ВВЕДЕНИЕ 3

ГЛАВА 1. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ

КИТАЯ С СЮННУ В III ВЕКЕ НАШЕЙ ЭРЫ. 5

ГЛАВА 2. КИТАЙ И СТЕПЬ. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ

ГУННОВ И СЯНБИЙЦЕВ.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ 39

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 41

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность данной темы определяется, в первую очередь, той потребностью, которое испытывает ныне общество в поисках истоков своей истории и культуры, в возвращении забытых имён, очищение страниц истории от идеологической пыли.

В середине I тысячелетия до н.э. на территории Алтая, южной Сибири и Восточного Казахстана начал складываться союз племен, получивший впоследствии название хунну (гунны). Как отмечалось в генеалогических рассказах гуннов, записанных в начале нашей эры, «они имели тысячелетнюю историю». Эти племена заявили о себе в исторических событиях эпохи «Великого переселения народов». Из числа прототюркских союзов, создавших государства, сыграли существенную роль в истории Казахстана гунны, усуни и кангюи.

Территория гуннов в эпоху расцвета империи (177 г. до н.э.) охватывала огромные просторы Евразии - от Тихого океана до берегов Каспийского моря, а позднее и Центральной Европы. Усуни, по китайским источникам, исконные жители северных районов Восточного Туркестана, затем Семиречья и Ферганы. Одно из древних государств - Кангюи занимало следующую территорию: Южный Казахстан, включая Ташкентский оазис, бассейн Сырдарьи и часть юго-западного Семиречья. Однако в вопросах локализации гуннов, усуней и кангюи остается еще много спорных проблем.

Усиление гуннов и начало формирования империи связано с кризисом в Центральной Азии в Ш в до н.э. В это время, как отмечают китайцы, дунху были сильны, а юечжи достигли своего расцвета. Гунны находились между ними, однако стремительное возвышение гуннских племен при Тумын (Бумын) шаньюе, и при его сыне Лаошан заставило их признать условия вассалитета. Одновременно гунны начали масштабные походы в Китай. «Великая китайская стена», в основном завершенная к этому времени, не смогла сдерживать натиск кочевников.

Гунны, возглавлявшие многие столетия восточную коалицию племен, оказали огромное влияние на судьбы всех регионов Евразии. Во П в. до н.э. гунны заставили династию Хань (Китай) подписать «договор о мире и родстве», согласно которому получили княжну и ежегодную дань в виде «даров». В это время под властью шаньюев (царей) оказалась территория от современной Кореи до Западного Китая. В эту конфедерацию вошли также Забайкальские племена. Вслед за юечжами гунны оказались в Средней Азии и создали там государство белых гуннов (эфталитов). Впоследствии, во времена Атиллы, гунны достигли Центральной Европы и разгромили Римскую империю. Начатое гуннами «Великое переселение народов» стало началом новой эпохи - эпохи средневековья и феодализма. Гунны на рубеже нашей эры диктовали ход исторических событий на Евразийском континенте. Именно с ними связано образование новых государств, этнических структур и культурных тенденций на этой территории.

Особенно значительна роль гуннов в этногенезе казахского народа. Именно с широким заселением территории Казахстана в гуннский период связывается господство здесь тюркского языка, смешанного антропологического типа и сложения традиционных основ кочевой культуры.

В расогенетическом плане в рассматриваемое время сформировалась европеоидно-монголоидная физическая основа, послужившая ранней предковой формой для современной смешанной тураноидной расы. В гуннскую эпоху, безусловно, имеет место сдвиг в сторону к монголоидности у населения Казахстана.

В данной работе кратко излагается история древнейшего племени хуннов (гуннов), которые в течение пяти веков (204г. до н.э. – 216г.н.э.) господствовали в степи, об их непростых отношения с Китаем и соседями –кочевниками.

Источниковедческая база Хотя описываемые события развертывались на территории нынешнего Китая, да и почти все источники написаны на китайском языке,¹ относить историю «пяти племен и шестнадцати царств» только к синологии нельзя. Если бы нас интересовала проблема крушения древнекитайского общества или утраты и возвращения Китаем Срединной равнины, как в те времена именовался бассейн Хуанхэ, то наша проблема была бы только китаеведческой. Но ведь в поле нашего зрения лежит вопрос о смене хуннов, коренного населения восточной части Великой степи, в течение минувшего тысячелетия табгачами и тюрками, а также о приобретении кочевниками новой родины на берегах Мутно-желтой (Яшиль-огюз) реки. В таком ракурсе весь огромный Китай для нашей проблемы только фон. Кроме китайских источников, полезный материал можно почерпнуть и в русских источниках². Кроме того, интересны записи, сделанные арабскими путешественниками. О европейских гуннах сведения можно найти в записях латинских авторов.³

В советское время было издано ряд источников, с коментариями известных историков.⁴

Проблематика Существовало мнение, что кочевая и китайская культуры несоизмеримы, что кочевники были дикарями, вторгавшимися в цивилизованный Китай, что Великая степь — китайская периферия, а «проблема хуннов — это проблема Китая». Против этого мнения говорит все доподлинно известное об истории Центральной Азии, и все-таки такое мнение существовало и не всегда встречало возражения. Почему? XIX век оставил нам в наследство концепцию, согласно которой только оседлые народы создали прогрессивную цивилизацию, а в Центральной Азии будто бы царили либо застой, либо варварство и дикость. Самое плохое в этой концепции было не то, что она неправильна, а то, что она предлагалась как достижение науки, не подлежащее критике. В этом — опасность любого предвзятого мнения.

В историографии исследования хунно-китайских отношений сложились два принципиально противоположных подхода. В одних работах (главным образом, китайских авторов)⁵ хунну выступают как грабители и завоеватели, которые несли своим южным соседям смерть и разрушения. Другая точка зрения представлена работами Л.Н.Гумилева⁶ и его последователей, которые полагают, что агрессивная внешняя политика кочевников была вызвана необходимостью противостоять экспансионистскому давлению китайской цивилизации.

Анализ письменных источников показывает, что в реальности все было гораздо сложнее. И Хань и Хунну отстаивали свои собственные интересы, которые диктовались как, адаптивной необходимостью, так и субъективными амбициями политических лидеров обеих стран.

В дореволюционной русской и советской литературе был проявлен большой интерес к данной проблеме. Недостаток первой заключается в отсутствии ссылок на источники.⁷ К недостаткам второй относится предвзятый идеологический, классовый подход, который не позволил советским авторам давать объективную оценку данных событий.⁸

Интерес казахстанских учёных к данной теме обусловлен тем, что гунские племена неоднократно вторгались на территорию нынешнего Казахстана и впоследствии часть гунских племён были вытеснены сюда китайцами и сянбийцами. Кроме того, некоторые исследователи настаивают на том, что гуннские племена участвовали в формировании казахской народности.⁹

Цель данной работы: на основе анализа источников и научной литературы, показать особенности взаимоотношений гуннских племён с китайской империей, а также с другими кочевыми племенами.

Основными задачами данной работы является:

• изучение и анализ сложных взаимоотношений Китая и кочевых племён сюнну (хунну).

• проследить историю противоборства имперского Китая и кочевых племён.

• Раскрыть ход борьбы хунну (гуннов) с кочевым племенем сянбийцев.

Методологической и теоретической основой работы послужили философские и исторические концепции, раскрывающие суть отношений Китая и кочевых племён, причин Великого переселения народов.

При работе над данной темой использовался принцип конкретно-исторического подхода к явлениям прошлого, единства исторического и логического, анализа противоречий; метод сравнения.

Структура работы

Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы. Общий её объём – 40 страниц машинописного текста.

ГЛАВА 1. ВНЕШНЕПОЛИТИЧЕСКИЕ СВЯЗИ КИТАЯ С СЮННУ В III ВЕКЕ НАШЕЙ ЭРЫ.

Долгое время представления о хунну были основаны главным образом на сообщениях китайских летописцев, отражавших в своих сочинениях официальную политику китайского правительства. Поэтому неудивительно, что в их описаниях хунну предстают неотесанными и жадными варварами, умеющими «лицо человека и сердце дикого зверя». С точки зрения летописца, номады как бы воплощали в себе комплекс всех возможных и невозможных человеческих пороков: они не имеют оседлости и домов, письменности и системы летосчисления (а значит, и истории), земледелия и ремесла. Они едят сырое мясо и с пренебрежением относятся к старикам, не заплетают волосы по китайскому обычаю и запахивают халаты на противоположную сторону. Наконец они женятся даже на своих собственных матерях (!) и вдовах братьев. Ну, как можно относиться с уважением к такому народу?

Сама природа разделила Восточную Азию на две части: теплую, влажную и изобильную, с многочисленным оседлым населением — Китай, и холодную, сухую, пустынную, с редким кочевым населением— ее мы будем называть Великая степь. На рубеже нашей эры ее населяли хунны.

Четыре века стремились династии Хань доставить Китаю господство над Азией. Свободу народов Великой степи отстояли только хунны. Они сражались в соотношении 1:20, против них были двинуты не только армии, но и дипломатия, и экономика, и обольщения культуры.

В I веке н.э. внутренние процессы раскололи державу хуннов. Часть их подчинилась Китаю, другая часть отступила с боями на запад, где, смешавшись с утрами и сарматами, превратилась в гуннов.

Зафиксирован только один переход хуннов в 155-158 гг. Кучка разбитых хуннов, теряя обозы и женщин, оторвалась от преследователя и добралась до Волго-уральского междуречья.¹⁰ На адаптацию потребовалось около 200 лет, после чего гунны (так их принято называть в отличие от азиатских хуннов) действителъно превратились в грозную силу, но ведь это произошло уже на местной основе и роль миграции здесь ничтожна.

В новых географических условиях хунны превратились в новый этнос — гуннов. Но в Азии победителями хуннов стали не сами китайцы, а народ, ныне не существующий, известный только под китайским названием «сяньби».

Однако название «сяньбийцы» вошло в обиход научной литературы как условный этноним.

Сяньбийцы во второй половине II века остановили китайскую агрессию и оттеснили китайцев за линию Великой стены. С этого времени начался упадок древнего Китая, ставший причиной событий, о которых рассказано в этой книге. И тут меняется традиционное отношение к подбору сведений. Если в рассказах о степных кочевниках китайские историки обычно сухи и немногословны, то, когда дело идет об их собственной стране, приводится огромное количество эпизодов, деталей, а главное имен, что не помогает, а мешает восприятию. Получается не стройное повествование, а калейдоскоп без тени системы. Запомнить все приводимые сведения невозможно, да и не нужно, потому что большая часть этих фактов на ход событий не влияла. Следовательно, нужно делать отбор фактов, имеющих историческое значение, и давать обобщения. Впрочем, сами китайцы, пользуясь принципом этнологической классификации, объединили 29 племен в 5 племенных групп: хунны, цзелу (кулы), сяньби, тангуты (ди) и тибетцы-цян (кян).¹¹

Но для нас этого обобщения недостаточно. Названия племенных групп, привычные китайскому уху, для европейца экзотичны и не вызывают каких-либо ассоциаций. Значит, надо сопоставить трагедию, разыгравшуюся в Северном Китае в с событиями всемирной истории, дабы обнаружить соответствия между локальным и глобальным процессами. Это несложно, ибо разгадка лежит на поверхности. Основное содержание событий можно сформулировать так: Великое переселение народов в Восточной Азии.¹²

И Хань и Хунну отстаивали свои собственные интересы, которые диктовались как, адаптивной необходимостью, так и субъективными амбициями политических лидеров обеих стран. Начнем с политики империи Хань. Теоретически внешнеполитических стратегий в отношении кочевников могло быть только две: либо активное давление с последующей войной до победного конца, либо тонкий дипломатический мир с признанием определенных уступок варварам. Однако войны «за тысячи ли» не принесли китайцам успеха. Поход первого ханьского императора Лю Бана в 200 г. до н.э. и хунно-ханьская война, развязанная императором У-ди, только продемонстрировали неспособность ханьского имперского правительства решить хуннской вопрос силовыми методами. Затраты на снаряжение больших военных экспедиций в Степь даже для китайского государства были очень обременительны, кочевники имели в степной войне ряд важных преимуществ, а результаты в конечном счете не оправдывали себя. Любая армия, даже разгромившая кочевников, должна была вернуться домой, так как чтобы закрепиться в Халха-Монголии, нужно было перейти от земледелия к кочевому скотоводству

Менее расточительной оказалась политика мирного «умиротворения» номадов — политика откупа. Таким путем ханьское правительство надеялось избегать не только дорогостоящих войн и массовых разрушений в северных провинциях Китая, но и рассматривало «подарки» кочевникам как своеобразный способ ослабить и разрушить хуннское единство изнутри. Разработанная при ханьском дворе специальная стратегия «пяти искушений» (кит «хэцинь») преследовала следующие цели: 1) дать кочевникам дорогие ткани и колесницы, чтобы испортить их глаза, 2) дать им вкусную пищу, чтобы закрыть их рты, 3) усладить номадов музыкой, чтобы закрыть их уши, 4) построить им величественные здания, хранилища для зерна и подарить рабов, чтобы успокоить их желудки, 5) преподнести богатые дары и оказать особое внимание тем племенам хунну. которые примут китайский протекторат.

Хуннская внешнеполитическая доктрина была основана со всем на иных структурных принципах. Исследователи выделяют три ее главных компонента 1) умышленный отказ от завоевания разграбленных китайских земледельческих территорий даже после больших побед; 2) грабительские набеги, производимые с целью запугивания китайского правительства; 3) чередование войны и мира для того, чтобы увеличить размер «подарков» и торговых привилегий от Китая. Рассмотрим эти компоненты более подробно.

Эта политика была основана на осознании преимуществ номадами своего подвижного образа жизни, способного наносить неожиданные удары по китайской территории и столь же стремительно отступать вглубь степи. «Когда они видят противника, то устремляются за добычей, подобно тому, как слетаются птицы, а когда попадают в трудное положение и терпят поражение, то рассыпаются, как черепица, или рассеиваются подобно облакам», — писал о стратегии северных соседей Сыма Цянь.

Номадам в силу их меньшей численности гораздо выгоднее было держаться от своего грозного соседа на расстоянии. Совершая быстрые кавалерийские набеги, номады концентрировали на одном направлении большое количество всадников. Это давало им, как правило, определенные преимущества в сравнении с менее маневренными китайскими пешими войсками. Когда основные силы ханьцев подходили, кочевники были уже далеко. В степной войне хунну имели ряд тактических преимуществ. Поэтому ближнему бою с ханьскими солдатами и арбалетчиками они предпочитали дистанционную стрельбу из лука на скаку, которой начинали обучаться еще в раннем детстве и к зрелости достигали большого мастерства. Ханьские солдаты значительно уступали номадам в этом умении. Им приходилось обучаться стрельбе с лошади уже в зрелом возрасте.

Для вымогания все более и более высоких прибылей хунну пытались чередовать войну и набеги с периодами мирного сожительства с Китаем. Первые набеги совершались с целью получения добычи для всех членов имперской конфедерации номадов независимо от их статуса. Шаньюю требовалось заручиться поддержкой большинства племен, входивших в конфедерацию. Следовательно, каждый воин имел право на добычу в бою. После опустошительного набега, как правило, шаньюй направлял послов в Китай с предложением заключения нового договора «О мире и родстве», или же номады продолжали набеги до тех пор, пока китайцы сами не выходили с предложением заключения нового соглашения.

Согласно договору: 1) хуннская держава признавалась практически равной по статусу Хань; 2) китайцы должны были ежегодно поставлять в ставку шаньюя богатые подарки, шелк, вино, рис и зерно; 3) шаньюй получал невесту из императорского дома; 4) официальной границей между Хунну и Хань устанавливалась Великая стена. После заключения договора и получения даров набеги на какое-то время прекращались. Однако размер «подарков», выплачиваемых согласно политике хэцинь, не оказывал существенной роли на экономику хуннского общества в целом. Судя по косвенным данным, ежегодная «дань» Хань составляла 10000 даней рисового вина, 5000 ху проса и 10000 кусков шелковых тканей. ^

Отношения Китая с окружавшими его племенами и народами в I—III вв. складывались на основе принципов, возникших еще в глубокой древности, т. е. на базе учения о китайском императоре как «сыне неба», управляющем всей Вселенной (Поднебесной), центром которой считалось Срединное государство (Китай).

С середины I в. н. э., когда внутреннее положение страны укрепилось, Ханьская империя стала «проводить активную внешнюю политику, стремясь восстановить позиции Китая на «Великом шелковом пути», утраченные еще три Ван Мане (9-—23 гг.) и проникнуть на запад, в Центральную Азию. Но на его пути стояли сюнну (хунну), контролировавшие торговые коммуникации и распространившие к этому времени свое политическое влияние на ряд государств так называемого Западного края, т. е. Центральной Азии.

Китай к этому времени накопил большой опыт дипломатических отношений с сюнну и средства борьбы с ними. Китайские императоры прибегали к подкупу, интригам и использовали внутреннюю борьбу между кочевниками. Так, еще в середине I в. до н. э., применив эти средства, Китай добился раскола среди сюнну и перехода на его сторону в качестве вассала Хуханье-шаньюя, который впоследствии неоднократно прибывал к китайскому двору и получал щедрые подарки. В дальнейшем в жены ему была отдана представительница знатного китайского рода. Хуханье-шаньюй предложил вечно охранять китайскую границу от Шангу до Луньхуана.¹³

Преемники Хуханье-шаньюя после смерти его (31 г. до н. э.) продолжали сохранять дружественные связи с Китаем, регулярно отправляли своих послов или сами приезжали к китайскому двору, а сыновей своих отдавали на службу к китайским императорам, фактически в качестве заложников. В первые годы нашей эры китайские власти попытались внести в договоры с сюнну (заключенные в 73-48 гг. до н. э.) новые Статьи, ущемлявшие их интересы.¹⁴

Кроме того, от сюнну потребовали уступить часть земель и, наконец, китайские чиновники запретили ухуаням, являвшимся данниками сюнну, представлять последним дань холстами и кожами.¹⁵ Это вызвало недовольство сюнну, которые в 11 г. н. э. начали военные действия против Китая. Вторжение сюнну привело к опустошению северной границы.

Пришедшая к власти династия Восточная Хань (25— 220 гг.) пытается привлечь на свою сторону южных сюнну, чтобы с их помощью проложить себе путь в Центральную Азию. В дальнейшем между сюнну и империей Восточная Хань сохранялись дипломатические отношения, но иногда происходили и военные столкновения.

В 30 г. император Гуан У-ди отправил к южным сюнну посольство во главе с Лю Ли, в ответ они также прислали своего посланника с дарами. Вскоре китайский двор вновь направил Хань Туна с подарками—золотом и шелковыми тканями, надеясь восстановить прежний договор о родстве и мире.¹⁶ В то же время в 33, 37, 44 и 45 гг. между сюнну и китайскими войсками происходили военные столкновения.¹⁷

В дальнейшем китайский император использовал борьбу за власть среди старшин сюнну и оказал содействие Би — внуку Хуханье-шаньюя в возведении его на престол, после того как часть старейшин (восьми родов) выдвинули его на пост шаньюя в 48 г. н. э. и изъявили желание «выть вечным оплотом и отражать северных рабов» (имеются в виду северные сюнну).¹⁸ В совете сановников при дворе во время обсуждения предложения южных сюнну все члены совета считали, что «не следует соглашаться, так как трудно отличить искренность и фальшь и-ди (варваров)». Лишь один у-гуань-чжунланцзян (чжунланцзян — возглавлявший пять ведомств) Гэн Го предложил последовать примеру императора Сюань-ди (74— 48 гг. до н. э.)¹⁹, принять предложение южных сюнну, для того, «чтобы на востоке охраняли от сяньби, на севере отражали сюнну (северных), строго управлять сы-и (всеми варварами) и полностью, восстановить пограничные области».²⁰ Таким образом, в середине 1 в. н. э. были установлены добрососедские отношения между южными сюнну и Китаем, что способствовало впоследствии покорению последним северных сюнну с помощью южных сюнну и сяньби. Южносюннуский шаньюй при отправлении ко двору посланника называл себя вассалом. С посланником были отправлены дорогие вещи, кроме того, направлен в качестве заложника сын шаньюя. Интересно отметить, что при прибытии в 50 г. китайских послов в ставку шаньюя последнему было предложено пасть ниц и, отбивая поклоны, принять указ. Шаньюй, отвешивая земные поклоны, называл себя вассалом. По окончании церемонии шаньюй через переводчика просил посла не унижать его, шаньюя, в присутствии его подчиненных.²¹ В результате поездки китайский император разрешил южному шаньюю поселиться в области Юньчжун.²²

Следует отметить, что китайские императоры щедрыми дарами стремились расположить к себе шаньюя. Например, в том же 50 г. император пожаловал шаньюю кроме головного убора пояс, одежды, золотую государственную печать, коляски, лошадей, сабли, луки, стрелы, 10 тыс. кусков парчи и других шелковых тканей, 10 тыс. цзинь бумажной ваты, 25 тыс. мешков высушенного риса и 36 тыс. голов мелкого и крупного рогатого скота.²³ Такие пожалования бывали неоднократно. Одновременно был усилен контроль над южными сюнну: назначен специальный чиновник (чжунланцзян) для управления ими. У него в подчинении были чиновники и небольшой отряд, которым было предписано отправиться в стойбище шаньюя, принять там участие в обсуждении спорных дел и следить за порядком у сюнну.²⁴ В связи с нападением северных сюнну на южных шаньюю последних китайские власти предложили переселиться в область Сихэ в Мэйцзи. В то же время было приказано правителю области Сихэ выделить войска для охраны шаньюя. Впоследствии, когда ранее захваченное северными сюнну население восьми пограничных областей²⁵ было отпущено, в этих округах были размещены сюннуские князья (ваны), подчиненные южного шаньюя, которые содержали в этих областях охранные гарнизоны. Так, династия Восточяая Хань. в длительном единоборстве, использовав различные методы,— военные и дипломатические, — сумела к середине I в. покорить южных сюнну.

Несомненно, это обстоятельство оказало влияние и на северных сюнну, которые в 51 г. прислали в Увэй посланника просить о «мире и родстве». Созванный по этому случаю китайский совет сановников, не пришел ни к какому решению. Наследник престола высказался против установления дружеских связей, ссылаясь на то, что это может вызвать недовольство южного шаньюя и оттолкнет тех из северных сюнну, которые уже покорились.²⁶ Император согласился с мнением наследника, и посланник северных сюнну не был принят.

Северные сюнну не оставили мысли об улучшении отношений с Китаем и в 62 г. вновь прислали посланника, привезшего подарки —лошадей и меха. Они вновь попросили заключить договор, основанный на мире и родстве. Вместе с этим следует обратить внимание на то, что посланник сюнну просил разрешить совместно с гостями из владений Западного края, прибывшими с посольством, представиться с дарами.²⁷ Следовательно, к этому времени империя Хань не имела непосредственных связей с государствами Западного края, и они не зависели от Китая, между тем некоторые из них в какой-то степени зависели от северных сюнну.

Интересен ответ китайского императора северному шаньюю в связи с приездом второго посольства. Этот ответ, как сообщают источники, был составлен Бань Бяо вопреки мнению совета сановников при дворе.

Прежде всего, Бань Бяо пытался разъяснить причины настойчивых просьб о мире и родстве: «Ныне северные сюнну, видя, что южный шаньюй присоединился {к Китаю], опасаются заговора против их государства, поэтому неоднократно просили о мире и родстве. К тому же издалека пригоняют быков и лошадей для того, чтобы торговать с Хань (Китаем)...»/10/ Нельзя не согласиться с этим мнением. Для северных сюнну подчинение Китаю их собратьев, южных сюнну, было реальной опасностью, угрозой их владениям, что подтверждается последующими событиями. С другой стороны, торговля скотом с таким многочисленным оседлым земледельческим народом, как китайцы, была жизненно важным средством существования для самих сюнну.

Бань Бяо предложил в отношении северных сюнну политику «ни мира, ни воины». Это значило поддерживать с ними связь, не доводя до разрыва, но и не заключать договора о мире и родстве. Правда, Бань Бяо в своём докладе императору не дал четкого ответа на предложение северных сюнну о мире и родстве, но из существа его представления, по его тону можно было понять, что он уклонялся от положительного ответа на это предложение.

Далее Бань Бяо предлагал в ответе северному шаньюю напомнить об обстоятельствах борьбы между Хуханье и Чжичжы и о политике императора Сюаньди, якобы спасшего их обоих, о непокорности Чжичжы и уничтожении его династией Хань, о верности и сыновней почтительности Хуханье, за что он и его потомки были вознаграждены, удержав в своих руках престол шаньюя. Бань Бяо предлагал также припугнуть северного шаньюя возможностью похода против него южных сюнну и в то же время продемонстрировать благородство китайского императора, который, несмотря на неоднократные просьбы южного шаньюя предоставить ему китайские войска для участия в походе против северных сюнну, не дал своего согласия. Бань Бяо отмечал: «Ныне южный шаньюй со своим народом подался на юг, подошел к укрепленной границе н покорился (нам]... неоднократно просил [у нас] войска, чтобы вернуться и очистить северную орду. Планы [его] продуманы во всех тонкостях. Полагаем, что не следует прислушиваться только к одной стороне (южному шаньюю). К тому же северный шаньюй за прошедшие годы представлял дань и выражал желание за­ключить мир и родство. Поэтому не дали согласия (южному шаньюю), желая, чтобы у шаньюя созрело (утвердилось) чувство преданности и сыновнего почитания»

Далее в ответе Бань Бяо, принятом императором, была вы­ражена извечная идея подчинения всех народов китайскому императору, который якобы относится беспристрастно ко всем своим подданным: «Хань управляет [с помощью] силы и верности, возглавляя, все .государства [мира]. Все, живущие под солнцем и луной, являются его (императора) слугами. [В отношения] многих народов с различными обычаями [Китай] справедлив и не различает близких и дальних. Покорных награждает, противящихся и бунтующих—наказывает»./10/ Не была оставлена без внимания и просьба об участии в представлении даров совместно с «гостями» из Западного края. Интересна реакция на этот счет китайских властей, выраженная в тексте, заготовленном Бань Бяо: «Ныне шаньюй желает возобновить договор о родстве и мире. Искренность уже проявлена. К чему стремиться представлять дары вместе с владениями Западного края? Какая разница — будут ли владения Западного края принадлежать сюнну или Хань (Китаю)?».²⁸

По-видимому, китайского императора не устраивало такое положение, когда подчеркивалась зависимость Западного края от северных сюнну тем фактом, что дары от владений этого» края поступали через сюннуское посольство.

В китайском ответе в завуалированной форме по существу высказана была такая мысль: коль скоро вы, сюнну, предлагаете договор о мире и родстве, тем самым вы покоряетесь нам, а, следовательно, и зависимые от вас владения становятся нашими вассалами, поэтому нет разницы в том, кому подчиняется Западный край — вам или нам.

Однако такое толкование предложений северных сюнну, исходившее все из той же идеи господства китайского императора над всей Вселенной, вряд ли устраивало сюнну, которые, предлагая договор о мире и родстве, отнюдь не отдавали себя со всеми подчиненными им владениями в Восточном Туркестане в полную зависимость от Китая. Ведь понятие «мира и родства» отнюдь не означало вассальной зависимости — это видно из прошлых отношений сюнну с Китаем в период господства шаньюя Модэ в начале II в. когда договор, основанный на мире и родстве, признавал полное равенстве обеих сторон и дружественные отношения между ними. Больше того, такой договор ставил Китай в менее выгодное положение, заставляя его идти на уступки сюнну: он обязывал китайского императора выдавать замуж царевну за иностранного правителя и ежегодно посылать ему условленное в договоре количество даров. Но времена менялись, изменялось и содержание договоров, заключавшихся Китаем с кочевыми народами. Реальная сила, могущество страны определяли характер внешнеполитических связей и сущность дипломатических договоров.

И хотя чаша весов постепенно склонялась на сторону усиливающейся Ханьской империи, покончившей к середине I в. н. э. со всеми внутренними неурядицами, северные сюнну, отчасти изолированные и, безусловно, ослабленные переходом на сторону Китая южных сюнну, все еще были независимыми и обладали достаточной силой, чтобы досадить Китаю. Вот почему последний, не идя навстречу пожеланиям северного шаньюя об установлении дружественных, близких отношений, стремился проводить в отношении северных сюнну политику «сдерживания, сковывания» (цзими), предусматривавшую в целях подкупа щедрые дары, пожалования правителям тех народов, на которые распространялась эта политика. Во второй половине I в. отношения Китая с северными сюнну были натянутыми, хотя в 55 г. северный шаньюй вновь прислал посланника. Китайский двор ответил на это грамотой за государственной печатью и пожалованием шелковых тканей, но своего посланника не отправил.²⁹

В 62 и, 63 гг. северные сюнну совершали набеги на территорию Ханьской империи. В борьбе против них приняли участие южные сюнну. В 64 г. северный шаньюй прислал посланника с просьбой об открытии торга с Китаем. Император династии Хань Лю Чжуан (Минди, 57—75 гг.), рассчитывая, что с установлением связей с северными сюнну прекратятся их набеги на границы, принял предложение северного шаньюя. В 65 г. на север был отправлен военачальник (юе ци-сыма) Чжэн Чжун с ответом. Южные сюнны, обеспокоенные возможностью установления тесных связей Китая с северными сюнну, решили порвать союз с Китаем. Они тайно послали своего представителя к северным сюнну с просьбой прислать войска для совместных действий. Однако это стало известно Чжэн Чжуну, который отправил императору донесение с просьбой предупредить возможность вступления в связь северных и южных сюнну. Для этого впервые был установлен «наблюдательный лагерь в Ляо» (ду ляо ин), усиленный войсками./10/ На протяжении последующих 20 лет отношения с северными сюнну продолжали оставаться напряженными: сюнну нападали на китайскую границу, в то же время и Ханьская империя пыталась нанести решающий удар по своим извечным врагам. Так, в 73 г. н. э. китайцы направили по четырем дорогам крупные военные силы с задачей перейти границу и разгромить сюнну. Однако последние, узнав о походе китайских войск, уклонились от боя, и ушли далеко на север. В то же время среди северных сюнну произошел раскол, часть из них считала для себя более выгодным перейти на сторону Китая³⁰. В 84 г. северный шаньюй вновь пожелал открыть торг с китайскими купцами, для чего с согласия властей было пригнано 10 тыс. голов рогатого скота и лошадей. Однако посланная южным шаньюем легкая конница захватила и увела пригнанный скот.

Это была последняя попытка северных сюнну установить нормальные связи с Китаем. Как указывают китайские источники, с 85 г. среди сюнну началась внутренняя борьба, в результате 73 рода бежали в Китай. Вскоре сюнну подверглись нападению сразу с нескольких сторон: южные аймаки (нань-бу, вероятно, южные сюнну) напали с фронта, динлины выступили с тыла, сяньбийцы ударили с востока, а владения Западного края (туркестанские народы) —с запада./10/ Такого натиска северные сюнну не выдержали, и, понеся потери, ушли далеко в пустыню. Несомненно, в этом организованном наступлении на северных сюнну Китай сыграл немалую роль, хотя его войска непосредственно не участвовали в сражении 85 г. (по крайней мере, источники ничего не сообщают об этом). Незадолго до этого в Западный край был послан китайский дипломат и полководец Бань Чао, которому хитростью, обманом, провокациями и шантажом удалось склонить некоторых правителей государств Восточного Туркестана на борьбу с северными сюнну. По существу в борьбе с северными сюнну оправдала себя старая, традиционная тактика: «с помощью варваров уничтожать варваров». Ханьской империи оставалось только воспользоваться чужой победой и завершить разгром сюнну. Этому способствовали и события 87 г. — вторжение сяньбийцев в восточные земли северных сюнну, разгром последних и убийство шаньюя Юлю. После этого в стане северных сюнну усилилась междоусобица, что привело к массовому переходу сюнну в Китай.³¹

Тем временем северных сюнну преследовали новые неудачи: налет саранчи привел к голоду, чем воспользовались южные сюнну, предложившие китайскому двору начать войну против северных сюнну.

В докладе южного шаньюя китайской вдовствующей императрице предлагалось после разгрома северных сюнну объединить их с южными и создать одно владение. Поскольку военных сил у южного шаньюя было сравнительно мало, он просил, чтобы ему помогли объединенные силы округов Хэси, Юньжун, Уюань, Шофан и Шанцзюнь, и тогда он одним ударом покончит с сюнну.³²

Интересна реакция китайского двора на доклад южного шаньюя. Сановник Гэн Бин, которому был передан на рассмотрение этот документ, предложил вдовствующей императрице Доу принятъ совет южного шаньюя. Он отметил, что еще при У-ди (140—87 гг.) китайцы стремились подчинить сюнну, но обстоятельства не позволили осуществить это. «Ныне, к счастью, обстоятельства благоприятствуют, — отмечает Гэн Бин, — северные варвары охвачены раздорами, для государства выгодно „с помощью варваров уничтожить варваров". Следует согласиться [с предложением южного щаньюя]».³³ Итак, китайцы опять решили использовать традиционную политику натравливания одних народов на других.

В 89г. войска южного шаньюя совместно с китайскими под командованием полководца Доу Сяня и Гэн Бина выступили из Шофана, напали на северных сюнну и нанесли им серьезное поражение. Северный шаньюй бежал, было захвачено свыше 200 тыс. пленных.³⁴

Военные действия против северных сюнну продолжались и в течение последующих трех лет. В результате северные сюнну потерпели полное поражение, шаньюй был убит. В ходе этих боев китайские войска овладели землями Иу (Хами), захваченными ранее северными сюнну.³⁵ По-видимому, к концу I в. основные силы северных гуннов были разгромлены, значительная часть их была расселена в пограничных областях Ханьской империи. И хотя в дальнейшем многие из покорившихся северных сюнну восставали против китайских властей, последние с ним, сравнительно легко расправлялись. Сильная держава сюнну перестала существовать. Но остались мелкие владения, уделы в Северо-Западной Монголии.³⁶ Об этом свидетельствует тот факт, что уже в 104 г. северный шаньюй прислал посланника с дарами, прося о заключении договора, основанного на мире и родстве, подобно прежнему договору с Хуханье. Китайский император Хэди (88—.106 гг.) щедро вознаградил посланника, но отправил его обратно без ответа.³⁷ То же самое повторилось в 105 г., когда посланник шаньюя прибыл в Дуньхуан с дарами для двора и просил направить к нему посла. В качестве заложника он обещал прислать своего сына. Царствовавшая тогда вдовствующая императрица Дэн-тайхоу щедро наградила посла сюнну, но ответа опять не дала.³⁸

Таким образом, Ханьская династия в это время могла пренебрегать союзом с сюнну, так как они не представляли собой реальной силы, способной угрожать империи. Так продолжалось до III в. За это время южные сюнну совместно с покорившимися северными сюнну неоднократно поднимали восстания, вызванные чрезмерным угнетением местными властями. Но китайским властям с помощью ухуаней, сяньби и цянов удалось сравнительно быстро подавить эти восстания. Останавливаться на ходе этих восстаний нет особой необходимости. Заслуживает внимания лишь тактика борьбы Ханьской империи с кочевниками. Так, после усмирения восстания 140 г. в политическом отношении было принято предложение главного военачальника (да цзянцзюнь) Лян Шана, направленное на подкуп старшин сюнну и мирное их покорение. В то же время в военном отношении применялась тактика отсиживания в укрепленных крепостях. Об этой тактике Ляп Шан в своем докладе писал: «Срединное государство спокойно и давно не знает войн. Сосредоточить в поле лучшую конницу и решать победу под градом стрел в это время—вот то, что является преимуществом кочевых народов и слабостью Китая.

Находиться на городской стене с тугим самострелом, упорно защищаться в укрепленном лагере и выжидать, пока противник ослабеет,—в этом преимущество Срединного государства и слабость кочевников...».³⁹

Из крупных восстаний южных сюнну следует отметить восстание 156 г. и особенно восстание в конце 1158—начале 159 г., когда все аймаки (роды) южного шаньюя, объединившись с сяньби и ухуанями, опустошали 9 пограничных областей. Восстание усмирил Чжан Хуань.

В царствование трех последних императоров Восточной Ханьской династии, как известно, китайская империя переживала кризис: возникла борьба военно-феодальных клик за власть, а в 189 г. вспыхнуло крупное крестьянское восстание «Желтых повязок». В этих условиях сюнну, проживавшие на территории китайской империи, получили известную свободу действий, так как контроль над ними был ослаблен. Некоторые из них присоединились к крестьянским повстанцам, другие перешли на службу военно-феодальных групп и приняли участие в междоусобице феодалов. Например, Цао Цао после усмирения в округе Бинчжоу заставил служить в своих войсках значительное число сюнну. Об этом сообщаемся в биографии чиновника Лян Си, назначенного на должность цыши в Бинчжоу в тот период, когда местные жители, подняв восстание, вступили в контакт с сюнну и другим некитайским населением. Лян Си удалось подавить восстание, часть населения, в том числе и сюнну, вовлечь в армию, а их семьи—несколько десятков тысяч человек переселить в Е. Это переселение вызвало недовольство, но недовольные сурово карались: «В отношении тех, кто не подчинялся приказам, применяли войска и каратели. Обезглавили свыше тысячи человек, а подчинившихся насчитывалось десятки тысяч».⁴⁰

История отношений сюнну с Китаем на этом не заканчивается. В период Саньго (220—265 гг.) и Западной Цзинь (265—316 гг.) сюнну по-прежнему населяли северные пограничные области и находились под контролем китайских властей. При этом сюнну продолжали перекочевывать в Китай из-за Великой стены. Так, в начале царствования цзиньского У-ди (266—290 гг.) еще 20 тыс. кибиток, или юрт, перешли границу и поселились в Хэси под старым городом Иян-чэн. С этого времени сюнну проживали совместно с китайским населением в областях Пинъяя, Сихэ, Тайюань, Синьсин, Шандан и Лэпин,⁴¹ т.е. на территории современных провинций Шаньси и частично Автономной области Внутренняя Монголия.

Несмотря «на контроль со стороны китайской администрации, сюнну доставляли немало хлопот, как междоусобной борьбой, так и выступлениями против китайского гнета. Так, в начале 271 г., т. е. вскоре после создания Западной Цзиньской империи, поднял восстание шаньюй Лю Мэн. Но по наущению китайского командования он был убит своим подчиненным (старшиной восточного аймака) Ли Цюем. После этого китайцам удалось усмирить сюнну, которые на некоторое время успокоились.⁴²

В 280 г. один из крупных чиновников—Го Цинь из Сихэ представил доклад, где указал на значительную концентрацию сюнну и на возможность их выступления. Из предосторожности он предлагал переселить их.⁴³

С другой стороны, несмотря на опасность поселения сюнну в одном месте, этот процесс продолжался в связи с изъявлением покорности все новых и новых групп сюнну. Так, в 284 г. из-за границы прибыло 29300 сюнну во главе с Ху Тайэхоу, изъявивших желание покориться. Они были поселены в Сихэ./10/ Осенью 286 г. сюнну Ху Дудабо и Ху из рода Вэйша, возглавляя каждый большие и малые роды, а всего более 100 тыс. человек, прибыли в Юн-чжоу и заявили о своей покорности. В следующем году покорилась еще одна группа сюнну (11 500 человек). Они пригнали 22 тыс голов крупного и 105 тыс. голов мелкого рогатого окота.⁴⁴

В дальнейшем, до 294 г., китайские хроники ничего не сообщают о сюнну. По-видимому, в этот период они мирно жили в пограничных областях, не вызывая тревоги у китайских властей.

Однако в 294 г. началась борьба сюнну за свою независимость, в начале носившая локальный характер. В середине этого года восстал Хэсань. Он напал на Шандан, убил чжанши (одного из ведущих чиновников) и вступил в Шанцзюнь./8/ «Правда, через три месяца Хэсань покорился вместе со своими соплеменниками и был убит Цинъским дувэем⁴⁵.

Однако восстание сюнну на этом не закончилось. Оно послужило толчком к дальнейшим массовым выступлениям сюнну и других некитайских племен. Уже в 296 г. младший брат убитого Хэсаня—Дуюань поднял восстание не только сюнну, но и цян (из двух областей — Пинъи и Бэйди)⁴⁶ и хусцев (возможно, ухуань и сяньби) из Лушуй^47.

С этим восстанием связано дальнейшее укрепление позиций сюнну вовлечением других некитайских народов в длительную борьбу с династией Западная Цзинь, завершавшуюся через двадцать лет полным разгромом китайских войск и уничтожением власти династии Западная Цзинь .в Северном (Китае. Поэтому не случайно в «Цзинь шу» глава о северных ди (сюнну) заканчивается следующими словами (после краткого описания восстаний Хэсаня и Дужаня): «После этого северные ди постепенно стали процветать, а Срединную равнину охватила смута».⁴⁸

ГЛАВА 2. КИТАЙ И СТЕПЬ. ВЗАИМООТНОШЕНИЯ ГУННОВ И СЯНБИЙЦЕВ.

Цзесцы появляются на исторической арене Китая в период Шестнадцати государств пяти северных племен, продолжавшийся 135 лет—с 304 по 439 г. В это время вся северная часть Китая оказалась во власти пяти кочевых племен: сюнну, цзе, сяньби, ди и цян, которые поочередно захватывали китайские земли, создавая на них собственные государственные образования, число которых, по традиционным подсчетам, составляло шестнадцать. Непосредственной причиной, положившей начало этому периоду, явилась «смута, поднятая восемью князьями», тесно связанная с борьбой за власть, происходившей при дворе династия Цзинь. Смута продолжалась всего 15 лет, но она вызвала страшные потрясения, поколебавшие самые глубинные основы китайской государственности, и привела в конечном результате к значительным сдвигам в китайском этносе и культуре.

В 290 г., после смерти императора У-ди, престол перешел к его наследнику, недалекому императору Хуэй-ди. В делах управления Хуэй-ди помогал Ян Цзюнь, относившийся к роду Ян, к которому принадлежала и жена покойного императора У-ди. Это вызвало недовольство ловкой и коварной интриганки, жены Хуэй-ди, принадлежавшей к роду Цзя. Она приказала Сыма Вэю, носившему титул Чу-ван, убить Ян Цзюня, а дела управления передала в руки представителя императорского рода Сыма Ляна, носившего титул Жунань-ван. В результате между тремя родами—Ян Цзя и Сыма—разгорелась ожесточенная борьба за власть. Вскоре по приказу императрицы Сыма Вэй убил Сыма Ляна, но и его самого ждала смерть. Коварная императрица казнила верного слугу, обвинив его в злодейском убийстве Сыма Ляна; вместе с ним погиб и сын императора Хуэй-ди, наследник престола. Тогда, стремясь якобы наказать преступницу, выступили восемь князей из фамилии Сыма, которые на самом деле вели между собой непримиримую борьбу за власть. Вот эта междоусобица и получила в истории название «смута, поднятая восемью князьями»; она-то и подорвала в значительной степени могущество династии Цзинь.

Упадок китайского государства, естественно, не мог не сказаться на его отношениях с соседними народами. Вооруженная борьба с соседями проходит красной нитью через вою историю Китая, и о ней рассказывается во всех наиболее древних из дошедших до нашего времени литературных памятниках. Историк Чэже Шоу (233—297), автор «Записей о трех царствах» (Саньго чжи), начинает «Повествование об ухуанях и сяньбий-цах» словами: «В Ши--цзине написано, что [племена] мань и вызывают беспорядки в Ся (Китай.)» а в Ши-цэине говорится, что сяньюни (сюнну) свирепствуют. Давно они уже причиняли бедствия Срединному государству!»⁴⁹. Еще в 177 г., во время обсуждения целесообразности похода против сяньбийцев, Цай Юн, сановник ханьского императора Лин-ди, говорил: Шу-цзин предостерегает о беспорядках в Ся, [вызываемых племенами мань и], в И-цзине говорится о нападениях на [племя] гуйфан, при династии Чжоу совершались походы против сяньюней и южных варваров в области Цзин, при династии Хань имели место события, связанные с горой Тяньянь и [местностью] Ханьхай (имеются в виду походы ханьского военачальника Хо Цюйбина против сюнну.). Таким образом, уже давно совершались карательные походы против иноплеменников»⁵⁰

Правда, с древнейших времен Китай вел борьбу не со всеми многочисленными кочевыми народами сразу, а с каждым в отдельности в различные исторические эпохи. Фань Е пишет: «Рассуждая о происходивших событиях, скажу: „ [Если говорить] о варварах четырех сторон света, чинивших разбой, то они усиливались одни за другими. Сюнну свирепствовали во времена расцвета династии Хань, западные цяны буйствовали в период ее возрождения, в правление 'императоров Лин-ди и Сянь-ди одно за другим процветали два варварских племени (ухуани и сяньбийцы.)"»⁵¹Теперь же, при династии Цзинь, против Китая одновременно выступало пять различных племен, относящихся к четырем разным этническим группам.

Другая особенность состоит в том, что прежде враждовавшие с Китаем племена жили за пределами собственно китайских земель; время от времени они совершали грабительские набеги, а затем снова уходили в родные степи. Чтобы обезопасить себя от вторжений чужеземцев, китайцы использовали естественные преграды—реки, горные хребты, создавали грандиозные оборонительные сооружения: «Небо создало горы и реки, династия Цинь воздвигла Великую стену, династия Хань построила укрепленную линию, для того чтобы отгородить внутренние земли от внешних, отдалить тех, у кого разные с нами обычаи»⁵²

К периоду Шестнадцати государств пяти северных племен положение в корне изменилось: кочевые племена обитали уже не за пределами Китая, а жили на китайских землях. Это позволяло им «следить за состоянием управления, осуществляемого императорами, использовать благоприятные случаи, если возникали беспорядки, видеть происходящие раздоры, создающие опасность гибели государства; разве [при таком положении] могли они не собирать вооруженных свистящими стрелами воинов и не нарушать постоянный, установленный Небом порядок!»⁵³ Другими словами, кочевники, живя на китайских землях, получили возможность поднимать мятежи и выступать против Китая в наиболее благоприятное для них время. Кроме того, как говорил цзиньский сановник Цзян Тун, «живут же они в пределах государства, не отделенные от него естественными препятствиями, так что нападать станут врасплох на неподготовленное население, захватывать разбросанные в открытых местах богатства, а поэтому смогут причинить огромные беды, а вред от их насильственных действий даже невозможно предвидеть»⁵⁴; он же образно сравнивал нахождение кочевников на китайских землях с болезнью внутренних органов или воспалением подмышки.

Основная причина переселения больших масс кочевников на север Китая состояла, по мнению Л. Н. Гумилева, в том, что в III в. н. э. усыхание степной зоны Евразии достигло кульминации. Поэтому полоса пустынь и сухих степей переместилась на юг, в северные окраины Шэньси и Шаньси. На месте былых пашен стали появляться барханы, а вслед за ними — кочевники со стадами, потому что с севера их теснила пустыня».⁵⁵ Он же пишет: «Путешественниками отмечено, что монгольская степь заселена предельно густо. Это надо понимать в том смысле, что наличие пресной воды лимитирует развитие скотоводства, т. е. скота там столько, сколько можно напоить из имеющихся родников. Где только есть лужа воды—там стоит юрта и пасутся овцы. Если источник иссяк—скотовод должен либо умереть, либо кинуть родную страну, ибо в те времена переход на искусственное орошение был технически неосуществим.

Следовательно, эпохе усыхания должно соответствовать выселение кочевников из середины степи к ее окраинам».⁵⁶

Возможность воздействия естественно-природных факторов на переселение кочевых народов из середины степи к ее окраинам нельзя было бы оспаривать, если бы происходивший процесс усыхания был бы доказан, но таких доказательств нет. Более того, выдвинутая Л. Н. Гумилевым гипотеза опровергается данными письменных памятников, которые определенно связывают переселение кочевников не с процессом усыхания степей, а с политикой, проводившейся китайским двором.

Первоначально Китай всячески стремился отдалить от границ своих беспокойных соседей, набеги которых причиняли ему неисчислимые бедствия. Для того чтобы отгородиться от них, при династия Цинь была построена Великая стена, а при династии Хань создана укрепленная линия. Однако, как показала практика, создание этих грандиозных сооружений не принесло ожидаемых результатов. Оборона воздвигнутых укреплений, протяженностъ которых составляла несколько тысяч ли, потребовала огромного количества воинов и продовольствия, которое приходилось везти из отдаленных внутренних районов, а это оказалось не под силу государству.

Создалось положение, о котором ханьский сановник Чжуфу Янь говорил: «Император Цинь, не послушав [совета Ли Сы], послал против хусцев войска во главе с Мэн Тянем, который расширил территорию [государства] на тысячу ли и провел границу по Хуанхэ. [Приобретенные] земли состояли из озер и солончаков, не производили пяти видов злаков, но, тем не менее, из Поднебесной в дальнейшем посылали рекрутов для обороны Бэйхэ (букв. «Северная река»;подразумевается отрезок Хуанхэ на северной границе Ордоса). Более десяти лет солнце палило воинов, а роса увлажняла войска, погибло неисчислимое множество воинов, которым так и не удалось достичь северного берега Хуанхэ. Разве для этого не хватало людей или не было достаточного количества оружия и доспехов? [Нет], не позволяли условия местности.

Кроме того. Поднебесной было приказано срочно посылать солому и тянуть [телеги и лодки с] зерном, которые перевозились в район Бэйхэ, начиная от уездов Хуан и Чуй и округа Ланъе, прилегающих к морю, причем, как правило, из каждых 30 чжунов зерна до места доходил лишь один дань. Хотя мужчины старательно обрабатывали поля, провианта для войск не хватало, и, хотя женщины пряли, полотна для палаток недоставало. Народ утомился, сироты и одинокие, старики и дети были не в состоянии содержать друг друга, на дорогах повсюду валялись трупы, и, видимо, поэтому Поднебесная восстала против династии Цинь»⁵⁷

Поскольку защита границ с использованием оборонительных сооружений требовала колоссальных материальных затрат и не приносила желаемых результатов, в правление ханьского императора У-ди была использована новая тактика борьбы с кочевниками. В 119 г. военачальник Хо Цюйбин нанес поражение сюнну в их левых землях и переселил к укрепленной линии в пяти округах—Шангу, Юйян, Юбэйпин, Ляодун и Ляоси - часть ухуаней, которым было поручено следить за передвижениями сюнну⁵⁸. Цель переселения ухуаней ясна. Они издавна находились во враждебных отношениях с сюнну, и ханьский император У-ди, который более 30 лет вел с последними непрерывные войны, хотел иметь в лице кочевников-ухуаней разведчиков, которые своевременно предупреждали бы его о передвижениях врага. Переселение ухуаней было произведено не на китайские земли, а к укрепленной линии, и это переселение еще нельзя рассматривать как появление кочевников на территории Китая.

Проникновение кочевников в Китай связано с сюнну и началось в период правления ханьского императора Сюань-ди (74—49 гг.), когда в 51 г. шаньюй Хуханье явился к китайскому двору и признал себя слугой китайского императора. В ответ династия Хань выделила для сюнну северную часть области Бинчжоу (северные части современных провинций Шаньси и Шэньси), вслед за чем свыше 5 тыс. сюннуских юрт явились во входившие в эту область округа, в том числе округ Шофан (на территории современного Автономного района Внутренняя Монголия), и стали смешанно жить с ханьцами⁵⁹.

Более крупное переселение произошло в начале Поздней Хань. В 48 г. среди сюнну произошел раскол, и они разделились на северных и южных. На пост шаньюя южных сюнну был возведен Би, внук шаньюя Хуханье. Не обладая достаточной силой, Би явился к укрепленной линии с выражением покорности и заявил о желании защищать границы Хань от набегов северных сюнну. В 50 г. борьба с северными сюнну сложилась для Би неудачно, и император указал ему переехать и поселиться в уезде Мэйцзи (к юго-востоку от современного Джунгарского аймака в Автономном районе Внутренняя Монголия), в округе Сихэ [21, гл. 89, л. 8-а].⁶⁰

Численность сюнну, оказавшихся на китайских землях, быстро росла. В основном рост происходил за счет пленных, захватываемых в войнах с северными сюнну, а также за счет перебежчиков; к 90 г. южных сюнну уже насчитывалось 34 тыс. семейств общей численностью 237300 человек, способных выставить 50 170 отборных воинов⁶¹. Приведенные цифры вызывают значительный интерес. Они показывают, во-первых, что в среднем каждая семья состояла 'из семи человек, а во-вторых, что количество боеспособных мужчин составляло приблизительно 20% населения. Эти показатели и используются нами в дальнейших расчетах.

В эру правления Цзянь-ань (196—200) Цао Цао, будущий вэйский император У-ди, разделил сюнну на пять частей, поставив во главе каждой части наиболее знатного из них в качестве вождя, назначил ханьцев на посты командующих войсками и поставил их надзирать за вождями. Всего в это время на китайских землях находилось 29 тыс. юрт. Считая, что в каждой юрте жила малая семья, состоящая из семи человек, общая численность сюнну превышала 200 тыс. человек.

В начале правления цзиньского императора У-ди (265— 290) в связи с сильным наводнением более 20 тыс. юрт явилось в Китай, и им было указано жить под уездным городом Иян, лежавшим в 70 ли к юго-западу от современного Лояна в пров. Хэнань. С учетом здоровых переселенцев численность сюнну возросла как минимум до 49 тыс. юрт, или до 340 тыс. человек. Правильность приведенной цифры подтверждается косвенными свидетельствами. В частности, сановник Цзян Тун говорил: «Ныне численность пяти частей сюнну дошла до нескольких десятков тысяч дворов»;⁶²

Помимо сюнну и относившихся к ним цзесцев на территории Северного Китая, находившейся под властью созданной Ши Лэ династии Поздняя Чжао, проживали и другие кочевые племена, именовавшиеся вместе с цзесцамя и сюнну шестью инородческими племенами. К ним помимо сюнну и цзесцев относились ухуани, сяньбийцы, дисцы и цяны. Появление их на китайских землях, так же как и появление сюнну, было связано, во-первых, с политикой переселения, проводимой китайским двором с целью использования изъявивших покорность кочевников в борьбе с внешними врагами, а во-вторых, с вооруженными вторжениями, которые совершали кочевые соседи Китая в периоды его ослабления.

Сяньбийцы, относившиеся к монголоязычной группе народов, делились на племена, из которых наиболее сильным было племя мужун, создавшее четыре династии: Ранняя Янь (337— 370), Поздняя Янь (384—409). Западная Янь (386—394) и Южная Янь (398—410), и племя тоба, которое за обычай заплетать волосы в косы китайцы называли «косоплетами». Племя тоба создало династию Северная Вэй (386—556), которая в дальнейшем сумела объединить под своей властью весь Северный Китай. Дисцы явились создателями династий Ранняя Цшнь (351—394) и Поздняя Лян (385—403), а цяны—династии Поздняя Цинь (384—417).

В китайских летописях говорится о народе дунху, которые потерпели сокрушительное поражение от сюннуского правителя Маодуня, в результате которого им пришлось вообще покинуть монгольские степи. Одна часть бежавших дунху осела у горы Ухуань, а другая — у горы Сяньби, от которых и возникли племенные названия ухуань и сяньби. Гора Ухуань, как уже говорилось, была расположена в верхнем течении Амура. Около 100 лет ухуани находились в зависимости от сюнну, принося им дань в виде крупного рогатого скота, лошадей и овечьих шкур [67, гл. 90, л. За]. Так продолжалось до 119 г., когда ханьский военачальник Хо Цюйбин нанес поражение сюнну в их левых землях, после чего часть ухуаней была переселена к укрепленной линии пяти округов — Шангу, Юйян, Юбэйпин, Ляодун и Ляоси — и им было поручено следить за передвижениями сюнну. Таким образом, монголоязычные дунху в лице представителей племени ухуань вновь появились на ранее принадлежавших им землях, вблизи границ Китая. С этого времени они становятся известными в Китае, и китайские историки создают первые описания их нравов и обычаев.

Переселены были, конечно, не все ухуани; большая часть по-старому жила на своих землях, причем так продолжалось, по крайней мере, до периода династии Тан. Цель переселения ухуаней ясна: они издавна враждовали с сюнну, поэтому ханьский император У-ди, более 30 лет непрерывно воевавший с последними, хотел иметь в лице кочевников ухуаней своих разведчиков, которые могли бы своевременно предупреждать его о передвижениях сюнну.

Несколько иначе сложилась судьба сяньбийцев. В отличие от ухуаней они появились на территории современной Монголии и вблизи границ Китая путем не насильственного, а постепенного, естественного переселения. Поселившись у горы Сяньби, сяньбийцы соседствовали с ухуанями, не поддерживая отношений с Китаем.⁶³ Можно полагать, что сяньбийцы, как и ухуани, занимали земли в бассейне верхнего Амура. В дальнейшем начинается продвижение сяньбийцев на юг, и уже в правление позднеханьского императора Гуан-у (25—58) они вместе с сюнну совершают набеги на пограничные земли Китая. В 49 г. сяньбийцы впервые прислали к ханьскому двору послов, установив, таким образом, отношения с Китаем.

Процесс переселения сянбийцев на юг плохо освещён в китайских источниках. Сведения об этом можно почерпнуть только в «Вэйчжу».⁶⁴ В ней, в частности рассказывается, что у легендарного китайского императора Хуан-ди было

25 сыновей и что одни из них были оставлены в Срединном государстве, другие получили пожалования в землях, правители которых несли неопределенные повинности.

Необходимо пояснить, что по идеальной схеме, изложенной Сыма Цянем, легендарный император Юй после ликвидации последствий страшного наводнения разбил страну на пять квадратов, вписанных один в другой вокруг центрального владения Сына Неба. Ширина земель каждого квадрата составляла 500 ли. Правители этих земель несли различные повинности по отношению к Сыну Неба, в зависимости от характера сельскохозяйственного производства и степени подчинения власти дома Ся. Правители наиболее удаленных земель несли неопределенные повинности. Под последними подразумевалась обязанность мелких правителей являться ко двору для представления вновь вступившим на престол правителям Китая, и, поскольку для этого нельзя было установить никаких сроков, эта повинность называлась неопределенной.

Чанъи, как младший сын Хуан-ди, получил пожалование в северных землях. Там лежала великая гора Сяньби, от которой его владение и получило название. Все потомки Чанъи занимали посты вождей, которым принадлежали обширные степи, где люди пасли скот и занимались охотой, перекочевывая с места на место.

Один из потомков Чанъи, по имени Шицзюнь, в правление легендарного императора Яо якобы изгнал духа засухи на север от р. Жошуй, за что получил от императора Шу-ня награду. От династий Ся, Инь, Чжоу и вплоть до династий Цинь и Хань, при которых сюнну непрерывно нападали на Срединное государство, потомки Шицзюня не поддерживали с последним отношений, поэтому о них нельзя найти никаких следов в имеющихся китайских письменных источниках.

Несмотря на явную неправдоподобность некоторых сведений, в частности о том, что сяньбийцы ведут происхождение от китайского легендарного императора Хуан-ди, что Шицзюнь изгнал духа засухи и т. д., в источнике есть и правдоподобное. Например, сообщения о том, что этноним сяньби возник от названия горы, вокруг которой осела часть дунху, что, кочуя с места на место, сяньбийцы занимались скотоводством и охотой и что они не поддерживали связей с Китаем до эпохи династии Хань, по-видимому, абсолютно верны.

Заслуживают доверия и данные «Вэй-шу» о том, что у сяньбийцев не было письменности, но что о своих поколениях (предках), как далеких, так и близких, они сообщали друг другу устно и эти рассказы заменяли записи, делаемые в Китае особыми чиновниками-историками. В данном случае словом «поколение» переведены иероглифы ши-ши, которые обычно употребляются в значении «текущие события», «современные дела». Однако первый иероглиф ши означает также «поколение», а второй ши— «дело», что значит «дела поколений» или «дела, связанные со сменой поколений», т. е. родословная.

Имеется возможность определить общую приблизительную численность кочевого населения, представленного различными этническими группами. В 304 г. вождь сюнну Лю Юаньхай объявил о создании династии Хань, а в 314 г. его преемник Лю Цун ввел систему административного управления государством. Согласно этой системе для кочевого населения были установлены должности левого и правого помощников шаньюя, каждый из которых управлял 100 тыс. юрт шести инородческих племен. Во главе каждой из 10 тыс. юрт был поставлен главный воевода⁶⁵. Таким образом, общая численность кочевников составляла 200 тыс. юрт, или 1 400 000 человек.

Между кочевыми племенами, относившимися к различным этническим группам, не было, да и не могло быть согласия и мира. Оказавшись под властью могущественной династии Поздняя Чжао, связанные между собой лишь общим укладом хозяйства, они отличались по языку, психологическому складу и обычаям. Каждое племя стремилось сбросить с себя власть более удачливого соперника и самому добиться господства. По словам Фан Сюаньлина, в Северном Китае, составлявшем восемь десятых всей Поднебесной и покинутом династией Цзннь, «всюду развевались знамена с изображениями драконов, использовались императорские одежды, воздвигались алтари для жертвоприношения духам Земли и злаков, приносились жертвы в храмах предков. Хуасцы (китайцы.) и исцы (иноплеменники.) приходили к [иноземным] правителям, под властью которых существовали люди. Одни [из правителей] захватывали районы, примыкающие к столице, другие владели землями нескольких областей. Широкие замыслы позволяли им скрутить, как циновку, всех внутри своего государства, а посылаемые в походы войска давали возможность присоединять к себе соседей.

В борьбе за победу они истощали злую силу своих воинов, люди гибли от мечей и стрел. Сто тридцать шесть лет продолжалась борьба между воюющими государствами, но первым виновником, вызвавшим беды, был Лю Юань-хай».

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Итак, в данной работе были рассмотрены некоторые проблемы истории во многом таинственного, малоизученного народа хунну (гунну).

Идентификация «азиатских» и «европейских» гуннов зачастую вызывала, сомнение, так как нет прямых указаний на их миграцию к западу от среднеазиатских степей. Достоверно неизвестен и язык гуннских племен Востока и Запада, хотя, по косвенным указаниям, можно предположить, что их основную массу составляли и там, и тут прототюркские племена. Это, конечно, не исключает многоязычия гуннских объединений, куда входили предки монголов, тунгусов, угров, а в Средней Азии и на западе — ираноязычных племен.

Наибольшее затруднение для историка вызывает то обстоятельство, что в степях юго-восточной Европы гунны появились внезапно, в 70-е годы IV в. Первой их жертвой стали приазовские аланы, лишь часть которых спаслась в горах Северного Кавказа. Вслед затем, овладев Прикубаньем, гунны зимой, по льду, переправились через Керченский пролив и разгромили богатые города Боспорского царства. Вся причерноморская периферия античного мира, вплоть до Днестра, сармато-аланские и готские племена были разгромлены в течение нескольких лет; частью они были включены гуннами в состав своих орд, частью бежали за Днестр. К 376 г. гунны продвинулись непосредственно к границам Римской империи.

«Невиданный дотоле род людей, — пишет автор V в. Аммиан Марцеллин, — поднявшийся как снег из укромного угла, потрясает и уничтожает все, что покажется навстречу, подобно вихрю, несущемуся с высоких гор». Для ромейского эрудита, изучавшего труды ранних авторов, гунны были новым племенем, «о котором мало знают древние памятники». В середине II в. автор стихотворного «Описания населенной земли» Дионисий размещает гуннов где-то в Прикаспии. Во второй половине II в. их упоминает там и знаменитый александрийский географ Клавдий Птолемей. Но даже для образованного человека 1У-У вв. эти краткие сведения мало о чем говорили. Поэтому столкновение с невиданным дотоле народом казалось не только внезапным, но и ужасным. Классическое описание пришельцев и их воздействие на римский мир дал Аммиан Марцеллин; по его словам, гунны, «которые превосходят всякую меру дикости», были «семенем всех несчастий и корнем разнородных бедствий»; «все они отличаются плотными и крепкими членами, толстыми затылками и вообще столь страшным и чудовищным видом, что можно принять их за двуногих зверей ...; кочуя по горам и лесам, они с колыбели приучаются переносить холод, голод и жажду; и на чужбине они не входят в жилище за исключением разве крайней необходимости: ... они плохо действуют в пеших стычках, но зато как бы приросшие к своим выносливым, но безобразным на вид лошаденкам, на них каждый из этого племени ночует и днюет, покупает и продает, ест и пьет и, пригнувшись к узкой шее своей скотины, погружается в глубокий сон... У них никто не занимается хлебопашеством и никогда не касается сохи.»⁶⁶

В своем ярком описании гуннов Аммиан Марцеллин допустил ряд преувеличений, наделив их традиционными чертами самых диких северных племен. Гунны имели достаточно развитую материальную культуру и такие навыки военного дела, вплоть до стенобитной техники, которые позволяли им сокрушать хорошо вооруженных противников, брать его укрепленные города. Но несомненно, что пришедшие в Европу племена утратили многое из достижений экономического, социального и культурного развития, которые были характерны для их предков в Центральной Азии. Собственные производительные силы европейских гуннов были ничтожны. Нападения на оседлые народы» захват продуктов их труда, пленение и обращение в рабство ремесленников сделались для них основным источником добывания жизненных благ, а гуннское общество стало полностью паразитическим. Все это с особой силой проявилось в последующий период, когда степняки прорвали пограничную линию Римской империи, и их вождь, Аттила, создал гуннскую империю в Европе.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

1 Аммиан Марцеллин. История. //Латышев В.В. Известия древних писателей о Скифии и Кавказе. СПб, 1906.

2. Бичурин Н. Я. (Иакннф), Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена, т. 1, М.—Л, 1950.

3. Бань Гу, Цянь Хань щу (История ранней династии Хань), серия «Эршиу ши», Шанхай. 1935.

4. Васильев Л.С. История Востока, в 2т. Т 1. – М., 1998.

5. Гумилёв Л.Н. Хунны в Китае. – М.,1974.

6. Гумилёв Л.Н. Хунну. Срединая Азия в древние времена. –М., 1960.

7. Гумилёв Л.Н. История народа хунну, в 2т. – т. 1. М., 1998.

8. Кляшторный С.Г. Султанов Т.И. Казахстан. Летопись трёх тысячелетий. – А., 1992.

9.Кюнер Н. В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и Дальнего Востока. М., 1981,

10.Китай и соседи в древности и средневековье. – М., 1970.

11. Лидай гэ цзу чжуаныцзи хуйбянь (Собрание описаний различных народов в разное время), составлена Цзянь Бо-цзанем и др., т, 2, ч. I, Шанхай, 1959.

12. Материалы по истории кочевых народов в Китае, в 4 вып. – М., 1990.

13. Материалы по истории древних кочевых народов группы дунху. – М., 1984.

14. Очерки истории Китая. – М., 1956.

15. Паркер Э. Китай, его история, политика и торговля с др. вр. до наших дней. – СПб, 1903.

16. Симоновская Л. Эренбург Г. Очерки истории Китая – М.,1956.

17. «Саньго чжи» («История Трех царств»). «Вэйчжи» (История царства Вэй»), серия в »Эршиу шн», Шанхай, 1935.

18. Сыма Гуан, Цзычжи тунцэянь (Всепроникающее зерцало, помогающее управлению), Шанхай. 1956

19. Ф а н ь Е. Хоу Хань щу (История Поздней династии Хань), серия «Эр-

шну ши», Шашхай, 1935.

20. Фань Вэньлань. Древняя история Китая. – М., 1958.

21. Цзинь шу («История династии Цзинь), серия Эршиу ши», Шанхай, 1935