БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

I Источники

а) На русском языке

1. Амстердамский договор, изменяющий договор о Европейском союзе, договоры, учреждающие Европейские сообщества и некоторые относящиеся к ним акты. М., 1999.

2. Договоры, учреждающие Европейские сообщества (ЕОУС, ЕЭС, Евратом). М., 1994.

3. Документы, касающиеся взаимоотношений между Европейским Союзом и Россией. М., 2002.

4. Единый Европейский акт. Договор о Европейском союзе. М., 1994.

5. Коллективная стратегия Европейского Союза по отношению к России. Кельн. 1999.

6. Концепция «Многонациональных оперативных сил» (МОС), Совет НАТО, июнь 1996 г. (online) // http://www.nato.int/docu/other/ru/topics.pdf

7. Хартия европейской безопасности (online) // http://www.osce.org/docs/russian/1990-1999/summits/istachart99r.htm

8. CFE.DOC/1/99. Соглашение об адаптации Договора об обычных вооруженных силах в Европе. Стамбул. 1999. 19 ноября.

б) На английском языке

9. Declaration of the WEU on the Role of Western European Union and its Relations with the European Union and with the Atlantic Alliance, Brussels, 22 July 1997 (online) // http://www.weu.int/Keytexts.htm

10. Europe – a fresh start: The Schuman declaration, 1950-90 (online) // http://europa.eu.int/articles/hist/docs/frame17.htm

11. Western European Union Council of Ministers, Kirchberg Declaration, Luxembourg, 9 May 1994 (online) // http://www.weu.int/Keytexts.htm

12. Western European Union Council of Ministers, Petersberg declaration, Bonn, 19 June 1992 (online) // http://www.weu.int/Keytexts.htm

II Литература

а) На русском языке

13. Алексеев А. Совет Североатлантического сотрудничества и будущее Европы // Международная жизнь. 1992. № 3-4.

14. Ардачев О. Западноевропейский союз в системе европейской безопасности. М., 1998.

15. Барановский В., Арбатов А. Меняющиеся перспективы безопасности в Европе // Безопасность России XXI век. М., 2000.

16. Барановский В.Г. Европейское сообщество в системе международных отношений. М., 1999.

17. Барановский В.Г. Западная Европа: военно-политическая интеграция. М., 2001.

18. Барановский В.Г. Политическая интеграция в Западной Европе. М., 1995.

19. Башкатова Т.А. Западноевропейская интеграция: финансовый аспект. М., 1998.

20. Безопасность Европы: пути преодоления (Обзор) / Публ. подг. Т.В. Носенко // Актуальные проблемы Европы: экономика, политика, идеология. М., 1991. Вып. 2. Ч. I.

21. Военная политика стран Западной Европы / Под. ред. Ю.А. Борко. М., 1999.

22. Глухарев Л.И. Европейские сообщества: в поисках новой стратегии. М., 2000.

23. Гусаров Ю.А. Европа в изменяющихся политических условиях: проблемы безопасности // Европа на пороге XXI века: ренессанс или упадок. М., 1998.

24. Гусаров Ю.А. Создание нового порядка безопасности в Европе: несколько сценариев и перспективы их осуществления // Актуальные проблемы Европы: экономика, политика, идеология. М., 1994. Вып.1-2.

25. Данилов Д. Россия в Большой Европе: стратегия безопасности // Современная Европа. 2000. № 2.

26. Европа XX века: проблемы мира и безопасности / Под. ред. А.О. Чубарьян. М., 1998.

27. Европа в меняющемся мире: Международные связи Европейского сообщества / Под. ред. Ю.А. Борко. М., 1997.

28. Европа в многополярном мире / Под. ред. А.П. Бородина. М., 2000.

29. Европейская интеграция: современное состояние и перспективы / Под. ред. Д.В. Паньковского. Минск, 2001.

30. Европейский Союз / Под. ред. Ю.А. Борко. М., 1999.

31. Европейский Союз на пороге ХХI века: Выбор стратегии развития / Под. ред. Ю.А. Борко; О.В. Буториной. М., 2001.

32. Европейский Союз: Путеводитель / Под. ред. Ю.А. Борко. М., 1998.

33. Европейский Союз: факты и комментарии / Под. ред. А.П. Бородина. (ИЕ РАН – Ассоциация европейских исследований). М., 1998.

34. Европейское сообщество: проблемы 80-х годов / Под. ред. Ю.А. Борко; И.В. Гавриловой. Ч.2. М., 1989.

35. Европейское сообщество: регулирование интеграционных процессов / Под ред. М.М. Максимовой, Ю.В. Шишкова, Н. Леман. М., 1997.

36. Журкин В. Интеграция, общая внешняя политика и безопасность // Заглядывая в XXI век: Европейский Союз и Содружество Независимых Государств. М., 1998.

37. Западная Европа: парадоксы регулирования / Под. ред. В.Н. Шинаева, В.И. Кузнецова, В.П. Глушкова. М., 1988.

38. Западная Европа: политическая и военная интеграция / Под общ. ред. и с пред. М.И. Бурлакова. М., 1994.

39. Западноевропейская интеграция: политические аспекты / Под. ред. Ю.В. Шишкова, Д.Е. Мельникова, В.Г. Барановского. М., 1999.

40. Западноевропейская интеграция: проекты и реальность / Под общ. ред. В.Б. Княжинского. М., 1997.

41. Кузнецов В.И. Европа на пороге XXI века. М., 1999.

42. Манке Д. Параметры европейской безопасности / Публ. подг. Гусаров Ю.А. // Идеи европеизма во второй половине ХХ века. М., 2000.

43. Митропольский А.Б. Россия и европейская интеграция. М., 2001.

44. От единого рынка к Европейскому Союзу / Под. ред. Ю.А. Борко. М., 1994.

45. Отношения России и ЕС в контексте расширения НАТО (online) // http://www.inion.ru/product/nato/nato6_3.htm

46. Пархалина Т. Некоторые размышления об архитектуре безопасности Европы на рубеже XX-XXI вв. // Европа на пороге XXI века: ренессанс или упадок. М., 1998.

47. Петерсен Н.Х. На пути к созданию модели европейской безопасности XXI века // Вестник НАТО. 1997. № 5.

48. Россия и будущее европейское устройство / Под. ред. Н.А. Косолапова. М., 2000.

49. Ротфельд А.Д. Европа: институциональное оформление процесса безопасности // Ежегодник СИПРИ 1999: Вооружения, разоружение и международная безопасность. М., 2000.

50. Ротфельд А.Д. Европа: к новым мерам обеспечения безопасности // Ежегодник СИПРИ 1996: Вооружения, разоружение и международная безопасность. М., 1997.

51. Ротфельд А.Д. Европа: переход к безопасности нового типа (“Inclusive security”) // Ежегодник СИПРИ 1998: Вооружения, разоружение и международная безопасность. М., 2001.

52. Ротфельд А.Д. Поиски системы коллективной безопасности // Международная жизнь. 1996. № 7.

53. Федоров Ю.Е. Европейская ПРО и Россия // Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы. 2001. Окт. Вып. 1.

54. Чернега В.Н. Западноевропейский союз в тени НАТО // Международная жизнь. 1998. №8.

55. Шульц Э. Европейская безопасность в мировом контексте // Россия и Германия в Европе / Сост. Б. Орлов, Х. Тиммерман. М., 1998.

56. Э.-О. Чемпиль. Новый порядок для Европы / Публ. подг. М.Д. Диманис // Идеи европеизма во второй половине ХХ века. М., 2000.

б) На английском языке

57. Polity A. European security: the new transnational risks // Chailliot Paper. 1997. October. № 29.

ДОКЛАД

Уважаемый председатель, уважаемые члены государственной аттестационной комиссии, вашему вниманию предлагается дипломная работа на тему: «Вторая опора» Европейского Союза: проблемы построения и подходы.

Перед Европой, заявившей о своем стремлении к обретению собственного сильного и единого голоса на международной арене, к соответствующему перераспределению роли и ответственности в европейской системе безопасности между нею и США, в том числе в рамках НАТО, и обладающей для этого несоизмеримо большими возможностями по сравнению с начальным периодом интеграции, в ХХI веке стоит серьезный вызов: необходимость создать для достижения этих амбициозных целей адекватный практический и институциональный потенциал как базу эффективной общей внешней политики и политики безопасности.

До сих пор ОВПБ, или «вторая опора» ЕС, по-прежнему остается относительно отстающим направлением интеграции, несмотря на то, что само зарождение почти полвека назад европейского интеграционного ядра было связано, помимо экономических мотивов, с идеей создания европейского оборонительного и политического сообщества. На пути формирования такого сообщества существовали серьезные преграды, в той или иной степени сохраняющиеся и в настоящее время.

Государства ЕС/ЗЕС добились существенных прорывов в рамках маастрихтского, а затем амстердамского раундов подготовки и последующей корректировки договора о Европейском Союзе. За счет этого удалось достичь нового качества европейского сотрудничества в вопросах внешней политики и безопасности, когда в целом уже сформированы необходимые условия для перевода цели создания совместной европейской оборонной политики в практическое русло. В свою очередь, это новое качество ставит европейские страны в ситуацию принципиального выбора: использовать накопленный потенциал для активного практического формирования на основе ЕС и ЗЕС собственного европейского «измерения» в сфере безопасности и обороны — либо сохранить относительный статус-кво, оставив открытой перспективу ускорения интеграции в будущем, когда и если для этого будет проявлена политическая воля.

Хронологические рамки работы: 50-е гг. XX в. — начало XXI в. Географические рамки охватывают Европу и Северную Америку.

Цели изучения:

— Проследить трансформацию европейской системы безопасности.

— Показать измерения безопасности и обороны ЕС на современном этапе.

— Охарактеризовать «вторую опору» ЕС на международной арене.

Задачи изучения: охарактеризовать и проанализировать некоторые аспекты эволюции внешней политики и политики безопасности ЕС, создания «второй опоры», её последующего функционирования и развития, интеграции ЕС/ЗЕС в сфере безопасности, взаимоотношений с НАТО, Россией и влияния ОВПБ на международные отношения в целом.

Методологической основой исследования в дипломной работе являются важнейшие принципы исторического познания — историзм и объективность. Основные методы исторического познания: генетический, сравнительный, типологический, компаративный, оптимизации, теории нечетких систем, конкретно-исторический. Большое значение имеет системный подход, предполагающий исследование с точки зрения структуры и функций компонентов объекта, а также его места и значения в метасистеме. Системный подход предоставил автору возможность рассматривать отношения партнеров по ЕС как органическую составляющую мировой политики и международных отношений. Для получения выводов использовался дедуктивный метод.

Основу источниковой базы дипломной работы составили официальные документы Европейского сообщества: учредительные договоры; решения руководящих органов Сообщества; рабочие документы и материалы структурных подразделений учреждений ЕС. Этот комплекс источников — отражение ключевых событий в интеграционном процессе, его изучение способствовало выявлению логики эволюции «второй опоры» ЕС, роли в ней одного из партнеров коммунитарного сотрудничества — институтов Сообщества, воздействия интеграционного контекста на эволюцию общей внешней политики и политики безопасности.

Все более важную роль в получении информации о событиях современности играют электронные СМИ. Характер первоисточника приобретают данные, почерпнутые во всемирной информационной сети Internet. Автором регулярно использовались сведения универсальной базы данных КЕС (адрес в Internet: http://europa.eu.int), официального сайта ОБСЕ (http://www.osce.org), официального сайта ЗЕС (http://www.weu.int), официального сайта НАТО (http://www.nato.int), других серверов Internet.

Среди проанализированной автором литературы выделяется ряд работ, представляющих наибольший интерес в понимании социально-экономических и военно-политических взаимоотношений между странами Европейского Союза и международными организациями, государствами на современном этапе. В частности, следует назвать коллективную монографию под редакцией М.М. Максимовой и Ю.В. Шишкова «Европейское сообщество: регулирование интеграционных процессов»¹. Книга подготовлена в Институте Европы РАН в сотрудничестве с Ассоциацией европейских исследований и издана при поддержке Представительства Европейской комиссии в России. Большой вклад в изучение проблематики европейской интеграции внесла работа под редакцией Ю.А. Борко и О.В. Буториной «Европейский Союз на пороге ХХI века: Выбор стратегии развития»², труд под редакцией Ю.В.Шишкова, Д.Е. Мельникова и В.Г. Барановского «Западно-Европейская интеграция: политические аспекты»³, работа В.Г. Барановского «Западная Европа: военно-политическая интеграция»⁴. Данные работы обладают обширным фактологическим материалом, глубоким теоретическим и аналитическим исследованием. Монография В.Г. Барановского «Европейское сообщество в системе международных отношений»⁵ обладает достаточно широким спектром примеров международных связей ЕС в самых различных областях и дает понимание явных приоритетов социально-экономических и военно-политических связей стран-участниц Европейского Союза с внешним миром.

В работе использовались также материалы различных российских журналов. Все эти материалы содержат большой массив статей и очерков по отдельным аспектам заявленной в дипломной работе теме.

Касательно структуры и содержания дипломной работы, она состоит из введения, трех глав, каждая из которых подразделяется на три параграфа, заключения и библиографического списка. Первая глава посвящена трансформации европейской системы безопасности и рассматривает такие вопросы как эволюция внешней политики и политики безопасности ЕС, Маастрихтский договор: создание «второй опоры», от Маастрихта к Амстердаму: переход от политического сотрудничества к совместной политике. Вторая глава освещает измерения безопасности и обороны ЕС на современном этапе и затрагивает следующие вопросы: постамстердамские перспективы интеграции ЕС/ЗЕС в сфере безопасности, «новая динамика», «Европа безопасности и обороны»: интересы России. Третья глава характеризует «вторую опору» ЕС на международной арене и рассматривает вопросы: европейские силы быстрого реагирования и НАТО, европейская политика в области безопасности и обороны: отношения ЕС, НАТО и России, НАТО и Европейский Союз: сотрудничество или конкуренция.

После проведенного исследования автором были сделаны следующие выводы: безусловно новым словом в европейской интеграции стала созданная в соответствии с Маастрихтским договором Общая внешняя политика и политика безопасности, заменившая действовавший с начала 70-х гг. механизм Европейского политического сотрудничества. Сохранив межгосударственный характер сотрудничества ЕПС, она существенно расширила его рамки. ОВПБ теперь распространяется на всю сферу международных отношений, за исключением вопросов обороны и военной политики. Она предполагает не только взаимные консультации, как это было в ЕПС, но и выработку «общих позиций» государств-членов, которые потом реализуется через «совместные действия», а также Коллективных стратегий ЕС в отношении третьих стран и регионов. Договор положил начало включению военно-политической интеграции в рамки нормативных документов, а также официально объявил о будущей интеграции ЗЕС в ЕС и формировании в перспективе системы совместной обороны.

После ратификации Амстердамского договора в 1999 г. в Евросоюзе впервые создана правовая база для построения собственного военного измерения. Так, Европейскому совету дано право вырабатывать «общую стратегию» в области ОВПБ, а Совету — принимать решение об учреждении системы совместной обороны, причем решения о «совместных действиях» и «общих позициях» принимаются квалифицированным большинством. Введен пост Высокого представителя по ОВПБ/Генерального секретаря Совета, который представляет внешнеполитические интересы ЕС в мире и уполномочен вести переговоры с третьими странами. Все это свидетельствует о дальнейшей коммунитаризации «второй опоры», хотя, как и в случае с ЭВС, оборонные и внешнеполитические функции государства составляют суть национального суверенитета, и потому их передача на меж- и наднациональный уровень представляет собой крупную политическую и психологическую проблему. Исключительно важно и то, что создание собственного оперативного потенциала ЗЕС/ЕС переместилось из разряда потенциальных возможностей в плоскость практических решений. Теперь речь идет о наделении Евросоюза действенным потенциалом для решения всего спектра «петерсбергских задач»: от выполнения гуманитарных миссий до операций по принуждению к миру.

Таким образом, в 1990-е гг. Евросоюз приступил к формированию европейской «идентичности в сфере безопасности и обороны». Его основными слагаемыми явились три перечисленные выше фактора: расширение сферы внешнеполитического сотрудничества, создание основ для военного измерения ЕС и существенная коммунитаризация «второй опоры».

Процесс экономической интеграции будет подталкивать европейскую интеграцию в сфере внешней политики и обеспечения безопасности. К 2015 г. в основном сформируется новая структура системы внешнеполитического взаимодействия в виде многоярусной Европы с твердым ядром. США останутся основным внешнеполитическим и военным партнером Западной Европы.

В центре общей внешней политики и политики безопасности Европейского Союза на ближайшие 15 лет будут находиться три приоритета — Россия и страны СНГ (поиск путей сотрудничества и стратегического партнерства), Юго-Восточная Европа (укрепление мира на Балканах) и Средиземноморье (расширение ассоциации по типу соглашений с Марокко, Тунисом и Израилем, а также создание зоны сотрудничества и безопасности от угрозы с юга). Дестабилизирующие процессы, подобные балканскому кризису, потребуют от западноевропейских стран жестких и единых действий в рамках прежде всего проверенных структур НАТО. Одновременно усиление внешнеполитической составляющей в функционировании Евросоюза и возрастающее (особенно после косовского кризиса) стремление европейцев улаживать политические проблемы на континенте без участия США будет стимулировать создание новой военно-политической организации, призванной стать эффективной заменой Западноевропейского союза.

Внешнеполитическая составляющая европейской интеграции будет развиваться путем «мелких шагов» — сближения позиций стран-членов, поиска консенсуса и принятия совместных действий на приоритетных направлениях. Можно ожидать, что к середине прогнозного периода в ЕС сложится достаточно эффективный механизм формирования и принятия внешнеполитических решений, причем основывающийся не только на широком компромиссе, близком к единогласию (поскольку поиск компромисса снижает действенность решений); напротив, все чаще решения будут базироваться на позиции меньшинства наиболее сильных и авторитетных государств.

Направленность оборонной политики Европейского Союза будет непосредственно зависеть от развития ситуации на всем постсоветском пространстве и, в первую очередь, в России. Нормализация общественного и экономического развития РФ и становление в нашей стране эффективного демократического порядка создаст предпосылки для качественно нового европейско-российского партнерства и будет способствовать созданию обновленной системы коллективной безопасности.

Таковы основные положения дипломной работы, представленной к защите. Спасибо за внимание.

Глава 1. ТРАНСФОРМАЦИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ

1. . Эволюция внешней политики и политики безопасности ЕС

Европейское сообщество является самой крупной экономической силой на мировой арене, но его роль в важных вопросах международной политики пока еще ограничена. Усилия, предпринимаемые Сообществом для того, чтобы придать политическое измерение экономической интеграции, датируются первыми годами его существования. Первые попытки ввести европейскую внешнюю политику и политику безопасности в рамки начавшегося интеграционного процесса были предприняты в начале 1950-х годов. 24 октября 1950 г. глава французского правительства Р. Плевен изложил в Национальном собрании подробный план создания «европейской армии, тесно привязанной к экономическим и политическим институтам объединенной Европы». План Плевена предусматривал «полное слияние личного состава и вооружений» западноевропейских стран в армию «под единым европейским политическим и военным руководством». Эту армию предлагалось сформировать из «европейских дивизий, каждая из которых состояла бы из небольших подразделений разных национальностей». В декабре 1950 года совет НАТО дал согласие на дальнейшую разработку проекта «европейской армии»¹. Одновременно было принято решение о ликвидации военной организации Западного союза, поскольку ее поглотила НАТО. Американцы демонстрировали твердое намерение подчинить вооруженные силы западноевропейских партнеров по НАТО своему непосредственному руководству. В феврале 1951 г. по инициативе французского премьер-министра начались переговоры о создании Европейского оборонительного сообщества (ЕОС). Договор о ЕОС был подписан 27 мая 1952 г. шестью участниками ЕОУС (Бельгия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Франция, ФРГ). Предусматривалось формирование вооруженных сил ЕОС из контингентов, предоставляемых в его распоряжение государствами-членами. Эти государства брали обязательства не создавать и не содержать национальные вооруженные силы, за исключением войск, предназначенных для использования на неевропейских территориях (т. е. в колониях), французских оккупационных войск в Западной Германии, а также личной охраны глав государств. В отличие от первоначального проекта интеграция вооруженных сил предусматривалась на уровне корпуса, что позволяло создавать национальные командования крупных военных соединений - дивизий. Таким образом, французы не получали желаемого жесткого контроля над перевооружением ФРГ. Вместе с тем создание ЕОС серьезно ограничивало национальную независимость его членов. Почти одновременно (10 мая 1953 г.) этой же “шестеркой” был подготовлен проект договора о Европейском политическом сообществе. Однако договор о ЕОС был отклонен Национальным собранием Франции 30 августа 1954 г. и не вступил в силу. После этого “шестерка” отказалась и от второго проекта.

Единственной чисто европейской структурой в военно-политической сфере был в то время Договор об экономическом, социальном и культурном сотрудничестве и коллективной самообороне, подписанный 17 марта 1948 г. в Брюсселе Великобританией, Францией и странами Бенилюкса. Именно он и был использован для того, чтобы в кратчайший срок включить ФРГ в систему военно-политических обязательств западноевропейских стран. 23 октября 1954 г. были подписаны Парижские соглашения, которые внесли изменения и дополнения в Брюссельский договор. Созданный в его рамках Западный союз был преобразован в Западноевропейский союз (ЗЕС), членами которого, наряду с упомянутыми странами, стали ФРГ и Италия.

Западноевропейский союз (ЗЕС) — международная организация, являющаяся, по своей сути, военно-политическим союзом европейских государств, объединивших свои усилия и ресурсы в решении вопросов обороны и безопасности, включая взаимные гарантии в случае вооруженного нападения — учрежден в мае 1955 г. в соответствии с упомянутыми Парижскими соглашениями.

В настоящее время ЗЕС включает:

- 10 полноправных членов (Бельгия, Великобритания, Греция, Испания, Италия, Люксембург, Нидерланды, Португалия, Франция, ФРГ);

- 3 ассоциированных члена, входящих в НАТО, но не входящих в ЕС (Исландия, Норвегия, Турция);

- 5 наблюдателей, входящих в ЕС, но не входящих в НАТО (Австрия, Дания, Ирландия, Финляндия, Швеция);

- 10 ассоциированных партнеров — государства Центральной и Восточной Европы (Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия, Словения, Чехия, Эстония)¹.

Руководящие органы:

- Совет ЗЕС — постоянно действующий высший орган, уполномоченный решать все вопросы, относящиеся к юрисдикции Брюссельского договора (с изменениями и дополнениями), его Протоколов и Приложений. Может созываться в любое время по запросу любой страны участницы.

- Совет министров — собирается на уровне министров иностранных дел и обороны дважды в год, не считая внеочередных сессий. С 1984 г. работает в расширенном составе, с участием как ассоциированных членов и наблюдателей, так и ассоциированных партнеров.

- Постоянный совет — организует текущую деятельность ЗЕС. Состоит из постоянных представителей стран-участниц.

- Генеральный секретариат — осуществляет подготовку и организацию работы Совета, а также взаимодействие с различными подразделениями ЗЕС и международными организациями.

С созданием ЗЕС на него была возложена задача организации европейского сотрудничества в оборонных областях. Однако на практике его роль оказалась очень скромной, так как в условиях “холодной войны” функции военно-политической организации Запада были сосредоточены в НАТО. В ЗЕС не существовало собственной системы внешнеполитической координации.

Реальные основы внешнеполитического сотрудничества в ЕЭС были заложены принятием доклада экспертной группы под председательством Этьена Давиньона, директора политического департамента МИД Бельгии на Люксембургской сессии министров иностранных дел государств-членов 27 октября 1970 г. Образованная в результате система Европейского политического сотрудничества (далее — ЕПС) представляла собой межгосударственный механизм взаимной информации и политических консультаций на уровне министров иностранных дел (не реже одного раза в полгода), которые готовились Политическим комитетом (“комитет Давиньона”) в составе директоров политических департаментов МИД. ЕПС функционировало вне формальных рамок Римского договора; к тому же в его компетенцию не входили вопросы обороны.

Попытки преодолеть функциональную ограниченность ЕПС и перейти от простой координации национальных позиций к выработке единой политической линии усилились в середине 70-х годов. Наиболее рельефно задача продвижения Европейских сообществ к политическому союзу, включающему вопросы безопасности и обороны, была сформулирована в докладе о Европейском Союзе, подготовленном премьер-министром Бельгии Лео Тиндемансом в 1975 г. Однако его основные положения не встретили поддержки.

В 1980-е гг. наблюдается развитие ЕПС и активизация ЗЕС. Возражения против распространения компетенции Сообществ на политические аспекты безопасности были сняты в основном лишь в начале 80-х гг. ХХ в. Однако предложения наделить Сообщества полномочиями в оборонной области по-прежнему отвергались. Предложение министров иностранных дел ФРГ и Италии, известное под названием “инициатива Геншера-Коломбо” (январь 1981 г.), о соответствующем усилении ЕПС хотя и принесло весомые результаты, но не решило проблему полностью: принятая странами ЕС торжественная Штутгартская декларация (1983 г.) распространила компетенцию ЕПС только на “политические и экономические аспекты безопасности”. Данный шаг был официально закреплен статьей 30 Единого европейского акта в 1987 г. (далее — ЕЕА). В ЕЕА страны ЕС заявили о намерении “более тесно координировать свои позиции по политическим и экономическим аспектам безопасности”¹.

ЕЕА впервые включил ЕПС в единые правовые рамки Сообщества. Предусматривалось, что внешняя политика Европейского сообщества и политика, согласованная в системе Европейского политического сотрудничества, должны быть взаимосвязаны, причем особая ответственность за это возлагается на государство, председательствующее в Совете ЕС, и на Комиссию².

Механизм ЕПС на этом этапе был усилен. Его полноправным участником стала Комиссия. Встречи министров иностранных дел в рамках ЕПС проводились уже четыре раза в год и с участием одного из членов Комиссии. Кроме того, они получили официальное право обсуждать вопросы внешней политики, входящие в компетенцию ЕПС, и во время сессий Совета ЕС³.

ЗЕС к этому времени практически исчерпал себя в своем прежнем качестве. Обязательства, касающиеся ограничения производства ряда категорий вооружений в Германии и количественного контроля за складируемыми вооружениями всех стран-участниц (Протокол 4 Парижских соглашений), были последовательно отменены, в том числе фактически полностью — решением постоянного Совета ЗЕС от 27 июня 1984 г. В сотрудничестве в области вооружений предпочтение отдавалось Независимой европейской группе программирования (НЕГП). Поэтому Постоянный комитет по вооружениям ЗЕС был малоэффективен и упразднен Советом ЗЕС 13 ноября 1989 г. Аналогичные причины побудили Совет ЗЕС передать почти все свои полномочия в социальной и культурной сферах Совету Европы. Еще раньше, в 1970-1972 гг., в связи с начавшимися переговорами о вступлении в ЕЭС Великобритании, ЗЕС сложил с себя все экономические функции, а созданная в тот же период система ЕПС привела к снижению политической значимости Совета ЗЕС (в частности, он перестал собираться накануне сессий других международных организаций, включая Генеральную Ассамблею ООН).

Однако система ЕПС охватывала лишь невоенные аспекты безопасности. Поэтому со временем государства-члены Сообщества вновь проявили заинтересованность в развитии военно-политического сотрудничества по линии ЗЕС. После длительного периода крайне низкой активности, он был “реанимирован” в соответствии с решениями внеочередной сессии министров иностранных дел и обороны стран-участниц 26-27 октября 1984 г. (Римская декларация Совета ЗЕС). Отныне Совет ЗЕС стал собираться дважды в год на уровне министров иностранных дел и (совместно либо отдельно) обороны.

Изменения международной обстановки в середине 1980-х годов стимулировали эту тенденцию. Ж. Ширак, занимавший тогда пост премьер-министра Франции, обратился в ЗЕС с предложением разработать западноевропейскую хартию принципов безопасности. В итоге Совет ЗЕС в Гааге 26 октября 1987 г. принял так называемую “Платформу об интересах европейской безопасности”, одобренную также Советом НАТО¹. Она соответствовала курсу Римской декларации на развитие европейского измерения безопасности при одновременном укреплении атлантической солидарности. 14 ноября 1988 г. был подписан протокол о присоединении к ЗЕС Испании и Португалии (вступил в силу 27 мая 1990 г.). Возросшая способность ЗЕС обеспечивать согласование позиций и практическое взаимодействие стран-участниц в военно-политических и оборонных вопросах были продемонстрированы им в ходе ирано-иракской войны (апрель 1988 г.) и войны в Персидском заливе (август 1990 - апрель 1991 гг.). Наряду с активной политической деятельностью в этот период, ЗЕС впервые за свою историю применил ст.VIII.3 измененного Брюссельского договора, обеспечив координацию действий государств-членов в проведении совместных военных операций.

ЕПС предусматривало регулярные консультации министров иностранных дел и постоянные контакты между их ведомствами. Несмотря на это, государства-члены часто действовали изолированно, и общие интересы Европы не были должным образом представлены. Однако, перед лицом политических кризисов, таких, как конфликт в Персидском заливе, гражданская война в Югославии и распад Советского Союза, европейские партнеры стали стремиться к проведению совместной политики еще до заключения Договора о Европейском союзе. В Югославию были направлены наблюдатели Сообщества и созвана мирная конференция по этой проблеме. После распада Советского Союза Сообщество обозначило общие условия, обязательные для признания новых государств. Однако эти кризисы показали, что механизмы внешней политики и политики Сообщества в области безопасности были недостаточно эффективны. Главы государств и правительств так же, как министры иностранных дел, пришли к заключению о необходимости вести согласованную политику. Быстрые действия возможны лишь при таком условии. Вместе с реформой Европейского сообщества процесс принятия решений в рамках ЕПС был усовершенствован, но все решения должны были приниматься только единогласно. Вопросы же безопасности ограничивались политическими и экономическими аспектами. На следующем этапе страны ЕС сконцентрировали усилия на трансформации ЕПС в систему общей внешней политики и политики безопасности (ОВПБ), которая была учреждена Маастрихтским договором.

1.2. Маастрихтский договор: создание «второй опоры»

В декабре 1991 г. главы государств и правительств одобрили, а 27 февраля 1992 г. их представители подписали в голландском городе Маастрихте Договор о Европейском Союзе (Маастрихтский договор). В ноябре 1993 г. Договор вступил в силу.

Трудно переоценить его поистине историческое значение. Суть Маастрихтского договора сводилась к выдвижению пяти основных целей:

— от построенного, в основном, единого рынка идти дальше, к экономическому и валютному союзу;

— придать экономической интеграции социальное измерение на базе общей социальной политики;

— преобразовать Европейское экономическое сообщество в Европейское сообщество, расширив круг его компетенции за счет новых сфер деятельности;

— дополнить наднациональное интеграционное строительство в рамках институтов Сообщества («первая опора») постоянным сотрудничеством в области внешней политики и безопасности («вторая опора») и в области юстиции и внутренних дел («третья опора»);

— объединить все три опоры в рамках единой системы Европейского Союза.

Внутренняя противоречивость договора была одной из главных причин тех трудностей, с которыми была сопряжена его ратификация. В июне 1992 г. он был неожиданно отклонен в ходе референдума в Дании. Потребовалось время и принятие специального протокола «О некоторых положениях, относящихся к Дании» для того, чтобы добиться одобрения договора в ходе повторного референдума. С большим трудом удалось провести его ратификацию во Франции и ряде других государств-членов ЕС.

Прежде всего, договор еще более усложнил терминологическую сторону дела. До Маастрихта существовали три обособленных сообщества: Европейское объединение угля и стали, Европейское экономическое сообщество и Европейское сообщество по атомной энергии, — каждое из которых опиралось на свой, особый основополагающий договор. Все вместе, они назывались Европейскими сообществами. Кроме того, использовался термин Европейское сообщество — иногда в отношении ЕЭС, а иногда в отношении всех трех сообществ. С принятием Маастрихтского договора ЕЭС было формально переименовано в Европейское сообщество, два других сообщества сохранили свои названия. Для обозначения всех трех сообществ по-прежнему используются и термин «Европейское сообщество», и словосочетание «Европейские сообщества». Кроме того, к этим трем сообществам теперь применим и термин «Европейский Союз», поскольку они составляют его неотъемлемую составную часть — так называемую «первую опору». В структуру Европейского Союза входят и две других «опоры» — общая внешняя политика и политика безопасности, а также сотрудничество в области правосудия и внутренних дел.

Еще более запутанной является содержательная сторона дела. В отличие от Европейского сообщества (в любом понимании этого термина), Европейский Союз не обладает международной правосубъектностью. Это — следствие качественной разнородности составляющих его частей. Европейское сообщество построено на базе принципа наднациональности и передачи части национального суверенитета в ведение институтов Сообщества. «Вторая» и «третья» опоры представляют собой сферы межправительственного сотрудничества, при котором государства-участники полностью и безраздельно сохраняют свои суверенные права. А раз нет обособленных суверенных прав, то не может быть и особой правосубъектности. Не случайно, что решение этого противоречия осуществляется путем передачи полномочий в круг компетенции «первой опоры» (как это произошло, например, с рядом элементов «третьей опоры»).

Единственным реальным сплачивающим началом трех «опор» Европейского Союза является «единая институционная структура, которая должна обеспечивать согласованность и преемственность деятельности, осуществляемой для достижения его целей, с соблюдением и опорой на достигнутый в Сообществе уровень интеграции»¹. Если понимать положения этой статьи буквально, то при осуществлении деятельности в рамках каждой из обособленных «опор» решения должны приниматься одними и теми же институтами — Советом, Комиссией, Европейским парламентом, Судом, Счетной палатой, в соответствии с их компетенцией. Однако это не так, и единая институциональная структура на самом деле не является таковой. Если в пределах «первой опоры» задействованы все институты Сообщества, то в двух других областях решения принимаются Советом: Комиссия играет вспомогательную роль, а Парламент и Суд вообще не участвуют в этом процессе. Более того, некоторые решения, принятые в рамках «второй опоры», должны осуществляться организацией, не входящей в состав Европейского Союза и не связанной его основополагающими договорами — Западноевропейским союзом, который, в свою очередь, опирается на оперативные и материальные возможности НАТО. Вместе с тем, как бы в порядке компенсации, Маастрихтский договор заметно расширил права Европейского парламента в рамках «первой опоры», учредив процедуру так называемого «совместного решения», при которой Парламент может на равных основаниях вести переговоры с Советом и даже пользоваться правом вето при принятии некоторых видов решений. Европарламент может оказывать заметное моральное и политическое воздействие на «вторую» и «третью» опоры, что делает их чем-то большим, чем простое межправительственное сотрудничество. Однако в целом институциональная разнородность «трех опор» делает функционирование Европейского Союза как концептуально единого целого чрезвычайно сложным.

Эти глубокие внутренние противоречия не случайны, поскольку при выработке Маастрихтского договора столкнулись два качественно различных и, во многом, противоположных принципа — принцип наднационального интеграционного строительства и принцип межправительственного сотрудничества суверенных государств. В ходе межправительственной конференции, предшествовавшей Маастрихтскому саммиту, и на самой встрече глав государств и правительств эти два принципа не удалось гармонизировать. Поэтому Маастрихтский договор не сплотил приверженцев того и другого подходов — напротив, он лишь подлил масла в огонь продолжающейся не одно десятилетие острой идейной борьбы.

Принятый в разгар дискуссии о том, что должно быть поставлено во главу угла: «углубление» или «расширение» Сообщества — Маастрихтский договор означал шаг вперед в «углублении» интеграционного процесса. Это нашло свое выражение в расширении полномочий Европейского парламента, в переходе к принципу принятия решений на основе квалифицированного большинства во многих областях компетенции Сообщества, в создании экономического и валютного союза. Однако в целом, вводя в состав Союза области межправительственного сотрудничества, Маастрихтский договор все же поставил акцент на «расширении», а не «углублении» интеграционного процесса.

Система ОВПБ, как и ЕПС, не опирается на правовую базу Римского договора, но предусматривает гораздо большие масштабы сотрудничества. Сохранив межгосударственный характер сотрудничества ЕПС, ОВПБ существенно расширила его рамки. Она теперь распространяется на всю сферу международных отношений, за исключением вопросов обороны и военной политики. Она предполагает не только взаимные консультации, как это было в ЕПС, но и выработку «общих позиций» государств-членов, которые потом реализуется через «совместные действия», а также Коллективных стратегий ЕС в отношении третьих стран и регионов. Договор положил начало включению военно-политической интеграции в рамки нормативных документов (acquis communautaire), а также официально объявил о будущей интеграции ЗЕС в ЕС и формировании в перспективе системы совместной обороны¹.

Устранены также юридические препятствия к распространению ОВПБ на все области внешней политики и политики безопасности Союза² (ст.J.1.1), включая вопросы формирования в конечном счете совместной оборонной политики, которая могла бы быть преобразована со временем в совместную оборону³ (ст.J.4.1.). ОВПБ предполагает не только обмен информацией и взаимные консультации, предусматривавшиеся и системой ЕПС, но и выработку — на межправительственной основе — общей позиции ЕС по важнейшим вопросам и ее последующую реализацию путем совместных действий. При этом совместные действия являются обязательными для государств-членов в их официальных позициях и деятельности⁴ (ст.J.3.1. и J.3.4.). Вместе с тем Маастрихтский договор, расширив компетенции ОВПБ по сравнению с ЕПС, в то же время ограничил сферу применения основных инструментов новой системы.

Несмотря на устраненные в Маастрихте недостатки ЕПС, сфера применения пришедшей ей на смену системы ОВПБ осталась довольно ограниченной. Немногочисленные “совместные действия”, предпринятые странами ЕС в доамстердамский период, показывают, насколько функционально неопределенным был их пакет. Он включал как конкретные текущие международные проблемы, так и долгосрочные крупные проекты, как разовые, так и регулярные акции. Среди них: наблюдение за выборами (в России, Южной Африке); дипломатическое и практическое участие ЕС в достижении важнейших международных договоренностей в сфере безопасности (Пакт стабильности, договор о нераспространении ядерного оружия, конвенция по противопехотным минам). “Совместные действия” признаны регулярной процедурой в контроле за экспортом товаров, услуг и технологий двойного назначения. Они также применяются при проведении акций, требующих существенных материальных и людских ресурсов (гуманитарная помощь в бывшей Югославии, учреждение администрации Мостара, палестинских полицейских сил и т.д.). Вместе с тем даже этот во многом случайный выбор направлений ОВПБ говорит в пользу этого инструмента совместных действий стран ЕС на международной арене и подтверждает необходимость его более широкого применения, что было в дальнейшем учтено в Амстердамском договоре.

1.3. От Маастрихта к Амстердаму: переход от политического сотрудничества к совместной политике

Признав, что функционировавшая с начала 1970-х гг. система ЕПС не отвечала новым реалиям и требованиям, страны ЕС сконцентрировали усилия на ее трансформации в систему ОВПБ, которая была учреждена в 1992 г. согласно Маастрихтскому договору и действует в настоящее время.

В силу специфики проблем безопасности и обороны взаимодействие в этой сфере было apriori выведено за рамки компетенций наднациональных органов ЕС, и ОВПБ унаследовала от ЕПС межгосударственный характер сотрудничества. Это, кроме всего прочего, позволило найти пути сочетания «второй опоры» ЕС, функционирующей вне правовой базы Римскою договора, с интеграцией по линии ЗЕС.

Отсутствие собственных инструментов военно-политического сотрудничества побудило ЕС использовать возросший потенциал ЗЕС. Военно-политическая интеграция была включена в контекст маастрихтского процесса, а ЗЕС документально признан составной частью развития Союза. Сам ЗЕС в Декларации к Договору о ЕС идентифицировал себя в качестве оборонительного компонента Европейского Союза, формально сохранив статус независимой организации¹. Однако механизм взаимодействия, предусматривающего обращение ЕС к ЗЕС «с целью разработки и осуществления решений и действий Союза, имеющих оборонное значение», не был конкретизирован². В период до подписания нового Амстердамского договора (2 октября 1997 г.) ЕС так и не воспользовался правом обращаться к ЗЕС. Это наглядно демонстрирует, какой тактики придерживаются страны ЕС/ЗЕС в сфере ОВПБ: все шире открывая окно для новых возможностей сотрудничества, они воздерживаются от их практической реализации в сколько-нибудь значительных объемах до тех пор, когда и если это будет признано целесообразным и необходимым.

Наряду с согласованием европейской политики в сфере безопасности, после Маастрихта ЗЕС определил два основных направления своей практической деятельности (Петерсбергская декларация, 19 июня 1992 г.): расширение состава Союза, в том числе не только в форме полного членства, и формирование собственного военного «измерения» (вооруженных сил, структур планирования и командования)³. В последствии Киршбергская декларация Совета ЗЕС (9 мая 1994 г.) определила рамки ассоциированного членства в Союзе⁴.

В результате «семья ЗЕС» существенно увеличилась: к «девятке» присоединилась Греция (1995 г.); Исландия, Норвегия и Турция получили статус ассоциированных членов (1992 г.); Дания и Ирландия (1992 г.), Австрия, Финляндия и Швеция (1995 г.) — статус наблюдателей; Болгария, Венгрия, Латвия, Литва, Польша, Румыния, Словакия, Чехия, Эстония в 1994 г. и Словения в 1996 г. стали ассоциированными партнерами.

Учитывая, что возможность продвижения на основе ОВПБ к совместной оборонной политике зависит прежде всего от материальной базы ее проведения, страны ЕС/ЗЕС впервые за послевоенную историю декларировали своей важнейшей целью формирование собственного автономного оперативного потенциала. Поскольку ЕС не располагал соответствующими юридическими основаниями, решение этой задачи было закреплено за ЗЕС. Делегировав функции коллективной обороны в НАТО, ЗЕС не мог претендовать на создание европейских вооруженных сил под своим командованием, что потребовало бы их вывода из структур НАТО. Однако европейским странам удалось найти иное решение путем принятия в 1992 г. концепции «Сил, подотчетных ЗЕС», которые, по его запросу, могут быть предоставлены в его распоряжение с согласия стран-участниц. На сегодняшний день это уже более 2000 национальных и многонациональных военных подразделений (от корабля, батальона, авиазвена до крупных формирований — дивизий, армейских корпусов).

Вместе с тем собственные военные возможности ЗЕС все же ограничены и, конечно, не сравнимы с НАТО. Но решение и этой проблемы, по существу, уже найдено. В соответствии с декларацией о ЗЕС, принятой в качестве приложении к основному тексту Маастрихтского договора, он признан также «средством укрепления европейской опоры в Атлантическом союзе»¹. Январская и декабрьская (1994 г.) сессии Совета НАТО одобрили деятельность ЗЕС в этом качестве и выразили поддержку «европейской идентичности в сфере безопасности и обороны». Тем самым был открыт путь для тесного и расширяющегося сотрудничества между НАТО и ЗЕС на основе согласованных принципов взаимодополняемости и открытости. Это, в свою очередь, позволило европейским странам добиться прорыва на пути к обладанию военным потенциалом, позволяющим поставить провозглашенную ими цель совместной обороны на практические рельсы. Концепция «Многонациональных оперативных сил» (МОС), принятая Советом НАТО (июнь 1996 г.), заложила основу трансформации ее военных структур, которые в случае необходимости могут использоваться под эгидой ЗЕС¹. Соответствующее договорно-правовое оформление уже в основном завершено, что открывает перед тандемом ЕС/ЗЕС принципиально новые перспективы (полномасштабное осуществление концепции МОС запланировано к концу 2004 г.).

Одним из важнейших достижений Маастрихта стало, таким образом, окончательное признание европейскими странами того, что создание ЕС невозможно без формирования его собственного «измерения» безопасности и военной политики. Документально закрепленная цель осуществления общей внешней политики и политики безопасности, включая возможное оформление в дальнейшем совместной оборонной политики, которая может со временем позволить создать систему совместной обороны, определила основную перспективу и придала ускорение интеграции на этом направлении. Это, в свою очередь, позволило включить военно-политическую интеграцию в рамках ЗЕС в контекст развития Европейского Союза. Юридически закрепленные прерогативы ЗЕС, умноженные на новые маастрихтские ориентиры политики ЕС, обеспечили европейским странам выход на формирование собственного автономного военного потенциала.

Вместе с тем маастрихтские документы установили пределы такого ускорения, определяемые, прежде всего, обтекаемостью соответствующих формулировок, отсутствием ясных временных рамок и процедурных норм продвижения к декларированному единству в сфере безопасности и военной политики. Таким образом, несмотря на значительную динамику движения в этом направлении, для него по-прежнему было характерно отставание «на шаг» от интеграции в экономической и валютно-финансовой областях, которые уже в Маастрихте обрели достаточную концептуальную определенность.

Это отставание проявляется в сохраняющейся специфической раздвоенности процесса европейской интеграции в сфере безопасности — его развитие в двух институциональных плоскостях, зона пересечения которых остается размытой и неустойчивой. Несмотря на заметный прогресс в каждой из этих плоскостей и на интенсивное формирование в 1990-е гг. представляющих их институциональных структур — ЕС, с одной стороны, и Западноевропейского союза (ЗЕС), с другой — их дальнейшее развитие потребовало более четкого определения «зон ответственности» на основе взаимодополняемости и формирования адекватных инструментов взаимодействия¹.

Развивающаяся тенденция к взаимному сближению обоих институтов «второй опоры» европейской интеграции — ОВПБ (ЕС) и ЗЕС — существенно усилена Амстердамским договором. В соответствии с ним, процедуры принятия совместных действий теперь распространяются и на оборонные вопросы — в отличие от Маастрихтского договора, предусматривавшего, что эти акции не являются инструментом решения оборонных проблем. По Амстердамскому договору, Европейский совет наделяется полномочиями «определять принципы и основные направления общей внешней политики и политики безопасности, в том числе в вопросах, затрагивающих оборону»² (ст.J.3.). Соответственно и ОВПБ включает все вопросы безопасности, но возможность формирования на ее основе совместной оборонной политики заменена более определенным «постепенным формированием», а перспектива учреждения в дальнейшем системы совместной обороны обретает большую реальность в связи с наделением Совета полномочиями принимать такое решение. В договоре указывается, что ЗЕС обеспечивает доступ ЕС к использованию своего потенциала (ст.J.7.). При этом указывается, что «петерсбергские задачи» ЗЕС (гуманитарные, спасательные, поддержание и установление мира) относятся к компетенции этой статьи. Амстердамские договоренности предусматривают не только взаимное стремление обеих организаций к развитию сотрудничества, но и возможность интеграции ЗЕС в ЕС, если Европейский совет примет такое решение.

Механизм системы ОВПБ существенно усилен. Основой для «совместных действий» и «общих позиций» становятся направления «общей стратегии», принимаемые Европейским советом. Принцип единогласного принятия решений сохраняется, но воздержание при голосовании не является основанием для непринятия решений. Кроме того, решения о «совместных действиях», «общих позициях» (и мерах по их выполнению) и другие, основанные на «общей стратегии», принимаются квалифицированным большинством. В решении процедурных вопросов Совет руководствуется простым большинством голосов. Для обеспечения успешного функционирования и координации системы ОВПБ введен пост Высокого представителя по ОВПБ/Генерального секретаря Совета, который может также вести переговоры с третьими сторонами от имени Совета по поручению председательствующего государства. Совет ЕС наделяется правом заключать международные договоры в рамках компетенции ОВПБ на основе консенсуса стран-членов, руководствуясь рекомендациями государства-председателя, которому может быть поручено открывать такие переговоры. Для повышения эффективности ОВПБ предусмотрено учреждение в ее рамках специального Органа раннего оповещения и политического планирования под руководством Высокого представителя по ОВПБ.

Вместе с тем в Амстердамском договоре по-прежнему отсутствуют ориентиры интеграции ЗЕС в ЕС. Не определены временные и содержательные этапы этого процесса. В этих условиях дальнейший прогресс ОВПБ и ее сближение и взаимодействие со структурами ЗЕС зависит от того, насколько европейским странам удастся решить задачу конкретизации и развития соответствующих механизмов сотрудничества. Уже решена одна из запланированных первоочередных задач — обеспечена гармонизация председательства в ЕС и ЗЕС, которое начиная с 1999 г. совмещает одно государство (в первом полугодии — Германия). Но в целом, хотя тандем ЕС(ОВПБ)/ЗЕС стал более спаянным, его участники пока движутся довольно асинхронно, а перспективы пересесть в новую машину с единым управлением остаются недостаточно определенными. Однако Амстердамский договор открывает для этого вполне реальные возможности, поскольку после его ратификации в 1999 г. в Европейском Союзе впервые создана правовая база, позволяющая ему формировать собственное военное «измерение». Активное наращивание странами ЕС/ЗЕС потенциала сотрудничества стран-участниц в сфере внешней политики, безопасности и обороны позволили построить своего рода трамплин, дающий им принципиальную возможность совершить прыжок к созданию того самого политико-оборонительного сообщества, к которому они оказались не готовы в начале интеграционного пути.

В ситуации, когда и в рамках амстердамской перестройки ЕС не смог обеспечить синхронизации интеграционного процесса по всем направлениям, реализация этих возможностей по-прежнему во многом зависит от того прогресса, какого ЕС способен достичь на «линии прорыва», в первую очередь — в формировании экономического и валютного союза. По мере перехода на качественно новый уровень европейского федерализма, когда и если он будет достигнут, потребуется, очевидно, и новое качество политического сотрудничества. В этом контексте на первый план вышла задача определения, чьей прерогативой будет выработка общей оборонной политики (далее — ООП) — института ОВПБ, как это и предусмотрено Договором о ЕС, или ЗЕС как военного компонента ЕС, и конкретизировать амстердамскую договоренность об их интеграции. Вместе с тем изменения, происшедшие в конце 1998 — начале 1999 гг. в интеграционной политике европейских государств в сфере «второй опоры», свидетельствуют о том, что «отложенный» в Амстердаме вопрос о конкретизации этих перспектив, о возможной реструктуризации системы общей внешней политики, политики безопасности и обороны уже внесен в практическую повестку дня европейского строительства.

Глава 2. ИЗМЕРЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ И ОБОРОНЫ ЕС НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ

2.1. Постамстердамские перспективы интеграции ЕС/ЗЕС в сфере безопасности

«Разделение труда», сложившееся в сфере западноевропейской интеграции по вопросам внешней политики и безопасности, позволило странам ЕС/ЗЕС добиться существенного прогресса в этой области. Вместе с тем продолжается все более заметное сближение институциональных направлений такого сотрудничества. С одной стороны, его рамки существенно расширены Маастрихтским, а затем Амстердамским договорами, а институт ОВПБ может быть распространен и на ООП с перспективой создания совместной обороны (далее — СО). С другой стороны, ЗЕС не только признан военным компонентом ЕС и обеспечил участие всех стран ЕС, не входивших в его состав, в своей работе в качестве наблюдателей, но и последовательно укрепляет свою политическую роль в европейской системе безопасности.

Однако сохраняющаяся институциональная двойственность интеграции на этом направлении является отражением внутренней противоречивости этого процесса. Развитие европейского сотрудничества в области безопасности и обороны на всех его этапах требовало от членов ЕС и ЗЕС сложных компромиссных решений, позволяющих совмещать две противоположные, по существу, цели. С одной стороны, это формирование «европейской идентичности» и практическое строительство политического союза ЕС, включающего оборонное «измерение»; с другой стороны, сохранение и укрепление НАТО как основы западной или даже всеевропейской системы безопасности. Акцентирование на одном из этих стратегических ориентиров разводит европейских партнеров по двум политическим полюсам. На «евроцентристском» роль лидеров традиционно играют Франция и Германия, на «атлантическом» — Великобритания, и по сей день поддерживающая «особые отношения» с США. Несмотря на то, что в новой ситуации после окончания «холодной войны» выбор между «евроцентристской» и «атлантической» линиями политики стал относительно менее острой проблемой, и это позволило на постмаастрихтском этапе довольно успешно сочетать европейскую военно-политическую интеграцию с сохранением за НАТО решающей роли в западной системе безопасности, существующая дилемма развития европейской идентичности в сфере безопасности и обороны по-прежнему является основополагающей для практического европейского строительства в этой области.¹

Неудавшиеся попытки «евроцентристов», прежде всего Франции и Германии, определить в рамках Амстердамского договора конкретную перспективную программу развития европейских институтов, в частности — поэтапной интеграции ЕС (ОВПБ) и ЗЕС, существенно ограничивает возможности использования инструментов как ЕС, так и ЗЕС для продвижения к провозглашенной, и даже более определенной после Амстердама, цели формирования ООП и СО. Это встретило упорное сопротивление не только со стороны США, стремящихся снизить степень европейской военно-политической автономности путем ее ограничения атлантическими рамками, но и европейских «атлантистов» во главе с Великобританией, опасающихся эрозии трансатлантических отношений и американской роли в Европе.

В ходе Межправительственной конференции 1996-1997 гг., посвященной пересмотру Маастрихтского договора, идеи «евроцентристов», в частности, были конкретизированы в так называемом «Проекте шести». Бельгия, Испания, Италия, Люксембург, Франция и ФРГ представили на сессии Совета министров иностранных дел ЕС (25 марта 1997 г., Рим) совместный документ в форме протокола к ст.J.4.2 Раздела V (Положения по ОВПБ) Договора о ЕС. Он предусматривал интеграцию ЗЕС в ЕС в три этапа. Первый этап предполагает гармонизацию структур и механизмов обоих союзов при сохранении институциональной независимости ЗЕС. На втором этапе на ЗЕС возлагается ответственность за выполнение военных антикризисных мероприятий, но функции принятия решений (в том числе и в отношении самого ЗЕС) передаются Совету ЕС. Секретариат ЗЕС инкорпорируется в Секретариат Совета ЕС, а между другими структурами союзов устанавливаются прямые связи, позволяющие ЕС непосредственно использовать такие органы ЗЕС как Центр оборонного планирования, Ситуационный и Спутниковый центры. На третьем, заключительном, этапе предполагается полное завершение интеграции ЗЕС в ЕС и включение ст. V (о взаимных военных гарантиях) Брюссельского договора, учреждающего ЗЕС, в договор о ЕС или дополняющий его протокол. При этом за каждым государством ЕС закреплялось бы право не присоединяться к механизму взаимных гарантий. Этот план был поддержан также Нидерландами, которые воздержались от официального присоединения к нему лишь в силу своего положения председательствующего в ЕС государства.¹

Характерно, что в оппозицию этому проекту «евроцентристов» встала не только Великобритания, отстаивающая «атлантическую» линию европейской интеграции и высказавшаяся за более тесное взаимодействие, но не слияние ЗЕС с ЕС, что противоречило бы целям Атлантического альянса и обязательствам, существующим в НАТО. Ее поддержала нейтральная Швеция, что свидетельствует о появлении в европейской дискуссии по интеграционной стратегии в сфере безопасности и обороны, наряду с двумя традиционно оппозиционными течениями «евроцентризма» и «атлантизма», третьего течения, настаивающею на большей гибкости стран ЕС/ЗЕС в области «второй опоры». Шведский министр иностранных дел Л. Йельм-Валлен указала, что принятие «проекта шести» поставило бы под угрозу процесс расширения ЕС и неприемлемо не только для некоторых его членов с нейтральным статусом, но и для ряда стран, входящих в «семью ЗЕС».

Проект был отвергнут, несмотря на попытки «евроцентристов» снять существующие в ЕС/ЗЕС противоречия путем придания интеграции в сфере ОВПБ дополнительной гибкости. Соответствующее предложение было внесено в Совет ЕС Францией и ФРГ. Их идея включить в Амстердамский договор соответствующие положения о большей гибкости и углубленной интеграции (в тех областях и для тех стран-участниц, которые признают это необходимым) получила принципиальную поддержку большинства членов ЕС. Однако некоторые из них (Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Италия, Португалия, Швеция) выдвинули собственные развернутые предложения, не всегда совпадающие с франко-германскими. Швеция и Италия, например, в отличие от Франции и ФРГ, высказались за то, чтобы применение принципа «углубленного сотрудничества» было скорее исключением, чем правилом¹. Разногласия сторонников «гибкости» состояли и в том, что касается количественных критериев и механизмов осуществления такого сотрудничества. Еврокомиссия, поддержав в целом идею «углубленного сотрудничества», также внесла две существенные оговорки. Сотрудничество, во-первых, должно являться крайним средством в ситуациях, когда достижение единства невозможно, во-вторых — осуществляться в единых, а не специальных институциональных рамках (принятых, в частности, для Шенгенских соглашений)². Однако и эти предложения натолкнулись на категорические возражения Великобритании. Ее несогласие нашло понимание у тех, кто выступает, как, например, Греция, против институционального закрепления различий в ЕС. Проявленная Данией «гибкость в отношении гибкости» также подрывала позиции «евроцентристов»: Дания отказалась признать универсальным принцип единогласия для решений об «углубленном сотрудничестве», согласившись на возможное исключение лишь для ОВПБ³.

В результате, хотя страны ЕС/ЗЕС продемонстрировали готовность предпринять энергичные усилия для преодоления отставания интеграции в сфере военной политики и безопасности по сравнению с другими направлениями, прорыва добиться не удалось. Компромиссы, достигнутые между «евроцентристами» и «атлантистами» в Амстердаме, означали, как и прежде, в основном расширение горизонтов сотрудничества при отложенном выборе способа практического продвижения к ним. О том, что принятие практических решений действительно в большой мере было отложено на будущее, свидетельствует, в частности, предложение, выдвигавшееся, в ряду других, в заключительный день Амстердамского саммита председательствовавшими Нидерландами. Это предложение состояло в том, чтобы включить в текст договора новый пункт — о пересмотре ст.J.7, касающейся взаимоотношений ЕС и ЗЕС, через пять лет после его вступления в силу. Однако и это положение, позволявшее вернуться к вопросу о слиянии обоих союзов, было заблокировано Великобританией. Ее согласие на другие компромиссные формулировки, внесенные Нидерландами, также во многом означали устранение в части Договора, касающейся «второй опоры», чрезмерной, по мнению Великобритании, «евроцентристской» конкретики в обмен на ее согласие на расширение перспектив сотрудничества. В итоге положение о поэтапном слиянии ЗЕС с ЕС было принято с оговоркой об их «возможной» интеграции.

Основные ограничения в рамках принятой модели (формальной автономии ЗЕС и ЕС при развитии и институционализации связей между ними с общей перспективой постепенной интеграции ЗЕС в ЕС) обусловлены недостаточно эффективным механизмом связей ЕС-ЗЕС. В период до Маастрихта это не имело принципиального значения, поскольку «разделение труда» закрепляло за каждым из институтов свою сферу ответственности. После Маасхрихта, и в еще большей степени после Амстердама, единым «конечным продуктом» для ЕС и ЗЕС стало формирование европейской идентичности в сфере обороны и безопасности, а «разделение труда» между ними основывается на сочетании имеющихся в их распоряжении инструментов и средств. Однако Амстердамский договор не устранил принципиального недостатка механизма связей ЕС-ЗЕС. Он состоит в том, что, с одной стороны, ЕС формально не определяет деятельность ЗЕС (ограниченность компетенции ЕС); с другой стороны, ЗЕС должен ориентироваться на решения ЕС (ОВПБ) как один из его компонентов, что снижает инициативность и оперативность самого ЗЕС (ограниченность возможностей ЗЕС).

В этих условиях ЗЕС, считающийся соединительным звеном между НАТО и ЕС, по-прежнему играет скорее роль двойного агента. Став частью развития Европейского Союза, но не входя в него, он не обладает достаточным военным потенциалом и политическим весом, чтобы выйти из тени НАТО, и вынужден ориентироваться на нее. Не удивительно, что взаимодействие между НАТО и ЗЕС, как подтвердил председатель Ассамблеи Союза Л.М. де Пюиг, развивалось много лучше, чем с ЕС, который «проявляет невысокий интерес или волю к сотрудничеству с 3ЕС»¹. Если говорить о претензиях ЗЕС быть «оборонной рукой» ЕС, то при отсутствии между ними органичной связи он больше напоминает протез, на который ЕС при всем желании не может рассчитывать как на полноценный инструмент проведения своей политики. Отсутствие же такой связи — закономерный результат оппозиции европейских «атлантистов», без преодоления которой критика в адрес ЕС за его нежелание использовать возросшие возможности ЗЕС звучит, по меньшей мере, неконструктивно.

Поэтому ключевым вопросом, от решения которого зависят практические перспективы формирования совместной оборонной политики и совместной обороны, а следовательно, и наполнение реальным содержанием «европейской идентичности в сфере безопасности и обороны», остается изменение институционального лица ЗЕС. Вполне очевидно, что соответствующие постамстердамские перспективы расценивались на Западе как не слишком высокие в условиях, когда с подписанием договора о ЕС, как подтвердил тогда генеральный секретарь ЗЕС Ж. Кутилейру, «положен конец, по крайней мере на несколько лет, дебатам об институциональном будущем ЗЕС»².

В результате в сфере внешней политики, политики безопасности и обороны и после Амстердама европейские государства вынуждены придерживаться тактики продвижения по мере открывающихся возможностей. «Евроцентристам» в этой ситуации оставалось продолжать долгую позиционную борьбу со своими партнерами-оппонентами, если не предположить «невозможное», — что те оставят свои позиции. Однако европейская история в очередной раз подтвердила, что политика зачастую становится искусством достижения невозможного.

2.2. «Новая динамика»

Накануне саммита ЕС в Портшахе в октябре 1998 г. английский премьер-министр Т. Блэр заявил, что Великобритания меняет свой курс, выступая теперь за формирование оборонной составляющей в ЕС. На саммите он признал, что не исключает перспективу интеграции ЗЕС в ЕС. Уже через 10 дней последовала встреча Т. Блэра с Ж. Шираком, где они приняли совместную англо-французскую декларацию о европейской обороне. Ее суть — необходимость принятия Евросоветом решений о включении общей оборонной политики о рамки ОВПБ, наделение ЕС способностью самостоятельных действий в указанной области, включая межнациональные механизмы принятия решений об использовании вооруженных сил ЗЕС/ЕС в кризисных ситуациях, укрепление этих сил в соответствии с новыми рисками и на основе развития адекватной европейской военной промышленности и технологий. Экстраординарность этих событий иллюстрируется и дополняется рядом последовавших европейских встреч, объединенных словом «впервые». С целью обсуждения военных аспектов проблемы впервые была проведена сессия министров обороны ЕС, состоялась первая встреча председателя Совета ЕС с генеральным секретарем НАТО, проведен первый совместный Парламентский форум ЕС/ЗЕС.

Изменение позиции Великобритании значительно. Ведь сравнительно недавно Р. Кук, министр иностранных дел пришедшего к власти лейбористского правительства, говорил о ЕС: «Я не вижу Союз в качестве организации по безопасности»¹. Он заявлял и о том, что его правительство не хотело бы, чтобы ЗЕС был военной рукой ЕС, поскольку это могло бы подорвать роль НАТО. По его словам, Великобритания стремится к сотрудничеству между ЕС и ЗЕС, но не к слиянию. Но уже в Амстердаме Великобритания несколько смягчила прежний курс, согласившись с включением «петерсбергских задач» в Договор о ЕС. В тот же период, на парижском Совете ЗЕС в мае 1997 г., Р. Кук, в дуэте с министром обороны Дж. Робертсоном, произносил те слова, которые являются, очевидно, ключевыми для понимания нынешних перемен: «мы приехали в Париж, чтобы положить конец изоляции Британии в Европе»¹. Действительно, Великобритания из лидеров «атлантической» оппозиции практически превратилась в ее единственного последовательного представителя. Особые отношения с США уже не являются надежной гарантией весомости ее голоса в Европе. Усиление федералистских тенденций в ЕС, введение евро поставили Великобританию перед перспективой, при недостаточной инициативности и конструктивности ее курса, оказаться в роли политического аутсайдера европейского интеграционного процесса. В этих условиях попытка отстаивания своей «оппозиционной» линии вообще грозила тем, что пелотон ЕС уйдет в отрыв, оставив ее далеко позади. Так что резкую смену английской политической линии вряд ли можно считать внезапной. И это говорит в пользу того, что инициированная Великобританией «новая динамика» ЕС в сфере безопасности и обороны выходит за рамки тактических изменений, становясь долгосрочной тенденцией с далеко идущими практическими последствиями.

А практические результаты могут проявиться, очевидно, уже в ближайшей перспективе. Германия, первое из государств ЕС/ЗЕС, совмещавшее в первом полугодии 1999 г. председательство в обоих союзах, стала активным политическим спонсором в деле наполнения реальным содержанием «новой европейской динамики», стремясь обеспечить концептуальный прогресс в развитии европейской идентичности в сфере безопасности и обороны. Было запланировано документально закрепить достигнутые результаты в форме соглашения между ЕС и ЗЕС о выполнении Протокола об углубленном сотрудничестве между ними. Таким образом, уже в период немецкого председательства, после того как завершена ратификация Амстердамского договора, европейцы были готовы найти согласованное решение о практическом наделении Европейского Союза собственной компетенцией в области обороны путем последовательной интеграции ЗЕС. Из европейского архива вновь извлечен «Проект шести» о трехфазной интеграции ЗЕС в ЕС, отвергнутый на Межправительственной конференции по Амстердамскому договору. По мнению немецкого министра иностранных дел Й. Фишера, этот весьма конкретный и прагматичный документ может быть положен в основу институциональной стратегии ЕС/ЗЕС.

Однако мотивы изменения курса Великобритания связаны, в основном, со стремлением усилить свой политический голос в европейском концерте и, в частности, перехватить у «европеистов» инициативу в определении европейской политики в области ОВПБ. Поскольку это в значительной мере ей удалось, ее реальная заинтересованность в быстром ускорении ЕС на этом направлении интеграции скорее всего не будет высокой. Напротив, завоеванные Великобританией позиции позволяют ей продолжать традиционную линию на сдерживание евроцентристских тенденций в ЕС. При этом декларированная готовность обеспечить «новую динамику» ОВПБ, а также поддержание возросшего веса Великобритании в этой области, требуют от нее определенных практических шагов. Тем более что Великобритания будет испытывать сильное давление в этом направлении со стороны других стран ЕС, прежде всего — Франции и Германии. Таким образом, английская политика будет, вероятно, основываться на соблюдении баланса между «ускорением» и «сдерживанием», на прагматичном дозировании прогресса в сфере «второй опоры». Это подтверждается и недавними выступлениями Т. Блэра, содержащими уточнения английской позиции, отличающейся отмеченной двойственностью. С одной стороны, Великобритания подтверждает, что она исходит из того, что ЕС «должен быть способен взять на себя ряд задач в области безопасности». С другой стороны, она исходит из того, что дублирование военных структур НАТО неприемлемо и что английское руководство отвергает стремление к «быстрому слиянию» ЕС и ЗЕС, выраженное, в частности, немецкими партнерами¹.

Очевидно, что английская линия на сдерживание пружины европейской интеграции в области безопасности и обороны вряд ли могла быть подвергнута серьезной критике со стороны сторонников более решительных действий — в связи с событиями вокруг Югославии. Военная акция НАТО, взявшей на себя основную роль в противодействии Запада косовскому кризису, серьезно подорвала готовность и способность стран ЕС/ЗЕС активизировать свое участие в обеспечении европейской безопасности на основе перераспределения ответственности с США и НАТО. «Фактор Косово» создал тем самым серьезное препятствие для развития наметившейся «новой европейской динамики». Вместе с тем в долгосрочном плане он, напротив, создал дополнительные стимулы для формирования в ЕС/ЗЕС собственных действенных механизмов и инструментов осуществления согласованной европейской политики безопасности, включая антикризисные действия на основе собственного, относительно автономного потенциала.

Постепенная интеграция ЗЕС в ЕС, какими бы темпами она не осуществлялась, воспринимается на Западе уже не в качестве отдаленного и довольно неопределенного политического ориентира, а как задача практической политики². Реальность ее решения подтверждается не только сложившимся в Европейском Союзе консенсусом, но и фактическим признанием Соединенными Штатами необратимости развития европейских институтов в этом направлении. Прежде США, как подтвердил американский посол в НАТО А. Вершбоу, рассматривали дебаты о европейской идентичности в сфере безопасности и обороны, не опирающейся на реальный потенциал и обязательства, как «простое упражнение на бумаге». Новые английские инициативы направлены, по мнению Вершбоу, как раз на развитие такого потенциала, и это требует от США «изучения путей переноса отношений НАТО-ЗЕС в вероятные рамки НАТО-ЕС»¹.

Вместе с тем, в результате постепенного практического сближения и слияния двух институциональных направлений европейской интеграции в области внешней политики, безопасности и обороны, ее содержание может быть совершенно различным. С одной стороны, такое развитие действительно может привести к наделению ЕС сильной самостоятельной ролью в системе безопасности, подкрепленной военно-политическим и оперативным потенциалом ЗЕС. Это, в свою очередь, предполагает соответствующую трансформацию в будущем НАТО в Евро-Атлантический союз, где нынешнее безусловное американское лидерство будет сбалансировано европейским ядром — проводником ОВПБ и ООП. С другой стороны, в случае недостаточной политической воли европейских государств к тому, чтобы взять на себя подобную роль, потенциал ЗЕС, в случае его включения в ЕС, может быть в большой мере утерян в силу недостаточной эффективности общего политического руководства и, в частности, ОВПБ. Тогда результатом усиливающихся тенденций европейской интеграции в области «второй опоры», как это не парадоксально, станет утверждение натоцентристской модели организации западной системы безопасности².

2.3. «Европа безопасности и обороны»: интересы России

Отношения с ЕС можно, пожалуй, признать одним из самых успешных направлений российской внешней политики, они стабильны, динамичны и в целом предсказуемы. ЕС по-прежнему лидирует в списке партнеров России, аккумулируя треть ее внешней торговли — в четыре раза больше, чем США¹. Евросоюз оказывает существенное содействие рыночным реформам в странах СНГ в рамках собственных и международных программ, прежде всего через ТАСИС.

На этом солидном фундаменте успешно развивается и политический диалог партнеров. Их взаимодействие строится в едином концептуальном русле — на основе Соглашения о партнерстве и сотрудничестве (СПС), вступившего в силу 1 декабря 1997 г.

ЕС считает поддержку демократических преобразований в России одной из своих важнейших стратегических целей. Эта стратегия, по мнению европейцев, должна быть направлена, в частности, на то, чтобы Россия играла полновесную роль в формировании будущей Европы. Россия, со своей стороны, рассматривает углубление политической и экономической интеграции ЕС как потенциально благоприятный фактор для укрепления стабильности в Европе и не имеет принципиальных возражений против приема в ЕС новых членов, в отличие от расширения НАТО, к которому отношение России остается диаметрально противоположным даже после подписания ими Основополагающего акта о взаимных отношениях, сотрудничестве и безопасности. Этот процесс не вписывается, по крайней мере, в его нынешних формах, в ту стратегическую картину будущей Европы, в создании которой Россия хотела бы сотрудничать и с ЕС. Если расширение ЕС и представляет проблему для России, то в том же контексте, что и для самого ЕС и стран-кандидатов — с точки зрения необходимости минимизировать возможные ущербы этого многомерного процесса главным образом для развития торгово-экономических отношений.

Однако Россия, в отличие от Запада, предпочитающего говорить о едином процессе расширения западных институтов, фактически противопоставляет их. Это таит в себе определенную опасность для развития российско-европейских отношений. Ставка европейцев на НАТО в отношениях с Россией в сфере безопасности ослабляет это важнейшее направление ее взаимодействия с Западной Европой. Фактически единственной европейской организацией, не установившей постоянных формальных рамок диалога и сотрудничества с Россией, остается «оборонная рука» ЕС — Западноевропейский союз. Основным препятствием к этому, по мнению европейцев, являются взаимно накладывающиеся неопределенности — будущего европейской интеграции в оборонной сфере и, в частности, институциональных перспектив ЗЕС, с одной стороны, и перспектив развития России — с другой. При этом фактор российской неопределенности, несомненно, имеет для ЕС/ЗЕС решающее значение.

Вместе с тем, несмотря на эти препятствия, объективно развитие отношений России с ЕС/ЗЕС представляет собой неотъемлемый элемент формирования новой системы европейской безопасности, где обе стороны играют важную роль и обладают большим политическим и практическим потенциалом. Отставание уровня этих отношений от других направлений взаимодействия России с европейскими институтами не только сужало бы канал ее взаимодействия с Западом и спектр возможностей ее европейской политики, но и противоречило бы в целом концепции создания взаимосвязанной структуры безопасности в Европе. Задача преодоления такого отставания стала особенно очевидной в ситуации, когда Россия активизировала диалог и сотрудничество с ЕС и НАТО (хотя отношения с НАТО были серьезно подорваны, а прямые контакты заморожены в результате проведения ею военной операции в Югославии), которые образуют с ЗЕС естественный институциональный треугольник.

Российский стратегический курс ­­на развитие связей с ЕС делает логичным распространение этой политики и на ЗЕС, являющийся составной частью Евросоюза. Аналогично, заложенная в Основополагающий акт Россия — НАТО идея перехода их двусторонних отношений на качественно новый уровень предполагает, очевидно, «подтягивание» к этому уровню и связей России с ЗЕС. В условиях, когда возможности взаимодействия России с Западом по линии НАТО и российско-американские отношения были существенно подорваны в связи с ситуацией вокруг Косово, необходимость развития российско-европейских отношений в сфере безопасности еще более возросла. Расширяющиеся связи России с Европой могут стать и для нее, и для Запада тем каналом, который позволяет компенсировать сужение других каналов диалога и взаимодействия.

Интенсификация взаимодействия с ЗЕС важна не только с точки зрения синхронизации процесса интеграции России в систему европейской безопасности, но и с учетом возросшей самостоятельной роли ЗЕС и перспективы ее более эффективного использования в рамках укрепляющегося тандема ЕС/ЗЕС. Динамичное развитие ЗЕС в течение последних лет позволило ему существенно укрепить свои политические позиции и увеличить практический потенциал в сфере европейской безопасности. Тот качественный скачок, который совершил ЗЕС в середине 90-х гг., предполагает необходимость адекватной реакции со стороны России, проведения ею активной политики в отношении этого военно-политического союза. При этом необходимо учитывать, что в основе активизации ЗЕС лежат долгосрочные тенденции западноевропейской интеграции, открывающие перед ним широкие перспективы устойчивого развития. Отражением этого является, во-первых, происходящее сближение ЗЕС и системы общей внешней политики и политики безопасности ЕС (ОВПБ) в рамках концепции «европейской идентичности в сфере обороны и безопасности», во-вторых — трансформация трансатлантических отношений в сторону увеличения роли и ответственности ЗЕС/ЕС.

Поэтому значение сотрудничества с ЗЕС для России много шире тех практических результатов, которые могли бы быть достигнуты в нынешней ситуации. Развитие такого сотрудничества представляется важным элементом формирования российской внешнеполитической стратегии в соответствии с основными европейскими тенденциями.

Напротив, ориентация европейских стран на натовские каналы в отношениях с Россией в сфере безопасности во многом определяла бы и выбор России, ослабляя европейскую составляющую ее политики. Поэтому Россия ожидает от ЕС/ЗЕС проявления политической воли, чтобы уравновесить российские отношения с НАТО и США (или компенсировать их возможное ослабление в результате югославского кризиса) развитием собственных связей с Россией. В конце 1990-х гг. Россия и ЕС сблизились в стремлении противопоставить американскому моноцентризму стратегию многополярного мира. Это означает, что традиционная цепочка Европа — США — Россия должна быть преобразована в своего рода треугольник — за счет существенного развития линии Россия-ЕС. До югославского кризиса тенденция подобной трансформации получила заметное отражение в практике международных отношений. Из российской внешней политики постепенно исчезали ее прежние американские акценты. В преддверии и в рамках саммита Совета Европы в Страсбурге в октябре 1997 г. президент Б. Ельцин настойчиво призывал европейцев взять на себя большую ответственность за безопасность в Европе, подчеркивая, что потенциал Европы позволяет сделать это без внешнего вмешательства. Своего рода индикатором понимания со стороны европейцев стала достигнутая на этом «антиамериканском» фоне договоренность России, Франции и ФРГ о проведении ежегодных трехсторонних встреч на высшем уровне. На первом заседании Совета сотрудничества Россия — ЕС (январь 1998 г.) Е. Примаков также акцентировал на важности усиления двустороннего политического диалога. Он призвал не превращать Совет сотрудничества в дискуссионный клуб по международным проблемам, нацелив его «на реальное, практическое, а не на словах, сотрудничество» в их решении¹. Председательствовавший в Совете ЕС и на Совете сотрудничества Р. Кук поддержал российскую точку зрения, отметив, что СПС представляет все возможности для увязки воедино всех аспектов отношений России и ЕС. Второе заседание Совета сотрудничества (май 1999 г.) продемонстрировало, что партнеры действительно начали движение в этом направлении: наряду с обсуждением конкретных вопросов взаимодействия в сфере международной безопасности (прежде всего, в деле косовского урегулирования) на Совете обсуждалась общая стратегия ЕС в отношении России, которая ориентирована на комплексное партнерство, включающее в качестве неотъемлемой части сотрудничество в сфере внешней политики и безопасности.

В этом наметившемся сближении реально не было антиамериканской подоплеки. Характеризуя стратегию укрепления «второй опоры» ЕС, министр иностранных дел Австрии В. Шюссель в период председательства в ЕС подчеркнул в обращении к саммиту ЕС в Портшахе (октябрь 1998 г.), что европейская политика безопасности может быть сформирована только «рука об руку с Соединенными Штатами» и что необходимо не «меньше Америки», а «больше Европы»². Россия поддерживала европейское видение роли США в Европе как важного фактора стабильности и развития. НАТО также рассматривалась Россией как один из важных элементов европейской безопасности. Признание и ЕС, и Россией этих положений определяло, таким образом, их политическую близость, которая позволяла идти по пути формирования не менее значимой составляющей современной международной жизни — углубления прямого взаимодействия Западной Европы и России в сфере внешней политики и безопасности. И хотя югославские события вносят серьезные коррективы в российское восприятие политики США и НАТО, их центральная роль в европейских делах остается константой. Поэтому участие России в системе международной безопасности в любом случае не может строиться на альтернативном выборе партнеров и противопоставлении США/НАТО — ЕС/ЗЕС. Политика сотрудничества России в Европе предполагает безальтернативное взаимодействие с США и НАТО, но может при этом иметь выраженные европейские акценты, т. е. быть нацеленной на наращивание партнерства с ЕС/ЗЕС, особенно с учетом перспективы институционализации европейской составляющей НАТО.

После подписания Основополагающего акта Россия - НАТО перед ЕС открылись две возможности. Первая — использовать его как удобный предлог, чтобы уйти от серьезного двустороннего диалога с Россией в области безопасности, сосредоточившись на других направлениях. Вторая, наоборот, — воспринимать его как взятый барьер, серьезно затруднявший развитие такого российско-европейского диалога. Стоящие перед ЕС задачи формирования «европейской идентичности в сфере обороны и безопасности» объективно благоприятствуют тому, чтобы ЕС/ЗЕС на практике подержали Россию в ее готовности к сбалансированному сотрудничеству во всех областях, что позволило бы идти по пути действительного российско-европейского партнерства. Вместе с тем, движение в этом направлении было существенно заторможено вследствие предпринятой НАТО военной акции против Югославии.

Европейцы продемонстрировали свою очевидную неспособность оказывать в настоящее время стабилизирующее влияние на курс США в Европе в ситуациях, когда он связан с реализацией американских национальных интересов, во многом расходящихся с интересами самих европейцев. Объективно военно-силовые рецепты решения европейских проблем являются для США важным средством укрепления своей политической роли в Европе, вынужденной в этих обстоятельствах опираться на безусловное американское лидерство. Это становится серьезным барьером на пути развития самостоятельной линии связи Западная Европа — Россия, которой партнеры в последнее время уделяли повышенное внимание. Теперь «Коллективная стратегия ЕС по отношению к России», признанная им одной из основных сфер и основ развивающейся ОВПБ и «европейской идентичности», серьезно подорвана произошедшими изменениями в отношениях России и Запада, особенно в той ее части, которая ориентирована на сотрудничество в сфере безопасности. Если до югославских событий укрепилось мнение, что у Западной Европы и России нет серьезных противоречий в сфере европейской безопасности, то в нынешней ситуации западноевропейские интересы, сформулированные в контексте политики НАТО, существенно расходятся с российскими. В дальнейшем разногласия сторон еще более возросли в связи с проблемой вокруг Чечни, причем до такой степени, что в ЕС зазвучали голоса, призывающие к пересмотру «Коллективной стратегии ЕС по отношению к России».

Относительное ослабление прямой линии связей Западная Европа - Россия подрывали бы, следовательно, политический потенциал и позиции ЕС/ЗЕС в качестве центра силы в многополюсном мире. И напротив — югославская акция усилила тенденцию к закреплению лидерства США, при котором содержание «европейской идентичности» сводится в нынешней ситуации прежде всего к согласованному следованию европейцев в фарватере американской глобальной политики. Усиление США как западного лидера в разрешении сложных европейских кризисов и конфликтов дает в руки американцев испытанный и действенный рычаг воздействия на европейцев — шантаж уходом США, что означало бы высокую вероятность выхода регулируемых конфликтов из-под контроля и их эскалацию. Таким образом, развивавшаяся в последние годы тенденция относительного уменьшения роли США в Европе при одновременном усилении позиций ЕС/ЗЕС существенно заторможена. Соединенным Штатам удалось добиться подтверждения европейцами центрального места НАТО с безусловным американским лидерством в системе европейской безопасности. Однако, как ни парадоксально, югославский кризис может в перспективе стать питательной средой для позитивной переоценки российско-западных отношений, и российско-европейских в частности, с учетом его нынешнего негативного эффекта. В том случае, если не удастся в полной мере преодолеть возникшие барьеры во взаимоотношениях НАТО и России, сотрудничество Россия — ЕС/ЗЕС тем более могло бы рассматриваться в качестве важного канала, который дает возможность Западу политически «сохранить» для себя Россию, а России — конструктивно взаимодействовать с Западом на международной арене и в системе европейской безопасности.

Для самой России, следовательно, актуальность проблемы европейской интеграции в сфере безопасности и обороны сохраняется и в нынешней усложнившейся политической ситуации в Европе. Возникшая на рубеже 1998—1999 гг. «новая динамика» ЕС/ЗЕС на этом направлении, опирающаяся на накопленный ими потенциал, открывает перспективу существенных качественных изменений в будущей военно-политической организации Европы. Очевидно, что Россия не может позволить себе занять позицию стороннего наблюдателя изменений, происходящих в практической политике безопасности и обороны ее стратегического партнера, каким она признает ЕС — изменений настолько значимых, что, как отметил госсекретарь немецкого МИД Г. Ферхойген, «они займут центральное место в европейской интеграции в будущем»¹.

Для формирования активной российской позиции необходимо прежде всего определить, какие последствия для России может иметь «милитаризация» Европейского Союза. В стратегическом отношении этот процесс, очевидно, не только не противоречит российским интересам, но, вероятно, вполне соответствует им. Во-первых, как ни парадоксально, но такая «милитаризация» способствует демилитаризации международных отношений, поскольку военное «измерение» ЕС неизбежно будет играть вспомогательную роль в рамках его комплексной политики безопасности — в отличие от НАТО, где военный компонент занимает центральное место в обеспечении безопасности. Во-вторых, соответствующее усиление роли и ответственности ЕС/ЗЕС укрепило бы и перспективы взаимодействия Запада с Россией в сфере безопасности. Ведь само понятие «неделимости европейской безопасности» имеет для ЕС/ЗЕС более весомое содержание, в силу соседства с Россией, чем для американцев. Кроме того, расширение компетенций ЕС на оборонную сферу предполагает одновременное расширение и углубление сотрудничества с Россией в этих областях, которые становятся материей действующего двустороннего Соглашения о партнерстве и сотрудничестве. В-третьих, новое качество отношений ЕС-Россия в сфере безопасности открыло бы перед Россией дополнительные возможности развития сотрудничества со странами Центральной и Восточной Европы, которые все более определенно включаются в орбиту европейской интеграции.

Все это находит подтверждение в политике ЕС. Основная цель запланированных и осуществляемых им реформ в оборонной сфере состоит в наделении «Союза структурами и процедурами, позволяющими преобразовать его из западного Европейского союза в Союз для всей Европы, способный к глобальным действиям»¹. И России в этой политике отводится центральная роль. В декабре 1998 г. Совет ЕС принял решение о разработке «Коллективной стратегии» в отношении соседних стран и регионов, поставив на первое место Россию. Соответствующий документ под названием «Коллективная стратегия ЕС по отношению к России» был одобрен на саммите ЕС 3-4 июня 1999 г. в Кельне. Эта стратегия ориентирована на развитие всего комплекса двусторонних отношений и исходит из необходимости способствовать интеграции России в «европейские пространства»¹. Одной из двух ее основных целей является поддержание европейской стабильности, укрепление глобальной безопасности и противодействие общим вызовам путем интенсификации сотрудничества ЕС с Россией. Сформулированная цель выходит за рамки декларативного партнерства и предполагает наращивание практического взаимодействия ЕС с Россией. Для этого, в частности, планируется учреждение постоянного совместного механизма в рамках политического диалога партнеров, ориентированного на выработку общих инициатив в области внешней политики и безопасности (работа по созданию такого механизма должна была начаться уже в конце 1999 г., но была приостановлена в связи с осложнением российско-европейских отношений в результате разногласий по чеченской проблеме).

Все это свидетельствует в пользу того, что стратегия ЕС, направленная на создание потенциала в области безопасности и обороны, позволяющего ей претендовать на относительно автономную политическую роль в системе международных отношений, в принципиальном плане пересекается с российской стратегией в единой плоскости — формирования многополярного мира в ХХI веке. Несмотря на выявившиеся различия в подходах к решению ряда кризисных европейских проблем, в долгосрочном плане России следовало бы, вероятно, поддержать амбициозные устремления ЕС, которые требуют от него сбалансирования своих отношений с США развитием отношений с Россией. Успешная реализация курса ЕС/ЗЕС на создание «европейской обороны» не означает создание новой «европейской армии», зато способствует трансформации НАТО как военно-политического союза в Евро-Атлантическую организацию безопасности с сильным европейским ядром, интересы которого в целом сближаются с российскими.

Глава 3. «ВТОРАЯ ОПОРА» ЕС НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ

3.1. Европейские силы быстрого реагирования и НАТО

С момента образования ЕС государства-члены заявили о своем намерении проводить в рамках Союза общую внешнюю политику и политику безопасности. Начиная с Хельсинского саммита ЕС в декабре 1999 г. это намерение стало приобретать конкретные формы, когда было принято решение о том, что к 2003 г. в распоряжении ЕС должен будет находиться контингент войск размером в 50-60 тысяч человек, способный реагировать на кризисы, возникающие в Европе¹.

Изменение политики Великобритании, обозначившееся в Сент-Мало,

мобилизировавшее Францию, которая задолго до этого призывала европейские страны к сотрудничеству в военной сфере; введение в обращение евро; фактор промышленности, в которой наметилась тенденция к консолидации европейских оборонных производств; неудача, постигшая европейские вооруженные силы в Косово, а также дебаты по поводу будущего НАТО — все это заставило европейские государства интенсифицировать усилия по созданию вооруженных сил в Европе и проведению последовательной и рациональной оборонной политики и политики безопасности.

В отношении европейских Сил быстрого реагирования (ЕСБР) целью ЕС, поставленной на вторую половину 2000 г., было обеспечить участие отдельных стран в их формировании. 20 ноября министры иностранных дел и обороны ЕС провели конференцию по обязательствам о выделении военных средств. В рамках конференции Совет ЕС рассмотрел подготовленный детализированный каталог ЕСБР и принял специальную Декларацию. В ней указывается, что каталог сил и средств, которые страны ЕС готовы предоставить для ЕСБР «на добровольной основе», включает более 100 тыс. человек, 400 боевых самолетов и 100 кораблей. Страны-участницы внесли вполне удовлетворительные предложения, касающиеся выделения национальных и многонациональных штабных структур. В декларации отмечается, что формирование собственных штабных структур ЕС начнется уже в 2001 г. В то же время, в ходе конференции было отмечено, что предложенные «национальные вклады» пока не позволяют ЕС проводить самостоятельно наиболее масштабные операции Петерсбергского спектра, учитывая сохраняющиеся «узкие места», в частности — в таких сферах, как дальний транспорт, стратегический потенциал сбора, обработки и передачи информации; ряд высоких технологий (оружие точного наведения, вертикальный взлет и посадка)¹.

Создание автономных вооруженных сил ЕС — закономерный и логичный этап европейской интеграции. Однако дебаты между отдельными государствами по поводу назначения европейских вооруженных сил, их значимости и схемы функционирования заставляют задуматься о том, какие сроки нужны для окончательного воплощения идеи в жизнь.

Для примера возьмем три крупнейших государства Европы — Францию, которая в силу своих особых отношений с НАТО является исторически основным пропонентом самостоятельности Европы в области обороны, Великобританию, не желающую ни в коей мере ущемить интересы США на европейском континенте, и ФРГ — самое крупное по территории и наиболее развитое в экономическом плане европейское государство, — и посмотрим, насколько и по каким вопросам расходятся их позиции.

Исторически Франция считается одним из апологетов Европейской общей политики безопасности и обороны (далее — ЕОПБО), с тех пор как в 1998 г. Великобритания сняла вето на обсуждение вопросов, связанных с европейской обороной вне НАТО. Учитывая то, что франко-германский диалог по оборонным вопросам прервался после того, как Франция решила в 1996 г. создать профессиональную армию, сегодняшнее решение по ЕОПБО можно во многом считать результатом «франко-британского мотора». Даже если Германия и присоединилась к «Франко-Британской динамике» в ходе своего президентства в ЕС (закончившегося решениями Кельнского саммита), нельзя не замечать асимметрии, которая существует между Германией, с одной стороны, и Францией и Великобританией — с другой, в отношении стратегической ориентации их национальных армий.

Курс на ЕОПБО в точности совпадает с давними желаниями Франции создать автономные оборонные силы вне НАТО. Это обусловлено во-первых еще голлистскими идеями о европейской идентичности, во-вторых историческими претензиями Парижа на центральное место в политике Европы, в-третьих, отсутствием столь тесных, как, например у Великобритании, связей с СIIIА в вопросах обороны.

Во время Югославского кризиса, когда Франция стала проводить политику сближения со структурами НАТО, многие рассматривали здесь попытку европеизировать НАТО изнутри, через усиление европейской опоры. Когда эта попытка закончилась неудачей, а конфликт в Косово выявил недостаток собственных возможностей в Европе и главенствующую роль НАТО в урегулировании кризисов в Европе, Франция сосредоточилась на создании автономных европейских институтов ЕОПБО. В отличие от США, Франция также подчеркивала необходимость дублирования в сфере принятия решений по ЕОПБО. План действий, представленный партнерам президентом Ж. Шираком в августе 1999 г., следовал той логике, что Европа должна быть способна действовать без одобрения СIIIА. Это противоречило позициям некоторых европейских партнеров, которые боялись, что автономная ЕОПБО ослабит партнерство. В то время, как некоторые элементы плана были приняты на хельсинском саммите (учреждение Комитета по политике и безопасности и постоянного военного комитета), попытка Франции построить ЕОПБО без параллельного обсуждения с НАТО не удалась, и весной 2000 г. было принято решение о создании рабочих групп между НАТО и ЕС.

В ходе президентства Франции в ЕС во второй половине 2000 г. она продолжала выполнять поставленные задачи в сфере развития европейской оборонной идентичности и создания автономных европейских вооруженных сил. Однако намерения Франции в отношении финального саммита ЕС в Ницце сильно разошлись с намерениями Великобритании, которая планировала использовать встречу на саммите для того, чтобы убедить США и собственную общественность в том, что оборонные силы не перерастут в Европейскую армию. Великобритания участвовала в составлении заявления о том, что ЕСБР будут действовать только когда НАТО не захочет участвовать, что не существует понятия «европейская» армия, и что НАТО остается опорой коллективной обороны. Это совпадало с высказываниями министра обороны США, Уильяма Коэна о том, что Североатлантический Альянс может стать «реликтом прошлого» в отсутствие тесных связей между силами ЕС и НАТО. Но президент Ж.Ширак на пресс-конференции заявил, что наряду с тем, что ЕСБР будут координировать свои действия с НАТО, они в то же время будут независимы от штаб-квартиры Альянса¹.

Подобное высказывание вызвало негодование Т. Блэра, премьер-министра Великобритании, который заявил, что он имеет совершенно другой взгляд: «Мы занимаемся тем, в чем нас полностью поддерживает НАТО, Великобритания и США — и французам придется с этим смириться». Р. Кук, министр иностранных дел, добавил к этому, что Великобритания не примет предложений Франции о создании группой европейских государств собственных сил по безопасности и обороне². Проект договора, подготовленный Францией, как хозяйкой саммита, включал положение об особом внимании государств-членов к развитию «инициатив в области безопасности и обороны для приобретения возможностей урегулировать кризисы». Официальные лица Великобритании дали ясно понять, что формулировка неприемлема, поскольку в ней нет обращения к НАТО и она может дать европейским странам широкие и неопределенные полномочия в сфере развития военных сил³.

Здесь видны острые противоречия между позициями Франции и Великобритании. В британской прессе появилась аллегория о том, что Франция стремится к развитию двух военных блоков и предпочитает при переговорах ЕС с НАТО сидеть за квадратным столом, где группы расположены напротив друг друга, в то время как другие европейские партнеры предпочитают менее конфронтационный круглый стол.

Для Великобритании исключительное значение имеет участие США в европейских делах, а также американские гарантии, в том числе ядерные. Особенность ее отношений с США заключается в том, что во-первых, вооруженные силы Великобритании очень сильно скоординированы с вооруженными силами СIIIА, глубоко развито сотрудничество с США в ядерной сфере, и очень тесные связи налажены в сфере разведки. Поэтому Великобритания очень бдительно следит за тем, чтобы развитие безопасности и обороны в Европе ни в чем не противоречили позиции США. Если Великобритания и выступила в 1998 г. в пользу создания оборонного потенциала в Европе, то лишь потому, что США высказывали свое недовольство по поводу несоразмерных пропорций в сфере финансирования между США и Европой в урегулировании европейских кризисов. Сохраняя тесную связь с США, Великобритания свою задачу в Ницце по вопросам обороны видела в том, чтобы не пропустить ни одной инициативы Франции, связанной с обособлением европейской обороны и разрывом связи с НАТО.

Здесь позиция Великобритании совпадает с позицией ФРГ. Германия, несомненно, является сторонником проведения активной ОВПБ, поскольку она исконно заинтересована в развитии и углублении европейской интеграции в любых ее проявлениях. Однако, несмотря на желание ФРГ поддерживать и участвовать в обсуждении этой темы, Германия не проявляет особого желания дополнить разговоры соответствующим финансированием, чему есть объективные причины. Американские эксперты оценили расходы исключительно на необходимый транспорт в 50 млрд. евро¹. За последнее десятилетие европейские оборонные расходы в лучшем случае не увеличивались, чему были объективные причины, как, например, другие нужды ЕС — расширение, урегулирование ситуации на Балканах, валютный союз. Поэтому перед правительством Германии в данный момент стоит дилемма — военное развитие Союза или валютный союз. В Бундесвере это усугубилось дополнительными расходами на слияние двух армий после объединения Германии. До сих пор в Германии действует призыв на срочную военную службу, и ориентирована армия, скорее, на обеспечение внутренней обороны, чем на проведение операций за пределами страны. Запланированная реформа армии также потребует дополнительных затрат, и оборонный бюджет Германии в ближайшем будущем будет вряд ли достаточным для осуществления задач, поставленных перед собой членами Евросоюза в Хельсинки. В связи с этим на саммите в Ницце ФРГ гораздо больше интереса проявляла к вопросам системы голосования в Еврокомиссии и к вопросам о расширении ЕС, чем к вопросу о статусе европейских сил быстрого реагирования, и неизменно подчеркивала главенствующую роль НАТО в обеспечении европейской безопасности.

Принимая во внимание описанные противоречия между позициями европейских государств, а также опасения стран — кандидатов на вступление в ЕС по поводу удаленности от НАТО (исторически, страны Восточной Европы испытывают недоверие к Западной Европе в вопросах, связанных с обороной и безопасностью), на ближайшее время тесное сотрудничество ЕС и НАТО в области обороны неизбежно, и идеи, высказываемые Францией кажутся преждевременными. Создание европейской оборонной идентичности, о которой так часто говорят во Франции — далеко не столь простой и краткосрочный процесс, а при отсутствии единомыслия по поводу данного вопроса не будет и должного финансирования. Если говорить реалистично, то создание полноценного потенциала вооруженных сил в Европе, достаточного для обеспечения безопасности на континенте, возможно, будет лишь лет через 10, хотя нельзя не отметить несомненного прогресса в этой сфере. Прежде всего, ЕС часто заявляет о своем весе в международных делах, свидетельством чему является приглашение Х. Соланы, Высокого Представителя ЕС по ОВПБ на Балканы и на Средний Восток, однако отсутствие общей стратеги государств-участников, и, что самое главное, отсутствие осознания европейской идентичности в сфере обороны, говорит о том, что до создания полноценного оборонного потенциала еще далеко и говорить сейчас можно лишь о формирующейся тенденции.

Последняя не осталась без внимания руководства России. Позицию российских официальных лиц по вопросу формирования европейской обороны и безопасности в целом можно оценить как осторожную. Определенные оценки высказаны, в частности, в Стратегии развития отношений РФ и ЕС на среднесрочную перспективу (2000-2010), в которой прямо указывается на то, что Россия намерена развивать партнерство в областях обеспечения общеевропейской безопасности силами самих европейцев без изоляции от США и НАТО, но и без их монополизации на континенте; практического сотрудничества в сфере безопасности, которое могло бы служить противовесом НАТО центра Европы; развитие позиции России в отношении оборонной идентичности ЕС.

Министр иностранных дел РФ И. Иванов на «Еврофоруме» в Берлине заявил, что Москва находит вполне естественным стремление европейцев обеспечить собственными силами собственную безопасность и готова к конструктивному взаимодействию с ЕС. Россия рассчитывает на то, что ЕСБР могли бы стать если не противовесом НАТО, то структурой, которая затормозит расширение НАТО. На это есть ряд политических причин, прежде всего одиозность блока НАТО и влияние в нем США. В настоящий момент, когда статус ЕСБР не определен, и идут споры о степени связанности их с НАТО, Россия выражает готовность оказать посильную помощь, видимо при условии «удаленности» Сил от НАТО и его механизмов¹.

Представляется, что на данный момент по крайней мере неразумно рассматривать ЕОПБО как инструмент, который поможет вбить клин в отношения Западной Европы и СIIIА. Однако по мере развития ЕСБР, а главное, развития европейской оборонной идентичности, ЕС будет приобретать все больший вес в сфере европейской безопасности, что не сможет не оказать определенного влияния на трансформацию НАТО. Неизбежность развития оборонной идентичности предопределяется в свою очередь необходимостью стран ЕС оградить себя от постоянного активного участия США в жизни Европы, будь то вмешательство или невмешательство в урегулирование нестабильности. Европе нужно научиться собственными силами защищать экономические достижения, а возможным это будет лишь через преодоление внутренних противоречий.

Оборона является одной из важнейших функций государств, поэтому европейским странам очень трудно будет усилить институционализацию процесса (которая необходима) через более глубокую интеграцию (принятие оборонных решений квалифицированным большинством голосов, или расширение полномочий Еврокомиссии в этой сфере). Наиболее вероятный путь — институционализация через углубленное межгосударственное развитие — усиление позиций Комитета по Безопасности и Обороне и усиление роли Высокого Представителя.

Несомненно, тенденция по созданию европейской оборонной идентичности и по ограничению влияния США в вопросах европейской безопасности соответствует интересам России, но рассчитывать на то, что Европа сможет в ближайшее время без помощи НАТО справляться с кризисами на континенте, к сожалению, не приходится.

3.2. Европейская политика в области безопасности и обороны: отношения ЕС, НАТО и России

Процесс формирования и развития Европейской политики в области безопасности и обороны, безусловно, стал новым фактором безопасности в Европе. В сложившейся ситуации России необходимо прояснить свою позицию по поводу происходящего в Европейском Союзе, определить, насколько этот процесс может повлиять на развитие отношений между Россией и ЕС. В связи с этим возникает два вопроса: во-первых, каковы цели и задачи создаваемой Европейской политики в области безопасности и обороны и каким образом она обуславливает взаимоотношения между Европейским Союзом и НАТО; во-вторых, как процесс усиления оборонной составляющей ЕС и сближения ЕС и НАТО затрагивает интересы России.

По поводу позиции, занимаемой Россией по той или иной проблеме, необходимо сделать одно замечание: российская внешняя политика, как в общем, так и в конкретных случаях, таких как европейская политика России, во многом обуславливается концепцией многополярности. Именно стремление к созданию многополярного мира является одним из факторов, определяющих развитие отношений между Россией и Европейским союзом и Россией и НАТО.

Возвращаясь к вопросу о европейской политике в области безопасности и обороны, следует отметить, что ее цель — развитие в рамках Европейского Союза военных ресурсов, которые можно было бы использовать в операциях, в которых необязательно участие НАТО. Такие ресурсы позволили бы странам ЕС самостоятельно и эффективно заниматься миротворчеством, гуманитарной помощью и кризис-менеджментом.

Действительный прогресс был достигнут в последние годы — поворотным моментом стал декабрь 1998 г., когда британский премьер-министр Т. Блэр и президент Франции Ж. Ширак на встрече в Сент-Мало выступили с инициативой, которая определила направление развития европейской политики в этой сфере. Франция и Великобритания предложили план создания новой общей политики в области безопасности и обороны. После Сент-Мало последовал обмен мнениями лидеров стран ЕС. В июне 1999 г. Европейский Совет в Кельне определил основные направления предлагаемой политики и процедуры принятия решений. Наконец, в декабре 1999 г. на Европейском Совете в Хельсинки было принято решение о создании к 2003 г. сил быстрого реагирования численностью 50-60 тысяч, которые можно было бы разместить в течение 60 дней¹.

Как же на все происходящее реагирует Россия? Традиционно отношения между Россией и НАТО носили достаточно сложный характер, и хотя годы конфронтации сменились некоторым потеплением отношений и даже военно-политическим сотрудничеством, тем не менее, российская политическая элита отказывается признать какие-либо существенные перемены в НАТО и воспринимает ее по-прежнему как организацию, созданную в годы Холодной войны против Советского Союза, пережившую своего политического оппонента — ОВД, сейчас являющуюся сильнейшей военной организацией в Европе, в которую новую демократическую Россию отказываются принимать.

Отношения России с Европейским Союзом складывались совсем по-другому. В отличие от НАТО Европейские сообщества практически не занимались вопросами обороны. Отсутствие этой серьезной внешнеполитической и оборонной составляющей облегчало налаживание отношений между Москвой и Брюсселем. Правда, стоит отметить, что официальные отношения между Советским Союзом и Европейскими сообществами были налажены только в конце советской эпохи. Появление Европейской политики в области безопасности и обороны явилось закономерным продолжением Маастрихта и неудачного опыта европейцев на Балканах. Но усиление оборонной составляющей Европейского Союза и особенно его сближение с НАТО стало тревожным сигналом для России и поставило вопрос о необходимости определить свою позицию в отношении происходящего и оценить, как это может повлиять на сотрудничество России с Европейским Союзом.

Происходящее, несомненно, должно способствовать укреплению политического влияния Европейского Союза. В очередной раз делается попытка изменить ситуацию, когда ЕС является «экономическим великаном и политическим карликом», придать ЕС больший политический вес.

Каким образом эти изменения воспринимаются в России? Усиление политического веса ЕС, его активизация в вопросах безопасности и обороны, в общем, соответствуют стремлению России к многополярности, поскольку объективно создает еще один центр политического влияния в мире.

Но прежде, чем говорить о возникновении нового центра политического влияния - Европейского Союза, необходимо определить, как его деятельность соотносится с уже существующими политическими центрами, такими как НАТО. В самом Европейском Союзе есть два различных подхода к этой проблеме. С одной стороны, Франция, которая согласна с Россией в вопросе о необходимости многополярного мира. Франция давно добивается укрепления единой Европейской внешней политики, правда, во многом для того, чтобы затем использовать ее как инструмент защиты национальных интересов самой Франции. С другой стороны, в Европейском Союзе безусловно доминируют точки зрения отличные от мнения французской администрации. Наиболее активную позицию занимает британское правительство, которое в 1998 г. поддержало идею создания собственно европейских оборонительных сил, но при этом категорически против какого-либо противопоставления новых европейских структур НАТО и подрыва позиций альянса в Европе. Надо отметить, что французов и британцев разделяют и другие проблемы, например, вопрос о необходимости мандата Совета Безопасности ООН для осуществления каких-либо акций в рамках европейской политики в области безопасности и обороны. Однако возможности создаваемых европейских оборонных структур зависят не столько от политической воли того или другого государства-члена ЕС, сколько от реального военно-политического потенциала ЕС. Амбициозность Маастрихтского договора как раз заключалась в стремлении создать независимые европейские структуры в сфере безопасности, но события на Балканах продемонстрировали полную беспомощность ЕС без поддержки Соединенных Штатов. Для сравнения военного потенциала европейцев и американцев будет уместно вспомнить некоторые факты: военные расходы европейских членов НАТО на 60% меньше расходов Соединенных Штатов на оборону, при этом военные ресурсы Европейцев на 10-15% меньше чем у американцев; в операции в Югославии 3/4 воздушных сил были обеспечены Соединенными Штатами¹.

Поэтому и новая политика ЕС в сфере безопасности осуществляется с расчетом на поддержку ресурсов НАТО. Так в декабре 1999 г. в Хельсинки была признана необходимость консультаций с НАТО. Североатлантическим альянсом в апреле 1999 г. на саммите НАТО в Вашингтоне было принято решение поддержать европейскую инициативу. А 20 сентября 2000 г. впервые прошло совместное заседание Североатлантического совета и COPSi (временного комитета по политике и безопасности), органом, ответственным за развитие Европейской политики в области безопасности и обороны. Было принято решение сформировать рабочие группы, которые бы занимались следующими вопросами: во-первых, согласованием текста официального документа между ЕС и НАТО, в соответствии с которым осуществлялся бы обмен информацией и допуск представителей ЕС к структурам НАТО; во-вторых, определением основных задач для создаваемого европейского контингента; в-третьих, организацией доступа соответствующих структур ЕС к военным ресурсам НАТО, и, наконец, созданием постоянно действующих органов для связи ЕС и НАТО.

То есть очевидно, что европейцы намерены в сотрудничестве с НАТО активизировать свою деятельность в сфере безопасности и обороны, а не проводить отличную от НАТО политику или подрывать позиции альянса в вопросах европейской безопасности.

Однако для России такое сближение ЕС и НАТО создает определенные проблемы. Рассмотрим две из них. Во-первых, вопрос о расширении. Общеизвестно, что Россия выступает категорически против возможности дальнейшего расширения НАТО, при этом предметом особой озабоченности России стало возможное членство в НАТО бывших республик СССР, в частности Балтийских стран. В отличие от расширения НАТО, идея расширения ЕС не вызывает столь резкого отторжения у российской политической элиты, хотя отмечаются определенные негативные последствия этого расширения для России, но в общем, отношение к его возможности вполне нейтральное. Однако это отношение может измениться в связи с усилением связей между ЕС и НАТО, поскольку может оказаться, что страны Балтии, часто заявляющие о своем стремлении вступить в НАТО, получат доступ к его ресурсам посредством вступления в ЕС. Тем не менее хочется отметить, что эти опасения пока не имеют серьезных оснований, поскольку главная проблема, связанная с расширением НАТО - статья 5 Вашингтонского договора, говорящая о праве на коллективную безопасность в случае агрессии против одного из государств-членов НАТО, а планируемые сейчас формы сотрудничества между ЕС и НАТО касаются исключительно выполнения так называемых Петерсбергских задач.

Но как раз с Петерсбергскими задачами связана еще одна проблема для России. Вопрос об активизации миротворческой деятельности ЕС вызывает определенные опасения в России. Очевидно, в данном случае сказывается опыт миротворческих операций, проводимых НАТО, и существенное различие в оценке событий между руководством НАТО и российской администрацией.

Происходящее укрепление Европейской политики в области безопасности и обороны вряд ли будет способствовать формированию действительной многополярности, учитывая тесные связи между ЕС и НАТО, кроме того, существующая тенденция сближения ЕС с НАТО может вызывать определенную обеспокоенность российской администрации. Безусловно, эта обеспокоенность российской стороны вполне оправдана; однако, учитывая комплексный характер отношений между ЕС и РФ, следует максимально осторожно оценивать значение такого сближения ЕС с НАТО для политики, проводимой Россией в Европе, нельзя допустить, чтобы это помешало сотрудничеству России с ЕС.

3.3. НАТО и Европейский Союз: сотрудничество или конкуренция

Сейчас очень широко обсуждаются вопросы, связанные с обеспечением безопасности на европейском континенте. Новое время принесло с собой новые проблемы, для решения которых старые институты оказались неэффективными. Организация Североатлантического договора стремится стать основным гарантом стабильности в Европе, но возникает вопрос, возможно ли все-таки появление альтернативной военной структуры в рамках Европейского Союза, который в последнее время активизировал свою внешнюю политику и политику в сфере безопасности.

Как отмечалось ранее, в декабре 1999 года на Хельсинском саммите Европейского союза государства-члены подписали соглашение, по которому к 2003 году они должны создать, так называемые, силы быстрого реагирования, что на практике означает, что в случае необходимости за 60 дней государства-члены смогут собрать 60 тысяч контингента войск и поддерживать его боеспособность в течение одного года. На саммите в Фейра (Португалия) в июне 2000 года был создан новый комитет по внешней политике и безопасности, который должен выработать постоянное соглашение с Организацией Североатлантического договора, чтобы избежать дублирования и официально оформить доступ ЕС к органам планирования НАТО. Следующим шагом стал саммит в Ницце в декабре 2000 года, где были согласованы условия, на которых НАТО будет предоставлять Европейскому Союзу свои структуры для планирования и командования. Однако этот документ так и не был одобрен НАТО, поскольку Турция четыре месяца блокировала его утверждение.

Официально Анкара отрицала тот факт, что она блокирует переговоры, но посол Турции в НАТО подтверждал, что его правительство несогласно с моделью “консультаций в период кризиса”, предложенной Европейским Союзом государствам, которые не являются членами ЕС. При этом, турецкие власти говорили о том, что в операциях, которые будет проводить НАТО, государства ЕС, не являющиеся ее членами, будут иметь все права постоянных членов НАТО, а в операциях, которые будет проводить Европейский Союз без участия НАТО, Турция и другие члены альянса, не входящие в ЕС смогут участвовать только в консультациях, которые они могут беспрепятственно проводить с отдельными государствами-членами ЕС и сейчас. Анкара требовала своей большей вовлеченности в военные операции Европейского Союза. Турция настаивала на том, что, по крайней мере, в регионах, представляющих особый интерес для ее безопасности, она должна иметь право участвовать не только в реализации принятого решения, но и в процессе планирования и стратегического командования и контроля. При этом официальные власти Турции подчеркивали, что их деятельность направлена не на ограничение автономии Европейского Союза от НАТО. Однако государства ЕС, не являющиеся членами НАТО, не должны иметь преимуществ перед государствами НАТО, не являющимися членами ЕС.

С одной стороны, кажется очевидным, что Турция отстаивает свои собственные национальные интересы в Европе, поскольку она активно действует в рамках НАТО, и не хочет терять влияние. Но с другой стороны, кажется немного странным то, что Анкара заняла такую жесткую позицию в отношении военных операций, которые будут проводиться Европейским Союзом самостоятельно, то есть без использования органов НАТО даже для их планирования и осуществления командования. Рональд Рамсфелд, министр обороны США, заявил, что ЕС не должен дублировать Организацию Североатлантического договора и в его деятельность необходимо включить и государства, не являющиеся членами Европейского Союза, что полностью совпадает с позицией Турции по данному вопросу. Скорее всего, Турция действует при негласной поддержке новой администрации Белого дома.

В Ницце была достигнута договоренность о том, что есть ряд операций, при проведении которых вся цепь командования остается под полным политическим контролем ЕС, эти операции охарактеризованы как “операции, в которых не участвует НАТО”. Речь идет о том, что силы быстрого реагирования ЕС могут действовать автономно только в гуманитарных операциях по поддержанию мира, в которых НАТО по тем или иным причинам откажется участвовать. То есть во всех других случаях ЕС будет использовать инструменты планирования я контроля НАТО.

Однако все приведенные определения очень размыты и поддаются самому широкому толкованию, что и используют государства ЕС. Франция выступает за создание полностью независимых от НАТО структур планирования, тогда как Великобритания отстаивает идею использования для этих целей уже существующие институты НАТО. Подобная неопределенность вызывает некоторые опасения в Вашингтоне. Новая администрация Белого дома опасается, что силы быстрого реагирования в Европе приведут к дестабилизации НАТО. В целом можно отметить, что республиканцы обвиняют Европейский Союз в том, что он не спешит устанавливать тесные контакты с НАТО, и считают, что в основе плана по созданию корпуса быстрого реагирования лежит беспокойство, вызванное слухами об американском изоляционизме, поскольку во время президентской кампании Джордж Буш не скрывал, что он занимает менее интервенционалистскую позицию, чем его предшественник. При этом не следует забывать, что Соединенные Штаты уже довольно давно начали высказывать недовольство тем, что европейские государства переложили на плечи США почти весь груз обеспечения безопасности на европейском континенте, особенно в финансовой сфере. По замечаниям в прессе можно сделать вывод о том, что Вашингтон всячески поддерживает идею принятия на себя европейцами большей ответственности в военной сфере, но только в рамках НАТО, поэтому Белый дом настаивает на включении сил ЕС в НАТО.

Реакция европейских стран различна, как различны и их позиции по этому вопросу. Великобритания предпринимает множество усилий для того, чтобы убедить США в том, что развитие военной составляющей Европейского Союза не нанесет вреда НАТО. В феврале 2001 года состоялись визиты в США премьер-министра Великобритании Тони Блэра и министра иностранных дел Робина Кука, в ходе которых оба представителя Соединенного королевства заявляли о том, что так называемая “европейская армия” будет частью НАТО. Но их усилия сводятся на нет заявлениями некоторых французских политиков, отстаивающих автономное развитие вооруженных сил ЕС, и заявлениями некоторых представителей самого ЕС. Так в апреле 2001 года, вслед за визитом Тони Блэра в США, председатель постоянного военного комитета Европейского Союза генерал Густав Хаулунд заявил, что Европейские силы быстрого реагирования будут действовать независимо от НАТО, что дало повод оппозиционным консерваторам обвинить премьер-министра во лжи. С проамериканскими, а, следовательно, и с пронатовскими настроениями сталкивается и правительство Германии. Представители находящейся сейчас в оппозиции партии ХДС/ХСС обвиняют правительство Федеративной республики в необдуманной политики по отношению к США, отношения с которыми стали более прохладными. Так, например, Йошка Фишер, министр иностранных дел ФРГ заявил, что Соединенные Штаты должны заставить Турцию снять свое вето, ибо оно приведет к тому, что ЕС будет вынужден создавать для своих вооруженных сил структуры, параллельные НАТО. Он подчеркнул, что процесс развития европейской интеграции, в том числе и в вооруженной сфере, будет продолжаться, его нельзя остановить.

Однако наличие явно выраженного стремления европейцев развивать интеграцию в сфере внешней политики и обороны не означает их способность создать “европейскую армию” самостоятельно без сотрудничества с НАТО. Здесь сказывается множество факторов.

Во-первых, создание независимых общеевропейских сил потребует значительно больших затрат, чем использование уже существующих структур НАТО, что неизбежно приведет к увеличению расходов в военной сфере - мера, которая весьма непопулярна среди граждан ЕС.

Во-вторых, большинство из государств-членов ЕС испытывают серьезные трудности с выполнением соглашения, достигнутого в Ницце. На данный момент только Германия заявила о том, что к 2003 году она сможет достичь поставленных целей. Но Германия обладает самыми мощными вооруженными силами в Европе. О том, смогут ли остальные государства ЕС уложиться в данные сроки, говорить еще рано, но, скорее всего, далеко не все смогут это сделать из-за слабости собственной военной организации и из-за оппозиции многих граждан. Если подобные проблемы возникают при создании корпуса быстрого реагирования, то каким образом может идти речь о независимой «европейской армии»?

В-третьих, и это самое главное, Европейский Союз, доказавший свою эффективность в построении общеевропейского экономического пространства, объективно не способен создать и осуществлять эффективное командование вооруженными силами. Бюрократизм европейских институтов является излюбленной целью для нападок со стороны критиков европейской интеграции уже на данном этапе, но в сфере внешней политики и обороны необходима, прежде всего, оперативность принятия решений и безусловное подчинение приказу. Но сейчас в области внешней политики и безопасности существуют, по крайней мере, три действующих лица. Прежде всего, это Хавьер Солана, верховный представитель ЕС по внешней политике и политике в сфере безопасности, затем, Крис Паттен, комиссионер, занимающийся внешнеполитическими вопросами и, наконец, страна, осуществляющая председательство в ЕС. Подобная размытость ответственности не сможет стать основой эффективной системы, способной конкурировать с НАТО. Кроме того, довольно часто страна, председательствующая в ЕС, не способна отразить мнение всех государств-участников, что произошло, например, в 2000 году на заседании ООН, когда Франция, представлявшая ЕС, высказала свою точку зрения на дыру, образовавшуюся в бюджете ООН, что привело к 11-месячным переговорам государств-членов ЕС, в результате которых позиция Франции была отвергнута.

Все эти три фактора, по всей видимости, и будут определять политику европейских государств в области безопасности на ближайшие годы. И все они указывают на то, что, несмотря на очевидное стремление ЕС добавить к своему экономическому весу на международной арене и вес политический, в том числе и в военной сфере, он не сможет полностью отказаться от НАТО, а, следовательно, и от США.

СОДЕРЖАНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………..3

Глава 1. ТРАНСФОРМАЦИЯ ЕВРОПЕЙСКОЙ СИСТЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ……………………………………………………...10

1. Эволюция внешней политики и политики безопасности ЕС…..10

2. Маастрихтский договор: создание «второй опоры»……………17

3. От Маастрихта к Амстердаму: переход от политического сотрудничества к совместной политике………………………...22

Глава 2. ИЗМЕРЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТИ И ОБОРОНЫ ЕС НА СОВРЕМЕННОМ ЭТАПЕ………………………………………..…...30

2.1. Постамстердамские перспективы интеграции ЕС/ЗЕС в сфере безопасности……………………………………………………….30

2.2. «Новая динамика»…………………………………………………36

2.3. «Европа безопасности и обороны»: интересы России………….41

Глава 3. «ВТОРАЯ ОПОРА» ЕС НА МЕЖДУНАРОДНОЙ АРЕНЕ…………………………………………………………………..52

3.1. Европейские силы быстрого реагирования и НАТО……………52

3.2. Европейская политика в области безопасности и обороны: отношения ЕС, НАТО и России…………………………………..60

3.3. НАТО и Европейский Союз: сотрудничество или конкуренция......................................................................................66

ЗАКЛЮЧЕНИЕ……………………………………………………………….72

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК………………………………………..75

Министерство образования Российской Федерации

КУБАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Кафедра новой, новейшей истории и международных отношений

Допустить к защите в ГАК

«___»____________2003 г.

Заведующий

кафедрой______________

д.и.н., профессор А.Г. Иванов

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

«Вторая опора» ЕС: проблемы построения и подходы

Автор дипломной работы_______________Р.В. Баневский

^{подпись}

Факультет ФИСМО специальность международные отношения

Научный руководитель______________П.В. Халанский

к.и.н., доцент ^{подпись}

Нормоконтролер_______________Н.И. Литвинов

к.и.н., доцент ^{подпись}

Краснодар 2003

ВВЕДЕНИЕ

Идея единой Европы занимала умы мыслителей разных эпох. Но только в ХХ веке эта идея получила свое практическое воплощение. В 1951 г. в Париже, а затем в 1957 г. в Риме были подписаны договоры, учреждающие Европейские сообщества.

Европейское сообщество сегодня (с 01.11.93 г. Европейский Союз) — это средоточие существенной части мирового экономического потенциала; образ жизни сотен миллионов человек; феномен, задающий коренные импульсы новому политическому устройству континента. Для Российской Федерации ЕС — это крупнейший торговый и один из главных стратегических партнеров в мире.

Западноевропейская интеграция с высоты исторической перспективы предстает поступательным процессом. Однако ее развитие протекает прерывисто, скачкообразно, через конфликты и компромиссы между участниками Сообщества. Поскольку современная наука признает в качестве главных участников интеграции национальные правительства, проблемы их партнерства предстают залогом скорости и глубины интеграционного процесса.

Изучение взаимоотношений партнеров по Сообществу способствует более четкому представлению о современном состоянии и перспективах развития интеграционной группировки, оно также важно для выбора верной стратегии сотрудничества с ЕС. Анализ уникального опыта партнерства группы государств с широчайшей диверсификацией национальных интересов в рамках организации, основанной на понимании необходимости координации действий, объединения сил и средств, должен быть использован в качестве примера для других интеграционных объединений.

Сотрудничество западноевропейских государств в сфере внешней политики, безопасности и обороны занимает особое место как в рамках европейского интеграционного процесса, так и в системе международных отношений. Его развитие обусловлено объективными тенденциями интернационализации хозяйственной жизни, в результате которых на европейском континенте после окончания Второй мировой войны сформировалось самое мощное и динамичное интеграционное объединение в мире. В то же время европейская военно-политическая интеграция подчинена логике отношений в области безопасности, которые определяют ее темпы, потенциал, пределы и конкретные формы. Изменение соотношения и воздействия этих внутренних и внешних факторов позволяет разделить историю европейского сотрудничества в сфере внешней политики, безопасности и обороны на два принципиально различных периода, которые условно можно назвать «конфронтационный» и «постконфронтационный».

Логика послевоенной конфронтации по линии Восток — Запад, сложившаяся система двухполюсного мира, представленного противостоящими центрами силы в лице США и СССР, не позволяла Западной Европе претендовать на существенную самостоятельную роль в системе европейской безопасности. Внешние факторы, таким образом, не просто оказывали доминирующее влияние на развитие европейского сотрудничества в вопросах безопасности и обороны, но и являлись противоположно направленными по отношению к его объективным внутренним векторам. Революционные изменения в Европе на рубеже 1990-х гг. открыли перед западноевропейским интеграционным центром абсолютно новые перспективы. С окончанием «холодной войны» снизилось сдерживающее влияние внешних факторов на развитие европейской интеграции, а многие из них стали, напротив, оказывать на него все более заметное стимулирующее воздействие. В результате характер основных изменений на международной арене открыл перед западноевропейскими государствами пространство для реализации внутреннего потенциала интеграции в сфере внешней политики, безопасности и обороны. Более того, эта интеграция, обретя собственную динамику в рамках Европейского Союза (ЕС) и Западноевропейского союза (ЗЕС), стала существенным системообразующим фактором европейской безопасности. За последнее десятилетие ушедшего века этот процесс существенно активизировался. Вопрос о формировании общей европейской оборонной политики и обороны на основе европейской идентичности в сфере безопасности и обороны выведен за рамки принципиальной возможности и находится на стадии конкретной концептуальной проработки и практического применения в ЕС/ЗЕС.

Таким образом, перед Европой, заявившей о своем стремлении к обретению собственного сильного и единого голоса на международной арене, к соответствующему перераспределению роли и ответственности в европейской системе безопасности между нею и США, в том числе в рамках НАТО, и обладающей для этого несоизмеримо большими возможностями по сравнению с начальным периодом интеграции, в ХХI веке стоит серьезный вызов: необходимость создать для достижения этих амбициозных целей адекватный практический и институциональный потенциал как базу эффективной общей внешней политики и политики безопасности (далее — ОВПБ).

Государства ЕС/ЗЕС добились существенных прорывов в рамках маастрихтского, а затем амстердамского раундов подготовки и последующей корректировки договора о Европейском Союзе. За счет этого удалось достичь нового качества европейского сотрудничества в вопросах внешней политики и безопасности, когда в целом уже сформированы необходимые условия для перевода цели создания совместной европейской оборонной политики и совместной обороны в практическое русло. В свою очередь, это новое качество ставит европейские страны в ситуацию принципиального выбора: использовать накопленный потенциал для активного практического формирования на основе ЕС и ЗЕС собственного европейского «измерения» в сфере безопасности и обороны — либо сохранить относительный статус-кво, оставив открытой перспективу ускорения интеграции в будущем, когда и если для этого будет проявлена политическая воля.

Таким образом, наиболее существенные качественные изменения в развитии европейской интеграции в области внешней политики, безопасности и обороны включают три этапа — подготовки и подписания Маастрихтского, затем Амстердамского договоров и открывшегося на рубеже 1998-1999 гг. постамстердамского этапа «новой динамики». Такова оценка современного состояния решаемой научной проблемы и актуальности темы данной работы.

Цели изучения:

— Проследить трансформацию европейской системы безопасности.

— Показать измерения безопасности и обороны ЕС на современном этапе.

— Охарактеризовать «вторую опору» ЕС на международной арене.

Задачи изучения: охарактеризовать и проанализировать некоторые аспекты эволюции внешней политики и политики безопасности ЕС, создания «второй опоры», её последующего функционирования и развития, интеграции ЕС/ЗЕС в сфере безопасности, взаимоотношений с НАТО, Россией и влияния ОВПБ на международные отношения в целом.

Хронологические рамки: 50-е гг. XX в. — начало XXI в. Географические рамки охватывают Европу и Северную Америку.

Методологической основой исследования в дипломной работе являются важнейшие принципы исторического познания — историзм и объективность. Основные методы исторического познания: генетический, сравнительный, типологический, компаративный, оптимизации, теории нечетких систем, конкретно-исторический. Большое значение имеет системный подход, предполагающий исследование с точки зрения структуры и функций компонентов объекта, а также его места и значения в метасистеме. Системный подход предоставил автору возможность рассматривать отношения партнеров по ЕС как органическую составляющую мировой политики и международных отношений. Для получения выводов используется дедуктивный метод.

Степень разработанности данной темы обусловлена новым этапом международных отношений после окончания «холодной войны», распада СССР и возникновением многополярности в новом миропорядке, что привело к появлению в научных трудах современности новых и объективных концепций, теорий, методов и подходов в изучении проблемы европейской безопасности. Все эти факторы позволяют осуществлять изучение, давать характеристику и делать выводы по данной тематике.

Основу источниковой базы дипломной работы составили официальные документы Европейского сообщества: учредительные договоры; решения руководящих органов Сообщества; рабочие документы и материалы структурных подразделений учреждений ЕС. Этот комплекс источников — отражение ключевых событий в интеграционном процессе, его изучение способствовало выявлению логики эволюции «второй опоры» ЕС, роли в ней одного из партнеров коммунитарного сотрудничества — институтов Сообщества, воздействия интеграционного контекста на эволюцию общей внешней политики и политики безопасности.

Все более важную роль в получении информации о событиях современности играют электронные СМИ. Характер первоисточника приобретают данные, почерпнутые во всемирной информационной сети Internet. Автором регулярно использовались сведения универсальной базы данных КЕС (адрес в Internet: http://europa.eu.int), официального сайта ОБСЕ (http://www.osce.org), официального сайта ЗЕС (http://www.weu.int), официального сайта НАТО (http://www.nato.int), других серверов Internet.

Среди литературы выделяется ряд работ, представляющих наибольший интерес в понимании социально-экономических и военно-политических взаимоотношений между странами Европейского Союза и международными организациями, государствами на современном этапе. В частности, одной из первых крупных отечественных работ, открывших новый — постсоветский период в изучении европейской интеграции, явилась книга под редакцией Ю.А. Борко «От единого рынка к Европейскому Союзу»¹, подготовленная в Институте мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) РАН. Она стала результатом более чем трех десятилетий интеграционных исследований, начатых в этом институте еще в конце 1950-х гг. В книге подведены основные итоги развития Европейского сообщества, проанализированы его достижения и проблемы. Впервые в российской литературе авторы объяснили суть нового этапа в развитии ЕС, начавшегося на рубеже 80-90-х гг. ХХ в. Как известно, его главными целями являлись: создание экономического и валютного союза, ускорение процессов военно-политической интеграции, а также расширение ЕС на Восток. Из более поздних работ следует назвать коллективную монографию под редакцией М.М. Максимовой и Ю.В. Шишкова «Европейское сообщество: регулирование интеграционных процессов»² и уникальное справочное издание под редакцией Ю.А. Борко «Европейский Союз: Путеводитель»³. Обе книги подготовлены в Институте Европы РАН в сотрудничестве с Ассоциацией европейских исследований и изданы при поддержке Представительства Европейской комиссии в России. Большой вклад в изучение проблематики европейской интеграции внесла работа под редакцией Ю.А. Борко и О.В. Буториной «Европейский Союз на пороге ХХI века: Выбор стратегии развития»⁴, труд под редакцией Ю.В. Шишкова, Д.Е. Мельникова и В.Г. Барановского «Западно-Европейская интеграция: политические аспекты»⁵, работа В.Г. Барановского «Западная Европа: военно-политическая интеграция»¹. Данные работы обладают обширным фактологическим материалом, глубоким теоретическим и аналитическим исследованием. Книга А.Б. Митропольского «Россия и европейская интеграция»² отличается оригинальным сравнительным характером и прогностическими выводами на примере ЕС и России. Работа под общей редакцией В.Б. Княжинского «Западно-Европейская интеграция: проекты и реальность»³ обладает достаточно широким спектром различных методов и подходов в изучении Западно-Европейской интеграции и носит в какой-то мере аналитический характер. Монография В.Г. Барановского «Европейское сообщество в системе международных отношений»⁴ обладает достаточно широким спектром примеров международных связей ЕС в самых различных областях и дает понимание явных приоритетов социально-экономических и военно-политических связей стран-участниц Европейского Союза с внешним миром.

В работе использовались также материалы различных российских журналов, таких как «Международная жизнь», «Актуальные проблемы Европы: экономика, политика, идеология», «Современная Европа», «Вестник НАТО», «Европейская безопасность: события, оценки, прогнозы»; статьи коллективных монографий: «Безопасность России XXI век», «Европа на пороге XXI века: ренессанс или упадок», «Идеи европеизма во второй половине ХХ века», «Заглядывая в XXI век: Европейский Союз и Содружество Независимых Государств», «Россия и Германия в Европе»; ежегодники СИПРИ: «Вооружения, разоружение и международная безопасность». Все эти материалы содержат большой массив статей и очерков по отдельным аспектам заявленной в дипломной работе теме.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Безусловно новым словом в европейской интеграции стала созданная в соответствии с Маастрихтским договором Общая внешняя политика и политика безопасности (ОВПБ), заменившая действовавший с начала 70-х гг. механизм Европейского политического сотрудничества (ЕПС). Сохранив межгосударственный характер сотрудничества ЕПС, она существенно расширила его рамки. ОВПБ теперь распространяется на всю сферу международных отношений, за исключением вопросов обороны и военной политики. Она предполагает не только взаимные консультации, как это было в ЕПС, но и выработку «общих позиций» государств-членов, которые потом реализуется через «совместные действия», а также Коллективных стратегий ЕС в отношении третьих стран и регионов. Договор положил начало включению военно-политической интеграции в рамки нормативных документов, а также официально объявил о будущей интеграции ЗЕС в ЕС и формировании в перспективе системы совместной обороны.

После ратификации Амстердамского договора в 1999 г. в Евросоюзе впервые создана правовая база для построения собственного военного измерения. Так, Европейскому совету дано право вырабатывать «общую стратегию» в области ОВПБ, а Совету — принимать решение об учреждении системы совместной обороны, причем решения о «совместных действиях» и «общих позициях» принимаются квалифицированным большинством. Введен пост Высокого представителя по ОВПБ/Генерального секретаря Совета, который представляет внешнеполитические интересы ЕС в мире и уполномочен вести переговоры с третьими странами. Все это свидетельствует о дальнейшей коммунитаризации «второй опоры», хотя, как и в случае с ЭВС, оборонные и внешнеполитические функции государства составляют суть национального суверенитета, и потому их передача на меж- и наднациональный уровень представляет собой крупную политическую и психологическую проблему. Исключительно важно и то, что создание собственного оперативного потенциала ЗЕС/ЕС переместилось из разряда потенциальных возможностей в плоскость практических решений. Теперь речь идет о наделении Евросоюза действенным потенциалом для решения всего спектра «петерсбергских задач»: от выполнения гуманитарных миссий до операций по принуждению к миру.

Таким образом, в 1990-е гг. Евросоюз приступил к формированию европейской «идентичности в сфере безопасности и обороны». Его основными слагаемыми явились три перечисленные выше фактора: расширение сферы внешнеполитического сотрудничества, создание основ для военного измерения ЕС и существенная коммунитаризация «второй опоры».

Процесс экономической интеграции будет подталкивать европейскую интеграцию в сфере внешней политики и обеспечения безопасности. К 2015 г. в основном сформируется новая структура системы внешнеполитического взаимодействия в виде многоярусной Европы с твердым ядром. США останутся основным внешнеполитическим и военным партнером Западной Европы.

В центре общей внешней политики и политики безопасности Европейского Союза на ближайшие 15 лет будут находиться три приоритета — Россия и страны СНГ (поиск путей сотрудничества и стратегического партнерства), Юго-Восточная Европа (укрепление мира на Балканах) и Средиземноморье (расширение ассоциации по типу соглашений с Марокко, Тунисом и Израилем, а также создание зоны сотрудничества и безопасности от угрозы с юга). Дестабилизирующие процессы, подобные балканскому кризису, потребуют от западноевропейских стран жестких и единых действий в рамках прежде всего проверенных структур НАТО. Одновременно усиление внешнеполитической составляющей в функционировании Евросоюза и возрастающее (особенно после косовского кризиса) стремление европейцев улаживать политические проблемы на континенте без участия США будет стимулировать создание новой военно-политической организации, призванной стать эффективной заменой Западноевропейского союза.

Внешнеполитическая составляющая европейской интеграции будет развиваться путем «мелких шагов» — сближения позиций стран-членов, поиска консенсуса и принятия совместных действий на приоритетных направлениях. Можно ожидать, что к середине прогнозного периода в ЕС сложится достаточно эффективный механизм формирования и принятия внешнеполитических решений, причем основывающийся не только на широком компромиссе, близком к единогласию (поскольку поиск компромисса снижает действенность решений); напротив, все чаще решения будут базироваться на позиции меньшинства наиболее сильных и авторитетных государств.

Направленность оборонной политики Европейского Союза будет непосредственно зависеть от развития ситуации на всем постсоветском пространстве и, в первую очередь, в России. Нормализация общественного и экономического развития РФ и становление в нашей стране эффективного демократического порядка создаст предпосылки для качественно нового европейско-российского партнерства и будет способствовать созданию обновленной системы коллективной безопасности.