КУРСОВАЯ РАБОТА
КРИЗИС НАТО
2004
О Г Л А В Л Е Н И Е:
  "1-2" ГЛАВА 1.СТРАТЕГИИ КРИЗИСНОГО РЕАГИРОВАНИЯ НАТО В УСЛОВИЯХ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОТТЕПЕЛИ В 1990- ГОДЫ.......................... 7
1.1. НАТО: кризис институциональной идентичности.................................................... 7
1.2.Реализация концепции гражданско-военного взаимодействия......................... 11
1.3.Новая стратегическая концепция НАТО................................................................... 13
ГЛАВА 2.РОССИЯ И АНТИКРИЗИСНАЯ СТРАТЕГИЯ НАТО В СВЕТЕ ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА В КОСОВО...................................................................................................... 16
2.1.Взаимоотношения России и НАТО до обострения кризиса в Косово................. 16
2.2.Возможные пути разрешения нового кризиса весной 2004 года.......................... 19
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.......................................................................................................................... 22
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ....................................................................................................... 24
ВВЕДЕНИЕ
С завершением «холодной войны» проблемы войны и мира приобрели новое звучание. Надежды на то, что XXI век будет более безопасным для человечества, чем XX, пока не оправдываются. Наблюдается рост числа неядерных, локальных, межгосударственных и внутригосударственных конфликтов. В условиях роста разрушительной силы обычного оружия, последствия этих конфликтов становятся все более опасными. Сохраняются разногласия по многим вопросам, в том числе и относящимся к сфере военной безопасности, между Российской Федерацией и Соединенными Штатами, которые остаются наиболее мощными в военном отношении державами современного мира. От того, какие подходы к этим проблемам возобладают в США, самой сильной в военном отношении державе современности, ядре системы союзов, главным из которых является НАТО, во многом зависит будущее состояние системы международных отношений.
Именно на данном этапе мирового развития закладываются основы стратегии расширяющегося на Восток блока НАТО, определяются контуры военно-политических доктрин и направлений военного строительства США на XXI век. Очевидно, то, как они будут сформулированы и реализованы, повлияет на содержание военных доктрин и направленность военного строительства других стран мира, в том числе и Российской Федерации.
Начиная с 1993 г., расширение Североатлантического альянса на восток образует одну из ведущих сюжетных линий в отношениях между Россией и Западом, в формировании российской внешней политики в целом, в борьбе идей и политических течений по вопросу о военно-стратегической ориентации России и в конечном счете о ее цивилизационной принадлежности. При этом история дискуссий о расширении НАТО свидетельствует о глубоких различиях в восприятии проблемы российскими и западными наблюдателями.
Новую волну интереса к проблемам войны и мира, уже в преломлении к современным реальностям, вызвали события вокруг Югославии, военная операция, проведенная НАТО против Сербии, последовавшие за ней изменения в содержании военных доктрин США и НАТО. Так, в 1999 г. многие авторы основного издания отечественной американистики, журнала «США - Канада: экономика, политика, культура», обратились к вопросу о том, как указанные проблемы понимаются в современной Америке. Например, по мнению В.А. Кременюка, по мере того, как правящая элита США укрепилась в понимании роли Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы, стало меняться ее отношение к использованию военной силы в международных отношениях. Силовые акции стали восприниматься не только как оправданные, но и целесообразные[1]. И.Ю. Жинкина считает, что в США постоянная готовность к войне рассматривается как ключевой фактор, благодаря которому остальные слагаемые национальной мощи приобретают реальную значимость а международных отношениях[2]. Б.Н. Занегин полагает, что, победив в «холодной войне», США перешли к политике «ультраколониализма»[3], установления контроля над мировыми ресурсами.
Российскими специалистами подготовлен ряд аналитических материалов[4], посвященных различным аспектам политики США в области обороны, развитию и финансированию отдельных военных программ, изменениям в стратегии НАТО в новых политических условиях. Эти публикации и материалы представляют значительный интерес для понимания взглядов правящих кругов США на роль военной силы в современном мире.
Взгляды политологов США также претерпели изменения. У ведущих представителей политологии США не возникало сомнений в том, что военная сила и ее использование совместимы с реальностями ядерного века. Современная американская политическая мысль продолжает опираться на подходы, разработанные в период «холодной войны» такими аналитиками, как 3. Бжезинский, Г. Кан, Дж. Кеннан, Г. Киссинджер, Г. Моргентау, У. Ростоу, Р. Страус-Хюпе[5].
События в Косово в 90-х годах ХХ века и 17 марта 2004 года обнажили целый комплекс проблем, сопутствующих Североатлантическому альянсу и Организации Объединенных Наций на протяжении последних 12-13 лет, их неспособность урегулировать острые этнополитические конфликты, применяя устаревшие доктрины и технологии. Институциональный кризис в самих НАТО и ООН не позволяет этим структурам принимать адекватные и оперативные решения по вопросу в Косово. Разрушение мифа о «сербской национальной нетерпимости» по отношению к албанцам поставило задачу пересмотра подходов не только к разрешению косовского кризиса, но и всей дальнейшей стратегии альянса по вопросам урегулирования локальных конфликтов.  Косовский кризис стал одновременно индикатором и катализатором кризиса НАТО. В одном из немногочисленных исследований по проблемам Югославии подчеркивается, что кризис, разразившийся в этой стране  и вылившийся в кровопролитную войну на Балканах, стал одним из самых серьезных по значимости и последствиям событии а политической жизни Европы после окончания Второй мировой войны. Безусловно, распад СФРЮ находился в контексте еще более крупномасштабных перемен, потрясший всю Восточную Европу на переживаемом нами ныне историческом этапе[6].
Цель курсовой работы – показать характер кризисный явлений и пути их разрешения в Североатлантической альянсе в новых международных условиях на примере событий в Косово.

ГЛАВА 1.СТРАТЕГИИ КРИЗИСНОГО РЕАГИРОВАНИЯ НАТО В УСЛОВИЯХ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ОТТЕПЕЛИ
В 1990- ГОДЫ

1.1. НАТО: кризис институциональной идентичности 

В результате распада Советского Союза и наступления вслед за этим международной политической «оттепели» в 90-е годы прошлого столетия перед Североатлантическим альянсом[7] возникла проблема внешней адаптации к новым международным условиям и внутренней структурной перестройки. В годы «холодной войны» НАТО, в соответствии со статьей 51 Устава ООН и статьей 5 собственного Устава, представляла собой региональный пакт, целью которого было обеспечение «коллективной обороны» его членов. Однако после исчезновения полувекового противника - СССР и ОВД - необходимость сохранения НАТО в том виде, в котором она просуществовала все послевоенные годы, так же, как необходимость существования широкомасштабного американского военного присутствия в Европе и центральной роли альянса в системе трансатлантической и западноевропейской безопасности, впервые была поставлена под сомнение, по крайней мере, теоретически. Таким образом, в начале 1990-х годов НАТО столкнулась с неизбежным кризисом собственной институциональной идентичности.
Важнейшим фактором пересмотра стратегических приоритетов НАТО стало изменение характера основных угроз международной безопасности. Несмотря на то, что глобальное противостояние сверхдержав ушло в прошлое, степень конфликтности и политико-военной нестабильности в Европе и мире не столько уменьшилась, сколько приобрела качественно новое содержание. На первый план вышли проблемы регулирования многочисленных очагов региональной напряженности, которое не только превратилось в одно из ключевых направлений мировой политики, но и приобрело резко военизированный характер - все более очевидным стало преобладание так называемого силового умиротворения над «традиционным миротворчеством» времен «холодной войны».
Центр регионального вооруженного противостояния сместился в сторону более ограниченных по масштабу и географическим параметрам столкновений. Серия серьезных провалов 1993-1994 гг. в области регулирования локально-региональных конфликтов не только в странах «третьего мира» (крах многонациональной операции в Сомали, кровопролитные межплеменные столкновения в Бурунди и Заире, обострение ситуации в Афганистане и Анголе и др.), но и в центре Европы (на территории бывшей Югославии), свидетельствовала о том, что «традиционное миротворчество», доминировавшее в таких международных организациях, как ООН, больше не срабатывает. В этих условиях основная нагрузка по реагированию на «новые вызовы» международной безопасности легла на США как на единственную мировую сверхдержаву. Однако на переходном этапе в развитии международных отношений, который характеризуется не абсолютной, а относительной, или «смягченной», однополярностью[8], единоличное бремя ответственности за поддержание глобальной безопасности оказалось непосильным даже для США, что сделало задачу укрепления союзнических отношений с европейскими партнерами по НАТО - основным американским внешнеполитическим приоритетом. Военно-политические структуры НАТО подключились к поиску адекватного ответа на «новые вызовы» европейской безопасности в рамках разработки и проведения в жизнь новой антикризисной стратегии альянса.
Антикризисная стратегия НАТО стала одним из основных направлений внутренней трансформации альянса и разрабатывалась она в тесной взаимосвязи со стратегией его расширения (внешней адаптацией). Необходимо было решить проблему участия объединенных вооруженных сил НАТО в военных операциях, которые, во-первых, не были бы напрямую связаны с обеспечением обороны государств - членов альянса, а во-вторых, проходили бы за пределами его территориальной «зоны ответственности». Таким образом, пересмотру подлежали как стратегические функции альянса, так и его географическая ориентация.
Первым шагом к решению задачи превращения НАТО из оборонительного союза в организацию, нацеленную на обеспечение «коллективной безопасности» ее членов, должна была стать одобренная в ноябре 1991 г. Стратегическая концепция альянса. Ее еще отличал оптимизм по поводу возросших «возможностей успешного разрешения кризисов на ранних стадиях»[9] и потенциала для развития панъевропейского диалога и сотрудничества в этой области, а также признание ведущей роли СБСЕ в регулировании конфликтов в Европе (при возможном участии ЕС, ЗЕС и ООН)[10]. Тем не менее, в этом документе была высказана озабоченность по поводу непредсказуемости новых угроз европейской безопасности и предположение о том, что для решения подобных проблем может потребоваться военная мощь альянса[11].
По мере того, как все более очевидной становилась неспособность «голубых касок» ООН, дислоцированных в Боснии и Хорватии, выполнять возложенные на них Советом Безопасности ООН задачи, силы и ресурсы НАТО стали все более широко привлекаться к поддержке сил ООН по охране порядка на территории Боснии и Герцеговины. С середины 1993 г. силы НАТО уже не только блокировали Союзную Республику Югославию (СРЮ) с моря, но и осуществляли контроль за соблюдением зоны, закрытой для полетов авиации конфликтующих сторон, занимались кризисным планированием, защитой «голубых касок» ООН, наблюдением за передвижениями сторон и сдачей тяжелых вооружений, а также созданием «зон безопасности»[12].
На фоне практического участия НАТО в регулировании конфликтов на территории бывшей Югославии при ведущем участии США предпринимались попытки сформулировать специфическую «миротворческую» доктрину альянса. Уже в первом документе, принятом в этой связи Военным комитетом НАТО в августе 1993 г., нашел отражение американский тезис об отсутствии принципиального различия между «поддержанием мира» и «силовым умиротворением»[13].
В середине 1990-х годов все яснее стали проявляться политико-теоретические разногласия между США и их европейскими партнерами, прежде всего Францией, а также между самими европейскими странами - членами НАТО по целому комплексу вопросов, связанных с миротворческой деятельностью[14]. Однако, даже с постепенным сближением подходов США и их основных союзников по НАТО в этой сфере, у альянса так и не появилось официальной миротворческой доктрины.
Практическое решение связанных с этим проблем в рамках Североатлантического альянса должна была обеспечить концепция «многонациональных оперативных сил» (МОС)[15], впервые предложенная на рассмотрение Совета министров НАТО министром обороны США Л.Эспином в Травемюнде (октябрь 1993 г.) и одобренная на Брюссельской встрече глав государств и правительств альянса в январе 1994 г.[16]
Основная идея состояла в том, чтобы, не меняя приоритетной ориентации НАТО на обеспечение «коллективной обороны» (Статья 5), сделать интегрированную военную структуру альянса достаточно гибкой для выполнения и других миссий - прежде всего в рамках «кризисного реагирования».
Основой функционирования МОС в рамках интегрированной военной структуры НАТО стала новая система командования, построенная на принципе «выделения, но не отделения». Этот принцип предусматривал выделение из состава региональных командований НАТО части персонала, который при необходимости мог бы быть использован для организации оперативного штаба, ответственного за проведение любой конкретной операции, а затем усилен соответствующими модулями. Задача создания МОС носила комплексный, многофункциональный характер и затрагивала саму суть трансатлантической связки в новых международных условиях. В более широком плане концепция была нацелена на то, чтобы, не внося изменений в текст Североатлантического Договора 1949 г., решить проблему использования вооруженных сил альянса в миссиях, выходящих за рамки чисто оборонительных операций и осуществляемых за пределами территории государств - членов НАТО, совместно и даже под командованием ЗЕС и/или с участием государств, не являющихся членами НАТО (подобно операции СВС НАТО в Боснии).

1.2.Реализация концепции гражданско-военного взаимодействия

Важнейшим нововведением 1990-х годов в области кризисного реагирования НАТО стало введение в теорию и практику альянса американской концепции гражданско-военного взаимодействия (Civil-Military Cooperation - CIMIC), впервые опробованной НАТО в Боснии. Идея состояла в том, чтобы одному из модулей/компоновочных блоков в стройной системе МОС придать исключительно функции взаимодействия с «гражданскими» организациями в области реализации гражданских (невоенных) аспектов мирного соглашения. «Центр гражданско-военного сотрудничества» (ЦГВС), должен был заняться оказанием самой разнообразной поддержки (информационной, технической, координационной и т. д.) различным межгосударственным и неправительственным организациям, занимающимся проблемами беженцев, гуманитарной помощью, восстановлением местных административных органов, разрушенной экономики и т. п. (на момент начала развертывания СВС НАТО в Боснии действовало 530 таких организаций)[17].
Здесь важно подчеркнуть, что вся концепция гражданско-военного взаимодействия НАТО была подчинена прежде всего военным задачам альянса: в рабочих документах НАТО «гражданско-военное сотрудничество» определяется как «военная операция, основной задачей которой является поддержка гражданских властей, населения, международных и правительственных организаций, которая будет способствовать выполнению военной задачи»[18].
Мероприятия по отработке средств и методов "кризисного реагирования" стали неотъемлемой частью и других инициатив, предпринятых в рамках трансформации альянса, в частности, программы «Партнерство ради мира». Основной смысл ПРМ состоял в том, чтобы смягчить остроту противоречий, связанных с расширением НАТО на восток, а также обеспечить эффективную подготовку и реформирование вооруженных сил стран - кандидатов в члены НАТО с целью достижения их взаимодополняемости с силами альянса. Практический опыт сотрудничества с партнерами НАТО по линии ПРМ служит еще одним свидетельством в пользу нового подхода к проблеме использования ресурсов НАТО, на решение которой как раз и была нацелена программа МОС.

1.3.Новая стратегическая концепция НАТО

Совокупность вышеизложенных концептуальных разработок и оперативно-тактических нововведений составила основу современной антикризисной стратегии НАТО, которая продолжает динамично развиваться. Ее нынешнее состояние зафиксировано в новой Стратегической концепции НАТО, принятой на саммите альянса в марте 1999 г. Несмотря на то, что характер и географические параметры «новых вызовов» безопасности альянса определены весьма условно (речь идет о «нестабильности в евроатлантическом регионе и вокруг него, а также возможных региональных кризисах на периферии альянса»), они стоят на первом месте в числе наиболее вероятных угроз, опережая опасности, исходящие от ядерных держав, связанные с распространением ОМУ и т. д. Более того, впервые названы источники и причины локальной или региональной нестабильности в евро-атлантическом регионе и на его периферии, причем, наряду с «этническими и религиозными распрями, территориальными спорами» и т. п., в качестве таковых указаны «распад государств» и «провал реформаторских усилий»[19].

В новой Стратегической концепции особенно четко просматриваются стоящие перед альянсом проблемы в области парирования угроз, связанных с локально-региональными этнополитическими конфликтами. Так, в стратегических документах НАТО явно недооценивается специфика операций невоенного типа, составляющих основу «кризисного реагирования». Согласно Стратегической концепции НАТО, для успешного предотвращения конфликтов и реагирования на кризисы требуются в основном те же военно-политические ресурсы и возможности (единая структура командования и военная инфраструктура, многонациональный характер военной подготовки, тщательное предварительное планирование), что и для обеспечения «коллективной обороны»[20]. Авторы концепции вообще отказываются классифицировать имеющиеся в распоряжении альянса силы в соответствии с поставленными перед ними задачами (коллективная оборона, с одной стороны, или антикризисные и миротворческие операции, с другой), подразделяя формирования НАТО лишь в зависимости от степени их боеготовности и мобильности. Это полностью соответствует взятому альянсом курсу на отрицание принципиального различия между полномасштабными военными действиями и «операциями невоенного типа» и на объединение «солдата и миротворца в одном лице» (наиболее ярким выражением этого курса является концепция МОС).
При всех преимуществах такого подхода, он практически ничего не дает с точки зрения выработки стратегии реагирования на невоенные вызовы безопасности, создаваемые современными локально-региональными конфликтами, и мало способствует увеличению эффективности антикризисных операций НАТО.
Очевидно, что в рамках интегрированной военной структуры НАТО существуют определенные структурные (институциональные) ограничения для качественного прорыва в этой области. С активизацией и даже рутинизацией использования НАТО в качестве инструмента силового умиротворения в Европе неизбежно растет тенденция к принятию на себя альянсом верховной ответственности за весь процесс мирного урегулирования, включая его гражданские аспекты. Это происходит де-факто в ходе вмешательства НАТО в Боснии и Косово.
Военно-политический блок НАТО по определению не приспособлен и в принципе не способен обеспечить весь комплекс мероприятий, связанных с реализацией мирного урегулирования. Более того, в отдельных случаях вмешательство НАТО в острейшие этнополитические противоречия, в том числе на ранней стадии, оказывает дестабилизирующее влияние и скорее служит средством обострения конфликтов, чем способствует их урегулированию (ярчайший пример тому - косовский кризис 1998-1999 гг. и 17 марта 2004 года).
В этом смысле фундаментальная для альянса проблема состоит в попытке противостоять угрозам, связанным со сложнейшими этнополитическими конфликтами, урегулирование которых требует международного вмешательства на долговременной или постоянной основе, методами «кризисного реагирования» (использование которых неизбежно характеризуется крайней политизированностью, непропорционально высокой ролью средств массовой информации, и т. п.).

ГЛАВА 2.РОССИЯ И АНТИКРИЗИСНАЯ СТРАТЕГИЯ НАТО В СВЕТЕ ВООРУЖЕННОГО КОНФЛИКТА В КОСОВО

2.1.Взаимоотношения России и НАТО до обострения кризиса в Косово

«Фактор НАТО» стал основной проблемой во взаимоотношениях России с Западом в сфере европейской безопасности с началом дебатов о расширении альянса на восток, в ходе которых руководство России неоднократно получало от представителей альянса заверения в том, что после окончания «холодной войны» он представляет собой чисто оборонительный союз, не имеющий ни намерений, ни политической воли вести наступательные военные операции. В самой России рядом экспертов на протяжении большей части 1990-х годов высказывалось мнение о «позитивном» характере процесса внутренней трансформации НАТО (в сторону придания блоку политико-военного, а не военно-политического характера) в противовес «негативному», с российской точки зрения, процессу расширения НАТО на восток.
Вскоре стало очевидно, что идея построения панъевропейской системы безопасности нереалистична, а интересы России, не вовлеченной ни в одну из двух основных европейских организаций (НАТО и ЕС), при решении вопросов европейской безопасности либо учитываются в минимальной степени, либо не учитываются вовсе, направленность как внешней, так и внутренней трансформации Североатлантического альянса не могла не приобретать угрожающего характера для России.
Достаточно успешное оперативное взаимодействие России и НАТО в рамках операции Сил по выполнению соглашений/Сил стабилизации НАТО в Боснии дало основания некоторым обозревателям сделать вывод о «возможности проведения более масштабных совместных операций»[21]. Действительно, первый эксперимент с участием российских формирований в «миротворческой» операции НАТО в Боснии, одобренный декларацией Совета Федерации от 5 января и оформленный Указом Президента РФ от 14 февраля 1996 г., сыграл немаловажную роль в дальнейшем развитии отношений России и НАТО.
Основой для принятия решения о присоединении России к операции НАТО в Боснии стали опасения тогдашнего российского руководства по поводу того, что отсутствие России на Балканах в условиях ухода оттуда ООН окончательно укрепят позиции НАТО в регионе и в Европе в целом. Нельзя сбрасывать со счетов и стремление определенной части российской политической и военной элиты вдохнуть таким образом жизнь в «Партнерство ради мира» и представить сотрудничество с НАТО в Боснии в качестве последнего рубежа против экспансии альянса на восток[22]. Однако время показало, что эти расчеты были ошибочными, а надежды не оправдались.
Одна из проблем сотрудничества России и НАТО в регионе заключалась в налаживании взаимодействия в области «кризисного реагирования» и миротворческой деятельности, что ставило во главу угла проблему командования российским контингентом. В случае острых политических разногласий между Россией и странами НАТО вопрос об обеспечении единства военного командования в рамках операции и о политическом контроле над российским контингентом оставался открытым. В условиях, когда Россия не имела никакого права голоса в отношении военных решений НАТО (в том числе в области «кризисного реагирования»), а лишь информировалась о них, и то нерегулярно и не в обязательном порядке, единственным реальным способом воспротивиться не устраивающим Москву решениям или действиям альянса в Боснии оставался вывод российского контингента из подчинения НАТО.
27 мая 1997 г. в Париже Россия подписала с альянсом Основополагающий акт о взаимоотношениях, сотрудничестве и безопасности с целью ограничить ущерб от первой волны расширения НАТО. Однако время, прошедшее после подписания Основополагающего акта и до временного разрыва отношений России с этой организацией в связи с событиями на Балканах весны-лета 1999 г. показало, что расчеты экспертов не оправдались.
Военная операция НАТО против Югославии стала лучшим подтверждением того минимального значения, которое придавалось в НАТО Основополагающему акту: сам факт бомбардировок нарушил ряд базовых принципов взаимоотношений альянса с Россией, заложенных в Акте - таких, как «отказ от применения силы или угрозы силой друг против друга или против любого другого государства, его суверенитета, территориальной целостности или политической независимости...» и «предотвращение конфликтов и урегулирование споров мирными средствами...»[23].
Важно подчеркнуть, что хотя нападение на СРЮ стало своего рода «моментом истины» для взаимоотношений России и НАТО, кризис был во многом подготовлен всем предыдущим ходом их развития.
С началом агрессии НАТО против Югославии Россия, и ранее выступавшая за решение косовской проблемы мирными средствами в рамках ООН и/или ОБСЕ, оказалась единственной из крупных европейских держав, непосредственно не вовлеченной в военные действия, что сделало ее основным кандидатом на роль посредника между воюющими сторонами. Заметную роль в остановке военных действий на Балканах сыграла «челночная дипломатия» специального представителя президента РФ по Балканам, экс-премьера Виктора Черномырдина. Именно инициатива Кремля по направлению в Белград международной делегации в составе представителей России (В.Черномырдина) и ЕС (президента Финляндии М.Ахтисаари) для переговоров с югославским президентом С.Милошевичем, поддержанная руководством США, а затем и лидерами «Большой семерки» (так называемый боннский мирный план), послужила отправной точкой для временного (как показали дальнейшие события) урегулирования кризиса.
В условиях разрыва отношений с НАТО решение об участии российского миротворческого контингента в операции НАТО в составе Сил международного присутствия по безопасности в Косово (СДК) вызвало далеко не однозначную реакцию как в российском обществе, так и среди специалистов, выдвигавших три основных контраргумента.
1)    Отсутствие ясности в вопросе о том, насколько такое участие соответствует интересам национальной безопасности России.
2)    Отсутствие отдельного российского сектора в Косово.
3)    Сложности с финансированием российского контингента в Косово.
Лишь к осени 1999 г. отношения России с НАТО вернулись на уровень, предшествовавший заключению Основополагающего акта между ними, когда фактический бойкот Россией ПРМ сопровождался ее практическим участием в СВС НАТО в Боснии.
Однако разногласия между Россией и НАТО сохраняются, напряженность в Косово не спадает. Россия по-прежнему располагает весьма ограниченными возможностями влиять на ситуацию в Косово.

2.2.Возможные пути разрешения нового кризиса весной 2004 года

Россия пока не смогла использовать в своих интересах политические преимущества, которыми она обладала как страна, не вовлеченная в косовский кризис, но все же получила возможность играть определенную роль в защите интересов неалбанского населения и служить препятствием для обретения краем независимости. Кроме того, в середине 1999 г. участие в СДК оказалось единственным поводом, который российское руководство могло бы использовать для оправдания даже ограниченного возобновления контактов с НАТО.
Как показал опыт сотрудничества России и НАТО, реальное взаимодействие воинских формирований в полевых условиях многое расставляет по своим местам. В этом смысле в разрешении нынешнего кризиса многое зависит от поведения НАТО в Косово. Некоторая надежда состоит в уже имеющем место постепенном «прозрении» НАТО относительно местных реалий, характера и целей албанских экстремистских военизированных группировок, которые все сильнее демонстрируют нежелание лидеров албанских сепаратистов идти на компромиссы и стремиться разрешить имеющиеся противоречия мирным путем. Одной из точек соприкосновения и сотрудничества между Россией и НАТО становится обеспечение безопасности неалбанского населения края.
Как сообщили информационные агентства, международные силы для Косово (КФОР), насчитывают сегодня 18 тыс. военнослужащих из 37 стран, но они с ситуацией не справились. Им на подмогу спешно выслано подкрепление - это тысяча человек из подразделений НАТО, еще сотня американо-итальянских «голубых касок» Сил по стабилизации Боснии (СФОР) и 750 военнослужащих из Великобритании[24].
Представители НАТО уклонились от комментирования событий в Косово, отослав к заявлению генерального секретаря Альянса Яапа де Хооп Схеффера. Он осудил вспышку межэтнического насилия, потребовал прекратить эскалацию конфликта и выслал подмогу КФОР. Отдать под суд виновных призвал Верховный представитель Евросоюза по внешней политике и политике безопасности Хавьер Солана.
Косовский политик албанец Ибрагим Ругова вчера видит ключ решения проблемы в независимости Косово. Известно, что албано-сербские разногласия в этом вопросе спровоцировали межэтнические столкновения в Косово с обеих сторон в 90-е и привели к бомбардировкам Югославии НАТО в 1999 году с последующим превращением края в фактический протекторат ООН в том же 1999 году. Сейчас статус Косово регламентируется резолюцией ООН 1244.
Сербские СМИ считают происходящее «этнической чисткой»: сейчас в крае 2 млн. албанцев и около 100 тыс. сербов и других нацменьшинств, отток которых после этих событий неминуем.
Таким образом, под прикрытием НАТО фактически произошло насильственное вытеснение сербов из Косово. При этом на сегодняшний день план урегулирования конфликта отсутствует.
С учетом того, что НАТО и ООН оказались бессильны повлиять на кризис, в данной ситуации именно Россия может сыграть весьма существенную роль в урегулировании косовского конфликта, защищая интересы неалбанского населения и предложив свое видение проблемы.
Так или иначе, косовский кризис на некоторое время охладит пыл НАТО относительно дальнейших операций вне зоны ответственности блока, а также частично - относительно новых волн расширения. Это дает России некоторую паузу для осмысления всего происходящего. Хотя Россия – пока единственная страна, которая уже предприняла ряд практических мер по оказанию гуманитарной помощи сербскому населению края.
Между тем, события в Косово весной 2004 года дали новую почву для дискуссий о реальности возникновения «угрозы балканского типа» для самой России, о том, что означает такая угроза применительно к РФ и каков ее характер. Однако как в концепции национальной безопасности, так и в военной доктрине России, отражающих возросшую вероятность конфликта с НАТО, отсутствует определение формы такого конфликта.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Таким образом, антикризисная стратегия НАТО не сводится только к операциям по поддержанию мира. Она предполагает миротворчество лишь на посткризисном этапе, тогда как объектом, а иногда и частью собственно «антикризисных» действий является вооруженный конфликт, на рубеже веков преимущественно носящий характер интернационализированной гражданской войны усредненной (низко-средней) интенсивности. Исходя из этого, ясно, что сотрудничество с НАТО возможно для России лишь на уровне операций по поддержанию мира. В этом смысле события на Балканах весны-лета 1999 г. и весны 2004 года существенно прояснили картину.
Сегодня ни у кого не вызывает сомнений, что Россия, по крайней мере, в среднесрочной перспективе, будет вынуждена сталкиваться с кризисами и конфликтами, в том числе вооруженными, на своей периферии. В этих условиях роль внешних сил и факторов приобретает особое значение, а расширение сферы влияния такого мощного военно-политического блока, как НАТО, на регионы, представляющие для России важный стратегический интерес - прежде всего на страны СНГ - рассматривается как угроза российской безопасности, учитывая общую нацеленность Североатлантического альянса на военно-силовое решение проблем обеспечения стабильности в Евроатлантическом регионе и на его периферии.
В этих условиях антикризисная стратегия и операции НАТО, их характер и направленность приобретают критическое значение как с точки зрения взаимоотношений России с альянсом, так и в свете более широких интересов обеспечения безопасности РФ.
В целом, косовский кризис показал, что, несмотря на свою очевидную экономическую и относительную военно-политическую слабость, Россия еще имеет существенное значение как фактор мировой и особенно европейской безопасности и стабильности и при определенных условиях способна не только быть весьма полезной Западу в решении его собственных стратегических задач, но и служить серьезным препятствием в их осуществлении - в том числе и прежде всего в сфере «кризисного реагирования» - и, что еще важнее, «конструктивно балансировать» неадекватные или откровенно агрессивные действия НАТО в Европе. Таким образом, особая роль России в прекращении войны НАТО против Югославии продемонстрировала не только потенциальные опасности, но и преимущества, которые, с точки зрения обеспечения безопасности в Европе, дает присутствие на континенте достаточно мощной в военно-политическом отношении державы, не являющейся при этом членом НАТО.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1.     Бжезинский 3. Великая шахматная доска. М., 1998.
2.     Богатуров А.Д. Плюралистическая однополярность и интересы России // Свободная мысль. - 1996. - # 2. - С. 25-36.
3.     Жинкина И.Ю. «Национальная мощь» государства как инструмент американской дипломатии США // Канада, экономика, политика, культура, N 9,1999, с 83.
4.     Занегин Б.Н. США в региональных конфликтах: малые войны и большая политика. США // Канада: экономика, полшика, культура. N 8,1999.
5.     Иванов Ю.А., Почуева Т.Ю. Администрация Клинтона, Конгресс США и внешняя политика. Информационно-аналитический материал, М., 1999.
6.     Клименко З.В. Кризис и распад Югославской Федерации //Автореферат дисс…канд.полит.наук.- М., 1999.
7.     Кременюк В.А США и окружающий мир: уравнение со многими неизвестными США // Канада, экономика, политика, культура, N 1,1999.
8.     Лабецкая Е. Косовский бикфордов шнур //Время новостей № 46 19 марта 2004 г.
9.     Основополагающий акт о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности между Организацией Североатлантического Договора и Российской Федерацией. // Российская газета - 1997. - 28 мая. - Раздел I. «Принципы».
10.            Россия будет участвовать в миротворческой операции в Боснии... // Красная звезда. - 1995. - 30 ноября.
11.            Смирнов Н.Е. Новая стратегическая концепция НАТО и место в ней стран-партнеров. Информационно-аналитический материал, М., 1999 и др.
12.            Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? //Полис, 1994, N 1.
13.            Aspin L. New NATO, New Europe // NATO Review. - 1994. - Febr. - Vol. 42. - # 1.
14.            Brzezinski Z. Alternative to Partition. For a Broader Conception of America's Role in Europe. New York, 1965.
15.            Brzezinsky Z. Between Two Ages. America's Role in the Technetronic Era. New York, 1970.
16.            Brzezinski Z. Game Plan: How to Conduct the U.S. - Soviet Contest. Boston-New York, 1986.
17.            Christman D.W. NATO's Military Future // Joint Forces Quarterly. - 1996. - Spring. - P. 78.
18.            Declaration of Heads of State and Government Participating in the Meeting of the North Atlantic Council held at NATO HQs. 10-11 Jan. 1994 // NATO Review. - 1994. - Febr. - Vol. 42. - # 1.
19.            Dobbie Ch. A Concept for Post-Cold War Peacekeeping // Survival. - 1994. - Autumn. - Vol. 36. - # 3.
20.            Kahn H. Thinking about the Unthinkable. L.,1962.
21.            Kahn H. On Escalation, Metaphors and Scenarios. N. Y. 1965.
22.            Kennan G. On Dealing with the Communist World. New York, 1964.
23.            Kennan G.F. The Nuclear Delusion. Soviet-American Relations in the Atomic Age. London, 1984.
24.            Leurdijk D. The United Nations and NATO in Former Yugoslavia // Atlantishe Perspectief. The Hague. Special Issue. - 1994.- Vol. 18. - # 6.
25.            Morgenthau H. Politics Among Nations. N.Y., 1948.
26.            Morgenthau H.I. A New Foreign Policy for the United States, N.Y., 1969.
27.            NATO Press Communique M-1(94)3.
28.            NATO Civil-Military Coordination (CIMIC) Doctrine AJP-09 [draft].
29.            Phillips W.R. Civil-Military Cooperation: Vital to Peace Implementation in Bosnia // NATO Review. - 1998. -Spring. - Vol. 46. - # 1.
30.            Rostow W. The United States in the World Arena. New York, 1960.
31.            Strausz-Hupe R. Geopolitics: the Struggle for Space and Power. N. Y., 1972.
32.            The Alliance's New Strategic Concept. Agreed by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Rome on Nov. 7-8, 1991 // NATO Review.- 1991. - Dec. - Vol. 39. - # 6.
33.            The Clinton Administration's Policy on Reforming Multinational Peace Operations. Executive Summary of the Presidential Decision Directive 25. - Wash., 1994. - P. 1.
34.            The Alliance's Strategic Concept. Approved by the Heads of State and Government participating in the meeting of the North Atlantic Council in Washington D.C. on 23d and 24th April 1999. Press Release NAC-S(99)65. - 1999. - 24 Apr. - Par. 20.

---