Откуда приходят в поэзию поэты? Кто из них просто прохожий, кто, поселившись в ней, остается навсегда? И почему происходит так, а не по-другому? И когда мудрость поэта станет правдой жизни?

Взяться за руки не я ли призывал вас, господа?

Отчего же вы не вслушались в слова мои, когда

Кто-то властный наши души друг от друга уводил?..

Чем же я вам не потрафил? Чем я вам не угодил?

Московский житель Окуджава раздвинул границы города до пределов мира. Арбат — самая длинная улица вселенной, и земля на ней спасается любовью. Первые поэты всегда пели свои произведения. Их называли аэды, сказители, баяны. Окуджава вернул поэзию к истокам, истинным ее началам. И оказалось, что этого ждала целая страна, огромная и многонациональная. Оказалось, что этот высокий молодой человек с пижонскими усиками, со своими тремя аккордами и слабеньким, совсем не певческим голосом, которым тянул под гитару свои самодельные стихи, так, ни о чем, о друзьях и дружбе, о муравьях, кузнечиках, войне и дорогах, о любви и доброте, стал пророком и мессией. То есть стал тем, кем изначально должен быть поэт.

У Окуджавы нет проблемы “поэт и чернь”. Его талант изливается на всех, на весь мир, и в доброте своей он каждому угоден. Уже тридцать лет вся страна поет, и ей не надоедает:

Ваше благородие, госпожа удача,

Для кого ты добрая, а кому иначе.

Девять граммов в сердце

Постой — не зови...

Не везет мне в смерти,

Повезет в любви.

Окуджаве везло в жизни. Его любили друзья и враги. Он умел отличать добро от зла, и зло чуралось его. Поводы для написания стихов у него ничтожны и темы мелковаты по меркам нашего громкого времени. Но оказалось — сказанное шепотом услышано всеми. В малом столько же божественного, как и в великом. Благодать разлита в мире. Уметь видеть ее — особое свойство таланта Булата Окуджавы. Стоит вспомнить “Божественную субботу, или Стихи о том, как нам с Зиновием Гердтом в одну из суббот некуда было торопиться”:

Божественной субботы

Хлебнули мы глоток.

От празднеств и работы

Закрылись на замок.

Ни суетная дама,

Ни улиц мельтешня

Нас не коснутся, Зяма,

До середины дня.

Как сладко мы курили!

Как будто в первый раз

На этом свете жили

И он сиял для нас.

Еще придут заботы,

Но главное в другом:

Божественной субботы

Нам терпкий вкус знаком!

Из мелочи, из глубоко интимного переживания вырастает прекрасное стихотворение.

Стихи Окуджавы хорошо поются и, видимо, уже будут петься всегда. Таково их внутреннее свойство. Они, как музыкальная шкатулка, содержат мелодию внутри себя. С ней они появляются на божий свет и с нею живут на нем. Для его песен не нужно нот, да и как отличить, где песня, а где стихотворение? Они все в одной книжке и все одинаково хороши.

Множество строчек и отдельных фраз из поэзии Окуджавы ушло в язык, навеки осело в нем. Окуджаве повезло не меньше, чем Грибоедову. Его стихи, состоящие из дыхательных интонаций, простых образов и восхитительной грусти, врачевали душу народа. Что же такое его творчество? Авторская песня? городской романс? Урбанизированная поэзия? Но куда отнести вот это:

У оврага кузнечик сгорает,

Рифмы шепчет, амброзию пьет

И худым локотком утирает

Вдохновенья серебряный пот.

Или вот это:

В земные страсти вовлеченный,

Я знаю, что из тьмы на свет

Шагнет однажды ангел черный

И крикнет, что спасенья нет.

Окуджава — это разряд высокого искусства. Это Чехов, сочиняющий стихи. Он устремлен в настоящее, в прекрасную обыденность жизни. Он постоянно твердит мне, что красота —повседневный обиход бытия, и учит меня ценить ее приметы. Я помню предсмертные его кадры: он так и не стал стариком.

Кавалергарда век недолог,

И потому так сладок он.

Поет труба, откинут полог,

И где-то слышен сабель звон.