Александр Болонкин

Что мы имели?

Сейчас много пишется о разрушении советской науки, о тяжелом положении, в котором оказались ученые и научные сотрудники бывшего СССР. И это действительно так. Чтобы разобраться в этом, рассмотрим хотя бы схематически организацию советской науки.

Одной из крупных научных организаций Советского Союза была Академия Наук СССР. Она имела десятки научно-исследовательских институтов, таких как, например, Институт космических исследований, Институт систем управления, Институт прикладной математики и др., занимавшихся теми или иными отраслями знаний. Во главе их, как правило, стояли академики, иногда член-корреспонденты Академии Наук. Каждое министерство в свою очередь имело свои научно-исследовательские институты (НИИ), опытно-конструкторские бюро (ОКБ) и заводы, занимавшиеся выпуском конкретной продукции. Достаточно упомянуть такие гигантские министерства как общего или среднего машиностроения (ракеты), атомной промышленности, авиационной промышленности и др. Значительное количество ученых, докторов наук было сосредоточено в высших учебных заведениях. Все они находились на содержании госбюджета и подчинялись вышестоящим инстанциям.

Каковы же были преимущества и недостатки такой системы? Одним из преимуществ и одновременно недостатком такой системы, с моей точки зрения, была стабильность кадров. Научные кадры сохраняли свои места и постоянную зарплату независимо от наличия или отсутствия заказов. Это создавало у сотрудников ощущение устойчивости, стабильности, позволяло им накапливать опыт. Но одновременно снижало у части работников стимул к самосовершенствованию, внедрению новых идей.

Однако еще более сильно сказывались общие неустранимые недостатки тоталитарной системы, которые влияли крайне отрицательно, резко снижали эффективность научных усилий. Остановимся на некоторых из них.

Раздел сфер влияния и некомпетентное руководство

Академики выбирались по отдельным отраслям знаний и практически они становились верховными судьями в данной области, распределителями средств, определяли основные направления научных исследований и становились главными референтами ведущих научных журналов, т.е. монополистами в своей области знаний. Наука организовывалась по той же малой тоталитарной системе. А поскольку академиков фактически выбирали чиновники из ЦККПСС, то во главе целых отраслей науки порой становились малокомпетентные, непорядочные люди, главным качеством которых была политическая лояльность и связи в высших партийных сферах. Так, например, когда я работал начальником отдела в ракетном бюро академика В.П.Глушко, он, вернувшись с заседания АНСССР, назвал нам ряд ученых, которых они избрали в академики. А спустя несколько дней в газете были опубликованы другие имена. И когда мы обратились к Глушко, он сказал, что на следующий день партийные чиновники их собрали снова и сказали, что они избрали не тех лиц, которых наметило ЦК.

В итоге во главе целых научных направлений порой оказывались псевдоученые, морально нечистоплотные, пробивные личности, отдававшие предпочтение своим любимчикам и подхалимам. Яркий пример тому «академик» мракобес Трофим Лысенко, при помощи НКВД расправившийся с крупным ученым Вавиловым, его учениками и генетикой. Лысенко отбросил назад советскую биологию на десятки лет и своими экспериментами по «приучению» растений к жестким условиям нанес огромный вред советскому сельскому хозяйству.

Старшее поколение помнит также как кибернетика – новая техническая отрасль науки – была объявлена «лженаукой», выдуманной империалистами для одурманивания трудящихся. В итоге мы на десятилетия отстали в области вычислительной техники и систем управления.

Возникновение научных банд

Поскольку получение дипломов кандидата и доктора наук автоматически приводило к повышению зарплаты, праву занимать более высокие руководящие посты, к внеочередному получению квартиры и добавочной жилплощади, привилегированному медобслуживанию и др. льготам, то в тоталитарном обществе с его отсутствием морали, научной объективности, вседозволенностью методов, это стало приводить к возникновению научных банд, главную роль в которых играли не научные критерии, а личные интересы и амбиции, стремление любыми путями отхватить себе место под солнцем. Ведущую роль в таких бандах стали играть не подлинные специалисты, а люди нахватавшиеся верхушек знаний и готовые работать только локтями, любыми аморальными путями устранять со своего пути настоящих ученых, шагать по трупам своих коллег. Особенно это сказывалось в общественных науках, но было немало таких банд и в технических отраслях.

Типичный пример этому некто Вадим Кротов. В кандидатской диссертации он получает «колоссальный» научный результат – оказывается, существующие аэропланы летают неправильно: с целью экономии топлива надо как можно чаще выключать и включать двигатели. Требовал себе за это сразу доктора физико-математических наук. Загипнотизированные его требованием и «колоссальным открытием» в незнакомой для них области, математики, тем не менее, дали ему кандидата физ.-мат. наук. Однако самолетостроители долго смеялись над кротовским «открытием». Элементарный расчет показал, что переходные процессы при включении двигателя потребляют столько топлива, что его расход возрастает во много раз. Не говоря уже о том, что любой полет со столь частым выключением двигателя кончился бы катастрофой.

Кротов тут же строчит новую, уже докторскую, диссертацию, в которой делает очередное «гениальное открытие», что космические аппараты спускаются с орбиты неправильно. Если космонавт будет как можно чаще дергать ручку управления вперед – назад, то космический аппарат будет тормозиться в атмосфере быстрее. Пускаются в ход локти и связи – и ученая степень в кармане. Когда эта «гениальная» идея доходит до практиков, она ничего кроме смеха не вызывает, ибо перегрузки при этом дерганье столь значительны, что их не выдержит ни человек, ни аппарат. А главное, зачем тормозиться столь экзотическим способом, если есть давно применяемое прекрасное средство в авиации – воздушные тормозные щитки. Это то же самое, если бы вам кто-то предложил вместо тормоза тормозить автомашину вращением руля налево – направо.

Получив дипломы, Кротов становится зав. кафедрой, затем начальником лабораторий и создает целую банду таких как он «ученых», главная цель которых работать локтями и давить всех работающих в его области, кто не хочет присоединиться к его группировке, а тем более, кто осмеливается критиковать его «теории». Причем собирает он под свои знамена и протаскивает в «ученые» таких же нахрапистых «верхушечников». Например, один из его приспешников Владимир Гурман получает докторскую степень за очередной «выдающийся» результат, что при переводе спутников с орбиты на орбиту с целью экономии топлива ракетный двигатель надо включать и выключать как можно чаще. При этом не принимаются во внимание элементарные вещи, например, что переходные процессы включения и выключения потребляют массу топлива, да и вообще большинство ракетных двигателей рассчитаны на одноразовое включение.

Конечно, в бывшем СССР были и есть первоклассные ученые, конструкторы, специалисты. Вспомним хотя бы академика А.Д.Сахарова, Л.Д.Ландау, конструкторов Королева, Туполева. Но часто не они определяли научную и технологическую политику страны. Один из академиков как-то горько заметил, что при существовавшей системе рецензирования гениальная статья Эйнштейна о теории относительности никогда не была бы опубликована в СССР.

Отсутствие интереса у промышленности

Другим важным фактором, сдерживавшим развитие науки и инноваций в бывшем СССР, было отсутствие стимулов у промышленности к внедрению новейшей технологии и изобретений. Руководство любого завода мало интересовало, что они выпускают. Главное было выполнить и чуть перевыполнить план, чтобы быть на хорошем счету в министерстве и получить премию.

Помню, находясь в ссылке в Бурятии (где я в то время был единственным доктором технических наук) я предложил заводу «Теплоприбор» вместо огромных тяжелых 15-килограммовых чугунных датчиков давления образца прошлого века, выпускать спроектированные мною маленькие пальчиковые датчики. Первый вопрос, который мне задал главный инженер: «Сколько будет стоить ваш датчик?» «Два-три рубля» – ответил я. Главный инженер посмотрел на меня как на сумасшедшего. «Вы что, хотите нас без ножа зарезать? Наш датчик стоит 35 рублей, мы единственный завод в Союзе, кто выпускает датчики такого назначения. Потребление их ограничено. Кто это позволит нам снизить финансовый план. Вы бы лучше придумали, чтобы датчик стоил дороже, требовал больше металла (основание для увеличения плана поставок материалов), требовал большей трудоемкости (основание для повышения фонда зарплаты)».

Когда у промышленности главным становится не качество продукции, а цифра плана, от всех инноваций отбиваются как от чумы.

Американская наука

В США также существует государственное финансирование науки. Оно неизбежно при любом общественном строе. Только очень крупные фирмы в состоянии иметь сильные научно-исследовательские лаборатории и проводить фундаментальные научные исследования. Все средние и особенно мелкие фирмы не могут даже заниматься разработкой новых сложных изделий и приборов. Финансирование осуществляется через Национальный научный фонд, через министерства (департаменты) обороны, авиации, морского флота, транспорта, энергетики, НАСА и др. Особенность его в том, что финансирование осуществляется под конкретные проекты, идеи, разработки.

Тематику могут предлагать как сами ученые (NSF) так и заинтересованные министерства. При этом основные деньги идут на главные, приоритетные, наиболее перспективные направления науки, например, микроэлектроника, коммуникации, биология, новые материалы и т.п. И самое главное, что раздача грантов происходит на конкурсной основе. Их могут получать научные лаборатории, университеты, институты, фирмы. Определенный процент от своего бюджета министерства должны выделять на исследования, проводимые в малом бизнесе.

Эти исследования обычно включают два этапа. На первом (70...100 тыс. дол.) исследуются теоретические возможности и преимущества новой концепции, прибора, изделия, на втором этапе (300...700 тыс. дол.) создается и испытывается образец или модель. Третий этап – производство нового изделия – предлагается всем желающим американским фирмам. Таким образом, наиболее дорогостоящий процесс – разработка, изготовление и испытание нового образца – государство берет на себя. Например, Национальное управление аэронавтики и астронавтики (NASA) ежемесячно выпускает и рассылает бесплатный журнал, где предлагает к производству свои новые изделия и приборы.

Как и всякая система, данная система финансирования обладает определенными недостатками, связанными, главным образом, с субъективным человеческим выбором надежных проверенных партнеров для исполнения, жесткой конкуренцией, с проблемами получения грантов начинающими, малоизвестными малыми фирмами и исследователями. Но пока это, по-видимому, лучшее, что придумало человечество.

Важнейшим недостатком американской науки я считаю отсутствие престижности ученых и инженеров. Наиболее талантливая молодежь стремится стать врачами, адвокатами, менеджерами – самыми высоко оплачиваемыми специальностями в США. Но любая страна может сохранить свое лидирующее положение только за счет передовой науки и технологии – способности создавать то, что не могут делать другие. И США постепенно уступают свое ведущее технологическое положение Западной Европе и Японии.

Российская наука

Что касается нынешнего состояния российской науки, то она сможет выйти из кризисного состояния только с подъемом промышленности, при сбалансированном государственном бюджете. Боюсь только, что к тому времени она понесет такой колоссальный урон, что для восполнения рядов ученых и инженеров придется приглашать специалистов из развивающихся стран, а страна станет второстепенной технологической и научной державой.

Если раньше космонавтика, авиация, физика считались престижными специальностями, то теперь интерес талантливой молодежи к ним упал. Студенты думают не столько об учебе, сколько о заработке и куске хлеба. Профессоры и преподаватели разбегаются, научное оборудование стареет и приходит в негодность. О новом оборудовании никто и не заикается. Промышленные предприятия находится на грани выживания и не в состоянии делать заказы на новые разработки. Вся надежда на западные инвестиции. Но из-за нестабильности политической ситуации в России, огромных налогов, бюрократии, взяточничества и мафиозных структур, западные инвестиции в экономику России ничтожны, например, в несколько раз меньше, чем в такую маленькую страну как Венгрия. Они не оказывают практического влияния на экономическую ситуацию в стране.

Остается только надеяться, что к власти в России придут люди, которые будут думать не о личном обогащении, а об интересах страны и населения.