Реферат на тему:

«Положение сословий накануне Великой Английской Революции 1640-1660гг.»

План

1. ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ КРЕСТЬЯНСТВА

2. НОВОЕ ДВОРЯНСТВО

3. БУРЖУАЗИЯ И НИЗШИЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ

1. ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ КРЕСТЬЯНСТВА

Разные группы крестьянства выражали разные интересы. Еще в средние века английское крестьян­ство в правовом отношении распалось на две основ­ные категории: фригольдеров и копигольдеров. В XVII в. земельные владения фригольдеров по своему характеру уже приближались к буржуазной собственности. В то же самое время копигольдеры являлись держателями земли на феодальном обычном праве, которое открывало много лазеек для вымо­гательств и произвола материальных лордов. Писатель-публицист второй половины XVI в. Гаррисон считал копигольдеров «наибольшей частью (населения), на которой зиждется благополучие всей Англии». В начале XVII в. в Средней Англии при­близительно 60 % держателей являлись копиголь­дерами. Мало того, даже в Восточной Англии, кото­рая отличалась очень большим количеством фриголь-дерского населения, копигольдеры составляли от одной трети до половины держателей. Если же гово­рить о северных и западных графствах, то там копи­гольдеры имели очень большой процент населения. Копигольдеры, которые являлись основной массой английского крестьянства — йоменри, были бессиль­ны перед волей лорда. Прежде всего владельческие права копигольдеров были недостаточно обеспечены. Наследственными держателями являлась лишь не­большая часть копигольдеров. Большинство же из них держало землю 21 год. От лорда зависело, по­лучит сын отцовский надел или по истечении срока держания будет лишен права на землю. Мало того, хотя ренты копигольдеров считались «неизменными», в действительности их размер лор­дами постоянно повышался при каждой новой сдаче надела. При этом самым опасным оружием в руках лордов были допускные платежи — файны, которые взимались при переходе держания по наследству или в другие руки. Поскольку их размер чаще всего за­висел от воли лорда, то, решив выжить какого-нибудь держателя, лорд начинал требовать от него непосиль­ного платежа за допуск. В результате этого держа­тель фактически оказывался согнанным со своего участка.

С середины XVI до середины XVII в. нередки были случаи, когда файны увеличивались в десятки раз. Вынужденные отказываться от своих держаний, копигольдеры становились лизгольдерами, кратко­срочными арендаторами клочков земли «на воле лорда», или издольщиками, которые обрабатывали чу­жую землю за часть урожая.

Кроме ренты, существовали и другие денежные платежи, которые лорды взимали с копигольдеров. Так, например, был посмертный побор — гериот, мельничные и рыночные пошлины, плата за пользо­вание лесом, за пастбище. В некоторых местах со­хранились повинности и натуральные оброки. Право распоряжения своим наделом у копиголь­деров было ограниченным. Так, например, они не могли его ни сдать в аренду, ни заложить, ни продать без ведома лорда. Мало того, без согласия лорда им запрещалось даже спилить дерево на своей усадьбе. Кстати, чтобы получить такое согласие, нужно было опять-таки заплатить определенную сумму. За свои проступки копигольдеры отвечали перед материальным судом. Таким образом, копигольд являлся наиболее бес­правной и ограниченной формой крестьянского дер­жания. Что касается имущественного отношения среди копигольдеров, необходимо отметить: рядом с про­слойкой более или менее зажиточных копигольдеров была большая масса средних, а также мелких кресть­ян, которые с трудом содержали свое хозяйство и едва сводили концы с концами.

Дифференциация среди фригольдеров имела еще более резкий характер. Если крупные фригольдеры во многом были близки с сельским джентльменам-дво­рянам, то мелкие фригольдеры, наоборот, имели мно­го общего с копигольдерами, они боролись за сохра­нение крестьянской надельной системы, за ограниче­ние или уничтожение прав лордов на крестьянскую землю, за пользование общинными угодьями и т. д.

Необходимо также заметить, что, помимо фриголь­деров и копигольдеров, в английской деревне было немалое количество безземельного населения, котте-ров, которые использовались в качестве батраков и поденщиков, мануфактурных рабочих.

По мнению современников, в конце XVII в. коттеры составляли 400 тыс. человек. Эти сельские жители испытывали на себе как феодальный, так и капитали­стический гнет. Не зря во время восстаний в их среде популярными были самые крайние лозунги типа « Как было бы хорошо перебить всех джентльменов и вооб­ще уничтожить всех богатых людей...» или «Дела наши не поправятся до тех пор, пока не будут пере­биты все джентльмены». Как всегда в подобных случаях, весь этот обездо­ленный люд — частью попросту нищие, бездомные бродяги,— затравленные нуждой и темнотой, в пер­вую очередь отзывались на всякого рода мятежи и восстания, главную свою задачу видя в завладении богатствами более предприимчивых граждан.

2. НОВОЕ ДВОРЯНСТВО

Из этих характерных особенностей экономического развития предреволюционной Англии вытекало и своеобразие социальной структуры английского об­щества, которое определило расстановку борющихся сил в революции. Необходимо отметить, что английское общество, как и современное ему французское, делилось на несколько сословий. В своем «Описании Англии» (1577г.) Уильям Гаррисон социальную структуру современного ему общества разделил следующим об­разом. «Мы в Англии,— писал он,— обычно подраз­деляем людей на четыре сорта».

Первый сорт — это джентльмены: титулованная знать, рыцари, эсквайры, а также те, кого именуют просто джентльменами. Второй — это бюргеры: чле­ны городских корпораций, домовладельцы, платель­щики налогов. Третий — йомены: зажиточная вер­хушка крестьян, владельцы земли на праве фриголь­да с годовым доходом в 40 шилл., а также зажиточ­ные арендаторы. И, наконец, четвертый сорт — это поденщики, коттеры, копигольдеры, ремесленники. О них Гаррисон писал, что это люди, которые не имеют «ни голоса, ни власти в государстве, ими управ­ляют, и не им управлять другими».

Однако, в отличие от той же Франции, эти сосло­вия в Англии не были обособленными и замкнутыми и переход от одного сословия в другое проходил довольно легко и менее безболезненно. Томас Уилсон разделял английское дворянство на два разряда: высшее и низшее. Представителями первого были титулованные роды, которые обладали наследственным правом заседать в палате лордов (пэры). Однако, как замечал известный русский исследо­ватель М. Барг, «родовитая знать Англии XVII века не могла похвалиться древностью своих родов. В пре­обладающей своей части она была новосозданной: в лучшем случае — Тюдорами, в худшем — Стюар­тами. В самом деле, в первом парламенте Генриха VII заседало 29 светских лордов. Чего не сделала война Роз, доделали первые два Тюдора, завершившие раз­гром старой мятежной знати. В парламенте 1519 г. в стране оказалось лишь 19 светских лордов. Позднее, при Елизавете I, их число было доведено до 61, а при Якове I — до 91. Более половины состава палаты лордов 1642 г. получили свои титулы после 1603 г. Представить имущественный облик пэров позволяют следующие данные: годовая стоимость владений 61 пэра-роялиста составляла 1 841 906 ф. ст., т. е. в сред­нем 30 тыс. ф. ст. на одного. Только 16 пэров полу­чали доход, превышающий эту среднюю сумму, зато доход многих был намного ниже ее. Оскуднение зна­чительной части знати было результатом сохранения феодального образа жизни, включая и формы утили­зации земельной собственности. В случае отсутствия королевского фавора (должностей, пенсий, дарений) это приводило к неоплатным долгам и к неминуемой распродаже значительной части земельных вла­дений».

Круг аристократического дворянства в стране был довольно узок. Младшие сыновья пэра — титулован­ного лорда,— получавшие лишь звание рыцаря, не только формально переходили в состав низшего дво­рянства (джентри), но и по образу жизни очень часто становились дворянами-предпринимателями, близ­кими к буржуа. С другой стороны, городские буржуа, которые приобретали дворянские титулы и гербы, оставались носителями нового, капиталистического способа про­изводства. В результате английское дворянство, оставаясь единым как сословие, было расколото на два социаль­ных слоя, которые во время революции оказались по обе стороны баррикад.

Большое количество дворянства — в первую оче­редь это касалось его мелкой и средней части — к началу революции свою роль видело в помощи ускорению капиталистического развития страны. Продолжая оставаться классом земледельческим, это дворянство в сущности было уже новым дворянством, поскольку свою земельную собственность оно нередко использовало не столько для получения феодальной ренты, сколько для извлечения капиталистической прибыли. Перестав быть рыцарями шпаги, дворяне превра­тились в рыцарей наживы. Джентльмены (ими в XVII в. преимущественно назывались представи­тели нового дворянства — джентри; более богатые джентльмены назьюались сквайрами; часть их полу­чала от короля титул рыцаря) становились удачли­выми коммерсантами, которые не уступали предста­вителям среды городского купечества.

«Благородное» звание не становилось преградой, когда, например, предприимчивый джентльмен хотел торговать шерстью или сыром, плавить металлы или варить пиво, добывать каменный уголь или селитру. Другими словами, любое дело считалось вполне оправданным и не зазорным, если оно приносило высокую прибыль.

С другой стороны, зажиточные финансисты и куп­цы, приобретая земли, вступали в ряды джентри. Любопытно отметить, что уже в 1600 г. доходы английского джентри значительно превышали доходы пэров, епископов и зажиточных йоменов, вместе взятых. Именно джентри с наибольшей активностью выступало на рынке в качестве покупателей корон­ных земель и владений обедневшей знати. Так, например, из общего количества земли, ко­торая была продана в 1625—1634 гг. на сумму в 234 437 ф. ст., джентльмены и рыцари скупили боль­ше половины. С 1561 по 1640 г. джентри увеличило свое землевладение почти на 20 %, в то время как землевладение короны за тот же период уменьшилось на 75 %, а землевладение пэров — более чем на­половину. Таким образом, экономические успехи нового дво­рянства явились прямым следствием его приобщения к капиталистическому развитию страны. В целом составляя часть дворянского сословия, в социальном отношении оно выделилось в особый класс, который был теснейшим образом связан с буржуазией. Одной из главных задач новое дворянство считало задачу превращения своих все возрастающих земель­ных владений в свободную от феодальной зависи­мости собственность буржуазного типа. Однако абсо­лютистский режим противопоставлял чаяниям нового дворянства все более жесткую систему феодального контроля за его землевладением. Палата по делам опеки и отчуждений, которая была учреждена при Генрихе VIII, при первых Стюар­тах превратилась в орудие феодального гнета. Рыцар­ское держание, на праве которого дворяне могли владеть землей, стало основой феодальных притя­заний короны и явилось одним из источников ее налоговых доходов. Таким образом, становится совершенно очевид­ным тот факт, что незадолго до революции кресть­янской аграрной программе, которая заключалась в стремлении уничтожить все права лендлордов на крестьянские наделы — превратить копигольд во фригольд, противостояла аграрная программа нового дворянства, стремящегося уничтожить феодальные права короны на свои земли. Одновременно с этим джентри пыталось ликвидировать также и традицион­ные крестьянские права на свои земли (наследствен­ный копигольд). Наличие этих аграрных программ — крестьянско-плебейской и буржуазно-дворянской — явилось од­ной из самых важных особенностей Английской рево­люции XVII в. Другая часть дворянства — преимущественно знать и дворяне западных и северных графств — по своему социальному характеру и устремлению явля­лась как бы полной противоположностью новых дво­рян. По образу жизни и по источнику доходов они продолжали оставаться феодалами, получая со своих земель традиционную феодальную ренту. Их земле­владение сохраняло средневековый характер. Так, например, в начале XVII в. в маноре лорда Беркли еще собирались файны, гериоты с держателей (копигольдеров), судебные штрафы и т. д. Эти вель­можи, которые испытывали немалые трудности в сво­ем экономическом положении, так как их традицион­ные доходы очень отставали от их потребностей, тем не менее, свысока смотрели на дворян-дельцов и не собирались делить с ними ни свои привилегии, ни свою власть. Для представителей этого дворянства были харак­терны пристрастие к столичной жизни и увлечение придворными интригами, погоня за внешним блеском. Часто их окружало огромное количество слуг и при­хлебателей. И если бы они систематически не полу­чали от короны поддержки в форме различных пен­сий и синекур, щедрых денежных подарков и земель­ных пожалований, то их полное разорение неминуемо наступило бы.

Об экономическом упадке феодального дворян­ства красноречиво говорит большая задолженность аристократии: к 1642 г., т. е. к началу гражданской войны, долги дворян, поддерживавших короля, со­ставляли около 2 млн. ф. ст.

Старое дворянство связывало свое благополучие с абсолютной монархией, которая охраняла феодаль­ные порядки. Таким образом, английская буржуазия, которая поднялась против феодально-абсолютистского режи­ма, имела против себя не все дворянское сословие в целом, а только часть дворянства. В то же время другая его часть, причем наиболее многочисленная, оказалась ее союзницей.

Это явилось еще одной важной особенностью Анг­лийской революции.

3. БУРЖУАЗИЯ И НИЗШИЕ СЛОИ НАСЕЛЕНИЯ

В начале XVII в. английская буржуазия по своему составу была очень неоднородна. Так, например, ее верхний слой состоял из нескольких сот наиболее денежных представителей лондонского Сити и про­винции. Это были люди, которые пожинали плоды тюдоровской политики покровительства отечествен­ной промышленности и торговле. В качестве откуп­щиков и финансистов, обладателей королевских моно­полий и патентов они были тесно связаны с короной. С феодальной аристократией они были связаны как кредиторы и нередко участники привилегированных торговых компаний. Основную массу английской буржуазии представ­ляли торговцы средней руки и высшего слоя цехо­вых мастеров. Последние выступали против фискаль­ного гнета, против злоупотреблений абсолютизма и засилья придворной аристократии, хотя в то же время не могли не видеть в короне опору и стража своих средневековых корпоративных привилегий, которые давали им возможность монопольно эксплуатировать подмастерьев и учеников. Неудивительно, что пред­ставители этой части английской буржуазии вели себя как правило, очень осторожно и не всегда были до конца последовательны в своих действиях.

Наиболее опасным короне слоем буржуазии явля­лись предприниматели нецехового типа, организаторы рассеянных или централизованных мануфактур, ини­циаторы колониальных предприятий. Их деятель­ность как предпринимателей не могла развернуться на полную мощь, так как связывалась цеховым строем ремесла и политикой королевских монополий. В то же время как торговцы они были в большой степени оттеснены владельцами королевских патентов от заморской и внутренней торговли. Именно эта прослойка буржуазии являлась наибо­лее яростным врагом феодальной регламентации ре­месла и торговли. Низшие слои трудящихся — мелкие ремесленники в городе и мелкие земледельцы-крестьяне в деревне, а также довольно многочисленный слой городских и сельских наемных рабочих — представляли собой преобладающую часть населения страны. К сожале­нию, их интересы в то время в достаточной мере не были представлены ни в парламенте, ни в местном управлении, что и позволило им стать той решающей силой, которая ускорила созревание революционного кризиса в Англии. Опираясь на них, буржуазия и но­вое дворянство смогли свергнуть феодализм и абсо­лютизм и прийти к власти.