемы наиболее оптимальным является тот, который предусматривает право суда определять сумму задолженности в рублях, исходя из интересов кредитора, либо на момент предъявления иска, либо на момент вынесения решения при сохранении за кредитором права требовать от должника "возмещения убытков, вызванных просрочкой уплаты долга, в том числе в виде убытков от обесценения валюты платежа в период просрочки, за которую должник отвечает, определяемых как разница между суммой в рублях по курсу на день вынесения решения (предъявления иска) и суммой в рублях по курсу на момент фактического платежа"[40].
Представляется, однако, что данный вариант не может быть признан более оптимальным по сравнению с подходом, выработанным судебно-арбитражной практикой. Оставляемый суду выбор курса, по которому сумма задолженности, выраженной в иностранной валюте, переводится в сумму платежа в рублях (на дату предъявления иска либо на момент вынесения решения), сопряжен с судейским усмотрением, что делает не вполне предсказуемым судебное решение и, более того, при определенных условиях может обернуться против интересов кредитора. Предлагаемая компенсация в виде сохранения за кредитором права требования к должнику о взыскании убытков от обесценения валюты платежа в период просрочки предполагает повторное обращение с иском в суд и полноценное рассмотрение в судебном порядке второго дела (после вынесения решения по делу о взыскании задолженности), основанного на тех же фактах и обстоятельствах, что является излишним обременением перегруженной судебной системы.
Тем не менее надо понимать, что применение того или иного варианта решения вопроса о том, на какой момент и по какому курсу определять сумму платежа в рублях, когда задолженность выражена в валюте, если не всецело, то в значительной степени зависит от самого кредитора, который может предъявить свое требование в твердой рублевой сумме, использовав для этого курс валют, действовавший на момент предъявления иска, а затем, до вынесения решения, при значительных колебаниях курса, заявить ходатайство суду об уточнении размера исковых требований, исходя из нового курса валют. Вместо этого кредитор вправе ходатайствовать перед судом о взыскании задолженности в рублях по курсу валют, который будет действовать на момент исполнения решения. Если кредитор остановит свой выбор на взыскании в рублях твердой суммы задолженности, определенной исходя из курса валют, действующего либо на дату предъявления, либо на дату вынесения судебного решения, он, конечно же, сохраняет за собой право требовать возмещения убытков, в том числе и тех, которые вызваны обесценением валюты платежа в период просрочки.
Исполнение заемного обязательства, объектом которого являются как денежные средства, так и вещи, определяемые родовыми признаками, может быть обеспечено различными способами, предусмотренными законодательством или договором. Наиболее распространенные способы обеспечения исполнения заемных обязательств - залог, поручительство и банковская гарантия. Во всех названных случаях неисполнение заемщиком обязательства по возврату займодавцу суммы займа (количества вещей, равного полученному) дает последнему право получить удовлетворение своих требований за счет третьих лиц, предоставивших обеспечение (поручителя, гаранта, залогодателя), или путем обращения взыскания на имущество заемщика, являющееся предметом залога (если в роли залогодателя выступает сам заемщик). Однако для заемщика данное обстоятельство служит основанием прекращения заемного обязательства лишь в случае обеспечения его исполнения банковской гарантией, когда гарант приобретает право регрессного требования к заемщику в размере суммы, выплаченной по банковской гарантии (ст. 379 ГК).
Если исполнение заемного обязательства обеспечивалось поручительством или залогом (когда в роли залогодателя выступало третье лицо), удовлетворение требований займодавца за счет такого обеспечения не прекращает обязательство, а ведет к замене кредитора - займодавца, поскольку в этом случае права кредитора по договору займа переходят соответственно к поручителю или залогодателю, так что для заемщика не снимается проблема надлежащего исполнения заемного обязательства.
Кроме того, любое обеспечение исполнения обязательств заемщика носит дополнительный характер и не освобождает последнего от исполнения своих обязательств. Так, акционерное общество открытого типа "Промышленно-строительный банк" (далее - банк) обратилось в арбитражный суд с иском к акционерному обществу закрытого типа "Октябрь" (заемщику) и главе фермерского хозяйства (залогодателю) о взыскании 134391666 руб. (неденоминированных) с обращением взыскания на заложенное имущество.
До принятия решения истец увеличил сумму иска до 151628611 руб. и в связи с отсутствием денежных средств у заемщика просил удовлетворить исковое требование за счет заложенного имущества.
Решением арбитражного суда с главы фермерского хозяйства были взысканы 110 млн. руб. основного долга и проценты за пользование денежными средствами по день уплаты основного долга путем обращения взыскания на заложенное имущество: административно-жилое здание общей площадью 312 кв. м. В иске к заемщику отказано. При проверке данного дела в порядке надзора Президиум Высшего Арбитражного Суда РФ решение отменил, а дело направил на новое рассмотрение.
Как следовало из материалов дела, по кредитному договору банк предоставил заемщику кредит в сумме 110 млн. руб. с уплатой 170% годовых за пользование денежными средствами.
В качестве обеспечения исполнения обязательств по кредитному договору между банком (залогодержателем) и главой фермерского хозяйства (залогодателем) был заключен договор о залоге. Предметом залога явилось административно-жилое здание с земельным участком.
В соответствии со ст. 334 ГК РФ договор о залоге является обеспечительным, самостоятельного действия не имеет. Взыскание на заложенное имущество может быть обращено только при удовлетворении основного требования к должнику. В данном случае в удовлетворении искового требования к должнику отказано[41].
Условие об обеспечении исполнения заемного обязательства или об обязанности заемщика предоставить такое обеспечение может содержаться непосредственно в тексте договора займа (в этом случае обязательство заемщика в соответствующей части приобретает консенсуальной характер). Акцессорные обязательства по обеспечению исполнения договора займа могут быть также оформлены отдельным договором, заключаемым между займодавцем и лицом, предоставившим обеспечение (договор залога, договор поручительства), либо односторонней сделкой, как это имеет место в случаях с банковской гарантией.
Независимо от того, как оформлено обеспечение (договорной обязанностью заемщика, предусмотренной договором займа, предоставить обеспечение либо отдельными договорами с третьими лицами), применительно к заемному обязательству во всех подобных случаях действует специальное правило о последствиях непредоставления, утраты или ухудшения обеспечения его исполнения. Согласно ст. 813 ГК при невыполнении заемщиком предусмотренных договором займа обязанностей по обеспечению возврата суммы займа, а также при утрате обеспечения или ухудшении его условий по обстоятельствам, за которые займодавец не отвечает, займодавец вправе потребовать от заемщика досрочного возврата суммы и уплаты причитающихся процентов, если иное не предусмотрено договором.
Право требования, принадлежащее освобожденному от каких-либо обязанностей займодавцу в договоре займа, который, как неоднократно отмечалось, носит односторонний характер (в особенности, если речь идет о денежном займе), имеет все признаки объекта гражданских прав, приспособленного для свободного участия в имущественном обороте. Например, право требования погашения денежного долга нередко используется в качестве предмета соглашения о цессии. Уступка права требования по заемному обязательству возможна как в полном объеме, так и в отношении части денежного долга вместе с требованием об уплате процентов или отдельно от такого требования (ст. 384 ГК).
Не менее распространенный характер в реальном имущественном обороте имеет использование права требования по заемному обязательству для прекращения иного денежного обязательства (по которому в роли должника выступает займодавец) зачетом встречного однородного требования (ст. 410 ГК).
Одной из особенностей правового регулирования договора займа следует признать наличие специфических последствий, предусмотренных на случай неисполнения или ненадлежащего исполнения заемного обязательства. Ранее нам уже приходилось обращать внимание на некоторые правила о последствиях нарушения отдельных условий договора займа: о возвращении займа по частям (п. 2 ст. 811 ГК); о предоставлении обеспечения возврата суммы займа (ст. 813 ГК); о целевом использовании суммы займа (ст. 814 ГК), - которые, впрочем, во всех случаях сводятся к тому, что займодавец наделяется правом потребовать от заемщика досрочного возврата суммы займа и уплаты причитающихся процентов. Причем, как следует из разъяснения, содержащегося в совместном Постановлении Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 (п. 16), в случаях, когда на основании п. 2 ст. 811, ст. 813, п. 2 ст. 814 ГК займодавец вправе потребовать досрочного возврата суммы займа или его части вместе с причитающимися процентами, проценты в установленном договором размере (ст. 809 ГК) могут быть взысканы по требованию займодавца до дня, когда сумма займа в соответствии с договором должна была быть возвращена (т.е. за весь период, на который заемщику предоставлялась сумма займа в соответствии с договором).
В ГК (п. 1 ст. 811) предусмотрено также одно общее последствие нарушения заемщиком договора займа: в случаях, когда заемщик не возвращает в срок сумму займа, на эту сумму подлежат уплате проценты в размере, предусмотренном п. 1 ст. 395 ГК, со дня, когда она должна была быть возвращена, до дня ее возврата независимо от уплаты процентов, предусмотренных п. 1 ст. 809 ГК.
5.1 Проценты по договору товарного кредита
В гл. 42 ГК содержатся нормы о двух видах процентов, взыскиваемых по договору займа: согласно п. 1 ст. 809 ГК, если иное не предусмотрено договором, займодавец имеет право на получение с заемщика процентов на сумму займа в размерах и в порядке, определенных договором; при отсутствии в договоре такого условия размер процентов определяется ставкой банковского процента (ставкой рефинансирования) на день уплаты заемщиком суммы долга или его соответствующей части; согласно п. 1 ст. 811 ГК, если иное не предусмотрено законом или договором займа, в случаях, когда заемщик не возвращает в срок сумму займа, на эту сумму подлежат уплате проценты в размере, предусмотренном п. 1 ст. 395 ГК, со дня, когда она должна была быть возвращена, до дня ее возврату займодавцу независимо от уплаты процентов, предусмотренных п. 1 ст. 809 ГК.
Проценты первого вида (п. 1 ст. 809 ГК) символизируют возмездный характер договора займа и по своей правовой природе являются платой за пользование заемными средствами, которая с экономической точки зрения представляет собой компенсацию займодавцу утраченной последним возможности (в связи с передачей денежной суммы заемщику) получить прирост, который дало бы ему использование суммы займа в имущественном обороте. Такая квалификация названных процентов по договору займа не вызывает возражений в юридической литературе, а с практической точки зрения означает, что при неуплате указанных процентов заемщиком в добровольном порядке сумма причитающихся займодавцу процентов взимается с заемщика по требованию займодавца судом по правилам взыскания основного долга. Именно на такой позиции основана и судебно-арбитражная практика, о чем может свидетельствовать одно из разъяснений, содержащихся в совместном Постановлении Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14, согласно которому при рассмотрении споров, связанных с исполнением заемщиком обязанностей по возврату банковского кредита, суды должны учитывать, что проценты на сумму займа, уплачиваемые заемщиком в размере и в порядке, определенных п. 1 ст. 809 ГК, являются платой за пользование денежными средствами и подлежат уплате должником по правилам об основном денежном долге (п. 15).
Проценты второго вида (п. 1 ст. 811 ГК) по своей правовой природе являются одной из форм гражданско-правовой ответственности. С.А. Хохлов по этому поводу писал: "Статья 811 устанавливает новые правила о последствиях просрочки возврата суммы займа. Такая просрочка рассматривается как один из случаев неправомерного пользования чужими денежными средствами, влекущего обязанность заемщика, если иное не предусмотрено договором или законом, уплатить проценты в размере, предусмотренном пунктом 1 статьи 395. В настоящее время размер таких процентов определяется ставкой рефинансирования, установленной Банком России. Уплата процентов за просрочку производится сверх процентов, начисленных на сумму займа в соответствии со статьей 809 в качестве вознаграждения за предоставление займа"[42].
Именно такой подход обнаруживает себя в настоящее время в судебно-арбитражной практике: в Постановлении Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 (п. 15) мы находим целый ряд разъяснений, очевидно свидетельствующих об отношении к процентам, предусмотренным ст. 395 ГК (применительно к договору займа - п. 1 ст. 811 ГК), как к одной из мер гражданско-правовой ответственности, подпадающей под регулирование норм гл. 25 ГК "Ответственность за нарушение обязательств".
Согласно п. 4 названного Постановления проценты, предусмотренные п. 1 ст. 395 ГК, по своей природе отличаются от процентов, подлежащих уплате за пользование денежными средствами, представленными по договору займа (ст. 809 ГК), кредитному договору (ст. 819 ГК) либо в качестве коммерческого кредита (ст. 823 ГК). Суд должен определить, требует ли истец уплаты процентов за пользование денежными средствами, предоставленными в качестве займа или коммерческого кредита, либо существо требования составляет применение ответственности за неисполнение или просрочку исполнения денежного обязательства (ст. 395 ГК). Проценты, предусмотренные п. 1 ст. 811 ГК, прямо названы мерой гражданско-правовой ответственности (п. 15 ранее упомянутого Постановления).
В совместном Постановлении Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14 выделяется особенность применения этой меры ответственности, состоящая в том, что отсутствие у должника денежных средств, необходимых для уплаты долга по обязательству, связанному с осуществлением им предпринимательской деятельности, не является основанием для освобождения должника от уплаты процентов, предусмотренных ст. 395 ГК. Относительно этой меры ответственности даются разъяснения о применении правил об ответственности должника за действия третьих лиц (ст. 403 ГК) и о просрочке кредитора (ст. 406 ГК).
В частности, судам предложено учитывать, что согласно ст. 403 ГК в случае нарушения денежного обязательства третьими лицами, на которых было возложено его исполнение, проценты, предусмотренные ст. 395 ГК, взыскиваются не с этих лиц, а с должника на тех же основаниях, что и за собственные нарушения, если законом не установлено, что такую ответственность несет третье лицо, являющееся непосредственным исполнителем (п. 9 вышеназванного Постановления).
В том случае, когда кредитор отказался принять предложенное должником надлежащее исполнение или не совершил действий, предусмотренных законом, иными правовыми актами или договором, либо вытекающих из обычаев делового оборота или из существа обязательства, до совершения которых должник не мог исполнить своего обязательства (не сообщил данные о счете, на который должны быть зачислены средства, и т.п.), кредитор считается просрочившим, и на основании п. 3 ст. 406 ГК должник не обязан платить проценты за время просрочки кредитора (п. 10 рассматриваемого Постановления).
Таким образом, на сегодняшний день можно констатировать, что сложилась судебно-арбитражная практика, которая однозначно исходит из того, что проценты за неправомерное пользование чужими денежными средствами, предусмотренные ст. 395 ГК (а стало быть, и ст. 811 ГК), по своей правовой природе относятся к мерам гражданско-правовой ответственности.
Такой подход в настоящее время находит поддержку и в юридической литературе. Например, Л.А. Новоселова отмечает, что "избранный судебной практикой подход к определению правовой природы годовых процентов, установленных п. 1 ст. 395 ГК РФ, объясняется прежде всего тем, что возможность начисления процентов законодатель связывает с противоправным поведением должника, с фактом нарушения денежного обязательства. Главным для определения природы данной меры воздействия является указание на "неисполнение денежного обязательства", "неправомерность" удержания денежных средств. Сама цель компенсации (оплаты) за пользование чужим капиталом в связи с этим отходит на второй план и не может быть положена в основу правовой квалификации, поскольку такая цель характерна для всех видов гражданско-правовой ответственности, за исключением разве что штрафной неустойки"[43].
Д.А. Медведев указывает: "Ответственность в договоре займа также носит односторонний характер. Нарушение заемщиком договора (просрочка возврата суммы долга) влечет для него последствия, установленные ст. 811 ГК. Они заключаются в возложении на заемщика обязанности по уплате процентов за неисполнение денежного обязательства, предусмотренной в общей форме ст. 395 ГК... Таким образом, начисление двух разновидностей процентов происходит кумулятивно, путем сложения процентов - цены займа и процентов-ответственности"[44].
К аналогичным выводам пришел и Е.А. Суханов, который подчеркивает, что "если в конкретном договоре займа не говорится о его возмездном или безвозмездном характере и не установлен размер процентов за взятые взаймы деньги, а также не предусмотрены санкции на случай просрочки их возврата, то, во-первых, этот договор считается возмездным, а размер подлежащих уплате процентов определяется ставкой рефинансирования, во-вторых, в случае просрочки возврата суммы долга заемщик должен будет не только вернуть ее с указанными процентами (начисленными до момента возврата всей суммы займа), но еще и уплатить в качестве санкции проценты на основную сумму долга по той же ставке рефинансирования за все время просрочки"[45].
Вместе с тем с момента введения в действие части первой ГК, включающей ст. 395, не прекращается дискуссия по вопросу о том, к какой из известных форм гражданско-правовой ответственности следует относить проценты за пользование чужими денежными средствами, предусмотренные указанной статьей.
Некоторые авторы полагают, что проценты представляют собой форму возмещения убытков, причиненных кредитору в связи с неисполнением должником денежного обязательства. Так, в одном из последних комментариев к части второй ГК можно обнаружить следующее утверждение: "В п. 1 ст. 811 речь идет об ответственности заемщика, не возвратившего в установленный договором срок сумму займа. Он должен возместить займодавцу убытки, размер которых определяется в порядке, предусмотренном п. 1 ст. 395 ГК. Иными словами, на сумму долга подлежат уплате проценты в размере, определенном в названной статье, и за период времени, определенный в п. 1 ст. 811. Необходимо, однако, учесть, что как федеральным законом, так и самим договором может быть предусмотрен другой размер процентов, подлежащих выплате заемщиком при невозврате долга"[46].
В последние годы особенно активно (и довольно своеобразно) отстаивает взгляд на проценты как на форму возмещения убытков в виде упущенной выгоды В.А. Белов, который, основываясь на том, что "на практике ставки коммерческих банков по депозитам и вкладам равны (вклады до востребования) либо более (краткосрочные вклады) или менее (долгосрочные вклады) близки по величинам к ставке рефинансирования (учетной ставке) Банка России", приходит к следующему выводу: "Учитывая, что толкованием понятия "учетная ставка", принятым в российской арбитражной практике, является именно его понимание как ставки рефинансирования Банка России, можно заключить, что по крайней мере практика применения ст. 395 ГК позволяет кредиторам взыскивать со своих должников неполученные доходы (упущенную выгоду)".
"На наш взгляд, - пишет далее В.А. Белов, - порядок определения, взыскания и природа неполученных доходов ничем не отличаются от характеристики процентов, исчисляемых на основании ст. 395 ГК... А основанием взыскания процентов является не сам факт неисполнения денежного обязательства... а факт пользования чужими денежными средствами, явившийся следствием такого неисполнения"[47]. При этом автора нисколько не смущает то обстоятельство, что в самой ст. 395 ГК имеется положение, определяющее зачетный характер процентов за пользование чужими денежными средствами по отношению к убыткам (надо полагать, и той их части, которая признается упущенной выгодой). "Поскольку упущенная выгода - это часть убытков, - рассуждает В.А. Белов, - вполне естественно, что уплата суммы упущенной выгоды возмещает часть убытков, а следовательно, все остальные убытки взыскиваются в части, не покрытой суммой взысканной упущенной выгоды"[48]. "Итак, - заключает он, - проценты, начисляемые в соответствии с нормами ст. 395 ГК, по своей юридической природе есть не что иное, как предполагаемый размер упущенной выгоды. Это предположение может опровергать должник, доказав отсутствие пользования денежными средствами или пользование ими таким образом, который привел к получению доходов в меньшем размере, и кредитор, доказав факт получения доходов должником в размере большем, чем сумма начисленных процентов"[49].
Очевидно, что в рассуждениях В.А. Белова, особенно при формулировании окончательного вывода, активно эксплуатируется одно из законоположений, касающихся определения размера упущенной выгоды (п. 2 ст. 15 ГК), согласно которому, если лицо, нарушившее право, получило вследствие этого доходы, лицо, право которого нарушено, вправе требовать возмещения наряду с другими убытками упущенной выгоды в размере, не меньшем, чем такие доходы. Однако данная норма не имеет никакого отношения к процентам за пользование чужими денежными средствами, предусмотренным ст. 395 ГК.
Складывается впечатление, что рассуждения В.А. Белова могли бы приобрести логическую стройность и последовательность, если бы из текста ГК была изъята ст. 395 со всеми содержащимися в ней специальными правилами о процентах, взимаемых за неправомерное пользование чужими денежными средствами. В этом случае кредитор для обоснования размера убытков (в форме упущенной выгоды) действительно мог бы воспользоваться ставкой рефинансирования в качестве расчетного показателя (наиболее близкого к значениям ставок по вкладам и депозитам), а должник мог бы добиться опровержения расчета кредитора, "доказав отсутствие пользования денежными средствами или пользование ими таким образом, который привел к получению доходов в меньшем размере", если, конечно, кредитор не докажет "факт получения доходов должником в размере большем, чем сумма начисленных процентов" (как себе представляет существо их спора В.А. Белов).
Однако такая "виртуальная" ситуация оказывается совершенно невозможной в условиях, когда соответствующие правоотношения регулируются специальными нормами, содержащимися в ст. 395 ГК.
Во-первых, предусмотренные данной статьей проценты взимаются не только за фактическое пользование чужими денежными средствами, но и во всяком случае, когда имеют место их неправомерное удержание, уклонение от их возврата, просрочки в их уплате. На это обстоятельство, в частности, было обращено внимание в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации и Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 1 июля 1996 г. N 6/8 "О некоторых вопросах, связанных с применением части первой Гражданского кодекса Российской Федерации". Согласно п. 50 данного Постановления проценты, предусмотренные п. 1 ст. 395 ГК, подлежат уплате независимо от того, получены чужие денежные средства в соответствии с договором либо при отсутствии договорных отношений; как пользование чужими денежными средствами следует квалифицировать также просрочку уплаты должником денежных сумм за переданные ему товары, выполненные работы, оказанные услуги. Напротив, не имеет никакого правового значения, получил ли должник какие-либо доходы от пользования чужими денежными средствами.
Во-вторых, размер процентов за пользование чужими денежными средствами определяется ставкой рефинансирования лишь в том случае, если сами стороны в договоре не установят иной размер процентов, взимаемых за просрочку денежного обязательства. В этом случае практически утрачивается та мифическая связь между ставкой рефинансирования и упущенной выгодой кредитора, о которой говорит В.А. Белов.
В-третьих, если сумма подлежащих уплате процентов за просрочку денежного обязательства определена (по ставке рефинансирования или по договорной ставке), то никакие доказательства со стороны должника или кредитора относительно предполагаемых или фактически полученных должником доходов не могут оказать никакого влияния на ее взыскание (именно потому, что уплата указанных процентов не является возмещением убытков, причиненных кредитору просрочкой погашения денежного долга).
Узаконенные проценты, взимаемые за просрочку денежного обязательства, не могут быть признаны разновидностью убытков и в силу формально-юридических причин: определяя зачетный по отношению к убыткам характер процентов и предусматривая правило о взыскании убытков в части, не покрытой процентами (п. 2 ст. 395 ГК), законодатель никак не мог исходить из того факта, что указанные проценты являются убытками. Кроме того, в целом ряде иных норм, содержащихся в ГК (ст. ст. 337, 363, 365, 384 и др.), можно обнаружить понятия "убытки", "проценты", "неустойка", употребляемые в качестве отдельных самостоятельных категорий, обозначающих различные меры гражданско-правовой ответственности.
Не менее распространенной в юридической литературе является точка зрения, согласно которой узаконенные проценты за пользование чужими денежными средствами, предусмотренные ст. 395 и п. 1 ст. 811 ГК, признаются не чем иным, как законной неустойкой. Например, Д.А. Медведев пишет: "В литературе возник вопрос о юридической природе ответственности за неисполнение денежного обязательства, предусмотренной ст. 395 ГК. Казалось бы, сущность обязанности, заложенной в данной статье, раскрывается самим ее названием - речь идет об имущественной ответственности в форме зачетной неустойки"[50].
Такой же позиции придерживается Е.А. Суханов, который подчеркивает, что в случаях, подпадающих под действие п. 1 ст. 811 ГК, "применяются правила ст. 395 ГК, предусматривающие уплату процентов при просрочке исполнения денежного обязательства (если, конечно, иное последствие нарушения заемщиком своих обязательств - в виде специально определенной неустойки, в том числе в форме "повышенных процентов", - не предусмотрено в самом договоре займа)". "Они подлежат уплате, - продолжает Е.А. Суханов, - со дня, когда сумма займа подлежала возврату, до дня ее фактической уплаты и, будучи законной неустойкой, взыскиваются наряду с определенными договором или законом процентами как платой за кредит (последние подлежат уплате за все время фактического пользования заемщиком суммой займа)"[51].
При таком подходе, когда узаконенные проценты, взимаемые за просрочку исполнения денежного обязательства, признаются законной неустойкой, с формально-юридической точки зрения невозможно объяснить позицию законодателя, который ввел дифференцированное правовое регулирование названных правовых категорий и установил в отношении узаконенных процентов специальный правовой режим, отличный от режима законной неустойки.
Что же касается существа соответствующих правоотношений, то можно согласиться со справедливым замечанием Л.А. Новоселовой: "Взыскание годовых процентов при просрочке денежного обязательства и "убытков" имеет одну цель - компенсировать потери кредитора, возместить его убытки. В принципе те же цели преследует и требование о неустойке. Разграничение мер ответственности производится, исходя из предусмотренных законодательством особенностей механизма возмещения: наличия обязанности кредитора доказывать факт и размер убытков, необходимости учета субъективных оснований ответственности и т.д."[52].
Л.А. Новоселова отмечает два формальных обстоятельства, отличающих узаконенные проценты от неустойки:
"Во-первых, проценты, предусмотренные п. 1 ст. 395 ГК РФ, не названы законодателем неустойкой (пеней)", хотя "ничто не препятствовало законодателю прямо определить природу применяемых при просрочке исполнения денежного обязательства санкций, назвав их неустойкой (пеней).
Во-вторых, при определенном сходстве правил, определяющих соотношение рассматриваемых санкций с убытками, тем не менее имеются и весьма существенные различия. Так, п. 1 ст. 394 ГК РФ допускает возможность установления законом или договором различного соотношения убытков и неустойки (установления исключительной, штрафной или альтернативной неустойки). Пункт 2 ст. 395 ГК РФ исключает возможность установления иного (кроме зачетного) соотношения между процентами и убытками"[53].
К этому можно добавить еще один формальный признак, очевидно отличающий узаконенные проценты от законной неустойки. В соответствии с п. 2 ст. 332 ГК размер законной неустойки может быть увеличен соглашением сторон, если закон этого не запрещает. В отношении размера процентов действует иное правило: норма о том, что размер процентов определяется существующей в месте жительства кредитора, а если кредитором является юридическое лицо, в месте его нахождения учетной ставкой банковского процента на день исполнения денежного обязательства или его соответствующей части, и норма о праве суда при взыскании долга в судебном порядке удовлетворить требование кредитора, исходя из учетной ставки банковского процента на день предъявления иска или на день вынесения решения, подлежат применению только в том случае, если иной размер процентов не установлен законом или договором (п. 1 ст. 395 ГК). Следовательно, применительно к процентам, предусмотренным ст. 395 ГК, стороны своим соглашением могут определить размер процентов по своему усмотрению, который может как превышать учетную ставку (ставку рефинансирования), так и быть значительно ниже указанной ставки.
К сожалению, Л.А. Новоселова полагает, что "разграничение неустойки (пени), начисляемой при просрочке исполнения денежного обязательства, и процентов, предусмотренных п. 1 ст. 395, рассматриваемых как форма ответственности, в большей степени основывается на формально-юридических признаках"[54] и не находит серьезных различий между неустойкой и процентами, предусматриваемыми ст. 395 ГК, которые вытекали бы из существа соответствующих правоотношений.
В частности, Л.А. Новоселова критически относится к ранее высказанной в юридической литературе точке зрения, согласно которой особенности процентов годовых, превращающие их в самостоятельную форму гражданско-правовой ответственности, состоят не столько в специфике их исчисления, доказывания и применения, как это имеет место в случае с убытками и неустойкой, сколько в специфическом предмете самого денежного обязательства, поскольку в денежных обязательствах исключается невозможность исполнения, а отсутствие у должника необходимых денежных средств ни при каких условиях, даже при наличии обстоятельств, которые могут быть квалифицированы как непреодолимая сила, не может служить основанием для освобождения должника от ответственности за неисполнение денежного обязательства. Поскольку основанием прекращения денежного обязательства является по общему правилу его надлежащее исполнение, должник не может быть освобожден от ответственности за его исполнение, и проценты годовых как особая форма ответственности по денежным обязательствам должны взыскиваться без учета норм, содержащихся в ст. ст. 401 и 416 ГК[55].
По мнению Л.А. Новоселовой, логическим следствием признания узаконенных процентов одной из форм гражданско-правовой ответственности "является необходимость применения общих положений гражданского законодательства об ответственности, в том числе и норм ст. 401 ГК РФ". "В практике Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, - отмечает Л.А. Новоселова, - применение мер, предусмотренных ст. 395 ГК РФ, достаточно устойчиво связывалось с необходимостью учета оснований ответственности.
В частности, при неисполнении денежных обязательств, не связанных с осуществлением предпринимательской деятельности, ответственность в форме годовых процентов применялась с учетом вины должника, если иное не предусматривается законом или договором"[56].
Действительно, по общему правилу должник, не исполнивший обязательства (не связанного с осуществлением последним предпринимательской деятельности) либо исполнивший его ненадлежащим образом, несет ответственность при наличии вины; бремя доказывания отсутствия вины возложено на самого должника (п. 1 ст. 401 ГК). Вместе с тем вопрос о вине должника (либо о его невиновности) возникает лишь тогда, когда речь идет о невозможности исполнения обязательства, что в первую очередь и должен доказать должник. В случае, когда должник не исполняет обязательство, несмотря на то что имеет возможность его исполнить, его вина явствуется сама собой. И в этом смысле с точки зрения права не имеет значения, имел ли должник намерение причинить кредитору убытки либо просто не проявил диктуемую имущественным оборотом степень заботливости и осмотрительности и в результате не принял меры, необходимые для исполнения обязательства надлежащим образом[57].
Специфика же денежных обязательств, как это, например, было убедительно показано Л.А. Лунцем, состоит в том, что для должника всегда возможно его надлежащее исполнение[58]. Поэтому ситуация, когда бы исполнение денежного обязательства оказалось для должника невозможным, в принципе исключается. Следовательно, применительно к денежному обязательству должно быть исключено и такое условие ответственности за его неисполнение или ненадлежащее исполнение, как вина должника.
Образцом для такого, прямо скажем, желательного подхода судебно-арбитражной практики к решению вопроса о вине должника по денежному обязательству может служить выработанный той же судебно-арбитражной практикой подход к ответственности должника за неисполнение денежного обязательства, связанного с осуществлением им предпринимательской деятельности, закрепленный обязательным для всех судов разъяснением, содержащимся в п. 5 Постановления Пленумов Верховного Суда и Высшего Арбитражного Суда РФ от 8 октября 1998 г. N 13/14. Согласно названному разъяснению суды должны учитывать, что в соответствии с п. 3 ст. 401 ГК отсутствие у должника денежных средств, необходимых для уплаты долга по обязательству, связанному с осуществлением им предпринимательской деятельности, не является основанием для освобождения должника от уплаты процентов, предусмотренных ст. 395 Кодекса.