Ольга Федоровна Берггольц, (1910 — 1975)

Это было в далекие двадцатые годы. На заседание ленинградского Союза поэтов пришла скромная девочка-школьница с длинными золотистыми косами. Жила она тогда в деревянном доме на рабочей окраине, где отец работал заводским врачом. В поэтической гостиной особняка возле Невского проспекта, среди взрослых литераторов, девочка совсем растерялась. Ее внимание привлек рояль, чехол которого был расписан автографами знаменитых поэтов. Удивило, что фамилии вышиты разноцветными нитками. Среди них была даже подпись: Ал. Блок. У этого рояля, пересилив страх, девочка прочитала свои стихи "Каменная утка".

Я каменная утка,

Я каменная дудка,

Я песни простые пою.

Ко рту прислони,

Тихонько дыхни,

И песню услышишь мою.

Лежала я у речки,

Простою землею,

Бродили по мне журавли.

А люди с лопатой

Приехали за мною,

В телегах меня увезли.

Мяли меня, мяли

Руками и ногами,

Сделали птицу из меня.

Поставили в печку,

В самое пламя,

Горела я там три дня.

Стала я тонкой,

Стала я звонкой,

Точно огонь, я красна.

Я каменная утка,

Я каменная дудка,

Пою потому, что весна.

Когда чтение закончилось, к девочке подошел известный детский писатель — огромный Корней Иванович Чуковский, обнял за плечи и пропел-прогудел: "Ну, какая хорошая девочка! Какие ты стишки прекрасные прочитала!" И повернулся ко всем: "Товарищи, это будет со временем настоящий поэт".

Корней Иванович не ошибся. Как не ошиблись и М. Горький и С. Маршак — они тепло отзывались о стихах и поддерживали творчество Ольги Берггольц. Читатели первых ее книг отмечали романтическую приподнятость произведений, искренность и глубину чувств поэтессы. Но жизнь ее складывалась драматично. В 1937 году она была арестована и только через два года освобождена. Обвинение полностью было снято.

Поистине народное признание пришло к Ольге Федоровне Берггольц в годы войны. В окруженном врагами городе, как тогда коротко говорили — в блокаде, не было света и тепла, воды и хлеба. Гремели разрывы бомб и снарядов, горели здания, дымились руины. Обессиленных, истощенных людей в темноте промерзших квартир порой объединял только голос радио. Часто голос радио был голосом Ольги Берггольц. Звучали стихи. Они шли от сердца к сердцу. Они были предельно достоверны по деталям блокадного быта и интонации. Ведь писал их человек, который страдал вместе со всеми, недоедал, склонялся при свете коптилки над тетрадью, дул на замерзшие руки, согревая дыханьем непослушные пальцы. Стихи оплакивали погибших. И, может быть, уже тогда зародились строки, которые много лет спустя будут высечены на каменной стене над братскими могилами Пискаревского кладбища: "Никто не забыт...". Они станут своеобразным паролем нашей памяти. Звучали стихи. Они поддерживали людей, словно давали им новые силы, вселяли уверенность в освобожденье, в Победу.

И Победа пришла. На следующий день Ольга Берггольц пишет стихотворение "Встреча с Победой" (приводим из него несколько строф).

"Здравствуй..."

Сердцем, совестью, дыханьем,

всею жизнью говорю тебе:

"Здравствуй, здравствуй.

Пробил час свиданья,

светозарный час в людской судьбе.

Я четыре года самой гордой —

русской верой — верила, любя,

что дождусь —

живою или мертвой,

все равно, —

но я дождусь тебя.

Пусть же твой огонь неугасимый

в каждом сердце светит и живет

ради счастья Родины любимой,

ради гордости твоей, Народ.

Закончить эти короткие заметки хотелось бы стихотворением, которым сама Ольга Федоровна Берггольц часто завершала свои поэтические сборники.

Ответ

А я вам говорю, что нет

напрасно прожитых лет,

ненужно пройденных путей,

впустую слышанных вестей.

Нет невоспринятых миров,

нет мнимо розданных даров,

любви напрасной тоже нет,

любви обманутой, больной, —

ее нетленно-чистый свет

всегда во мне,

всегда со мной.

И никогда не поздно снова

начать всю жизнь,

начать весь путь,

и так, чтоб в прошлом бы — ни слова,

ни стона бы не зачеркнуть.