МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ

КИЕВСКИЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

им. ДРАГОМАНОВА

РЕФЕРАТ

С КУЛЬТУРОЛОГИИ

НА ТЕМУ: Особенности русской государственности к концу XII — началу XIII веков. Основные тенденции развития культуры периода монгольского нашествия. Духовная культура XIII—XV веков

Выполнил студент 33 группы

Устименко Виктор

Киев 2009

Особенности русской государственности к концу XII — началу XIII веков

Как же случилось, что Русь почти на три века была покорена Золотой Ордой? Былины и летописи, устное творчество и письменная литература продолжали воспевать богатырей, удалых князей и их бесстрашные дружины, но все чаще и все сильнее в них стала звучать тема тревоги за будущее Руси, раздираемой княжескими усобицами. Чем же были обусловлены распри между тщеславными и гордыми князьями, так покорно склонившими головы перед монголами? Ответив на этот вопрос, мы лучше поймем особенности русской культуры в рассматриваемый период.

Проблема власти на Руси долгое время разрешалась на основе патриархальных традиций. Ярослав Мудрый в конце X — начале XI века установил закон наследования: после смерти великого киевского князя его престол наследует не старший сын, а следующий за самим князем брат. Если братьев не остается, наследует старший сын старшего брата, затем старший сын следующего брата и т.д., власть переходила от одного князя к другому по старшинству, при этом учитывались не только прямые, но и двоюродные и более дальние родственники. Такой порядок наследования власти получил название “лествичного¹ права”. Сыновья князя, даже будучи в детском возрасте, получали от него какую-либо область под свою власть. Князья платили дань великому князю. “...Когда умирал отец... разрывались все политические связи между его сыновьями” [140, с. 59]. Сыновей у князей было довольно много, а наследников с двоюродными и прочими связями — и того более. У князя Владимира было двенадцать сыновей, у князя Ярослава — шестеро. Ярослав в завещании (приводится в киевской летописи) обязал своих сыновей подчиняться старшему брату.

Легко завещать, труднее исполнить завещанное. Князья были многодетны, права на владение областью не закреплялись за ними навечно, появилась “очередь” на владение какими-либо городовыми областями, при изменениях в составе семьи князья занимали соответствующее место в порядке старшинства. Такое “общее” владение Русью — с постоянными сменами и переездами князей — препятствовало и окончательному формированию частной собственности. Городовые области также разделялись “по степени их значения и доходности. ...На верху лествицы лиц стоял старший из наличных князей, великий князь киевский. Это старшинство давало ему, кроме обладания лучшей волостью, известные права и преимущества над младшими родичами, которые “ходили в его послушании” [там же, с. 62]. Киевский князь распределял владения, судил, разбирал споры, но главные вопросы решал не единолично, а на общем совете князей. По поводу этого порядка, которого не знали ни Восток, ни Запад, историк Г. В. Вернадский заметил, что “...политическая жизнь русской федерации киевского периода строилась на свободе. Три элемента власти — монархический, аристократический и демократический — уравновешивали друг друга, и народ имел голос в правительстве по всей стране” [57 с. 342].

До конца XII века правление на Руси осуществлялось княжеским родом и временной властью в той или иной области одного из князей. Род Ярослава рос, появилось множество братьев, в том числе двоюродных, и других дальних родственников, а затем и внуков. Степени родства и старшинства все более запутывались, писал Ключевский, становилось все трудней определить старшинство по возрасту и по месту в генеалогии. Решать мирно взаимные претензии князья не умели, да и не хотели, сколько их ни призывали к этому родительские завещания и мудрые “Поучения”. Случалось, что претензии князей по поводу владений переполняли чашу терпения жителей того или иного города, они изгоняли очередного князя и приглашали на свой “стол” (престол) другого, на их взгляд, более достойного, руководствуясь при этом не политическими или экономическими соображениями, а необходимостью надежной защиты города от внешних врагов.

Так с умножением числа претендентов на власть и обособлением княжеств постепенно дробилась Русь. Политическая связь княжеств и земств (земель, группировавшихся вокруг значительных городов) е Киевом ослабевает, удельные князья перестают платить киевскому князю дань, не подчиняются его суду и не участвуют в общих решениях. Выделившиеся вокруг торговых городов области, такие, как Киевская, Черниговская и более поздние — Волынская, Владимиро-Суздальская и прочие, становятся самостоятельными, но и в них отношения между князьями и народом чреваты очередной смутой. Таким образом, разрозненность Руси достигла своего предела. Как только в великокняжеской семье разрушились понятия о старшинстве, каждый князь стал стремиться к усилению собственной власти и обогащению за счет других княжеств, и это приводит к тому, что “остальные князья не могут уже более доверять родственной связи, должны также заботиться о самих себе, всеми средствами должны стараться приобретать силу, потому что им остается выбор: быть жертвою сильнейшего или других сделать жертвами своей силы” [280, т. 2, с. 186].

Об этом особенно ярко говорит пример, приведенный Л. Н. Гумилевым. Три князя — из Галича, Киева и Чернигова — схватились на реке Калке в 1223 году с уступающим им по численности монгольским войском, но были разбиты, поскольку не оказались способными, по выражению Гумилева, к самой минимальной организации. “Мстислав Удалой и “младший” князь Даниил бежали за Днепр, они первыми оказались у берега и успели вскочить в ладьи. При этом остальные ладьи князья порубили, боясь, что и монголы смогут переправиться вслед за ними. Тем самым они обрекли на гибель своих соратников, у которых лошади были хуже княжеских. Разумеется, монголы убили всех, кого настигли” [87, с. 128]. И это не единственный пример княжеского своекорыстия. В конфликтах между князьями Всеславом Полоцким в 1067 году был разрушен и ограблен Новгород, смоленский князь Рюрик в 1203 году разгромил Киев, уничтожив в нем Десятинную церковь, Киево-Печерскую лавру, в 1208 году суздальский князь Всеволод Большое Гнездо так же обошелся с Рязанью, владимирский князь Юрий в 1210 году долго и убийственно для своих земель сражался с собственным дядей. Так эгоистические устремления князей увеличивали изнутри слабость русских земель, а остальное довершила решительность, жестокость и целеустремленность монголов.

Основные тенденции развития культуры периода монгольского нашествия

Три века (XIII—XV) прошли под знаком борьбы против Золотой Орды. За это время культура Руси пережила два периода: вначале — упадка, затем — воссоздания, совпавшего с объединением русских земель и возникновением великорусской национальности.

Гумилёв называет походы монголов на запад великим кавалерийским рейдом, а на Русь — набегом [87, с. 133], но во время этого “набега” были полностью разрушены Киев, Чернигов, Переяславль, Рязань, Суздаль, Владимир. Лишь немногие города, среди которых Новгород, Псков, Галич, избежали разрушения (по мнению многих историков, конным монгольским отрядам помешали болота). Но и они все же пострадали: монголы забирали к себе на службу искусных ремесленников — оружейников, шорников, камнерезов, кузнецов. Множество их погибло при защите своих городов, поэтому традиции некоторых ремесел на Руси прервались: надолго исчезли различные техники ювелирных работ, камнерезное ремесло, прекратилось каменное строительство из-за нехватки материалов и мастеров. Экономическая жизнь городов пришла в упадок, разрушились налаженные торговые связи. Несколько меньше пострадало сельское хозяйство: оно производило все необходимое собственными силами.

Русь во многом отстала от стран Западной Европы: здесь еще не сложился внутренний рынок, не было цехового объединения ремесленников, как на Западе. Феодальная раздробленность не способствовала созданию союзов феодалов, тем более образованию собственных политических институтов, таких, как парламент, который мог влиять на политику государства. Русь оказалась отрезанной и от Византии, и от своих западных соседей.

Монгольское нашествие сложно повлияло на русскую культуру. Существовали и существуют разные точки зрения на развитие древнерусской культуры в условиях татаро-монгольского ига. Некоторые считают, что монгольское нашествие не оказало на Русь никакого воздействия, что ее культура, которая сложилась до времени нашествия, сохранила свой национальный облик, европейский по своей направленности [337, с. 43]. Во многом был прав Пушкин, заметивший, что “татары не походили на мавров. Они, завоевав Россию, не подарили ей ни алгебры, ни Аристотеля”. Монгольское нашествие не принесло с собой ни просвещения, ни культурных ценностей, значащих больше, чем те, которые были разрушены. Этой же точки зрения придерживались Соловьев и Ключевский. Противоположные взгляды высказывали писатель и автор “Истории государства Российского” Н. М. Карамзин (1766—1825) и историк Н.И.Костомаров (1817—1885). Карамзину принадлежит фраза: “Москва обязана своим величием ханам”,— в чем тоже есть своя доля истины. Сторонники этой точки зрения отмечали влияние монголов на юридические и политические стороны российской действительности.

Г. В. Вернадский считает, что именно монголы привели к исчезновению демократических элементов в жизни городов, поскольку “только от населения городов, избежавших разрушения... исходила... решительная оппозиция монгольскому правлению в течение его первого столетия. В то время как князьям и боярам удалось приспособиться к требованиям завоевателей... горожане, особенно ремесленники, жившие под постоянной угрозой призыва, вскипали негодованием при каждом очередном ограничении...” [57, с. 352]. В результате усилилась власть князя в городской области, затем Москва смогла расширить свое влияние за счет других, соседних городов и земель. Когда же Москва поглотила все удельные княжества, они оказались во власти московского князя. Бояре, владевшие крупными земельными наделами, потеряли право переходить к другому князю в случае недовольства своим правителем. Монголы, обладавшие большим опытом единоличного правления и жестокого безоговорочного подчинения верховному хану, наглядно продемонстрировали силу этого устройства. Со своей стороны население чувствовало, что добиться освобождения можно только объединившись вокруг сильного правителя.

Г. В. Вернадский отмечает, что под влиянием монгольских порядков в московском княжестве были введены смертная казнь и телесные наказания, а впоследствии и воинская повинность.

Монгольское влияние сказалось и на языке, оставив нам в наследство множество слов тюркского происхождения, связанных с материальной культурой, бытом и другими особенностями монгольского уклада жизни. Так, например, монголами была введена почтовая конная служба — ям; от этого слова возникает и обозначение профессии — ямщик (тюрк, ямчы “почтальон”). К этой же лексической группе относятся слова казначей (казначы, переоформленное в русском языке с помощью суффикса -ей по образцу слов типа “богатей”), халат, башлык и другие.

Все же влияние монголов на культуру Руси более всего измеряется потерями. Снизилась грамотность, даже среди князей были такие, которых летописец называл “некнижен и неграмотен”. В XIV веке на Русь стали ввозить бумагу — более удобный материал для письма, чем береста, и значительно более дешевый, чем пергамент. Москва, Новгород, Псков, Тверь, а также монастыри были центрами, где появлялись новые книги и переписывались старые.

Некоторый подъем русской культуры наметился со второй половины XIV века. Победа на Куликовом поле вдохновила людей на новые деяния, в том числе и на культурные достижения. В эту пору создаются башенные часы, колесо водяной мельницы, долгое время являвшееся единственным двигателем, пушечные дворы, “зелейные” (пороховые) дворы. Главные же достижения культуры этой эпохи состоялись в сфере духовной культуры.

Духовная культура XIII—XV веков

Несмотря на все лишения, духовная жизни Руси пострадала меньше всего. Были сожжены и уничтожены многие церкви вместе с городами, погибла часть священнослужителей. Когда в 1382 году на Москву напал хан Тохтамыш, москвичи приносили свои книги в церкви и скоро заполнили ими церковные помещения. Но все это было разграблено и погибло во времена пожаров и разгрома Москвы. Но, по замечанию Гумилева, “хан мог и должен был требовать покорности, повиновения приказу, выполнения обязанностей, но требовать от человека отказа от его веры или обычаев считалось делом не только глупым, но и аморальным” [87, с. 117]. На основании охранной грамоты, выданной монголами церкви, церковь восстановила свое влияние. Возникает множество монастырей, куда удалялись думающие книжники, например, Троицкий монастырь, основанный Сергием Радонежским (ок. 1321 — 1391), и хорошо известный Соловецкий монастырь. При монастырях велось летописание, развивалась житийная (агиографическая) литература. В начале XIV века появляется “Житие” московского митрополита Петра, написано житие Сергия Радонежского. В житиях излагаются жизнь и деяния людей, признанных святыми, они комментируются цитатами из Священного писания. Суть разных видений и вещих снов героев житий часто сводится к идее главенства Москвы и единства князей.

Весьма известным в этом жанре стало “Житие” Александра Невского, созданное на базе дружинных повествований о военных походах. Здесь воспеваются победы Александра, сам он прославляется не только как непобедимый полководец, но и как дипломат, которого украшают многие достоинства: “той бе князь Александр Ярославич богомъ роженъ отъ отца благочестива и нищелюбца, паче жъ кротка, великаго князя Ярослава”; “...гласъ его, яко труба въ народе... сила жъ бе ему часть бе от силы Самсоня, и премудрость бе ему Соломоня, далъ богъ храбрство ему...” [102, с. 146]. В “Житии” Александр предстает идеальным героем, лишенным слабостей, на его стороне святые и Бог.

Особое место в литературе занимают произведения, повествующие о битвах с монголами. Эта тема звучит в устном народном творчестве, сохранившем предания о героях, таких, как рязанский богатырь Евпатий Коловрат, о страданиях угнанных в плен жен, о любви и разлуке князя Романа со своей женой. В народе появляется новый жанр — историческая песня, повествующая о многих реальных событиях, например, песня о Щелкане Дудентьевиче, посвященная восстанию в Твери против наместника хана Шевкала, или Чолхана. В ней с особой силой показан свирепый нрав сборщика дани: “У которого денег нет, у того дитя возьмет; у которого дитя нет, у того жену возьмет; у которого жены-то нет, того самого головой возьмет” (210, с. 120]. В это же время возникает легенда о невидимом граде Китеже, скрывшемся от несметных полчищ Батыя на дне озера Светлояр.

И в устных произведениях, и в письменной литературе обличаются князья в их усобицах и звучит мысль о единстве, которое должно спасти Русь от монголов (во всех произведениях они называются татарами, хотя Золотую Орду основали монголы). В “Повести о разорении Рязани Батыем в 1237 году” прямо обвиняется владимирский князь Юрий Всеволодович в том, что отказал Рязани в помощи. Хотя в ней и говорится, что нашествие Батыя — божье наказанье за грехи, но этот религиозный мотив не является для авторов главным. Важнее всего было показать силу и несгибаемость рязанцев: “Царь Батый видяше, что господство резаньское крепко и мужественно бьяшеся и возбояся” [210, с. 139]. Столкнувшись с героизмом многих рязанцев, а особенно Евпатия Коловрата, даже Батый восславил героя: “Аще бы у меня такой служилъ, держалъ быхъ его противъ сердца своего” [там же, с. 141]. Уже в этой повести мы встречаемся с необычайно поэтическим строем речи, с пронзительными сценами любви и верности, горя и героизма. Множество эпитетов, сравнений помогают воссоздать действительно удивительную по своей силе картину. Этот стиль, напоминающий вышивание словами, особенно ярко проявился в сохранившемся небольшими отрывками “Слове о погибели Русской земли” неизвестного автора:

"О светло светлая и украсно украшена земля Руськая! и многыми красотами удивлена еси: озеры многыми удивлена еси, реками и кладязьми... горами крутыми, холми высокыми, дубравоми чистыми, польми дивными, зверьми различными, птицами бещисленными, городы великыми, селы дивными, винограды обителными, домы церковьными, и князьми грозными, бояры честными, вельможами многами. Всего еси испольнена земля Руская, о прававерьная вера християньская!" [там же, с. 145].

Уже первые повести о Куликовой битве (1380) характеризуются поисками героического стиля, способного отразить величие события. Особенно выделяется в этом плане поэма “Задонщина” (автор, возможно, Сафоний Рязанец), созданная вскоре после Куликовой битвы (за Доном) и воспевающая Дмитрия Донского (1350—1389) и его победу над татарами. Она написана в подражание “Слову о полку Игореве”, все ее приемы, способы описания, обращения напоминают язык и поэтику “Слова”:

"Кони ръжут на Москве, звенит слава по всей земле Руской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпохове, стоят стязи у Дону у великого на брези... Что ми шумит, что гримит рано перед зарями? Князь Владимеръ Ондреевич полки устанав-ливаеть и пребирает и ведет к Дону великому. И молвяше брату своему: "Князь Дмит-рей, не ослабляй, князь великый, татаромъ. Уже бо поганый на поля на наши наступают, отнимают отчину нашу" [там же, с. 163, 165].

Пожалуй, более, чем сами князья, именно литература и летописание понимают необходимость единства русских князей. Эта идея и является самой повторяющейся во всем, что создано в этот период.

В период противостояния Руси и монголов, особенно на первом его этапе, Русь не сделала сколько-нибудь заметных шагов на пути познания мира. Среди сельских жителей, занятых крестьянским трудом, практические знания, включавшие в себя наблюдения природы, передавались из поколения в поколение устно или в процессе самого труда. Падение ремесленного производства в городах не прибавило ничего нового к имеющимся знаниям о вещах, материалах, способах и технике ремесел.

Существовавшая на Руси сложная и неудобная система счета затрудняла развитие математического знания: “для каждого разряда чисел (единиц, десятков, сотен) существовали особые буквенные обозначения; отсутствовало понятие нуля; дроби обозначались словесно (1/6 — “полтрети”; 1/12 — “пол-полтрети”) и т. п.” [23, с. 391.

Долгое время царили близкие к мифологическим представления о мироздании: о том, что над землей имеется семь небес, что солнечное затмение или комета предвещают грядущие несчастья, что совпадение двух церковных праздников — предвестье конца света и так далее. Только к концу XV века начинают высказываться предположения о шарообразной форме Земли, о ее размерах сравнительно с Луной и Солнцем, появляются представления о размерах Вселенной.

Зато расширились представления о других землях и населяющих их народах после путешествий (“хождений”) некоторых купцов и монахов. Особое место среди описаний этих путешествий занимает “Хождение за три моря” тверского купца Афанасия Никитина. Отправившись в путешествие на Кавказ, он и не предполагал, что оно растянется на много лет, и превратности судьбы приведут его на Восток, в Иран (Персию) и Индию, в которой он прожил три года, изучив местный язык. До него на Руси существовало переводное произведение “Сказание об индийском царстве”, в котором индусов рисовали, как рогатых людей, с тремя ногами, шестью руками, глазами и ртом на груди, песьими головами. Афанасий Никитин разрушил эти представления:

"И есть тут Индийская страна, и люди ходят все нагие: голова не покрыта, груди голы, волосы в одну косу плетены. Все ходят брюхаты, детей родят каждый год и детей у них много. Мужи и жены все нагие и все черные. Я куда хожу, так за мной людей много и дивуются белому человеку" [308, с. 90].

Его повествование отличается добросовестной точностью в описании природы Индии, народа, быта и нравов, экономики, религии, армии, искусства, звездного неба и прочего. Афанасий Никитин поведал русскому читателю об огромных пространствах — от Египта до берегов Тихого океана. Он называет Каир, Дамаск, города Малой и Передней Азии, Красного моря и Персидского залива, Эфиопии, Пакистана, Индии, сообщает сведения о Цейлоне (Силяне), Бирме (Певгу), Южном и Северном Китае...

Еще одно явление русской культуры этого времени не имеет себе аналога в мировой культуре: это работы великих художников того времени Андрея Рублева (ок. 1360/1370—1430) и Феофана Грека (ок. 1340—после 1405). Отойдя от принятого стиля иконописания по прорисям, связанным с жесткими канонами, они обрели свой стиль, их цветовая гамма, рисунок и глубина чувств в полной мере отражены в росписях Благовещенского собора в Москве и других работах. Самое совершенное произведение Андрея Рублева “Троица” включила в себя всю глубину христианской символики и такую же глубину психологии христианского умиротворения, глубокомысленной тишины молчания, при которой происходит таинство общения душ.

Так вместе с этими мастерами в русское искусство входят великие идеи Возрождения — идеи неповторимости человека и его ценности на земле.

Использованная литература:

1. Мир культуры (Основы культурологии). Учебное пособие. 2-е Б95 издание, исправленное и дополненное.— М.: Издательство Фёдора Конюхова; Новосибирск: ООО “Издательство ЮКЭА”, 2002. — 712 с.