(по комедии Д. И. Фонвизина «Недоросль»)
Имя Д. И. Фонвизина по праву принадлежит к числу имен, составляющих гордость русской национальной культуры. Его комедия «Недоросль» - идейно-художественная вершина творчества - стала одним из классических образцов русского драматического искусства. Она написана по правилам классицизма: соблюдено единство места и времени (действие происходит в доме Простаковой в течение одних суток), персонажи четко делятся на положительные и отрицательные.
Художественное своеобразие комедии «Недоросль» состоит в широком обобщающем изображении крепостнической действительности, острой социальной сатире на российских помещиков, политику помещичьего правительства. Помещики средней руки, неграмотная дворянская провинция составляли силу правительства. Борьба за влияние на нее была борьбой за власть - это показал Фонвизин в комедии с помощью образа Стародума.
До этой пьесы не было такого мастерства в показе характеров персонажей, не было такого живого народного юмора. Слова добродетельного Стародума: «Угнетать рабством себе подобных беззаконно» - звучат как обвинительный приговор всему крепостническому строю.
«Недоросль» - пьеса о злонравии помещиков-крепостников. Недаром она заканчивается назидательным изречением Стародума, обращенным к зрителям: «Вот злонравия достойные плоды!» В «Недоросле» Фонвизин показал основное зло тогдашней русской жизни - крепостничество, и первым из русских драматургов верно угадал и воплотил в отрицательных образах своей комедии сущность социальной силы крепостничества, нарисовал типичные черты русских крепостников.
На безграничной власти крепостного права основан весь домашний уклад Простаковых. Хозяйка дома то бранится, то дерется: «тем и дом держится». Притворщица и тиранка Простакова не вызывает никакого сочувствия своими сетованиями по поводу отнятой у нее власти.
Как и все просветители XVIII века, Фонвизин придавал большое значение правильному воспитанию детей. И в лице грубого неуча Митрофанушки хотел показать «несчастные следствия дурного воспитания». Стоит произнести название комедии, как в нашем воображении сразу возникает образ лодыря, неуча и маменькиного сынка, у которого слово «дверь» - прилагательное, потому
что к стене прилагается. Митрофанушка - лентяй, привыкший бить баклуши да лазить на голубятню. Он испорчен, отравлен не тем воспитанием, которое ему дают, а, скорее всего, полным отсутствием воспитания и пагубным материнским примером.
Можно ожидать, что в будущем сынок даже перещеголяет маменьку. Кажется, что достойный отпрыск Простаковых и Скотининых может внушить только чувство омерзения и негодования, но выходы Митрофана на сцену и его реплики часто вызывали смех в зрительном зале. Это происходит потому, что Фонвизин наделил образ недоросля чертами неподдельного комизма. Каковы родители - таковы и дети. Засилье Митрофанушек, по мнению Фонвизина, приведет страну к гибели. Митрофанушки не хотят ни учиться, ни служить государству, а стремятся лишь урвать для себя кусок побольше. Автор считает, что они должны быть лишены дворянского права управления крестьянами и страной, и в конце пьесы лишает Простакову власти над крепостными.
Но плохое воспитание - не причина, а следствие уклада жизни злонравных помещиков. Пьеса о воспитании перерастает в резкое обличение крепостнических отношений, в социальную комедию-сатиру.
Вся комедия Фонвизина вызывает не веселый, а горький смех. Сколько зрители ни смеются над героями пьесы, но бывают мгновения, когда у них выступают слезы. Кантемир говорил: «Смеюсь в стихах, а в сердце о злонравных плачу». Такой смех-ирония - черта национального своеобразия русской комедии. Фонвизин смотрел на русскую социальную действительность «сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы».
Н. В. Гоголь в «Недоросле» видит «уже не легкие насмешки над смешными сторонами общества, но раны и болезни нашего общества, тяжелые злоупотребления внутренние, которые беспощадной силой иронии выставлены в очевидности потрясающей». Эта «потрясающая очевидность» в изображении социального зла русской крепостнической действительности позволила Гоголю назвать комедии Фонвизина «истинно общественными комедиями», а также увидеть в этом их мировое значение: «подобного выраженья, сколько мне кажется, не принимала еще комедия ни у одного из народов».