Контрольная работа

По дисциплине: новая и новейшая история.

По теме: Роль пуританизма в формировании общественно-религиозного сознания в Англии XVII века.

2001 г.

Содержание:

 

Проникновение кальвинизма в Англию, и основные черты кальвинизма. ___ 2 стр. Пуританство во времена Карла I и Кромвеля. __________________________  5 стр. Реставрация и закат пуританства в Англии. ___________________________11 стр. Список используемой литературы ___________________________________ 13 стр.

1. Проникновение кальвинизма в Англию, и основные черты кальвинизма.

Так как тематика данной работы посвящена Англии XVII века, прежде чем начать основное изложение материала, хотелось бы предварительно вкратце обрисовать начало проникновения и становления пуританства в Англии, которое началось в конце XVI века, ибо без этого как мне кажется  невозможно охарактеризовать такую общественно-религиозную формацию – пуританство. Реформация в Англии, в отличие от Германии или Франции, была в первое время делом рук короля. В 1534 году Генрих XVIII парламентским статутом объявил себя «главою церкви», а власть папа над английской церковью – окончательно уничтоженной. Но при этом сама церковь во всем что касалось ее учения, организации, обрядов осталась неизмененной, кроме того, что король стал ее главой и сам назначал епископов. Так длилось до восшествия на престол Марии Тюдор (1553-1558), которая на время вернула английскую церковь в лоно Рима, хотя и не смогла возвратить ее отобранные монастырские владения. Сотнями она отправляла протестантов на костры и заточала в тюрьмы, за что заслужила     прозвище «кровавой». Еще большее протестантов оказалось в изгнании, найдя убежище в Женеве, где в то время безраздельно господствовал «папа протестантов» Жан Кальвин. Вернувшись в Англию, после смерти Марии Тюдор, английские протестанты были уже пропитаны идеями кальвинизма, который на английской земле стал приобретать свой специфический оттенок, в последствии названный пуританством.

Одним из основных догматов кальвинизма является учение об «абсолютном предопределении»: еще до «сотворения мира» бог якобы предопределил судьбы людей, одним уготован рай, другим – ад, и никакие усилия людей, никакие усилия людей, никакие «добрые дела» не могут изменить то, что предначертано всевышним. В теологическом плане это учение было связано с одним из главных принципов Реформации – оправдание верой, а не «добрыми делами». С самого начала кальвинизму были свойственны мелочная регламентация личной и общественной жизни верующих в духе ханжеской благопристойности, нетерпимости ко всякому проявлению инакомыслия, которое пресекалось самыми жестокими мерами. В соответствии с догматической основой кальвинизм радикально реформировал христианский культ и церковную организацию. Почти все внешние атрибуты католического культа: иконы, облачения, свечи и т.п. – были отброшены. Основное место в богослужении заняли чтение и комментирование библии, пение псалмов. Церковная иерархия была ликвидирована. Руководящую  роль в кальвинистских общинах стали играть старшины (пресвитеры) и проповедники. Пресвитеры и проповедники составляли консисторию, которая ведала религиозной жизнью общины. Догматические вопросы, входили в ведение особых собраний проповедников – конгераций.     

В год когда королева Елизавета наследовала своей сестре Марии, пуританизм был преимущественно учением заграничным, вывезенным из Женевы и из Рейнской области; когда королева умерла, он уже был укоренившимся и специфически английским; у него появились некоторые черты, чуждые континентальному кальвинизму, такие как строгое почитание дня субботнего – «английского воскресенья», уже внесшего разлад в дух «веселой Англии».

Именно во время королевы Елизавета сложился основной  тип пуританина,  который своей ханжеской моралью и поведением в иное время мог вызвать только снисходительные насмешки над их внутренним убожеством. Пуритан легко было узнать по внешней суровости, которой веяло от всего их внутреннего облика. На их лице – вечная печать внутренней сосредоточенности и благочестия. Они молчаливы и черствы в обращении с людьми, свою речь, краткую и деловитую, они то и дело пересыпают библейскими притчами и сказаниями. Черный и невыразительный костюм пуритан резко бросался в глаза среди ярких костюмов англичан. Пуританин не терпел ни малейшего проявления жизнерадостности: смех и пение, танцы и театральные представления, игры и музыка – все это для него одно лишь зазорное легкомыслие, наваждение дьявола, сплошной грех. Он бережлив до скупости, но при этом трудолюбив и прилежен. Его девизом могут служить слова, однажды сказанные Яковом Фуггером: «Пока я жив – я хочу зарабатывать»(2); но заработанное он тратит не для удовольствий, а на новые предприятия которые бы умножили его состояние. Для завершения облика пуританина, надо добавить еще и фанатичную религиозность, искреннею  веру в свою «избранность», и «непогрешимость», а следовательно непримиримость ко всем проявлениям инакомыслия и готовность жестоко карать всех отступников от кальвинисткой догматики. Именно якобы их внутренняя чистота, а также требование очищения церкви от всего, что даже внешне напоминало католический культ, и было причиной их названия – пуритане – от латинского слова purus – чистый.

Во времена королевы Елизаветы (1558-1603) пуритане – тогда еще не «диссиденты», а приходские священники и мировые судьи, от которых в тот период зависела судьба государства, - действовали энергично, добиваясь ниспровержения и перестройки церковного порядка. Они поносили епископов как «отродье антихриста». Они устраивали собеседования и молитвенные собрания запрещенные властями. Елизавета жаловалась, что каждый лондонский купец «имеет своего школьного учителя и устраивает ночные моления, толкуя писание и просвещая настолько своих слуг и прислужниц, что я сама слышала, как некоторые из их не стеснялись проверять ученых проповедников»  и говорить, что «такой-то учил нас иначе в нашем доме». Во многих графствах пуританское духовенство устраивало собрания служителей церкви; эти собрания напоминали пресвитерианские синоды и намеревались с помощью парламента в скором времени вырвать власть у епископов. 

Пуритане уже обнаружили способность к избирательным кампаниям, к кулуарному воздействию на депутатов и к агитации, что в XVII  привело к преобразованию английской конституции. В 1594 году они наводнили английский парламент петициями от духовенства, городских корпораций, мировых судей и влиятельного сельского дворянства целых графств. Половина членов палаты общин и даже Тайный совет были обращены в пуританство. Но Елизавета твердо проводила политику «единой религии», религии среднего пути. Это была очень верная политика, потому что пуританская церковная революция до Армады почти наверное вызвала бы гражданскую войну между католиками и протестантами, войну из которой Испания, возможно, вышла бы победительницей. В 1640 году Англия была уже достаточно сильной и достаточно протестантской, чтобы выдержать благополучно перипетии церковной революции и контрреволюции, которые были бы для нее роковыми полстолетия раньше.  В конце царствования Елизаветы наступила определенная реакция. Пуритане на время были приведены к некоторой видимости послушания церкви. Находившиеся вне лона церкви, как, например, «браунисты», были немногочисленны и разобщены. Последовали жестокие кары: некоторые из самых крайних пуритан были повешены, и еще большее число посажены в тюрьмы. Но большая часть духовенства, а так же джентри и купцы были лояльны по отношению к королеве. 

В течение длительного царствования Елизаветы большая часть молодежи, воспитанная на библии и на «Книге общих молитв», принимавшая участие в борьбе Англии за свое существование, становилась пламенными протестантами. Чтение библии и общие семейные молитвы входили в обычаи англичан. Семейное богослужение было тогда более привычным для лондонских жителей, чем для остального населения страны, однако уже тогда оно быстро и широко распространялось.

2. Пуританство во времена Карла I и Кромвеля.

В начале XVII века в английском пуританстве начинается расслоение. Умеренные пуритане не признавая власть епископов, назначенных сверху, они кроме требования реорганизации церкви на кальвинистских началах и очищения ее от «языческих» обрядов, требовали замены власти епископов синодами пресвитеров-старейшин, которые избирались бы церковными общинами.  Отсюда и их название – пресвитериане. Для их церковь оставалась полицейским учреждением, наделенное по отношению к верующим правом принуждения. Носителями этого принуждения и контроля над совестью членов общины должны были стать пресвитеры – самые почтенные, а следовательно наиболее именитые и богатые люди. Пресвитерианство в основной массе выражало интересы крупных купцов и части крупного дворянства связанного с деловыми кругами, наиболее сильны были в Лондоне.

Радикальные крыло пуританства, в начале немногочисленное, полностью отвергало принцип государственной церкви. Каждая религиозная община по их мнению должна быть совершенно свободной в выборе вероисповедания, естественно без католичества. Активизация радикальных кругов пуритан привело к образованию религиозных сект конгрегационалистов,   баптистов, квакеров и т.п.. Конгрегационалисты, в последствии их назовут «индепендентами», т.е. независимыми, требовали чтобы община верующих не знала подчинения ни   папе, ни епископу, ни королю, ни пресвитерам и их синоду. Для них за пределами общины верующих уже не существовало никаких авторитетов в делах веры. Да и что могли означать для них земные авторитеты и церковные установления, ели они сами себя считали «святыми» (godly), «орудием неба» или, как в последствии называл себя Кромвель, «стрелой в колчане бога».

Патриотические и религиозные мотивы воодушевляли многих, кто предоставлял средства, корабли и снаряжение для колонизации Нового света. Наиболее деятельные организаторы этого движения принадлежали к знатнейшим и богатейшим подданным короля; но сами колонисты были из средних и низших слоев    города и деревни. Они участвовали в колонизации отчасти из эгоистических и экономических соображений, а отчасти – из идейно-религиозных. Для большинства поселенцев религиозный мотив играл весьма несущественную роль или даже совсем не имел никакого значения, но он вдохновлял вождей эмиграции в Новой Англии, подобных отцам–пилигримам в 1620 году, а позже Джона Уинтропа и его товарищей. Их религиозное рвение наложило пуританский отпечаток на северную группу колоний, что в последующем оказало сильное влияние на социальное развитие будущих Соединенных Штатов.

Те, кто пересекал Атлантику по религиозным мотивам, стремились, по словам Эндрю Марвелла, избежать «ярости прелатов».(1) При Якове, Карле и Лоде в Англии, допускалась только одна религия, и это была отнюдь не пуританская религия. Некоторые из религиозных эмигрантов в Новую Англию стремились установить в этой дикой стране «царствие божие» по женевскому образцу и принудить к этому   всех, кто захочет стать гражданами теократической республики – чем в начале действительно и был Массачусетс. Другой тип пуританских изгнанников – подобно основателю колонии Род-Айленд Роджеру Вильямсу и различным группам переселенцев Нью-Гемпшира и Коннектикута – желал пользоваться религиозной свободой, но готов был распространить ее и на других. Вильямс был изгнан из Массачусетса за то, что отстаивал мнение, что светская власть не способна оказывать какое-либо влияние на совесть людей.  Так в Новой Англии уже в 1635 году выявилось то противоречие между двумя пуританскими идеалами – принудительным и либеральным, - которое позже раскололо ряды победителей «круглоголовых» старой Англии. Терпимое отношение к различным религиям господствовало в англиканской Виргинии и Мэрилэнде, основанных католиком лордом Балтимором.

В Новой Англии церковная конгрегация  укрепляла связи и руководила политикой округа. Этим было в отчасти и обусловлен независимый характер английских поселений – многие колонисты покинули Англия с мятежным настроением, в поисках спасения от ее церковных порядков. А король Франции, наоборот,  обычно не допускал гугенотов в Канаду. В Новой Англии установилась пуританская демократия фермеров и торговцев, которая происходила из привычки к самоуправлению существовавшей в старом английском обществе. В начале XVII века английское графство и деревня, находившиеся под властью сквайров и мировых судей, все еще сохраняли элементы общинного самоуправления. Эмигранты перенесли также суд присяжных и обычное английское право – закон свободы.  Немалую роль сыграла доктрина о праве парламента как представителя народа соглашаться или не соглашаться на введение налогов; эта доктрина была широко распространена в Англии Якова I и Карла I, особенно среди лидеров оппозиции, подобных Эдвину Сендису, который так много сделал для колонизации Виржинии, и среди пуританского дворянства и иоменов   Восточной Англии, сыгравших главную роль в заселении Новой Англии. Для этих людей являлось непреложной необходимостью немедленное создание колониальных собраний.

Дух независимости стимулировался религией библии, которую колонисты принесли с собой с родины. Даже в Массачусетсе, где священники и пуритане сначала получили тираническую власть над остальными, не существовало ни каких правовых норм для их духовного и социального господства, помимо молчаливого согласия их граждан. Духовенство Новой Англии не могло, подобно англиканскому духовенству Лода, претендовать на авторитет, исходящий от короля. Еще менее могло оно, подобно католическим священникам, руководившими всей жизнью французской Канады, опираться на незапамятную древность своей духовной власти. Единственным основанием для власти церкви Новой Англии или Виржинии было общественное мнение. В дальнейшем это привело к тому, что религия американцев, говорящих на английском языке, стала конгрегациональной, а не церковной.

Та стадия экономического и социального развития, которая была достигнута Англией в 1640 году, была не причиной, а необходимым условием политических и религиозных движений, которые разразились неожиданной вспышкой. Бесчисленные секты, такие, как баптисты и конгрегационалисты, смогли так быстро приобрести государственное значение, а на некоторое время и господствующее положение, только в таком обществе, где было много личной  и экономической независимости в среде класса иоменов и ремесленников, и только в такой стране, где почти в течении всего прошлого века индивидуальное изучении библии составляло существенную часть религии и служило   главным стимулом развития народных представлений и интеллекта. Если бы в господском доме, на ферме и в хижине бедняка были газеты, журналы и романы, которые конкурировали бы с библией, то не произошло никакой пуританской революции.

Сама пуританская революция по своим основным устремлениям была удивительно похожа на «Странствия паломника» Джона Беньяна: «Я задремал, и мне показалось, что я видел человека, одетого в рубище, стоявшего на каком то определенном месте, отвернувшись от своего дома, с книгой в руке и огромной ношей на плечах. Я взглянул  и увидел, что он открывает эту книгу и читает ее; и, когда он читал, он плакал и дрожал. Наконец он не мог больше выдержать и разразился громким плачем, восклицая: «Что делать?»». (1)

Эта одинокая фигура с библией в руках и бременем грехов на плечах символизирует не только самого Джона Беньяна. Она – символ пуританства английской пуританской эпохи. Когда Беньян был молодым человеком – в ближайшие годы после битвы при Нейзби, - пуританство достигло своей наибольшей силы и мощи в войне, политике и литературе, в общественной и частной жизни. Но движущей силой машины, которая развила такую огромную энергию, пробивая себе путь сквозь препоны национального уклада жизни, основной движущей силой всей революции была именно эта одинокая фигура из первой строфы «Странствия паломника»: бедняк, ищущий  спасения со слезами на глазах, не имеющий никакого «путеводителя», кроме библии в руке. Множество таких людей, объединенных одной религиозной идеей и организованных в полки, являлись огромной силой, способной творить или разрушать. Это была та сила, с помощью которой Оливер Кромвель, Джордж Фокс и Джон Уэсли, сами обладающие такого же рода склонностями, творили свои чудеса.       

Было бы ошибкой предполагать, что такая строгость в личной и семейной религии была свойственна лишь пуританам и «круглоголовым». Мемуары семейства Верни и многие другие письменные памятники того времени показывают нам, что семьи «кавалеров» (роялистов) были столь же религиозны, как пуритане, хотя  и не надоедали библейскими изречениями по всякому случаю повседневной жизни.

Характеристика английского общества будет неполной без упоминания того, что в нем перед началом Гражданской войны  широко распространилось образованность, как религиозная, так и классическая. Значительна часть населения, даже в отдаленных деревнях умела читать и писать. Хотя большую часть, того что читали, конечно же составляли книги религиозного содержания, сборники проповедей того или иного знаменитого проповедника, а также памфлеты на политические и религиозные темы. В дворянских же домах читались или лежали на полках библиотек наряду с проповедями и памфлетами поэтические сочинения и произведения классиков. Без сомнения, большая часть иоменов, сквайров и купцов читала очень мало, но некоторые из них охотно читали книги. Гражданская война была войной идей, а идеи распространялись или через печать, или в рукописях, а также проповедником и в беседах людей друг с другом.

Гражданские войны Карла и Кромвеля не были, подобно войнам Алой и Белой розы, борьбой за власть между двумя группами аристократических семейств, к которой большинство населения, а в особенности горожане, отнеслись с отвращением и безразличием. В 1642 году город и деревня взялись за оружие. Однако это была война не города против деревни, хотя до некоторой степени для Лондона и его окрестностей она была борьбой против деревенского Севера и Запада. Меньше всего она была  войной между богачами и бедняками. Это  была война религиозных и государственных идей. Несомненно, выбор людьми той или иной политической и религиозной партии до известной степени и в некоторых случаях определялся социальными и экономическими обстоятельствами, но сами люди делали это полусознательно. На стороне короля было больше лордов и дворян, на стороне парламента – больше иоменов и горожан. Кроме того, Лондон был на стороне парламента. Однако такое расслоение было и внутри каждого класса в городе и деревне.

Роялизм был сильнее всего там, где экономические и социальные перемены предшествующего столетия чувствовались меньше всего. Короля и церковь больше всего любили в сельских районах и торговых городах, наиболее удаленных от столицы и наименее связанных с заграничной торговлей. Парламентские и пуританские симпатии были сильнее всего там, где экономические перемены были наиболее глубокими, как, например, в Лондоне, где наибольшее влияние оказывали крупные елизаветинские торговые компании, в приморских портах и в промышленных городах или округах, таких, как, Тонтон, Бирмингем и округ суконного производства в Дейлз. Сквайры у которых были самые тесные деловые связи с Лондоном или торговцами и промышленниками в разных местах, тяготели по своим политическим и религиозным взглядам больше всего к партии «круглоголовых». Лондонский округ был сразу же захвачен войсками парламента, и роялистское меньшинство в нем было фактически уничтожено. То же самое случилось в восточных графствах, объединенных в «Восточную ассоциацию» и находившихся в твердых руках Кромвеля, - в районе откуда в предшествующие годы прибывало большинство эмигрантов в Новую Англию и где в это время вербовались первые «железнобокие» среди иоменов, читающих библию.

Гражданская война не была социальной войной, а представляла  собой борьбу, в которой партии разделились по политическим и религиозным убеждениям, причем линия расхождения приблизительно соответствовала, делением социального характера.  В событиях последовавших за войной, в период индепендентской республики (1649-1660), классовое расслоение стало более заметным. Джентри в целом стали все более и более отходить от вождей  «круглоголовых»  их дела. Но демократические идеи равенства людей независимо от их положения и состояния оказывали свое влияние на политические события этого времени. Но эти идеи носили больше политический, нежели социальный характер. Пуритане из рядов «армии нового образца» отстаивали избирательные права в парламент для всего взрослого населения, но не социалистическое перераспределение собственности. Только небольшая секта «диггеров» под руководством Уинстэнли провозглашала, что английская земля принадлежит английскому народу, и была украдена сквайрами. Но их быстро подавили главари армии. Когда «диггеры» предостерегали «круглоголовых», что политическая революция будет беспочвенной и не удержится, если не будет основываться  на социальной революции, они были правы, как это вскоре и показала реставрация монархии.

Даже идеи политической демократии поддерживались исключительно сторонниками крайнего, радикального течения этой победоносной армии. Среди народных масс не было никакого движения в этом направлении, и если бы прошли выборы на основе всеобщего голосования, то они окончились бы реставрацией роялистов.

В связи с вышеизложенным хотелось бы привести  мнение Джона Тревельяна: «Революция Кромвеля не была ни социальной, ни экономической по своим причинам или мотивам: она была результатом политического и религиозного мышления и устремления людей, у которых не было никакого желания перестраивать общество или перераспределять богатства».(1.стр. 253). 

При господстве английских пуритан искоренение порока было возложено не на церковные, а на обычные светские суды. В 1650 году был проведен закон о наказании смертью за нарушение супружеской верности, и это дикое наказание действительно применялось в двух или трех случаях. После того как даже пуритане присяжные отказались приносить приговоры, эта попытка провалилась. Но в тот период общественное мнение поддерживало закон о запрещении дуэлей, применявшийся более успешно, пока после реставрации не была восстановлена свобода для убийц-дуэлянтов. Использование солдат для обхода частных домов в Лондоне с целью проверки, не нарушается ли суббота и соблюдаются ли установленные парламентом посты (а при таких обходах солдаты обычно уносили найденную на кухне пищу), вызывало самое резкое негодование. Такое же негодование вызвал во многих местах запрет обрядного обычая, по которому накануне майского праздника рубили молодые деревья для украшения жилищ, а также запрет состязаний в воскресенье после полудня. Однако гонения на «субботние» развлечения в основном сохранились и после реставрации монархии. Несмотря на англиканскую и либеральную реакцию 1660 года, пуритане навсегда наложили свой мрачный отпечаток на «английское воскресенье».

Ужасная мания «охоты на ведьм», обычная для католических и протестантских стран в период религиозных войн, в Англии была распространена меньше,  чем в других странах, но достигла своего высшего развития в первой половине XVII века. В истории Англии два наиболее мрачных периода приходятся на первую половину правления суеверного Якова I и на время правления Долгого парламента (1645-1647), когда в восточных графствах были казнены 200 «ведьм», главным образом в результате крестового похода Мэтью Гопкинса, искателя «ведьм». Правительство Карла I, а также республика «круглоголовых» и протекторат, прекратили эту нелепую жестокость.

3. Реставрация и закат пуританства в Англии.

После торжества парламентских армий наступило «царство святых» с их воспеваемых в псалмах благочестием, которым пользовались как лозунгом для того, чтобы добиться благосклонности правящей партии, с их вмешательством в жизнь простых людей, с их запретом театров и традиционных спортивных состязаний. Вызванные этим антиклерикальные чувства проявились настолько бурно, что стали одной из главных причин антикатолической    революции 1688 года. Во многих поколениях в дальнейшем ненависть к пуританству наряду с ненавистью к католичеству проявлялась как в диких инстинктах и традициях толпы, сжигавшей часовни, так и в действиях подавляющего большинства представителей высшего класса.  

В церковно-религиозной области результатом Реставрации 1660 года было восстановление епископов, «Книги общих молитв», и англиканского отношения к религии вместо пуританского. Во время ее многие из лидеров «круглоголовых» канули в неизвестность или попали  в ссылку; другие же, как Монк, Эшли Купер, полковник Берч и Эндрю Марвелл, сохранили свое положение в парламенте или рядах правительственных чиновников. Поскольку с цареубийцами было покончено, прежние «круглоголовые» не были объявлены вне закона, исключая лишь тех, кто упорно продолжал посещать тайные «сектантские молельни», как теперь называли места пуританского богослужения.

После Реставрации сохранилась лишь небольшая горстка землевладельцев, посещавших тайные сектантские молельни. До начала методистского движения Уэсли конгрегации и собрания секстантов были сосредоточены почти исключительно в Сити, в рыночных городах и в промышленных округах, хотя во многих деревнях находились отдельные семьи квакеров и баптистов. Некоторые из их были бедными ремесленниками, как например, Джон Беньян; другие, особенно в Лондоне и Бристоле, были настолько богатыми купцами, что могли скупить имения сквайров, преследовавших их. И часто такие купцы действительно скупали имущество нуждающихся дворян после накопления закладных на их земли. В следующем поколении сын купца-секстанта был уже сквайром или священником.  По прошествии еще одного поколения, и леди, вышедшие из этих семейств, с пренебрежением будут говорить о всех, кто посещает собрания секстантов или занят торговлей.  

После Реставрации в обществе исчезла та чрезмерная озабоченность церковными делами, которая характеризует Англию Кромвеля. Общественная реакция, ниспровергнувшая пуритан, была больше светской, чем религиозной. Англичане с облегчением приветствовали возврат старой англиканской церкви, главным образом потому, что она менее назойливо требовала проявления религиозного усердия в повседневной жизни. Пуритане заставляли людей «принимать религию вместе с хлебом» до тех пор, пока люди не почувствовали отвращения к пуританству.

После 1660 года в течении жизни одного поколения пуритан часто жестоко преследовали, но больше по причинам политическим и социальным, чем по чисто религиозным. Целью кодекса Кларендона было предотвратить возрождение партии «круглоголовых» и отомстить за несправедливости, которые пришлось претерпеть сторонникам англиканской церкви. Но преследования не носили религиозного характера; это не было искоренением ереси. Горькие пьяницы – охотники на лисиц из господского дома – ненавидели пресвитериан соседнего города не потому, что те придерживались учения Кальвина, а потому, что они говорили в нос, цитировали «Священное писание» вместо честных общепринятых клятв и голосовали за вигов, а не за тори.

Хотелось бы также подчеркнуть, что после реставрации в Англии быстро распространялась экспериментальная наука. Распространение научного исследования оказало влияние на характер религиозного верования. Век веротерпимости последовавший за революцией 1688 года, был в основном подготовлен научными достижениями эпохи Реставрации. В 1677 году был отменен указ о сожжении еретиков и законом были запрещены все «наказания с лишением жизни при церковном осуждении». В Англии после гражданской войны не было случаев лишения человека жизни или свободы за атеизм, хотя на общественном положении это могло отразиться неблагоприятно. Многие из руководящих государственных деятелей, не исключая самого Карла II, когда он находился в веселом настроении, проявляли скептическое отношение к религии и порой вели себя, просто как атеисты.

 4. Список используемой литературы:

1. Тревельян Дж. М. «Социальная история Англии» М. 1959 г.

2. Барг М. А. « Кромвель и его время» М. 1959 г.

3. Клибанов Ф. «Религиозное сектантство в прошлом и настоящем» М. 1973 г.