Ю. А. Гвоздарев, доктор филологических наук

О необходимости знать прошлое языка, историю его слов и выражений, хорошо сказал Д. С. Лихачев: «...для языка нужна его история, нужно хоть чуточку понимать историю слов и выражений, знать идиоматические выражения, знать поговорки и пословицы. Язык, отторгнутый от истории народа, станет песком во рту, негодный даже для создания новой научной и технической терминологии, ибо и для последней необходима образность, традиция...» (Заметки и наблюдения. Из записных книжек разных лет. Л., 1989. С. 417).

Действительно, многие выражения забываются, и настало время создания историко-этимологического словаря русской фразеологии, где было бы не только объяснение их происхождения, но и употребления в различные эпохи.

Приведенные далее заметки служат этой цели.

Стрень брень с горошком. Это забавное выражение употреблялось в XVIII веке со значением «нечто нестоящее, неценное, чепуховое»: «Отцовское-то у тебя именно стрень брень с горошком, так надобно самому наживать» (Н. Новиков. Письма к Фалалею. Курсив в цитатах мой.— Ю. Г.).

В Словаре русского языка XI—XVII вв. находим: брение — 1) глина, 2) грязь, тина (М., 1975. Вып. 1. С. 332).

Сочетание стрень брень в Словаре Даля дано одним словом — стреньбрень и толкуется как «хлам, скарбишка, всякая ветошь, ничтожныя пожитки, дрянца с пыльцой». Здесь же приводится сочетание: «Стрень брень на лычках — дурная, непрочная сбруя». М. Фасмер также приводит сочетание как одно слово со значением «старье, хлам». И здесь же дано замечание О. Н. Трубачева:

«...Скорее всего мы имеем здесь аллегровую форму из первонач. старьё берём! — крик старьевщика».

А. И. Федоров, исследовавший развитие русской фразеологии в XVIII—XIX веках, писал: «Это толкование позволяет судить о подоснове содержания, внутренней форме, которая определяет ту же предметную соотнесенность и стилистическую окраску, какую имел оборот ни кола ни двора. Отличия незначительные: в первом фразеологизме указание на наличие чего-то ненужного, бросового, во втором — на отсутствие существенного. Первый выражал большую степень иронии, насмешки. По-видимому, он редко употреблялся в живой разговорной речи, был полудиалектным, малопонятным. Поэтому он потерял экспрессивные возможности и не встречался в языке писателей XIX в. Второй, часто употреблявшийся в художественном стиле речи XVIII—XIX вв., сохранил свою выразительность и в современном русском языке, хотя содержание его теряет опору в фактах действительности» (Развитие русской фразеологии в конце XVIII — начале XIX вв. Новосибирск, 1973. С. 140).

Слово горошек усиливает экспрессию выражения. Если учесть отношение к гороху в пословицах как к «несерьезному» продукту (Горох да репа животу не крепа; Шут гороховый; Гороховое чучело), то, может быть, этим и объясняется употребление горошка в данном выражении.

Притка (тебя) расшиби (возьми, прострели). Это выражение очень часто употреблялось в речи простого народа и в текстах писателей, рассказывающих об их жизни. Оно считалось бранным, но не очень: «У-у-у, чертенок, притка тебя расшиби,— зашипела она, увидя его,— черти-то тебя, прости господи, носят!» (С. Подъячев. Папаша хресный); «Эко грязь, притка тебя возьми никак не отскоблишь» (Н. Успенский. Старуха).

Общее значение этого выражения (и его вариантов) со словом притка «пожелание наказания, беды, угрозы».

В Словаре М. Фасмера слово притка имеет такое определение: «нечаянный случай, несчастье», также «болезненный припадок, истерия от наваждения, колдовства».

В Словаре Даля притка определяется как «внезапная болезнь (...) истерика или обморок (...) черная немочь или падучая». Приведены там и пословицы, в которых притка представлена как живое существо: «От притки не уйдешь; Эк тебя притка принесла! нелегкая сила. Притка его ведет! кто знает».

Скосырь выехал. В этом выражении непонятно слово скосырь. В известном «Этимологическом словаре русского языка» А. Г. Преображенского о нем говорится: «Неясно. По-видимому, сложи.: с-косырь; м. б. к кос-коситься: „смотреть косо, искоса“ в значении недружелюбно, неблагосклонно, злобно. Слово заслуживает внимания: оно довольно употребительно и довольно широко распространено».

В. И. Даль в своем Словаре приводит слова скосырять, скосырничать, поясняя: «фордыбачить, забиячливо щеголять, молодцевать, ухорски величаться (...) Скосырь — м. хват, ухорский щеголь и забияка».

Слово это употреблялось и вне сочетания скосырь выехал в двух значениях: одно из них объясняется текстом романа Мельникова-Печерского: «Скосырь — щеголь, а дальше от Волги на востоке слово это значит надменный, нагловатый человек» (В горах). В другом тексте романа «В лесах» оно употреблено этим писателем со значением «щеголь, франт»: «Погляжу я на вас,— с задорной улыбкой сказала ему Фленушка,— настоящий вы скосырь московский! (...) Мастер девушек с ума сводить».

В «Бригадире» Фонвизина выражение скосырь выехал значит «хвастун, нахал объявился»: «Я тебя научу, как с отцом и заслуженным человеком говорить должно. Жаль, что нет со мною палки, эдакой скосырь выехал».

Служить за козла на конюшне. Этот фразеологизм дополнял ряд выражений, определявших бездельников (ср.: бить баклуши, гранить мостовую, лежать на печи и т. д.). Он активно употреблялся в народной речи и его приводит в Словаре В. И. Даль: «Служить за козла на конюшне, шататься без дела».

Козел не вызывал симпатии у славян, что и отразилось в выражениях пускать козла в огород, драть козла и т. д. В народе существовало мнение, что козел — прообраз дьявола и вообще «бесовское животное». Русская пословица так и говорит: Козел да приказный — бесова родня.

В. И. Даль в очерке «Домовой», где он обстоятельно описывает домового (конечно, на основе народных легенд), говорит о нем: «... особенно он охоч до лошадей: чистит их скребницей, гладит, холит, заплетает гривы и хвосты, подстригает уши и щетки; иногда он сядет ночью на коня и задает конец-другой по селу... В каких он сношениях с козлом, неизвестно; но козел на конюшне так же удаляет или задабривает домового. В этом поверье нет, однако же, связи с тем, что козел служит ведьме; по крайней мере никто не видал, чтобы домовой ездил на козле».

Итак, козла держали на конюшне, чтобы отпугивать домового. Но со временем люди убедились в надуманности страхов, и выражение приобрело иносказательное значение — «делать ненужную работу» и попросту «лодырничать».

Со всеми онёрами. В словарях слово онёр определяется так: «В некоторых карточных играх — козырная старшая карта, от десятки до туза». Отсюда и значение всего сочетания — «со всем, что необходимо» или «со всеми подробностями».

Первое значение встречалось чаще: «Снафидина: Какой это пикник? Барбарисов: Веселый, со всеми онёрами, с дамами» (А. Островский. Не от мира сего); «Не хочется уезжать в такую хорошую погоду. Вечер настоящий романтический, с луной, с тишиной и со всеми онёрами» (Чехов. В сумерках).

Второе значение встречалось реже: «Я рассказал ей историю Софьи Семеновны, даже со всеми онёрами, ничего не скрывая» (Достоевский. Преступление и наказание).

Лапти плести. Этот фразеологизм отмечен в Словаре В. И. Даля: «Он лапти плетет, путает; Путает, словно кашу в лапти обувает».

Слово лапти участвует во многих фразеологизмах и пословицах. Это, конечно, не случайно: лапти были национальной обувью русского крестьянина в прошлые века. Они имели и символический характер, в частности противопоставлялись сапогам: Правда в лаптях, а кривда хоть и в кривых, да в сапогах; Лапоть знай лаптя, а сапог сапога. Лапти означали простоту и примитивность (Не лаптем щи хлебаем).

Известный этнограф С. Максимов писал: «Лапти плести в иносказательном смысле собственно значит путать в деле и в разговоре. Так по крайней мере разумеет селыцина и деревенщина (...) В городах применяют это выражение к тем, которые медленно, вяло и плохо работают, и применяют, пожалуй, также основательно, так как самый хороший и привычный работник на заказ успевает приготовить в сутки лаптей не больше двух пар».

В художественной литературе XVIII—XIX веков выражение это имело только отрицательное значение: «Вы, ваше превосходительство, в карты лапти изволите плесть; где же это видно, чтоб с короля козырять, когда у меня туз один» (Салтыков-Щедрин. Губернские очерки).

Щипать корпию. Бывает так, что писатель или поэт вдруг использует слово, давно устаревшее и, если не поясняет его, текст становится непонятным. Так, Николай Рыленков написал

Прошедшим фронт, нам день зачтется за год,

В пыли дорог сочтется каждый след,

И корпией на наши раны лягут

Воспоминанья юношеских лет.

Для нашего времени слово корпия архаизм. Корпией называлась растрепанная ветошь, которую использовали вместо ваты при перевязках. В таком значении встречаем выражение щипать корпию у Л. Толстого: «Отвернувшись и как будто не слушая, матрос щиплет у себя на подушке корпию» (Севастопольские рассказы). Однако выражение это употреблялось и с переносным значением как фразеологизм, означающий предчувствие грозящей войны: «Ни я, ни вы, благосклонный читатель, не принимали непосредственного участия в этом деле, и, следовательно, нам оставалось принять этот факт как совершившийся, и посоветовать нашим женам и сестрам щипать корпию в ожидании моря крови...» (Станюкович. В мутной воде).

Слово корпия заимствованное, но из какого языка, точно не установлено: одни полагают, что из латинского, другие — из немецкого.

Возводить в перл создания. В этом сочетании, активно употреблявшемся в XIX веке, использованы высокопоэтические слова: возводить — «поднимать, возвышать», перл — «жемчужное зерно, жемчуг» (от франц.— perle), а также «лучший образец, нечто выдающееся» (Словарь современного русского литературного языка. В 17 т.) Отсюда и значение всего выражения «наделять кого-то или что-то самыми высокими качествами»: «Много нужно глубины душевной, дабы озарить картину, взятую из презренной жизни, и возвести ее в перл создания» (Гоголь. Мертвые души); «Вы летом этого мне не говорили, Василий Васильевич? — промолвила Аглая Петровна.— Да разве нужно трубить о своих грехах? — Значит, и нас грешных когда-нибудь опишете? — Вас с особым удовольствием, Аглая Петровна, возвел бы в перл создания» (Станюкович. Жрецы).

В наше время выражение считается архаизмом.

Обвести мертвой рукой (корнями, кругом). В старые времена разбойники носили с собой «мертвую руку», т. е. отрубленную руку человека, чтобы обводить ею спящие жертвы. Это должно было служить гарантией того, что спящий не проснется, пока его будут грабить. В основе этого действа, естественно, лежала вера в магию. А во фразеологии выражение приобрело значение «заворожить, отвлечь».

Это выражение входит в ряд ему подобных: обвести корнем, обвести кругом. Они связаны с обрядом, по которому обвести что-либо кругом означало предотвратить беду, обеспечить независимость от чего-то, спасти от чего-то; например, эпизод из повести Н. Гоголя «Вий», когда бурсак Хома, спасаясь от нечистой силы, очертил себя кругом.

Для подобных обрядов использовались часто коренья и травы: «Процессы о вынутых травах, кореньях, заговорных письмах и других волшебных снадобьях составляли в XVII веке обыкновенное явление» (Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу).

Выражение обвести корнями употреблялось и в литературе, например, у Мельникова-Печерского: «Ах, Фленушка, Фленушка! Корнями что ли обвела ты меня, заколдовала что ли, злодейка, красотой своей» (В лесах).

С магией колдовства связано и современное выражение заколдованный круг «безвыходное, трудное положение», т. е. опять-таки идея изоляции, отчуждения, но уже изнутри, когда не видно выхода: «Разумеется, повторил он [ Вронский], когда в третий раз мысль его направлялась опять к тому же заколдованному кругу воспоминаний...» (Л. Толстой. Анна Каренина); «Болезни нет никакой, а просто я попал в заколдованный круг, из которого нет выхода» (Чехов. Палата № 6).

Коко с соком. Это рифмованное выражение окончательно забыто. Если другие нет-нет да и встретятся вдруг у какого-то писателя, это не встречается. Не найти его и в словарях современного языка. А в текстах XVIII—XIX веков оно употреблялось нередко: «Xитролис: Она не стара и не дурна и принесет с собой коку с соком. Не думайте долго, а соглашайтесь...» (Г. Державин. Рудокопы); «...а люди стали нынче тоже, ох, не дураки: коли он видит, что тебе нужен, так уж всю коку с соком выжмет из тебя» (Писемский. Тысяча душ).

«Словарь Академии Российской» определил слово кока как простонародное название яйца. Но это не проясняет смысл выражения и его образную основу. В. И. Даль приводит кока с соком как «богатство, достаток». Употреблялось это выражение вначале в связи с деньгами, а затем получило более отвлеченное значение «выгода, доход»: «Ах, родные мои! Ах, благодетели! Вспомнила-таки про старуху, сударушка! — дребезжащим голосом приветствовала она нас, протягивая руки, чтобы обнять матушку — (...) Слышала, сударушка, слышала! Купила ты коко с соком [речь идет о покупке имения.— Ю. Г.]" (Салтыков-Щедрин. Пошехонская старина).

Можно полагать, что выражение это родилось из пословицы. В сборнике пословиц, составленном Богдановичем, приводятся такие, например: Как есть у Фоки коко с соком, вотрется Фока всюду боком.

Меледу меледить. У В. И. Даля меледа «мешкотное дело, работа без конца, бесконечное одно и то же, работа, из которой ничего путного не выходит; длительная, однообразная забава». А глагол меледить он определяет как «медлить, мешкать», считая, что он образован от «молоть». В Словаре приводится и пример употребления выражения: «Домеледил до вечера. Промедлил весь день».

Слово меледа было очень распространенным в русских народных говорах, где оно употреблялось с разными значениями. В их числе есть «вздор», «пустяки», «праздное проведение времени». Это значение и имеет выражение меледу меледить.

Этимологически слово меледа неясно, скорее всего оно образовано от слова медлить. «Фразеологический словарь русского языка» (под ред. Молоткова) его не приводит, а в Словаре современного русского литературного языка слово меледа определяется так: «старинная игра, состоящая в многократном снимании и надевании колец на металлический стержень». Указывается и его переносное значение «какое-либо пустяковое дело, требующее много времени»: «Не знаю я, сколько в этом доблести, а по-моему, вдвое больше в этом меледы» (Лесков. Соборяне).