"В стихах возвышенный и в сердце благородный".

Обычно по телевизору к первому сентября демонстрируют кинофильм “Доживем до понедельника”. Этот фильм помог мне впервые обратить внимание на такого поэта, как Е. А. Баратынский. В фильме на вопрос учеников о нем учительница ответила, что это второстепенный поэт. Помнится, главный герой не согласился с ней. Не соглашусь и я. Познакомившись с поэзией Баратынского, я поразилась мудрости и высокой нравственности его стихов, глубине и музыкальности их. “Гармонии таинственная власть” покорила меня. В наше время мало кто читает Баратынского, хотя его современники отмечали даже в его ранних произведениях “стройность и зрелость необыкновенную”.

“Зрелость необыкновенная” юного поэта удивляет и сейчас. Двадцатилетним он достигает таких поэтических открытий, к которым иногда даже крупные поэты приходят только в итоге творческого пути:

Не вечный для времен, я вечен для себя:

Не одному ль воображенью

Гроза их что-то говорит?

Мгновенье мне принадлежит,

Как я принадлежу мгновенью!

У многих поэтов мы встречаем размышления о скоротечности человеческой жизни. Но в двадцать лет написать о том, что вечность несет в себе нечто ужасающее лишь для одного “воображенья”, — вот что поразительно! Ощутить себя частицей вечности, не страшиться пуститься в плаванье по бесконечному потоку времени — обычно поэты заканчивают этим, а он начал...

Необычна и любовная лирика Баратынского. Конкретные и разнообразные ситуации раскрывают историю сложных человеческих отношений. В его любовных элегиях нет томления по недосягаемой любви, нет и мечтательной меланхолии. Его лирика драматична: разлука, разрыв между героями — наиболее часто, встречающийся мотив стихотворений Баратынского о любви.

Расстались мы; на миг очарованьем,

На краткий миг была мне жизнь моя;

Словам любви внимать не буду я,

Не буду я дышать любви дыханьем! -

Я все имел, лишился вдруг всего;

Лишь начал сон... исчезло сновиденье!

Одно теперь унылое смущенье

Осталось мне от счастья моего.

Поражает тончайший психологизм, с которым описываются любовные переживания героев, процесс зарождения любовного чувства, его развитие и угасание:

Прости ж навек!

Но знай, что двух виновных,

Не одного, найдутся имена

В стихах моих, в преданиях любовных.

И хотя Пушкин предсказывал ему успех на поприще “эротической” поэзии, для Баратынского любовь — это прежде всего духовное единение:

Есть что-то в ней, что красоты прекрасней,

Что говорит не с чувствами — с душой...

Любовь для поэта равновелика жизни:

Меж мудрецами был чудак:

“Я мыслю, — пишет он, — итак,

Я, несомненно, существую”.

Нет! любишь ты, и потому

Ты существуешь, — я пойму

Скорее истину такую…

В стихах Е. А. Баратынского часто встречаются такие самооценки:

“Мой дар убог, и голос мой не громок...”, “Не ослеплен я Музою моею...”, “...я не гений...”. Не из желания покрасоваться говорит это поэт, его признания предельно искренни. В основе его поэзии лежала высочайшая нравственная требовательность к себе. Как человек думающий, ищущий, он не способен на сделку с совестью:

Я правды красоту даю стихам моим,

Желаю доказать людских сует ничтожность

И хладной мудрости высокую возможность,

Что мыслю, то пишу...

Его умение посмотреть правде в глаза, его своеобразная поэтическая манера, его слог, энергичный, меткий, его чуткость ко всем явлениям жизни, его мудрость, любовь к свободе, восхищение искусством — все это дорого и близко мне в поэте. Сбываются его пророческие слова:

И как нашел я друга в поколенье,

Читателя найду в потомстве я.

Во мне Е. А. Баратынский такого читателя нашел. Разве не современно звуча” такие стихи:

Век шествует путем своим железным,

В сердцах корысть, и общая мечта

Час от часу насущным и полезным

Отчетливей, бесстыдней занята.

Особенно дорог мне образ Музы поэта: она отличается “лица необщим выраженьем”, поэт никогда не жил “заемною мечтой” и, по словам А. С. Душкина, “никогда не тащился по пятам увлекающего свой век гения, подбирая им оброненные колосья; он шел своей дорогой, один и независим”.