МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РЕСПУБЛИКИ БЕЛАРУСЬ

БЕЛОРУССКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ

ЗАОЧНОЕ ОТДЕЛЕНИЕ

КАФЕДРА ИСТОРИИ ДРЕВНЕГО

МИРА И СРЕДНИХ ВЕКОВ

ВВЕДЕНСКИЙ ЕВГЕНИЙ СЕРГЕЕВИЧ

СРЕДНЕВЕКОВЫЙ РЕЛИГИОЗНЫЙ ДУАЛИЗМ

ДИПЛОМНАЯ РАБОТА

Научный руководитель:

кандидат исторических наук, доцент

Прохоров Андрей Аркадьевич

Допущено к защите

15 мая 2003 года

Зав. кафедрой истории

древнего мира и средних веков

профессор В. А. Федосик

Минск 2003

СОДЕРЖАНИЕ:

Введение 3

Глава 1. Гностицизм 9

а) Свидетельства христианских авторов 10

б) Сочинения гностиков 35

Глава 2. Религиозный дуализм 7-13 вв. 44

а) павликиане и богомилы 44

б) альбигойцы 46

Глава 3. Причины и последствия распространения

средневекового религиозного дуализма 52

Заключение 61

Библиография 62

ВВЕДЕНИЕ

Гностицизм и родственные ему течения религиозно-философской мысли на протяжении веков вызывали горячий интерес самых разных людей, и по сей день не перестают появляться посвященные этой теме научные и научно-популярные работы, причем авторы этих работ в своих мнениях и сейчас далеки от согласия. Нет согласия даже в таком важном вопросе, как проблема того, что же все-таки является общим для всех этих многочисленных учений. Ситуация странная: с тем, что тысячи гностиков из разных сект и веков, ведомые разными «учителями», представляли собой единое течение, вроде бы все согласны. Но что же тогда их всех объединяет? И здесь начинается полная разноголосица.

Кроме того, нужно отметить, что проблема эта, проблема гностического мировосприятия и сейчас остается актуальной – в противном случае она могла бы заинтересовать лишь ученых-специалистов по истории религии, а не провоцировать на протяжении веков ожесточенные споры. Более того, гностические исследования выделились в настоящее время в совершенно самостоятельную область исследования, со своей методологией и даже профессиональной этикой. Примечательно также, что в определенных интеллектуальных кругах в настоящее время возник «нео-гностицизм». Проходят гностические службы и проводятся собрания, на которых читается гностическая сокровенная литература, поются гимны, прослушиваются публичные лекции-проповеди, которые читают известные ученые. Но чем гностицизм может быть интересен сейчас, в новом тысячелетии? Почему он и сейчас актуален? Это еще один вопрос, на который нам предстоит ответить.

Для того, чтобы найти ответы на эти вопросы, мы рассмотрим то, что писали о гностиках и их наследниках христианские авторы и неоплатоники, проанализируем некоторые из сохранившихся священных книг гностиков, предварив их кратким рассказом о времени и месте их написания и распространения, а также об условиях существования людей, для которых эти книги были руководством жизни, и в конце попробуем выделить главные черты учения гностиков и гностического мировоззрения.

По истории гностицизма главные источники таковы. Во-первых, это сведения, которые сообщают нам о гностиках христианские апологеты. Наиболее авторитетное собрание ересей принадлежит перу Иринея, епископа Лионского (около 150-200). Этот трактат, озаглавленный «Развенчание и опровержение того, что ложно зовется гносисом», полностью сохранился только в латинском переводе (озаглавленный более кратко: «Против ересей – Adversus Haereses»). Греческий текст частично восстанавливается по цитатам и компиляциям более поздних ересиологов, прежде всего Епифания и Теодорета. Кроме латинского перевода, существуют фрагментарные средневековые переводы на сирийский и армянский языки. К счастью греческий текст первой и наиболее важной книги трактата может быть почти полностью восстановлен по этим позднейшим компиляциям. Ириней утверждает, что он основывает свое изложение на подлинных текстах и устных сообщениях, что может быть правдой. Вполне вероятно, что более ранний труд – Синтагма Юстина – был им также использован.¹

Теологический трактат Опровержение всех ересей (Elenchos или Refutatio omnium haeresium), авторство которого приписывается Ипполиту Римскому (около 170–235), принадлежит к той же ересиологической традиции, что и труд Иринея. Это произведение, озаглавленное (вероятно, на основании содержания первой книги) Philosophoumena долгое время приписывалось Оригену. Впоследствии текст был утерян и переоткрыт только в 1841 г. Вопрос о том, был ли римский епископ начала третьего века автором этого труда до настоящего времени, строго говоря, открыт. Большинство исследователей просто соглашаются с авторством Ипполита, не выдвигая никаких дополнительных аргументов. Однако вопрос об авторстве, интересный сам по себе, не очень важен для наших целей, и поэтому может быть пока оставлен.

Труд Ипполита состоит из десяти книг (из которых сохранилось восемь), и делится на три части. Книги 1 и 4 описывают дохристианские «ереси» философов, астрологов, магов и т.д. Книги 5–9 посвящены христианским «ересям» и включают в себя описание более тридцати гностических систем. Последняя книга, называемая Syntagma (или Epitome), представляет собой краткую сводку «всех ересей» и является, по сути, независимым произведением. ²

Еще одно описание гносиса Валентина, именно, Извлечения из Теодота и так называемой восточной школы времен Валентина (Excerpta ex Theodoto), принадлежит перу Климента Александрийского (около 150-215). Это весьма примечательное собрание высказываний некоего Теодота и других валентиниан, сопровождаемое комментариями Климента, частично восходит к тому же источнику, что и вторая часть описания системы валентиниан у Иринея.

Извлечения из Теодота представляют собой собрание свидетельств о гносисе Валентина во многих отношениях уникальное. Свидетельства эти, вместе с многочисленными выдержками из валентиниан, которые содержатся в других произведениях Климента, вместе составляют довольно пеструю и интересную картину, не лишенную, однако, противоречивых черт. Проблема заключается также в том, что источники Климента неизвестны, многие его свидетельства уникальны и, как следствие, не могут быть проверены на основании других текстов. Новые находки валентинианских текстов на коптском языке, как отмечают исследователи, скорее запутали и осложнили проблему, нежели прояснили ее. На этом фоне старое и хорошо известное не только не утрачивает своего значения, но и приобретает новый смысл, поскольку служит как бы пробным камнем, давая возможность понять и оценить смысл и содержание вновь найденных документов и поместить их в культурный контекст, который более или менее известен. Свидетельства Климента в этой связи, будучи информацией из первых рук, неоценимы.¹

Другим ценным источником стал еще один трактат Климента трактат, «Строматы или Гностические заметки для памяти об истинной философии». Он посвящен изложению учения о христианском знании, которое он называет истинным гносисом. Ясно, что ложному гносису уделяется в этой связи значительное внимание. Фактически, понятие «истинного» выкристаллизовывается в Строматах в сравнении с ложными аберрациями и искажениями, присущими «ложному» гносису. О гностиках Климент говорит постоянно. Он приводит обширные сведения о гностицизме, прежде всего о Валентине, Василиде и Исидоре, карпократианах.²

Последним большим сводом «всех ересей» является Panarion епископа саламского (на Кипре) Епифания (около 315 – 403). Этот автор лично общался с гностиками. Основную часть трактата составляют буквальные и очень пространные выдержки из трудов его предшественников. Однако время от времени к ним добавляются новые сведения, ранее неизвестные, типа упомянутого выше описания его общения с гностиками. Среди немногих новых гностических текстов, которые также включены Епифанием в его труд, находится Послание Флоре Птолемея.³

Помимо свидетельств христианских писателей, мы располагаем критикой на гностиков представителей философской школы неоплатоников. Плотин посвятил этому свой единственный полемический трактат «Против гностиков» и завещал своим ученикам продолжить борьбу с ними. Трактат Плотина «Против гностиков» состоит из 18 небольших глав, в которых он развивает свою аргументацию. Плотин половину своей работы тратит на разоблачение формальных нестыковок и нелогичностей в построениях гностиков. Впрочем, вполне в духе того времени, завершается этот научный труд градом обвинений в адрес оппонентов.⁴

Богатые материалы для исследования трудов самих гностиков предоставила ученым знаменитая находка гностической библиотеки на коптском языке, сделанная на месте древнего Хенобоскиона в Верхнем Египте. В III - IV вв. христианские группы, жившие в этом районе, собрали свои "священные" книги, отражавшие основные положения их учения и наиболее ими чтимые. Мы для наших целей отобрали три сочинения из этой библиотеки: Евангелие Истины, которое, по мнению ученых, мог написать Валентин или его ученики; Евангелие Филиппа, объемный трактат-поучение посвященным; и Толкование о Душе, приписываемое Симону Магу.

Для исследования позднейших дуалистических верований, мы воспользовались: трактатом «Осуждение и опровержение ереси манихеев, называемых также павликианами, начертанная для архиепископа Болгарии», написанным Петром Сицилийским, священником, посетившим во второй половине 9 века павликианские области Армении; трудом болгарского священника Козьмы Пресвитера «Беседа о возникновении и сущности богомильства, о деятельности богомильских проповедников» и «Синодиком болгарской церкви о Соборе 1211 г. против богомилов»; а также «Тайной Книгой», являвшейся священной книгой катаров.

Гностицизм и родственные ему религиозные течения неоднократно становились объектом изучения ученых. Отметим те из них, которые написаны или же переведены и опубликованы на русском языке.

Несколько книг этой проблеме посвятил М. Поснов – православный историк, работавший в начале 20 века. Его книги «Гностицизм II века и победа христианской Церкви над ним», «История Христианской Церкви (до разделения Церквией - 1054 г.)» и некоторые другие обладают неплохими фактическими материалами, но из-за некоторой пристрастности автора, писавшего о гностицизме с чисто православных позиций, то есть с явным осуждением, мы решили обратиться к другим трудам, авторы которых подходят к этому вопросу научно и не занимаются популяризацией чьих-то взглядов.

Уделил внимание истории и сущности гностицизма и русский философ с мировым именем, ------ Лосев. В ряде своих работ, где он писал об особенностях античного мышления и философских учениях того времени, он глубоко проанализировал и гностическую мифологию. Однако сфера его исследований несколько не совпадает с поставленной в данной работе задачей, поэтому его исследования мы также не смогли здесь использовать.

Еще в начале 20 века вышел на русском языке замечательный по тщательности и глубине труд английского историка Г. Ч. Ли «История инквизиции в средние века». В начале этой объемной работы автор рассматривает состояние церкви на момент возникновения альбигойства, а также историю и взгляды катаров, что послужило нам хорошим источником необходимых сведений.

Объемный труд об альбигойцах и их предшественниках написал русский историк Н. Осокин. Его книга называется «История альбигойцев и их времени», и в ней чрезвычайно подробно излагается история альбигойства, а также обряды и взгляды катаров.

Исследованию гностицизма посвятила немало внимания И. С. Свенцицкая, которая в своих книгах рассматривала его сквозь призму своих исследований истории раннего христианства и церкви. По этой причине приводимые ей данные не всегда точны и местами страдают поверхностностью и схематизмом. Но необходимо помнить, что ее книги печатались еще в СССР и должны были выполнять определенный идеологический заказ. Поэтому нужно отдать ей должное и отметить, что посвященные гностицизму страницы ее книги «Раннее христианство: страницы истории» являются, наверное, лучшим в то время популярным изложением этой проблемы.

Л. Н. Гумилев писал о гностицизме и катаризме более резко и откровенно. Результатом того, что его взгляды расходились с ведущим направлением советской науки, было то, что его книга «Этногенез и биосфера Земли» стала доступна широкому читателю только в перестроечные времена. А между тем этому вопросу он уделяет немало места, а его трактовки поражают широтой взглядов и глубиной анализа.

Специально исследованию гностицизма посвящен труд Г. Йонаса «Гностицизм». Главы этой книги, посвященные теоретическому осмыслению феномена гностицизма, позволили нам уточнить и обобщить наши теоретические выкладки.

Русский ученый Е. В. Афонасин посвятил истории гностицизма и в первую очередь школе Валентина несколько книг, которые стали для нас основным источником фактического материала. В своих книгах он приводит обширные выдержки из им же переведенных трудов «отцов церкви» и самих гностиков.

Продолжают появляться переводимые на русский язык книги западных авторов о представителях дуалистических религий средневековья. В последние годы вышли, например, такие труды, как работа Л. Мадоля «Альбигойская драма и судьбы Франции», Г. Винденгрена «Мани и манихейство» и некоторые другие. Эти работы написаны популярным языком, невелики по объему и не включают в себя большого количества источников, поэтому мы не стали их использовать в данной работе.

Кроме того, не перестают появляться статьи и книги, посвященные какому-то одному аспекту гностицизма, сравнению его с какими-либо другими религиозными, философскими течениями, направлениями в искусстве. Здесь можно отметить книгу С. Л. Слободнюка «Идущие путями зла…» Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг., а также такие статьи: В. К. Шохин «Гностицизм, гносис, теософия: проблемы религиоведческой компаративистики», Бровкин Е.А. «Богомилы древней Руси», Козловски П. «Философские эпопеи. Об универсальных синтезах метафизики, поэзии и мифологии в гегельянстве, гностицизме и романтизме» и некоторые другие. Непрекращающиеся попытки сравнить гностицизм с чем-то еще уже сами по себе свидетельствуют об актуальности этой проблемы.

Разумеется, список работ, посвященных этой теме, не исчерпывается перечисленными выше трудами. Однако, как мы могли видеть, авторы их рассматривают какую-то одну из дуалистических религий, или даже какой-то один аспект ее. Пока же не появилась работа, главной целью которой были бы подробный сравнительный анализ именно воззрений представителей всех этих течений и выделение общих для них элементов. Равно как мало кто пытался ответить на вопрос, почему вообще такое мрачное мировоззрение могло стать мировоззрением широких слоев народа – за исключением Л. Н. Гумилева и, отчасти, И. С. Свенцицкой. Нечастыми были и попытки оценить роль средневековых дуалистических религий в культурном развитии человечества в целом, выделить последствия их распространения. Хотя бы в малой степени заполнить этот пробел и является целью данной работы.

ГЛАВА 1

ГНОСТИЦИЗМ

Гностицизм (греч. gnosis – знание), религиозное течение, развивавшееся параллельно христианству. Гностицизм, в его развитых формах, представлял собой сочетание восточных и эллинистических мотивов с христианской интерпретацией истории и предназначения человечества, восходящей к посланиям апостола Павла. Общим для гностических систем является резкий дуализм – противопоставление духа и материи. В основе гностического мифа лежало представление, что мир пребывает во зле и это зло никоим образом не могло быть сотворено Богом. Отсюда следовало, что мир был сотворен либо ограниченной в своем могуществе, либо злой силой, которую гностики именуют Демиургом. Гностический Демиург ничего общего не имеет с Демиургом (Богом-ремесленником) платоновского Тимея, который мыслится безусловно благим и творящим видимый мир в соответствии с божественным образцом. Согласно гностикам, Высший Бог обитает в занебесной области, однако из сострадания к человечеству он направляет к людям своего посланца (или посланцев), чтобы научить их, как освободиться из-под власти Демиурга. Некоторые гностические секты отождествляли Демиурга с Богом еврейской религии и, соответственно, рассматривали евреев как народ, избранный, чтобы воспрепятствовать спасительной деятельности посланцев Высшего Бога.

Учения различных гностических сект получили свое отражение в чрезвычайно обширном корпусе сочинений, однако большей частью эти сочинения были уничтожены как еретические. Самыми известными основателями гностических сект были Симон Волхв, Менандр, Сатурнин, Керинф (1 в. н.э.), Василид (ум. ок. 140), Валентин (середина 2 в.) и Маркион (2 в.), у каждого из них была собственная гностическая система.

До середины 20 в. гностики были известны лишь по сочинениям отцов церкви, и прежде всего – Иринея Лионского, Тертуллиана, Ипполита и Епифания. Однако сообщаемые ими сведения чаще всего были заимствованы из вторых рук и основаны на чужих свидетельствах, а не на сочинениях самих гностиков. Лишь в 1945 была открыта целая библиотека коптских гностических текстов, которую обнаружили в большом глиняном сосуде, закопанном в поле близ Наг-Хаммади в Египте, примерно в 40 км к югу от Каира; среди них был список известного сочинения Валентина – Евангелия истины.

На основе тех сведений, которыми ученые располагают сегодня, можно сделать вывод о том, что гностицизм имел скорее эллинистические, чем иудаистские или иудеохристианские корни. Гностические сочинения полны цитат из раннехристианских сочинений и отголосков той формы христианского вероучения, которая восходит к традиции, связанной с именем апостола Павла, и в которой заметна дуалистическая ориентация или преуменьшается значение плоти и преувеличивается могущество зла (например, 1 Ин 5:19: «Мы знаем, что мы от Бога и что весь мир лежит во зле»; или Рим 8:3: «в подобии плоти греховной»). В Евангелии от Иоанна мы несколько раз всречаем упоминание «князя мира сего» (Иоанн 12:31; 14:30; 16:11)

Хотя гностицизм в чистом виде исчез довольно рано, гностический дуализм продолжал оставаться существенным компонентом западной духовности. Гностиком в расширительном смысле можно назвать того, кто обращается мысленным взором к миру невидимых, духовных сущностей и ищет спасения через полученное посредством божественного Откровения знание об истинной сущности человека и о необходимости его избавления от оков порочного мира материи. Так, в Евангелии истины сказано: «Тот, кто знает [эту истину, или знает себя], принадлежит к горнему миру. Когда его призывают, он внемлет, он отвечает, он обращается к Богу, призывающему его, чтобы возвратиться к Нему».

а) СВИДЕТЕЛЬСТВА ХРИСТИАНСКИХ АВТОРОВ

Долгое время сведения об учении гностиков можно было почерпнуть только из сочинений христианских писателей, которые их критиковали и всячески ругали. По этим сочинениям трудно составить объективное мнение о воззрениях гностиков, поскольку, движимые желанием опорочить оппонентов и врагов церкви, христианские епископы могли искажать их мысли и высказывания, и даже приписывать им то, чего они не говорили и не писали. Однако и эти сочинения давали и дают нам обильную пищу для изучения, поскольку содержат большие выдержки из трудов гностиков. Разумеется, сочинения отцов церкви интересны и сами по себе с точки зрения истории теологии. Кроме того, полемические труды не только информируют нас об их противниках, но и содержат философски значимые аргументы, которые были развиты впоследствии.

Христианские авторы, охотники за ересями, многие из которых занимали высокие официальные посты в церкви и боролись за утверждение так называемой «католической доктрины», стремились опровергнуть и уничтожить то, что по их представлению ей не соответствовало. Ересиологи пользовались стандартным оружием, с помощью которого утверждается любая ортодоксия, – сначала опошлить, а затем растоптать как безумный вздор то, что получилось. Поэтому приводимые ими свидетельства о гностиках, хотя и интересны, имеют сомнительную историческую ценность. Почти полное отсутствие аргументов нередко заменялось слухами и сплетней. Гностики обвинялись в магии и обмане, каннибализме и беспорядочных половых связях и т.д., или, напротив, критиковались за чрезмерное воздержание и слишком буквальное исполнение некоторых христианских заповедей. Среди аргументов против гностической доктрины выдвигались «доказательства» языческого происхождения гностицизма и отмечалась зависимость его от иудаизма, эллинских мистерий и греческой философии. Наконец, гностиков упрекали в отсутствии того, чем особенно знаменита ортодоксия, – слишком много свободомыслия и слишком мало согласия между различными школами. Все эти обвинения выдвигались в максимально резкой форме.

Тем не менее, благодаря тому, что христианские авторы приводили обширные выдержки из трудов гностиков и подробно излагали их взгляды, они все же могут рассказать нам немало об их учениях. Возьмем же одного за другим в хронологическом порядке известных гностиков и посмотрим, что писали об их взглядах известные ересиологи.

Перед тем как непосредственно перейти к рассмотрению гностических учений и систем, представим общую схему гносиса, которая содержит в себе лишь отвлеченные черты самых значительных гностических систем. Данная схема не является реальным объяснением гносиса, а имеет значение как обобщающая, в сравнении с которой будет легче выявлять частные особенности того или иного направления.
Радикальный дуализм - главный фактор в гностической доктринальной структуре. Во всех гностических системах абсолютному духовному началу противостояло материальное, либо как небытие, либо как активная злая сила. В обоих случая происхождение материи и вещественного мира непосредственно от Божества было немыслимо; для устранения взаимодействия между ними обычно вводится демиург. В одних случаях демиург представлен слабым духовным существом, которое, ниспав в материю, по необходимости становится творцом. В другом случае демиург - бунтующий ангел, творящий мир произвольно, вопреки воле Бога. В первом варианте для соприкосновения Бога с материей создается путем эманаций духовный мир эонов. В совокупности этот мир составляет “плерому” - полноту. Во втором варианте дуализм добра и зла выдержан контрастнее, эти две категории противопоставлены друг другу. Спасение понимается не в смысле освобождения от тяжести греха, как в христианстве, но в смысле освобождения духа из уз материи, особенно из материального тела. В этом состоит цель мирового процесса и она идентична во всех гностических система.
Сам процесс спасения является результатом духовного познания. Таким образом, Христос гностиков, как Спаситель, сообщает духовной природе человека познание его собственной природы. Через получение этого “высшего знания” душа обретает возможность освободиться от власти материи и, пройдя сквозь эманационные уровни, достигнуть высшего мира и слиться с Божеством. В природе Христа единение духа и материи немыслимо. В одном случае Христос живет в реальном человеке Иисусе; при более сильном дуализме человеческая природа Христа представляется как чистый призрак, фантом и не более.
Антропология и этика гностиков проникнута также духом дуализма. Как правило, они делят людей на пневматиков (духовных) - предопределенных ксовершенству самой своей природой, психиков (душевных) - способных приобрести совершенство посредством заслуг или подвигов, и на иликов или хоиков (материальных или плотских - своей природой обреченных на рабство чувственным влечениям. Основная задача нравственной жизни - освобождение духа из уз материи, что достигается через умерщвление плоти.Процесс умерщвления плоти может происходить двумя путями: посредством строгого аскетизма или, напротив, через неограниченную беспредельную свободу поведения, не сдерживаемую никакими этическими нормами. Та часть гностиков, которая смотрела на материю как на самобытную злую силу, стремилась избегать всякого с ней соприкосновения и шла аскетическим путем. Другая часть, которая представляла материю как нечто несущественное, видело ее умерщвление в злоупотреблении ею, и доходила до крайней развращенности. Так выглядит традиционное представление о содержании гностицизма.

Отцом всех ересей, вслед за автором несохранившегося труда «Синтагма» Юстином, крупнейшие ересиологи называют Симона Мага. Первые упоминания о нем мы встречаем уже в Библии. Деяния Апостолов (Деян. 8: 9–25) представляют Симона Мага как шарлатана, который пытался купить Святой Дух за деньги. Апокрифические Деяния Петра добавляют ряд колоритных, но, вероятно, недостоверных, деталей. Наиболее ранее конкретное свидетельство о жизни Симона, которому, за неимением лучшего, приходится доверять, исходит от Юстина. Христианский апологет говорит, что Симон происходил из селения Гитта в Самарии и жил во времена Клавдия (41–54 гг.). Юстин говорит далее, что последователи почитали Симона как бога и даже воздвигли ему статую с надписью Simoni Deo Sancto. Симон назывался Первым Богом и Великим (Деян.. 8: 10). За Первым Богом следовала Мысль, которая символизировалась некой дамой сомнительного поведения, как сообщает Юстин.

По всей вероятности, он не был христианином, а принадлежал к какой-то неизвестной нам сирийско-самаритянской религиозной секте. Про него рассказывали, что он всюду возил с собой проститутку по имени Елена, которую он называл живым воплощением божественной "мысли".

«Трактат о душе» (Nag Hammadi, Codex II 6), приписываемый Симону Магу, повествует о душе, которая утратила свою целостность и превратилась в шлюху. Вначале душа наслаждается своею погруженностью в мир и с радостью доверятся и отдается каждому, кто пожелает владеть ею. Однако постепенно удовольствие сменяется мукой: ее любовники не оправдывают ее доверия, предают и обманывают ее. Она познает вкус предательства и измены. Ее дети, зачатые «с кем попало» рождаются уродами, поскольку они лишены причастности к полноте. Терзаемая стыдом и раскаянием, она впервые вспоминает или, скорее, догадывается о том, что заслуживает большего и ее место не здесь. Она обращается неизвестно к кому с просьбой спасти ее, – и неожиданно для себя получает ответ! Тогда она начинает томительно ждать спасителя, мучаясь сомнениями в том, что она действительно получила ответ и, опасаясь не узнать его, поскольку не помнит, как он выглядит. Она мечется, «подготавливая брачное ложе». Однако когда спаситель приходит, в ней возникает воспоминание о свете, который ее покинул, и она таинственным образом узнает его. Соединившись вместе, они «становятся одной плотью». В этом заключается вызволение из плена и воскресение из мертвых. Душа, говорит автор трактата, женской природы и даже имеет матку, причем, «восстановление» ее сопровождается выворачиванием матки изнутри наружу так, что она начинает напоминать мужской половой орган. Образ этот зрительно ясен: поскольку небесный спаситель, в отличие от земных любовников, овладевает душей изнутри, то и влагалище должно быть обращено вовнутрь. Таким образом, мужское и женское начала превращаются в единую сущность – андрогин, восстанавливая былую целостность.

Суть учения симониан сводилась к тому, что в основе мира лежит единая Сила, которая проявляет себя как Разум. Разум создает стоящую ниже себя Мысль. Мысль обладает творческой способностью, она порождает ангелов и силы, создавшие мир. В процессе создания мира Мысль потеряла контроль над своими творениями, она находится в плену у них в "нижнем" мире, мире зла. Необходимо освободить Мысль из этого плена. Вот что пишет о нем Ириней:

Его всегда сопровождала некая Елена, которую он выкупил из одного борделя в финикийском городе Тире. Он утверждал, что она является его Первой Мыслью и матерью всего, которая в начале зачала от него идею всех ангелов и архангелов. Затем эта Мысль (Эннойа), постигнув замысел Отца, изошла из него, спустилась в низшие сферы и породила архангелов и те силы, которые по его словам затем сотворили мир. Однако сразу же после этого она была захвачена своими порождениями, поскольку они не желали, чтобы стало известно об их происхождении. Сам же (отец) оставался полностью для них неведомым. Итак, эта Мысль была захвачена теми силами и ангелами, которые она сама же породила, и они надругались над ней и закрыли ей дорогу к Отцу. Наконец, они заперли ее в человеческом теле, так что из поколения в поколение она меняла различные женские тела, как временные жилища. Она обитала и в теле той Елены, из-за которой случилась троянская война. По этой причине Стесихор был лишен зрения за то, что обесчестил ее в своей поэме. Однако после того как он написал Палинодию, в которой восхвалял ее, зрение вернулось к нему. В своем путешествии из тела в тело она непрерывно подвергалась бесчестию и кончила проституткой в борделе. Так она оказалась «заблудшей овцой».

Поэтому он снизошел лично, для того чтобы, во-первых, вернуть ее себе и избавить от ее тюремщиков и, во-вторых, предложить людям спасение, тем, кто познает его. Ведь ангелы управляли миром очень плохо, поскольку каждый из них стремился только к единоличной власти. Решив привести все в порядок, он снизошел в мир, изменив свой вид, чтобы обмануть силы, власти и ангелов и явиться людям в образе человека, хотя он не был человеком. Говорят даже, что он страдал в Иудее, хотя (в действительности) он не страдал.

Пророки в своих речениях произносят то, что вкладывают в них ангелы, сотворившие этот мир. По этой причине все те, кто уповает на него и Елену, могут их больше не слушать и, как подобает свободным людям, поступать, как хотят. Спасение он людям дарует вне зависимости от личной праведности, поскольку любой поступок не является благим или злым по своей природе, но считается таковым только в результате тех соглашений, которые, как они говорят, ангелы установили для людей, чтобы еще крепче связать их. Он обещал, что этот мир будет разрушен, а принявшие его «свои люди» освобождены из-под власти творцов этого мира.¹

В этом небольшом отрывке мы встречаем большинство основных характеристик позднейших гностических учений. Это, во-первых, утверждение о том, что материальный мир создан не богом света, а некими низшими, злыми силами, укравшими нечто у бога света (здесь - Мысль) и запершими ее в нижнем мире. Далее, здесь присутствует уже характерный для позднейших гностических учителей докетизм, что по-своему замечательно. Ведь так называлось еретическое для христиан и гностическое по сути утверждение о том, что Христос был призраком, не состоял из материи, поскольку материя низка и сын света не мог в нее облечься. А ведь еще не было ни Христа, ни христианства! А докетизм, стало быть, уже существовал.

Далее следует утверждение о том, что ветхозаветные пророки говорят то, что продиктовали им темные хозяева материального мира, которые не имеют никакого отношения к подлинному богу. Еще одна любопытная идея – идея об изначальном предопределении людей к спасению или к гибели; иными словами, ты попадешь туда, куда тебе предначертано попасть, твои злые или добрые дела не играют при этом никакой роли. Это тоже часто встречается в позднейших учениях гностиков.

Как видим, в этом раннем, дохристианском гностическом учении уже проявились основные черты позднейших верований, что еще раз подтверждает нелепость утверждения о том, что гностицизм является всего лишь христианской ересью. Из этого отрывка можно заключить, что он появился даже несколько раньше христианства и является самостоятельной религией.

Примерно в то же время существовали еще два проповедника, которых традиционно считают гностиками. Это Доситей иМенандр. Но о них известно так мало, что лучше воздержаться от каких-либо окончательных оценок.

О первых гностиках до нас дошли достаточно разрозненные свидетельства. Очевидно, что ни один из этих учителей гносиса не создал сколь либо цельного учения. В то же время имеется целый ряд деталей, который их объединяет. В частности, приписывая творение этого мира ангелам, они не обвиняют самого Бога Ветхого Завета в несовершенствах, как это делают последующие гностики. Можно допустить, что Симон и Менандр процветали ок. 60–70 гг. О первом христианском авторе гностической ориентации, за исключением тех, о которых сказано в Новом завете, а именно о Керинте, мы слышим уже в последних декадах первого века. Керинту приписывается составление некоего варианта Евангелия, причем говорится, что он работал над ним одновременно с Иоанном. Этот текст не сохранился. Из краткого сообщения Иринея становится ясно, что согласно Керинту, Христос вошел в Иисуса во время крещения, в ответ на «призыв», адресованный к неведомому Отцу, и покинул его накануне распятия.

Некий Керинт, который жил в Азии, учил, что этот мир создан не первым Богом, а той силой, которая значительно удалена от этой высшей и все превосходящей силы. Иисус по его представлению не был рожден девственницей, поскольку это невозможно, но был сыном Иосифа и Марии, как обычный человек, однако он далеко превосходил всех остальных людей в своей праведности, благоразумии и мудрости. После крещения Христос снизошел на него в виде голубя, как посланник той силы, которая превыше всего. Тогда он возвестил неведомого Отца и начал творить чудеса. Однако затем Христос снова покинул Иисуса, и тот страдал один и воскрес. Христос же не мог страдать, поскольку он душевной природы. ¹

Таким образом, Иисус – обычный человек, одухотворенный нематериальной силой по имени Христос, то есть «спаситель». Это не противоречит учению других гностиков, но является интересным вариантом развития гностического мифа. Кроме того, налицо утверждение о том, что материальный мир создан злыми силами.

Ириней пишет еще об учении так называемых Каинитов. Тертуллиан и Епифаний добавляют несколько деталей. Каиниты учили о том, что Каин и его потомки в действительности и являются избранным родом, в том смысле, в каком об этом говорил Сатурнил. Против них творец этого мира направляет свои злоумышления (например, разрушение Содома и Гоморры). Ириней говорит, что согласно текстам, которые ему доступны, они учили о том, что этот мир – творение Мировой Матки (Hystera), который должен быть разрушен. Это понял Иуда и осуществил таинство предательства, которое ведет к разрушению всего земного и плотского. Епифаний сообщает подробность, интересную с лингвистической точки зрения: каиниты учили, что «непроизносимые слова», о которых говорит апостол (2 Cor. 12: 4) означают «ненормативную лексику», которую закон («творца этого мира») запрещает произносить вслух из страха перед таинствами, которые она выражает. Но то, что не позволено всем остальным, разрешено и необходимо гностикам. Согласно Епифанию, они сочинили книгу, приписываемую Павлу Апостолу, которую он читал, но не решается что-либо воспроизвести оттуда. Вот что пишет о них Тертуллиан:

… Они славили Каина за ту силу, которая заключена в нем. Напротив, Авель был произведен низшей силой. Те, кто утверждал это, славили также и Иуду предателя, поскольку он принес многие блага человеческой расе… «Иуда, – говорят они, – заметив, что Христос собирался отказаться от истины, предал его, чтобы истина не была низвергнута». Другие возражают, говоря: «Поскольку силы этого мира не желали, чтобы Христос страдал, чтобы таким образом люди не получили спасения через его смерть, он предал ради спасения людей»…¹

Ириней говорит о них следующее:

Далее, некоторые еще говорят, что Каин происходит от высшей силы, и признают Ешуа, род Кора и Садомитов в качестве подобных себе. Творец воевал с ними, но никто из них не пострадал, поскольку София сумела сохранить и вернуть себе все то, что принадлежало ей. Все это прекрасно понимал Иуда предатель, и единственный из апостолов понял истину и совершил таинство предательства, посредством которого, по их словам, все земное отделяется от небесного. Они создали ложную книгу, которая называется Евангелием от Иуды.

Кроме того, я собрал (collegi) их сочинения, в которых они призывают разрушить творение Матки (Hystera): именно так они называют ту сущность, которая сотворила этот мир. При этом, как и для карпократиан, спасение по их мнению невозможно до тех пор, пока человек лично не испробовал всего. И с каждым греховным и непотребным делом связан некий ангел, который слышит их слова и поощряет к совершению наглого и нечистого акта. Значимость каждого свершенного действа они скрепляют обращением к ангелу: «О, ангел! Я завершаю твою работу. Я довожу ее до конца». Согласно их доктрине, совершенным гносисом является бесстрашное исполнение таких действий, которые не позволительно даже упоминать.²

Здесь видно сходство воззрений каинитов с учением карпократиан – душа человека должна пройти весь этот мир снизу доверху, чтобы перейти в мир совершенный. Нужно отметить, что это не слишком характерно для позднейших гностических учений, но в целом не противоречит гностической доктрине.

Первая половина II в. характеризуется широким расцветом гностицизма в Египте и появлением значительных гностических школ, известных по именам их создателей. Около 130 г. в Александрии учит Карпократ. Его сын Епифаний является непосредственным учеником своего отца и в Кефаллонии, после смерти, его начинают почитать богом. В 40-х гг. II в. в Риме начинают пропагандировать свои учения Кедрон, затем и Маркион. Около 160 г. там появляется последовательница Карпократа Маркеллина и продолжает свою деятельность Валентин, начавший развивать свое учение еще в Александрии. Но первым значительным учителем гностицизма был Василид, деятельность которого проходила в Александрии в правление императоров Адриана и Антонина Пия (117-161 гг.).

О личности Василида известно сравнительно мало. Предполагается, что его родиной была Сирия. Он был христианином, но вследствие своей чрезмерной жажды знаний увлекся учениями гностиков в обилии наполнявших в то время Сирию. Василид выдавал себя за ученика Главка, одного из толкователей ап. Петра, и за слушателя ап. Матфея, якобы, передавшего ему тайные речи Самого Спасителя. Василид был хорошо знаком с Ветхим Заветом и иногда цитировал его в своих сочинениях, однако мы не встречаем, чтобы он цитировал ветхозаветных пророков. Среди его учеников заметно уже отрицательное отношение к Ветхому Завету, возможно, повод к этому частично дал сам Василид. Из посланий ап. Павла, глубоким почитателем которого был Василид, он, напротив, делает много извлечений.
Начало проповеди своего учения Василид положил, по-видимому, в Антиохии в Сирии. Затем он отправляется в Персию, но неутолимая жажда знаний и деятельности приводит его в Египет. Здесь он расширяет свою эрудицию и придает своей системе философский характер.
Свое учение Василид распространял не только устно, но и письменно. Он составил гностически окрашенное евангелие, а так же написал 24 книги толкований на Евангелие. Как считает Цан, в основу этих толкований было положено его собственное евангелие. Кроме того, Василид сочинил несколько од или псалмов. До нас сохранились лишь фрагменты этих произведений. Также утрачено "Опровержение Василида", написанное его первым оппонентом Агриппой Кастором.
Система Василида, по Иринею, - чисто дуалистическая. Все попытки построения из этих двух свидетельств одной системы выглядят неудовлетворительно. Обычно принято систему, описанную Иринеем, как связанную с дуализмом Востока, считать ранней, а повествование Ипполита, характеризующееся отвлеченным, теоретическим и философским характером, относить к более позднему периоду.
Согласно изложению Иринея и нескольких согласных с ним отцов (Евсевия, Епифания, Феодорита) учение Василида выглядит следующим образом. Из нерожденного, неизреченного, безначального Бога путем эманаций исходят семь первых эонов, которые формируют плерому: Сознание-Христос, Слово, Благоразумие, Мудрость, Сила, Справедливость и Мир. Из этих эонов эманируют в нисходящем процессе 365 ангельских существ, каждое из которых творит, как свою естественную среду обитания, собственное небо. Эти 365 небес соответствуют земному году или эону. Самый нижний класс управляется архонтом. Он настолько приблизился к пределам хаоса, враждебным силам света, что материя напала на него и, захватив несколько частиц света, заключила их в свои узы. Архонт нижнего неба, имя которому Абраксас, отбивает эту добычу и творит из нее физический мир и людей. Затем он делит по жребию между своими ангелами землю и населяющую ее народы. Сам он получает в удел иудеев и представляет собой ветхозаветного бога. Он выводит народ иудейский из Египта и дает ему закон. Затем он восхотел подчинить себе все народы. Ангелы, владевшие другими народами, воспротивились этому. Начались войны, что привело к такому хаосу, что нерожденный, неименуемый Отец посылает своего первородного эона - Христа, "чтобы освободить верующих в Него от власти мироздателей". Христос приходит в мир в образе бестелесного существа, способного изменяться по своему желанию в зависимости от обстоятельств. Он не обладает человеческой природой, а лишь носит ее призрачный образ в божественно усыновленном человеческом существе, Иисусе из Назарета. Когда иудеи пытаются его распять, то используя свойство своего тела изменяться, он посмеялся над ними. Он вместе с крестом передал Симону Киринеянину свой наружный вид, так что Симон был распят вместо него. Между тем, Христос без познания злых сил невидимо вознесся в плерому к Отцу. ¹
Среди ближайших последователей учения Василида необходимой нормой поведения считалась аскетическая жизнь и признавалось, что лишь грехи совершенные непроизвольно, по неведению, могут заслуживать прощения. Вот что пишет Климент о воззрениях Василида о том, что является причиной морального падения людей:

Последователи Василида считают, что страсти прилипают к душе. Некие духи первыми пристают к разумной душе, смущая ее и беспокоя, а вокруг них и на их основании вырастают другие, иного рода, такие как духи “волка”, “обезьяны”, “льва” или “козла”. Каждый из них на свой манер вызывает в душе желания, свойственные этим животным, как они говорят. И люди так привыкают к ним, что сами начинают подражать этим животным, имитируя не только поведение и желания неразумных тварей, но даже движение и красоту растений, в тех случаях, когда духи растительной природы приросли к ним. Они имитируют даже свойственное неживой природе, например, твердость алмаза. Если это так, то человек, согласно Василиду, напоминает деревянного коня из поэтического мифа, в чьем чреве поселилась целая армия различных духов.²

Еще одна гностическая школа была основана Карпократом, который жил во времена императора Адриана (117–138гг). Благодаря Клименту мы обладаем несколькими фрагментами из произведений его «сына» Епифана, основное содержание которых сводится к аргументу (уже знакомому из учения Симона), что только вера и любовь необходимы для благоденствия и спасения души. Все остальное, и особенно закон, в лучшем случае, нейтрально. Для спасения человек должен преступать закон, иначе ему не вырваться из пут низших сил и не прервать цепь перевоплощений. Знание этого описывается как моментальное озарение. Вот несколько цитат из Иринея:

Мир и все, что в нем, согласно последователям Карпократа, создано ангелами, которые гораздо ниже нерожденного Отца. Иисус был рожден от Иосифа, как и остальные люди, однако в отличие от остальных, благодаря особо чистой и сильной душе, он мог вспомнить все то, что видел в той области, где обитает нерожденный Отец. По этой причине к нему была послана сила, благодаря которой он смог избежать власти творцов этого мира. Она свободно прошла через них и спустилась прямо к нему, а также к подобным ему. Они говорят, что он воспитывался по иудейским законам, однако презрел их все, и смог превозмочь телесные страдания, которые даны человеку, чтобы держать его в страхе перед законом.

Душа, которая, подобно душе Иисуса, в силах отвергнуть творцов архонтов получает аналогичную силу и творит то же самое. И поскольку они пришли к заключению, что они подобны Иисусу, некоторые из них даже утверждают, то они сильнее его и его учеников, таких как Петр, Павел и другие апостолы. Их души происходят из той же области, а поэтому так же отвергают творцов этого мира, достойны той же силы и вернутся назад в то же место. ¹

Здесь мы видим еще один интересный вариант гностического докетизма. Христос здесь – обычный человек, но душа его, не принадлежащая злобным «творцам этого мира», смогла вспомнить, что было с ней в другом, светлом мире. Телесные страдания, которые, в соответствии с христианской традицией, даруются людям для очищения души, как испытание и т. д., здесь прямо называются изобретением темных сил, цель которого – держать людей в страхе перед их неправедным «законом». Дальше у Иринея читаем:

Они славились своими магическими ухищрениями, заклинаниями, приворотными зельями, праздниками любви, духами-союзниками, “галлюциногенами” и другими злодействами. Они утверждали, что обладают достаточной силой для того, чтобы победить как самих архонтов и создателей этого мира, так и все ими созданное.

Они говорили, что различие между злыми и добрыми делами – это только людское мнение (sola enim humana opinione negotia mala et bona dicunt). После воплощения душа должна пройти через все образы жизни и испробовать все дела. И если человек в течение одной жизни не свершит не только все то, что запрещено произносить и совершать, но и то, о чем он не может даже помыслить или поверить, что кто-то в нашем государстве в силах совершить такое, не пройдет через все жизненные удовольствия и ничего не оставит не испробованным, только в этом случае, покидая тело, он освободится и ничего не оставит позади. Поскольку, если что-то все-таки останется, то душа снова будет послана в тело.

[Притча, рассказанная Иисусом (Matt. 5:25) истолковывалась ими таким образом:] “Противником” является один из ангелов этого мира, который зовется Дьяволом и занимается тем, что приводит души, которые покинули мир к Князю (ad principem). Являясь первым из творцов этого мира, он передает эти души другим, служащим ему, ангелам, которые заключают их в тела. Тело ведь, говорят они, – это темница [для души] (corpus enim dicunt esse carcerem). И слова: “Не выйдешь оттуда, пока не заплатишь все до последнего”, они истолковывают в том смысле, что никому не избежать власти этих ангелов-творцов мира. И душа до тех пор подвержена перевоплощению, говорят они, пока не совершит все возможные в этом мире прегрешения. И только после этого она освобождается и отправляется к запредельному Отцу, который превыше ангелов, и в этом заключается спасение…

В их книгах написано, что так: Иисус приватно учил своих учеников особым мистериям, которые сообщаются только наиболее достойным того и верным. Люди спасаются благодаря вере и любви, все остальное – безразлично. И хотя людское мнение представляет одно злым, другое добрым, ничто не является злым по природе. ¹

Здесь стоит отметить «тайный» характер знания, которому учил Христос и которым обладали карпократиане – это также является важной составляющей позднейших гностических учений. Примечательным является и безразличие к вопросу моральности поступков, что также характерно для гностиков – если материальный мир все равно зол по своей природе, создан злыми силами и предназначен к разрушению, какая разница как себя в нем вести, как поступать? Ведь все законы и правила продиктованы темными творцами его, чтобы держать людей в узде, не дать им прозреть. Таким образом, нарушая законы и правила, гностики открывали дополнительные возможности к познанию себя, своей истинной природы, а также несовершенного, злого мира. Поэтому таким странным образом одни гностики проповедовали свободную любовь, как Симон Маг или Карпократ, а другие – строгое воздержание. И то, и другое вытекает из признания материи злом! Просто во втором случае, по мнению учителей, следовало поменьше соприкасаться с нечистой материей и не способствовать продолжению жизни в этом низком мире. Так частица света, называемая душой, быстрее вернется к небесному отцу.

Климента, судя по всему, проповедь свободной любви возмутила больше всего, поскольку именно ей он уделил львиную долю того, что он написал о карпократианах. В частности он пишет:

Последователи Карпократа и Епифана учили об общности жен, позоря тем самым имя Христа. Епифан этот, чьи книги у меня есть, был сыном Карпократа. Его мать звали Александрой. По отцу он происходит из Александрии, по матери – из Кефалеи. Прожил он всего семнадцать лет, и в Самах, что в Кефалее, его почитали как бога. Здесь был храм из камня, посвященный ему, жертвенник, священная роща (teme/nh) и мусей. Жители Кефалеи собирались в этом месте в новолуние, приносили Епифану жертвы и славили его день рождения возлияниями, молитвами и песнопениями. Его отец, помимо базового образования, научил его платонизму и преподал знание (гносис) Монады, откуда и проистекает ересь карпократиан.

Закон природе не писан, иначе бы его уже написали. Но нет, они осеменяют и рождают, кто как пожелает, поскольку [чувство] равноправия заложено в них самой справедливостью. Создатель всего и Отец, руководствуясь принципом справедливости, дал каждому по “глазу”, чтобы смотреть, не различая между женским и мужским или разумным и неразумным. Он не внес никаких различий, но взирает на всех в равной мере и одинаково, заботясь, чтобы все имели равную долю. Закон же, – говорит он далее, – будучи не в силах пресечь людское неразумие, сам способствует беззаконию. Частная собственность, поддерживаемая законом, рушит божественный закон о равенстве в самом основании». Очевидно, он превратно понял слова апостола: «Через закон познаю я грех». Он полагает, что различие между «моим» и «твоим» произошло благодаря закону, так что плоды земли, вещи и жены перестали быть общими. «Общими он создал виноградники, не запрещая пользоваться ими ни воробьям, ни ворам. То же относится и к зерну, и к другим плодам. Именно это искажение принципа общности всего и утверждение частной собственности привело к идее воровства плодов и животных».

И если Бог создал все общим для всех людей, то это относится также и к женщинам, и к мужчинам: и они имеют право сходиться, кто с кем желает, как это делают все животные, руководствуясь врожденным принципом равенства и справедливости. Но те, кто воспитаны в таких обычаях, отрицают общность, которая объединяет все живое, говоря: «Мужчина должен жениться на одной женщине и жить только с нею». Но ведь каждый должен делиться всем, что имеет, со всеми так, чтобы каждый мог этим пользоваться. Так поступают все животные». После этих слов, которые я процитировал буквально, он продолжает в том же духе и говорит следующее: «Сильный и неистребимый сексуальный инстинкт, который от природы присущ каждому мужчине и необходим для продления рода, не в силах уничтожить ни закон, ни обычай, поскольку это завет (dogma) Бога».

Далее в своей пресловутой книге (я имею в виду О справедливости) Епифан говорит следующее: «Законодатель должно быть шутит, когда говорит: “Не возжелай”, добавляя к этому еще более неразумные слова “имущества ближнего”. Как же может тот, кто сам даровал живым стремление к продолжению рода, запретить это людям, разрешая всем другим существам? Высказывание “жены ближнего” выглядит в этом смысле еще смешнее, поскольку призывает превратить в частную собственность то, что принадлежит всем».

Вот чему учат наши благородные карпократиане! Говорят, что они и им подобные – мужчины и женщины вместе – собираются на пиры, которые я не стал бы называть христианскими собраниями. И после насыщения, к сытому приходит Киприда, как говорится. Тогда они опрокидывают лампы, гасят свет, чтобы он не осветил их развратную справедливость и совокупляются кто с кем хочет. Занимаясь групповым сексом во время ночных собраний, днем они требуют, чтобы каждая женщина, которую они пожелают, повиновалась закону, но не божественному, а установленному Карпократом. Такой же закон, как нетрудно догадаться, установлен Карпократом и для собак, свиней и козлов. Подозреваю, что он превратно понял сказанное Платоном в Государстве о том, что жены должны быть общими. На самом деле это значит, что до замужества все женщины должны быть доступны каждому, кто их пожелает, подобно тому, как театр открыт для всех зрителей, однако после замужества женщина принадлежит одному мужчине и не является общей собственностью. Ксант в своей книге О магах говорит, что «маги допускали сексуальную связь со своими матерями, дочерьми и сестрами, разрешая такое совокупление по взаимному соглашению, не насильно или тайно, когда один мужчина берет себе жену другого». Думаю, что Иуда говорит именно об этой секте и ей подобных, когда пишет в своем Послании: «Так случится и с этими мечтателями», которые не видят истину открытыми глазами, и далее до слов: «...уста их произносят надутые слова». ¹

Сатурнин, судя по всему, был их современником, во всяком случае, он жил до 150 г. Он был аскетом, запрещал брак и ратовал за вегетарианскую жизнь. По его представлению, человек является творением ангелов только внешне. На самом деле высшая сила послала ту искру, которая его «поставила на ноги». Он явно различает между двумя типами людей, высшим и низшим, причем только один из них заслуживает спасения.

Вослед за этими последними (Симоном и Менандром) следуют Сатурнил из Дафны в Антиохии и Василид. Учили они по-разному, один в Сирии, другой в Александрии. Как и Менандр, Сатурнин учил о едином и никому не ведомом Отце, который сотворил ангелов, архангелов, силы и власти. Весь мир, равно как и человек являются творением семи ангелов. Однако когда из запредельной выси неожиданно появился сияющий образ, который они не могли ухватить, поскольку он немедленно поднялся в недостижимую высь, они воскликнули: «Сотворим человека по (этому) образу и подобию». Так они и поступили, как он говорит, однако их творение не могло даже встать и ползало как червь, поскольку его творцы не обладали достаточной силой. Тогда высшая сила сжалилась над этим творением, поскольку оно было создано по его образу, и послало искру жизни которая поставила его на ноги, снабдила членами и оживила. Эта искра жизни, как он говорит, после смерти устремляется вверх и соединяется с тем, что ей родственно, а остальное также возвращается в то, из чего оно произошло.²

Здесь мы видим характерные признаки позднейших гностических мифов. Мир является творением низших ангелов-неумех, нерожденный Отец сотворил только «ангелов, архангелов, силы и власти», и не имел никакого отношения творению материи. Человек является результатом неудачной попытки ангелов повторить в материи идеальный нематериальный образ. То, что у них получилось, «не могло даже встать и ползало как червь», и ожило только благодаря милости «высшей силы», которая послала на Землю «искру жизни». Дальше мы читаем:

Спаситель не рожден, бестелесен, лишен какой-либо формы, однако явился он в образе человека. Бог иудеев, по его словам – это один из ангелов. Поскольку архонты хотели уничтожить Отца, целью прихода Христа были борьба с богом иудеев и спасение тех, кто верит в него, то есть тех, в ком жива искра. Он первым учил о том, что ангелы сотворили два типа людей – один злобный род, другой благой. Демоны помогают злому роду, спаситель же пришел для того, чтобы уничтожить демонов и злых людей и спасти благой род. Совокупление и рождение также являются делами Сатаны. Кроме того, приверженцы этого учения воздерживаются от употребления мяса, многих соблазняя своей показной праведностью. Что касается пророчеств, то некоторые из них произнесены ангелами, творцами этого мира, а некоторые – Сатаной, о котором он говорит как об ангеле, который борется против творцов этого мира. Именно он и есть бог иудеев. ¹

В этом небольшом отрывке мы встречаем большинство основных характеристик позднейших гностических учений.Во-первых, здесь присутствует явный докетизм, поскольку «Спаситель не рожден, бестелесен, лишен какой-либо формы». Ветхозаветный бог является одним из семи архонтов, хозяев материального мира, которые пытаются уничтожить Христа. Далее, он говорит о существовании «избранных» людей, которые спасутся, и остальных, которые погибнут – здесь идея изначального неравенства людей, идея предопределения их к спасению или гибели проступает с необычайной ясностью. Можно сказать, что в этой части своего учения Сатурнин показывает себя одним из первых фашистов в истории человечества. И, наконец, показательно и то, что «совокупление и рождение также являются делами Сатаны», что также характерно для учений гностического толка. Таким образом, учение Сатурнина представляется нам первым собственно гностическим учением в законченном, классическом виде.

Одним из крупнейших и наиболее влиятельных проповедников гностицизма во 2 веке н.э. был Маркион. Любопытно, что себя он считал не гностиком, а христианином, несмотря на то, что учение его представляло собой классический гностицизм. Маркион был богатым судовладельцем, приехавшим из провинции Понт (южное побережье Евксинского понта, как греки называли Черное море). Свою проповедническую деятельность он начал в Малой Азии. В течение многих лет он разъезжал по ее городам, стремясь сплотить христиан вокруг своего учения. В конце 30 - начале 40-х годов II в. он приехал в Рим, чтобы привлечь на свою сторону руководителей римской христианской общины. Целью Маркиона было не основать свою группу, а объединить всех христиан вокруг тех идей, которые представлялись ему единственно истинными, отобрать те произведения, которые он почитал единственно священными. Маркион почти сразу занял руководящее положение в римской общине. Этому способствовал и немалый денежный взнос, который он сделал на нужды общины. Учение его, по словам Тертуллиана, заполнило собой весь мир, и просуществовало до пятого-шестого веков, затем, вероятно, слившись с манихеизмом. Известно, что он предпринял первый опыт составления канона писания. Существующие в то время книги были подвергнуты им строгому отбору, и только Евангелие от Луки и 10 посланий были включены в канон. ¹

Маркион, по-видимому, впервые выдвинул идею необходимости отбора "священных" книг - именно для того, чтобы изгнать из христианства неугодные ему идеи и чтобы сплотить все христианские группировки. Он создал собственное евангелие (на основе Евангелия от Луки) и распространял отредактированные им десять посланий Павла. Он написал также сочинение "Антитезы", в котором обосновал сущность своего учения и оправдывал свое произвольное обращение с уже созданными "священными" книгами тем, что они были искажены, а он возродил подлинный, боговдохновенный текст. В частности, он утверждал, что Евангелие от Луки подверглось обработке со стороны защитников иудейства, которые вставили туда цитаты из своих "священных" книг. В маркионовском варианте Евангелия от Луки отсутствовали легенды о рождении Иисуса и Иоанна Крестителя. Его Иисус не был сыном Марии, выросшим в доме плотника Иосифа. Он прямо сошел с небес в пятнадцатый год правления Тиберия, появился в Капернауме и выступил с проповедью сначала в синагоге этого города, а затем Назарете. Маркион, таким образом, отрицал человеческую природу Иисуса. В этом вопросе его взгляды были близки группе докетов, которые считали земное существование Иисуса только кажущимся. Никаких мучений Иисус - воплощенный логос - претерпеть не мог. Маркиону был чужд образ Иисуса, созданный первыми христианами, того Иисуса, который "из-за слабых был слаб, из-за голодных голодал, из-за жаждущих испытывал жажду", как сказано в одном из ранних апокрифических сочинений. Маркион выступил против признания иудейской Библии (Ветхого завета). Если Иисус - посланник божий, то уж во всяком случае не иудейского бога Яхве, которого Маркион объявил носителем злого начала.

Краеугольным камнем учения Маркиона является непримиримая антитеза Бога закона и Бога спасения. Бог Ветхого Завета, творец этого мира, справедлив, но безжалостен, а значит, несовершенен. Добрый или Иной Бог, существует невидимо и неведомо для Творца этого мира. Свидетельства из Ветхого и Нового Заветов о различии этих божеств были собраны Маркионом в трактате Антитезы. Новое откровение – это дело одного только Высшего Бога-Отца. Он послал своего сына Иисуса, который явился в этот мир в образе человека. Тело его было неким фантомом и служило средством передвижения по миру зла. Спасает он, что не удивительно, в основном язычников, потомков Каина, Садомитов, в общем всех, кто был осужден в Ветхом Завете, в то время как праведные иудеи остаются, где и были – в Аду.

В соответствии с гностическим подходом к миру Маркион считал невозможным, чтобы этот мир был создан благим богом. По его учению, истинное божество - абсолютное благо - никакого отношения к миру не имело. В известной степени он пошел дальше многих гностиков. Последние говорили о том, что в человеке есть "блестки" божественного света, которые он может открыть в себе. Маркион же утверждал, что абсолютное божество не имеет никакой связи с людьми: они полностью чужды ему. Миссия Иисуса - спасти этих чуждых божеству людей. Христос выкупил их своей кровью, а купить можно только то, что тебе не принадлежит, рассуждал Маркион. "Выкуп" людей из мира, передача их истинному божеству были следствием благости этого неизвестного бога, спасшего даже полностью чуждые ему существа. При такой интерпретации миссии Христа в учении Маркиона ни страшному суду, ни царству божию не было места. По словам Иринея, Маркион внушал своим последователям, что он "достойнее доверия, чем апостолы, передавшие евангелия". В соответствии с полным отрицанием мира и божественного начала в человеке Маркион проповедовал крайний аскетизм: он не только выступал против повторных браков (как большинство членов христианских общин), но ратовал за безбрачие, притом не ради "спасения души" отдельного человека, а чтобы не воспроизводить род человеческий в этом мире, чтобы "освободить" "выкупленные" души от связи с миром.

Учение Маркиона существенно отличается от гностического в нескольких отношениях. Во-первых, в системе Маркиона нет никаких следов гностической мифологии – она почти вся христианская, но забавным образом изменена так, что во многих отношениях получается чистый гностицизм! Присутствует радикальный дуализм (материальный мир не создан добрым богом), докетизм (земное существование Христа было кажимостью) и т.д. Ириней пишет о Маркионе следующее:

Его последователем был Маркион с Понта, который развил свое учение, пороча того Бога, которого возвещают закон и пророки, называя его творцом всех зол, причиной войн, непоследовательным и противоречивым. Иисус, посланный богом, который превыше творца этого мира, пришел в телесном облике в Иудею во времена правления Понтия Пилата, прокуратора Тиберия Цезаря, для того, чтобы те, кто жил в то время в Иудее, оставили пророков и закон и все дела того бога, который сотворил этот мир и которого Маркион называет Космократором. Кроме того, он обрезал Евангелие от Луки, удалив оттуда все, что касается рождения Господа, удалив многое из его учения, а именно, все те места, в которых тот явно называет творца этого мира своим отцом … Он также удалил все послания апостола Павла…

Он утверждает, что спасение возможно только для тех душ, которые разделяют его учение, а то время как тело, будучи земным по природе, не может спастись … Кроме того, он говорит, что Каин и ему подобные, а также садомиты, египтяне и язычники были спасены Господом, когда тот снизошел в Ад, поскольку они устремились за ним и он взял их не небо, в то время как Авель, Енох, Ной и другие праведники, а также Авраам и другие патриархи, вместе с пророками и всеми теми, кто был послушен богу, не спаслись, как и змей, о котором он также говорит. Эти люди по его словам, знали, что их бог постоянно испытывает их, и поэтому они не последовали за Иисусом и не поверили его призыву, а поэтому их души остались в Аду. ¹  

А вот что говорит о нем Климент:

Но и Платон собственной персоной, и пифагорейцы, как и Маркион после них (хотя последний был далек от утверждения, что все жены должны быть общими) полагали, что рождение есть зло. Последователи Маркиона считают природу злой на том основании, что материя является злом, поскольку произошла от неправедного демиурга. По этой причине, не желая наполнять космос, созданный демиургом, они воздерживаются от брака. Они противятся собственному творцу и стремятся к другому Богу, именуемому благим, а не к тому, который, как они говорят, является богом иного типа. По этой причине они не желают оставлять что-либо после себя на этой земле и воздерживаются вовсе не по своей воле, но скорее из ненависти к творцу и из нежелания пользоваться его творениями. Однако, отказываясь от божественных щедрот и даров, они непоследовательны в своей нечестивой теомахии. Ведь не желая размножаться, они все же едят созданную им пищу и дышат его воздухом. Они сами являются его творениями, наконец. Поэтому, даже если, как они уверяют, они получили иное евангелие, открывающее гносис, они должны почитать господина этого мира хотя бы за то, что они получили это откровение здесь, на этой земле.

Но и Платон собственной персоной, и пифагорейцы, как и Маркион после них (хотя последний был далек от утверждения, что все жены должны быть общими) полагали, что рождение есть зло. Последователи Маркиона считают природу злой на том основании, что материя является злом, поскольку произошла от неправедного демиурга. По этой причине, не желая наполнять космос, созданный демиургом, они воздерживаются от брака. Они противятся собственному творцу и стремятся к другому Богу, именуемому благим, а не к тому, который, как они говорят, является богом иного типа. По этой причине они не желают оставлять что-либо после себя на этой земле и воздерживаются вовсе не по своей воле, но скорее из ненависти к творцу и из нежелания пользоваться его творениями. Однако, отказываясь от божественных щедрот и даров, они непоследовательны в своей нечестивой теомахии. Ведь не желая размножаться, они все же едят созданную им пищу и дышат его воздухом. Они сами являются его творениями, наконец. Поэтому, даже если, как они уверяют, они получили иное евангелие, открывающее гносис, они должны почитать господина этого мира хотя бы за то, что они получили это откровение здесь, на этой земле. ²

Примерно в то же время проповедовал свое учение и некто Север, вот что пишет о нем Епифаний:

Он также приписывает творение нашего мира властям и силам. В неименуемой выси и Эоне находится благой Бог. Дьявол, как он говорит, приходится сыном великому правителю, правящего сонмом сил, причем иногда он называет его Саваоф, а иногда – Ялдаваоф. Он рожден им и является тем самым змеем. Он был сброшен вниз высшей силой и, извиваясь на своем пути вниз, впал в безумную страсть и совокупился с землей, как с женщиной. Из его семени возникло виноградное дерево. То обстоятельство, что виноградная лоза извивается, он истолковывает мистически, говоря, что по причине того, что виноградное дерево лишено симметрии, оно так искривлено. Белое вино он сравнивает со змеем, а красное – с драконом… Поэтому вино затуманивает разум человека … На этом основании они полностью воздерживаются от вина.

Они утверждают, что женщина – это тоже дело рук Сатаны…, поэтому все те, кто вступает в брак, тем самым сотрудничают с Сатаной. Человек также наполовину от Бога, а наполовину – от Сатаны. Верхняя часть, говорит он, создана Богом, а та, что ниже пупка – злой силой. Поэтому все то, что вызывает наслаждение, происходит из этой низшей части. ¹

И здесь мы снова видим характерные признаки гностических взглядов: радикальный дуализм, осуждение ветхозаветного бога и проповедь полного воздержания. Вообще учителей гностиков было в то время много, существовало множество различных учений и сект, и только самые крупные из них попали в поле нашего внимания.

Последняя большая гностическая школа датируется первой половиной II в. Ее основателем был учитель по имени Валентин, являвшийся ярким представителем александрийского гностицизма. Созданная им школа, впоследствии распалась на две ветви: западную и восточную, что косвенно характеризует его учение, как вмещавшее в себя достаточно материала, чтобы питать различные направления.
До нас сохранились всего несколько фрагментов сочинений Валентина. В основном это проповеди, гимны и послания. Его учение распространялось через эти источники, а также в устной традиции. Ему приписывается всего один богословский трактат: "О трех природах". Среди отцов церкви писавших против Валентина, первое место должно быть отведено Иринею. Его пять книг“Против ересей” - направлены главным образом против валентинианства. Ересь Валентина Ириней считает корнем всех ересей и тот, кто поразит ее, будет в состоянии поразить любую ересь. Близко к Иринею излагает учение Валентина Епифаний. Несколько иначе излагает систему Валентина Ипполит. Климент Александрийский сохранил для нас фрагменты собственных сочинении Валентина. Общий недостаток наших источников состоит в том, что отцы в своих сочинениях, указывая на широкое разномыслие во взглядах среди последователей Валентина, не разграничивают учения, непосредственно распространяемого Валентином, от учения его школы.
О жизни Валентина известно немного. По всей видимости, он родился в начале II в. в Египте и получил эллинское образование в Александрии, где, возможно, уже в гностической форме и принял христианство. Там он мог слушать Василида, на это косвенно указывает ряд сходств в учениях обоих гностиков. Сам Валентин, по Клименту Александрийскому, считал себя учеником Февды, который в свою очередь был учеником ап. Павла. Свое учение Валентин начал проповедовать В Египте. Около 140 года он переезжает в Рим, где активно вовлекается в церковную жизнь и основывает влиятельную школу. Его популярность в Риме была столь высока, что он едва не избирается Римским епископом. Однако вскоре происходит разрыв Валентина с церковью. Тертулиан пишет об этом следующее:

…Валентин ожидал, что он станет епископом, поскольку был замечателен в своих познаниях и красноречии. Однако после того, как ему предпочли исповедника (martyrii), он счел себя оскорбленным, покинул истинную церковь и, подобно (злобным) духам, которые не могут найти себе покоя, пока не отомстят, со всей силою обрушился на истину. Он зачал от семени некой древней доктрины и повторил путь этого змея.¹

Покинув Рим в начале 60 годов, он отправляется на Кипр. Его смерть относят к концу 60 годов, где он умер неизвестно.
Переходя к обзору учения Валентина следует заметить, что источником его гносиса было видение. Ересеологические источники дают нам не менее шести относительно полных описаний его системы. В целом она создает впечатление грамотно составленной религиозной поэмы с глубоким философским контекстом.
Все источники соглашаются, что первоначало или потенция и мощь всего было сосредоточено в самосущем и благом божественном Бытии, которое тоже называется Бездной Бытия или Божественной Глубиной. Само по себе оно непостижимо и в нем пребывает его Мысль, именуемая также Благодатью и Молчанием. Это первоначало - одновременно и пифагорейская монада и сизигия Глубины и Молчания. Из этой сизигии развивается путем эманации вся полнота духовного мира, которая составляет плерому и содержит не менее 30 эонов. Первыми является сизигия Ума и Истины, Ум называется также Отцом и Единородным. Вместе с первой, вторая пара образует совершенную тетраду. От нее последовательно образуются еще две сизигии: Слово и Жизнь, Человеки Церковь. Вместе эти четыре сизигии образуют высшую огдоаду. Из второй тетрады также происходит серия эманаций. Почему движение остановилось на тридцатом эоне неизвестно. Но эти тридцать эонов составили полноту Божества в его раскрытости.
Внутри плеромы, естественно, существует различие между эонами по наполненности духовной жизнью. В то же время все эоны пронизывает сильное стремление к познанию Божественной Глубины, которая реально познается только Единородным. Прообразом Божественной Глубины является Ахамот. В свою очередь демиург олицетворяет Единородного. Демиург, руководимый Ахамот, сам того не осознавая, устрояет мир по идеям плеромы. Не зная человека, создает его из психического и земного элементов по подобию Человека горнего, а Ахамот вдыхает в него пневматическое начало. Поэтому земной человек стал выше своего непосредственного творца-демиурга. Его природа состоит из материи, души и духа, что с течением истории привело к образованию трех категорий людей: материальных (иликов), обреченных на погибель, душевных (психиков), единосущных демиургу и способных достичь спасения через добрые дела, и духовных (пневматиков), самой природой определенных к спасению. Вот что пишет Климент:

“Страх Божий – начало мудрости” Интерпретируя эти слова, последователи Василида говорят, что Архонт, услышав слова Духа-служителя, был потрясен, не ожидая услышать и увидеть столь великую и благую весть. Это его потрясение было названо страхом, который является началом мудрости, распределяющей, разделяющей, совершенствующей и восстанавливающей Ведь [Бог] сущий надо всем дает начало не только космосу, но и разделению избранных [родов]. Валентин, кажется, имеет в виду нечто подобное, когда в одном из своих писем пишет следующее:

«Ангелов охватило нечто подобное страху перед этим творением [Адамом], когда он произнес слова, которые превосходили его тварную природу, благодаря невидимо в него вложенному семени высшей природы, которое свободно выразило себя через него. Так и в поколениях земных людей человеческие произведения пугают самих же создателей, например, статуи, образы и все тому подобное, созданное людьми во имя Бога. Именно таким же образом, Адам, будучи слепленным во имя Человека, вселил [в ангелов] страх перед этим Человеком, сущим от начала, как будто сотворенный сам собой. [И ангелы], потрясенные до глубины души, немедленно скрыли свою работу». ¹

И далее он же пишет:

Значит и он (Валентин), в согласии с Василидом, учит о роде людей, спасаемых по природе, о неком особом роде, который пришел в этот мир свыше для того, чтобы победить смерть, которая является произведением создателя этого космоса.

Когда в естественном развитии мира наступило время зрелости, на землю сошел сотворенный демиургом психик Мессия. С ним при крещении в виде голубя соединился горний Иисус-Сотер. Таким образом тело нижнего Христа состояло из пневматической и психической природ и только такие две категории людей способны получить спасение. Материальное тело было представлено докетически. Валентин рассматривал плоть как источник зла. Вся жизнь Христа и проповедь была символикой откровения. “Его 30 лет от рождения до крещения указывали на 30 эонов, из которых слагается плерома. Воскресив 12-летнюю дочь Иаира, исцелив 12 лет страдавшую, Он символически указал на страдания 12-го эона - Софии”. Распятие не имело никакого сотериологического значения, пневматический элемент отделился от Христа, когда его привели к Пилату. Психический элемент страдал на кресте лишь таинственно, изображая эон Иисуса.
Все духовные семена, посеянные Ахамот в душах людей через полученное знание, достигнут своей полноты и освободятся от уз материи. Вместе с демиургом, существом по своей природе добрым, но только ограниченным, они поднимутся в оставленную Ахамот огдоаду и там найдут совершенное успокоение. "В то же время скрытый в глубине вещей огонь прорвется наружу и истребит и иликов и недостойных психиков и саму материю".

Качеством, обязательным для «избранных», Валентин, похоже, считал самоконтроль, власть над собой. Вот пишет Климент:

Упомянув об одном из видов самоконтроля, связанным с укрощением сексуального желания, невозможно не вспомнить также и обо всем остальном, к чему стремится наша душа, потакая своим желаниям, и вместо того, чтобы ограничиться необходимым, растрачивает себя в стремлении к роскоши. Контроль над собою предполагает безразличие к деньгам, удобствам, имуществу, пренебрежение к зрелищам, способность обуздать свою речь и злые мысли. Именно по причине утраты самоконтроля некоторые ангелы, влекомые силою вожделения, упали с неба на землю. Валентин так говорит в своем письме к Агатопу:

«Во всем проявлял он контроль над собой. Являя божественность своей природы, Иисус ел и пил уникальным образом, не извергая пищу обратно. Сила его самоконтроля была столь велика, что пища не разрушалась внутри него, поскольку он сам не подвержен тлену».¹

В целом система Валентина выражает оригинальную комбинацию предшествующих гностических построений и эллинистической философии. В гностицизме его школа была самой влиятельной. Во взгляде на природу Христа последователи Валентина разделились на две школы. Одни называли себя Анатолийцами (восточные), их центр был в Александрии. Они учили, что тело Христа было только пневматическим. Другие, называвшие себя Италийцами (западные), с центром в Риме, учили также и о психическом теле Христа. О других особенностях и взглядах этих школ ничего не известно. Восточная школа была активна в Египте, Сирии и Малой Азии. К ним принадлежал хорошо известный гностик Марк, который изменил систему своего учителя Валентина числовыми спекуляциями, фактически дав ей неопифагорейскую интерпретацию, а также он ввел практику специальных культовых обрядов. Против Италийской школы особенно выступал Ириней Лионский. Ее представителями были Птоломей, система которого передана в полемике Иринея, и Гераклион, написавший первый комментарии на Евангелие от Иоанна. Этим комментарием пользовались Климент Александрийский и Ориген. Общие свидетельства о существовании гностической школы Валентина, в основном в Египте, Сирии и Месопотамии, восходят к V веку.

Говоря о гностицизме не следует забывать свидетельства философов неоплатоников. Гностики пришлись не ко двору не только крепнущей в конце второго – начале третьего века христианской церкви. Их заметили и не одобрили философы, особенно платоники – причиной этого, по-видимому, было то, что по многим пунктам учение Платона (как и идеалистическая философия вообще) напоминает взгляды гностиков. Ведь Платон и все платоники учат, что материальный мир лишь тень идеального мира; что тело – это темница души, что спасение души – знании, а достичь истинного знания можно путем освобождения души от тела; что подобное познается подобным, так что в познании бога душа с ним соединяется, ибо родственна ему по природе; говорил он также и о трех природах человека – духовной, душевной и телесной. Большинство этих элементов можно найти и у Валентина, и у Оригена, и в новонаходимых гностических папирусах. ¹

Но платонизм представлял собой хотя и религиозную, но все же философию, и его представители старались строить все свои утверждения, какими бы фантастическими они не казались, на стройных и логичных доказательствах. Гностицизм же был скорее религией, то есть основывался на откровениях, мистических прозрениях своих пророков и на вере их последователей, и не нуждался ни в доказательствах, ни в логическом обосновании. Сходство концепций гностиков и неоплатоников казалось последним крайне неприятным и досадным обстоятельством – не хватало еще, чтобы их, ученых мужей, могли спутать с кучкой фокусников и шарлатанов! Неудивительно, что отец неоплатонизма Плотин направил против гностиков свой единственный полемический трактат и потребовал от своих учеников продолжения начатой им самим работы.

Принципиально индивидуалистический и богемный характер гносиса не позволил ему, в отличие от христианства или платонизма, оформиться в цельное движение. Как результат, гностики оказались чужими и среди своих (иудеев и христиан), и среди чужих (например, языческих философов). Порфирий в Жизнеописании Плотина, 16 упоминает о гностиках, которые посещали лекции Плотина. Говорит он следующее:

«Были среди них христиане, а также другие, сектанты, которые начали [свое учение] ^] с древней философии, такие как последователи Аделфиона и Акулина, которые владели многочисленными трактатами Александра Ливийского, Филокома, Демострата и Лида и [на их основе?] сочинили «откровенные» книги Зороастра, Зостриана, Никотея, Инородца, Месоса и им подобные. Ошибаясь сами и вводя в заблуждение многих, они утверждали, что Платон не сумел понять всей глубины умопостигаемой реальности. Плотин часто критиковал их во время своих лекций, а также написал книгу, которую мы назвали Против Гностиков. Нам же он оставил [опровергнуть] то, чего он не касался. Амелий сочинил сорок книг против [трактата] Зостриан». ¹

Трактат Плотина «Против гностиков» состоит из 18 небольших глав, в которых он развивает свою аргументацию. Плотин половину своей работы тратит на разоблачение формальных нестыковок и нелогичностей в построениях гностиков – как будто сны и видения должны подчиняться требованиям логики, как будто есть религия на Земле, которую можно назвать логичной! На самом деле подвергать целесообразно подвергать логическому анализу только научное знание – с целью выявления степени его достоверности. Что же до всех вымыслов, будь то искусство или религия, они могут оцениваться только с точки зрения их практической пользы. Но вернемся к Плотину. Он критикует гностиков за то, что они вводят странные понятия типа paroikeseis изгнания, antitypoi праобразы, metanoiai обращения и «гипостазируют» множество сущностей. Плотина возмущает идея о злом демиурге – творце этого мира, которого проповедовали известные ему гностики. И самое главное: согласно Плотину, гносис – это не философия, в том смысле, что он нерационален и нелогичен, поэтому вместо того, чтобы аргументировать свое мнение, гностики предпочитают высмеивать чужое:

«Они лучше бы ясно высказали свое собственное мнение, как это подобает философам…, вместо того, чтобы высмеивать [мудрых], почитаемых знающими с древности, уверяя, что сами они чем-то лучше, чем греки».

Плотин выступает в защиту греческой культуры и философии, идеалам которых гностики наносят большой урон:

Ибо, если разобраться, часть своего учения они позаимствовали у Платона; все "новое", посредством которого они создают свою собственную философию, к истине отношения не имеет.

Это из Платона они взяли "кару", "реки преисподни" и переход из тела в тело; а для разнообразия в Царство Разума они ввели: Подлинное Существование, Принцип-Разум, Второго Творца и Душу. Неправильно поняв прочитанное, они придумали, что существуют: один Ум, который пассивно включает в себя все существующее, другой — отдельно существующий ум, предвидящий, и третий — проектирующий Вселенную (хотя в качестве творящего Принципа этим проектирующим Умом они подменяют Душу) и они думают, что, по Платону, это третье существо и есть Творец.

Они абсолютно неверно истолковали теорию Платона о методе творения и во многих других отношениях обесчестили его учение: они, как нам следует понимать, смогли проникнуть в Природу Разума, в то время как Платону и всем остальным блестящим учителям это так и не удалось.

Если же вернуться к задаче этой работы, то есть к выделению гланых общих элементов в воззрениях гностиков, то мы их видим перечисленными и здесь. Например:

Они утверждают, что снизошедшая Душа увидела и осветила уже существующую Тьму. Тогда откуда же возникла эта Тьма? Если они говорят нам, что к созданию Тьмы привело падение Души, то тогда очевидно, что Душе было некуда падать; причиной падения была не Тьма, но природа самой Души. Стало быть, теория относит весь процесс к изначальной неизбежности: вина присуща Первичным Сущностям.

Эпикур отрицает Промысел Божий и говорит, что удовольствия и наслаждения — это все, что нам осталось; но учение, которые мы здесь обсуждаем, еще более развратно; оно критикует Промысел Божий и самого Господа; оно с презрением относится к любому, известному нам закону; древнюю добродетель и все, что сопутствует ей, оно подвергает насмешкам, чтобы на этой земле не осталось ничего милого; оно подрывает корни упорядоченной жизни и праведности, которая изначально присуща нравственному человеку и доведена до совершенства мыслью и самодисциплиной: все, что делает нас благородными человеческими существами, попрано.

В сущности, эта школа обречена, ибо пренебрегает добродетелью; в ней вы не найдете и намека на интерес к ней; нам не говорят, что такое есть добродетель и какие бывают ее разновидности; ни слова в ней нет о тех благородных и многочисленных рассуждениях на эту тему, которые оставили нам мыслители древности; нам не сообщают также из чего она слагается, или каким образом ее можно достигнуть, как следует обращаться с Душой, как ее очистить.

Здесь мы видим упоминания о радикальном дуализме гностиков, типичном для многих из них равнодушии к вопросам морали, и о других характерных для них взглядах. Перечислив те логические неувязки, которые Плотин нашел в учениях гностиков, он заканчивает свой трактат метафорой, которая иллюстрирует принципиальное отличие неоплатоников от гностиков, проявляющееся в отношении тех и других к окружающему миру:

Иными словами: два человека живут в одном величественном доме: один из них недоволен его конструкцией и его Архитектором, но, тем не менее, не желает его покинуть; другой не жалуется, считает, что Архитектор был абсолютно прав, и весело ждет того дня, когда он сможет покинуть этот дом, ибо он ему больше будет не нужен; недовольный воображает себя умнее и полагает, что он более готов к тому, чтобы покинуть этот дом, потому что он научился повторять, что стены — это всего лишь бездушные камень и дерево и поэтому это место никогда не сможет стать настоящим домом; он не понимает, что отличается от спокойного жильца только тем, что не может примириться с неизбежностью. До тех пор, пока мы обладаем телами, мы должны населять места, приготовленные для нас могучим и творящим безо всякого усилия создателем — нашей доброй сестрой Душой (Всеобщей Душой) с ее огромной созидательной силой.¹

б) СОЧИНЕНИЯ ГНОСТИКОВ

Долгое время сведения об учении гностиков можно было почерпнуть только из сочинений христианских писателей, которые их критиковали и всячески ругали. По этим сочинениям трудно составить объективное мнение о воззрениях гностиков, поскольку, движимые желанием опорочить оппонентов и врагов церкви, христианские епископы могли искажать их мысли и высказывания, и даже приписывать им то, чего они не говорили и не писали.

Поэтому, по-настоящему углубиться в проблему, познакомиться с воззрениями гностиков стало возможно после открытия в 1945 году в Египетском городе Наг-Хаммади библиотеки христиан-гностиков, найденной на месте древнего Хенобоскиона в Верхнем Египте. В III - IV вв. христианские группы, жившие в этом районе, собрали свои "священные" книги, отражавшие основные положения их учения и наиболее ими чтимые. Интересно отметить, что это собрание относится примерно к тому же времени, что и канонический список Ветхого и Нового заветов на греческом языке, составленный в Нижнем (Северном) Египте. Возможно, в противовес ортодоксальным христианам, египетские христиане-гностики решили отобрать свой "канон".
Произведения, найденные в Хенобоскионе, относятся к разным жанрам. Здесь есть рассуждения о происхождении мира, догматические трактаты, диалоги, апокалипсисы, наконец, евангелия. Гностическая литература из Хенобоскиона написана на коптском языке. Но это не оригиналы, а переводы более ранних греческих текстов.
Существование библиотеки христианских гностиков в Египте не случайно: в этой римской провинции начиная примерно со второй четверти II в. было довольно много замкнутых христианских общин, живших преимущественно в Верхнем Египте - в районе Ахмима, Асьюта, Хенобоскиона.
В начале своего распространения в Египте христианство проникает, по-видимому, прежде всего в Александрию - крупнейший город и порт. Со II в. к христианству стали примыкать и египтяне - жители отдаленных сельских местностей. Распространение христианства, часто именно в его гностическом понимании, среди сельских жителей Египта было связано с особенностями их положения, с теми пассивными формами борьбы, которые они применяли против власть имущих, с традициями египетских верований, оказавших влияние на гностические учения.
Египет был присоединен к Риму в 30 г. до н. э. В наследство римлянам от последних египетских царей, не способных вести сколько-нибудь действенную политику, досталось расстроенное хозяйство. Оросительная система, без которой невозможно было заниматься земледелием, находилась в плачевном состоянии. Римские правители пытались восстановить и улучшить египетскую ирригационную систему, но только для того, чтобы иметь возможность собирать как можно больше податей с египетских крестьян. Египет был одним из основных поставщиков хлеба в Рим и Италию. Сборщики податей не останавливались ни перед чем, чтобы выколотить из земледельцев подати. Бедность крестьян, преследование их за недоимки и бегство их в страхе перед наказанием были явлениями массовыми. В одном из папирусов II в. сообщается, что в каком-то селе "люди большей частью исчезли, ибо раньше в селе людей было 85, теперь же [число их] уменьшилось до 10, а из них 8 человек ушло". Уходили из деревень, не имея возможности уплатить подати, уходили, боясь наказания за участие в стихийных выступлениях. Так, в другом папирусе (тоже II в.) говорится об амнистии тем, кто бежал из родных мест из-за прошедшей смуты и "тогдашней их нужды".
Куда было деваться беглецам? Они становились бродягами, нанимались в батраки, попадали в кабальное рабство. Римские власти боролись с бродяжничеством. Многие беглецы поэтому вступали в тайные религиозные общины, селились в уединенных, труднодоступных местах. Среди таких общин были и общины гностиков. Со II в. в Египте появляются первые монашеские секты. ¹

Именно в уединении они стремились "освободиться" от мира и обрести то душевное состояние, которое позволило бы им достичь мистического "познания божества". Конечно, далеко не все сложные построения гностиков об эманациях божества, о плероме, эонах были доступны выходцам из египетских деревень. Но поскольку египтянину II в. вся жизнь казалась злом и несчастием, идея гностиков о том, что мир создан по ошибке или просто является творением злых сил, была понятна многим людям того времени. В результате, с одной стороны, близость некоторых представлений и выражений, которыми пользовались христиане-гностики, к египетской религии и магии, а с другой стороны, общие для населения всей Римской империи поиски нового пути религиозного спасения приводили в ряды гностиков в Египте людей самого разного социального положения. Сложный состав египетских групп христиан-гностиков в известной мере отразился и на характере литературы, найденной в Хенобоскионе. Здесь были и философские трактаты, и произведения, сохранившие (хотя и в переосмысленном виде) древнюю христианскую традицию, и сочинения, наполненные магическими формулами. Из-за недостатка места и времени мы не можем рассмотреть все эти произведения, но остановимся на некоторых из них.

Трактат о душе (Nag Hammadi, Codex II 6), приписываемый Симону Магу, повествует о душе, которая утратила свою целостность и превратилась в шлюху. Вначале душа наслаждается своею погруженностью в мир и с радостью доверяется и отдается каждому, кто пожелает владеть ею. Однако постепенно удовольствие сменяется мукой: ее любовники не оправдывают ее доверия, предают и обманывают ее.

…наглецы перебрасывали ее друг другу и осквернили ее. Одни пользовались ею насильно, другие же убеждали ее ложным даром. Одним словом, они оскверняли ее. Она потеряла свою девственность и стала блудодействовать своим телом и отдавалась каждому, думая о каждом, кто соединится с ней, что это ее муж.

Она познает вкус предательства и измены. Ее дети, зачатые «с кем попало» рождаются уродами, поскольку они лишены причастности к полноте. Терзаемая стыдом и раскаянием, она впервые вспоминает или, скорее, догадывается о том, что заслуживает большего и ее место не здесь. Она обращается неизвестно к кому с просьбой спасти ее – и неожиданно для себя получает ответ! Тогда она начинает томительно ждать спасителя, мучаясь сомнениями в том, что она действительно получила ответ и, опасаясь не узнать его, поскольку не помнит, как он выглядит. Она мечется, «подготавливая брачное ложе». Однако когда спаситель приходит, в ней возникает воспоминание о свете, который ее покинул, и она таинственным образом узнает его. Соединившись вместе, они «становятся одной плотью». В этом заключается вызволение из плена и воскресение из мертвых. Душа, говорит автор трактата, женской природы и даже имеет матку, причем, «восстановление» ее сопровождается выворачиванием матки изнутри наружу так, что она начинает напоминать мужской половой орган. Образ этот зрительно ясен: поскольку небесный спаситель, в отличие от земных любовников, овладевает душей изнутри, то и влагалище должно быть обращено вовнутрь. Таким образом, мужское и женское начала превращаются в единую сущность – андрогин, восстанавливая былую целостность.¹

Здесь выражена базовая идея: спасение обусловлено гносисом, который является знанием особого рода, передающимся половым путем. Буквально, спаситель «познает» душу и она принимает в себя дар гносиса – семя высшей природы. Сексуальная (или, в более христианизированном варианте, сельскохозяйственная) терминология подобного рода очень характерна для гностических трактатов. Образ заблудшей души также универсален: в Гимне Наассенов у Ипполита душа, заблудившись и став блудницей, погружается в материю и входит в лабиринт, который уводит ее все дальше от истока всего. Она становится «игрушкой в руках смерти». Согласно валентинианам, небесная София, стремящаяся к гносису в своем желании «познать Отца», натыкается на Предел, ограничивающий ее продвижение. На такой метафизический инцест налагается запрет. Далее сюжет развивается аналогично: во время своего блуждания по миру, душа бросается в объятия каждому представителю мужского пола, полагая, что это ее брат, однако все они поступают с нею не по-братски. Все сущности мужского пола, которые «пустили ее по кругу бытия» слишком неродственны ей по природе, и именно это вызывает отторжение, ведет к рождению ублюдков и дальнейшему расколу. Напротив, небесный спаситель является ее подлинным братом, и благодаря этому они достигают полной сексуальной гармонии и преодолевают множественность.

Евангелие Истины (Nag Hammadi, Codex 1 3) написано ярким, доступным и в то же время высоким стилем. Это не обработка различных версий и сказаний, а цельное произведение, созданное одним автором, скорее художественное, чем религиозно-догматическое, своеобразная проповедь, рассчитанная прежде всего на эмоциональное воздействие. Исследователи полагают, что Евангелие Истины или было написано самим Валентином, или создано в кругу его ближайших учеников. Текст, открытый в Хенобоскионе, представляет собой перевод с греческого оригинала, который мог быть написан не позже 175 г.

Евангелие Истины повествует об Отце Истины и об Ошибке, которая

«не [...] из Отца … Она пала в Туман, закрывавший Отца, будучи вовлечённой в приготовление Трудов, и Забвений, и Насилий, чтобы через них она смогла завлечь тех, кто из Середины и захватить их».¹

Здесь мы уже видим и утверждение об отдельности мира света и мира тьмы, Иисус же был послан в царство Забвения, чтобы просветить

«тех, кто из-за Забвения пребывали во тьме … Поэтому Ошибка всё более гневалась на него, преследовала его, огорчала его (и) была сведена к нулю. Он же был пригвождён к дереву, (и) он стал плодом Познания Отца. Он, однако, не вызвал разрушения, так как был съеден, но тех, кто ел его, он побудил возрадоваться открытию, и он открылся им в себе самом, и они открыли его в себе».²

При этом Христос в Евангелии Истины Иисус не имеет человеческой природы, его земное существование лишь видимость, подобие телесности. Находим мы здесь и уже знакомую нам идею об изначальном предопределении людей к либо спасению, либо к гибели в зависимости от того, что их породило Истина или Заблуждение:

Но те, которые получат Учение - живые, описанные в этой Книге Живых. Именно о самих себе они получают наставление, получая его от Отца, снова поворачиваясь к Нему. Те же, чьи имена Он знал в Начинании, названы были в Конце, чтобы тот, у кого есть Знание, был тем, чьё имя произнёс Отец. Ибо тот, чьё имя не было названо - невежда. В самом деле, как кто-то услышит, когда имя его не было названо? Ибо тот, который невежда до самого Конца - творение Забвения, и он исчезнет вместе с ним. А если нет, то как же у тех несчастных (могло) не быть имени, (чтобы) их нельзя было назвать? Поэтому если у кого-то есть Знание, то (оно) свыше.¹

Это зерно света – только зерно, и прорастет ли оно или нет зависит от посланца Света. Но если этого зерна нет, то уже ничего не может заставить человека прозреть, он никак не сможет спастись.

Я не говорю, далее, что они - полное ничто, ещё не начавшие быть, но они - в Том, кто возжелает, чтобы они начали быть, когда Он (этого) пожелает, подобно тому Времени, которое грядёт. Прежде, чем появляется всё, Он знает, что Он будет порождать. Но ещё не проявившийся Плод ничего не знает и ничего не делает. Ибо тот, у кого нет Корня, не имеет также и Плода, хотя он и думает о себе: "Я начал быть", а ещё он будет умерщвлён сам собою. Поэтому тот, кто вообще не сущий, никогда и не начнёт существовать.²

Здесь мы снова встречаем образ распростертых на земле, не способных подняться существ, созданных темным началом, которые обретают жизнь (встают на ноги) благодаря искре света, подаренной подлинным богом:

Протянув свою руку тому, кто лежал на земле, он поднял его на ноги, ибо он ещё не поднимался (сам). Он дал им средства постижения Гнозиса Отца и Откровения Сына Его.

Тех, кто проснулся благодаря милости бога Истины, автор Евангелия Истины призывает не медлить, а нести огонь гнозиса тем, кто еще спит.

Далее, говорите от сердца, что вы - Совершенный День и что в вас обитает Свет, не делающий тщетного. Говорите об Истине с ищущими её и о гнозисе (с) согрешавшим по ошибке своей. Укрепите стопы тех, кто споткнулся, и протяните руки свои больным. Накормите голодных, дайте отдохнуть уставшим, поднимите желающих подняться, разбудите спящих. Ибо вы - Понимание, вышедшее вперёд. Если Сила действует так, то даже она станет сильнее. Займитесь самими собой. Не занимайтесь другими вещами, от которых вы отказались. Не ешьте снова то, от чего вас тошнит. Не будьте мотыльками. Не будьте червями, ибо вы уже отторгли их. Не становитесь местом (обитания) дьявола, ведь вы уже сокрушили его. Не усиливайте (тех, кто) препятствует вам, кто терпит крах, как если бы (вы были) поддержкой (для них).³

Текст этот лишен всякой конкретности, он полон абстрактных образов и символов. Даже когда в нем встречается притча о потерявшейся овце, которая есть в одном из канонических Евангелий, она сознательно абстрагируется. Там Иисус в споре о том, можно ли исцелять в субботу, привел такой аргумент: "Кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы!" Здесь, чтобы показать лицемерие людей, уличивших Иисуса в нарушении религиозных правил, приводится самый обыденный пример. В Евангелии Истины эпизод с овцой толкуется символически: человек не просто вытащил овцу, он "дал жизнь овце", чтобы люди знали в своих сердцах, что "спасению" не разрешено отдыхать. И человек, и овца, и спасение приобретают здесь иной смысл, а вопрос о том, что можно и чего нельзя делать в священный день, имевший реальное значение для иудеохристиан, в этом произведении полностью снят.

В Евангелии Истины отсутствуют моральные поучения и этические нормы. Христианство для его автора - возвращение к истинному знанию о боге, которого люди забыли, открытие божества в самом себе. Подобно поэтам, он сравнивает земную жизнь с тревожным сном. Люди - жертвы пустых образов из снов, они находятся во власти страха и тоски. Они забыли, откуда они вышли и куда могли бы вернуться. Незнание Отца и есть причина их страхов, их неуверенности. Но также как свет разгоняет ночные видения, так и гносис (мистическое познание) освобождает людей от страха. Человек, открывший в себе божественный дух, возвращается к богу: "Когда его зовут, он слышит, он отвечает, он направляется к Тому, кто зовет его, и возвращается к нему..." Обладая гносисом - внутренним откровением, человек выполняет волю "зовущего его". Посредством гносиса люди пробуждаются, вспоминают, освобождаются от ошибок "Благо человеку, который обрел самого себя и пробудился" - вот, по существу, единственный путь к спасению, о котором говорится в Евангелии Истины. "Знание" носит для автора этого произведения чисто интуитивный характер, оно вложено в душу человека. "Маленькие дети обладают знанием Отца", - сказано в этом Евангелии.

Евангелие Истины написано простым, ясным и в то же время сильным языком, оно рассчитано, прежде всего, на эмоциональное воздействие. Оно больше похоже на проповедь, чем на теологический трактат. Следующее произведение из библиотеки Наг-Хаммади, которое мы рассмотрим, Евангелие Филиппа, наоборот, представляет собой что-то вроде поучения для посвященных, для небольшой группы избранных. В нем нет сюжета, это собрание рассуждений и афоризмов, связанных только общей темой.

С самого начала мы встречаем упоминание о том, что познать истину и спастись могут только избранные, только те, кто обладают божественной искрой: «Но прозелит не создает прозелита: [люди истинные] таковы, каковы они [с самого начала]» (1). Те же, кто не обладают гносисом, вообще не живут и, являясь мертвецами, не могут и умереть.

Язычник не умирает, ибо он никогда не жил, чтобы он мог умереть. Тот, кто поверил в истину, начал жить, и он подвергается опасности умереть, ибо он живет. (4)

Есть здесь и декларация нравственного релятивизма, выраженная аллегорически:

Жемчужина, если она брошена в грязь, не станет более презираемой, и, если ее натрут бальзамом, она не станет более ценной. Но она всегда ценна для ее обладателя. Подобным образом сыновья Бога, где бы они ни были, они всегда имеют ценность для их Отца. (48)

Кроме общности основных идей, у многих гностиков мы встречаем одни и те же образы, переходящие из трактата в трактат. Здесь мы снова видим изложенный Симоном Магом миф о падении души в материальный мир, где она находиться в плену (здесь – у «разбойников») и родвергается унижениям. Спаситель спускается из совершенного мира в мир материальный, чтобы вызволить ее отсюда.

Очень ясно проступает в этом евангелии характерное гностическое представление о разделении мира на противоположные начала: свет и тьму, жизнь и смерть, мужское и женское, правое и левое, истину и заблуждение. Добро и зло - лишь одно из противоречий, существующих в мире. Подобные представления имели очень древние корни. Уже в первобытном искусстве и мифотворчестве можно проследить дуалистическое восприятие мира. Но то, что было для первобытного человека естественным свойством окружающего мира, в религиозно-философских учениях II в. стало знаком его несовершенства и обреченности. Автор Евангелия Филиппа писал в этой связи: "Когда Ева была в Адаме, не было смерти. После того, как она отделилась от него, появилась смерть. Если она снова войдет в него и он ее примет, смерти больше не будет". Этот разорванный, смертный мир не мог быть, согласно учению Евангелия Филиппа, создан абсолютным божеством. Возникновение материального мира было ошибкой: "Мир произошел из-за ошибки. Ибо тот, кто создал его, желал создать его негибнущим и бессмертным. Он погиб и не достиг своей надежды. Ибо не было нерушимости мира и нерушимости того, кто создал мир..." Кто создатель мира - в Евангелии не сказано. Но там упомянуты различные "силы", "власти" (по-гречески - архонты), ангелы, которые заполняют разрыв между божеством и миром. Архонты - злые силы - хотели запутать и поработить людей, так как они знали, что человек одного происхождения с тем, что "воистину хорошо".

Совершенство человека для автора Евангелия Филиппа лишено моральных характеристик: совершенный человек - это тот, кто облечется совершенным светом и сам станет светом. Но, став светом, человек тем самым перестает быть личностью. В этом учении крайний индивидуализм, выраженный в обращении к внутреннему миру изолированного человека, сочетался с фантастическим стремлением преодолеть изолированность столь же крайним способом - соединением человеческого духа со всеобщей божественной духовной сущностью.

Один из вопросов, который должен был встать перед гностиком-христианином, - это вопрос о том, как сочетать избранность пневматикой, людей, обладающих "духом", с христианской проповедью, обращенной ко всем людям, с идеей о том, что ученики и последователи Иисуса должны распространять его учение. Как бы в ответ на эти вопросы автор Евангелия Филиппа выдвигает мысль, что человек, не обладающий духовной сущностью, вовсе не человек, а животное в человеческом обличье. По его словам, Адам съел плод дерева, которое порождает животных; плод дерева животных породил людей-животных. Еще раз он возвращается к этой мысли в том месте евангелия, где определяется, что именно должен делать ученик бога. Ученик бога должен распознать под телесными формами душу каждого. (119)

1. Хозяин в домах нажил всякое: и детей, и рабов, и скотину, и собак, и свиней, и пшеницу, и ячмень, и солому, и траву, и [кости], и мясо, и желуди.

2. Но он мудрый, и он познал пищу каждого: перед детьми он положил хлеб [и оливковое масло и мясо], перед рабами он положил [клещевинное масло и] пшеницу, и скоту [он бросил ячмень], и солому, и траву.

3. Собакам он бросил кости, [а свиньям он] бросил желуди и крошки [?] хлеба.

4. Так и ученик Бога.

5. Если он мудрый, он постигает ученичество.

6. Формы телесные не введут его в обман, но он посмотрит на состояние души каждого [ и] заговорят с ним.

7. Есть много животных в мире, имеющих форму человека.

8. Когда он познает их, свиньям он бросит желуди, скотине он бросит ячмень, и солому, и траву, собакам он бросит кости, рабам он даст всходы, детям он даст совершенное.¹

Свиньи и псы в этом отрывке напоминают аналогичные образы в Нагорной проповеди из новозаветного Евангелия от Матфея: "Не давайте святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими и, обратившись, не растерзали вас" (7:6). Нагорная проповедь, содержащая, по-видимому, наиболее древнюю в Новом завете христианскую традицию, обращена ко всем уверовавшим в Иисуса. Псы и свиньи в ее контексте - враги, преследующие его учение, от которых надо оберегать "святыню". Проповедь изобилует моральными призывами. Именно в ней обещается награда "нищим духом" (или, по Евангелию от Луки, просто нищим). В Евангелии Филиппа знакомый образ претерпевает изменения: это не аллегорическое изображение врагов, а характеристика извечной сущности людей-животных, которые не способны постичь истину. Внешне образ сохраняется, но суть его меняется кардинально. Такое обращение с традиционными образами и символами было свойственно всем христианским направлениям, по-разному толковавшим эти образы и символы, продолжая при этом считать свое учение истинно христианским.

В приведенном отрывке из Евангелия Филиппа полностью отсутствует как социальный, так и этический аспект разделения людей. Для его автора существен только аспект духовный. Реальные отношения приводятся как пример, но им придается совершенно иной смысл: рабы здесь не рабы людей, а рабы мира, рабы своего незнания и дети здесь не дети в прямом смысле слова, а сыновья бога, которых должен открыть ученик и которым он передает истинное учение. Итак, в гностическом понимании задача проповедника христианства заключается в том, чтобы найти "детей" и передать им "совершенное", т. е. помочь им обрести гносис, раскрыть свою истинную сущность. Учение Евангелия Филиппа - для избранных, для тех, кто способен соединиться с логосом.

Таким же образом исследовав и некоторые другие тексты библиотеки Наг-Хаммади: Свидетельство Истины, О происхождении мира, Парафраз Сима и Апокриф Иоанна; мы и там обнаружили те же признаки гностического мировоззрения, а именно:

1. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

2. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию» (различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей)

3. персонификация Премудрости в виде женской ипостаси божества (София)

4. докетическая интерпретация личности Христа

5. выраженный нравственный релятивизм

6. различение в Божестве «спокойного», безличного Абсолюта и вторичного, активного демиурга

7. употребление особой, гностической терминологии (эоны, плерома и т.д.)

ГЛАВА 2

РЕЛИГИОЗНЫЙ ДУАЛИЗМ 7-13 ВВ.

а) ПАВЛИКИАНЕ и БОГОМИЛЫ

Первые группы павликиан появились в 7 в. в византийской Западной Армении. Название это считают производным от Павла Самосатского, чьи взгляды были осуждены в 269 году собором в Антиохии. Физическим основателем павликианства был армянин Константин из Мананали, расположенной в окрестностях Самосаты. В правление Констана 2 (641-668) Константин, приняв имя «Сильван», собрал вокруг себя группу последователей в армянском городе Кибоса. Среди его последователей были не только армяне, но и греки, сирийцы, арабы.

К середине 8 века движение павликиан в социальном плане приобрело черты национально-освободительной борьбы против Халифата в восточной страны и против Византии в западной Армении. Наивысшего подъема движение павликиан достигло к середине 9 в., когда они перешли к открытой вооруженной борьбе против Византии. Они создали свое государство на арабо-византийской границе, откуда совершали походы во внутренние области империи. ¹

В 872 г. византийские войска разгромили павликиан и уничтожили Терфику. В 9-10 в. византийские императоры переселяли множество армянских павликиан в Болгарию, что послужило толчком для развития нового еретического движения. ²

Богомильство (возможно, по имени священника Богомила) - распространилось 9-15 вв. в Болгарии, Сербии, Хорватии. Главной книгой богомилов, как считают, было «Иоанново евангелие» («Тайная книга»), которая позже стала священной книгой катаров.

Петр Сицилийский о воззрениях павликиан пишет следующее:

1. Прежде всего, он отличает их радикальный дуализм:

Их первая отличительная черта та, что они признают два начала - злого бога и доброго, что значит один бог - творец мира, над которым он властвует, а другой - бог будущего.³

2. Далее, он упоминает о докетизме павликиан:

…они прославленную и приснодевственную бо­городицу не называют даже в числе простых добрых людей. Они говорят, что не от нее родился Господь, а свое тело он принес с неба, и что после рождения Господа она родила и других сынов от Иосифа.

3. Далее, по его словам, они отрицали причастие, поклонение кресту, весь Ветхий завет и писания отцов церкви, не признавали священников православной церкви, не признавали священников православной церкви:

…они отвращаются от божественного, страшного, святого таинства причащения плотью и кровью Господа и нашего Бога. Не только они сами не причащаются, но даже пытаются и других убедить в этом, говоря, что во время вечери Господь своим ученикам давал не хлеб и вино, а символически свои изречения в виде хлеба и вина.
…они не признают образ, воздействие и силу честного и животворящего креста и окружают его бесчис­ленными поношениями, тогда как демоны, увидя только очертания его в воздухе, убегают со страхом вместе со своим вождем - дьяволом.
…они не признают ни одной книги Ветхого Завета, пророков называют сбивающимися с пути и разбойниками, о чем потом специально будет сказано полнее. Они при­нимают только четыре святых Евангелия, четырнадцать посланий святого апостола Павла, соборное послание Иако­ва, три послания Иоанна, соборное послание святого Иуды и деяния апостолов, все дословно, как и у нас. У них есть также богоненавистные послания их учителя Сергия, полные высокомерием и нечестием. Что касается до двух соборных посланий великой и настоящей основы церкви, ключаря небесного царства первоапостола Петра, то они не принимают их и относятся к нему с отвращением и окружают его бесчисленными оскорблениями и бранью, не знаю почему. ¹

…Они отвращаются от священнослужителей церк­ви; они говорят, что священнослужители выступили против Господа.²

Обратимся теперь к тому, что пишет Козьма Пресвитер в своей «Беседе»:

…они и хуже бесов, ибо бесы боятся креста Христова, еретики же рубят кресты и делают себе из них орудия труда. … И почему вы [еретики] говорите, что причастие и церковные обряды не установлены богом, и хулите священников и все чины церковные,, называя правоверных служителей слепыми фарисеями…³

В «Синодике болгарской церкви о Соборе 1211 г. против богомилов» перечислены воззрения богомилов, за которые они предаются анафеме:

1. дуализм (… тем, кто называет сатану творцом всех видимых вещей и хозяином дождя и града, и всего, происходящего из земли, - анафема!)

2. докетизм (…Христос родился от приснодевы Марии лишь для вида, и для вида был распят, и воспринятую плоть вознес и на небе оставил)

3. Отрицание Ветхого завета, причастия, креста (… богомилы отвергают написанные в Старом завете книги и воссиявших в нем пророков…⁴, … Тем, кто отрицает и хулит причастие, как и все таинства – анафема! … Тем, кто отвергает поклонение честному и животворящему кресту и святым иконам – анафема! ⁵)

История сотворения мира и картина мироздания у богомилов тоже очень похожа на гностическую. Ангел Сатанаил, произведенный на свет посредством эманации, является творцом и безраздельным хозяином мира. ⁶ В общем, можно заключить, что в своих основных чертах воззрения павликиан и богомилов идентичны взглядам гностиков.

б) АЛЬБИГОЙЦЫ

Средневековая Европа 11-12 вв. была не самым удобным местом для жизни. Главным занятием тогдашнего «дворянина» были грабительские войны с соседями, в которых и проходила вся его жизнь, причем банальный грабеж окрестных деревень и проезжих купцов не только не считался позорным, но, наоборот, рассматривался как достойное занятие для рыцаря. А в свободное время они охотились и дрались на турнирах; в общем, были чем-то вроде теперешних «баронов» на джипах.¹ Крестьяне, составлявшие подавляющее большинство населения, жили в тесных, грязных домах, задыхаясь от дыма открытых очагов и вони скота, часто державшегося прямо в доме. Голод и эпидемии, крайне высокая детская смертность были повседневной реальностью (треть детей не доживала до 15 лет; вообще же средняя продолжительность жизни составляла 45 лет для мужчин и 35 – для женщин); вдобавок, во время нападений соседей на замок их сеньора крестьяне опять-таки становились основным объектом грабежа и насилия со стороны рыцарей, а часто и единственным – ведь взять замок, где отсиживался феодал, было непросто. Вполне естественно, что уцелевшие пытались в поисках безопасности перебраться в города, в узких улицах которых, куда почти не проникали лучи света, а в горах мусора, остатков пищи и нечистот рылись свиньи и куры², они и умирали во время эпидемии , голода или пожара, против которых тогда, разумеется, не было лекарств.

Утешением для людей могла бы стать религия, утверждающая, что страдания на земле ведут человека к вечной жизни в раю, но в то время состояние церкви было настолько плачевным, что религия, которую она представляла, могла вызвать разве что презрение. Главной причиной упадка церкви была, наверное, неподсудность священников светским властям. Полная безнаказанность, разумеется, привлекала в церковь огромное количество подонков всех мастей, которые в течение всего средневековья и представляли христианского бога на земле. Дорвавшись до желанного места, кардиналы, епископы, аббаты и прелаты открыто предавались всем возможным грехам: пировали и охотились недели напролет, вымогали деньги у прихожан, торговали церковными должностями, совершали военные походы на мирные города, вырезали целые деревни, держали гаремы из монахинь, сожительствовали с матерями и дочерьми и т. д.; в общем, вели себя как обычные феодалы, только гораздо более распущенные и наглые. Женские монастыри в это время представляли собой публичные дома, а мужские – феодальные замки, обитатели которых регулярно совершали грабительские походы на соседей, а у себя занимались розничной продажей вина из собственных виноградников, а для привлечения покупателей приглашали бродячих поэтов, актеров и акробатов. В случае даже самых явных преступлений с ними ничего не могли поделать светские суды, а духовные, состоящие из таких же подонков, их неизменно оправдывали. В Рим, папе, постоянно шли жалобы на его подчиненных, несмотря даже на то, что обычно это плохо кончалось для самих жалующихся; однако, почти всегда это не приносило никакого результата, поскольку продажность пап также была известна всем, известны были и цены на получение церковных должностей. В тех же из ряда вон выходящих случаях, когда папе ввиду взрывоопасной обстановки в приходе все-таки приходилось смещать зарвавшегося священника, он попросту переводился в другой, удаленный приход, сохраняя крупный доход и статус служителя бога. А для успокоения верующих папы объявили, что действенность церковной службы не зависит от морального облика священника. Как совершенно справедливо заметил один из крупнейших специалистов по средневековью, верный католик Генри Чарлз Ли, «благодаря церкви в средние века масса преступников гуляла на свободе».¹

Откуда же европеец того времени мог почерпнуть знания о христианстве? Переводить Библию на народные языки было запрещено соборами, латынью он не владел, регулярное чтение проповедей тогда не практиковалось.… Так что представление о христианском боге у людей было довольно смутным; известно было только, что если не платить церковные налоги и не покупать индульгенции, можно запросто угодить в ад.

Как видим, и здесь условия жизни и положение церкви не слишком способствовали появлению у людей позитивного, жизнеутверждающего мировоззрения. Неудивительно, что в 11-12 веке обширные территории на юге Европы оказались охвачены новым религиозным течением, проклинающим видимый мир. Сейчас эти секты называют собирательным именем «альбигойцы». Вот что писал о них знаменитый инквизитор Бернар Ги:

«Во-первых, себя они чаще всего называют … христианами, которые … имеют веру в Господа Иисуса Христа и Евангелия, как учили апостолы. … По поводу крещения говорят они, что вода материальна и нечиста, а потому является творением зла и не может освятить душу… Более того, читают они Евангелия и Послания на вульгарном языке, применяя и толкуя их на пользу себе и против положения Римской Церкви, таким образом, который долго описывать в подробностях; но все, что к этой теме относится можно прочесть более подробно в книгах, которые они наплодили, и может быть узнано из признаний тех их последователей, которые перешли в истинную веру»²

Как видим, по описанию одного из палачей катаров, их взгляды очень похожи на воззрения их предшественников. Однако, чтобы познакомится с этим мировоззрением из первых рук, давайте рассмотрим одну из немногих уцелевших от костров инквизиции священных книг этого религиозного течения. “Тайной Книгой” называли этот манускрипт сами альбигойцы, позднейшие издатели книги предпочитали другие названия: “Ложное Евангелие” или “Книга св. Иоанна”. “Тайная Книга” - основное и главное из сохранившихся сочинений катаров. Она сохранилась всего лишь в двух латинских списках, но в конце одного из них (рукопись XIII века из инквизиторского архива французского города Каркассона) есть современное рукописное примечание: “Это тайное писание еретиков из Конкорецио, принесенное из Болгарии их епископом Назарием”. Некоторые ученые считают, что “Тайная Книга”—сочинение болгарских богомилов, хотя ее славянский текст до нас не дошел. Полагают, что “Тайная Книга” написана между X и XII веками. Возможно, в это время она получила окончательную форму, многие же сюжеты гораздо старше: они есть в таких древних апокрифах, как “Книга Еноха”, “Откровение Варуха”, “Видение Исайи” и др. По форме же эта книга составлена как диалог между неким Иоанном и Иисусом Христом.

Первое, что бросается в глаза, когда читаешь этот труд – это то, что сатана в ней не просто падший ангел, а практически правая рука бога. Он «управлял силами небесными», и вообще, был у бога чем-то вроде управляющего: «Он ( Сатана) управлял всеми, следовавшими за Отцом, и нисходил с небес в преисподнюю, и восходил от низших до самого престола невидимого Отца».

Произошедшее дальше напоминает традиционную христианскую версию: сатана возгордился и подбил на бунт против бога многих других небесных ангелов, за что был наказан: бог

«преобразил его за гордыню его, и отнят был от него свет, и стал облик его, как железо раскаленное, и как у человека, стал весь облик его; и увлек он хвостом своим третью часть ангелов Божиих, и был изгнан от трона Божия и от устроения небесного. И низойдя в эту твердь, не мог Сатана создать никакого покоя ни себе, ни тем, кто был с ним. И он попросил Отца: “Имей ко мне снисхождение, и все верну Тебе”. И сжалился над ним Отец, и дал покой ему и тем, кто с ним был, насколько он пожелает, вплоть до семи дней».

Дальше начинаются серьезные отличия – воспользовавшись предоставленной свободой действий, сатана создает материальный мир и людей:

«Тогда воссел [Сатана] на тверди и повелел ангелу, который был над воздухом, и тому, который был над водами, и подняли они вверх, в воздух, две части вод, а из третьей части создали пятьдесят морей, и свершилось разделение вод по предначертанию невидимого Отца. И вновь повелел [ Сатана] ангелу, который был над водами: “Встань на двух рыб”, и [ встал он, и] поднял головой своей третью, и она явилась сухой. Когда принял [Сатана] корону от ангела, который был над воздухом, из половины [ее] создал трон свой, а из половины—свет солнца. Приняв же корону от ангела, который был над водами, из половины создал свет луны, а из половины—свет дня. Из камней создал он огонь, а из огня—все воинство и звезды. Из них создал он ангелов ветра, служителей своих, по образу Вышнего устроителя, и создал громы, дожди, град и снег, и послал на них ангелов—служителей своих. Земле же повелел, чтобы она произвела все живое: животных, деревья и травы. А морю повелел, чтобы произвело оно рыб и птиц небесных. Затем придумал [Сатана] и сотворил человека по своему подобию, и повелел ангелу третьего неба войти в глиняное тело. И взял от него [ часть], и сделал другое тело, в образе женщины, и повелел ангелу второго неба войти в тело женщины. Ангелы же горько возрыдали, увидев в себе смертный образ и будучи не сходного [ с ним] образа».

Дальше делается открытая попытка идентифицировать сатану с ветхозаветным богом, богом христиан – здесь сатана с целью обмана людей исполняет сразу несколько ролей:

«Тогда возбудитель зла умом своим задумал сотворить рай, ввести туда людей и запретить [им] выходить [из него]. И посадил диавол тростник в середине рая, и так скрыл свою выдумку негодный диавол, чтобы они не поняли его обман. И входил он, и так говорил с ними: “Вкушайте от всякого плода, который есть в раю, от плода же познания добра и зла не вкушайте”. Диавол же вошел в змея негодного и обманул ангела, который был в образе женщины, и преисполнился брат его (Адам) желания греха с Евой в прославление змея».

Дальше снова сатана играет роль христианского бога:

«воссел он над облаками и послал своих служителей ангелов—огонь палящий—к людям, внизу [ пребывающим], от Адама и до Еноха, служителя своего. Вознес он Еноха на твердь [небесную] и показал величие свое, и повелел дать ему перо и чернила, и сев, написал [ Енох] шестьдесят семь книг. И повелел [Сатана] , чтобы Енох отнес их на землю и передал сыновьям. И поместил Енох книги на землю, и передал их сыновьям своим, и начал обучать их, как совершать жертвоприношения и таинства противозаконные, и так сокрылось перед людьми Царство Небесное”. И говорил [ еще Господь]: “Узрите, что Я—Бог ваш, и нет другого Бога кроме Меня. Потому послал Меня Отец Мой в [ этот] мир, чтобы Я объяснил людям и поняли бы они злую природу диавола. И в то время, когда узнал [ диавол], что Я низошел с неба в мир, послал ангела, взял [ древесину] от трех деревьев для распятия Моего и дал ее Моисею, и доныне она для Меня сохраняется. Он же [ Моисей] тогда предвозвещал о Божестве народу своему и повелел дать закон сынам Израиля, и вывел их посуху через море».

В соответствии с этим отрывком получается, что Ветхий Завет был написан под диктовку дьявола, а христианская церковь является церковью сатаны. Христа, посланца истинного бога, сатана пытается уничтожить, но ему это не удается, по той причине, что Христос не состоял из материи и угрозы материальных существ были ему не страшны:

«Когда помыслил Отец Мой послать Меня в мир, послал передо Мной ангела Своего, по имени Мария, чтобы Она приняла Меня. Я же, нисходя, вошел [ в Нее] через слух и через слух вышел. И узнал Сатана, властелин мира сего, что нисхожу Я разыскивать и спасать погибающих, и послал ангела—Илию-пророка, которого называют Иоанн Креститель, крестящего водой. Илия же спросил властелина мира сего: “Как смогу я [Его] узнать?” Тогда Сам Господь сказал: “Над кем увидишь ты Духа, нисходящего подобно голубю и на Нем пребывающего, Тот будет крестить Духом Святым во избавление от грехов, Тот имеет власть уничтожать и спасать”».

Несколько позже встречаем проповедь безбрачия и утверждение о том, что продолжение жизни на земле есть грех: люди «вступают в брак и организуют браки, Мои же ученики не делают ни того, ни другого, но пребывают как ангелы Божии на небе”. Я же сказал: “Ведь если от женщины грех, то человеку нет пользы от брака”.¹

Таким образом, мы здесь снова встречаем основные признаки дуалистической религии:

1. Собственно дуализм (утверждение о том, что материальный мир создан темными силами)

2. Докетизм (утверждение о том, что Христос не обладал материальной природой)

3. Отождествление ветхозаветного бога с темными силами.

4. Утверждение о том, что воспроизводство жизни есть грех.

5. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

6. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию» (различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей).

7. употребление особой, гностической терминологии

ГЛАВА 3

ПРИЧИНЫ И ПОСЛЕДСТВИЯ РАСПРОСТРАНЕНИЯ

СРЕДНЕВЕКОВОГО РЕЛИГИОЗНОГО ДУАЛИЗМА

Почему одно учение побеждает, становится стилем жизни и знаменем целых народов, а другое в конце концов исчезает, оказывается лишним, ненужным человечеству? В чем заключена пружина, которая вызывает повышенную живучесть одного учения по сравнению с другим? И всегда ли побеждает лучший?

Христианство и гностицизм появилось на свет примерно в одно и то же время, приблизительно в одном и том же месте, причем, как мы видели, независимо друг от друга. Так получилось, что судьбы этих двух верований тесно переплелись. Причем христианство, чаще занимая доминирующую позицию, прилагало все силы, что уничтожить даже и следы пребывания гностиков на Земле. Чуть ли не первое, что они сделали, добравшись до власти в Римской империи, была организация в 380 г. казней присциллиан, одной из сект гностического толка, что было встречено образованными кругами общества, еще жившего эллинистическими понятиями, с искренним недоумением.¹ Но в чем же заключалось радикальное отличие христианства от гностицизма, которое позволило ему победить?

Чтобы ответить на этот вопрос, нам прошлось обратиться к первым векам нашей эры, векам появления христианства, религии любви и сострадания, и христианской церкви, которая на протяжении веков будет огнем и мечом искоренять малейшие ростки инакомыслия и конце концов в своих делах станет полной противоположностью принципам этой религии. Впрочем, и саму эту религию последовательной не назовешь, и даже в самом основании ее кроется вопиющее противоречие: если бог всемогущ и добр, так откуда же тогда зло в мире? Все традиционные объяснения церкви, вроде того, что оно нужно для испытания людей, или чтобы у них был выбор, на самом деле просто нелепы. Какой смысл в испытании, если бог – всеведущ, и заранее знает результат? И для чего бог, творец всего сущего, создавал людей такими, чтобы они могли выбрать зло? Получается, что уже с первых дней своего существования человек стал жертвой лицемерного произвола божества – всеведущий бог, зная заранее о будущем грехопадении своих первых живых творений, подождал пока змей совратит Адама и Еву, лицемерно возмутился их дерзостью и обрек весь род человеческий на мучения.… Впрочем, это общее противоречие всех монотеистических религий – поэт Омар Хайам, представитель другой мировой религии, ислама, написал в 12 веке следующие красноречивые строки: «Если мы совершенны – почему умираем? Если ж несовершенны – то кто бракодел?». Эти дикие неувязки, конечно же, с самого начала бросались в глаза людям мыслящим, и не могли не вызывать недоумения.

Одновременно с первыми общинами христиан в Римской империи появились гностики, проповедники нового учения, в котором это противоречие было блистательно разрешено. В их системах процесс сотворения мира выглядел примерно так. В мире изначально существовали два начала – светлое, совершенное, неподвижное, нематериальное божество и безобразная, бесформенная материя, непрерывно корчащаяся в отвращении к собственному несовершенству и в мучительных попытках создать что-нибудь равное холодному совершенству нерожденного Отца. Не находя в своей природе ничего, что могло бы сравниться с ним, она пытается скопировать мир света. Она создает Вселенную, безжизненную, как и она сама. В отчаянии, она крадет у Отца нерожденного некоторое количество его самого, дробит его на множество мелких частиц и заключает в созданные ей неподвижные существа, которые немедленно оживают.

Так и появились на свет люди – смердящие, пожирающие все вокруг, испражняющиеся, мучающие себя и друг друга, удовлетворяющиеся унижением других и бессмысленным собиранием предметов. Назначение этих безобразных существ – служить темницами искр света, приводящих этот мир в движение. В семи оболочках человеческих тел спрятаны семь оболочек души – более тонкой, невидной глазу субстанции, в которую, как в резиновый мешок, заключена «плерома», дух, та самая украденная искра света. Большинство людей осознают только материальную часть себя; они, в общем, не отличаются от животных, живут, чтобы удовлетворять свои нехитрые потребности в еде, сексе и уважении к себе, то есть признании группой себе подобных своих подлинных или мнимых достоинств.

Люди, нашедшие в себе душу, которой передалась часть божественной энергии плеромы, чувствующие ее, достигают иного, более высокого уровня существования, ибо они способны верить. Гностики называли таких людей «душевными» людьми. Живущие душой видят этот мир иначе, более насыщенным и красочным, склонны впадать в религиозный экстаз и чувственный восторг; оторвавшись от грубого следования желаниям своего тела, то есть безобразной материи, они видят и понимают больше, чем «плотские» люди. Их призвание – быть художниками, музыкантами и служителями богов, уже существующих или придуманных ими.

Но и они видят и знают не все, ибо есть еще более высокий уровень существования – для тех, кто смог нащупать в себе «плерому», дух. Это и есть гностики, или «духовные» люди. Они видят и понимают все, и их не обманет миловидность этого мира, поскольку взгляд их простирается дальше поверхности предметов, и повсюду они видят признаки разложения; близкая смерть всего сущего – неотьемлимая часть их зрения, и вокруг себя видят они только злую, низкую, несовершенную материю, принимающую разные формы. Только они из всех живущих способны достичь подлинного знания, истинной мудрости, возвыситься над животным хаосом и слепой верой, переступить через свои природную (тело) и женскую (душа) ипостаси, и войти в совершенный мир, мир идей – невидимый, неведомый непосвященным. Открывший в себе плерому становится неподвластен действию космических сил, управляющих телесным миром.

Однако, не все люди обладают плеромой, а из обладающих ею не все способны ее обнаружить, а тем более постоянно ее ощущать. У многих людей слияние сознания с духом происходит лишь несколько раз в жизни, в минуты сильнейших потрясений, когда человек вдруг ясно, как на ладони видит себя, свою жизнь, людей и весь мир, спокойный, равнодушный и безмолвный. Человек, способный жить в слиянии с духом постоянно, становится гностиком, и помогает другим нащупать это новое зрение, найти совершенное знание, спрятанное в них самих.

Для позвоночных млекопитающих, разновидности крупных обезьян, обладающих необычайно развитой способностью к адаптации к окружающей среде и благодаря этому в результате массовых миграций расселившихся по всему земному шару, всегда была невыносима мысль о бесцельности своего существования; именно в этом лежит причина постоянных поисков человечеством так называемого «смысла жизни». В отличие от других животных, приспосабливающихся к среде обитания, люди научились приспосабливать среду к своим потребностям; но т. н. «смысл» их существования – инстинкт личного и видового самосохранения (последний проявляется в размножении и заботе о потомстве), стремление распространиться на возможно большую площадь, и т.д. – остается в общем тем же, что и у других животных. Став самым крупным хищником планеты Земля, верхним звеном биосистемы, человек никак не хочет мириться со своей животной сущностью; поэтому на протяжении истории люди вопреки очевидности придумывали себе все более изощренные «высшие цели». Отказываясь от свободы из страха оказаться «просто животными», из страха одиночества в огромном враждебном мире, они изобретали себе все новых и все более могущественных воображаемых хозяев: от беспорядочной толпы богов, не требовавших от людей ничего, кроме лести и подарков, – к дуализму светлого и темного начал, к богу света, просящему у людей помощи в смертельной борьбе со злом (зороастризм); и, наконец, к всемогущему богу христиан и мусульман, который терпит зло в созданном им мире лишь из странной прихоти.

Среди множества популярных в первых веках нашей эры утешительных галлюцинаций фантазии гностиков были, возможно, и изящнее, и логичнее других; однако одна важная деталь в их концепции перечеркивает все ее достоинства. В стремлении преодолеть противоречия монотеизма, они приписали сотворение мира и людей темным силам; этим пассажем они с восхитительной легкостью освободили бога от ответственности за царящие в мире зло и несправедливость. Однако, объявляя материю злом, они ведь проклинали все, что на самом деле существовало, все, что их создало и им принадлежало, ради мрачных, антижизненных иллюзий! Из положения о том, что любая материя – зло, неизбежно следовало, что любая деятельность по улучшению окружающего мира, да и вообще жизнь не имеет смысла, равно как и деторождение, только увеличивающее число страдальцев. Гностики и толпы их последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования. Что же заставляло этих людей так ненавидеть себя и весь мир? Конечно, по словам Льва Гумилева, «жизнь часто была настолько безобразной, что люди готовы были броситься в любую иллюзию, особенно в такую логичную, строгую и изящную; ведь, войдя в мир фантасмагорий и заклинаний, они становились хозяевами этого мира или, точнее, были в этом искренне убеждены».¹ Но ведь и в самые трудные времена всегда находились тысячи безымянных подвижников, которые годами самоотверженного труда прокладывали дорогу будущим поколениям – неважно, во имя Христа, или прогресса, или иной химеры. Единственное оправдание существованию любой иллюзии – ее практическая польза. Распространение же гностических идей было явно не в интересах вида. И, как будто чувствуя враждебность этих идей здоровью популяции, общественный организм в конце неизменно отталкивал гностицизм, действуя при этом иногда даже слишком жестоко – достаточно вспомнить Альбигойский крестовый поход, превративший цветущий юг Франции в руины.

Всегда и повсюду новых гностиков предавали анафеме, пытали и сжигали, однако очарование этих взглядов было слишком сильным. Представьте потрясение средневекового человека, которому по секрету говорят, что христианский бог – злобный демиург, покушавшийся на Христа, и в доказательство указывают на творящееся вокруг безобразие «божьего мира» и погрязших в пороке слуг его – христианских священников, и предлагают ключ к царству света. Трудно было не поверить столь логичному объяснению творящегося вокруг беспредела.

Как людей их жалко. Часто это были люди чистые, честные, любознательные. В жестокую и безобразную эпоху, не находя в христианстве ответов на терзавшие их вопросы, они искали и находили их в гностических схемах, которые были логичны, но противоестественны. Но все же – заслуживали ли они казней? Ведь казнившие часто были ниже и грязнее их. Не было ли лучше оставить все как есть и позволить гностикам распространить свое влияние на всю Европу, изгнать продажных христианских священников из их приходов и сделать гностицизм официальной религией европейских государств?

Не будем забывать, что реально существует все же материальный мир, а не фантазии его обитателей, и, опустив детали этих фантазий, рассмотрим отношение представителей противоборствующих сторон к породившему их миру. При всех оговорках, для христиан мир – Божье творение, он прекрасен, его следует беречь и улучшать. Гностики же и все их потомки, несмотря на все различия, сходились в одном – в признании материи и всего мира злом, творением мрака. Из этого вытекала и их программа – следовало проникнуться как можно большим отвращением к жизни, чтобы избежать продолжения цепи перерождений; для этого равно годились строгое воздержание и безудержный разгул, поскольку в обоих случаях жизнь должна опротиветь. Труд, как и любое улучшение среды обитания, терял смысл, так как при таком положении вещей улучшить можно только зло. Деторождение, ведущее к дроблению света,– тоже недопустимо; людям, чувствовавшим непреодолимое влечение плоти, рекомендовалось искать утешения у братьев. Нетрудно заметить, что эта открытая программа самоуничтожения; и эта воронка, эта черная дыра, расширяясь, затягивала в себя все больше и больше людей, где они и исчезали в полной уверенности, что это и есть их предназначение, что теперь, слава богу, они выполнили свой долг и слились с божеством. Самоуничтожение стало религией! Сегодня это явление назвали бы тоталитарной сектой; представьте только, что этим психозом охвачены были целые страны, так что временами и папа римский боялся покидать укрепленный замок, боясь быть растерзанным разъяренной толпой. Нет, ради спасения народов Европы гностиков надо было раздавить любой ценой!

Читатель может спросить: а ради чего, собственно, сейчас, в 21 веке, вспоминать полузабытые фантастические учения средневековья? Разве они не погибли давным-давно? Дело в том, что на самом деле гностицизм никогда не исчезал: еще в начале он проник в самое сердце своего врага – христианства, и благополучно просуществовал до нашего времени.

И. С. Свенцицкая в своей книге «Тайные писания первых христиан» подробно описывает появление гностических элементов в раннем христианстве. В первые века н. э. христиане почитали десятки евангелий наряду с теми четырьмя, которые сейчас входят в Новый завет, и многие из них были явно гностическими, со всеми типичными для гностиков утверждениями – что бог не имеет отношения к сотворению мира, что вселенная появилась в результате злой воли темных сил, что хозяином видимого мира является сатана и т.д. Элементы гностического мироощущения во множестве проникли даже в святая святых христиан – в Новый завет («сатана – правитель мира сего», Иоанн 12:31, 14:30, 16:14; «сатана – бог века сего», 2 Кор. 4:4), смущая верующих и порождая сомнения во внимательных читателях. По мнению Свенцицкой, появлением монашества христианство также обязано влиянию гностицизма; и действительно, Христос жил и проповедовал в гуще народа, помогая людям – откуда же взялась ненависть ко всему телесному, материальному, сама идея бегства от мира, лежащая в основе монашества, безбрачия духовенства, традиции самоистязания, и всех других проявлений концепции «умерщвления плоти»?¹

Во 2 веке гностик Маркион, после многих лет проповедей в Малой Азии, приехал в самую влиятельную общину – римскую, и почти сразу занял в ней ведущее положение. А между тем в его учении мы встречаем все те же классические гностические элементы: призрачность Христа, злобность ветхозаветного бога, темная природа материального мира, требование полного воздержания ради прекращения рода человеческого – чтобы не увеличивать число страдальцев, и т.д.¹

Чуть позже аквилейский епископ Присцилиан облек гностические мифы в христианскую терминологию и заразил новым антижизненным учением наиболее образованные и благородные умы Испании и Галлии. Его учение широко распространилось еще и благодаря тому, что принималось за подлинное христианство – до 380 года, когда оно было осуждено соборами в Сарагосе и Бордо. После этого присцилиане уходят в подполье, но и несмотря на регулярные репрессии их церковь еще на протяжении веков существует как отдельное и мощное вероисповедание, будучи, что характерно, особенно популярно среди духовенства.²

В середине 2 века крупнейший и самый влиятельный гностик Валентин, прославившийся в Риме своими речами, почти стал епископом, и только после своей неудачи стал открыто проповедовать гностические идеи; очевидно, в противном случае он стал бы проповедовать их скрыто, как сотни других «христианских» епископов.

Св. Августин, «отец» христианской церкви, в молодости бывший манихеем и принявший крещение только в 30 лет после мучительных колебаний, подарил нам представление о том, что все происходящее в мире является выражением борьбы двух миров – «града» небесного, то есть лучшего, совершенного, и «града» земного, то есть нашего, материального. Антижизненный характер этой концепции самоочевиден, и тем не менее она стала доминирующей в современном христианстве. Другой его «подарок» - идея об изначальном предопределении людей к раю или к аду; иными словами, ты попадешь туда, куда тебе предначертано попасть, злые или добрые дела не играют при этом никакой роли. Но это прямое заимствование у гностиков! А ведь ничего подобного библейский Христос и близко не говорил! Неудивительно, что внесенные Августином в христианство зерна гностицизма на протяжении всего средневековья питали собой различные ереси. Он же призывал к бескомпромиссной борьбе с еретиками (видимо, забыв, кем он был в молодости), включающей в себя и применение насилия; тем самым он оправдывал дела инквизиции задолго до ее появления.³

Примеры сильнейшего влияния гностических идей на христианскую церковь в период ее формирования можно множить и множить; естественно, это не могло пройти бесследно. Впечатления первых лет нашей жизни являются причиной поступков, которые мы совершаем много лет спустя; концепции, захватывавшие христиан в период становления христианской религии определили ход ее эволюции на много веков вперед. И пусть читателя не смущает большой временной разрыв между причиной и следствием – идеи, образы, типы мироощущений могут жить в подсознании народов столетиями, в моменты сильных потрясений взламывая хрупкую оболочку сознания и порождая иррациональные, болезненные учения в, казалось бы, вполне здоровом обществе, несмотря на то, что имена «авторов» вируса давно забыты.

Но, помимо скрытого существования, гностицизм проявился еще и в огромном количестве разных учений, философских школ и направлений в искусстве. Здесь у нас нет возможности углубляться в детали, но исследователи этого вопроса готовы расширять список явлений, ставших последствием популярности гностических прозрений начала н.э., до бесконечности. Лев Гумилев относит сюда и экзистенциализм, отрицающий значимость всего остального перед некой загадочной «экзистенцией». Помните все эти мрачные афоризмы Сартра, вроде «Ад – это другие», или «Человек – это мертвец в отпуске»? Немецкий культуролог Петер Козловски провел параллели между гностицизмом и гегельянством.¹ А если задуматься, то гностический элемент присутствует в любой идеалистической философской концепции – разве не основой ее является утверждение, что материальный мир вторичен по отношению к идеальному? Ю. М. Слободнюк посвятил целую книгу исследованию гностических элементов в русской поэзии Серебряного века. Книгу, правда, критики встретили насмешливыми рецензиями, но на самом деле попытка эта интересная и нужная, и, я думаю, поэты бы как раз поняли о чем пишет этот автор, в отличии от критиков, привыкших мыслить штампами. И уж совсем традиционно относят к потомкам гностиком многих мистиков, таких как Гурджиев, Блаватская, Рерихи и других – всех, где присутствует эзотерический элемент. Другие ученые ищут не последствия гностицизма, а его корни, и тоже приходят к любопытным выводам. В. Анц отметил прямые параллели «основного гностического мифа» в вавилонской мистерии «восхождения души». Представители немецкой школы изучения религии выписали целую систему гностических параллелей в учениях египетских, иранских, брахманистских, античных. Уже в 1828 г. И.Я. Шмидт, немецкий буддолог, живший в России, выпустил книгу «О родстве гностических, теософских учений с религиозными системами Востока, преимущественно с буддизмом».²

В общем, ученые считают гностицизм звеном между эзотерическими традициями древности и нашего времени. По-видимому, он и должен оставаться религией немногих, философией интеллектуальной элиты, и выход его за этот круг, широкое его распространение, угрожая благосостоянию общества, вызывает защитную реакцию общественного организма, и в результате гибнут люди, которым лучше бы вообще этого не касаться.

Да, но мы не ответили еще на вопрос о том, почему вообще люди выбирают негативное мировоззрение, причем чаще всего именно люди, принадлежащие к продвинутой прослойке человечества?

Тем, кто судит о прошлом по историческим романам и голливудским фильмам, трудно себе представить насколько безобразным было то время, насколько беззащитным был тогда человек. Впрочем, большинство людей приспосабливается ко всему, особенно, если не знает, что может быть иначе. Но люди отличаются от муравьев тем, что среди них всегда находятся те, кто видит дальше веточек и травинок, для кого есть вещи более важные, чем извлечение материальной выгоды из данных обстоятельств.

В то время у таких людей поводов для оптимизма было немного. Они особенно остро чувствовали несправедливость, несовершенство окружающего, и разум их тосковал по иному миру – гармоничному, правильному, совершенному. И тогда они неизбежно начинали придумывать новые утопии – свои схемы лучшего мира, мира их мечты.

Так вот, здесь они шли разными путями. Одни приходили к мнению, что мир сам по себе хорош, нужно только каким-то образом изменить социальное устройство, сделать людей лучше и их жизнь легче. Из этих ростков в итоге появился гуманизм, пророки которого объявили человека центром вселенной и конечной целью любых усилий.

Те же, кто отчаялся, не нашел себе места в этом обществе, не смог применить свой талант, чувствовал себя чужим ему – проклинал и этих людей, и этот мир. Как все интеллектуалы и мечтатели, с детства привыкшие к чувству внутреннего превосходства над другими, они были людьми болезненно самолюбивыми. Поэтому они решали, что это не они, а мир безнадежен. И ничего нельзя исправить – этот мир и эти люди просто недостойны их. Это всего лишь плохая копия другого, совершенного мира, их настоящего дома, и перебраться туда – их главная и единственная задача. А раз так, зачем что-то делать, стараться что-то здесь улучшать? Нужно просто ждать – ждать переезда в лучший мир.

И поколения интеллектуалов шли по этому пути, создавая все новые антижизненные системы, красивые, трагичные и уводящие людей в бездну, из которой можно было вернуться очистившимся и просветленным, а можно было совсем не вернуться. В первые века нашей эры учителя-гностики и толпы их последователей уходили в труднодоступные места и предавались мрачным размышлениям, ожидая смерти как избавления от мук земного существования. Может быть, им нужно было заняться чем то другим? Может быть. А может быть, из того, что эта традиция не угасает и не прерывается, следует, что и в этом раскаленном горне для беспокойных душ есть необходимость? Кто знает…

Ясно одно – для роли общей религии гностицизм не подходит. Гностицизм или сходные течения получали неожиданно широкое распространение в особенно трагичные периоды истории какого-либо народа, когда апатия, разочарование и апатия становились всеобщими. Последствия этого были, как правило, крайне неприятными. Здесь, возможно, христианство действительно являлось и является оптимальным вариантом. Кажущаяся же явным недостатком христианства противоречивость концепции (против логичности гностических построений) была, возможно, его преимуществом. Доминировавшая в тогдашнем обществе религия, должно быть, и должна была быть противоречивой, чтобы сохранить возможность борьбы, являющейся непременным условием развития общества, исключить губительное для него единомыслие, стимулировать мысль. Практика показывает, что чем сложнее система, тем она жизнеспособнее. С другой стороны, большое количество противоречащих друг другу сторон учения позволяет адаптировать его к изменяющейся со временем обстановке, выделяя одни стороны и оттеняя другие, в то время как строгая логичность системы предполагает однозначность трактовки. Вспомним еще и об антижизненности гностических концепций – кто знает, что было бы, если бы нравственным императивом для общества в целом считалось самоуничтожение? Христианство было нелогичным, но жизнеутверждающим, а гностицизм – наоборот.

В то же время нельзя было допустить и сосуществования в Европе разных религий – это было бы губительным, ослабляло бы систему. Религия должна была быть одна – чтобы своим существованием объединять разные во всем остальном народы; но противоречивая – чтобы творческая мысль могла продолжать развиваться в разных направлениях внутри этой системы. Словом, христианство, вероятно, лучше всего подходило для роли объединительной идеологии европейских народов. А это значит, что появление инквизиции, первоначальной задачей которой было защищать позиции христианства от нападений гностицизма (не допускать ни открытого соперничества других систем, ни новых, нежелательных влияний), также было, как ни жестоко это звучит, не самым худшим из того, что могло случиться. Разумеется, вскоре эта и без того чудовищная организация еще и наполнилась садистами и извращенцами, да и просто подонками, готовыми на все ради денег – но ведь это общая судьба всех организаций, участие в которых сулит материальные выгоды. Верно и то, что она на несколько веков пережила потребность общества в ней – но то же самое верно и в отношении породившей ее церкви. Но это уже совсем другой разговор.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, изучив доступные нам источники, мы смогли выделить следующие характерные черты, присутствующие во всех дуалистических религиях средневековья:

1. Собственно дуализм (утверждение о том, что материальный мир создан темными силами)

2. Докетизм (утверждение о том, что Христос не обладал материальной природой)

3. Отождествление ветхозаветного бога с темными силами.

4. Утверждение о том, что воспроизводство жизни есть грех.

5. Осмысление освобождения через особый тип знания для «посвященных»

6. Различение людей по природным склонностям к «освобожденному знанию» (различение «духовных», «душевных» и «плотских» людей).

7. Употребление особой, гностической терминологии.

Гностицизм, манихейство, павликианство, богомильство, катаризм представляли собой переходный этап между оккультными традициями древности и Нового времени. Это тайная философия интеллектуальной элиты, которая и должна оставаться скрытой – не столько потому, что ее кто-то прячет, сколько потому, что она не нужна и не понятна большинству.
В критические моменты, для этноса моменты истории эти учения неожиданно вырывались наружу и становились разделяемы толпами людей. Эти критические моменты складываются из двух факторов: сильное смешение двух или больше сильно отличающихся друг от друга систем, мировоззрений, как то имело место во всех вышеперечисленных случаях. И кроме того, физические бедствия населения. В результате человек перестает верить в доброжелательность всемогущего бога и проклинает мир. Последствия широкого распространения подобных взглядов бывают самыми тяжелыми – рушится вся выработанная система отношений, весь механизм взаимодействия конкретного сообщества людей, наступает губительный хаос. При всей противоречивости христианства, при всех его минусах оно лучше подходило для роли объединительной идеологии европейских народов, и то, что после неожиданных взрывов популярности дуалистических религий, они снова загонялись в подполье, является вполне закономерным и целесообразным, несмотря на частую неприглядность методов, которыми это осуществлялось.

БИБЛИОГРАФИЯ

Источники:

1. «Беседа» Козьмы Пресвитера о возникновении и сущности богомильства, о деятельности богомильских проповедников// Хрестоматия по истории южных и западных славян Минск, 1987

2. Евангелие Филиппа / Апокрифические евангелия М., 2003

3. Кефалайа («Главы») Коптский манихейский трактат М., 1998

4. Новый Завет. Синодальный перевод М., 1995

5. Осуждение и опровержение ереси манихеев, называемых также павликианами, начертанная для архиепископа Болгарии// Гностики, или о «лжеименном знании» Киев, 1997

6. Плотин. Против гностиков // Вопросы философии №10 2000

7. Синодик болгарской церкви о Соборе 1211 г. против богомилов// Хрестоматия по истории южных и западных славян Минск, 1987

8. Тайная книга // Наука и религия №4 1992

9. Школа Валентина. Фрагменты и свидетельства. СПб., 2001

10. The Inquisitor's Manual of Bernard Gui // Readings in European History, Boston: Ginn, 1905

Монографии:

1. Афонасин Е.В. Гностицизм второго века н. э.: Античные свидетельства. - Новосибирск, 1999

2. Бородай Т.Ю. Критика гностицизма у Плотина // Вопросы философии №10 2000

3. Бровкин Е.А. Богомилы древней Руси // Гуманистическое и христианско-духовное содержание наследия Кирилла Туровского Гомель, 2000

4. Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера Земли СПб., 2001

5. Гутнова Е. В. Основные черты феодального строя Западной Европы к концу 11 в. // История средних веков 1990 т.1

6. История армянского народа Ереван 1980

7. Йонас, Г. Гностицизм (гностическая религия) М., 1998

8. Козловски П. Философские эпопеи. Об универсальных синтезах метафизики, поэзии и мифологии в гегельянстве, гностицизме и романтизме // Вопросы философии №4 2000

9. Ли, Г. Ч. История инквизиции в средние века 1991 т.1

10. Осокин Н. История альбигойцев и их времени М., 2000

11. Сванидзе А. А. Возникновение и рост средневековых городов // История средних веков 1990 т.1

12. Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории М., 1989

13. Слободнюк С.Л. «Идущие путями зла…» Древний гностицизм и русская литература 1880-1930 гг. СПб., 1998

14. Шохин В.К. Гностицизм, гносис, теософия: проблемы религиоведческой компаративистики // Культурология. 20 век. Дайджест М., 1998 №1(5)