Реферат по истории Китая

КУЛЬТУРА КИТАЯ В X-XIII вв.

ПЛАН

1. Развитие научных знаний.

2. Эволюция письма и литературы.

3. Место исторической науки в китайском обществе.

4. Сунское неоконфуцианство (XI-XIII вв.).

5. Литература.

1. Развитие научных знаний

Славу и известность сунской культуре обеспечила не в послед­нюю очередь ее глубокая органичная приверженность древней культурной традиции, зачастую по-новому осмысленной. В част­ности, это ярко проявилось в трех культурных нововведениях сунского времени — изобретении пороха, компаса и ксилографии (печатание с резных досок). Принципиальные идеи этих новшеств восходили к древности, но лишь в сунское время они были вос­требованы в новых сферах.

Порох был изобретен в ходе многовековых опытов древних ал­химиков, смешивавших серу и селитру с древесным углем, чтобы получить эликсир бессмертия. В сунском Китае порох применяли ради забавы и развлечений, украшая праздники причудливыми красками фейерверков. Однако есть основание считать, что под­час он использовался и в военном деле.

В 70-х гг. X в. были изобретены зажигательные стрелы, огнен­ные зажигательные диски и греческий огонь. Кроме того, при осаде городов стали поджигать фитили в начиненных порохом глиняных горшках, чтобы пробивать брешь в толще прежде не­уязвимых для неприятеля стен. В XIII—XIV вв. секрет пороха проник через Среднюю Азию в Европу и в соседнюю с Китаем Японию.

Большим нововведением в сунское время стало и применение магнитной стрелки. Традиционный китайский компас представ­лял собой железный ковшик на четырехугольном основании (сим­вол двухмерной земли), ручка которого в отличие от стрелки со­временного компаса показывала на юг, где находился источник благодатной силы ян, дарующей жизнь, приносящей в мир вес­ну и живительный свет. Компас, имевший хождение в Китае с XI в., был не только принципиально отличен от современного по своему устройству, но и применялся в совершенно иных це­лях. В древности с его помощью геоманты, познавшие законы «ветра и воды», выбирали места, благоприятные для жилища, разнообразных сооружений, в том числе и погребений.

В сунское время возможности «показывающего на юг» компа­са были востребованы в дальних путешествиях. Применение ком­паса 'в мореплавании, помогавшее преодолеть дальние расстоя­ния, способствовало расширению культурного горизонта и даль­нейшему упрочению культурных и экономических связей с близкими и дальними соседями.

Третье сунское нововведение — искусство ксилографии (кни­гопечатания с помощью резных досок, на которых гравирова­лись иероглифы в зеркальном отражении) — восходило к древ­ней традиционной технике производства печатей на камне и ме­талле. Резные доски были пригодны для долгого хранения и повторного печатания текста.

2. Эволюция письма и литературы.

Все эти новшества стимулировались, прежде всего, запросами эпохи. Известно, что в 1041—1048 гг. в Китае простолюдин Би Шэн изоб­рел подвижной (наборный) шрифт. Однако ввиду отсутствия в китайской письменности алфавита «живые иероглифы» оказались непрактичными и в отличие от резных досок не прижились. По­добно тому, как изобретение печатного станка способствовало расширению культурного горизонта и развитию искусства в За­падной Европе, так и внедрение ксилографии благотворно по­влияло на расширение культурного пространства Китая. Родился принципиально иной в отличие от древнего свитка тип сброшю­рованной книги. Удешевление книжной продукции в значитель­ной степени способствовало росту грамотности. Круг читателей многократно возрос. Открывались казенные и частные типогра­фии, книжные лавки, создавались частные и казенные библио­теки, развивалось школьное образование. В дворцовых книгохра­нилищах шла многообразная работа по' комментированию, изда­нию классических произведений древности и исторических сочинений различных жанров. Рост производства бумаги, расцвет ксилографии, наконец, развитие коммуникаций создали пред­посылки для издания в Кайфыне и Ханчжоу официальной газе­ты «Столичный вестник», информировавшей о событиях с мест.

Следствием общего культурного подъема в стране и расшире­ния знаний, достигнутых на основе преемственности древней традиции, явилось складывание типа цельной личности, орга­нически сочетавшей в одном лице поистине энциклопедические знания и талант художника в широком смысле этого слова. Яр­кой фигурой такого рода был Шэнь Ко (1031—1095), сделавший блестящую карьеру — от провинциального чиновника до чрез­вычайного посланника императорского двора. Широкий круг его интересов распространялся, говоря современным языком, на ас­трономию, географию, теорию музыки, градостроительство, ли­тературу и язык, археологию, общественные науки, военное дело и ирригацию. Свои теоретические изыскания Шэнь Ко успешно внедрял в практику, оставив после себя «Записки Спящей реки» (Мэнси би тань), подытожившие достижения в области естествен­ных наук и техники производства.

В начале XII в. под руководством Чжэн Цяо было написано «Всеобщее обозрение», содержавшее сведения по самым разно­образным отраслям знаний. Цзя Сянь создал труд об искусстве счета, Шао Юн выдвинул теорию развития Вселенной и разра­ботал новые методы лечения болезней.

Прибытие в страну посольств с дипломатическими, культур­ными и торговыми миссиями способствовало расширению по­знания китайцев о дальних и ближайших соседях. Родился новый жанр географических сочинений — описания отдельных местно­стей империи. Для издания работ по медицине был основан осо­бый комитет. Создавались многотомные труды по астрономии, математике, ботанике, теологии. Однако приоритет по-прежне­му оставался за гуманитарными областями знаний.

Важным этапом в развитии конфуцианской политической мысли стало учение «об управлении миром и ради блага народа», трактовавшее положение древних ради насущных задач современ­ности. Ученые исходили из представлений о высокой миссии сына Неба в его усилиях по созданию социальной гармонии государ­ственного организма, намечали пути предотвращения смуты.

Учение об управлении отражало универсализм политической культуры средневековья, вмещавшей такие отрасли знания, как история, экономика, политика, этика, военное дело, проявля­ющиеся лишь как определенная тенденция внутри единого не­дифференцированного цельного знания. Это учение во многом способствовало духовному взлету средневекового общества. Пред­ставители образованных кругов в основном помышляли о благе государства и искренне отождествляли его с интересами народа.

3. Место исторической науки в китайском обществе.

Политическая заостренность была особенно присуща тради­ционно почитаемому занятию — истории. Выдающиеся летопис­цы создавали многотомные труды и новые жанры произведений. Сторонник реформ Оуян Сю, работая над династийными история­ми, доказывал преимущества централизованной монархии, вы­ражая скорбь по поводу бедствий, которые приносят стране меж­доусобицы. Капитальный труд Сыма Гуана по истории Китая, ставший образцом для многих поколений историков, за назида­тельный характер был назван императором «Всепроникающим зерцалом, управлению помогающим», что четко выявило суть понимания истории как важного средства совершенствования человека и социума, исконно присущего китайской культуре. История, мыслимая как продолжение классических канонов, как «всепроникающее зерцало», фокусировала мудрость предков и ретранслировала потомкам достижения (а порой и промахи) ге­роев прошлого. Обращение к истории становилось средством са­мопознания. Своей энергией духа Прошлое не только творило и программировало будущее, но и созидало его.

Пиетет перед древностью проявлялся во всем, в частности в собирании реликвий прошлого. Так, владелец удивительной кол­лекции Оуян Сю (запечатленной им в «Записках о древности» — Цзигулу) не только с огромным тщанием и благоговением со­бирал надписи на каменных стелах (традиционно возводимых в Китае в честь памятных событий), но и, пожалуй, впервые в китайской истории стал сопоставлять эти эпиграфические ис­точники с династийными историями, внося в последние суще­ственные уточнения. В сунское время в целом усложнилась методика работы над историческими сочинениями, появились элементы исторической критики.

Культурную элиту традиционного Китая составляли яркие личности, нередко сочетавшие в одном лице талант ученых, мыс­лителей, политиков, поэтов. Развивая традиции классической поэзии танского времени, они в высокохудожественных и ярких по силе выражения чувств и тонкости формы стихах проявляли большой интерес к человеческой личности.

Основателем сунской школы стал Оуян Сю — замечательный мастер ритмической прозы и поэзии. Продолжая традиции из­вестного танского ученого и поэта Хань Юя (768-824) и Лю Цзунъюаня (кон. VIII — нач. IX в.) (ориентировавшихся на древ­ний стиль конфуцианских текстов), Оуян Сю возглавил движе­ние за обновление поэзии. Его соратником был Мэй Яочэнь (1002—1060) — последователь танского поэта Ду Фу. Для творче­ства Мэй Яочэня свойственны социальные мотивы, стремление к справедливости. Учениками и последователями Оуян Сю ста­ли Ван Аньши, поэт Су Дунпо и др.

Культура не была монополией исключительно обитателей им­ператорских дворцов и домов высшей знати. Именно в сунский период развивались многообразные жанры литературы. Героями сказаний, театральных представлений становились образованные горожане, купцы, ремесленники, выходцы из различных слоев общества. Атмосфера городской жизни с ее шумными зрелища­ми, скоморошными представлениями, нравоучительными теат­рализованными повествованиями сказителей питала влиятельное течение в литературе, представленное новым ее жанром — го­родской средневековой повестью хуабэнь. Искусство популярных народных рассказчиков пользовалось такой всенародной любовью, что их приглашали даже в императорский дворец.

В X—XIII вв. традиционная китайская живопись вступила в свой золотой век. Именно тогда возникла Академия живописи, собрав­шая лучших мастеров кисти. Ведущим художественным жанром стал пейзаж, непревзойденным мастером которого был Го Си (1020—1090). Живописные свитки, пронизанные идеями единства человека с природой, выражали, скорее, настрой художника, а не саму реальность.

Чтобы насладиться творениями мастеров, время от времени их доставали из деревянных изящных футляров, и доставали имен­но тот свиток, который более всего гармонировал с душевным состоянием его владельца и временем года.

4. Сунское неоконфуцианство (XI-XIII вв.).

Широкое распространение чужеземного для Китая буддизма и рост популярности исконно китайского даосизма со всей очевид­ностью обнаружили кризис классического конфуцианства и не­обходимость реформирования этой древней мудрости. Это и было сделано усилиями учителей сунского периода — Чжоу Дуньи (1007-1073), Шао Юна (1011-1077), Чжан Цзая (1020-1078), Чэн И (1033—1107), Чэн Хао (1032—1085) и самого великого из н и х - Чжу Си (1130-1200).

Движение за новое толкование конфуцианских канонов (на­чатое еще в танское время) в XI—XIII вв. привело к обновлению древнего учения. На основе восстановления аутентичного конфу­цианства шло его углубленное переосмысление с позиций, при­сущих в большей степени буддизму и даосизму. Своеобразным ответом на их вызов стало творчество Чжоу Дуньи. В «Изъясне­нии плана Великого предела» (Тай цзи тушо) философ емко выразил представление о строении Вселенной и концептуально по-новому описал процесс космогенеза. Он понимал его как следствие разворачивания принципа предельности (тай цзи), за­ключающего в себе некую программу космических трансформа­ций: Великий предел, порождающий все многообразие мира (два начала — инь и ян, пять первоэлементов, четыре времени года и «тьму вещей», добро и зло, пять аспектов добродетели и т.д.), Чжоу Дуньи соотнес с понятием Беспредельного, или Неисчер­паемой первозданности, пределом отсутствия (небытия), восхо­дящим к «Даодэ-цзину».

В концепции кругооборота жизни мыслитель особо выделил понятие нравственно-мироустроительного закона — принципа ли (отсюда одно из названий неоконфуцианства — лисюэ). Тем са­мым основанную на важнейших конфуцианских категориях свою универсальную (от космологии до этики, чрезвычайно строй­ную, построенную на «Ицзине») систему Чжоу Дуньи обогатил даосско-буддийской проблематикой. В русле этих же представле­ний он полагал необходимым следовать закономерностям Космо­са и в общественной жизни.

Взгляды Чжоу Дуньи во многом были близки Шао Юну — автору труда «Свыше представленное управление (гармонизация) миром» (Хуан цзи цзинши). Разработав учение «о числах и об­разах», воплощенных в триграммах и гексаграммах, Шао Юн видел в «Великом пределе» (некоем графике мирового процес­са, отождествляемом им с дао) выражение идеального поряд­ка, космических трансформаций, возникших раньше Неба и Земли.

На основе синтеза даосских космогонических представлений и учения Мэн-цзы (IV—III вв. до н.э.) о познании и самоусовер­шенствовании как условиях упорядочения Поднебесной Шоа Юн создал целостное учение о структуре Вселенной, единосущной сознанию и психике человека. Он идентифицировал сердце с «Ве­ликим пределом» и дао, а учение о прежденебесном — с «законом сердца». Под влиянием буддизма Шао Юн разработал также кон­цепцию космических циклов, обусловливающих развитие всего сущего, в том числе человека.

Идеи Чжоу Дуньи развивали также его последователи и уче­ники братья Чэн. Чэн Хао (1032—1085) вслед за своим учителем утверждал, что «искреннее сердце», тождественное Небу как выс­шему природному началу, есть проявление универсального прин­ципа. Разрабатывая онтологию своего учения, мыслитель утверж­дал, что сердце, постигшее гуманность (в таких его аспектах, как долг-справедливость и ритуал — ли, мудрость-знание — чжи и доверие — синь), в состоянии органично слиться с миром (не членимым на внутреннее и внешнее). Отсюда Чэн Хао выдвигал первостепенной задачей процесса обучения познание гуманности.

В учении младшего брата Чэн Хао — Чэн И (1033—1107) — категория принципа-ли выступала в качестве структурообразую­щего начала, единого для всей Поднебесной: как утверждал мыс­литель, «принцип одной вещи тождествен принципу тьмы вещей». Так, относительно природы Неба принцип-ли выполняет функ­ции предопределения (мин), а в отношении человека — функции его индивидуальной природы (син). Чэн И фактически отождеств­лял дао с принципом, обусловливающим взаимопревращение двух начал, достигающих предела. Он сопрягал понятие принципа с категорией Великой пустоты, усматривая в ней высшее и полное его проявление. Мыслитель делал акцент на первичности универ­сального принципа и распространял его действие на социальную сферу. В этом контексте Чэн И приходил к выводу о справедливо­сти иерархического устройства общества (деления на выше- и нижестоящих), единого для природы, и человечества.

Чжан Цзай (1020 —1078) развивал представления об универ­сальности и справедливости Небесного повеления, которое сле­дует воспринимать «радостно» и «спокойно». Согласные с все­общим миропорядком справедливы, по мнению мыслителя, и отношения в обществе, построенные по аналогии с Космосом.

Чжан Цзай подверг резкой критике даосские и буддийские трактовки таких понятий, как «пустота», их представление о со­знании как источнике феноменального мира, а также их теорию познания мира. Свое учение он сводил к зависимости знания от чувственного восприятия «вещей», которое рождается посредством контакта духовной, внутренней субстанции человека с внешним миром.

Обобщение взглядов своих предшественников, в особенности братьев Чэн, осуществил Чжу Си. Если они, выступая в разной мере и по разным поводам с критикой буддизма и даосизма, уже произвели, каждый по-своему, синтез древнего конфуцианства с учением своих оппонентов, заимствуя их космогонические построения и философские спекуляции, то Чжу Си придал неоконфуци­анству универсальный и систематизированный характер. Учение приобрело ярко выраженную этическую интерпретацию, а доми­нанта неоконфуцианства оберну­лась этическим универсализмом: любой аспект бытия трактовался в Моральных категориях, единых для Космоса и общества. Тем са­мым было снято противоречие между даосско-буддийской куль­турой и конфуцианством в трак­товке характера общения приро­ды и человека как двух сторон единого мира.

Подводя итоги своим искани­ям, Чжу Си утвердил тезис о вечности первопринципа — ли, неразрывно связанного с катего­ рией ци. В доктрине всеобщнос­ти и единства космологических и моральных принципов Чжу сделал упор на проблемы натуры человека, этики и любви. В отличие от буддизма, искавшего пу­ти к идентификации индивидуума с абсолютом, он проповедо­вал могущество человеческих знаний. Утверждая, что сущность знания — в «постижении вещей», Чжу Си трактовал это положе­ние в духе чань-буддизма: постичь истину возможно вследствие интуитивного озарения и внезапного просветления.

В 1241г. Чжу Си причислили к величайшим конфуциан­ским авторитетам, а с 1313г. неоконфуцианство уже в форме чжусианства официально включили в систему государственных экзаменов на получение ученых степеней.

Как нередко бывало в истории, выработанные в противостоя­нии с соперничающими учениями первоначально свежие и ори­гинальные мысли с возведением их в абсолютные истины стали со временем жесткой догмой. Многие идеи Чжу Си легли впо­следствии в основу имперской идеологии и стали служить укреп­лению незыблемых общественных порядков.

Литература

1. Архипов Дмитрий Борисович. Краткая всемирная история. Наукометрический анализ / РАН; Институт аналитического приборостроения. — С.Пб. : Наука, 1999. — 189с.

2. Бадак Александр Николаевич, Войнич Игорь Евгеньевич, Волчек Наталья Михайловна, Воротникова О. А., Глобус А. Всемирная история: В 24 т. / И.А. Алябьева (ред.) — Минск : Литература

3. Т. 5 : Становление государств Азии. — 543с.

4. Кравцова Марина Евгеньевна. История культуры Китая: Учеб. пособие для студ. вузов, обуч. по спец. "Культурология". — С.Пб. : Лань, 1999. — 416с

5. Грэй Джон Генри. История Древнего Китая / А.Б. Вальдман (пер.с англ.). — М. : Центрполиграф, 2006. — 606с.