О событиях, последовавших за покорением Египта, сообщает нам уже не только Геродот, но и современный событиям официальный источник первого ранга — Бехистунская надпись Дария I, огромный памятник в 420 строк, начертанный на трех языках. Приводим выдержку из этого текста, или, вернее, рассказ главного деятеля событий:

«Говорит царь Дарий: некто, именем Камбис, сын Кира, из нашего рода, был здесь царем. Этот Камбис имел брата, по имени Бардия, от одного отца и одной матери. Камбис убил этого Бардию. Когда Камбис умертвил Бардию, народу было неизвестно, что Бардия убит. Затем Камбис пошел в Египет. Когда Камбис пошел в Египет, народ возмутился, ложь распространилась в стране, как в Персии, так и в Мидии, равно как и в прочих странах. Был человек, маг, по имени Гаумата, возмутившийся в Пишиявада, у горы Аракадриш; оттуда он начал бунт. В месяце виякне, 14 числа (11 марта 522 г. до н. э.) он возмутился. Народу он лгал, говоря: «Я — Бардия, сын Кира, брат Камбиса». Тогда весь народ отпал от Камбиса к нему, и Персия, и Мидия, и прочие страны. Он захватил власть; это было 9 гармапада (2 апреля). Тогда Камбис умер, умертвив себя... Эта власть, которую маг Гаумата исторг у Камбиса, издревле принадлежала нашему роду. Затем Гаумата отнял у Камбиса и Персию, и Мидию, и прочие страны; он присвоил их себе и стал царем. Не было ни одного человека, ни перса, ни мидянина, ни из нашего рода, который бы отнял власть у этого мага Гауматы. Люди весьма боялись его: он мог казнить многих людей, которые некогда знали Бардию, «чтобы они не узнали, что я не Бардия, сын Кира». Никто не осмеливался что-либо сказать о Гаумате-маге, пока я не прибыл. Тогда я помолился Ахурамазде о помощи. Ахурамазда послал мне помощь. В месяце багаядише, 10 числа (29 сентября 522 г. до н. э.), я, с немногими людьми, погубил этого Гаумату и его знатнейших приверженцев. Есть крепость Сикаяуватиш, в области, именуемой Нисая, в Мидии, — там погубил я его и исторг у него власть. Волей Ахурамазды я стал царем; Ахурамазда вручил мне царство. Власть, отнятую у нашего рода, я вернул и поставил ее на надлежащее место, как было раньше. Храмы, разрушенные магом, я возобновил, народу выгоны, стада и жилища — дома, отнятые Гауматой, я возвратил. Я вернул народу его прежнее положение, как в Персии, так и в Мидии, так и в прочих странах. Я вернул, что было отнято. Волею Ахурамазды я все это совершил. Я трудился, чтобы вернуть нашему дому его прежнее положение, как было издревле, я старался (продолжать) по воле Ахурамазды, как если бы Гаумата не устранял нашего дома».

Таково изложение официального документа. Приблизительно семьдесят лет спустя Геродот записал известие об этом перевороте в том виде, в каком оно ходило тогда по Азии, а может быть, и согласно передаче Зопира, правнука участника события — одного из семи вельмож, сподвижников Дария. Впоследствии Ктесий сообщил еще одну версию, еще более далекую. Геродот (III, 61 — 87) самозванцем называет тоже мага, одного из двух братьев, оставленных Камбисом для управления дворцом и бывших в числе весьма немногих, знавших об убиении Бардин. Самозванец также назывался Бардией (у Геродота — Смердис) и был похож на него лицом; брат его Патизиф был главным виновником бунта; он посадил Лжебардию на престол и разослал повсюду глашатаев, особенно к войскам, с приказом присягать самозванцу. Слухи уже дошли до Камбиса («видел вещий сон»), который двинулся назад и находился в каких-то сирийских Экбатанах (может быть, Хамате), где ему было якобы предсказано найти себе смерть. И сюда явились глашатаи от имени самозванца. Камбис допытывается у Прексаспа, которому было поручено убить Бардию, затем ловит глашатая, и от него узнает, что он самого Бардии не видал, а послан Патизифом. Прексасп и Камбис догадываются, в чем дело. Камбис яростно вскакивает на коня, чтобы ехать в Сузы, но при этом ранит себя в бедро и через двадцать дней умирает.

В этом рассказе многое вполне совпадает с документальными данными. И в Бехистунской надписи и у Геродота Лжебардия назван магом; и там, и здесь дело начинается во время египетского похода Камбиса, который по обоим источникам «сам убивает себя» (по Геродоту, нечаянно, но и надпись не дает более точных указаний). Убийство Бардии оба источника считают тайным. Дарий вполне мог назвать себя главным виновником гибели самозванца, так как и у Геродота он настоял на решительных действиях «после того, как прибыл». Слова «с немногими людьми» могут указывать на заговор, а даты Бехистунской надписи дают почти ровно семь месяцев царствования Лжебардии. Наконец, подчеркивание индийского происхождения мага и характеристика смуты как мидийской реакции против персидского владычества, противоречащие данным надписи, которая говорит о появлении его в Персиде и признании со стороны персов, может находить себе объяснение как в том, что сам Геродот называет магов в числе индийских племен, так и в том, что, согласно надписи, самозванец ииел резиденцию и нашел свою сиерть в крепости индийской области Нисайя.

Хорошая осведомленность Геродота, дающая нам право, при известной осторожности, пользоваться его живым рассказом, как дополнениеи к официальной летописи, нашла себе в свое время оценку и объяснение в статье Уэллса, который доказывает, что своими сведениями греческий историк обязан перебежчику Зопиру, правнуку Мегабиза, участника заговора. Этот Зопир, поселившись в Афинах, делился с Геродотом сведениями из преданий своего рода, принадлежавшего к числу наиболее знатных и близких ко двору, а потому мог сообщить и многие подробности, известные при дворе.

Вполне возможно, что имя брата самозванца и его вдохновителя сообщаемое Геродотом, является косвенным доказательством того, что историк получал сведения от Зопира. Это не имя, а титул первого министра («патикшаятия», регент; отсюда турецкое падишах). Геродот принял титул за собственное имя.

С другой стороны, семейные предания всегда тенденциозны, а у перебежавшего обиженного вельможи должны были быть и свои личные мотивы для окраски событий; наконец, Зопир хотел пощеголять западничеством. Все это отразилось на Геродотовом рассказе. Прежде всего обращает на себя внимание представление его о личности Дария: он не говорит ни слова об его родстве с династией — Дарий только наместник Персиды и получил престол сначала благодаря своему политическому исповеданию, отклонившему республиканские стремления Отана, потом вследствие хитрости конюха. Здесь Зопир дал волю своей тенденциозности. Он для греков рисует своих соотечественников настоящими эллинами, заставляет своих персов рассуждать об устройстве государства и вкладывает в их уста политические речи — что-либо более невероятное трудно было представить. Его предок Мегабиз советует ввести управление лучших людей, т. е., другими словами, коллегию из семи вельмож, как раз именно то, о чем мечтали некогда равноправные с царем персидские магнаты конца царствования Дария и Ксеркса, когда персидская власть перешла в деспотизм и заставила с сожалением вспоминать патриархальные времена Кира. Это недовольство Ахеменидами было причиной и того, что в данном рассказе Дарию отказывается в царском происхождении, и с этой стороны Геродот главным образом противоречит Бехистунской надписи.

Это противоречие заставило некоторых ученых, особенно Винклера и Роста, отрицать единство ахеменидовской династии и считать Дария узурпатором, который для укрепления себя на престоле придумал и историю свержения самозванца, и свою генеалогию, возводящую его к предкам Кира и Камбиса. Но с этим нельзя согласиться. Бехистунская надпись — первый важный официальный персидский текст — как бы нарочно составлен на трех языках для всеобщего ознакомления, на самой людной дороге царства, между двумя столицами, где он был помещен на высоте, доступной для чтения; кроме того, на папирусе он был разослан по всему государству на арамейском языке; это произошло через какой-нибудь десяток лет после рассказываемого события, когда все еще как современники и очевидцы помнили его. Едва ли узурпатор мог так бравировать сознательной ложью. Кроме того, в свите Дария мы видим таких заслуженных сподвижников Кира, как Гобрий; его главной женой, имевшей на него огромное влияние, была дочь Кира — Атосса, сначала бывшая за своим братом Камбисом. Мы не находим оснований сомневаться в принадлежности Дария к Ахеменидам, равно как и в других показаниях Бехистунской надписи.

Что касается дальнейшего шага Дария — уничтожения результатов правления самозванца, то здесь данные надписи, не бесспорные со стороны филологического понимания, дают повод к разнообразным толкованиям и с реальной стороны. Прашек полагает, что уничтожение магом «мест поклонения» и стеснения людей означает гонение на господствующую религию и персидскую нацию и характеризует самозванца как представителя не индоевропейского туземного населения. Как согласовать с этим его принадлежность к «магам» — непонятно. Винклер, видя во всех фактах восточной истории проявление классовой борьбы, считает Гаумату приверженцем строго проведенных иерархических начал, уничтожившим местные культы в интересах иерархии, возвысившейся над светскими стремлениями. Юстин считает его чистым фанатиком зороастризма, противного храмам, занесенным извне или удержавшимся как пережиток в виде алтарей огня или вообще алтарей на высотах, в честь богов племен и т. п. Наконец. Масперо и другие думают, что речь идет о домашних святилищах знати, например, семи вельмож, не подчинившихся самозванцу и за это подвергнутых всякого рода стеснениям вместе со своими кланами. Можно высказать еще неопределенное количество предположений, но все они не могут быть доказаны как в виду малой обстоятельности текста, так и потому, что религия времени Ахеменидов нам мало известна.

Дарию пришлось завоевывать свое царство, и мы не можем не удивляться его успеху; были моменты, когда его родная область, Персида, ему изменяла, когда бунты происходили одновременно во всех концах Азии, и только одно войско оставалось ему верно. Кроме личной энергии и талантов царя, успех был обусловлен его сподвижниками, а главное, тем, что персидская нация была еще здорова и могла выдерживать такие испытания. Перечень всех этих бунтов, самозванцев и усмирений их Дарий поместил в той же Бехистунской надписи, над которой велел изобразить перед своей фигурой, под эмблемой Ормузда, одного поверженного и девять связанных самозванцев. Этот текст является для нас чрезвычайно важным и почти единственным свидетельством о народах, вошедших в состав персидской державы за это время. Все события рассказаны в хронологическом порядке, с датами по персидским месяцам, но без обозначения годов. Теперь благодаря сличению Кинга и Томпсона окончательно выяснилось, что персидский календарь совершенно соответствует вавилонскому и что все описываемые события произошли «в одном и том же году», т. е. в следующем после воцарения Дария, вернее, в течение полутора лет — с 29 сентября 522 по 10 марта 520 г. до н. э.

«Говорит царь Дарий: следующее я совершил, сделавшись царем. Когда я умертвил мага Гаумату, некто, по имени Атрина (по-эламски Ашина), сын Упадармы, восстал в Эламе и говорил народу: «Я — царь в Эламе». Эламиты восстали и перешли к. этому Атрине: он стал царем в Эламе. И некто вавилонянин, по имени Нидинту-Бел, сын Аниры, восстал в Вавилоне и лгал народу: «Я — Навуходоносор, сын Набонида». Весь вавилонский народ перешел к этому Нидинту-Белу, Вавилон возмутился, и он захватил в нем власть. Тогда я послал вестника в Элам. Атрина был связан и приведен ко мне; я казнил его. Затем двинулся я против Вавилона на этого Нидинту-Бела, назвавшего себя Навуходоносором. Его войско охраняло Тигр; там выстроилось оно и было с кораблями. Я переправил своих людей на кожаных мешках; других посадил на верблюдов, иных на коней. Аху-рамазда послал мне помощь. Волей Ахурамазды я переправился через Тигр. Затем я нанес войску Нидинту-Бела жестокое поражение; 26 числа асриядия (13 декабря 522 до н. э.) мы сразились. Затем я двинулся на Вавилон. Когда я еще не дошел до Вавилона, на месте у Евфрата, называемом Зазанну, выступил против меня с войском тот Нидинту-Бел, называвший себя Навуходоносором, чтобы дать мне сражение. Мы сразились. Ахурамазда послал мне помощь. Волею Ахурамазды я нанес войску Нидинтпу-Бела жестокое поражение. Неприятель был загнан в воду, вода унесла его, 2 числа месяца анамака (18 декабря 522 до н. э.) произошло сражение. Потом Нидинту-Бел с немногими всадниками убежал в Вавилон. И я двинулся в Вавилон. Волею Ахурамазды взял я Вавилон и пленил этого Нидинту-Бела. Затем я казнил этого Нидинту-Бела в Вавилоне».

Вавилоняне раскаялись, разочаровавшись в персидском владычестве. Теперь для них оказался пригоден и мнимый сын неугодного Набонида, из-за которого они некогда передались Киру; теперь можно было назваться его сыном и найти убежденных приверженцев.

О восстании вавилонян говорит и Геродот (III, 150 — 160), но относит его ко времени более позднему и рассказывает такие подробности, которые едва ли совместимы с повествованием надписи. Вавилоняне крайне ожесточены. Они убивают большинство женщин, как лишние рты; Дарий осаждает бесплодно Вавилон двадцать месяцев, испытывая только издевательства осажденных. Не помогает и пример Кира (отведение реки), и Вавилон падает только благодаря самопожертвованию Зопира, который изувечил себя и перебежал к врагам якобы из мести Дарию, подвергшему его увечью, и затем, сделавшись полководцем вавилонян, передал город Дарию. Последний срывает укрепления Вавилона, казнит три тысячи вавилонян и заставляет остальных жениться на иногородних женщинах, так как своих они истребили. Уэллс и здесь видит рассказ Зопира, внука этого героя, которого Дарий затем сделал вавилонским наместником, и относится к рассказу с полным доверием. Попытка Лемана отнести этот рассказ к восстанию при Ксерксе едва ли убедительна. Трудно приурочить его и к другим восстаниям Вавилона. В самой Бехистунской надписи упоминается дальше еще один бунт, поднятый каким-то армянином Арахой, сыном Халдиты, очевидно, алородийцем, который также выдавал себя за Навуходоносора (IV), сына Набонида. Но этот бунт был усмирен еще скорее, причем даже не потребовалось личного присутствия Дария.

Таким образом, вавилоняне готовы были идти даже за чужеземцем, и даже после примерного разгрома. Но и этот бунт не соответствует переданному у Геродота — он не мог длиться долго, и осада шла не под руководством самого Дария. Если мы обратимся к вавилонским источникам, то будем ожидать надписей, оставленных самозванцами. Таковых пока не найдено, но следы восстаний можно усмотреть в нескольких контрактах банкирской конторы Эгиби и сыновей. Они помечены именем «Навуходоносора, царя Вавилона» и именами свидетелей — сыновей Эгиби, тождественных тем, которые подписывались на контрактах времени Камбиса, Лжебардии и Дария, следовательно, не могут относиться ко времени великого Навуходоносора. Годом «начала царствования» Навуходоносора III датированы за подписью Итти-Мардук-балату таблички с 10 числа 7-го месяца до 21 числа 9-го месяца, следовательно, царствование самозванца Нидинта-Бела продолжалось не более 3 месяцев. Кроме того, еще есть две таблички от 1-го года Навуходоносора за подписью уже другого хозяина фирмы, Мардук-Насирпала, сына упомянутого Итти-Мардук-балату, сына Эгиби. Оба хозяина, отец и сын, упоминаются на табличке от первого года Дария, далее идет уже один Мардук-Насирпал. Очевидно, отец его умер в первый год Дария, может быть, даже был убит во время второго бунта, и, следовательно, контракты с именем его сына могут относиться только ко времени после воцарения Дария в Вавилоне, а потому две таблички с именем Навуходоносора и подписью Мардук-Насирпала имеют в виду Араху-Навуходоносора IV. Они датированы 6-м и 7-м месяцем, что уже само указывает на кратковременность бунта: к тому же этими месяцами датированы и некоторые таблички с именем Дария, что еще больше увеличивает путаницу. Во всяком случае, от 20 числа 11-го месяца начинаются контракты, датированные Дарием, а немецкая экспедиция нашла в Вавилоне документ, датированный 6-м числом 10-го месяца «начала царствования Дария». Следовательно, уже через четыре дня после битвы при Зазанну Вавилон был во власти Дария, и о продолжительности осады не может быть и речи. Дарий еще несколько месяцев оставался в Вавилоне, об этом он сам говорит дальше в Бехистунской надписи, повествуя о дальнейших своих подвигах. В Эламе, уже раз усмиренном, снова появился самозванец Мартия, назвавший себя Умманишем, царем Сузианы. Сам он, по-видимому, перс, принял древнее эламское имя и возрождал былые эламские традиции. Очевидно, еще не умерло древнее племя, и необходимость для самого Дария считаться с эламским элементом и сопровождать свои официальные тексты эламским переводом, указывает на это. Но восстание не имело успеха, и Мартия был убит самими же эламитами, опасавшимися нового разгрома. Хуже дело обстояло в Мидии. Здесь появился самозванец, может быть, действительно потомок древней династии, носивший царское имя Фравартис (Фраорт), объявивший себя потомком Киаксара и принявший имя Кшатрита. Дарий мог послать немногочисленное войско под начальством Видарны, которое не имело большого успеха и долго ждало прихода его самого. В это же время пришлось для усмирения Армении послать другой отряд под началом армянина Дадаршиша, который, несмотря на троекратную победу, также не мог довести дело до конца и ждал прибытия царя. Третий полководец — Ваумиса дважды разбил повстанцев в Армении, но также не имел полного успеха. Наконец, двинулся Дарий. Фравартис бежал в Раги, где был пойман и казнен. С этим бунтом связано восстание у Сагартиев, где появился самозванец, выдававший себя за потомка Киаксара; кроме того, были волнения в Парфии и Гиркании, ставших на сторону Лжекшатриты. Усмирением последних должен был заняться отец Дария Гистасп (Виштаспа), бывший наместником этих областей. Потом, справившись с Фраортом, Дарий сам прибыл ему на помощь и окончательно усмирил восстание. Далее, был подобный же бунт в Маргиане, в Персии, в области Яутия, где появился новый самозванец Лжебардия, по имени Вахияздата. Это восстание было особенно упорно; самозванец послал часть своего войска в Арахозию, и потребовалось много усилий со стороны дариевых полководцев, чтобы уничтожить самозванца и его войска в Арахозии. Между тем, сам Дарий был занят в Мидии, и в это время вспыхнуло восстание Арахи в Вавилоне, результат которого нам известен.

После умиротворения государства Дарию предстояло заняться его организацией. Реформы Дария имели задачей сосредоточить управление в руках персов, получавших должности сатрапов в тех новых областях, на которые было разделено государство и которые были гораздо обширнее ассирийских провинций. Затем были урегулированы подати, заменившие прежние подарки, ставшие в организованной империи анахронизмом; наконец, был санкционирован переход к денежной системе хозяйства введением монетной единицы. Некоторые ученые считают, кроме того, Дария творцом персидской клинописи и проводником учения Заратуштры (по-гречески — Зороастра).

Кроме внутреннего устройства государства, Дарий обратил внимание и на безопасность его границ, а также на их урегулирование, причем была отдана дань и завоевательным стремлениям. Невозможность покорить Карфаген с финикийским флотом заставила войти с республикой в дипломатические сношения, особенно после нового подчинения персам Барки.

Границы Карфагена и Персии соприкасались, так как Барка и Кирена еще раньше размежевались с пунийцами. Юстин сообщает, будто в Карфаген прибыли персидские послы и объявили требование великого царя не приносить в жертву людей, не есть собак и не хоронить покойников в земле. Карфагеняне согласились, но отклонили предложение о союзе против греков. Мы бы ожидали скорее обратного; вероятно, рассказ является перенесением на более древнее время религиозной исключительности зороастризма более позднего периода.

Трудно сказать, признал ли Карфаген до известной степени верховенство персов, может быть, желая избавиться от опасности вторжения со стороны Ливии. Во всяком случае, в Накширустамском перечне подвластных народов, поставленное рядом с африканскими Кушем, Пунтом и Максиями поставлено имя «Карка», что означает Карфаген. По крайней мере, несомненно, что в программу Дария входили заботы о западной границе. Что касается восточной, то мы знаем, что еще Кир подчинил индийские племена у Гиндукуша и в долине Кабула; Дарий прошел еще дальше и сделал Инд естественной границей своего государства. Несметные сокровища и золото, добываемое в Тибете и долинах рек, с этих пор устремились на запад; различные культурные приобретения последнего (мифы, зодиак, алфавит, арамейский шрифт в Кабуле и Пенджабе, греческая литература у грамматика Панини, монеты) шли взамен в Индию, которая теперь была связана со Средиземным морем и вошла в состав его культурной сферы. Морской путь должен был связать Индию непосредственно со Средиземным морем, минуя Вавилон. Скилак посылается в объезд Аравии; сам Дарий едет в Египет и распоряжается устройством канала от Нила к Красному морю.

На Суэцком перешейке Дарий оставил надписи, клинописная версия которых читается так: «Я повелел копать канал от реки Пирав (Нил), текущей по Египту, к морю, идущему из Персии. Он был выкопан, как я и повелел, и корабли поплыли по нему из Египта в Персию, как и была моя воля...»

Еще больше заботы и беспокойства причиняла северная граница. Здесь культурные области (Мерв, Марканда, Хорасмия) были оазисами среди пустыни, по которой кочевали разбойничьи племена, грозившие безопасности государства и не раз делавшие опустошительные набеги на Переднюю Азию (скифы). Желая подчинить их и таким образом обезопасить границы, в Закаспийской области погиб Кир. Дарий продолжал его дело и подчинил Закавказье, образовав там из него две сатрапии, уже сам объем которых по своей незначительности указывает на позднее происхождение и военную важность. Далее, он называет в своей надгробной надписи в числе подданных «Сака Хумаварка» и «саков с острыми шапками», «саков концов земли» — в суэцком иероглифическом тексте. Наконец, известен его поход на европейских скифов (512 г. до н. э.), о котором в древности существует столько рассказов и который, несомненно, имел целью не столько завоевание само по себе, сколько опять-таки устранение набегов. Незнакомство с географическими условиями было причиной его неудачи, но все же главная цель была достигнута — больше мы не слышим о скифских нападениях, и Дарий имел основание считать это победой, о чем он и повествует в своих надписях. Так, помещенный в конце Бехистунской надписи на одном персидском языке рассказ, по-видимому, имеет в виду этот поход. К сожалению, именно здесь надпись пострадала; можно прочесть лишь следующее: «...Я двинулся на землю Сака... (перешел) Тигр... к морю... переправился... убил; другого взяли в плен и привели ко мне связанным; я убил его... по имени Скупка, которого взял в плен... Другого поставил начальником, как и была моя воля. Страна стала моей». В связи со скифским походом находятся предприятия Дария на европейской северо-западной границе, которые впоследствии переросли в мировое событие — греко-персидские войны. Возвращаясь после скифского похода домой, Дарий подчинил через Мегабиза фракийцев и греческие колонии во Фракии. Македонский царь Аминта сам покорился ему. Еще ранее был присоединен остров Самос (Геродот, III, 139—149). Затем Отан подчиняет Византию, Халкидон, Антандр, Лемнос и Имброс с помощью лесбийцев. Таким образом, персидская монархия оказалась лицом к лицу с развивающейся Элладой, наседая на нее со всех сторон.

По отношению к подвластным народам Дарий, несмотря на свои централизационные реформы, был еще гуманен и придерживался идеи «Царства Стран». Мы знаем, что в его время оказывалось покровительство иерусалимскому храмозданию, и весьма вероятно, что им назначен для иудеев потомок Давида Зоровавель, как туземный князь. В Египте он выступает как фараон и с именем Сетету-Ра. Известный нам Уджа-Гор-Ресент и при нем пользовался влиянием и мог оказывать своему отечеству услуги. В своем жизнеописании он говорит об этом следующее:

«Повелел его величество, царь Верхнего и Нижнего Египта Дарий, чтобы я отправился в Египет — его величество находился в Эламе, как царь великий всех чужих стран и великий государь Египта, — чтобы восстановить помещения Перанха (храма Нейт) после того, как они были разрушены. Азиаты доставили меня из страны в страну (ср. 1 Езд 8, 22; Неем 2, 7) и проводили меня в Египет, согласно повелению владыки обеих земель. Я поступил согласно тому, как приказал мне его величество, и снабдил их (т. е. учреждения) всеми их книжниками, сыновьями особ; не было среди них сыновей простолюдинов. Я отдал их под (надзор) всех опытных... для всякой их работы. Повелел его величество дать им всякие хорошие вещи, чтобы они занимались своим делом. Я снабдил их всем полезным для них, всеми их инструментами, согласно книгам, как это было прежде. Поступил так его величество, ибо он знал пользу искусства, чтобы исцелить всякого больного, чтобы поставить непоколебимо имена всех богов, их храмы, их жертвы, справлять праздники их вечно».

Так называемый «египетский Ездра» оказывается в Сузах («в Эламе» — единственное упоминание этой страны в египетской письменности); он, вероятно, отправился туда сам хлопотать по делам своего храма и добился указа о восстановлении знаменитой саисской медицинской школы, пострадавшей, очевидно, во время «великого ужаса». Эта школа, на которую намекает еще введение к медицинскому папирусу Эберса («я вышел из Саиса»...), помещалась при храме Нейт, в отделении «Перанх» (соб. «дом жизни» — место для коллегии иерограмматов при всех египетских храмах). Мы знаем из греческих писателей, как персидские цари, в частности Дарий (Геродот, III, 129—138), дорожили успехами медицины и хорошими врачами: понятно, что для Уджа-Гор-Ресента выхлопотать указ было еще легче, чем для Ездры.

Это был последний факт, записанный на статуе Уджа-Гор-Ресента. Мы знаем уже, что Дарий был лично в Египте, знаем также, что от его имени предпринимались храмовые постройки и в Нильской долине, и в Великом оазисе. Хаммаматские рудники деятельно эксплуатировались для храмовых построек в царствование Дария; ведали ими частью туземные (например, Хнумабра, возводивший свою генеалогию к обожествленному Имхотепу), частью персидские архитекторы, настолько подвергшиеся влиянию египетской культуры, что они молились египетским богам, и надписи их сделаны египетскими иероглифами. Надпись Дария, повествующая о великом деле проведения канала через Вади-Тумилат, поставлена в пяти экземплярах, причем три азиатских обычных текста были начертаны на одной стороне, а египетский — на другой. Здесь Дарий выступает настоящим фараоном: его изображение помещено под крылатым солнечным диском; божества двух половин Нила связывают под его именем оба Египта; здесь же, несколько приспосабливаясь к древнеегипетскому стилю, символически изображен перечень подвластных персидскому царству народов. Это должно быть как бы фикцией того, что все эти народы — вассалы Египта и его фараона «Интариуша», более великого, чем древние туземные цари XVIII династии. Здесь находится иероглифическое изображение таких стран, которые никогда, ни раньше, ни позже не встречаются в египетских текстах. К сожалению, половина имен не сохранилась, и мы не знаем, были ли в их числе Пунт и Куш, упоминаемые в Накширустамской надписи. Возможно, что притязание на владение первым вытекает из возобновления мореплавания по Красному морю. Интересно отличие этих изображений от употреблявшихся фараонами — там каждый народ был представлен в виде бюста связанного пленника, приделанного к заключенному в зубчатый овал (крепость) имени страны или города; здесь изображать арийские страны в виде пленников фараона-ария было бы странно; поэтому представители племен помещены коленопреклоненными, в почтительной позе, над своими овалами. Первое место занимают Персия и Мидия, последняя из азиатов — «страна Сака, достигающая пределов земли». Египетский текст надписи совершенно отличается от клинописных и составлен в фараоновском стиле. Возможно, что автором его был тот же Уджа-Гор-Ресент; саисское происхождение, во всяком случае, несомненно. К сожалению, текст сохранился далеко не полностью. Можно прочесть следующее: «Дарий, рожденный богиней Нейт, владычицей Саиса, исполнил все, что бог начал... владыка всего, обтекаемого солнечным диском. Когда он был во чреве матери и еще не являлся на земле, Нейт признала его своим сыном... повелела ему... простерла ему свою руку с луком для повержения врагов его, как это она сделала для своего сына — Ра. Он могуч... Он повергает врагов своих во всех странах, царь Верхнего и Нижнего Египта, Дарий, живущий вечно, великий царь царей, сын Гистаспа, Ахеменид. Он — сын ее, могучий и расширяющий границы... все иностранцы идут к нему со своими дарами и работают для него»... Далее можно разобрать только отдельные слова. Царь созывает мудрецов и расспрашивает их; упоминается Кир (без царского овала) и какая-то страна Шаба (может быть, область сабеев в Южной Аравии), говорится о флоте, посылаемом для исследования моря... Предполагаемый последователь Зороастра, или, в худшем случае, Ормуздовского монотеизма, оказывается «сыном Нейт, подобием Ра», настоящим правоверным саисским фараоном. Совершенно иначе отредактированы клинописные версии, далеко не отражающие перевод. Они прежде всего гораздо короче, начинаются с обычного исповедания царем Ахурамазды; затем Дарий с гордостью говорит: «Я перс, и из Персии подчинил Египет». Эти слова, вероятно, не формальная фраза, а намек на имевшее место усмирение волнения, возбужденного Ариандом. Этот сатрап вмешался в смуты киренских греков, по Геродоту (III, 166—205), желая покорить Ливию, может быть, чтобы расширить свою сатрапию и приготовить себе будущее царство.

Полиэн (VII, II), напротив, говорит, что сами египтяне восстали, негодуя на жестокость Арианда (у него «Ориандра»). Дарий отправился через Аравийскую пустыню в Мемфис и застал в Египте траур по Апису. Он объявил 100 талантов награды за нахождение нового Аписа и этим привлек к себе египтян, которые оставили мятежников. Видеман полагает, что это произошло в 4-й год Дария, т. е. в 517 г. до н. э., от которого у нас есть стела из Серапея с надписью о смерти Аписа. Но такая же надпись есть и от 31-го года Дария, да и вообще это известие несколько похоже на вымысел. Диодор говорит (I, 5), что египтяне очень ценили Дария за то, что он старался загладить поступки Камбиса, и считали его одним из своих законодателей; говорит даже, что жрецы не позволили ему поставить свою статую рядом с Сесострисовой, ибо последний-де покорил скифов, а он нет. Вздорность этого рассказа очевидна уже из того, что скифы упоминаются в перечне подвластных народов, но он характерен для египетских преданий позднего времени. Во всяком случае, во все последующее время царствования Дария Египет оставался спокоен; у нас есть демотические документы, датированные еще 35-м годом его царствования. Только, если верить Геродоту (VII, 1), Египет восстал под впечатлением победы греков на четвертый год после Марафона (486 г. до н. э.), и Дарий умер, не успев подавить это восстание. Известие это правдоподобно, так как аналогичное мы встречаем в Вавилоне.

Несмотря на двукратный мятеж, Дарий все еще щадил Вавилон и оставил за ним значение столицы. По-прежнему документы датируются именем Дария, царя Вавилона, царя Стран. Официальные надписи, копии Бехистунской и других, ставились и здесь на вавилонском языке. (Часть Бехистунского текста нашла здесь немецкая экспедиция в 1899 г. у северного угла старого города.) Но коронации и царские выходы в день Нового года едва ли не были отменены. Геродот говорит даже, что Дарий имел намерение увезти из Вавилона его палладий — золотую статую Мардука, но «не посмел»; другими словами, только в силу какой-то не известной нам причины он не исполнил своего намерения покончить с Вавилоном как с царством. Во всяком случае с Мардуком царь не считается: в копиях с Бехистунской надписи, оставленных в Вавилоне, он называет одного Ахурамазду.

Новому царю, сыну Дария и внуку Кира, Ксерксу (485— 465 гг. до н. э.) удалось подавить восстание в Египте, который, по Геродоту, подвергся еще большему игу, чем раньше. Наместником был назначен брат царя, Ахемен. Затем пришлось усмирять Вавилон, снова решившийся на восстание. Ктесий сообщает, что это восстание вспыхнуло в начале царствования и было вызвано кощунственным открытием гробницы какого-то Белитана, а затем усмирено Мегабизом, отцом Зопира. Страбон (XVI, 1, 5), Арриан (VII, 17), Диодор (II, 9, XVII, 112) говорят также о святотатствах Ксеркса в вавилонских храмах, причем Арриан датирует их временем после возвращения Ксеркса из Греции. В пользу первой даты говорит единственное вавилонское свидетельство о восстании: до нас дошел документ из банка Эгиби, датированный 22 тишри (26 октября), года вступления на царство Шамаш-Ирба, «царя Вавилона и Стран», причем свидетели сделки те же, что упоминавшиеся в документах времен Дария; сын одного из них упоминается уже под 1-м годом Ксеркса. Э. Мейер на этом основании полагает, что восстание произошло летом 484 г. до н. э. Во всяком случае, восстание не было продолжительным — это видно уже из наличия одного документа от «начала царства». Не знает о нем ничего и Геродот, но сообщает, сам того не подозревая, интересное сведение, что Ксеркс увез из храма Бела (Эсагилы) колоссальную золотую статую бога, убив охранявшего жреца, и что уже Дарий хотел это сделать, но не решился. Конечно, греческий историк полагал, что причина — корыстолюбие. На самом деле она, как мы знаем, более глубока. Дарий после восстания Нидинту-Бела хотел увезти статую и тем сделать Вавилон лишенным царя-бога и значения царской резиденции, а появление в нем царей — невозможным. Но, очевидно, время для этого еще не пришло; может быть, город выпросил себе прощение. Новое восстание теперь решило дело, и Вавилон был осужден на политическую смерть. Однако, как не без оснований полагает Леман, это восстание не тождественно поднятому Шамаширба. До нас дошел документ, датированный 8-м месяцем первого года Хазии (может быть, Тарзии), «царя Вавилона и Стран» — этот документ можно отнести только ко времени Ксеркса. Вероятно, новое восстание произошло под влиянием Саламина и вспыхнуло в 480 г. до н. э., который и был «годом начала царствования» Хазии. Усмирение бунта повлекло за собой крайние меры: увезение статуи и разрушение храма, причем погиб жрец, как последний защитник древнего Вавилона... С этих пор изменяется и титулатура царя на вавилонских документах: на датированных «годом вступления» Ксеркс называется еще «царем Вавилона, царем Стран»; на происходящих из первых четырех лет его царствования — «царем Персии и Мидии, царем Вавилона и Стран»; наконец, с 5-го года (480—479 гг. до н. э.) начинается обозначение «царь Стран», которое остается за всеми преемниками Ксеркса. Таким образом, вавилонское царство было уничтожено и притом навсегда.

Падение семитской столицы почти совпало по времени с разгромом воинственного семитизма на западе — при Гимере, и с победой при Саламине новой силы, в лице которой выступила теперь на всемирное поприще европейская культура. Величайшая империя древневосточного мира, располагавшая неисчерпаемыми ресурсами и опиравшаяся на огромные войска и флот, была побеждена афинянами и спартанцами в самом начале этих вековых войн, закончившихся ее гибелью и подчинением всего мира греческой культуре. Каковы бы ни были причины этого явления, несомненно, что Саламин и Платея были поворотными пунктами в истории Персии. Великий царь встретил неожиданный отпор своим завоевательным стремлениям; мало того, победоносные греки сами перешли в наступление; среди них все более и более делается популярной идея возмездия варварам за сожжение эллинских святынь, а потом идея подчинения всех варваров высшему элементу человечества — эллинам. Экономические условия тесной Эллады дают этим идейным стремлениям практическое обоснование, и только раздробленность и взаимные междоусобицы греков откладывали осуществление их до той поры, когда во главе объединенной Греции стал македонский царь. Внутренние условия персидского государства все более и более ухудшались в течение V в. до н. э. и делались благоприятными для осуществления греческих чаяний.

Список литературы

1. Тураев Б. История Древнего Востока; Мн.: Харвест, 2002