Война есть одно из величайших кощунств над человеком и природой Пушкин

Война — жестче нету слова.

Война — печальней нету слова.

Война — святее нету слова…

Именно эти строки А. Твардовского вспоминаются, когда берешь в руки повесть К. Воробьева «Убиты под Москвой», перечитываешь пронзительно-проникновенные, драматические страницы. Вновь открываешь что-то новое, глубоко переживая за судьбу 239 кремлевских курсантов, погибших за пять дней ноября 1941 г., так и хочется сказать — «невинно убиенных». Прав В. П. Астафьев: «Повесть “Убиты под Москвой” не прочтешь просто так, потому что от нее, как от самой войны, болит сердце, сжимаются кулаки и хочется единственного: чтобы никогда - никогда не повторилось то, что произошло с кремлевскими курсантами, погибшими после бесславного, судорожного боя в нелепом одиночестве под Москвой…»

Обнаженная правда писателя, попавшего в декабре 1941 г. под Клином в плен окруженным, открывает народную трагедию 1941 г. По словам жены К. Воробьева, воспоминания о войне жгли его сознание, хотелось кричать об этом во весь голос. Чтобы сказать о том, чему был свидетелем, нужен, казалось, какой-то сверхчеловеческий язык. И К. Воробьев находит такие слова, которые показывают нам беспощадную, страшную правду первых месяцев войны.

Какие же они, юноши из роты кремлевских курсантов, ведомые капитаном Рюминым на фронт, который «рисовался курсантам зримым и величественным, сооруженным из железобетона, огня и человеческой плоти»?

«Двести сорок человек? И все одного роста?

— Рост 183, — сказал капитан».

Они — богатыри, и внешне похожие на былинных героев, и внутренне. Наверное, именно это почувствовал в них «маленький, измученный подполковник», который «зачем-то привстал на носки сапог».

Курсанты молоды, а в юности так свойственно подражать. Предметом восхищения, преклонения для них становится капитан Рюмин, воплотивший в себе достоинство и честь настоящего русского офицера. Именно ему первому откроется трагичность положения («За это нас нельзя простить. Никогда!»), именно он бросит в атаку обреченных на окружение курсантов, чтобы они смогли почувствовать себя солдатами, а не погибли, даже не удостоившись боя. Даже его самоубийство стало жизненным этапом для курсантов, особенно для главного героя повести лейтенанта Алексея Ястребова.

Он наделен автором способностью глубоко и сильно чувствовать все живое. Он радуется «легкому, голубому, нетронутому, чистому» снегу, отдававшему «запахом перезревших антоновских яблок».

Немного морозное, сквозное и хрупкое, как стекло, утро вызывает в нем «какое-то неземное, притаившееся счастье…». Эти пейзажные фоны еще резче подчеркивают хрупкость жизни на войне, противоестественность происходящего.

Человечный и совестливый, Алексей Ястребов острейшим образом переживает и обдумывает все, что происходит с ним и его товарищами. «Все его существо противилось тому, что происходило, — он не то что хотел, а просто не знал, куда, в какой уголок души поместить хотя бы временно и хотя бы тысячную долю того, что совершалось… в его душе не находилось места, куда улеглась бы невероятная явь войны». Но явь войны, ее ужас, труд и быт существуют. Курсанты вооружены только самозарядными винтовками, гранатами и бутылками с бензином. Каких же страданий и нечеловеческих мук полон путь, пройденный ими по Подмосковью в эти пять дней со времени выступления на фронт до их трагической гибели!

Но в героях повести неистребимо высокое чувство патриотизма, они приняли на себя бремя ответственности за судьбу Отчизны, не отделяя от нее свою судьбу: «Как удар, Алексей ощутил вдруг мучительное чувство родства жалости и близости ко всему, что было вокруг и рядом». К. Воробьев приковывает пристальное внимание к внутреннему миру героев. Он выделяет высочайшую человечность Ястребова, «сердце которого упрямилось до конца поверить в тупую звериную жестокость этих самых фашистов…». В конце повести лейтенант Ястребов на пределе сил выступает в единоборство с фашистским танком, побеждает и идет «…постепенно забирая вправо, на северо-восток. Было тихо и сумрачно. Далеко впереди в небо тянулись от земли огненные трассы, и Алексей шел к ним. Он ни о чем отчетливо и не думал, потому что им владело одновременно несколько чувств, одинаково равных по силе, — оторопелое удивление перед тем, чему он был свидетелем в эти пять дней, и тайная радость тому, что остался жив; желание как можно скорее увидеть своих, и безотчетная боязнь этой встречи; горе, голод, усталость и ребяческая обида на то, что никто не видел, как он сжег танк…» Алексей одерживает победу потому, что в трагически жестоком мире, где хозяйкой всему теперь война, сохранил неразрывную связь с детством, с малой родиной.

Верный окопной правде войны, К. Воробьев, поведав о гибели молоды, красивых, полных жизни безоружных людей, брошенных под немецкие танки, поставленных в нечеловеческие условия, рассказал, как там было на самом деле. Повесть «Убиты под Москвой», как и другие честные и подлинно талантливые произведения, не только сохраняет нашу историческую память, но и является повестью-предупреждением. Почему льется кровь сегодня? Почему? И что тогда зависит от нас?