В романах Достоевского мы видим множество женщин. Женщины эти - разные. С “Бедных людей” начинается в творчестве Достоевского тема судьбы женщины. Чаще всего необеспеченной материально, а потому беззащитной. Многие женщины Достоевского унижены (Александра Михайловна, у которой жила Неточка Незванова, мать Неточки). И сами женщины не всегда чутки по отношению к другим: несколько эгоистична Варя, бессознательно эгоистична и героиня “Белых ночей”, есть и просто хищные, злые, бессердечные женщины (княгиня из “Неточки Незвановой”). Он их не приземляет и не идеализирует. Одних только женщин у Достоевского нет - счастливых. Но нет и счастливых мужчин. Нет и счастливых семей. Произведения Достоевского обнажают трудную жизнь всех тех, кто честен, добр, сердечен.
В произведениях Достоевского все женщины делятся на две группы: женщины расчета и женщины чувства. В “Преступлении и наказании” перед нами целая галерея русских женщин: проститутка Соня, убитые жизнью Катерина Ивановна и Алена Ивановна, убитая топором Лизавета Ивановна.
Образ Сони имеет две трактовки: традиционную и новую, данную В. Я. Кирпотиным. Согласно первой, в героине воплощены христианские идеи, по второй - она носительница народной нравственности. В Соне воплощен народный характер в его неразвитой “детской” стадии, причем путь страданий заставляет ее эволюционировать по традиционной религиозной схеме - в сторону юродивой - недаром она столь часто сопоставляется с Лизаветой.
Соня, которая в своей недолгой жизни уже перенесла все мыслимые и немыслимые страдания и унижения, сумела сохранить нравственную чистоту незамутненность разума и сердца. Недаром Раскольников кланяется Соне, говоря, что кланяется всему человеческому горю и страданию. Ее образ вобрал в себя всю мировую несправедливость, мировую скорбь. Сонечка выступает от лица всех “униженных и оскорбленных”. Именно такая девушка, с такой жизненной историей, с таким пониманием мира была избрана Достоевским для спасения и очищения Раскольникова.
Ее внутренний духовный стержень, помогающий сохранить нравственную красоту, безграничная вера в добро и в Бога поражают Раскольникова и заставляют его впервые задуматься над моральной стороной его мыслей и действий.
Но наряду со своей спасительной миссией Соня является еще и “наказанием” бунтарю, постоянно напоминая ему всем своим существованием о содеянном. “Да неужто ж человек - вошь?!” - эти слова Мармеладовой заронили первые семена сомнения в Раскольникове. Именно Соня, заключавшая в себе, по мысли писателя, христианский идеал добра, могла выстоять и победить в противоборстве с античеловеческой идеей Родиона. Она всем сердцем боролась за спасение его души. Даже когда сначала в ссылке Раскольников избегал ее, Соня оставалась верной своему долгу, своей вере в очищение через страдание. Вера в Бога была ее единственной опорой; возможно, что в этом образе воплотились духовные искания самого Достоевского.
Таким образом, в романе “Преступление и наказание” автор отводит одно из главных мест образу Сонечки Мармеладовой, который воплощает в себя как мировую скорбь, так и божественную, непоколебимую веру в силу добра. Достоевский от лица “вечной Сонечки” проповедует идеи добра и сострадания, составляющие незыблемые основы человеческого бытия.
В “Идиоте” женщиной расчета является Варя Иволги -на. Но основное внимание здесь уделено двум женщинам: Аглае и Настасье Филипповне. В них есть что-то общее, и в то же время они отличаются друг от друга. Мышкин считает, что Аглая хороша “чрезвычайно”, “почти как Настасья Филипповна, хотя лицо совсем другое”. При общем - прекрасны, у каждой свое лицо. Аглая красива, умна, горда, мало внимания обращает на мнение окружающих, недовольна укладом жизни в своей семье. Настасья Филипповна - иная. Конечно, это тоже неспокойная, мечущаяся женщина. Но в ее метаниях преобладает покорность судьбе, которая к ней несправедлива. Героиня вслед за другими убедила себя в том, что она падшая, низкая женщина. Находясь в плену расхожей морали, она даже называет себя уличной, хочет казаться хуже, чем есть, ведет себя эксцентрично. Настасья Филипповна - женщина чувства. Но она уже не способна любить. Чувства в ней перегорели, и любит она “один свой позор”. Настасья Филипповна обладает красотой, при помощи которой можно “мир перевернуть”. Услышав об этом, она говорит: “Но я отказалась от мира”. Могла бы, но не хочет. Вокруг нее идет “кутерьма” в домах Иволгиных, Епанчиных, Троцкого, ее преследует Рогожин, который соперничает с князем Мышкиным. Но с нее хватит. Она знает цену этому миру и потому отказывается от него. Ибо в мире ей встречаются люди или выше, или ниже ее. И с теми и с другими она быть не хочет. Первых она, по ее пониманию, недостойна, а вторые недостойны ее. Она отказывается от Мышкина и едет с Рогожиным. Это еще не итог. Она будет метаться между Мышкиным и Рогожиным, пока не погибнет под ножом последнего. Мира ее красота не перевернула. “Мир погубил красоту”.
София Андреевна Долгорукая, гражданская жена Версилова, мать “подростка”, - высоко положительный женский образ, созданный Достоевским. Основное свойство ее характера - женственная кротость и потому “незащищенность” против требований, предъявляемых к ней. В семье она все силы свои отдает заботам о муже, Версилове, и о детях. Ей и в голову не приходит защищать себя от требовательности мужа и детей, от несправедливости их, неблагодарного невнимания к ее заботам об их удобствах. Совершенное забвение себя свойственно ей. В противоположность гордым, самолюбивым и мстительным Настасье Филипповне, Грушеньке, Екатерине Ивановне, Аглае София Андреевна - воплощенное смирение. Версилов говорит, что ей свойственны “смирение, безответность” и даже “приниженность”, имея в виду происхождение Софии Андреевны из простого народа.
Что же было для Софии Андреевны святыней, за которую она готова была бы терпеть и мучиться? Святым былодля нее то высшее, что признает святым Церковь, - без умения выразить церковную веру в суждениях, но имея ее в своей душе, целостно воплощенную в образе Христа. Свои убеждения она выражает, как это свойственно простому народу, в кратких конкретных заявлениях.
Твердая вера во всеобъемлющую любовь Божию и в Провидение, благодаря которому нет бессмысленных случайностей в жизни, - вот источник силы Софии Андреевны. Сила ее - не ставрогинское гордое самоутверждение, а бескорыстная неизменная привязанность к тому, что действительно ценно. Поэтому ее глаза, “довольно большие и открытые, сияли всегда тихим и спокойным светом”; выражение лица “было бы даже веселое, если бы она не тревожилась часто”. Лицо очень привлекательно. В жизни Софии Андреевны, столь близкой к святости, была тяжкая вина: через полгода после свадьбы с Макаром Ивановичем Долгоруким она увлеклась Версиловым, отдалась ему и стала его гражданской женой. Вина всегда остается виною, но, осуждая ее, надо учитывать смягчающие обстоятельства. Выходя замуж восемнадцатилетней девушкой, она не знала, что такое любовь, исполняя завещание своего отца, и шла под венец так спокойно, что Татьяна Павловна “назвала ее тогда рыбой”.
В жизни каждый из нас встречается со святыми людьми, скромное подвижничество которых незаметно постороннему взгляду и не ценится нами в достаточной мере; однако без них скрепы между людьми распались бы и жизнь стала бы невыносимой. София Андреевна принадлежит именно к числу таких неканонизованных святых. На примере Софии Андреевны Долгорукой мы выяснили, какой была женщина чувства у Достоевского.
В “Бесах” выведен образ готовой к самопожертвованию Даши Шатовой, а также гордой, но несколько холодной Лизы Тушиной. Нового, по сути, в этих образах нет. Подобное уже было. Не является новым и образ Марии Лебядкиной. Тихая, ласковая мечтательница, полу-или совсем помешанная женщина. Новое в другом. Достоевский впервые с такой полнотой вывел здесь образ антиженщины. Вот прибывает с запада Майе Шатова. Она умеет жонглировать словами из словаря отрицателей, но забыла, что первая роль женщины - быть матерью. Характерен следующий штрих. Перед родами Маг1е говорит Шатову: “Началось”. Не поняв, тот уточняет: “Что началось?” Ответ Мапе: “А почем я знаю? Я разве тут знаю что-нибудь?” Женщина знает то, чего ей можно было и не знать, и не знает того, чего не знать ей просто нельзя. Она забыла свое дело и делает чужое. Перед родами, при великой тайне появления нового существа эта женщина кричит: “О, будь проклято все заранее!”.
Другая антиженщина - не роженица, а повитуха, Арина Виргинская. Для нее рождение человека есть дальнейшее развитие организма. В Виргинской, однако, не совсем умерло женское. Так, после года жизни с мужем она отдается капитану Лебядкину. Женское победило? Нет. Отдалась-то из-за принципа, вычитанного из книжек. Вот как о ней, жене Виргинского, говорит рассказчик: супруга его, да и все дамы, были самых последних убеждений, но все это выходило у них несколько грубовато, именно тут была “идея, попавшая на улицу”, как выразился когда-то Степан Трофимович по-другому поводу. Они все брали книжек и, по-первому даже слуху из столичных прогрессивных уголков наших, готовы были выбросить за окно все, что угодно, лишь бы только советовали выбрасывать. Вот и здесь, при родах Маг1е, эта антиженщина, видимо, усвоив из книжки, что детей должен воспитывать кто угодно, только не мать, говорит ей: “Да и ребенка хоть завтра же вам отправлю в приют, а потом в деревню на воспитание, там и дело с концом. А там вы выздоравливайте, принимайтесь за разумный труд”.
Это были женщины, которые резко противопоставлялись Софии Андреевне и Сонечке Мармеладовой.
Все женщины Достоевского чем-то похожи друг на друга. Но в каждом последующем произведении Достоевский дополняет новыми чертами уже известные нам образы.