Реферат

Реферат на тему Вишнёвый лес АНостровский и АПЧехов

Работа добавлена на сайт bukvasha.net: 2015-06-27

Поможем написать учебную работу

Если у вас возникли сложности с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой - мы готовы помочь.

Предоплата всего

от 25%

Подписываем

договор

Выберите тип работы:

Скидка 25% при заказе до 26.12.2024


Андрей Ранчин

 «Лес» Островского и «Вишнёвый сад» Чехова — сходство сюжетных ситуаций и расстановки действующих лиц в этих двух комедиях столь значительно, что никак не может быть случайным. Переклички с пьесой Островского в «Вишнёвом саде» — отнюдь не бессознательное заимствование и не произвольное совпадение. Чехов преподносит читателям-зрителям свою комедию так, словно на втором плане сцены, на её “задворках”, идёт одновременно другая драма, созданная иным автором, — называется она «Лес», сочинитель — Александр Николаевич Островский.

Театр начинается с вешалки, пьеса — с заглавия. Названия двух комедий похожи: и «Лес», и «Вишнёвый сад» обозначают множество деревьев. Но главное, близки сюжетные коллизии и судьбы леса Гурмыжской и сада Раневской. Помещица Гурмыжская, испытывая недостаток в средствах, вынуждена продать лес купцу Восмибратову для рубки. Помещица Раневская, опутанная долгами, лишается вишнёвого сада; милые, родные её сердцу деревья гибнут под топором — новый владелец имения Любови Андреевны, купец Еремей Лопахин, велит их вырубить, чтобы на этом месте селились и строились дачники. Сходство двух пьес провоцирует прежде всего на толкование социально-историческое, столь любимое официозной (“марксистской”) наукой советской эпохи об изящной словесности. Островский-де изображает первоначальную стадию развития капитализма в России: помещица не благоденствует, хотя и не разорена, купец уже в состоянии приобрести часть дворянской собственности. Чехов живописует упадок и крушение дворянской, усадебной России и торжество буржуазии: имение уплывает из рук Раневской в хищные лапы преуспевающего дельца, сына бывшего крепостного — Еремея Лопахина.

Вообще-то в таком толковании есть своя сермяжная (читай: грубая) правда. Но она не объясняет ничего, кроме различия взятого двумя драматургами материала. Успехи капитализма в пореформенной России — явление, конечно, великое, но зачем же ради этого пьесы писать?..

Да и деревья в двух комедиях совсем разные. Лес у Островского не более (но и не менее) чем предмет купли-продажи: ещё не срубленные дрова, имеющие свою, и немалую, цену: три тысячи рублей. Так смотрит на дело не только Восмибратов-старший, но и Раиса Павловна Гурмыжская: деревьев ей ничуть не жаль. Впрочем, и сам сочинитель, кажется, не особенно горюет: нет в пьесе описания трепетных белых берёзок, трепещущих на лёгком тёплом ветру, и соснового корабельного бора, чьи вековые сосны, как громадные свечи, стоят на высоком речном берегу. И не щемит сердце от звуков топора, вонзающегося в древесную плоть... Лес не изображён, не показана и его гибель. Мотив вырубки леса в комедии Островского воплощён в названии имения Гурмыжской — Пеньки. Но название это рождает смыслы исключительно переносные, метафорические: оскудение Гурмыжской-помещицы, а главное — духовное оскудение Гурмыжской-человека. С образом же леса в пьесе связан и ещё один ряд иносказательных значений: в устах актёра Несчастливцева, повторяющего отчаянно-горькие и жестокие пени и инвективы шиллеровского Карла фон Моора, лес — аллегория человеческой жестокости, безнравственности, “зверства” души.

Вишнёвый сад не таков. Он, наверное, если не единственный, то самый поэтический образ комедии, символ ускользающей, гибнущей гармонии, красоты, живое зеркало, в котором персонажи видят свои воспоминания и мечты. О символике сада было сказано, и сказано хорошо, П.Вайлем и А.Генисом:

“Сад — вершинный образ чеховского творчества. Сад его завершающий и обобщающий символ веры.

Сад — это совершенное сообщество, в котором каждое дерево свободно, каждое растёт само по себе, но, не отказываясь от своей индивидуальности, собранные вместе, они составляют единство.

Сад растёт в будущее, не отрываясь от своих корней, от почвы.

Сад меняется, оставаясь неизменным. Подчиняясь циклическим законам природы, рождаясь и умирая, он побеждает смерть.

Сад указывает выход из парадоксального мира в мир органичный, переход из состояния тревожного ожидания — в вечный деятельный покой.

Сад — синтез умысла и провидения, воли садовника и Божьего промысла, каприза и судьбы, прошлого и будущего, живого и неживого, прекрасного и полезного (из вишни, напоминает трезвый автор, можно сварить варенье).

Сад — слияние единичного со всеобщим. Сад — символ соборности, о которой пророчествовала русская литература. Сад — универсальный чеховский символ, но сад — это и тот клочок сухой крымской земли, который он так терпеливо возделывал” (ВайльП., ГенисА. Родная речь: Уроки изящной словесности / Предисл. А.Синявского. 3-е изд., испр. и доп. М., 1999. С. 268–269).

Кое с чем в этом описании, пленяющем живостью и изяществом стиля, можно поспорить: сад в чеховской пьесе не рождает у читателя и у зрителя непременных и обязательных представлений о свободе и единении, о “соборности”. А варенье из вишни, конечно, варить можно, да вот беда: деревья (об этом прямо говорится в пьесе) выродились, вишня давно уже рождается мелкая.

Но это частности. Вишнёвый сад в отличие от леса из комедии Островского — многомерный импрессионистический символ: оттенки значения размыты, растворены в тумане, но их контуры проступают сквозь пелену... Раневская глубоко привязана к милым деревцам в белом весеннем наряде и опечалена, когда сад гибнет под топором. Она не желает продавать сад, который давно уже ничего не стоит, — цену имеет лишь земля, на которой растут вишни. Звук топора ранит не только бывшую владелицу, но и каждого, способного чувствовать и сопереживать.

Итак, при похожести двух сюжетов поэтика двух образов — леса и сада — совсем разная.

Обратимся от деревьев к людям — к действующим лицам двух пьес. Гурмыжская и Раневская. Две помещицы, и даже морфологическая структура фамилий одна и та же (-ская). У обеих в имении живут воспитанницы: у Гурмыжской Аксюша, у Раневской Варя. У обеих есть возлюбленные, отношения с которыми могут оцениваться как предосудительные. У Раисы Павловны — юный Буланов. О безнравственности замужества с “гимназистом” прямо говорит Несчастливцев, и Гурмыжская предстаёт в амплуа сластолюбивой “старухи”. Раневская любит человека, обобравшего её до нитки, и сама готова признать, что “ниже любви”.

На этом сходство двух помещиц заканчивается. Гурмыжская принадлежит к той разновидности персонажей Островского, которую критики и литературоведы назвали “самодуры”. Совсем не случайно в тексте комедии хозяйка Пеньков названа “калиновской помещицей”, а другой участник сделки по продаже леса, Восмибратов, “калиновским купцом” (д. 3, явл. 8). Город Калинов, изображённый ранее в драме Островского «Гроза», проникнут тлетворным духом ханжества, лицемерия, полон бессердечия.

Образ Гурмыжской — вариация классических амплуа лицемерки, молодящейся старухи и жестокой госпожи, тиранящей бедную воспитанницу. В отношениях с Булановым главная, “руководящая и направляющая” роль принадлежит ей; она неизменно “держит ситуацию под контролем”.

Роль же Раневской никак не может быть сведена к подобным амплуа. Любовь Андреевна искренне любит Варю и никак её не обижает и не ограничивает; более того, в имении Раневской делами по хозяйству распоряжается именно её приёмная дочь.

В отличие от Гурмыжской, сначала принуждавшей Аксюшу к браку с Булановым, а затем лишавшей несчастную девушку возможности выйти за Петра Восмибратова (Раиса Павловна не желает дать за воспитанницей приданое), Раневская с радостной надеждой ждёт предложения Лопахина Варе. В отношениях с парижским возлюбленным роль Раневской — страдательная, она не режиссёр этой жизненной мелодрамы. Наконец, Любовь Андреевна некорыстолюбива, она раздаёт последние деньги направо и налево. Аня вспоминает: “Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям даёт по рублю” (д.1). Эта черта Гурмыжской совершенно несвойственна — Раиса Павловна собственному племяннику не желает вернуть его долю наследства.

Варя и Лопахин. На самом поверхностном уровне их отношения напоминают историю Аксюши и Восмибратова-сына. Варя, как и героиня «Леса», — воспитанница в барском доме, Лопахин — купец (Пётр Восмибратов — купеческий сын). Препятствия, казавшиеся неодолимыми, мешали Аксюше стать женой Петра и едва не привели к самоубийству. Варя и Лопахин так и не стали счастливой семейной парой.

Дальше начинаются различия. Варя — не амплуа несчастной девушки — жертвы обстоятельств и бессердечия людского. И Раневская, и Варя ждут со стороны Еремея Пантелеевича объяснения. Вот что говорит об этом сама приёмная дочь Раневской: “Я так думаю, ничего у нас не выйдет. У него дела много, ему не до меня... и внимания не обращает <…> Все говорят о нашей свадьбе, все поздравляют, а на самом деле ничего нет, всё как сон…” (д. 1). Но Лопахин так и не попросил Вариной руки. Причиной тому, конечно, не её бедность. Просто Лопахин не любит Варю, он потаённо и безнадёжно влюблён в хозяйку имения — об этом говорит тон его реплик, обращённых к Раневской, особенная нежность и забота, с которой будущий владелец вишнёвого сада к ней относится.

Впрочем, в одном фрагменте чеховской пьесы уподобление Вари Аксюше вновь проскальзывает, но оно скорее иронично, чем серьёзно. Лопахин дважды шутя обращается к своей несостоявшейся невесте словами Гамлета к его несостоявшейся жене Офелии: “Охмелия, иди в монастырь…” и “Охмелия, о нимфа, помяни меня в своих молитвах!” Судьба утопившейся Офелии — прообраз мелодраматической истории Аксюши, едва не утопившейся из-за невозможности выйти замуж за Петра Восьмибратова. Однако Варя не в пример Аксюше топиться не собирается. И сравнение её с трагической героиней Шекспира обретает дополнительное ироническое звучание опять-таки на фоне комедии Островского, в которой актёр-трагик Несчастливцев полуискренне-полукомплиментарно обращает к Гурмыжской слова, у Шекспира сказанные Гамлетом Офелии: “Когда я посылал эти чётки, я думал: «Добрая женщина, ты возьмёшь их в руки и будешь молиться. О, помяни меня в молитвах!»” (д. 3, явл.7).

А ведь с Гурмыжской у Вари и впрямь есть немного общего: обе рачительные хозяйки, погружённые в домашние хлопоты, дорожащие если не последней копейкой, то каждым рублём. Лицемерка Гурмыжская постоянно демонстрирует на людях любовь к ближним и иные христианские добродетели. Варя же мечтает о странничестве, об уходе в монастырь. Ане она говорит: “Выдать бы тебя за богатого человека, и я бы тогда была покойней, пошла бы себе в пустынь, потом в Киев... в Москву, и так бы всё ходила по святым местам... Ходила бы и ходила. Благолепие!..” (д.1), позже она признаётся: “В монастырь бы ушла” (д.2). Слово “благолепие”, очевидно очень дорогое Варе (она повторяет его ещё раз в первом действии, а во втором действии Петя Трофимов вышучивает Варю, произнося опять-таки “Благолепие!”), — узнаваемое. Это любимая приговорка странницы Феклуши из драмы Островского «Гроза». Что Феклуша — персонаж, мягко говоря, малосимпатичный и отнюдь не стяжавший Духа Святого, доказывать, наверное, не надобно. Конечно, Варя тем самым не отождествляется с этой героиней Островского, сварливой с другими странницами и угодливой с людьми богатыми и властными. Но откровенный намёк автора «Вишнёвого сада» на Феклушу позволяет видеть в страннолюбии и религиозности Вари малую толику фарисейства: и ведь не случайно она о своей религиозности говорит так настойчиво.

Варя не Офелия — не топится, Варя не Аксюша — не думает топиться, Варя не Гурмыжская — нет в приёмной дочери Раневской ни лицемерия, ни сластолюбия, ни властности хозяйки Пеньков.

Из «Леса» — хотя и не только из него — пришёл в «Вишнёвый сад» Петя Трофимов. Дальний предок Пети Трофимов — иронически, комически переосмысленный резонёр классицистической комедии, какой-нибудь Стародум или Правдин. Когда он обличает невоспитанность, некультурность интеллигенции, “азиатчину”, когда он проповедует о человеческих возможностях и призывает трудиться — всё это верно, и мысли эти не только Петины, но и самого Чехова. Да вот незадача: сам он ничем не занят, не работает, не закончил учёбу, живёт на положении “полуприживала” у Раневской. (Популярная в советское время версия, что Петя не может закончить учёбу из-за своей политической неблагонадёжности, всё-таки не доказывается текстом пьесы.) Похож Петя Трофимов и на Чацкого. Как Петя обличает предков Ани за “крепостничество”, а Раневскую осуждает за недостойную любовь (обличает хозяйку дома, где он гость!), так Чацкий нападает на родню Софьи и на самого Фамусова. Впрочем, Александр Андреевич имел на то больше оснований, будучи раздосадован и холодностью подруги детских игр, и менторским тоном её папиньки. Раневская же столь предупредительна к Пете, а Аня смотрит на него влюблёнными глазами — так что у “облезлого барина” и “вечного студента” нет оснований серчать на этот гостеприимный дом. На родство с главным героем «Горя от ума» указывает и реплики собеседников о Петином уме. “Какой вы умный, Петя!” — замечает Любовь Андреевна, брат же её саркастически добавляет: “Страсть!” (д.2). Реплику Гаева автор сопровождает ремаркой: “иронически”.

В наивности своей Петя не замечает, что Аня влюблена:

“Трофимов. Варя боится, а вдруг мы полюбим друг друга, и целые дни не отходит от нас. Она своей узкой головой не может понять, что мы выше любви. Обойти то мелкое и призрачное, что мешает быть свободным и счастливым, — вот цель и смысл нашей жизни. Вперёд! Мы идём неудержимо к яркой звезде, которая горит там, вдали! Вперёд! Не отставай, друзья!

Аня (всплёскивая руками). Как хорошо вы говорите!” (д. 2-е).

Столь же смешон Петя, когда обличает крепостничество: “Подумайте, Аня: ваш дед, прадед и все ваши предки были крепостники, владевшие живыми душами, и неужели с каждой ветки в саду, с каждого листка, с каждого ствола не глядят на вас человеческие существа, неужели вы не слышите голосов... Владеть живыми душами — ведь это переродило всех вас, живших раньше и теперь живущих, так что ваша мать, вы, дядя уже не замечаете, что вы живёте в долг, на чужой счёт, га счёт тех людей, которых вы не пускаете дальше передней…” (д. 2).

Но ведь это неправда! Раневская всегда была добра к бывшим крепостным — так, она утешила когда-то маленького Еремея Лопахина, избитого своим отцом. Слуги в доме почти хозяева (Яша), к Дуняше Раневская относится любовно и заботливо. И предки Раневской едва ли были “крепостники”: не стал бы Фирс с тоской вспоминать о времени до “воли”, если бы оно было иначе.

Ближайший литературный предок Трофимова — актёр Геннадий Демьянович Несчастливцев, по наивности не замечающий очевидного (отношений тётки с Булановым, безысходности горькой любви Аксюши к Петру Восмибратову) и путающий подмостки сцены, где идёт трагедия Шекспира или Шиллера, со стенами усадьбы Пеньки, гдё он участвует в трагикомедии, поставленной жизнью и тёткою Гурмыжской.

Но вот финальный монолог актёра-трагика: “Девушка бежит топиться; кто её толкает в воду? Тётка. Кто спасает? Актёр Несчастливцев! «Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слёзы — вода! Ваши сердца — твёрдый булат! Поцелуи — кинжалы в грудь! Львы и леопарды питают детей своих, хищные враны заботятся о птенцах, а она, она!.. Это ли любовь за любовь? О, если б я мог быть гиеною! О, если б я мог остервенить против этого ядовитого поколения кровожадных обитателей лесов!»” (д. 5, явл. 9).

Конечно, Гурмыжская не крокодилова дочь, а Буланов не птенец хищного врана. Но монолог Несчастливцева комичен только по стилю, выспреннему, давно отжившему. Он не Карл фон Моор, и риторика «Разбойников» Шиллера неуместна в повседневном быту. Но смысл монолога вполне серьёзен, и по сути Несчастливцев прав. Наконец, за этими тирадами стоит дело — деньги, отданные Аксюше и открывшие ей путь к счастью. Несчастливцев как актёр в мире зрителей, обычных людей — это deus ex machina, разрешающий неразрешимое, развязывающий-таки гордиев узел драматического сюжета и превращающий трагический конец для Аксюши и Петра в радостный финал. Петя Трофимов ничего подобного не совершает.

В «Вишнёвом саде» есть и другие соответствия с «Лесом». Укажу лишь на одно. Актёр-комик Аркадий Счастливцев, в жизни, по словам собственной тётки, “бесчастный <…> человек, душе своей губитель” (д. 2, явл. 2), напоминает Шарлотту из чеховской пьесы — Шарлотта, одинокая и невесёлая, призвана потешать публику.

Пора заканчивать. Подведём итоги. Островский, как правило, переосмысляет классические амплуа, усложняет их. Образ Гурмыжской сочетает несколько традиционных ролей, образ Несчастливцева строится на пересечении условной роли трагического героя и характера актёра, привыкшего играть таких персонажей. Амплуа страдающей героини оживает в образе Аксюши благодаря погружению в быт усадебной русской жизни. Образ Буланова — портрет Молчалина, но с подновлёнными красками; образ Восмибратова-отца нов в сравнении с традицией, но в творчестве самого Островского он уже стал устойчивым социальным и психологическим типом.

Чехов же отбрасывает прочь как классические амплуа, так и драматические типы, созданные Островским и вошедшие в театральный канон. Если главная героиня — помещица, то она не будет самодуркой и лицемеркой. Если купец — то с нежными пальцами и душой артиста. Если воспитанница — то не обижаемая хозяйкой дома. И если герой, склонный к резонёрству, — то в своих проповедях комичный. Читательские ожидания привычного узнаваемого пробуждаются и гаснут, как надежды на спасение вишнёвого сада. Чеховский текст как бы строится из “обломков” классических пьес и жанров, но ни один из них не властен над целым. Все ожидания привычного обмануты.

Таков принцип Чехова — автора «Вишнёвого сада»: если в первом акте на стене висит ружье, значит, оно не выстрелит даже в акте пятом.


1. Курсовая Социальное взаимодействие
2. Сочинение на тему Смысл названия одного из произведений русской литературы XX века
3. Реферат на тему William ShakespeareS Julius Caesar Essay Research Paper
4. Диплом на тему Инверсия плоскости в комплексно сопряженных координатах
5. Курсовая на тему Шасси машин Планетарные трансмиссии многоцелевых гусеничных и колесных машин
6. Реферат Преддипломная практика в суде
7. Реферат на тему Aboriginal Art Essay Research Paper Art Religion
8. Доклад Российские гимны Нового времени XVII - начало XX вв.
9. Реферат Кейс - средства понятие и сущность
10. Реферат Політична географія України