Михаил Свердлов

Перед нами два стихотворения — «Весь день она лежала в забытьи…» Ф.И.Тютчева и «Шумела полночная вьюга…» А.А.Фета. Эти стихотворения стоит сравнить потому, что между ними есть определённое тематическое сходство. О чём эти стихотворения? О природе и любви. С чем сталкивается в них читатель? С двойной драмой — трагических отношений лирического героя с любимой женщиной и трагических отношений человека с миром природы.

Тютчев написал своё стихотворение через несколько месяцев после преждевременной кончины от чахотки его любимой женщины — Е.А.Денисьевой. Воспоминание о последнем дне её жизни и составило сюжет стихотворения, ставшего последней “главой” так называемого денисьевского цикла — лирической повести о любви поэта к Елене Александровне Денисьевой (последующие стихи уже были как бы эпилогом к этой повести).

В период, когда было написано стихотворение, поэт чувствовал себя, по собственному признанию, “как бы на другой день после её смерти”. Он писал тогда А.И.Георгиевскому: “Не живётся, мой друг Александр Иваныч, не живётся… Гноится рана, не заживает… Чего я ни испробовал в течение этих последних недель — и общество, и природа, и, наконец, самые близкие родственные привязанности… я готов сам себя обвинять в неблагодарности, в бесчувственности, но лгать не могу: ни на минуту легче не было, как только возвращалось сознание”. Обратим внимание на слова Тютчева — среди самых сильных “лекарств”, испробованных поэтом, была “природа”. Но впечатления от красот природы не только не приносили ему облегчения, но, напротив, усиливали, растравливали горе. Об этом так или иначе говорится в стихах, посланных вместе с данным стихотворением в «Русский вестник» (декабрь, 1864). В стихотворении «Утихла биза… Легче дышит…» лирический герой перебивает своё восхищение природой горестной жалобой:

Здесь сердце так бы всё забыло,

Забыло б муку всю свою,

Когда бы там — в родном краю —

Одной могилой меньше было…

Другое стихотворение — «О, этот Юг! О, эта Ницца!..» — передаёт это ощущение несовпадения с природой, рокового отчуждения от неё:

О, этот Юг! О, эта Ницца!..

О, как их блеск меня тревожит!

Жизнь, как подстреленная птица,

Подняться хочет — и не может…

Нет ни полёта, ни размаху —

Висят поломанные крылья,

И вся она, прижавшись к праху,

Дрожит от боли и бессилья…

Приведённые строки многое дают для понимания исходной ситуации стихотворения «Весь день она лежала в забытьи…». Ситуация эта — в неразрешимом противоречии жизни и смерти. Природа для Тютчева — высшее проявление “живой жизни”: “В ней есть душа, в ней есть свобода, // В ней есть любовь, в ней есть язык…” По воспоминаниям лирического героя, в тот день, когда его любимый человек погружался в забытьё, уходил в тень смерти (“Весь день она лежала в забытьи, // И всю её уж тени покрывали”), природа жила с особенной силой, с особенным обаянием (“Лил тёплый дождь — его струи // По листьям весело звучали”). Природа живёт — человек умирает; таков конфликт, заданный первой строфой.

Это страшное несоответствие весёлого дождя и приближающейся смерти осознаётся в стихотворении дважды: во второй и третьей строфе — умирающей героиней (два раза повторено слово “сознательно” — “сознательная дума”, “сознательно она проговорила”), в четвёртой строфе — самим лирическим героем. Оба раза осознание смерти становится осознанием истины: для героини — истины высшего смысла, для лирического героя — истины бессмысленного.

Высший смысл открывается перед героиней как предсмертное откровение. Любовь — вот высший смысл. Вся жизнь для человека в любви, любовь для него равняется жизни; вот почему, прощаясь с жизнью, героиня говорит о любви: “О, как всё это я любила!” Но та же истина поворачивается к лирическому герою другой стороной: если весь смысл в любви, то смерть любимого человека лишает лирического героя смысла, ставит его перед лицом бессмысленного, “смерти-в-жизни”. “Я был при ней, убитый, но живой”, — говорит он; это значит, что без её любви жизнь для него равняется смерти.

К умирающей героине осознание приходит медленно: она сначала “прислушивается” к истине (прислушиваясь к шуму природы), а затем “погружается” в неё (погружаясь в думу). Лирического героя осознание настигает внезапно — как удар, как вспышка (отрывистость фраз и многоточия на письме передают его смятение). Происходит это не в том прошедшем времени, в котором умирала героиня, а в настоящем времени стихотворения, “вот сейчас”. Слово “любила” вдвойне ударяет лирического героя: в грамматическом прошедшем времени этого слова ему является знак смерти, в скрытом, обращённом только к нему, значении этого слова ему слышится упрёк с того света, ведь “любила” она — его. Когда лирический герой восклицает: “Любила ты, и так, как ты, любить // — Нет, никому ещё не удавалось!”, — он говорит не только о ней, но и о себе (о её любви к нему, превышающей его любовь к ней, о своей вине перед ней). Стихотворение заканчивается строками:

О, Господи!.. и это пережить…

И сердце на клочки не разорвалось…

В них — и ужас, и отчаянье, и стыд. Пережить это — ужасно. Пережившему это — остаётся отчаянье, обращающее смысл в бессмыслицу (веселье и блеск природы в боль и пустоту). Пережить это — это значит до конца дней со стыдом чувствовать себя убийцей, а её жертвой (об этом — в другом стихотворении “денисьевского цикла”:

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей).

А теперь обратимся к стихотворению Фета. Оно, конечно, не столь трагично: если Тютчев прямо пишет о смерти, то Фет — только косвенно, намёком; его тема — умирание любви. У Тютчева исходная ситуация ясна, у Фета так и не сказано, что произошло между героями стихотворения; читатель должен угадать смысл происходящего. Если у Тютчева отношения природы и человека определяются резкой антитезой: жизнь природы — человеческая смерть, то у Фета эти отношения отчётливо не прояснены, они тоже могут быть только угаданы.

Связь между миром природы и миром человеческих чувств в стихотворении Фета — метонимическая. Лирический герой и его возлюбленная молчат, они закрыты друг для друга. Природа “за стеной” смутно указывает на истину чувств. Глухой лес (“лесная и глухая сторона”) указывает на одиночество героев. Вьюга (“Шумела полночная вьюга“) — на напряжение и тревогу, охвативших героев. И вот темнота ночи и огонь печи, блики и тени (“И наших двух теней громады // Лежали на красном полу”) как будто проецируются во внутренний мир героя — и здесь остаётся одна ночь, огонь гаснет (“А в сердце ни искры отрады, // И нечем прогнать эту мглу”). Наконец, мрачные природные звуки, резкие голоса леса (скрип и треск — “Берёзы скрипят за стеною, // Сук ели трещит смоляной”) как будто заставляют героя заговорить. При этом непонятно, то ли это внутренний диалог лирического героя, то ли слова, обращённые к героине:

О, друг мой, скажи, что с тобою?

Я знаю давно, что со мной!

Что с ней? Нет ответа. Что с ним? На это есть только намёк: он знает это, но ни возлюбленной, ни нам не говорит. Мы должны угадать то, что происходит в его душе. В душе погас огонь — “ни искры”, в ней ночь, вьюга, скрип и треск. Любовь умерла. Но сам лирический герой не смог это высказать — это сказала за него природа.