Катарина Радзиховская

«Я так хочу!» — говорила она своему Супругу. Ну что было делать Всемогущему — выполнял...

Будущая великая святая родилась в год черного мора, в 1347 год от рождества Христова, когда половина населения Европы вымерла от чумы. Катарина была двадцать четвертым ребенком в семье красильщика Джакопо Бенинказы. И, нужно сказать, чудным ребенком. Девочка чуть ли не с рождения отличалась от сверстников замкнутостью и молчаливостью. А идея стать невестой Христовой пришла ей в голову примерно в возрасте семи лет, после потрясающего видения. Ей явился улыбающийся Христос, из сердца которого исходил луч света такой силы, что ранил Катарину, едва коснувшись ее. Этим дело не ограничилось — божество склонилось к девчушке и поведало ей о своей любви.

Для наших времен столь раннее явление жениха, пусть даже небесного, явно чересчур, но не в средневековье! Тогда с двенадцати лет девочек разрешалось выдавать замуж, а в знатных семьях браки заключались и еще раньше. Так что Катарина наверняка подумывала о будущей семейной жизни, а тут претендентом на руку и сердце оказался сам Бог. И польщенная и восхищенная Катарина дала тайный обет целомудрия...

О своем решении родителям она благоразумно не говорила, просто старалась побольше молиться, строго соблюдать посты и почаще заходить в церковь, чтобы порадовать будущего мужа. Так продолжалось до тех пор, пока Катарине не исполнилось пятнадцать, и все старательнее родители стали подыскивать ей вполне земных женихов. Но разве могут простые смертные равняться с идеалом! Катарина решительно отвергала все предложения, что искренне раздражало родителей, заботившихся о том, как устроить дальнейшую жизнь дочери. Наконец после очередной семейной ссоры она убежала в свою комнату и вышла оттуда уже с обрезанными волосами. «Отстаньте от меня со своими мирскими проблемами, я к Богу хочу!» — так трактовался ее жест, и теперь она становилась для всех девушкой, принявшей постриг, посвященной.

Но родную мать, монну Лапу, решение Катарины стать монахиней привело в ярость. И она решила выбить дурь из дочкиной головы — рассчитала всю прислугу, а домашнюю работу взвалила на Катарину. Кроме того, чтобы та была все время под надзором и окончательно не свихнулась от постоянных молитв, ее из отдельной комнаты переселили к сестрам.

Особого эффекта все эти драконовские меры не дали. Просто девушка научилась еще более глубоко погружаться в молитвенную медитацию, так, чтобы посторонние помехи не отвлекали. А однажды от усталости она заснула прямо над очагом, и пламя долго лизало ее лицо, не обжигая.

Это противостояние длилось год, пока не вмешался отец.

— Пусть никто больше не досаждает моей дорогой девочке, — заявил Джакопо. — Пусть она служит своему Жениху как хочет. Никогда у нас не будет такого родства, как это, и мы не должны жаловаться, если вместо простого смертного примем Бога и Человека бессмертного.

После отцовского решения Катарина наконец смогла беспрепятственно вступить в орден доминиканских терциариев (ветвь сестер-мирянок), но жить продолжала у себя дома, к радости матери. Правда, теперь, кроме постоянных молитв и домашней работы вместе с другими сестрами, она ходила в больницы, и ее подопечными были даже прокаженные.

Все это вызывало среди веселых итальянцев недоумение. Каких только историй не придумывали они про нее, лишь бы объяснить, почему благочестие вдруг обуяло красивую девушку из хорошей семьи. Катарина находилась в центре внимания всего города. И это принесло даже определенную пользу — вскоре у нее появились последователи, около ста человек, с которыми она вместе молилась, читала духовные книги, и все они называли шестнадцатилетнюю девушку матерью.

Разумеется, движение, сформировавшееся вокруг Катарины, не могло пройти мимо инквизиции — слишком много было в те времена у церкви проблем с сектантами. Совсем недавно закончился крестовый поход против катаров, призывавших соверующих к массовым самоубийствам ради возвращения в лучший мир. Периодически по улицам городов проносились процессии флагеллянтов — бичующихся, увлекавших за собой сотни людей. Богатых и бедных, мужчин и женщин. Все они, оставив дома и семьи, хватались за кнут и принимались бесноваться прилюдно. Часто молитвенные радения заканчивались групповым сексом в стиле садо-мазо. Потому однажды и к ней явился для беседы — ни много ни мало — верховный инквизитор Сиены, провинциал ордена францисканцев, брат Габриэле да Вольтерра. Явился, следует сказать, на свою голову, поскольку Катарина пристыдила его за слишком роскошную жизнь и красочно описала грозящие ему вечные муки. Перепуганный инквизитор вытащил из кармана рясы ключ от собственной кельи и предложил кому-нибудь сходить к нему и продать все лишнее, а деньги раздать нищим. Его просьбу уважили, и, вернувшись домой, он обнаружил лишь голые стены.

Раскаянье, овладевшее братом Габриэле, оказалось нешуточным, и, отказавшись от всех занимаемых должностей, он превратился в простого монаха — прислужника во флорентийском монастыре...

Однако не собственная популярность занимала Катарину. Она искала более явного доказательства Божьей любви, ведь некогда Христос объявил себя ее женихом, так пора бы и замуж. «Сочетайся со мной браком в вере!» — требовательно молилась она ему. И свадьба состоялась.

Перед Катариной как бы пал невидимый покров, и она увидела толпу святых, Божью Матерь и самого Иисуса. Дева Мария вложила ее руку в руку Иисуса, а он надел ей на палец обручальное кольцо. Следует отметить, что, кроме самой Катарины, этого кольца никто так никогда и не увидел.

После заключения брака Катарина приступила к своей основной миссии — возвращению папы Римского из Авиньона, где папский престол находился почти семьдесят лет, обратно в Рим. Для этих целей ей пришлось вести огромную дипломатическую переписку и с самим папой, и с его кардиналами, и государями Европы. Ведь далеко не все они хотели видеть папу в Риме.

Однако Катарина проявила редкостное упрямство. «Я так хочу!» — писала она в своих письмах. Игнорировать мнение святой никто не отваживался — гневить ее, возможно, то же самое, что гневить Бога. Одним ее посланием был остановлен бунт против папы миланского правителя Бернабо Висконти.

Чтобы ускорить развитие событий, с теми же самыми словами она обращалась и к самому Иисусу. «Боже, я так хочу!» — как и положено жене, требовала она от него. Наконец, после личного визита в Авиньон и встречи с папой, ее миссия увенчалась успехом — в сентябре 1376 года Григорий XI вернулся в Рим.

Однако после смерти Григория XI в церкви вновь началась смута. Одни и те же кардиналы избрали одновременно двух пап. Законно избранный Урбан VI призвал на помощь Катарину, и его буллы выходили с ее сопроводительными письмами, обращенными к духовным авторитетам и правителям. Историки признают, что только благодаря ее усилиям мир в конце концов признал папу Урбана.

Женщина из народа, она смогла заставить слушать себя высочайших особ, игнорировавших ради желания святой собственные политические интересы.

К несчастью, бурная дипломатическая деятельность, частые экстатические состояния в сочетании с суровой аскезой плюс диктовка книг с описанием личного мистического опыта (она признана учителем церкви) подорвали ее здоровье. Она умерла в возрасте тридцати трех лет, превратившись практически в живую мумию. Любовь божья — это тот огонь, который в пепел сжигает смертных, прикоснувшихся к нему, и не только Катарина на нем сгорела. Еще в Ветхом Завете описывается, как легко сгореть человеку, слишком приблизившемуся к божеству. Впрочем, жжет он, не обжигая, так, что жертва не чувствует боли. Наоборот, всеми силами стремится объединиться с Богом и бросает свою жалкую земную жизнь под ноги Всевышнего...