Оглавление

1. Колониальная политика Запада в начале XX века

1.1 Методы колониальной эксплуатации

2. Социально-экономическое развитие стран Азии

2.1 Трансформация аграрной структуры колониальных обществ.

2.2 Развитие экономики колониальных стран

2.2.1 Кустарная промышленность

2.2.2 Иностранный сектор в экономике Востока

3. Складывание буржуазно-националистического движения

3.1 Иран

3.2 Турция

3.3 Китай

4. Влияние революции 1905-1907 гг. в России на Турцию, Иран и Китай

5. Список литературы

1. Колониальная политика Запада в начале XX века

Промышленная революция XIX в. дала новый толчок заморской экспансии европейских держав. Территориальные захваты стали рассматриваться как средство увеличения богатств, престижа, военной мощи и получения дополнительных козырей в дипломатической игре. Между ведущими промышленными державами развернулась острая конкурентная борьба за сферы и регионы наиболее выгодного помещения капитала, а также рынки сбыта товаров. Конец XIX в. был ознаменован обострением борьбы ведущих европейских стран за завоевание еще незанятых территорий и стран в Африке, Азии и Океании.

К началу XX в. завершилась волна создания огромных колониальных империй, самой крупной из которых стала Британская империя, раскинувшаяся на громадных пространствах от Гонконга на Востоке и до Канады на Западе. Весь мир оказался поделенным, на планете почти не осталось "ничейных" территорий. Великая эпоха европейской экспансии закончилась. В ходе множества войн за раздел и передел территорий европейские пароды распространили свое господство почти над всем земным шаром.

До конца XIX — начала XX в. неевропейские народы осваивали европейские научно-технические, экономические, интеллектуальные и другие достижения пассивно; теперь начался этап их активного освоения как бы изнутри. Приоритет в данном плане, несомненно, принадлежит Японии, которая в результате реформ Мэйдзи в 1868 г. встала на путь капиталистического развития. Реформы положили начало заметному экономическому росту страны, что, в свою очередь, дало ей возможность перейти на путь внешней экспансии. Атака японской авиацией 7 декабря 1941 г. американской военно-морской базы Пёрл-Харбор воочию продемонстрировала реальное начало конца евроцентристского мира и стала точкой отсчета новой эпохи в мировой истории. Но до второй половины XX в. мир оставался евроцентристским: западные страны продолжали диктовать свою волю и определять правила политической игры на международной арене. Подавляющему большинству остальных стран и народов была отведена лишь пассивная роль объектов политики великих держав.

1.1 Методы колониальной эксплуатации

Завершение территориального раздела мира к началу XX в. означало вместе с тем окончательное превращение колониальной системы домонополистического капитализма в колониальную систему империализма. Главной и решающей особенностью колониальной системы империализма являлось то, что она охватила весь мир, все территории земного шара, стала неотъемлемой частью мирового капиталистического хозяйства. Колониальная система включала в себя как колонии в собственном смысле слова, т.е. страны и территории, лишенные какой бы то ни было формы самоуправления, так и полуколонии, в том, или ином виде сохранившие свои традиционные системы управления. Следует отметить, что по численности меньшая группа стран-полуколоний сохраняла суверенитет лишь формально. Опутанные сетью неравноправных договоров, кабальных займов и военных союзов, они оказывались в зависимости от промышленно развитых стран. По своей социально-экономической структуре полуколонии не отличались от колоний. В условиях империализма ярко проявились тенденции к полному закабалению зависимых стран, к превращению полуколоний в колонии.

Превратив большинство стран мира в колонии и полуколонии, монополии стали выжимать огромные сверхприбыли путем жестокой эксплуатации труда сотен миллионов населения зависимых стран. Эти страны продолжали служить рынками сбыта, источниками сырья, поставляли почти даровую рабочую силу, но новой и со временем главной формой колониального порабощения стал вывоз капитала, он, же превратился в одну из важнейших закономерностей существования монополистического капитализма.

Вывоз капитала в колонии и зависимые страны осуществлялся в различных формах. Широкое распространение получили кабальные займы, предоставляемые банками империалистических держав правительствам зависимых стран. В колониях, например в Индии, соглашения о займах заключали колониальные власти, а оплачивались они за счет налогов, выбиваемых из населения. Займы не только приносили высокие прибыли банкам метрополий, но и приводили к установлению финансового контроля над странами должниками. Создавалось такое положение, когда банки контролировали целые страны. Именно в их напряжении сосредоточивались главные нити экономической, а следовательно, и политической жизни страны. Банки непосредственно владели многими предприятиями, контролирующими вывоз сырья, добычу полезных ископаемых и, как, например, в Индонезии, осуществляли опиумную и водочную монополию. В закабалении Турции и Ирана огромную лепту внесли англо-французский "Османский банк" и английский "Шахиншахский банк" и т.п. В 1904 г. только Англия имела 50 колониальных банков, к 1910 г. их число увеличилось до 72, а число отделений в различных городах превысило пять тысяч. Банки управляли не только экономикой зависимых стран, они определяли и политику их правительств.

Вывоз капитала никоим образом не ослаблял вывоза товаров. Обычно при заключении займов кредиторы оговаривали для себя наиболее выгодные условия торговли. В начале XX в. значительно выросла роль колоний как рынков сбыта изделий фабричной промышленности метрополий и этот же период отмечен заключением новых неравноправных договоров, подчинением таможенной политики интересам метрополий. В то же время сохраняли силу и старые капитуляции.

Монополии империалистических стран в больших масштабах скупали за бесценок или захватывали земли в колониях и полуколониях, создавая плантации необходимых им сырьевых и продовольственных культур.

Дальнейший процесс превращения стран Азии и Африки в источники сырья для капиталистической промышленности подрывал основы натурального хозяйства и при этом связывал, эти страны с мировым рынком, насильственно втягивал в мировое капиталистическое хозяйство. Метрополии диктовали своим колониям характер и способ ведения сельского хозяйства, переводя его на производство выгодных им культур. Многие зависимые страны стали специализироваться на выращивании одной культуры в ущерб всем остальным. В то же время многие из этих стран лишались собственной продовольственной базы.

Важным объектом приложения капиталов в колониях и зависимых странах оставалось строительство железных дорог, портов, телеграфных линий, имевших огромное военно-стратегическое значение. Поэтому такое строительство, осуществлявшееся с применением почти дарового труда местного населения, служило орудием колониальной экспансии. Такую роль, например, сыграло строительство немецкими монополиями Багдадской железной дороги; только в Южно-Африканском Союзе, в бельгийских и французских колониях было проложено свыше 7 тыс. миль железных дорог.

В колониях и зависимых странах создавались также иностранные промышленные предприятия, в первую очередь в добывающей промышленности. Колонизаторы интенсивно захватывали все источники сырья, уже открытые и еще неоткрытые.

С этой целью широкое распространение получили различные концессии, предоставляемые монополиям. Нередко территория концессии, недра которой можно было эксплуатировать бесконтрольно, становилась своеобразным государством в государстве. Такой была, в частности, концессия Англо-персидской (будущей Англо-иранской) нефтяной компании в Иране. На территориях иностранных концессий в Китае державы имели свои органы власти, суды и полицию. Нефть, уголь, руды, редкие металлы, фосфаты — все переходило в руки иностранных монополий. Создавались многочисленные компании по эксплуатации недр, по разведке полезных ископаемых. Нефтяные компании захватывали основные нефтеносные районы в арабских странах, Иране, Индонезии. Иностранцы присваивали монопольное право на добычу и продажу соли в Египте, Индии, Вьетнаме, Турции. Богатейшие алмазные и золотые россыпи в Индии, африканских странам перешли в руки английских, французских и бельгийских компаний.

Иностранные компании захватывали не только внутренний рынок, но и внешнюю торговлю стран Востока. Само по себе превращение зависимой страны в страну монокультуры и в источник сырья не было столь эффективным для финансового капитала без господства в сфере экспортных и импортных операций. И каждая империалистическая держава, ввозящая капиталы, огромную их часть вкладывала в данную сферу. Анализ структуры ввоза и вывоза товаров, колониальных и зависимых стран показывает громадное преобладание в экспорте сырья и в импорте фабричных товаров. Во внешнеторговых отношениях между метрополиями и зависимыми странами господствовала система неэквивалентного обмена. Низкие цены на готовые товары приносили иностранным монополиям максимальные прибыли. Население колоний и полуколоний подвергалось двойному ограблению.

Империализм консервировал в колониях и зависимых странах феодальные пережитки. Хотя в начале XX в. в большинстве стран Азии и некоторых странах Африки натуральное хозяйство было подорвано и в деревню проникали товарно-денежные отношения, эксплуатация лишенного земли крестьянства по-прежнему носила феодальный или полуфеодальный характер. Не только свои помещики, ни и монополии империалистических государств эксплуатировали крестьянство Азии и Африки полуфеодальными методами. На плантациях, принадлежащих иностранному капиталу, рабочие, по сути дела, находились на положении полурабов-полукрепостных. Стремясь сохранить колонии и зависимые страны в качестве своих аграрно-сырьевых придатков, империалистические державы поддерживали господство землевладельцев и другие пережитки средневековья. Внедрение иностранного капитала сопровождалось усилением феодальной эксплуатации крестьянства. Империалистический гнет был неразрывно связан и тесно переплетался с феодальным гнетом.

Этот далеко не полный перечень новых методов и форм эксплуатации зависимых стран привел к серьезным изменениям в социально-экономической структуре восточных обществ, в условиях их вынужденного колониально-капиталистического синтеза. Одной из важнейших проблем развития стран Азии и Африки с начала XX в. является проблема взаимодействия их традиционных укладов с западным колониальным капиталом в условиях его перехода на новую стадию. Ведь за весь предшествующий период (XVI — XIX вв.) складывания колониальных структур практически ни в одной восточной стране не зародились активные элементы колониального синтеза ни в базисных, ни в надстроечных структурах. Однако уже ранняя торговая экспансия будущих метрополий (выкачка сырья, монопольные откупа, системы принудительных культур, налоговый гнет и т.д.) подрывала, а иногда разрушала саму экономическую структуру традиционного производства в тех районах, которые оказывались их владениями. Некоторые страны Востока, чтобы избежать открытой западной агрессии, сознательно отказывались от контактов с иностранцами и от активной внешнеторговой деятельности, закрывая свои порты и страны от европейцев и американцев. Так было в Китае, Японии, Сиаме. И это, безусловно, вызывало замедление темпов трансформации старого способа производства в этих странах.

Последующие фазы колониализма были связаны с промышленным переворотом в Западной Европе и Северной Америке, но особенно с переходом капитализма к империалистической стадии, что полностью скажется на восточных обществах в XX в. К концу XIX в. нуждам и целям промышленных стран были подчинены целые континенты с их многомиллионным населением. Финансово-промышленные монополии изменили традиционное производство и аграрную структуру, вызывая в то же время кардинальные изменения в социальных структурах восточных стран.

2. Социально-экономическое развитие стран Азии

2.1 Трансформация аграрной структуры колониальных обществ

Основой хозяйств стран Востока всегда было сельское хозяйство. В нем были заняты более двух третей населения, и оно долго сохраняло традиционные методы и способы организации производства. Естественно, что многие важные перестройки в аграрных структурах и системе земледелия, проводимые колониальными властями с целью поощрения развития колониального хозяйства, прямо или опосредованно затрагивали весь социально-экономический и демографический комплекс колоний.

В первой половине XX в. развернулся мощный процесс по освоению новых, неиспользованных ранее земель и внедрению новых технических культур. Возникла целая система плантационного хозяйства в Индии, Индонезии, Бирме, Египте, Малайе, на Шри-Ланке, Филиппинах и в других странах. Под плантации отводились огромные земельные массивы, расчищенные от джунглей, осушенные от болот или обводненные при помощи оросительных систем, включавших сложные инженерно-строительные сооружения — дамбы, плотины, каналы, насосные станции и т.д. Плантации обрастали инфраструктурой: железными и шоссейными дорогами, складскими помещениями, жилыми строениями для рабочих и впоследствии современными предприятиями по первичной переработке продукции.

Появление подобных комплексов представляло собой как бы прямое импортирование капитализма в восточные страны. В конце XIX в. зарождается, а в первой половине XX в. уже активно действует колониально-капиталистический синтез своеобразное колониальное разделение труда в рамках системы метрополии — зависимые страны.

В зависимых странах с этого времени стали производить в больших количествах экспортные культуры, которые прежде здесь вообще не возделывались: чай в Индии, кофе в Индонезии, каучуковые практически во всех странах Южной и Юго-Восточной Азии. Увеличилось во много раз и производство ряда местных растений, таких, как хлопчатник, джут, сахарный тростник, табак, кокосовая и масличная пальма, виноград, цитрусовые и другие, также предназначенные на экспорт.

Развитие товарно-денежных отношений в деревне было неразрывно связано с производством товарных культур. Это могли быть выращиваемые для рынка либо традиционные продовольственные и технические культуры (пшеница, рис, хлопчатник, джут и т.д.), либо совсем новые экспортные культуры (кофе, чай, табак, опийный мак, сахарный тростник и др.). Экспортное производство практиковалось крестьянами с конца XIX в., но широкий и повсеместный характер стало приобретать в начале XX в. Денежные средства крестьянам были необходимы для уплаты ренты, налогов, возраставших год от года долгов, ростовщических процентов, для покупки или аренды земли, промышленных товаров и предметов новой системы потребностей, формировавшейся под влиянием Запада. Все это заставляло крестьян возделывать культуры, имевшие спрос в метрополии и на мировом рынке, и реализовывать их через посреднический механизм на внешнем рынке.

Со временем в связи с увеличением задолженности и ростом всевозможных выплат (в том числе ипотеке) крестьяне начали продавать на рынке и другие сельскохозяйственные продукты, предназначенные ранее для собственного потребления. Они стали в большей степени заниматься огородничеством, садоводством, домашними подсобными промыслами, отходничеством. Экспортные культуры поступали полностью на внешний рынок (до развития местной промышленности), а продовольствие — отчасти на внешний и местные рынки для снабжения горожан и внутреннего товарообмена. Поэтому с начала XX в. во многих странах Востока в товарный оборот вовлекалась все большая часть сельскохозяйственной продукции.

Неуклонному росту доли сельскохозяйственной продукции, поступавшей на местные рынки, в немалой степени способствовали увеличение новых групп городского населения, миграция и отходничество сельских жителей, возрастание численности батраков, поденщиков, рабочих на плантациях.

В ряде стран Востока, особенно в тех районах, где имелись обширные необрабатываемые ранее земельные угодья, мелкотоварное крестьянское производство на экспорт приняло массовый характер. Но, несмотря на это, там не сложился своеобразный "крестьянский" тип эволюции с преобладанием передовых буржуазных элементов, что обусловило бы прогрессивное становление нового способа производства "снизу".

Колониальное и зависимое положение стран Востока, низкий уровень развития производительных сил, империалистическая и ростовщическая эксплуатация сохранении и даже ужесточении традиционного для восточных деспотических режимов внеэкономического изъятия из крестьянских хозяйств прибавочного и большей части необходимого продукта практически исключали демократический путь развития капитализма. Наоборот, эти факторы направляли крестьянский экспортный сектор по консервативному пути капиталистического развития, итогом которого было огромное разрастание промежуточных социально-экономических структур застойного характера и формирование гигантской массы пауперизированного населения, превращающегося в устойчивый социальный конгломерат национального общества.

Крестьянин, собственник или арендатор, чаще всего превращался не в сельского предпринимателя-фермера, ведущего хозяйство по капиталистически, прибыльно и самостоятельно реализующего свою продукцию на рынке, а в кабального арендатора, должника, вынужденного отдавать производимый продукт за бесценок, в счет погашения долгов.

Насильственная интеграция экономики колоний и зависимых стран с мировым капиталистическим хозяйством способствовала появлению новых промежуточных структур путем воздействия на старые, традиционные. Подобные хозяйства сочетали в себе элементы феодальных, полуфеодальных и раннекапиталистических производственных отношений. Они еще не были чисто капиталистическими, но им было уже свойственно буржуазное предпринимательство.

Прежнее феодальное, арендно-бюрократическое (разновидность феодализма) или обычное право на землю, "условное владение за службу, "вечная аренда" общинных земель и т.п. в ряде более развитых районов заменялись буржуазной частной земельной собственностью. Порой это происходило явочным порядком — сгоном крестьян с общинных земель или завуалировано — через систему регистрации земель.

Купля-продажа земель становилась обычным делом, что способствовало широкой концентрации земельной собственности. Значительная часть государственных и общинных земель (имения правящих династий, незанятые общинные земли или земли племен) перешли в собственность феодальной аристократии, высших чиновников, торгово-ростовщической буржуазии, духовенства, иностранных компаний и частных лиц иностранного происхождения. В результате расхищения и распродажи земель государства и крестьянских общин в странах Востока фактически установилось господство частного земельного права, но кое-где в малонаселенных и изолированных районах еще долго сохранялось общинное землевладение.

Повсюду учреждение института частной собственности на землю (юридически, законодательно или экономически, на практике) сопровождалось сокращением численности крестьян-собственников, распространением разных видов аренды, в том числе и предпринимательской. Тем не менее земля на Востоке превращалась в товар (отчуждаемую собственность) намного раньше, чем производственные и хозяйственные отношения становились чисто буржуазными. Возникший в восточной деревне капитализм в его колониально-капиталистическом насильственном синтезе не дожидался исчезновения кабальных форм найма батраков и отработок за долги, отмирания клановых устоев, ликвидации разного рода средневековых препонов на пути превращения частной собственности в буржуазную, не говоря уже о радикальной чистке сферы землевладения от всех элементов феодализма.

2.2 Развитие экономики колониальных стран

Воздействие капиталистического Запада на традиционную промышленность Востока и соответственно возникший синтез традиционного и современного в городской экономике и несельскохозяйственных отраслях были противоречивы и неоднозначны, Промышленный переворот в Западной Европе начался с текстильного производства. Именно импорт дешевых фабричных изделий этой отрасли промышленности в восточные страны вызвал там сокращение общего объема кустарного хлопчатобумажного производства. Сначала разрушению подверглось прядение, так как наплыв машинной пряжи сделал этот промысел невыгодным и неконкурентоспособным. Ввозилась импортная пряжа западного фабричного производства и крестьяне забрасывали собственный ручной прядильный промысел.

Этот первый своеобразный синтез в промышленном производстве просуществовал в течение длительного периода колониальной зависимости и продолжал проявляться и в начале XX в. Положение, когда мелкие производители использовали пряжу не домашнего производства, а фабричную, поставляемую капиталистическими предприятиями (первоначально из метрополий, а затем фабриками), стало губительным сначала для домашнего прядения, а затем для ручного ткачества. Появившиеся местные текстильные фабрики постепенно вытесняли ткачей-ремесленников. Наиболее очевидным этот процесс был в Индии, где в 1911 г. фабрики, на которых работало примерно 8% общего числа занятых производством хлопчатобумажных тканей, давали более половины выпускаемой в стране продукции этого рода.

Разумеется, подобные процессы начали всеобщим явлением, как это было в классической колониальной стране — Индии. Там наряду с разрушением ремесленного хлопчатобумажного производства еще во второй половине XIX в. возникли первые местные мастерские по производству пряжи и хлопчатобумажных тканей. Основателями этих предприятий были как местные купцы, нажившие капиталы на торговле опиумом и хлопком, так и английские капиталисты. Первоначально фабричная продукция, особенно пряжа, поступала в Китай, однако с начала XX в. она стала поступать и на внутренние рынки Индии, но уже в виде готовых тканей.

2.2.1 Кустарная промышленность

В ряде стран Востока, оказавшихся в прямой или косвенной зависимости от развитых капиталистических странах к началу XX в., не наблюдалось прямых инвестиций в сферу производства как в Индии, и там не возник синтез восточного ручного труда и европейского фабрично-заводского производства. В таких странах кустарная промышленность долго сохраняла свое доминирующее положение в текстильной, пищевой и многих других традиционных отраслях, например ковровой в Иране. А в Китае к 1911 г. ручное промышленное производство поставляло на внутренний рынок около 80% необходимых населению тканей. Здесь иностранный капитал не выступал в роли организатора производства.

Во французских колониях эксплуатация населения базировалась на налоговом ограблении, системе низких закупочных цен на экспортную продукцию и ссудном капитале, что ограничивало приток любых капиталов (и европейских и местных) в сферу материального производства. Например, во Вьетнаме французский колониализм не смог создать значительный современный, или синтезированный, капиталистический уклад в промышленности. Во Вьетнаме преобладало ремесленное производство. Перед второй мировой войной ремесленники производили 84% шелковых и 75% хлопчатобумажных тканей, потребляемых в стране, а к началу 30-х гг. доля фабрично-заводской и мелкой промышленности не превышала 6% стоимости валового продукта.

В странах Юго-Восточной Азии развитию местного производства мешала своеобразная система взаимозависимости колониального капитала метрополии, китайского торгового капитала и местного мелкого производства, которая сложилась к 20-м гг. XX в. в некоторых отраслях хозяйства. Во Вьетнаме, например, местные французские фабрики (мелкоткацкпе, хлопчатобумажные, сахарные, чайные, рисоочистительные и др.) попытались монополизировать скупку сырья и снабжение им местных производителей. В ряде отраслей (прежде всего в шелкоткацкой) они не достигли больших успехов, так как производители предпочитали свободно распоряжаться своей продукцией, используя старые каналы. Зато в хлопчатобумажной промышленности французские прядильни, работавшие на импортном сырье, обеспечивали пряжей не только вьетнамских ткачей, но и хлопкоткацкие мануфактурные мастерские. Отрезая местных буржуа от рынка сырья, колониальный капитал стремился превратить местную мануфактуру в отделение французской фабрики. Перед Второй мировой войной и во время ее эта тенденция стала особенно заметной.

Отношения местной французской фабрики и вьетнамских мануфактур не были прямыми. В роли посредников между ними выступали китайские торговые предприниматели, осуществлявшие систематическую раздачу сырья мелким производителям. В этой ситуации для местной буржуазии оставалось или место субпосредника, или мелкого предпринимателя. Внутри этой системы она вступала в конфликт не с французским, а с китайским капиталом. Это усиливало ее компрадорскую направленность и зависимость от метрополии. Воздействию сильной конкуренции промышленного капитала и сокращению общего объема производства и занятости вслед за ручным прядением и ткачеством подверглись многие традиционные промыслы. Это и сахароварение, и производство красителей, фарфора, зонтов, циновок, скобяных изделий, ручная металлообработка и т.п. Постепенно также исчезли ремесла, обслуживающие исключительно феодальную знать, ее особые вкусы и потребности, т.е. традиционное ремесло, работавшее на заказ.

Но наряду с разрушением высокохудожественных промыслов, в которых преобладал квалифицированный, виртуозный ручной труд многочисленных городских ремесленников, в восточных странах конца XIX в. и особенно в начале XX в. постепенно внедрялись новые нетрадиционные формы производства, организации и финансирования, в том числе механизированные предприятия, оптовый сбыт, банки, акционерные общества, управляющие агентства и многие другие компоненты, и институты капиталистического воспроизводства.

2.2.2 Возникновение и развитие иностранного сектора в экономике Востока

включавшее созданные зарубежным капиталом многоукладной промышленные, горнодобывающие транспортные, банковские, коммунальные предприятия, знаменовали становление колониально-капиталистического синтеза в несельскохозяйственных отраслях производства. Пересаженные на восточную почву развитые капиталистические отношения, опирающиеся на машинную индустрию, испытывали на себе серьезное воздействие традиционных социальных и экономических структур и в то же время сами оказывали на них намного большее, нежели внешняя торговля и экспортное земледелие, трансформирующее влияние. Эти отношения стали мощным стимулом роста национального частного промышленного предпринимательства. На Востоке на месте прежде монолитной единообразной докапиталистической структуры стала формироваться многоукладная система: рядом с количественно преобладавшим традиционным способом производства появились элементы капиталистического уклада, состоявшего из двух разновидностей — современного машинного (современный капитализм) и национального (первоначально в основном мануфактурно-раздаточный капитализм).

Достаточно интенсивно проходило и складывание многообразной промежуточной среды между современными и традиционными социально-экономическими типами хозяйства. Синтез в промышленности и других отраслях хозяйства, коренящийся в самой невозможности быстрого и широкого преобразования старых и низших форм производства, в XX в. превращается в ведущее направление колониально-капиталистического и зависимого развития.

Новые виды производства, отрасли хозяйства и особенно система машин на Востоке в отличие от Запада стали осваиваться в "обратной последовательности". Если в странах Западной Европы и Северной Америки система машин первоначально стала применяться в промышленности, то в странах Востока — на транспорте. Паровое судоходство, железные дороги и телеграф стали теми первыми системами машин, которые узнали жители колониальных и зависимых стран. Такая последовательность определялась как особенностями развития колониальной независимой периферии, так и экономическими и военно-политическими потребностями метрополий. На Западе, начиная с Англии, появление усовершенствованных текстильных станков способствовало развитию отраслей хозяйства, связанных с металлургической и металлообрабатывающей промышленностью, а затем и машиностроения, что, в конце концов, привело к техническому перевооружению и переоборудованию всей экономики.

Системы машин и та последовательность, в которой они появлялись на Востоке, не влекли за собой глубоких перестроек в структуре доминирующего количественно ремесленного дофабричного и даже домануфактурного производства и не могли вызвать немедленную замену домашнего производства фабрично-заводской промышленностью. Традиционная раннемануфактурная стадия не была подготовлена к внедрению инородных производственных и технических форм, их освоению, восприятию и применению. Машинное производство на Востоке не было продуктом самостоятельного (как на Западе), внутреннего и последовательного развития. Фабричные формы в готовом виде пересаживались извне. Машинное производство, первыми представителями которого оказывались иностранные или местные, но работавшие на импортном оборудовании фабрики, наслаивалось на ремесленное и раннемануфактурное производство, причем последнее в таких странах, как Индия, Китай, Египет еще не окрепло, а в других — Вьетнаме, Бирме и т.д. — и не развивалось. В колониальный период на Востоке в первую очередь значительно расширялось внедрение производства в местную промышленность. Механические устройства и усовершенствованное на Западе оборудование внедрялось сначала в такие отрасли обрабатывающей промышленности, как хлопчатобумажная, джутовая, сахарная, мукомольная, шерстяная, шелкоткацкая. Позже, лишь в XX в. — в электротехническую, металлургическую, химическую, цементную и другие отрасли. Однако отсутствовало машиностроение и станкостроение. Оборудование и машины для местных промышленных предприятий ввозили из метрополии и других индустриально-развитых стран.

Этот промышленный синтез метрополии и колонии сохранялся в большинстве колоний всю первую половину XX в., кое-где до достижения политической независимости после второй мировой войны. Лишь в период независимости началось строительство предприятий средств производства и осуществление планов индустриализации.

Основная доля иностранного инвестируемого капитала в колониальный период XX в. направлялась в добывающую промышленность, сельское хозяйство, инфраструктуру, торговлю, кредит и лишь незначительная часть — в промышленность, о чем наглядно свидетельствует следующая таблица:

Если в конце XIX в. при непосредственном участии иностранного капитала, научно-технических западных кадров и специалистов возникали фабрики и заводы по переработке минерального сырья и сельскохозяйственной продукции, предприятия по производству сахара, хлопчатобумажных тканей и т.д., то с начала XX в. появляются электростанции, сталелитейные, цементные и другие заводы. Иногда это были довольно многочисленные, порой крупные капиталистические предприятия, но чаще небольшие фабрики, заводы, мастерские, либо в традиционных отраслях, либо в новых, вызванных к жизни влиянием Запада или спросом мирового рынка.

В XX в. усилившаяся колониальная экспансия в экономике и развитие собственных капиталистических отношений ускорили еще один важный процесс - урбанизацию: рост городов и увеличение численности городского населения. На Востоке в позднеколониальный период появились новые торгово-промышленные центры, а многие традиционные города вместе с развитием капиталистического центра теряли прежний облик и превращались в центры промышленного вида отходничества и миграции сельского населения. Именно города становились центрами современного городского образа жизни, в них появлялась инфраструктура, а нетрадиционные элементы проявлялись более наглядно и во внешнем облике городов, и в занятости населения, и в социальной структуре.

Правда, необходимо отметить, что, несмотря на формирование капиталистического уклада в промышленности, в странах Востока в первой половине XX в. не произошло завершения промышленного переворота ни в его социально-экономическом, ни в техническом аспектах. Местный капитализм, несмотря на достаточно долгий (в зависимости от местных условий) срок развития, так и не стал доминирующим ни по числу занятых, ни по объему производимой продукции. Не удалось и местной механизированной промышленности победить низшие формы промышленного производства и захватить решающие позиции на внутреннем рынке.

Страны Востока постоянно зависели от импорта машинного оборудования — средств производства и необходимых потребительских товаров — средств потребления. Например, в Бирме с 1859 г. по 1937 г. производство риса возросло в стоимостной оценке с 24 млн до 258,9 млн рупий, или более чем в 10 раз. За этот период на столько же увеличился и экспорт риса. В Бирме постоянно наращивались темпы производства как старой, так и новой продукции, казалось бы, таким образом, создавались необходимые условия для общего экономического роста, интеграции национальной экономики, развития внутреннего рынка. Но ничего подобного не произошло. Страна, экспортируя большую долю производимой продукции в Европу, Америку, Африку (в 1937 г. на 120 млн рупий) и в Азию (на 371,4 млн рупий), ввозила потребительские товары, включая продовольствие, ткани, шерсть, обувь, промышленное и техническое оборудование, и, следовательно была зависима от внешней торговли, основные рычаги которой находились в руках метрополии.

Бирма не единственный пример, когда количественный рост производства не обусловил столь же больших качественных сдвигов.

На протяжении всей первой половины XX в. в странах Востока сохранялись в довольно значительных пропорциях докапиталистические формы несельскохозяйственного производства — ручное ткачество, прядение, плетение, ручное изготовление керамической посуды, различных орудий труда из металла и дерева - и низшие формы капиталистического производства (которые, впрочем, не будут изжиты и в послеколониальное время).

Современное фабрично-заводское производство, финансово-кредитные учреждения, банки, торговые фирмы, новые виды транспорта насаждались "сверху" и принадлежали исключительно национальному капиталу (частному и акционерному). Формирование местной буржуазии и современного национального промышленного производства было вторичным (производным) и происходило за счет подключения к капиталистическому предпринимательству в промышленных сферах компрадоров, торговцев, ростовщиков, бюрократов, обуржуазившихся землевладельцев (новый тип помещика, называемый иногда в литературе "либеральным помещиком"). В целом не наблюдалось массового роста мелкотоварного производства в промышленности — генезиса капитализма "снизу". Эволюция ремесленника в мелкого товаропроизводителя не исключалась, но была чрезвычайно ограниченной.

Демократический путь развития капитализма "снизу" в результате широкого включения в него ремесленников и представителей всех разновидностей домашней промышленности блокировался. С одной стороны, его развитию препятствовала деятельность метрополий в колониях и индустриально-развитых стран в полуколониях (в первую очередь их промышленным производством и контролем над внешней торговлей). С другой — предпринимательством местных привилегированных социальных слоев, которые в изменившихся условиях либо сотрудничали с иностранным капиталом (институт компрадорства), либо самостоятельно на свой страх и риск открывали и осваивали новые виды деятельности в сфере промышленности, финансов, кредита и т.п. Нередко при этом формирующаяся (в том числе и таким образом) местная буржуазия вестернизировалась, меняя свое прежнее мировоззрение, поведение, образование, образ жизни. Сосуществование современного и традиционного в промышленности формировалось, как и в аграрном секторе, не столько спонтанно, в процессе естественного поступательного развития, при котором столкновение, взаимодействие современного и традиционного происходили органично и закономерно, сколько посредством насильственного включения промышленных отраслей колонии в систему капиталистических мирохозяйственных связей, а также насаждения в колониях "сверху" современного фабрично-заводского производства в промышленности, строительстве на транспорте, внедрения капиталистических методов управления, буржуазной системы управления и т.д.

Взаимодействие и взаимосвязь, впоследствии и синтез современного и традиционного были, поэтому не везде перспективными и успешными. Современное появлялось и распространялось, подчиняя, вытесняя традиционное или сосуществуя с ним, прежде всего в крупных городах или специальных европейских поселениях, осуществлявших связи (промышленные, торговые, административные и т.п.) с метрополией, а также на побережье, где развивалась промышленность, инфраструктура и экспортное земледелие. Традиционное из-за ограниченных контактов с привнесенным современным удерживалось, а порой "замыкалось" во внутренних глубинных районах, мало связанных с территориями, подвергнутыми трансформации. В этих отдаленных районах и провинциях доминировали традиционное производство, прежний образ жизни, старые системы образования, социальных отношений, ценностей, управления. Традиционное и современное как бы имели свои своеобразные территориально-географические, экономические и социальные границы в воспроизводстве общественной жизни.

3. Складывание буржуазно-националистического движения

3.1 Иран

С конца XIX в. в Иране начало развиваться антифеодальное движение, подымался народ против шаха и его пособников. В стране вызревали предпосылки надвигавшейся революции. Ряды борцов против шаха и феодалов-помещиков пополнялись возвращавшимися с заработков из России. Находясь в пределах России, в особенности в городе Баку, эмигранты наблюдали жизнь рабочего класса нашей страны, его борьбу, вовлекались в эту борьбу, получали опыт, укрепляли свое классовое самосознание. Газета "Гудок" от 22 августа 1907 г. в передовице давала сравнительно подробную характеристику пришлых в Баку рабочих: "Последние 15 лет пришлый элемент среди рабочих особенно возрос и составляет в настоящее время очень значительный % в общем числе бакинских рабочих, достигающем со всеми горнорабочими, вероятно, до 65 тысяч". Газета отмечала большое количество временных рабочих и определяла их в 60%. Среди временных рабочих – "большею частью персы". Большое количество их было занято в буровых командах и в особенности в тартании. Возвращаясь на родину, эти эмигранты способствовал более ускоренному развертыванию событий. В 1905 году в городах Северного Ирана стали складываться массовые революционные организации "муджахидов".

"Широкой волной разлилось по стране глухое брожение. Движение началось, но оно было слабым, нерешительным.

События 1905 года в соседней России придали этому движению бодрость, энергию и веру в свои силы и победу, началась открытая борьба между буржуазией с идущими за ней городской и отчасти деревенской беднотой и существующим в Персии строем. Начались забастовки купцов и лавочников, закрывались базары, городские массы начали собираться в мечетях, где произносилась проповедь борьбы с персидским абсолютизмом и борьбы за конституцию, за свободу".

3.2 Турция

Основным для буржуазной революции в лоскутной Османской империи был национальный вопрос в двух его аспектах, неразрывно связанных между собой: 1) освобождение всех народов этого многонационального государства, включая и самих турок, от национального гнета и эксплуатации со стороны чужеземных империалистов, господствовавших в этой стране как в своей полуколонии; 2) освобождение нетурецких народов (народов Балканского полуострова, где империя еще сохраняла часть своих владений, а также армян, арабов, курдов и других) от национального гнета со стороны господствующей турецкой народности, точнее — ее эксплуататорской верхушки, проводившей политику насильственного отуречивания, ассимиляции в завоеванных странах.

Воплощением всех форм гнета, и феодального, и национального, было султанское самодержавие, являвшееся слугой империалистических держав и в то же время пытавшееся сохранить господство турецких ассимиляторов над угнетенными народами. То обстоятельство, что экономическая и политическая агентура империализма — компрадорская буржуазия — состояла почти исключительно из греков, армян и других не турецких народов, еще увеличивало остроту национальных противоречий в империи султана. Этому также содействовал религиозный момент: многие угнетенные народы были христианами, а господствующая турецкая народность исповедовала ислам. Однако национальные противоречия, обостряемые происками империалистов и переплетавшиеся с религиозным делением на христиан и мусульман, долго оставались непреодолимым препятствием для совместного выступления народов Османской империи против турецкого султана Абдул-Хамида II (1876—1909 гг.), установившего в стране режим кровавого деспотизма. Центром политической деятельности турецкой буржуазии явился подпольный комитет "Единение и прогресс", участника которого стали называться младотурками. Младотурки представляли глубоко законспирированную организацию заговорщического типа. Она не была связана ни с турецкими народными массами, ни с революционными организациями нетурецких народов (македонскими, армянскими, арабскими).

После русской революции и под ее влиянием усилилось революционное движение в Османской империи. Важнейшим его очагом стала Македония, где широкий размах получила партизанская борьба крестьян-четников. Ряд восстаний поднялся в Малой Азии в 1906—1907 годах. Волнения охватили и турецкую армию, в которой младотурки (среди них было много офицеров) вели подпольную работу. Не раз восставали моряки военного флота.

Именно влияние русской революции сыграло решающую роль в установлении общего фронта борьбы турок и не турок против султанского самодержавия. В 1907 году в Париже на съезде революционных и оппозиционных организаций Османской империи был заключен блок для совместной борьбы против султанского самодержавия между младотурками и армянскими буржуазными националистами. Позже к этому блоку примкнули македонские революционеры и арабские буржуазные националисты. Этот блок был верхушечным и временным соглашением буржуазно-националистических организаций различных народов Османской империи с целью устранения террористического режима. И тем не менее его образование, непосредственно связанное с влиянием русской революции, подняло борьбу в империи султана на более высокую ступень.

3.3 Китай

На рубеже XIX и XX веков завершилось превращение Китая в полуколонию, и его экономика была подчинена действию основного экономического закона современного капитализма.

Цинская монархия была вдвойне ненавистна китайскому народу. С цинской династией связывалась память о завоевании Китая маньчжурами и о невыносимом гнете, который великий народ долгие годы терпел под их игом. В то же время Цины стали важнейшей опорой господства иностранцев-империалистов в Китае, их помощниками и пособниками в деле колониального закабаления страны. Являясь носителем феодального и колониального гнета, самодержавие маньчжурских богдыханов было главным препятствием на пути свободного развития Китая. Против монархии Цинов и направила свой основной удар революция 1911 года.

В условиях, когда китайский пролетариат еще не сложился в самостоятельную политическую силу, выразителем интересов всего демократического лагеря выступали мелкобуржуазные демократы. Признанным вождем китайской демократии быт Сунь Ят-сен, а основанная им в 1905 году политическая партия Тунмэнхой ("Союзная лига") сыграла крупную роль в подготовке революции 1911 года.

Основными требованиями китайской демократии, сформулированными Сунь Ят-сеном в 1907 году, были уничтожение маньчжурской монархии, республика и уравнение прав на землю.

В. И. Ленин писал об этой платформе китайской демократии: "Перед нами действительно великая идеология действительно великого народа, который умеет не только оплакивать свое вековое рабство, не только мечтать о свободе и равенстве, но и бороться с вековыми угнетателями Китая". Три народных принципа Сунь Ят-сена, и в особенности последний из них - "народное благоденствие", где речь шла о земельном поравнении, были близки народничеству. Китайским революционным демократам ошибочно представлялось, что, уничтожив один вид эксплуатации — феодальный, они тем самым положат конец всякой эксплуатации, и Китай минует капиталистическую стадию развития.

Основной чертой революционного подъема 1906-1910 годов в Китае был рост "нового духа" и "европейских веяний", что, по мнению В. И. Ленина, делало неизбежным "переход старых китайских бунтов в сознательное демократическое движение".

В этих "новых веяниях" и проявилось действенное влияние русской революции 1905—1907 годов на пробуждение Китая. Тунмэнхой, хотя и являлся в Китае нелегальной организацией, но значительно вырос численно (к 1906 году было до 10 тыс. членов), окреп организационно и активизировал свою деятельность. К Тунмэнхою присоединились мелкобуржуазные организации, во множестве возникшие в эти годы в Китае. Требование земельного поравнения привлекало под знамя Тунмэнхоя крестьянство. Члены этой организации вели успешную агитацию среди войск новых формирований, где немало офицеров являлись сторонниками революции. Серьезным успехом Сунь Ят-сена было то, что он сумел привлечь на сторону Тунмэнхоя старинные тайные общества и братства, что дало китайским демократам возможность установить более широкие связи с крестьянскими массами и городскими низами. "Под влиянием Тунмэнхоя тайные общества сменили главный лозунг свержения маньчжурской династии и восстановления династии Мин требованиями, выраженными в трех принципах Сунь Ят-сена"

В период 1906—1910 годов Тунмэнхой подготовил и провел десять восстаний против маньчжурской монархии на побережье Гуандуна, а также в южных районах Китая. Это уже не были выступления изолированных групп заговорщиков; в них наряду с членами Тунмэнхоя участвовали рабочие, крестьяне, члены тайных братств и обществ, солдаты и офицеры войск новых формирований. Хотя все эти восстания, кончая Кантонским восстанием в апреле 1911 года, потерпели неудачу, они подрывали устои маньчжурской монархии, вооружали массы опытом борьбы и приближали революционный взрыв. В движение включилась и либеральная буржуазия, организовавшая петиционную кампанию за конституцию. В Китае назревала революционная ситуация. Если, низы не хотели жить по-старому, то верхи не могли уже управлять по-старому. Монархическое правительство провело некоторые реформы в военном деле, в области народного образования, в 1909 году создало совещательные комитеты в провинциях, сулило введение конституции. Эти маневры были рассчитаны на то, чтобы выиграть время и расширить социальную опору монархии. Но даже либеральная буржуазия не удовлетворялась этими ничтожными уступками, и совещательные комитеты стали центрами, ее оппозиции правительству.

4. Влияние революции 1905-1907 гг. в России на Турцию, Иран и Китай

Влияние революции в России на Восток сказалось не сразу. Но уже в весенних донесениях за 1905 г. российских миссий в Турции и Китае имеются сведения о переменах и первых сдвигах в общественном сознании народов этих стран. Так, в июле 1905 г. посланник в Китае Д. Д. Покотилов сообщал в МИД России: "За последнее время в Китае замечается стремление народа принять участие в обсуждении текущих политических вопросов и влиять на решение по этим вопросам правительства" . О реакции турок на положение в России информировал посол в Турции И. А. Зиновьев, отмечая в донесении от 29 июня (12 июля) 1905 г. революционизирующее значение известий о восстании на броненосце "Потемкин" (док. № 1).

В большинстве донесений о революционных событиях в стране пребывания царские дипломаты скользят по поверхности явлений, не вскрывают подлинных причин этих событий и главное свое внимание уделяют выявлению "зачинщиков", "подстрекателей" революционного движения и описанию мер, принятых правительством для подавления движения. При этом зачастую из поля зрения дипломатов выпадало воздействие российской революции на пробуждение революционного движения в этих странах. Исключение составляла русская миссия в Тегеране. В ряде своих сообщений ее руководители признавали такое воздействие, однако пытались сузить его, ограничить рамками конституционного движения. "Нет сомнения, – говорится, например, в донесении российской миссии в Тегеране от 15(28) июня 1906 г., – что первый толчок к этому движению (на почве реформ) был дан событиями в России". Впрочем, вскоре миссии пришлось признать влияние резолюции в России на Иран в более широком смысле. 21 сентября (4 октября) 1906 г. российский посланник в Персии Н. Г. Гартвиг сообщает: "Приверженцами реформ остаются неспокойные элементы тегеранского населения, стремящиеся под влиянием событий в России создавать правительству ради своекорыстных целей всевозможные затруднения". В 1907-1908 гг. миссия неоднократно доносила о тесных связях иранских революционеров с революционными организациями Закавказья, о распространении в Иране прокламаций и листовок, отпечатанных в Батуме, о приезде в страну кавказских революционеров, о провозе оружия. По мере развития революционных событий в Иране, особенно в Гиляне и Иранском Азербайджане, количество сообщений аналогичного порядка значительно возросло.

По донесениям российских дипломатов за 1905-1908 гг. можно проследить не только особенности развития революционного движения в той или иной стране Азии, но и выявить его некоторые общие черты, направления и закономерности. Картина всеобщего народного недовольства и озлобления против деспотизма властей в тот период была характерна для многих стран Востока. Эти государства были многонациональными, экономически отсталыми, опутанными иностранными займами и все более и более теряли свою независимость. Неограниченная власть монархов опиралась на раздутый чиновничий аппарат и на огромные армии, содержание которых дополнительным бременем ложилось на плечи народов. Недовольство населения этих стран, доведенного до нищеты в отчаяния произволом, поборами и вымогательствами чиновников, а также феодальной и родовой знати, страдающего от засилья иностранцев, открыто прорывалось там, где был слабее правительственный аппарат, – в отдаленных провинциях и областях. В документах много сообщений о возмущениях пограничных племен, о стихийно возникавших беспорядках и восстаниях в отдаленных от центра окраинах. Эти движения расшатывали и ослабляли власть центрального правительства, делали его более сговорчивым перед требованиями населения ввести в стране представительный образ правления.

Из донесений видно также, что народное недовольство не только выражалось в требованиях конституционных реформ или персональных изменений в составе правительств, но нередко стихийно проявлялось в покушениях и террористических актах, направленных как против монархов, так и против представителей правящих кругов. В ряде документов имеются сведения о создании и деятельности тайных революционных организаций, проводящих активную агитационную работу среди населения. Понимая, что поведение армии во многом определяет успех движения, царские дипломаты большое внимание уделяют проявлениям "мятежного духа" в войсках, принимающим все более угрожающие формы и размеры: от волнений в отдельных частях до восстаний в целых гарнизонах.

Заметное место в донесениях отводится росту национального самосознания в странах Востока, которое проявлялось в антиимпериалистических устремлениях, присущих в той или иной степени революционному движению на всем Востоке. Так, поверенный в делах России в Турции Д. А. Нелидов 18 (31) июля 1908 г. писал министру иностранных дел России А. П. Извольскому: "Ныне движение идет снизу, из народа, нашло орудие в лице армии, направлено, прежде всего, против окружающей султана безответственной клики… и в конечной перспективе имеет в виду освободить Турцию от европейского вмешательства".

Из донесений видно, как по мере развития движения и вовлечения в него более широких слоев населения умеренные лидеры отходят на задний план и заменяются более прогрессивными; требования, предъявляемые правительству, становятся более радикальными, все большую силу приобретают самочинно возникшие органы местного самоуправления и партийные комитеты, которые в какой-то период становятся хозяевами положения. В Иране – это энджумены, в Турции – комитеты партии "Единение и прогресс", в Китае – организации, связанные с "Объединенным союзом".

Все это подтверждает, что революционное движение в странах Востока, развернувшееся под воздействием революции 1905-1907 гг. в России, вывело народы этих стран из векового оцепенения и приобщило к борьбе за свое освобождение. В этой связи нельзя не согласиться с мнением поверенного в делах России в Иране А. С. Сомова, который 22 апреля 1906 г. писал: "Трудно, конечно, сказать, чем кончится эта попытка видоизменить образ правления в Персии, но, во всяком случае, она доказывает некоторое пробуждение в однообразной и веками неизменной персидской жизни, а также и то огромное влияние, которое имеет Россия на свою соседку".

Отмечая международное значение российской революции 1905-1907 гг., В. И. Ленин указывал: "Русская революция вызвала движение во всей Азии. Революции в Турции, Персии, Китае доказывают, что могучее восстание 1905 года оставило глубокие следы и что его влияние, обнаруживающееся в поступательном движении сотен и сотен миллионов людей, неискоренимо".

5. Список литературы

1. Агаев С.Л. Иран - рождение республики. — М.: Политиздат, 1984

2. Алиев Г. З., Турция в период правления младотурок, М.,1972

3. Архив внешней политики России, ф. Канцелярия, 1906, д. 133, л. 105

4. Архив внешней политики России, ф. Китайский стол, 1905, Бродель Ф. Время мира. М., 1992

5. В. И. Ленин. Соч., т. 18, стр. 144

6. В. И. Ленин. Соч., т. 15, стр. 162

7. В. И. Ленин. Соч., т. 30, стр. 326

8. Зусманович А. З. Империалистический раздел Африки. – М., 1959.

9. История стран Азии и Африки в новейшее время. В 2-х частях. Под ред. М. Ф. Юрьева. М., 1976.

10. Л. В. Симановская. Синьхайская революция, рукопись, стр. 9.

11. Рейснер И.М. Первая русская революция и пробуждение Азии. – М.: Знание, 1955

12. "Бакинский рабочий".- № 1-2., 6 сен.1908г.

13. "Гудок".- 22 авг.1907г.