Люди учатся у животных

Индия, в которой родился Киплинг, была английской колонией. И маленький Редьярд чувствовал себя бабу (хозяином), властелином двух миров — мира белых господ и мира индийский слуг.

И дом, и улочки вокруг, и соседний рынок — всё это представлялось ребёнку его владениями. С каждым из своих подданных он говорил на его языке. С белыми людьми (саибами) — на английском. С джампани (носильщиками паланкинов), саисами (конюхами), джоби (мужчинами-прачками) и рыночными торговками — на хинди, на урду, на разных местных диалектах. Все понимали его, и он понимал всех.

Примечание на поля

Хинди — официальный язык нынешней Индии.

Урду — официальный язык нынешнего Пакистана.

Но, к несчастью, у англичан, служивших в британских колониях, был такой обычай — отдавать детей на воспитание в Англию. Вот и Редьярду пришлось отправиться в холодный и тесный дом на южном побережье Англии. Этот дом стал для мальчика “Домом Отчаянья”.

Он никак не мог уразуметь, чего от него хотят. Его намеренно лишали того, что он больше всего любил (например, чтения), и заставляли делать то, что он меньше всего понимал (например, молиться).

При этом хозяйка дома и её сын устроили за мальчиком настоящую слежку. Его всё время почему-нибудь допрашивали, ловили на какой-то мелочи, после чего жестоко пороли. Когда встревоженная мать приехала забрать Редьярда, она обнаружила его на грани помешательства и почти ослепшим.

В индийском доме Редьярду разрешалось всё, в “Доме Отчаянья” — ничего. Не мудрено, что мальчик запутался и растерялся: по каким правилам жить?

Ответить на этот вопрос Киплингу помогла военная школа, куда его определили с двенадцати лет. Маленький и тщедушный очкарик, неловкий в спорте и драке, Редьярд по-прежнему терпел унижения, но уже не роптал. Более того: он остался по-настоящему благодарен школе. Он принял правила школьной жизни, как принимают правила трудной игры. Главное — чтобы эти правила были ясными и чёткими. Если есть правила, значит, всё по справедливости.

Так что же такое мир — рай, ад или школа? Юный Редьярд решил: школа. И главное в ней — правила игры.

Вскоре семнадцатилетний юноша получил возможность проверить себя и свои взгляды — в большой жизни. Киплинг вернулся в Индию и стал журналистом. Он объездил всю страну — а ведь это огромная страна! В необъятной Индии молодой журналист видел жизнь в самых разных её проявлениях: встречался с людьми всевозможных народностей и племён, слышал разноязыкую речь, вникал в разнообразные обычаи и нравы. С кем он только не общался ради репортажа или интервью: от самого бедного индуса до английского главнокомандующего. О чём он только не писал: от смешной заметки до репортажа с фронта.

Но так он только готовился к своему настоящему делу — набирался опыта, знаний и впечатлений. Настоящим делом стала для него литература.

Будучи журналистом, он узнал индийскую жизнь так же хорошо, как маленьким мальчиком знал свой дом, ближайшие улочки и базар. Потому-то он так легко — как добрых знакомых — пригласил на страницы своих книг индусов с разных концов страны и белых людей самых разнообразных профессий — солдат, чиновников, бизнесменов, инженеров, механиков, рыбаков, матросов, шпионов и воришек. И каждый из них заговорил в его стихах и рассказах по-своему, на своём языке.

Вновь, как в раннем детстве, Киплинг обрёл способность понимать разные языки. Вновь им начали восхищаться — благодарные читатели. Вновь он почувствовал себя властителем мира белых и мира индусов. Только теперь это была власть писателя над литературными героями и публикой.

Писательские победы Киплинга были добыты не только талантом, но и тяжким трудом. А трудиться гораздо легче, когда знаешь ответы на жизненные вопросы. При разнообразии его опыта и впечатлений у Киплинга не разбегались глаза. Ведь он уже с юных лет знал, как смотреть на мир. И если жизнь задавала ему вопросы, он отвечал на них так, как научила его военная школа.

О правилах игры, или законе жизни, написаны все книги Киплинга. Главная его книга о законе жизни — это “Книга Джунглей”.

Почему говорят звери?

От кого узнаём мы о законах жизни в “Книге Джунглей” Редьярда Киплинга? От говорящих зверей.

Вопрос на поля

Где мы обычно встречаемся с говорящими зверями?

В басне. Или в сказке. Или в мифе.

“Книга Джунглей” в чём-то родственна басне, сказке и мифу. И всё-таки это произведение Киплинга — ни то, ни другое, ни третье.

В басне под масками говорящих зверей скрываются люди. А в “Книге Джунглей” говорящие звери — это звери. Значит, перед нами не басня.

В сказках благодаря чуду сюжет движется от несчастья к счастью. А в “Книге Джунглей” счастье и несчастье закономерно чередуются. Обитатели джунглей спят, едят и охотятся, живут, стареют и умирают — всё как в жизни. Здесь мы узнаём гораздо больше о законах природы, чем о законах сказки.

И всё же в “Книге Джунглей” есть что-то от сказки. Хотя в рассказах о Маугли и нет волшебства, но автор их — настоящий сказочник. Он в совершенстве постиг один из секретов литературной сказки — секрет неожиданной точки зрения. Киплинг властно вовлекает читателя в игру “А что если?”.

Вопрос на поля

А что если звери сами расскажут о жизни джунглей?

А что если перевести их повадки на человеческий язык?

Так в книге Киплинга с неожиданной точки зрения показаны реальные законы природы — те самые, что изучают учёные-натуралисты. На уроках биологии вы узнаёте о развитии животных видов, о законах борьбы за существование. Киплинг же даёт читателю возможность взглянуть на те же законы изнутри — с точки зрения самих животных. Представьте себе: побывать в шкуре животного и испытать действие природных законов на самом себе! Вот какое удивительное приключение Киплинг предлагает читателю. И внушает ему: реальная жизнь ничуть не менее увлекательна и чудесна, чем сказка.

Мы уже говорили о том, что в книгах Киплинга каждая группа персонажей говорит на своём особенном языке. В “Книге Джунглей” он добивается большего: здесь уже представители каждого вида животных говорят на своём языке. Язык волков не спутаешь с языком змей или обезьян. Не мудрено, что современники так восхищались умением Киплинга “выполнить эту труднейшую задачу — убедить читателя, что для животного так же естественно говорить, как и для людей”.

В предисловии к “Книге Джунглей” он лукаво благодарит зверей, которые будто бы рассказали ему истории о Маугли. Мы понимаем, что это шутка. Но всё же верим — всё больше и больше с каждой новой страницей книги, — что Киплинг на самом деле понимает язык животных, что всё, о чём писатель рассказывает, он действительно слышал.

Как называются истории о богах и героях, в которые люди безоговорочно верят? Такие истории называются мифами. Чем больше мы верим историям о Маугли и его друзьях, тем ближе они к мифам.

Конечно, мы верим Киплингу понарошку. Так бывает в игре: когда по-настоящему увлечёшься, порой забываешь, что это только игра. Автор “Книги Джунглей” как будто рассчитывает на это и играет с нами — играет в миф. Он спрашивает:

А что если взглянуть на мифы о джунглях глазами самих обитателей джунглей?

Хвастливый и суеверный охотник Балдео рассказывает жителям деревни истории о животных-оборотнях (рассказ “Тигр, тигр!”). Сознание Балдео и его односельчан находится в плену анимизма. И вот писатель делает ловкий ход; он опровергает эти мифы — не прямо, не устами учёных и учителей, а голосом самих джунглей.

Цитата

“Весь вечер я лежал тут и слушал. И за всё это время, кроме одного или двух раз, Балдео не сказал ни слова правды о джунглях, а ведь они у него за порогом. Как же я могу поверить сказкам о богах, привидениях и злых духах, которых он будто бы видел?”

Маугли отвергает истории Балдео, потому что они ложные. А автор — потому что они вредные. Киплинг не разделяет мифы на истинные и ложные, он разделяет их на полезные и бесполезные

В поисках полезного мифа Киплинг продолжает задавать магический вопрос “А что если?”.

А что если взглянуть на миф о создании мира, рае и грехопадении глазами животных?

Сюжет

Сотворение мира

Слон Хатхи рассказывает о творении джунглей Первым из Слонов Тха и первой крови, пролитой Первым из Тигров (рассказ “Как страх пришёл в джунгли”). Наивные — буйвол Меса и олени — верят. А умная Багира усмехается, презрительно называя услышанное “сказкой”. Остаётся в силе и ирония автора. Забавно то, что человек видит в роли создателя мира человека, а слон — слона.

Но при этом миф Хатхи полезен, более того — без него не обойтись. Почему? Потому что в этом мифе утверждается необходимость закона.

Если мы присмотримся, то вся “Книга Джунглей” представится нам такой полезной игрой в миф.

Сюжет в сказке или приключенческом романе развивается по прямой — из пункта А (несчастье) в пункт В (счастье). А в мифе всё совершается по кругу.

В “Книге Джунглей” — тот же круговорот: здесь по кругу сменяются день и ночь, время дождей и время засухи. И так же, по кругу, идёт борьба сил порядка с силами хаоса.

Вся книга Киплинга подчинена правильному ритму: нарушение закона–восстановление закона. И снова, как по кругу: нарушение закона–восстановление закона.

Если тигр Шер-хан посягает на один из важнейших законов джунглей — не охотиться на человека, он должен быть наказан. И вот уже человеческий детёныш Маугли расстилает шкуру Шер-хана на Скале Совета.

Если серые обезьяны нарушают запрет (им нельзя вмешиваться в дела джунглей), то в наказание им явится Страх — огромный питон Каа.

Если деревня переступает меру в своих отношениях с джунглями, она подвергнется наступлению джунглей — и будет поглощена.

Если беззаконные дикие собаки вторгаются в джунгли, истребляя всё на своём пути, то они сами должны быть истреблены.

В последнем рассказе книги должен быть восстановлен закон, нарушенный в первом. В джунглях появляется человек. Пантера Багира понимает, что это значит: “Теперь в джунглях царит не один только Закон Джунглей”. Но в джунглях должен царить только один закон. Поэтому детёныш Маугли должен вернуться к своей стае — к людям.

Сюжет на поля

Космос против Хаоса

На что похожи киплинговские истории о нарушении и восстановлении закона? На истории о борьбе олимпийских богов с титанами, а героев с чудовищами. В “Книге Джунглей” и в олимпийских мифах одна и та же закономерность: хаос угрожает — порядок торжествует.

А тот же Маугли — разве не похож на полубогов и мифических героев? В последней главе он так и увиден женщиной: “чудесное божество джунглей”. Его сравнивают с Первым Человеком — мифическим Адамом, с древнегреческим божеством лесов — фавном (рассказ “В лесах Индии”).

“Книга Джунглей” подчинена, как в мифе, ритму вечного возрождения, восстановления жизни и её закона.

О чём говорят звери: чудо закона

Сказка приучила нас к мысли, что чудо противоположно природному закону. В “Книге Джунглей” всё наоборот: единственное чудо здесь — сам природный закон.

В чём же состоит это чудо?

По мифу, рассказанному слоном Хатхи, источником закона является зло. После того, как Первый Тигр совершил первое убийство, звери в джунглях познали сначала Смерть, а затем Позор.

Как повели себя звери, впервые познав Смерть? Они растерялись: “Мы потеряли разум от запаха крови, как теряем его и теперь. Мы метались и кружились по джунглям, скакали, кричали и мотали головой”. В чём проявился их первый Позор? Тоже в растерянности: “одна глупая болтовня и слова без смысла”. Всё это можно назвать одним древним и страшным словом — “хаос”.

По мифу Хатхи, закон дан Первым Слоном — чтобы противостоять хаосу.

Страх, Голод и Стремление к Продолжению Рода (Голос Нутра) делают этот закон Законом. По крайней мере, о Страхе и о Голоде мы привыкли говорить: “Это плохо”. Даже в Голосе Нутра для Киплинга есть что-то безумное, что-то от Голода и Страха. Когда эта Сила впервые настигает Маугли, он испытывает сначала недовольство: “Отяжелело Нутро моё”. А затем и вовсе чувствует себя несчастным: “На сердце у меня тяжело. Меня бросает то в жар, то в холод”. Он горюет: “Джунгли сошли с ума”.

Значит, основанием, началом закона является что-то плохое — то, что кажется злом. Значит, отдельные законы возникают как следствия изначального зла.

Вопрос

Повторим свой вопрос: в чём же чудо закона?

В том, что из чего-то плохого, из зла рождается благо. Как же из зла может родиться благо? В каждом из законов злые силы действуют не порознь, а сообща. Одна сила сдерживает и уравновешивает другую. И вот из сочетания разнонаправленных сил получается гармония — соразмерность, красота.

Голод заставляет хищного зверя убивать и пожирать своих жертв. А Страх запрещает: убивать можно не всякого, не везде и не всегда. А Голос Нутра уравновешивает убийство новой жизнью: убивать надо не столько для себя, сколько для самки и детёнышей.

Голод, Страх и Голос Нутра разделяют и объединяют зверей. По легенде Хатхи, в ночь после воцарения Страха “каждое племя легло отдельно — свиньи со свиньями и лани с оленями: рога с рогами, копыта с копытами. Свои залегли со своими и дрожали от страха всю ночь”.

Разделяясь на стаи, звери объединяются внутри стаи. И как только образуется стая, тогда уже закон стаи становится превыше всего: “В Волке едином — могущество Стаи, вкупе со Стаей всесилен и он”.

Стая превыше Голода:

Добыча Стаи — для Стаи; ты волен на месте поесть.

Смертная казнь нечестивцу, кто кроху посмеет унесть!

Добыча Волка — для Волка; над нею лишь он властелин.

Без разрешения Волка из Стаи не съест ни один.

Стая превыше Страха: волки принимают бой с дикими собаками уже не за свою жизнь, а за честь стаи.

Всё в волчьей жизни упорядочено законом — каждый шаг, каждый вздох волка, от самого важного до мелочей. Всё учтено законом, всему в нём положена мера — запрету и свободе, обязанности и праву.

Задача каждого волка — выжить. Выжить, чтобы дать жизнь волчатам. Дать жизнь волчатам, чтобы продолжить свой род. Продолжить свой род, чтобы сохранился вид в целом — всё племя волков. Значит, дело каждого волка — сделать всё для сохранения стаи и всего племени волков. А задача всей стаи — сохранить отдельного волка. Так из плохого — Страха и Голода — выходит нечто совершенное — стая и волк в стае.

И вот что получается в “Книге Джунглей”: с тех пор как пришла Смерть, с тех пор как воцарились две злые и одна безумная силы, Джунгли стали гораздо величественнее и прекраснее, чем в райские времена.

И всё же звери не смогут ничему научить человека, если они будут только зверями. Киплинг всячески подчёркивает звериное в зверях, но в какой-то мере и очеловечивает их. В той мере, какая необходима ему для поучительной игры в миф. У Киплинга звери говорят о справедливости, чести и свободе.

Киплинг продолжает свою игру в “А что если?”.

А что если бы животные владели словом? Как бы они относились к слову?

Писатель решает: так же, как относятся к слову герои мифов и сказок. Так он создаёт игровой миф о Слове Зверя. Согласно этому мифу, если бы животные владели словом, они бы не тратили слов попусту. Слово у них имело бы силу закона — как у древнего человека.

Цитата

Вот в рассказе “Дикие собаки” Каа спрашивает у Маугли, что связало его со стаей, и тот отвечает:

“—Это моё Слово, и я уже сказал его. Деревья знают, и знает река. Пока не уйдут собаки, моё Слово не вернётся ко мне.

—Ссшш! От этого меняются все следы. Я думал взять тебя с собой на северные болота, но Слово — хотя бы даже Слово маленького, голого, безволосого человечка — есть Слово”.

Нельзя нарушить Слово, нельзя нарушить клятву. Поэтому звери в “Книге Джунглей” клянутся самым важным для них: Багира — замком, выпустившим её из клетки, волчиха — детёнышами, волк-Маугли — быком, заплаченным за его право жить в стае.

Все слова джунглей в итоге сводятся к одному — Владычному Слову Джунглей. Недаром медведь Балу учил Маугли этому кличу: “Мы одной крови, вы и я”. Именно это слово обеспечивает покровительство джунглей. Только выучив его на многих звериных наречиях, Маугли становится в джунглях сначала братом, а затем хозяином. В чём же сила этого слова?

Оно напоминает, что джунгли — единый мир. Оно напоминает о чуде закона, который объединяет поедающих и поедаемых, всех одержимых Страхом и Голодом в единое гармоническое целое. О том, что у джунглей есть одна цель, один смысл на всех — противостоять хаосу.

О чём говорят звери:загадка человека

Джунгли — загадка, но ещё большая загадка — человек. С одной стороны, звери презирают человека. С другой стороны, преклоняются перед ним.

Единственное племя, которое вызывает у зверей такое же презрение, как человек, — это обезьяны Бандар-логи.

В реальных джунглях обезьяны, конечно, совсем не такие, как в “Книге Джунглей”. Киплинговские Бандар-логи не столько зарисовка с натуры, сколько миф: А что если посмотреть на человека глазами джунглей? С кем тогда его можно будет сравнить?

Звери сравнивают человека с обезьянами. Бандар-логи — это кривое зеркало, которое джунгли приготовили для человека.

Бандар-логи отвергнуты всеми в джунглях, потому что они не ведают закона джунглей, но этот закон не ведом и человеку. Поэтому и сопоставлены два племени — обезьянье и человеческое.

Их сравнивает сам Маугли — волк и человек. Враги Маугли дразнят его обезьяной. Тем возмутительнее для его волчьей натуры обезьяньи повадки человека: “Какие они невежи, эти люди! Только серые обезьяны так себя ведут”; “Люди — кровные братья обезьянам”.

Что же роднит людей и обезьян?

Людей и обезьян роднит самолюбование. “Мы велики! Мы свободны! Мы достойны восхищения! Достойны восхищения, как ни один народ в джунглях!” — хвалятся обезьяны (рассказ “Охота Каа”). Обезьянья похвальба слышится и в речах деревенского охотника Балдео (рассказы “Тигр, тигр!”, “Нашествие джунглей”).

Ещё людей и обезьян роднит привычка к пустым словам.

Цитата на поля

Вот что поют обезьяны в своей “Дорожной песне”:

Славно! Чудесно! Занятно! Ей-ей!

Вот заболтали — не хуже людей!

Наконец, людей и обезьян роднит бесцельность, бессмысленность поведения. Обезьяны “целый день носятся с веткой, будто обойтись без неё не могут, а потом ломают её пополам”. Очень похоже ведут себя люди: “Они глазели, болтали, кричали и показывали на Маугли пальцами” (рассказ “Тигр, тигр!”). Обезьяны любят забавы ради помучить раненого волка. Люди же “убивают от безделья, забавы ради”.

Но удивительное дело: в отношении зверей к человеку презрение сочетается с преклонением и священным трепетом.

Почему волки уступают Маугли, когда он смотрит им в глаза? Почему могучие хищники лижут ему пятки? Почему даже слон Хатхи является на его зов? Потому что они признают в нём человека.

Маугли — единственный, кто может безнаказанно нарушать закон джунглей. Сначала он нарушил его вынужденно — после предательства стаи. Тогда он явился на волчий совет с Красным Цветком — знаком человеческой силы и власти. И волки услышали от него не слова звериного закона, а человеческий приказ: “Акела волен жить, как ему угодно. Вы его не убьёте, потому что я этого не хочу”. В тот день Багира, хорошо знакомая с повадками людей, впервые сказала: “Вот человек! В этом виден человек” (рассказ “Братья Маугли”).

Позже Маугли привыкает поступать не только по закону джунглей, но по своей воле. “Неужели я должен объяснять вам, почему я делаю то или другое?”, “Разве я не знаю, чего хочу?” — говорит он своим братьям-волкам, когда вступает в борьбу со своими братьями-людьми. Тогда Багира вновь повторяет: “Вот вам человек! Это говорит человек!”

Звери не могут не склониться перед Маугли. “Замолви словечко за всех нас, — просит его Багира, забыв свою гордость, — мы щенки перед тобою! Мы как сухие ветки под ногою! Мы — косули, отбившиеся от матки!” Пока Маугли был волком, он жил по закону джунглей. Когда он стал человеком, он поднялся выше природного закона. И джунгли признали в нём властелина.

Человек — загадка: то он — самый глупый, то — самый умный. То почти обезьяна, то почти бог.

Как разрешить загадку?

Вопрос на поля

В чём состоит загадка и закон человека?

В отличие от зверя, человек имеет право выбора — следовать своему закону или нет. Страх, Голод и Голос Нутра не гонят его так, как гонят зверя. Человек может не ведать закона — и всё же остаться в живых. Но закон человека столь же непреложен, что и закон джунглей; он так же суров и строг.

Кто из людей выбирает трудную дорогу закона, тот становится почти богом — Человеком с большой буквы. Кто выбирает жизнь вне закона, становится почти обезьяной — человечком с маленькой буквы. Кто верен закону, обретает человеческое достоинство и смысл жизни. Он — властитель. Кто не слышит голос закона, остаётся рабом.

Однако закон джунглей древней человеческого закона. Человеку есть чему поучиться у зверя. Зверь живёт не для себя, а для продолжения рода и выживания вида. Закон зверя — подчинение. Чтобы научиться властвовать, человек должен сперва научиться подчиняться — так же беспрекословно, как и животные.

По Киплингу, властвует не тот, кто слушается только собственной воли, а тот, кто слушается закона и служит другим. Маугли властвует в джунглях, потому что он служит джунглям. Англичане властвуют в Индии, потому что они служат Индии — таково мнение Киплинга.

Для чего же человек должен учиться властвовать? Не для того, чтобы тешиться властью, а чтобы совершенствоваться и двигаться вперёд. Иначе с городами, построенными человеком, произойдёт то же самое, что и с “великим городом Царя Двадцати Царей” (рассказ “Княжеский анкас”). Из слов Белой Кобры мы узнаём, почему погиб могущественный город. Царь, что правил им, копил сокровища и выслушивал льстивые речи придворных. Зачем ему были нужны сокровища? Ради самих сокровищ. Зачем ему нужна была власть? Ради самой власти. Время не прощает тех, кто властвует, не подчиняясь закону. И вот — Город Царя Двадцати Царей стал Городом Обезьян.

Власть — не право, а обязанность. Об этом Киплинг не уставал напоминать.

Чему ещё человек может научиться у зверя? По Киплингу, в жизни зверя нет ничего случайного. Каждое движение, каждое “слово” зверя направлено на то, чтобы выжить и отдать свою жизнь роду, стае, виду. Человек же по своей воле должен посвятить себя человечеству — без остатка. Человек должен так же служить своему племени, как волк — своей стае.

Зверь выживает в стае. Чтобы жизнь не была бесцельна и не прошла впустую, человеку нужно иметь или найти свою стаю. Поэтому, покинув волчью стаю, Маугли идёт на службу к англичанам.

У зверей так: стая важнее волка, охота важнее того, кто охотится. Так же должно быть и у человека. По словам Киплинга, корабль должен быть важней команды, игра важней игроков. Это честь — быть спицей большого колеса, быть частью фундамента, на котором покоится государство. Только когда человек забудет себя ради общего корабля и общей игры, ему дано будет счастье. Ведь “счастье — это знание, что нужно делать”.