При втором варианте предметом преступления призна­ется любой элемент общественного отношения, вне зависи­мости от того, является ли он материальным или нет: если в процессе посягательства оказывается воздействие на участ­ника общественного отношения, то он – участник и является предметом преступления; когда преступник непосредственно воздействует на вещь (например, при краже), то предметом преступления выступает эта вещь; и наконец, при наруше­нии общественного отношения путем видоизменения дейст­вий его участников (например, при преступном бездействии) предметом признается деятельность самого виновного. Пос­кольку с точки зрения сторонников такого понимания пред­мета преступления посягнуть на общественное отношение без воздействия на какой-либо из его элементов невозмож­но, то делается вывод об отсутствии «беспредметных» пре­ступлений. Заметим, что, помимо указанных, в нашей лите­ратуре встречается и такое понимание предмета, которое вообще выводит его за пределы объекта преступления.[8]
Исходя из сказанного, можно заключить: концепция «объ­ект преступления есть общественные отношения» явно не способствует решению проблем, связанных не только с потер­певшим от преступления, но и с предметом преступления.
Вряд ли свидетельствует в пользу этой концепции и то, к каким выводам она приходит при уяснении так называе­мого механизма причинения вреда общественным отноше­ниям. Имеется мнение, что каждое преступление, независи­мо от его законодательной конструкции и от того, удалось ли преступнику довести его до конца или же преступная деятельность была прервана на стадии покушения или при­готовления, разрывает общественно необходимую связь субъ­екта преступления с другими людьми, нарушая урегулированность и порядок, внутренне присущие всем общественным отношениям. Каждое лицо, совершившее преступление, является субъектом того конкретного общественного отно­шения, на которое посягает его деяние. Само деяние, неза­висимо от того, какие изменения оно производит во внешнем мире и какова форма его проявления, «взрывает» это отно­шение изнутри. Этот «взрыв» происходит непосредственно в ядре общественного отношения, в его содержании. Ссылаясь на неоднократно высказываемое в литературе положение, согласно которому те, от кого охраняются общественные от­ношения, не являются посторонними для этих отношений лицами, констатируется, что если это так, если обществен­ные отношения складываются из действий людей, а следо­вательно, именно действия – их структурные элементы, то совершить действие – значит с неизбежностью нарушить указанные отношения. Объект преступления – это не ми­шень, пробитая пулей, а живая ткань общественного орга­низма, куда внедрилась раковая клетка социальной патоло­гии.
Для рассматриваемой концепции объекта преступления подобного рода представления о «механизме» причинения вреда общественным отношениям выглядят логичными, ибо, выступая как некоторого рода целое, они не могут не вклю­чать в себя определенные элементы. Вполне понятным и за­кономерным следует признать и стремление приверженцев рассматриваемой концепции включить в число таких эле­ментов участников (носителей) общественного отношения, его содержание и предмет. Наконец, не должны вызывать воз­ражений и часто высказываемые в этой связи утверждения, согласно которым характеристика участников общественно­го отношения предполагает выявление и учет: признаков субъекта преступления, с одной стороны, и потерпевшего – с другой; содержания общественного отношения – прав и обязанностей участников и их фактического поведения; пред­мета отношения – того, по поводу чего оно возникает. Но, соглашаясь в целом с подобного рода представлениями о структуре общественных отношений, неизбежно придется констатировать и другое: признание за ними роли объекта преступления влечет за собой и соответствующее понима­ние структуры объекта преступления. Суть вопроса, однако, в том, можно ли считать такое представление о структуре объекта преступления (заметим, именно его, а не самого общественного отношения) приемлемым? Думается, что нет, и вот почему.
Трудно привести пример более парадоксальный, чем тот, который обнаруживается при сопоставлении такого рода взгляда на структуру объекта преступления с учением о составе преступления. Не оспаривая положений, согласно ко­торым последний включает в себя в качестве самостоятель­ных составных частей объект, субъект, объективную (в час­тности, деяние) и субъективную стороны посягательства, с одной стороны, и с другой – характеризуя объект преступ­ления как общественное отношение, посягательство на кото­рое осуществляется изнутри, нельзя не заметить того логи­ческого противоречия, которое в результате этого возникает, в частности, применительно к понятию субъекта преступле­ния. В учении о составе преступления его объект и субъект выступают как самостоятельные элементы, пусть даже и неразрывно связанные друг с другом.[9] В учении же об объек­те преступления субъект признается участником отноше­ния, на которое он посягает изнутри, и, стало быть, играет роль уже элемента не состава преступления, а обществен­ного отношения, т. е. объекта преступления. Аналогичное про­исходит и с деянием (действием). В итоге в теории состава преступления субъект и совершаемое им деяние не погло­щаются объектом, в то время как в концепции «объект пре­ступления есть общественное отношение» они оказываются его внутренними образованиями. Далее, при более внима­тельном осмыслении того, как ныне в литературе характе­ризуется «механизм» взрыва общественного отношения из­нутри, приходится в конечном счете (вопреки здравому смыс­лу) констатировать, что не общественное отношение (объект посягательства) служит элементом преступления, а по сути дела само преступление – внутренней частью обществен­ного отношения (объекта посягательства).
Истоки перечисленных неточностей в исходных логи­ческих посылках идеи «объект преступления есть общест­венные отношения» нужно искать не в решении вопроса о понятии общественных отношений и содержании его эле­ментов, а в самой идее о признании отношения объектом преступления. Конечно, как и многие другие научные отрас­ли знаний, уголовное право не может обойтись без использо­вания категории «общественное отношение», однако вовсе не потому, что всякое преступление посягает на него и толь­ко на него, а потому, что, совершая преступление, виновный тем самым вступает в отношения с другими людьми, иначе говоря, определенным образом относится к ним. Только в этом случае появляется возможность не только дать целост­ную характеристику преступления, но и сформулировать соответствующее ей понятие объекта преступления. Для ре­шения этой проблемы считаем наиболее важными следую­щие положения.
1.                 Поскольку каждое преступление есть отношение лица к людям, то на этом основании можно констатировать, что объект преступления есть не само общественное отношение, а лишь одна его сторона. С этой точки зрения нельзя при­знать обоснованным представление об объекте посягатель­ства, которое выводит его за рамки состава преступления.
2.                 В качестве стороны общественных отношений объек­том преступления выступает определенный участник отно­шений, а стало быть, объект – это всегда люди (отдельное лицо или группа лиц), и только они.
3.                 Объект преступления есть не любой участник общест­венного отношения, а тот, против которого направлены действия активной стороны, отношения, его субъекта.
4.                 В связи с этим, кстати, нельзя не обратить внимание на то, что не только в уголовно-правовой, но и общетеоретиче­ской литературе очень часто, называя всех участников об­щественного отношения его субъектами, авторы упускают из виду самое существенное в содержании философской ка­тегории «субъект»: то, что ею обозначается не любая, а лишь активная сторона социального взаимодействия. Быть может, и этим в какой-то степени обусловливается априорное не­признание объектом преступления участников обществен­ных отношений.
5.                 Выступая различными сторонами общественного от­ношения, объект и субъект преступления неразрывно свя­заны между собой как единство противоположностей, но эта связь всегда носит не непосредственный, а опосредствован­ный характер, т. е. осуществляется через какой-то предмет. Предмет любого общественного отношения в той же мере предполагает его объект и субъект, в какой объект и субъ­ект отношения предполагают наличие в нем предмета. Ста­ло быть, преступление не существует не только без объек­та и субъекта, но и без предмета посягательства. С учетом этого речь должна идти не о «предметных» и «беспредмет­ных» преступлениях, а о преступлениях, в которых предме­том выступают различного рода материальные ценности (имущество, деньги, и т. п.), и о преступлениях, в которых предметом служат нематериальные ценности (честь, достоинство, интеллектуальная собственность и т. п.).
6.                 Раскрывая взаимосвязь объекта и предмета преступ­ления, нужно исходить из того, что структура преступления должна соответствовать структуре всякого общественного отношения. Из этого следует, что: а) уясняя место предмета посягательства в составе преступления, необходимо иметь в виду положение, согласно которому предмет является са­мостоятельным элементом общественного отношения; б) пос­кольку между предметом преступления и предметом общес­твенного отношения не может быть функциональных разли­чий, то, давая определение предмету преступления, в самом общем виде его можно сформулировать так: это то, по пово­ду чего складывается отношение между людьми. В то же время, конкретизируя данное определение, необходимо уточ­нить: предмет общественного отношения может быть при­знан предметом преступления только при условии, что цен­ности, по поводу которых складывается отношение, во-пер­вых, подвергаются преступному воздействию в процессе посягательства, в результате чего кому-либо причиняется или создается угроза причинения вреда, и, во-вторых, в силу этого они поставлены под уголовно-правовую охрану; г) с позиций УК РФ в наиболее общем виде к ценностям, постав­ленным под уголовно-правовую охрану, относятся права и свободы человека и гражданина, собственность, обществен­ный порядок и общественная безопасность, окружающая среда, конституционный строй Российской Федерации, мир и безопасность человечества.
7.                 По сравнению с предметом посягательства, без кото­рого не может быть ни преступления вообще, ни в частно­сти, его объекта, фигура потерпевшего от преступления имеет иной характер связи как с преступлением, так и с его объек­том. С одной стороны, потерпевший от преступления не дол­жен противопоставляться самому преступлению и объекту посягательства, ибо в конечном счете в качестве первого всег­да выступает только тот, кто является объектом посягатель­ства. Если лицу причинен какой-либо вред, но при этом оно не было объектом преступления (например, родственник по­гибшего), то данное лицо должно рассматриваться пред­ставителем потерпевшего, но никак не самим потерпевшим. С другой стороны, объект преступления и потерпевший от преступления – понятия не тождественные. В отличие от объекта преступления, которым выступает тот, про­тив кого совершается преступление, потерпевший – это лицо, которому реально причинен физический, имуществен­ный, моральный или иной вред. Указывая на объект преступления, мы подчеркиваем ту роль, которую играло лицо в процессе совершения посягательства. Фигура же потер­певшего от преступления возникает не в процессе, а в ре­зультате посягательства. Поскольку не всякое преступле­ние влечет за собой фактическое причинение вреда, то, в отличие от объекта преступления, без которого преступле­ния нет и не может быть, потерпевший от преступления яв­ляется факультативным признаком состава преступления. Вместе с тем, характеризуя признаки потерпевшего от пре­ступления, нужно подчеркнуть главное: поскольку о нали­чии преступления и преступного вреда можно судить лишь с позиций норм уголовного права, то потерпевший от пре­ступления в изначальном своем смысле есть понятие именно уголовно-правовое, а не процессуальное. Подобно тому, как констатация деяния в качестве преступного предполагает определенную процессуальную форму, признание лица по­терпевшим также должно осуществляться в определенном процессуальном порядке.[10]
Итак, обобщая приведенные положения о понятии объ­екта преступления, можно предложить следующее опреде­ление: объект преступления – тот, против кого оно совер­шается, т. е. отдельные лица или какое-то множество лиц, материальные или нематериальные ценности которых, бу­дучи поставленными под уголовно-правовую охрану, под­вергаются преступному воздействию, в результате чего этим лицам причиняется вред или создается угроза при­чинения вреда.

2.2. Объективная сторона преступления

Существование человека всегда связано с какой-либо де­ятельностью, т. е. активным вмешательством в природную среду либо среду, связанную с определенными социальны­ми отношениями. Проявляя свою активность, индивид стре­мится изменить, приспособить или не допустить наступле­ния какого-либо события либо ускорить его. Подобная дея­тельность может быть полезной, вредной или нейтральной для общества. Иными словами, деятельная сторона поведе­ния выражается в определенном воздействии на окружаю­щий мир. Что же касается составных частей человеческой деятельности, то она подразделяется на психическую и фи­зическую активность.
Преступное поведение человека отличается от обычного тем, что представляет собой опасность для общественных интересов. В преступлении психическую деятельность при­нято называть субъективной стороной. Физическую, заклю­чающуюся в телодвижениях и в соответствующих изменениях, которые они вызывают во внешнем мире, называют объектив­ной, т. е. внешней стороной человеческого поведения.[11]
В самом общем смысле объективная сторона преступ­ной деятельности – это реализация задуманной субъектом цели путем активного вмешательства в ход событий и явле­ний внешнего мира либо, напротив, отказ от такого вмеша­тельства при наличии правовой обязанности действовать. Она включает также и последствия этой деятельности, а равно и причинную связь между ними.
Преступление – это явление нормативного характера, т. е. к фактической стороне деятельности человека добавля­ется ее нормативная оценка. Норма уголовного права преоб­разует с помощью юридической формулы конкретное преступное действие в юридический состав правонарушения. Действие может быть признано преступлением лишь при наличии определенных компонентов активности лица, обра­зуя юридические признаки состава преступления, его объ­ективной стороны; другие же элементы действия, не обо­значенные в норме права, значения не имеют. Поэтому мы считаем, что следует различать объективную сторону пре­ступления и объективную сторону состава преступления. Именно о ней пойдет речь в настоящей главе. Объективная сторона состава преступления – это совокупность юри­дически значимых признаков, характеризующих внешнюю сторону преступного деяния. К ней относятся обязатель­ные признаки: общественно опасное действие (бездействие) и его результат, причинная связь между ними, а также факультативные: обстановка, время, место и способ совер­шения преступления.
В ст. 8 УК сказано, что основанием уголовной ответ­ственности является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного уголов­ным законом. Термин «деяние» не является научным в стро­гом смысле этого слова, поскольку употребляется лишь в уголовном законодательстве как термин сугубо криминаль­ный, который охватывает все виды человеческой деятель­ности, могущей стать общественно опасной. Он же включает в себя и бездействие, а оно есть нечто иное, чем действие. Под термином «деяние» понимается конкретный единичный акт преступного поведения (например, убийство), либо сово­купность различного рода действий (диверсионный акт), либо, наконец, концепция поведения, состоящая из пронизанной одной целью системы актов. Нет необходимости рассматри­вать детально различия между сущностью указанных тер­минов, так как в уголовном праве они все объединяются од­ним словом – «деяние». Скажем только, что они характери­зуют различные уровни поведения (деятельности).
Как уже было сказано, с объективной стороны преступ­ление может быть простым телодвижением, сложным комп­лексом различных телодвижений либо действий или видов деятельности. Все указанное начинает проявляться в тело­движениях, они могут быть единичными и элементарными, сложными и представлять собой многообразную и разносто­роннюю деятельность, и все это, как уже сказано, представляет собой «деяние». Следует, однако, добавить: преступление довольно редко представляет собой одно или сумму простых телодвижений. Оно только начинается с них и в них прояв­ляется. В действительности человек обладает мизерным на­бором физиологических инструментов, с помощью которых он может делать мускульные усилия. Но он может произво­дить бесконечное многообразие действий благодаря изобре­тательности своего интеллекта и употреблять созданные с его помощью орудия. Поэтому объективная сторона преступ­ления всегда включает в себя не только сумму телодвижений, совершенных человеком, но и орудия, инструменты, прибо­ры, силы природы, в общем, все средства, которые он ис­пользует для достижения своих целей, осуществляя изме­нения в окружающем его внешнем мире. Несомненно, пре­ступное действие индивидуально и осуществляется в опре­деленных конкретных условиях. Все это должно включаться в объективную сторону преступления как элемент действия. Разумеется, всегда следует четко различать собственные те­лодвижения преступника и технические средства, которые были использованы им при совершении преступления, но эти различия должны проводиться в рамках объективной стороны его состава.[12]
Иными словами, если рассматривать человеческое дей­ствие как процесс, то, конечно, не возникает никаких сомне­ний, что оно причинно связано с телодвижениями через столько опосредствований, событий, действий, что назвать причиной указанного события только телодвижение было бы такой же ошибкой, как камень в мочевом пузыре Наполеона – при­чиной его поражения в битве при Ватерлоо. Действие чело­века есть прежде всего осознанный процесс, т. е. сознательное поведение с использованием всех указанных внешних атри­бутов, и в этой системе взаимодействия телодвижение дает лишь изначальный импульс последующему развитию собы­тий, вплоть до наступления результата. И всякая цепь, со­ставляющая этот процесс, охватывается в той или иной сте­пени сознанием человека и подчинена его волевым усилиям.
Действие есть сознательное телодвижение, поэтому за­пущенный таким движением часовой механизм бомбы и ее взрыв в целях террористического акта являются частями объективной стороны этого преступления. Более того, во многих преступлениях конец телодвижений знаменует со­бой только начало развития объективной стороны, особенно в преступлениях с использованием техники.
Итак, элементами объективной стороны состава пре­ступления являются: а) совокупность всех телодвижений, на­правленных на достижение преступного результата; б) ис­пользование с их помощью приборов, механизмов, орудий и оружия, различного рода приспособлений для достижения преступной цели; в) использование естественных закономер­ностей и сил природы, например стихийного бедствия (навод­нения, пожара и т. п.) для диверсионного акта; г) использова­ние в качестве орудия преступления деятельности других людей.[13] В последнем случае речь идет о так называемом по­средственном причинении, которым в науке уголовного пра­ва признается не подстрекательство или пособничество, а исполнение преступления, поскольку при указанных обсто­ятельствах «чужие» руки используются для реализации объ­ективной стороны состава преступления. Его классическим примером служит вовлечение в преступление невменяемого лица, несовершеннолетнего, не достигшего возраста уголов­ной ответственности. Возможно посредственное причинение и в том случае, когда вменяемое лицо используется в каче­стве простого орудия преступления. Такое может случиться, когда данное лицо ошибалось в основных элементах состава преступления, и эта ошибка вызвана или самим посредствен­ным причинителем, или использована им. Посредственное причинение возможно и при физическом или психическом насилии, когда исполнитель вынужден действовать помимо собственной воли и желания. Нам представляется, что, на­пример, посредственным убийством может быть доведение лица до тяжелой и неизлечимой болезни, вызвавшей у боль­ного желание уйти из жизни, если причинитель имел пря­мой умысел на убийство. Своеобразным случаем посредствен­ного причинения будет и выполнение преступного приказа, отданного начальником, несмотря на возможную ответствен­ность и самого подчиненного. Не может быть посредственного причинения при так называемых собственноручных делик­тах, например при совершении должностного преступления, при дезертирстве и подобных преступлениях со специаль­ным субъектом.[14]
По особенностям конструкции признаков объективной стороны составы преступления подразделяются на: мате­риальные, формальные и усеченные.
В материальных составах момент окончания преступ­ления законодатель связывает с наступлением преступного результата (последствий). Если же деяние, направленное на достижение преступного результата, обязательного для дан­ного состава, не привело к его наступлению, оконченного преступления не будет. Виновный в таком случае будет нести ответственность за покушение на соответствующее преступ­ление.
Формальными признаются составы, в которых для на­личия оконченного преступления требуется лишь совершить деяние, указанное в законе, вне зависимости от наступления тех или иных последствий, которые могут быть вызваны этим деянием. Фактически же наступившие последствия в фор­мальных составах могут выполнять роль либо квалифици­рующих признаков, либо отягчающих вину обстоятельств.
Усеченным является состав преступления, для призна­ния которого оконченным не требуется не только наступле­ния преступного результата, но и доведения до конца тех действий, которые способны вызвать данные последствия. Усеченные составы преступлений законодатель считает окон­ченными на более ранней стадии преступных действий (раз­бой, бандитизм и др.).
Как известно, нормы уголовного права, описывая призна­ки соответствующего преступления, конструируются путем указания на запрет или предписания. Запретного характера нормы призваны обеспечить воздержание от общественно опасных действий, а нормы предписывающего характера – от наступления, в случае их невыполнения, общественно опасных последствий.[15]
Бесспорно, что всякое событие и действие всегда влечет за собой определенные изменения во внешнем мире, т. е. последствия. Все их великое множество можно разбить на две условные категории: социально-значимые и не носящие такого характера. Естественно, что вторые лежат за преде­лами права вообще. Первые могут быть социально полезными и социально вредными. Коль скоро преступное деяние пред­ставляет собой вмешательство человека в ход определенных событий, изменение их, направление в искусственное русло, очевидно, что оно влечет массу разнообразных последствий. Однако для права важны только юридически значимые пос­ледствия.
В юриспруденции преступные последствия отождествля­ются с термином «результат». Применительно к преступле­ниям думается, что термин «результат» надо толковать как следствие, вызванное человеческим действием, точнее, вы­званные этими действиями изменения в объекте – обще­ственно опасные последствия.
Таким образом, отвлекаясь от множества последствий, иррелевантных для уголовного права, можно сказать, что преступный результат есть ущерб, причиненный прежде всего субъектам (участникам) общественных отношений, ох­раняемых уголовным правом.
Преступный ущерб может быть материальным, физи­ческим, политическим и т. п. Но можно ли при этом сказать, что материальный, физический, моральный ущерб причи­няется общественным отношениям, а не конкретным лицам? Действительно, с юридической точки зрения дело обстоит значительно сложнее (см. главу 6 «Объект преступления»).
Шкала социальных ценностей, с которыми связан объ­ект преступления, зависит от экономических, политических, моральных, религиозных отношений, представлений, взгля­дов, господствующих в обществе. Эти ценности изменяются в процессе развития общества, эволюции его материальной и духовной культуры, меняется и их шкала. Следует, одна­ко, заметить, что подобные изменения происходят в период революций, общественных потрясений социального или эко­номического характера или в период мирной перестройки общества. В недавнем прошлом, в советский период жизни России, на первом месте в иерархии уголовно-правовых цен­ностей стояло государство, социалистическая собственность, затем – жизнь и здоровье человека. Демократические ре­формы коснулись и системы российского уголовного законо­дательства. В соответствии с мировыми гуманистическими представлениями о социальных ценностях Особенная часть действующего ныне УК начинается преступлениями против личности.
Реальная тяжесть последствий, ущерба, причиненного преступлением, представляется одним из самых важных фак­торов, составляющих в глазах законодателя тяжесть пре­ступления, а следовательно, и степень суровости наказания за него. Если сравнить санкции за деяния, причиняющие реальный ущерб, и ставящие объект в опасность, то окажется, что последние значительно мягче первых, при равенстве всех прочих условий: вины, квалифицирующих признаков и т. п.
В формальном плане все последствия можно разделить на три вида: 1) последствия, прямо перечисленные в законе; 2) последствия, хотя и не перечисленные в законе, но влия­ющие на ответственность преступника; 3) последствия, ко­торые с точки зрения уголовного права безразличны для правовой оценки преступления. В первом случае только при наступлении этих последствий (всех, нескольких, единич­ных, в зависимости от конструкции диспозиции) состав пре­ступления считается оконченным. Их отсутствие образует оконченное или неоконченное покушение на преступление.[16] Несколько сложнее обстоит дело с последствиями второго вида. Их наступление или ненаступление может повлиять на меру наказания, когда они перечислены в ст. 61 или 62 УК.
К сожалению, УК иногда прибегает к нежелательному, с точки зрения законодательной техники, приему, называя различными терминами одинаковые по существу последст­вия: тяжкие последствия, крупные размеры, значительный ущерб, существенный ущерб, существенный вред. Можно заметить: чем неопределеннее последствия, тем больше тав­тологии. А это затрудняет реализацию принципа единообра­зия толкования закона. Как правило, в таких случаях зако­нодательным усовершенствованием занимается Верховный Суд Российской Федерации, который пытается разъяснять смысл таких терминов в своих постановлениях и определе­ниях. Чаще всего все эти обстоятельства имеют оценочный смысл.
 

2.3. Субъект преступления

Уголовной ответственности подлежат только вменяемые люди, достигшие 16-летнего возраста. Для отдельных преступлений закон устанавливает ответственность с 14 лет. Это установлено ст. 20 УК РФ. Если несовершеннолетний достиг 14 или 16 лет, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, во время совершения преступления не мог в полной мере осознать фактический характер и общественную опасность своих деяний либо руководить ими, он не подлежит уголовной ответственности.
Не подлежит уголовной ответственности невменяемое лицо. Невменяемый – это лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния не могло осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий или бездействия либо руководить ими вследствие хронического расстройства, временного психического расстройства, слабоумия либо иного болезненного состояния психики.[17]
К таким лицам по определению суда могут быть назначены принудительные меры медицинского характера. Вменяемое лицо, которое во время совершения преступления в силу психического расстройства не могло в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих деяний либо руководить ими, подлежит уголовной ответственности. Это устанавливает ст. 22 УК РФ. Психическое расстройство, не исключающее вменяемости, учитывается судом при назначении наказания и может служить основанием для назначения принудительных мер медицинского характера. Согласно ст. 23 УК РФ лица, совершившие преступления в состоянии алкогольного, наркотического опьянения, подлежат уголовной ответственности. Лицо может быть признано невменяемым, только если его психическое состояние характеризуется какой-либо патологией: психическое расстройство, слабоумие, иное болезненное состояние психики. Этот критерий называется медицинским или биологическим. Другой критерий характеризует уровень и состояние интеллекта, то есть волевую сторону психики. Этот критерий называют юридическим или психологическим. Интеллектуальный элемент психологического критерия состоит в неспособности лица осознавать фактический характер и общественную опасность своего деяния. Волевой элемент означает, что человек не может руководить своими действиями. Медицинский критерий может выражаться в следующих формах расстройства:
а) хронические психические расстройства (шизофрения, эпилепсия и др.);
б) временное психическое расстройство (патологическое опьянение и др.);
в) слабоумие (старческое слабоумие и др.). Некоторые формы слабоумия не исключают вменяемости при совершении преступления. Например, дебильность;
г) иное болезненное состояние психики: бред, галлюцинации и др.
Состояние невменяемости устанавливается следствием и судом на основании заключения судебно-психиатрической экспертизы. Если лицо вследствие заболевания (медицинский критерий) не могло отдавать отчет своим действиям (юридический критерий), оно должно признаваться невменяемым. Лица, совершившие преступления в состоянии алкогольного или наркотического опьянения, признаются вменяемыми. Исключение составляет патологическое опьянение.[18] Оно наступает неожиданно и даже при употреблении малых доз алкоголя. Патологическое опьянение относится к кратковременным психическим расстройствам и качественно отличается от глубокой степени обычного бытового опьянения. В состоянии патологического опьянения у человека возникают искаженное восприятие окружающей обстановки, возбуждение, что приводит к неправомерному поведению и иногда к преступлению. Бывает, что в таком состоянии возникают галлюцинации, бредовые идеи. Характерным признаком патологического опьянения является отсутствие физических признаков опьянения. Состояние патологического опьянения носит кратковременный характер. Обычно человек быстро засыпает, спит глубоким сном и потом ничего не помнит.

2.4. Субъективная сторона состава преступления

Преступление как общественно опасное деяние совер­шается при взаимной обусловленности объективных и субъ­ективных признаков. К числу первых относятся объект и объективная сторона, к числу вторых – субъект и субъек­тивная сторона. Общим для названных признаков является то, что они с разных сторон характеризуют одно и то же социальное явление (преступление). В отличие от объектив­ной, субъективная сторона отражает внутренние процессы, происходящие в сознательной и волевой сферах лица, со­вершающего либо готовящегося совершить преступление. В реальной жизни обе стороны преступления существуют неразрывно, обусловливая само деяние, в одном месте, в одно время, совершаемые одним и тем же лицом. Однако при те­оретическом анализе представляется возможным рассмотреть объективную и субъективную стороны преступного деяния раздельно, не забывая при этом об их внутреннем единстве.[19]
Содержанием субъективной стороны является психичес­кая деятельность лица, связанная с совершением преступ­ления. К признакам, ее характеризующим, относятся вина, мотив и цель преступления. В совокупности они дают пред­ставление о том внутреннем процессе, который происходит в психике лица, и отражают связь его сознания и воли с совершаемым общественно опасным деянием. К факульта­тивным признакам субъективной стороны относятся также эмоции, т. е. переживания лица. Как обязательный признак они редко указываются в нормах закона, но их наличие мо­жет повлиять на квалификацию либо назначение наказания.[20]
Уголовно-правовое значение признаков субъективной стороны неодинаково. Вина в форме умысла или неосторож­ности является обязательным признаком всякого преступ­ления. Без вины нет уголовной ответственности, какими бы тяжелыми ни были последствия общественно опасного дея­ния. Факультативные признаки – мотив, цель и эмоции – становятся обязательными лишь при условии, что законода­тель включает их в таком качестве в конструкцию данного состава преступления. В остальных случаях они могут вли­ять на квалификацию деяния либо учитываться при инди­видуализации наказания как обстоятельство, смягчающее или отягчающее ответственность.[21]