Реферат

На тему

Влияние войн и революций на крестьян

1. Обожженный и разоренный

Современные исследователи массовой психологии крестьянства справедливо отмечают, что «крестьянская ментальность — ментальность общинная» Полностью соглашаясь с этим тезисом, что для XX в. необходима некоторая корректировка, строящаяся в учете воздействия внешних факторов, которые внесли не только колоссальные сдвиги в жизнь и сознание крестьян, но, в конечном счете, уничтожили и общину, и самого крестьянина.

С начала XX в, за короткий срок — каких-нибудь 15 лет, народы России пережили грандиозные политические, моральные национально-экономические потрясения: три войны и три революции.

Век для России начался войной с Японией. Закономерным ее продолжением явилась смута в российском обществе и революция 1905 г. Она кончилась ничем, но еще более обнажила противоречия общества и те глобальные разломы, по которым теперь катилась историй к неизбежному: новые войны и новые революции.

Большой след, конечно же оставила 1-ая мировая война. Затянувшаяся всеобщая бойная не давала перевеса ни одной из сражавшихся сторон. Народы воюющих стран устали от бесконечной войны и принесли ей на алтарь бесчисленные жертвы. Война практически гак или иначе коснулась каждой семьи. Память о ней хранила жуткие картины смертей, увечий, страданий.

Большинство солдат толком-то не знало, зачем они воюют. Вот воспоминания бывшего солдата Ф Старунова: «Нас гнали, мы и шли, не зная куда. Куда я иду и зачем? Убить немца? За что? Я не знал, пришел я в окопы. Мне стало жутко и страшно. Я слышу, как ротный бил одного солдата, избил ему наганом всю голову. Кровь лилась у бедного с головы. Ну, я думаю, как начнет меня бить, то я сразу штыком запорю, потом в плен пойду. Я подумал, кто здесь неприятель: ротный или немец? Немца я не видел еще. А этого я увидел. Меня начали в окопах грызть вши, стала есть тоска. И вот я при отступлении попал в плен. Что давал плен?» Бывший солдат К. П. Новиков из города Белебей Уфимской губ. в 20-е годы вспоминал: «Мысли иногда не больно наталкивают и пробежит мороз по коже, как вспомнишь те ужасы, которые нам большинству приходилось переносить, вспомнишь как нас приковывали к столбам, вешали вниз головой за ноги, обливали холодной водой, избивали прикладами; травили собаками, клали в гроб... А что творилось на шахтах и на некоторых заводах! А сколько сходило с ума. А сколько перевешалось. Все эти воспоминания — не только по коже мороз, но и волосы становятся»,

Но плен иногда оборачивался и иной стороной. В Западной Европе русский крестьянин знакомился с прогрессивными приемами ведения сельского хозяйства и это его заинтересовывало. Желание завести хозяйство по германскому образцу рождалось даже у рабочих.

Заимствовали и бытовую культуру Запада, захотелось жить «культурно», «на германский манер», повесили на окна кружевные занавески, прорубили широкие «итальянские» окна, приобрели граммофоны и многое еще чего.

Случаи заимствования немецкой культуры, доходившие порой до смешного, были обусловлены не только признанием того, что «там» все лучше, но и тем, что у нас не просто хуже, а из рук вон плохо. Один крестьянин Дмитровского уезда задавался вопросом:

« — Отчего это немец все может, а мы против него разумом не вышли? Сделает немец сапог — складно и прочно. Я сделаю, — ну, нет, далеко до того. Что же — или уж мы у Бога не люди?».

Или вот сетования крестьянина Андреева, объяснявшего, почему народ был готов и даже потенциально возможной враждебности.

Особую неприязнь вызывала недобитая интеллигенция. Во время коллективизации в селе Богородском сельский сход вынес решение «ликвидировать учительство как класс», а учительница Свинцова из села Руктиново была раскулачена как «буржуазная сноха». Учителя муж и мена Марковы из Курска подверглись «раскулачиванию» трижды с последующим восстановлением. При этом отбирались такие вещи как кровать, чайная посуда, портрет Ленина, зеркальце стоимостью 15 копеек.

И это были не «отдельные» искривления партлинии. То же самое творилось наверху. На ХШ съезде РКП в политическом докладе Г. Е. Зиновьева в ответ на высказывание одного инженера о том, что кроме предметов первой необходимости интеллигенции нужно дать и еще права человека, категорически было заявлено: «Совершенно ясно, что таких прав она, как своих ушей без зеркала, в нашей республике не увидит». Да что там Зиновьев, сам Ленин называл интеллигенцию говном, И коль сверху шло такое, то что говорить о низах?

По свидетельству С. Волконского, один из ораторов на митинге про учителей и профессоров сказал следующее: «Это тот навоз без которого мы не можем обойтись, но который будет выкинут, как только минет в нем необходимость».

Предубеждения революционных доктринеров против интеллигенции базировались на неразвитости, низком уровне воспитания и самих масс, и их вождей.

Естественно, крестьяне е представляли из себя однородную массу. Согласно историографической традиции дифференциация крестьян проводилась по одному признаку, т. н. классовому: кулак, середняк, бедняк и еще деревенский «пролетариат».

Построение подобной «классовой» структуры деревни изначально носило политический характер. Предложенная большевиками схема, возможно, оказалась им полезной для ориентировки с точки зрения расстановки социальных сил в политической борьбе, с точки зрения выбора союзников в предстоящей революции. Но эта схема, перенесенная в том же виде в иную сферу, скажем, для экономического анализа, оказалась малопригодной. Плохо «работала» она и при выявлении настроений деревни в период социальных потрясений. Но в советской историографии существовала, тем не менее, только одна универсальная группировка: бедняк, середняк, кулак. Соответственно выстраивалась и политическая ориентация этих, слоев.

Бедняк признавался верным союзником городского пролетариата, поддерживающим всегда Советскую власть, середняк — колебался, кулак, естественно, занимал враждебную позицию.

Я не исключаю вероятности такого членения общества как одно из возможных, но, естественно, не единственного и универсального. Оно пригодно, скажем, для приблизительной политической ориентации. Но для исследования социально-экономических процессов, происходивших в деревне, такая группировка узка и одностороння.

Жизнь гораздо разнообразнее и богаче. Можно, видимо, выделить и иной набор социальных типов, в основу которого возьмем поведенческий критерий. Естественно, он будет довольно условным

1. Ничего не понявшие в происходящем. Речь идет не только о захолустье, о медвежьих углах, о Средней Азии и Кавказе. Возьмем сравнительно развитые районы коренной России. И здесь крестьянин многого не понимал. Достаточно напомнить хотя бы три момента:

а) Почему забирают хлеб?

б) Против кого и за что идет война?

в) Что такое социализм, который не только призывали, но п
заставляли строить?

2. Те, кто искренне встретил и принял революцию, поверил в ее идеалы, поддержал Советскую власть. Они надеялись на возможность торжества справедливости на земле и связывали свои надежды с коммунистами.

3. Те, кто хорошо усвоил исходный постулат марксизма — разрушить старое, до основания Они успешно осуществляли простейший перевод марксовой формулы «экспроприация экспроприаторов» в ленинское «грабь награбленное». Стихийная разрушительная сила отличалась диким варварством, бессмысленной жестокостью. Темные силы накатывались мутной волной, превращая человека в зверя.

4. Оказались и такие, которым мутная вода пошла на корыстную пользу, сметливым и понятливым. Они быстро догадались, что к чему и что революцию можно очень даже хорошо приспособить под себя: сделать карьеру, отомстить ненавистному соседу да и много еще чего. Давнишняя зависть к состоятельному соседу могла, наконец, привести к разорению богатенького и обогащению завистника. Открывались хорошие возможности для мести, способов было много. Революция поощряла доносы. Кто был не ленив да малость грамотен, тому открывался путь к карьере. Выдвиженчество как способ, как особая форма привлечения новых кадров получило широкое распространение.

5. Беспомощные. Их лучше всего характеризует такое высказывание: «Ничего не можем сделать и ничего мы не знаем, а ждем, что кто-то неизвестный, но где-то существующий, придет к нам и сделает для нас все, и тогда нам будет хорошо». Причем, кто придет, не имело значения: немец ли, француз ли, царь ли.

6. Раскаявшиеся от содеянного. Эту группу тоже лучше всего характеризуют цитаты из самовысказываний: «Дуболомы мы, черти серые, быки». «Оробел народ, думать начал не дело, полез с горя куда не надость, заблудился, забили ему голову мандатами да декретами, дурак дураком стал». «Одно нам надыть: по-старому чтобы, более, — более никаких!»

Из этих характеристик возникает образ в общем-то малосимпатичный, образ существа преимущественно унылого, слабого, безвольного, либо, напротив, злобного, ожесточенного. Меньше всего мне хотелось бы быть категоричным. В эти переломные моменты истории все оказывалось гораздо сложнее и неоднозначнее. Происходило осмысление происшедшего, усвоение новых идей и житейских премудростей, приспособление к быстро меняющейся ситуации, особенно в прифронтовых районах и т. д. Возникали новые социальные типы, новая психология этих типов, в которой весьма сложно разобраться. Я еще раз подчеркиваю условность предложенной группировки. И, если все же считаться с ней, то необходимо учитывать, по меньшей Мере, еще одно обстоятельство: возможность сочетания двух, трех и более признаков названных групп в каком-то еще не учтенном социальном облике.

Возникнувшие позитивные элементы в психологии, думается, тонули в море отрицательного опыта. Крестьянин, вернувшийся с войны, помимо ран и душевных травм, все же расширил свой кругозор, становился самостоятельнее. Уменьшалась власть над ним стариков-борадочей, консервативных традиций. Но рождалось иное влияние. Духовное формирование новых социальных типов шло путем накачки идеологическими лозунгами большевиков. Происходило некое заглатывание без пережовывания и вкуса не очень здоровой пищи, а то и ее суррогата.

Ради светлого будущего терпели лишения. И в подвижничестве своем казались сами себе прекрасными и самыми лучшими на земле. Нездоровая мораль овладевала всеми слоями общества.

Чувство превосходства над Западом зарождалось из-за отсутствия представлений о жизни капстран. Вбиваемые пропагандой нехитрые мыслишки усваивались прочно. Там плохо, здесь — хорошо.

Перед нами несколько срезов, временных и социальных. Разные люди, разное время, а мысли одинаковые.

На 1 Всероссийском съезде земледельческих коммун и сельскохозяйственных артелей 3 декабря 1919 г. М. И. Калинин говорил: «Мы, товарищи, живем в счастливое время. Давно ли, какие-нибудь 2 года тому назад мы не могли проявлять своих талантов на всех поприщах жизни и не проявлять их в интересах революции. Рабочий Запада сейчас нарабатывает пушки, пулеметы; вырабатывая средства производства и питания, по существу усиливает буржуазный мир, он кует себе цепи. Мы же сейчас; работая каждый в отдельности, укрепляем революцию и коммунизм...».

Далее предоставим слово председателю губернского союза сельскохозяйственных коллективов Северо-Двинской губ.: «Мы бедны, недоедаем, не хватает лаптей, а там разве лучше? Не красиво живем, но смертей нет, а там безработица...». Эх, знал бы председатель сколько миллионов жизней отняли революция и война, сколько осталось увечных и больных, сколько стало безработных и сколько их прибавится вскоре!

Но оставим его в покое и перенесемся на 20 лет вперед. Надежда Мандельштам, жена поэта, в своих воспоминаниях писала о некоей молочнице: «Соседка носившая мне молоко перед войной в Калинине, раз вздохнула: «Нам хоть когда подкинут селедок там, или сахару, или керосинчику... А как в капиталистических странах? Там, верно, хоть пропадай!».

Этот случай произошел тогда, когда люди уже забывали, как они жили до революции. Подрастало новое поколение, которое проклятого прошлого совсем не застало, или судило о нем по лживым книжкам. Да и сравнить было не с чем. Железобетонный занавес прочно заслонял Запал.

Единственным источником умственного подкрепления оставалась государственная информация, оскопленная и подслащенная бдительной цензурой и службой пропаганды.

Новая мораль сравнительно несложно пробивала себе дорогу. Старая философия нищеты при всей своей кондовости все же являла собой беззащитную простоту: и деды со вшой жили — худого не было. Правда, еще верили в Бога, любили царя, почитали старших, говели... Да куда там! А теперь? Живем неважно, но зато при социализме!

Смысл новой жизни был заманчив и укладывался в простенькую, понятную формулу: грабь награбленное. Вот здесь революционеры здорово затронули нежную мужицкую душу. А далее известно — свое, привычное: дели по справедливости, дели и переделяй до бесконечности, всю жизнь.

А коли не поддается или сопротивляется, можно и пожестче.

Безграмотность и взятка — от бедности нашей. Но вот откуда в ужасающей нищете явились заносчивость, чванливость чувство мнимого превосходства над Западом?

Впрочем, и нищего может обуять гордыня.

«Мы не рабы, рабы не мы» учились писать новые грамотеи. Были рабами и остались ими, хоть, якобы, и сбросили цепи. А раб подл. Он не только достоин сочувствия, но и опасен, ибо коварен и хитер. И рабскую психологию быстро усваивали стремительно формировавшиеся маргинальные слои. Этот человеческий материал в равной мере быстро усваивал и цинизм, и пропагандистскую болтовню, если она была выгодной.

Большевистская пропаганда была поставлена умело в с размахом, что признавали даже противники. Белогвардейская газета «Россия» писала: «Нет, кажется области жизни, события, явления, момента, которые не были бы использованы большевиками в целях воздействии на умы сторонников и врагов». Улицы, заборы, стены домов, вокзалы во всех городах были заклеены газетами, плакатами, лозунгами. Миллионы рублей затрачивались на то, чтобы путем печатной, наглядной и устной пропаганды гипнотизировать массы.

Так рекламировался чудовищный коммунистический блеф!

Со временем советская пропаганда совершенствовалась и изощрялась. Ее очень высоко оценивал Гебельс.

И всеобщее оболванивание неграмотных, полуграмотных и даже грамотных приносило плоды. Искус очутиться в райской жизни был велик. Людей притягивали иллюзии мнимых побед и грядущего счастья. Они верили. Коммунизм стал своеобразной новой религией XX в. Без сожаления расставались обманутые и жаждущие обмануться с проклятым прошлым ради светлого будущего.

Да и в массе своей крестьяне, опаленные грандиозными социальными катаклизмами, вышли из них изменившимися.

Победа большевиков над крестьянством, коллективизация стали возможными не только благодаря насилию «сверху», но и готовности «снизу»: крестьянство не только выдвинуло из своей среды «могильщиков», но и само было, в известной мере, готово к собственной гибели.

2. На чем держалось господство большевиков в деревне?

Почему устояли большевики против мощного крестьянского движения в период гражданской войны? Причин несколько. Одна из них — установление власти над самым малочисленным слоем населения России — крестьянством. Попробую дать несколько срезов, показывающих, почему крестьяне, несмотря на серьезные конфликты и сопротивление, все же поддержали Советскую власть.

Отношение к власти может выражаться в трех видах: принятие и подчинение, сопротивление и, наконец, индифферентность. В конечном счете, повторяю, несмотря ни на что, произошло подчинение. Каковы же упомянутые срезы, которые позволяют проследить процесс подчинения?

1. Ориентация крестьян на соблюдение традиционного подчинения власти.

2. Авторитет «личного» дара вождя, присущий В. И. Ленину и Л. Д. Троцкому.

3. «Чары» революции:

• надежды на «светлое» будущее, надежды прямо связанные с Советской властью, и, стало быть, признание ее, желание подчиниться ей",

• новая власть способствовала раскрепощению личности, отсюда ощущение вседозволенности, вседоступности;

• большевики активной пропагандой всячески поднимали ощущение хозяина новой жизни, поднимали приоритет бедноты;

• появилась возможность самому стать частью новой власти или через власть возвыситься над односельчанами.

Последнее могло достигается не только для приобретения общественного веса, но также и для:

• личного обогащения;

• сведения счетов, мести.

4. Индифферентность {«нам все равно») весьма значительной части крестьян.

5. Страх перед возможностью возвращения старых порядков и, вместе с тем и помещиков, которые отнимут полученную землю; страх перед возможностью возвращения «белых» порядков Деникина, Колчака, где тоже не сладко, где жутко,

6. Чтобы не вызвать недовольство всей деревни на почве надвигавшегося голода, большевики искусственно создают раскол деревни летом 1918 г. Как? Организация неимущих с тем, чтобы отнять хлеб у тех, кто его имел. Агитация, пропаганда, сама сущность Советской власти состояли в том, чтобы натравливать одну часть деревни на другую, поощрять доносительство. Тем самым нарушалась монолитность деревни, ее единство, ослабевала сила сопротивления новым порядкам. Имеется в виду в первую очередь продразверстка, мобилизации людей и лошадей в армию, насаждение коммун и совхозов, упрочение власти бедноты и т. д.

7. Активное использование Советской властью фискальных функций возрождавшейся общины с целью подчинения крестьянского общества государству: введение круговой поруки при поимке дезертиров, выполнении продразверстки и иных натуральных повинностей.

8. Насилие сверх легитимного, имманентно присущего государству, насилия:

• революционное «воспитательное» насилие;

• революционное «вынужденное» насилие: когда революционный замысел не совпадает с действительностью, то необходимо насилие над жизнью; когда обычные смертные не понимают или не хотят попять замыслов и действий революции;

• а для постоянного воздействия на непослушного всегда в наличии мощный аппарат принуждения. ВЧК, продотряды, трибуналы и суды, заградительные отряды, армия и пр.).

9. Агитация и пропаганда.

а) Утвердительная, увещевательная, завлекательная, т. е. — заверения в том, что мы, — большевики, — это хорошо.

Советское руководство и само в это верило. Ни одна власть не апеллировала столько к народу. Ни одна власть не давала народу столько обещаний, сколько советская. Ни одна власть не ощущала себя на столько понимающей народ, что лучше его самого знала народные нужды, заботы и чаяния

Руководители государства вроде бы и на самом деле были из народа, а не из дворян и фабрикантов. А что это значило? Хорошо или плохо? А дворяне и капиталисты разве не народ?

Не злая воля, а желание добыть людям добро и счастье двигало большевиками. Но благими намерениями устлана не только дорога в ад, но и вся советская история.

б) Разоблачительная — белых армий, иных партий, буржуев, кулаков, их враждебных намерений и действий. Эта агитация была всегда агрессивной и наступательной Разоблачениями пестрели газеты, плакаты, наполнены речи ораторов на различных съездах и митингах.

в) Устрашающая:

• вот вернуться помещики и отнимут землю,

• образ врага;

• пугали и международным империализмом

г) А для агитации и пропаганды был создан мощный аппарат. Привлеченные партией большевиков для пропаганды своих идей. Особые учреждения получали от государства для этих целей финансовые и иные средства

д) Однако лучшим агитатором всегда являлось дело. Что сделали большевики для крестьян? VIII съезд РКП вроде бы учел наметившийся, как они говорили, поворот среднего крестьянства в сторону Советской власти. Для его закрепления были намечены меры оказания помощи крестьянам. И в то же время, практически одновременно, последовали меры, открывавшие новый курс по отношению к крестьянству:

• продразверстка;

— «Положение о социалистическом землеустройстве и о мерах перехода к социалистическому земледелию»;

— Реформирование кооперации, приведшее к ее свертыванию Все перечисленное создавало крепкий плацдарм в государственной машине для подавления открытого и пассивного сопротивления крестьянства Крестьянские восстания против большевиков. усилившиеся год от года, достигли своего апогея на рубеже 1920-21 гг. Разумеется, в их подавления решающая роль принадлежала карательным акциям Красной Армии. Но она в своих действиях опиралась на мощную поддержку, правда, серьезно расшатанной и напуганной, но вместе с тем незаметно крепнувшей и постепенно становящейся на ноги, советской системы.