РЕФЕРАТ

Методологические проблемы сравнения. Формы и типы сравнительных исследований

Применение сравнительной методологии в политической науке породило ряд методических проблем, связанных с объектом исследования, возможностью использования статистического анализа, выбором контекстуальных характеристик. Среди них особо выделяются следующие проблемы: сравнимости, «мало случаев, много переменных», эквивалентности, универсальности, «проблема Гэлтона», измерения и интерпретации. Рассмотрим вкратце их содержание.

Проблема сравнимости. Суть проблемы сравнимости довольно проста. При изучении двух и более объектов всегда возникает вопрос, а сравнимы ли они. Условием возможности сравнения выступает как похожесть, так и различие. Все дело в мере, позволяющей производить оценку возможности сравнения. Проблема сравнимости является важной в нескольких отношениях. Если исследуется взаимосвязь между зависимыми и независимыми переменными, то необходимо выбрать для сравнения такие страны, которые были бы похожи по большинству параметров. Здесь действует логика Милля, особенно его канон единственного различия. В данном случае, как правило, страны выбираются на основании экономической, культурной, исторической и т.д. близости. Но можно использовать и наиболее различающиеся страны, если в некотором отношении, которое и интересно для исследователя, они подобны. Часто сравнимость достигается за счет сравнения не стран в целом, а отдельных их регионов. Повышается уровень сравнимости и при исследовании одной страны или исторически близкого региона в диахронном плане. Исследователь может повышать степень сравнимости за счет поиска однородных структурных контекстов изучаемой зависимости, а не сравнения ее содержания. Проблема сравнимости часто решается за счет общей концептуальной схемы общества или его политической системы, приложимой к различным культурным и историческим средам. В этом отношении структурный функционализм и системный анализ сыграли выдающуюся роль. Особое значение в этой связи придавалось концепции функциональной необходимости Мертона. Проблема сравнимости может быть поставлена и в том смысле, что общие понятия и гипотезы, применяемые в сравнении, искажаются в различных культурных, исторических и политических контекстах. Здесь проблема сравнимости перерастает в проблему эквивалентности, с одной стороны, и универсальности, с другой.

Проблема эквивалентности. Особое значение эта проблема приобретает при проведении сравнительных исследований с помощью методов интервьирования, анкетного опроса, экспертного анализа. Речь в данном случае идет об эквивалентности понятий и процедур, используемых в исследовании. В этой связи важно достигнуть концептуальной эквивалентности — взаимосоответствия значения концепта в различных культурах; эквивалентности измерительной техники — различие или сходство измерительных индикаторов и индексов; эквивалентность обстановки, если речь идет об интервью, анкетном опросе; лингвистической эквивалентности, затрагивающей лексический и грамматический смыслы понятий; эквивалентности выборки респондентов. Для разрешения проблемы эквивалентности используется многократная процедура обратного перевода понятий, предварительное зондирование. Считается, что эквивалентность можно соблюсти, если обращать внимание скорее на эквивалентность идей, а не слов, и если теснее связывать понятие с реальной, а не нормативной политической жизнью.

Проблема универсальности. Веберовская методология сравнения ориентировалась на поиск уникальности исторических процессов с помощью идеально-типических конструктов, обладающих качеством универсальности. Но универсальность была не целью, а средством исследования. В настоящее время, несмотря на критику универсализма как цели и возвращения к интерпретативному анализу, поиск универсальных эмпирических обобщений все же является определяющим. Проблема универсализма понятий хорошо известна: отражают ли общие понятия политики, используемые в современной сравнительной политологии, содержание политических процессов при их применении к различным культурно-историческим средам. Можно ли распространить полученные при изучении группы стран эмпирические обобщения на все страны? Известно, что некоторые индексы демократии, используемые в глобальных исследованиях, имеют склонность благоприятствовать одним странам и регионам и занижать оценки демократичности других регионов. Проблема универсальности решается не только соблюдением меры абстрагирования, как у Сартори в его «лестнице абстракции»: низший уровень категорий соответствует описательной концептуализации при переходе в исследовании от одной страны к другой; средний уровень соответствует общим концептуализациям и таксономиям, полученным при сравнении относительно однородных регионов; высший уровень соответствует универсальным концептуализациям, полученным при глобальном сравнении стран с различными культурными контекстами. Она решается также повторными сравнительными исследованиями, уточняющими и добавляющими новые нюансы в исходные обобщения. Вместе с тем ясно, что в современной сравнительной политологии отношение к универсальности меняется, зачастую большее значение придается контекстуальным обобщениям, а не глобальным. Об этом свидетельствует снижение доли глобальных исследований и повышение значимости сравнительно-исторических исследований небольшого числа стран с акцентом на качественных, а не количественных методах.

Проблема - «мало N, много переменных». Данная проблема считается центральной для сравнительных исследований. Она заключается в том, что исследователь ограничен лишь небольшим количество стран (т.е. случаев), которые можно подвергнуть изучению, тогда как число переменных, которыми характеризуются страны, является большим. Перед ученым-компаративистом в этом случае возникает две проблемы: с одной стороны, с целью сделать исследование более обоснованным он должен максимально увеличить число случаев, а с другой, он должен суметь ограничить количество переменных в исследовании. Первая часть проблемы ограничивает применение статистического метода в сравнительном исследовании, вторая часть усложняет выбор оперативных переменных и контроль над переменными.

До недавнего времени малое число N считалось недостатком сравнительного метода, поэтому исследователи пытались всемерно увеличить число случаев. Было выработано множество советов, как это сделать. Самый простой совет состоял в том, что нужно увеличивать число случаев насколько это возможно, особо не обращая внимания на всякого рода отклонения от общих каузальных, корреляционных или функциональных зависимостей. Причем, увеличение приветствовалось и пространственное, и историческое. Эта тенденция привела в свое время к увлечению так называемыми глобальными сравнительными исследования, когда в орбиту сравнения попадало максимальное число стран. Правда, в этих исследованиях всегда возникали новые проблемы, связанные со сравнимостью стран, вовлеченных в анализ. Каждый исследователь по-своему решал эти проблемы, учитывая некоторые глобальные тенденции, эволюционные теории политического развития, упрощая инструменты сравнительного анализа и т.д. Эти исследования до сих пор проводятся, и читатель встретится с ними на страницах этой книги (например, исследование условий возникновения демократии в 147 странах, проведенное Тату Ванханеном, или ежегодные обследования состояния свободы в более чем 190 странах «Домом свободы»). Однако в последние годы значение подобных исследований снизилось, и некоторые аналитики отмечают определенный кризис в этой области сравнительной политологии. Маттей Доган отмечал, что «проблема глобального исследования состоит в том, что оно достигает очень большой экспансии за счет потери почти всякого живого смысла, достигнутого сравнениями среди менее разнообразного комплекса наций. Если данные являются неточными, статистическая техника не должна быть слишком амбициозной. Если данные являются надежными, приветствуется и рекомендуется изощренный методологический проект». Часть исследователей, наоборот, считают, что небольшое число N является скорее преимуществом сравнительного метода, чем его недостатком. В этой связи Питер Мэир говорит о наличии двух различных школ в сравнительной политологии. «Эта новая установка, — пишет он, — связана со многими чувствами, выраженными в большинстве других недавних работ по компаративному методу, относились ли они к политической науке, социологии или истории, или даже к попытке мультидисциплинарного синтеза, и в которых особо подчеркивался "холистский" анализ и потребность глубокого понимания отдельного случая. С другой точки зрения, однако, и вопреки разделяемому желанию уйти от глобального сравнения и универсальных категорий большинство современных работ по сравнительной политике лучше рассматривалось бы состоящим из двух различных "школ" или подходов. С одной стороны, имеются те исследователи, кто упорствует в попытке получить обобщенные выводы или применить общие модели к набору стран, которые, в противоположность глобальным амбициям первого послевоенного поколения компаративистов, ограничиваются регионом или [сходным] положением. С другой стороны, имеются так же те исследователи, кому кажется чрезмерно подозрительным множественное сравнение отдельных случаев, даже когда оно ограничено относительно небольшим N, и кто подчеркивает преимущества непосредственного, глубокого анализа того, что представляет собой небольшую горсточку стран, при котором достоинства получения целостной картины этих стран перевешивает недостатки ограниченной применимости [выводов]».

Вторая часть проблемы касается ограничения числа переменных в исследовании. Здесь при решении проблемы сокращение производится в частности путем повышения степени сравнимости анализируемых стран, т.е. их культурной, экономической, исторической и т.п. близости. Применяется также диахронный сравнительный анализ, внутрирегиональное сравнение и т.д. Для ограничения числа переменных советуют сосредотачиваться на «ключевых» переменных. Некоторая статистическая техника анализа позволяет решить подобную проблему. Например, при исследовании прав человека в различных странах для уменьшения числа переменных используется факторный анализ.

Проблема «Гэлтона». В сравнительном политическом исследовании единицей анализа обычно выступает национальная политическая система, государство, страна. При этом они рассматриваются как независимые единицы исследования. Однако в условиях глобализации экономических и политических процессов, интенсивного взаимодействия стран часто возникает вопрос относительно значимости внутренних и внешних факторов и условий. В сравнительном исследовании появляется необходимость учитывать внешнее воздействие. Собственно проблема состоит в том, как это сделать.

Проблема названа по имени президента Королевского антропологического института Великобритании Гэлтона, который в 1889 г. при обсуждении методологии кросс-культурного анализа, предложенного Тэйлором, высказал предположение о значительном влиянии на культуры внешнего фактора. «Крайне желательно, — говорил он, — чтобы давалась полная информация относительно степени, в которой обычаи сравниваемых племен и рас являются независимыми. Могло бы быть, что некоторые племена происходили из общего источника, так что они являлись бы двойными копиями одного и того же оригинала. Определенно, что при таком исследовании все наблюдения должны были бы быть, говоря статистически, тщательно «взвешены». Полезной была бы идея о распределении различных обычаев и об их относительном преобладании в мире, что можно было бы представить на карте, показывая затемнениями и цветом области их географического распространения». Споры по поводу проблемы независимости изучаемых культурных объектов продолжаются и сегодня, и они привели к обсуждению двух видов исторических взаимосвязей: диффузии между обществами и общих источников их возникновения. В этнографических исследованиях эту проблему пытались оспорить, либо отвечали на нее специальными методиками выборки или включением в исследование исторических взаимосвязей в качестве контролируемой переменной. В 70-е годы «проблема Гэлтона» перекочевала в сравнительную политологию. Как пишет Генри Тьюни, «к концу 60-х годов, что было признано учеными несколькими годами позже, развитие стало глобальным и перешагнуло границы отдельной страны. Спор возникает по поводу действительного государственного суверенитета и международной системы как основного условия для стран, преследующих свои особые интересы».

В сравнительных политических исследованиях было предложено несколько методологических решений «проблемы Гэлтона». Ряд исследователей предложили так называемую «холистскую методологию». Согласно этому подходу единицы анализа составляют взаимосвязанное целое, и отсюда следует предпосылка, что между ними имеются причинные отношения. В том случае, когда холистские объяснительные модели эмпирически определены, то независимость единиц анализа сама превращается в проблему. Взаимозависимость единиц анализа ставит под вопрос использование статистического метода при сравнении. «Холистская методология» ориентируется на качественное сравнение, ставя под вопрос всеобщность вывода о соответствии методологии сравнения и методологии статистического анализа. В этой связи, например Сильверман, проводит различие между «структурной перспективой» сравнения, основанной на интегративной методологии, и «молекулярной перспективой», связанной со статистикой. Статистические выводы возможны и подходящи, когда единицы исследования трактуются как одинаковые по статусу и независимые друг от друга. При «структурной перспективе» единицы анализа, включенные в единство, являются различными, так что данные о таких элементах «не являются статистическими по природе». Правда, Стен Анттила пишет о том, что «холистский подход», позволяя решить «проблему Гэлтона», порождает другие серьезные проблемы: увеличивается степень сложности исследования, возрастает число переменных, теряется ясность теории и т.д.

Близкой к холистскому подходу выступила стратегия анализа влияния мировой системы на внутреннее развитие стран, при котором экономическая и политическая система страны рассматривалась в качестве открытой для внешнего воздействия и в этом смысле зависимой. Теория мировой системы исходит из предпосылки мирового системного баланса, при котором повышение мобильности в одной единице системы приводит к понижению мобильности в другой, и регулирование мобильности осуществляется всей стратифицированной системой. Например, при исследовании политических конфликтов в развивающихся странах теория мировой системы в противоположность теории модернизации делает акцент на периферийном положении экономик этих стран в мировой экономической системе. Джеффри Придхэм применяет к анализу переходных демократических процессов в Южной Европе концепцию «политики сцепления» («linkage politics»), показывая значение международного фактора. «Однако, — пишет он, — основной аналитической проблемой является не установление применимости международного измерения перемены в [политическом] режиме. Это даже не определение явных сцеплений, так как в литературе много по этому вопросу написано. Скорее главной проблемой является проблема каузальности, анализируя которую Алмонд называл ее «сложным динамическим процессом» взаимодействия между интернациональными факторами и внутренними процессами».

Стратегией решения «проблемы Гэлтона» выступает исследовательская модель сравнительного анализа, при которой осуществляется попытка объединить внутрисистемные измеряемые переменные с внутрисистемными межвременными и межсистемными пространственными неизмеряемыми переменными, показывающими процессы диффузии. При этом подходе межсистемные пространственные диффузии, проистекающие из «проблемы Гэлтона», открывают возможность множества интерпретаций характера внутрисистемных каузальных отношений, так как характеризующие их переменные каузально связаны с зависимой переменной и коррелируют с одной или более независимыми переменными. Данная модель была проверена при исследовании взаимодействия индустриализации и политического поведения в Аргентине с 1908 по 1946 год.

Попытка снять «проблему Гэлтона» была осуществлена рядом исследователей, которые ориентировались на усиление контроля за внешними переменными, предложив две стратегии сравнительного исследования: сравнение наиболее подобных систем и сравнение наиболее различных систем. В обоих случаях влияние внешних условий рассматривалось как преодоленное, так как сравнение опиралось на контроль за внешним контекстом. При сравнении похожих систем общность географических, культурных, исторических, экномических и т.п. условий обеспечивала возможность считать, что страны являются однородными по ряду параметров и проверять исследуемую взаимосвязь (например, между партийными системами и избирательными системами), ориентируясь только на внутренние условия. При сравнении наиболее контрастных стран влияние внешних факторов контролируется явным противопоставлением внешних условий.

Проблема измерения. Проблема измерения относится к количественным сравнительным исследованиям. Она не является специфической только для сравнительной политологии, а возникает в любом исследовании. Во-первых, измерение качественных объектов ставит вопрос относительно возможности использования метрических шкал, которые позволяют в дальнейшем осуществлять статистический анализ материала. В сравнительной политологии часто метрические шкалы соседствуют с неметрическими, что ставит препятствие для обработки данных. Во-вторых, при выборе индикаторов и индексов отмечается влияние ценностных ориентации исследователя, что приводит к искажению полученных эмпирических данных, а следовательно и к неточности в выводах. Об этом свидетельствует специальная проверка ряда индексов демократии. Даже экономические показатели, которые часто используются для характеристики условий демократии, могут значительно изменять выводы в зависимости от выбранных исследователем ориентиров. В-третьих, при глобальных сравнительных исследованиях возникает трудность, связанная с отсутствием экономической и особенно социально-политической сравнимой статистики по странам. Упрощение в данном случае измерителей ведет к значительной потере информации и обеднению выводов.

Проблема интерпретации. В последние годы в связи с некоторым ослаблением интереса к количественным методам анализа на первый план выдвигается проблема интерпретации, суть которой состоит в том, что существует множество смыслов одного и того же политического феномена. Уже при выборе исходных концептов и переменных в количественных исследованиях она появляется в виде ценностной склонности исследователя. В качественных исследованиях она становится центральной. «Позитивистская позиция в социальных науках все больше и больше проблематизируется исследователями, кто действует исходя из релятивистских позиций и доказывает, что мир социально конструируется, что политические феномены и соответственно взаимоотношения между ними не существуют независимо от способа их социального конструирования, — пишут Мэки и Марш. — Так, например, релятивист будет доказывать, что такое понятие, как демократия не является данным; оно не существует независимо от способа, которым демократия осуществляется, или от значения, которое индивиды и группы придают ему. Подобно этому, экономический рост является социальным конструктом, имея различный смысл в различных обществах. Как таковые макро-количественные исследования, которые анализируют отношения между демократией и ростом имеют очень ограниченную пользу, так как они навязывают объективную "реальность" разнообразному, социально сконструированному миру». Интерпретативная сравнительная политология находит выражение в исследованиях, ограниченных немногими странами, контекстуально зависимых с использованием сравнительно-исторической качественной методологии. Кризис универсализма выводов прежней сравнительной политологии, поиск новых способов объяснения политической реальности, возрождение интереса к культурологической проблематике в сравнительных исследованиях и др. связаны с проблемой интерпретации. Ее решение видится либо на пути изменения отношения к истории и историческому методу, либо на пути внедрения и политические исследования новой методологической ориентации — научного реализма.