В первой половине XVII в. большая часть территории Средней Сибири (т.е., фактически, Приенисейский край) вошла в состав Русского государства и здесь появилось русское население, численность которого быстро росла. Как известно, уже к концу XVII в. русское население в Сибири по численности сравнялось с коренным. Аналогичная ситуация, видимо, имела место и в Средней Сибири в пределах русских границ. В начале XVIII в. в состав Русского государства вошла оставшаяся территория юга Средней Сибири и здесь также появилось постоянное русское население, которое к концу столетия было уже достаточно многочисленным. В регионе сложились целые районы чересполосного расселения русских людей и коренных жителей (Быконя, 1981, с. 110). Таким образом, в течение указанного периода явно должны были иметь место обширные контакты в области материальной культуры между русским и коренным населением. Археологические памятники на конкретных вещевых материалах хорошо подтверждают данные предположения.

К настоящему времени мы имеем в своем распоряжении материалы раскопок достаточно большого количества памятников как местного, так и пришлого русского населения региона. Изучен ряд могильников (Монашка, Шишка, Высокое, Бадалык, Чегерак, Чегерак I, Ортызы-Оба, Линево I, Черновой Лог, Абаканская Степь, Енисей, Койбалы, Койбалы I, Бельтыры, Новоселовская Гора, Поповка и другие), одиночных погребений (Березка, Солонцы, Киприно, Означенное, Иннокентьевский, Курагино и другие) и поселение (Айканова Деревня), принадлежащие коренным жителям и датируемые XVII-XVIII вв. или близким к этому временем, часть Покровского кладбища в Красноярске, часть Красноярского острога, полностью двор Саянского острога, временное поселение у Саянского острога и постройка на поселении Дрокино, принадлежащие русскому населению XVII-XVIII вв. Совокупный вещевой материал исчисляется тысячами экземпляров. На этой источниковой базе можно решить ряд важных вопросов развития материальной культуры коренного и русского населения в указанный период, в том числе и взаимовлияний.

В ходе раскопок поселенческих памятников коренных жителей данного времени выявлен пока лишь один тип жилищ — землянки. Устройство этих жилищ принципиально ничем не отличается от землянок, построенных русскими людьми. Так изученная П. В. Мандрыка на Айканском селище (деревня известного по данным письменных источников второй половины XVII в. знатного кыргыза Айкана) землянка (Мандрыка, 1992) по своей конструкции аналогична раскопанным Ю. С. Худяковым сооружениям на памятнике начала XVIII в. Соян-Сее (Худяков, 2000). Последние, вероятно, сооружены русскими служилыми людьми для временного проживания в ходе строительства Саянского острога.

Одними из характерных вещей в памятниках данного периода являются предметы вооружения. Сравнения их показывают, что какой-либо заметной разницы между предметами из памятников коренного населения и русских поселений, в целом, не прослеживается. Элементов защитного вооружения известно немного. Но даже несколько разнотипных панцирных пластин, найденных в шаманском погребении Ортызы-Оба (Худяков, Скобелев, 1984, с. 111) и в землянке Айканского селища (Скобелев, Мандрыка, 1999, с. 212), аналогичны таким же предметам из состава культурного слоя Саянского острога (Скобелев, 1999а, с. 196). Предметов наступательного вооружения в ходе раскопок получено значительно больше. Так почти все типы железных наконечников стрел из памятников коренного населения, в том числе и явно дорусского времени (узкие небольшого размера, несколько расширяющиеся к острию со слабо выраженными ребрами жесткости по кончику пера и с треугольным оформлением острия; вытянуто-ромбические; ланцетовидные; срезни вильчатые, лопаточковидные и ромбовидные), находят свои полные аналогии в культурном слое Саянского острога (Скобелев С. Г., 1999а, с. 197). Все костяные и роговые наконечники из погребения Курагино (Минусинский музей), Айканского селища и Саянского острога абсолютно аналогичны друг другу (к сожалению, в других памятниках коренных жителей костяных и роговых наконечников стрел не обнаружено). В памятниках местного и русского происхождения найдено всего по одной роговой свистунке на стрелу бочонковидной формы с прямоугольными отверстиями, но эти предметы как будто вышли из-под руки одного мастера (Скобелев, Мандрыка, 1999, с. 213; Скобелев, 1999а, с. 197). Единственный предмет из культурного слоя Саянского острога, определяемый как колчанный крюк, почти не отличается от колчанных крюков из могильников Койбалы I, Новоселовская Гора, Поповка. В обнаруженных в культурном слое Саянского острога роговых заготовках для деталей луков уверенно читаются очертания центральных, плечевых накладок и клиновидных вкладышей луков, аналогичных обнаруженным в погребениях могильников Монашка (Скобелев, 1999б, с. 177) и Высокое, одиночного погребения Солонцы. Железный вислообушный проушной (коротколезвийный) топор и ножи крупных размеров из погребения Ортызы-Оба и Айканского селища имеют свои прямые аналогии в культурном слое Саянского острога. Боковые обкладки единственного складного ножа (или бритвы), найденного нами в погребении Ортызы-Оба, совершенно аналогичны железной боковой обкладке какого-то предмета (вероятно, такого же ножа) из состава культурного слоя Саянского острога.

Многочисленные предметы снаряжения из железа (рамчатые пряжки крупного размера прямоугольной и трапециевидной формы, тренчики, кольца, калачевидные и скобчатые кресала, пробои и гвозди разных размеров) также одинаковы. Как правило, они очень просты (за исключением нескольких экземпляров пряжек с фигурным оформлением одной стороны рамки) и функциональны как у коренных жителей, так и у русских людей. Это же можно сказать и о предметах конской упряжи. Так распределители ремней с кольцом в основе конструкции (тройники и четверники), седельные пробои с упорами, скобы небольшого размера, сбруйные накладки в виде пластины с округлым или заостренным расширением на одном из концов из погребений Ортызы-Оба, Монашка, Койбалы I, Новоселовская Гора и Поповка аналогичны подобным предметам (или их фрагментам) с площади Саянского острога. Даже такой характерный элемент седельных пробоев из ряда погребений коренных жителей дорусского и русского времени, как упор в виде стилизованного четырехлепесткового цветка, находит точную копию в культурном слое Саянского острога.

Почти все предметы украшения и принадлежности одежды, найденные нами в большинстве памятников коренных жителей, имеют полные аналогии в составе культурного слоя русских поселенческих памятников и погребениях русского Покровского кладбища в Красноярске (Тарасов, 2000, с. 150). Это бусы разных цветов из стекла, бисер голубого цвета, стеклянные подвески в виде бусин со впаянными бронзовыми проволочками, бронзовые пуговицы восьмерковидной и многих иных форм, бронзовые шаровидные бубенчики и другое. Единственная найденная нами серебряная монета — «чешуйка» XVII в. из погребения могильника Высокое сопутствует такой же единственной «чешуйке» из культурного слоя Саянского острога. Орнамент в виде вписанных между двумя параллельными линиями треугольников известен на фрагменте берестяного изделия из погребения Чегерак I (Митько, 1991, рис. 20) и на русской керамике Саянского острога.

Анализ немногочисленных пока находок фрагментов керамики в памятниках коренных жителей данного периода позволяет сделать вывод, что они пользовались глиняной посудой как собственного, так и русского производства. Между тем, в культурном слое Саянского острога наблюдается аналогичная ситуация. Здесь мы обнаруживаем сосуды по назначению, форме, характеру изготовления и составу теста как явно русского происхождения, так и подобные тому, что в погребениях коренных жителей мы привыкли считать местными изделиями. В составе культурного слоя изученной части Красноярского острога керамика русского производства составляет подавляющее большинство находок, однако и здесь имеются изделия местного происхождения (Николаева, 1963, с. 120). Деревянная ложка из детского погребения могильника Монашка (Скобелев, 1984, с. 165) аналогична подобному костяному предмету с площади Саянского острога.

В памятниках русского происхождения имеется также большое количество вещей или элементов их оформления, не находящих аналогий в памятниках коренных жителей данного региона, но известных в синхронных археологических памятниках или этнографических материалах соседних территорий (например, хорошо археологически изученного Томского Приобья, этнографии шорцев и т. д.) (Дульзон, 1953; Плетнева, 1990; Рейно, 1993; Плетнева, 1997; Шорцы, 1999). Это относится к деталям огнестрельного оружия (части ружейных замков, ружейные кремни, костяные спусковые крючки, мерки для пороха), панцирным пластинам круглой формы, инструментам (резцы, шилья, проколки, точила, роговые рукояти), принадлежностям рыболовного снаряжения (крючки, каменные грузила), каменным, костяным и керамическим головкам курительных трубок разных форм, костяным гребням, украшениям (перстни-печатки), орнаментике (в виде ломаной линии и четырехлепесткового цветка). И наоборот, в памятниках коренных жителей мы иногда находим предметы, не имеющие аналогов в местных, но известные в русских памятниках на соседних территориях или на Руси (втоки и части втулок копий, боевой вислообушный топор с расширенным лезвием, узкие брусковидные наконечники стрел с сильно удлиненным пером прямоугольного сечения и прямоугольной режущей частью, бронзовая обойма ножа, сошник с плечиками, проушной молоток, железные ключи от замков, бронзовый наперсток, шарнирные ножницы, стремена и удила разных типов, пряжки в виде круга со срезанным сегментом, маленькая щитковая пряжка, пуговицы грибовидной и конусовидной форм, пластинчатые ажурные серьги, перстни со вставками и т. д.). Данные обстоятельства означают, что все перечисленные предметы могли использоваться одновременно коренным и русским населением изучаемого нами региона.

В то же время в памятниках коренного и русского населения присутствуют предметы, которые являются принадлежностью лишь одних из них. Так в погребениях коренных жителей региона и соседних территорий найдены характерные бронзовые сегментовидные подвески («солнечное колесо»), предметы шаманского культа («стреляющий змей», дудкообразные шаркунцы и другие), накосники из толстых ниток с вплетенными бусами, подвесками и пуговицами, железная височная подвеска в виде женской фигуры, которые никогда еще не встречались в памятниках русского происхождения. Одновременно, в этих погребениях, выполненных по дохристианской обрядности, никогда не встречается обычные для русского населения нательные кресты и бронзовые нательные иконки, хотя можно допустить, что некоторыми местными жителями они могли рассматриваться лишь как украшения. Данные обстоятельства можно объяснять этнографическими особенностями культур коренного населения и русских людей, чем они, собственно говоря (наряду с особенностями быта, хозяйства и мировоззрения), они и отличались друг от друга.

Наличие большого количества предметов, находящихся в употреблении одновременно как у коренных, так и у русских жителей региона в XVII-XVIII вв., позволяет сделать вывод о том, что в течение первоначального этапа освоения территории Средней Сибири между ними существовали очень тесные связи в сфере материальной культуры. Сложение единого вещевого комплекса ускорялось тем, что ряд категорий предметов был широко распространен в Евразии и в дорусское время (многие предметы вооружения, снаряжения, конской сбруи, отдельные элементы украшений). Вместе с тем, с приходом русских людей уже в XVII в. в употреблении у коренных жителей в большом количестве появилось много новых вещей русского происхождения (или производимых на месте по таким образцам), а также предметов импорта из зарубежной Европы. Одновременно, русские люди быстро заимствовали (приобретали или производили по местным образцам) предметы вещевого комплекса материальной культуры коренных жителей. В результате уже к концу XVII в. в регионе явно сложился, а в течение XVIII в. развивался, единый как для коренного, так и русского населения комплекс предметов материальной культуры.

Список литературы

Быконя Г. Ф. Заселение русскими Приенисейского края в XVIII в. Новосибирск, 1981.

Дульзон А. П. Поздние археологические памятники Чулыма и проблема происхождения чулымских татар // Уч. зап. ТГПИ. Т. X. Томск, 1953.

Мандрыка П. В. Отчет об археологических исследованиях 1991 года в Емельяновском, Большемуртинском, Казачинском и Мотыгинском районах Красноярского края. Красноярск, 1992.

Митько О. А. Отчет о работе Красноярского археологического отряда в 1990 г. Новосибирск, 1991.

Николаева И. Б. Раскопки на территории бывшего Красноярского острога // Материалы и исследования по археологии, этнографии и истории Красноярского края. Красноярск, 1963.

Плетнева Л. М. Томское Приобье в позднем средневековье. Томск. 1990.

Плетнева Л. М. Томское Приобье в начале II тыс. н. э. по археологическим источникам. Томск, 1997.

Рейно А. В. Рекогносцировочные раскопки могильников позднего средневековья в среднем Причулымье // Археологические исследования в среднем Приобье. Томск, 1993.

Скобелев С. Г. Детские погребения хакасов у г. Красноярска // Вопросы древней истории Южной Сибири. Абакан, 1984.

Скобелев С. Г. Саянский острог — памятник русской эпохи в истории Евразии // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. Новосибирск, 1999.

Скобелев С. Г. Позднесредневековый лук редкой формы с Енисея // Российская археология. № 3. 1999.

Скобелев С. Г., Мандрыка П. В. Проблемы хронологии некоторых предметов из археологических памятников Евразии русского времени // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций. Вып. 2. Горизонты Евразии. Новосибирск, 1999.

Тарасов А. Ю. Некрополь Покровской церкви Красноярского острога // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Т. 2. Новосибирск, 2000.

Худяков Ю. С. Средневековые культовые комплексы на памятнике Соян-Сее // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии № 5. Горно-Алтайск, 2000.

Худяков Ю. С., Скобелев С. Г. Позднесредневековое шаманское погребение в могильнике Ортызы-Оба // Этнография народов Сибири. Новосибирск, 1984.

Шорцы. Каталог этнографических коллекций музеев России. Кемерово, 1999.